Оторва. Книга 6

Глава 17

Наверное, так было задумано: не дать мне прочитать ни одной страницы. Едва устраивалась на койке, как тут же находилась куча чего-то, что мне должно было помешать.

Вот и сейчас. Я и Садия поболтали за компотом после обеда о делах насущных. Объяснила ей ещё раз, что на сегодня разборка и сборка закончены, а то завтра на пальцах мозоли всплывут, и вообще ничего делать не сможет. Попрощались, и я, в твёрдой уверенности, что теперь-то мне ничего не помешает заняться чтением, улеглась.

Даже книгу не успела открыть, как прибежала Люся, вся взъерошенная, и, плюхнувшись на соседнюю койку, выпалила:

— Наш отряд идёт на стрельбище. Говорят, всем разрешат выстрелить по три раза, а главным участникам выдадут аж по десять патронов.

— И что?

— Как что? — Люся удивлённо вскинула свои хорошенькие глазки. — Какое стрельбище, Люся? На улице дождь идёт.

— Так нет дождя, солнце вовсю светит. Глянь в окошко, — и подружка уткнула палец в потолок, — тучи разбежались.

Я перевела взгляд и пожала плечами. Какая разница? После дождя трава мокрая, где они могли стрельбище сделать? Под навесом, что ли? Нет тут такого поблизости.

— Люся, я читаю, и мне вовсе не интересно пулять из калаша или из чего там надумали. Я никуда не иду.

— А лейтенант сказал: идут либо все, либо никто, и он пойдёт к другому отряду, если мы через десять минут не построимся, — жалобно проблеяла Люся, с надеждой глядя мне в глаза.

И какого?

Я подскочила с места и двинулась на выход. Желание было расколупать этому лейтенанту всю головёшку. Пять человек отобрано для соревнований, вот пусть и тренируются эти пятеро. Зачем таскать за собой целый отряд? Чтобы остальные смотрели на счастливчиков и завидовали? Так на соревнованиях успеют сопли подобрать, а сегодня зачем?

Кроме лейтенанта, явился и замполит, расталкивая всех своим животиком, поэтому сразу до построения задала вполне резонный вопрос.

— А затем, — вместо майора Истомина вылез лейтенант, — чтобы проверить всех на боеспособность. Между прочим, до войны это считалось обязательным для всех.

— Ага, — поддакнула я, — а до революции стреляли уже с памперсов.

— С чего стреляли? — тут же заинтересовался Истомин, а молодёжь резво развернули головы в мою сторону.

Я прокашлялась, чтобы выиграть время. В СССР не было памперсов? Но я точно читала, что их начали изготавливать ещё в 50-х годах двадцатого века. Почти тридцать лет прошло, а в СССР этого нет?

— В смысле, с пелёнок, — поправилась я, и ко мне мгновенно потеряли интерес.

Вспомнила ещё одно слово: подгузники. Вот только совершенно не представляла, что это такое. Возможно, советский вариант, но на всякий случай не стала уточнять.

— Не умничай, Бурундуковая, — строго заявил лейтенант. — Разнарядка по три патрона на каждого имеется, ведомости заполнены, так что будьте добры исполнять неукоснительно, или весь отряд будет снят с соревнований. Всем всё ясно? Если кто-то отказывается — шаг вперёд.

Шагнёшь тут. Все дружно на тебя набычатся, как на красную тряпку.

— Ева, — проговорил Истомин, внимательно вглядываясь в моё лицо, — а в чём дело? Я как раз был уверен, что ты будешь в первых рядах.

— Это не женское дело, — я ухмыльнулась, — это мальчишкам надо, а для нас лучше бы организовали кружок кройки и шитья.

Сказала и прикусила язычок. Ещё ни дай бог начнут внедрять рацпредложение от Бурундуковой, так девчонки меня съедят. Всем пострелять охота.

Лейтенант с замполитом переглянулись, вероятно, решив, что я подала замечательную идею, но комсомолки дружно загалдели, сразу отбрыкиваясь от такого счастья, а парни заржали, что-то выговаривая.

— А мы подумаем, — пообещал Истомин, — а пока строимся в колонну по четыре и двигаем на стрельбище.

Стрельбищем это, конечно, было не назвать. Приблизительно в километре от лагеря находилась длинная и высокая насыпь, словно специально изготовленная под железнодорожную ветку. Вот это место и решили использовать под стрельбы. И таки да, был небольшой навес над мешками с песком, на которых уже лежали автоматы. А в пяти десятках шагах стояли вкопанные в землю деревянные чурки с мишенями. Лучше и придумать было сложно в целях обеспечения безопасности.

Пока два солдатика производили осмотр насыпи и что находится за ней на предмет сторонних наблюдателей, а замполит, устроившись в тени навеса на складном стульчике, попыхивал сигаретой, мы построились под палящими лучами солнца, и лейтенант, встав перед нашими дружными шеренгами, вещал о правилах во время стрельб. Вот как будто нельзя это было сделать на стадионе, разместившись на скамейках. Часа два распалялся о том, как нужно себя вести после получения автомата. Да нам их никто вручать и не собирался. Лежали они уже на мешках с песком: ложись и стреляй.

Закончив речь, лейтенант искоса глянул на замполита и, получив одобрение лёгким наклоном головы, предложил первой семёрке принять упор лёжа, постелив перед этим куски брезента на траву.

Я оказалась седьмой и потому улеглась в самом конце. Лейтенант показал, как отсоединять магазин, после чего все дружно повторили несколько раз. Хватило бы и одного, но Люся и Галя никак не могли с этим справиться, и мы дружно клацали туда-сюда. Потом пошла церемония раздачи патронов с громким выкриком: «Такой-то, такая-то патроны получили». Детский сад, ей-богу, а то лейтенант не видел, кому их раздаёт. Да и вообще, мог бы уже вручить магазины с патронами, а не играть в зарницу. Но, действительно, большая часть даже не представляла, как это делается.

Обратив внимание на это явление, лейтенант обвёл своим хищным взглядом всех присутствующих и спросил:

— Что, никто не знает, куда патроны нужно засунуть?

У меня вырвалось почти машинально:

— Гусары, молчать! — и я уткнулась лицом в песок, чтобы заглушить смех.

Учитывая, что больше никто не засмеялся, дошло, что анекдот про Наташу Ростову ещё не проник в горячие комсомольские сердца, да и лейтенант, подскочив ко мне, смотрел с недоумением.

— Какие гусары, Бурундуковая? И почему ты до сих пор не отсоединила магазин? Чем стрелять будешь?

Я нажала на защёлку и продемонстрировала горловину.

— А почему ты самостоятельно присоединила магазин? Я такой команды не давал. Рядом положи с автоматом.

И ещё полчаса он ходил, объяснял, как, куда и что, после чего все дружно проорали, что магазины заряжены.

Присоединили и опять доложили об этом действии. Загнали патрон в патронник и сообщили, что к стрельбе готовы. А когда раздалась команда «Огонь!», я незаметно передвинула предохранитель.

Во-первых, всего пятьдесят метров, и с такого расстояния все три пули попадут в цель, в этом я нисколько не сомневалась. А во-вторых, поняла, что лейтенант ещё сала́га и не предупредил школяров о самом главном, а значит, после первого выстрела снова начнётся дурдом. В этой суматохе никто и не заметит, я выпустила все три пули разом или просто быстро нажимала на спусковой крючок.

Так и получилось. Едва прогремели первые выстрелы, как лейтенант начал громко отдавать команду «Отбой!». Люся и Галя даже по разу выстрелить не успели, зато я закончила и так же незаметно щёлкнула предохранитель вниз.

Заставив всех подняться на ноги, наш командир прошагал вдоль шеренги до меня, вернулся обратно и, развернувшись, спросил:

— Зачем вы после выстрела передёрнули затвор? Кто вас этому учил?

Вообще головой не думает. Мне, например, Люся рассказала, что они ходили в тир после уроков с нашим Иннокентием Эдуардовичем и учились стрелять из винтовки. Зачёт потом сдавали по стрельбе на «Ворошиловского стрелка». Хотя это звание вместе со значком ещё до войны вышло из моды и какое-то другое название придумали. Но это и не важно. Нормы всё равно сдавали, вот только автомат школьникам никто не давал. Пуляли, вероятнее всего, из мелкашки, типа ТОЗ-8, а там после каждого выстрела нужно было затвор дёргать, чтобы патрон дослать. Вот у них и осталась мышечная память. То, что это может случиться, я ещё до стрельбы спрогнозировала, а лейтенант нет, а стало быть, впервые наставления давал и о такой детали не подумал. А пацаны и сами сообразить не могли, зачем, и тупо объясняли, что раз автомат на одиночном, так значит, и затвор оттянуть после выстрела требуется.

— Ну вот, скажи, Бурундуковая. Почему ты лыбишься всё время? Я для кого всё это объясняю.

Он подошёл ко мне, глянул в лицо и, развернувшись, шагнул в начало шеренги.

Я вроде не улыбалась, хотя смешок от его тугодумия мог проскользнуть.

— Чего стоим? Ищите в траве патроны, стрелки, блин.

Я, Люся и Галя остались стоять.

— А вы что же, даже не успели выстрелить? — лейтенант, выдавив ехидную усмешку, подошёл к нам. Перевёл взгляд с Гали на Люсю, потом на меня. — Бурундуковая. А я думал, ты уже отстрелялась, а ты, стало быть, даже прицелиться не успела, — он глупо хихикнул и отвернулся, наблюдая, как парни возятся в густой траве.

— Так я и отстрелялась, — доложила я лейтенанту в спину.

Он замер на какое-то мгновение, развернулся и спросил:

— В смысле, отстрелялась? Успела произвести выстрел?

— Полностью, товарищ лейтенант. Там всего-то три патрона, что их отстреливать, да ещё почти в упор.

Он с недоумением уставился на меня и простоял в таком положении секунд двадцать. Развернулся, подошёл к моему месту, поднял автомат и отсоединил магазин. Ещё секунд десять разыскивал в нём патроны, а не найдя, оттянул затвор.

Когда и в патроннике ничего не обнаружил, стал разыскивать в траве. В отличие от комсомольцев, которые продолжали свой поиск, лейтенант очень быстро выудил на свет божий три гильзы. Для чего-то ещё несколько секунд ковырялся в траве, выпрямился и, подозвав солдатика, отправил его к насыпи.

К осмотру мишени к лейтенанту присоединился замполит. Сначала просто пялились, держа лист в руках, потом майор поднял его, и начали разглядывать отверстия на свет, негромко переговариваясь. Когда им это надоело, Истомин сложил мишень вчетверо и засунул в свою папку, выудив оттуда другой лист. Почмокал губами и, глянув на меня, спросил:

— А почему у тебя в зачёте школы стоит 26 из 100?

Я пожала плечами.

— Наверное, плохо стреляю.

— А как сейчас умудрилась попасть? — он снова вынул мишень и, развернув, продемонстрировал её мне.

Две в яблочко, и одна разрезала полосу между десяткой и девяткой.

— С перепуга, — уверенно заявила я, — товарищ лейтенант так громко стал кричать, что я машинально нажала несколько раз на спуск.

— С перепуга, — проговорил задумчиво замполит и, убрав мишень в папку, уселся на свой стульчик, а лейтенант, вспомнив о своих обязанностях, принялся командовать.

Думала, придётся торчать до конца стрельб, но когда остались только конкурсанты, среди которых, как оказалось, затесалась и Гольдман, всех остальных отпустили. Построились и под предводительством Виталика двинулись в лагерь.

— Ева, — поинтересовалась Люся, когда мы отошли от стрельбища шагов на пятьдесят, — а ты действительно с перепуга попала в мишень?

— Да, — послышалось со всех сторон, — а как ты так быстро научилась стрелять?

И всем дружно захотелось узнать, где я тренировалась и сколько времени на это ушло. Вот же любопытные создания.

Заявила, что это вышло случайно, чтобы пресечь остальные вопросы, и народ с разочарованием отстал.

После ужина увидела около командирской палатки майора Истомина, который о чём-то активно рассказывал Артёму, а тот, наклонив голову, внимательно слушал.

Даже закралась мысль, что меня такими темпами расшифруют в скором времени, но потом отбросила её в сторону. Как это сделают? Разве что подобные перемещения уже были, и таких гавриков, как я, специально отслеживают. Тогда и структура должна быть, которая этим активно занимается, вот только подобное обязательно просочилось бы в интернет. Или все перемещаются только в СССР? С другой стороны, если вспомнить книги о попаданцах, именно так и было, и все дружно пытались его спасти от развала. Хотя, возможно, существовали и такие, как я, приспособленцы, которые спасать Союз вовсе не горели желанием.

Привезли новый фильм под названием «Сержант милиции», народ дружно потянулся на стадион. И я пошла, куда деваться. Фильм 74 года, свежак, можно сказать, и такие следовало смотреть. Хотя бы ради информации.

Правильно сделала, что пошла. Во-первых, в фильме показали молоденьких девочек 17–18 лет, у которых юбки и платья были короче моих, и никто им никаких замечаний не делал.

Во-вторых, несколько раз промелькнуло выражение: «Слава Богу!» от комсомолок-студенток, и никто их за это не пенял и из комсомола не грозился исключить.

В-третьих, они ходили на дискотеки и танцевали весьма фривольные танцы. Юбочки у них взлетали, и никто их за это не шпынял.

Хотя, возможно, всё это благодаря столице. Туда мода уже добралась, а вот по периферии всё ещё живут в начале века.

Но фильм заставил задуматься. Сержант милиции ведёт расследование, а что в Кишинёве, что здесь сержанты — дуб дубом. Но, возможно, это просто была реклама советской милиции, хотя и в фильме без морального урода не обошлось.

Успела уснуть, и мне это приснилось, или я ещё была в полудрёме — не поняла. Просто воочию увидела каждого парня и каждую девушку из отряда, когда они, сделав по три выстрела, громко выкрикивали свою фамилию и к ней добавляли: «Стрельбу закончил!»

Подскочила на койке, пытаясь припомнить, в связи с чем мне это привиделось. И вспомнила.

Кое-как отыскала в темноте юбку, которая каким-то чудом завалилась за койку, втиснулась в туфли, добралась на ощупь к выходу, выбралась наружу и понеслась к командирской палатке.

Прорваться к замполиту солдатик не дал. Перекрыл вход и умоляюще сказал:

— Постой здесь, пожалуйста, замполит час назад лёг, и будить его не велено. Я сам зайду.

Минут десять пропадал, а вышел вместо майора Артём.

— Тебе чего? Час ночи. Что-нибудь случилось?

— Случилось, — подтвердила я, — но об этом доложу только замполиту, — буди его срочно. У меня новости — сдохнуть не встать.

— Говори, — сразу приосанился Артём, — я ему передам, как проснётся. Он и так плохо спит, так ещё ты его сейчас растолкаешь. Если что важное — я сам приму решение.

— Оглох, что ли, Артём? — сказала же, доложу только ему, а информация у меня — просто бомба. И не терпит промедления.

— Ева.

— Нет, — я упрямо замотала головой, — это его епархия, пусть первым узнает. Имеет право.

Мы ещё минут пять препирались, пока из палатки не высунулось заспанное лицо майора Истомина.

— Что случилось? — спросил, перевёл взгляд на меня, кхекнул и поинтересовался: — Ева? Почему не в палатке? Который сейчас час?

— Александр Николаевич, — я сразу переключилась на замполита, — есть срочное дело, и оно не терпит отлагательств.

— Какое дело?

— Скажу наедине. А там уж вы сами решите, кому докладывать.

Он моргнул пару раз и кивнул.

— Подожди, оденусь.

Мы отошли метров на пятьдесят от палатки, и я шёпотом рассказала всё, что вспомнила.

Истомин молча выслушал, секунд двадцать переваривал в голове и спросил:

— Ты в этом уверена?

— Без сомнения.

— А почему раньше не вспомнила?

— Промелькнуло как-то, думала, просто тень, а сегодня на стрельбах услышала ключевую фразу. Она и напомнила.

— Какая фраза? — не понял майор.

— Когда кто-то успевал израсходовать весь боезапас, в конце говорил: «Стрельбу закончил».