Отчаяние бессмертных (СИ)

15

Его тело лежало на жесткой каменной плите, покрывшейся сетью трещин. Труп скрывала темно-синяя ткань, пропитавшаяся влагой подвала. Рядом с плитой лежал волк-скелет, неотрывно следя за телом. Надежда на положительный исход не покидала разум воскрешенного животного. Надежда на то, что его хозяин все еще был жив.

Изморозь покрыла стены помещения, старая паутина рассыпалась сотней осколков. Хелион вскинул свой череп и начал озираться по сторонам, ожидая появления врага.

Ткань дернулась и упала на пол.

— Так ты был здесь все это время?

Хелион замер. Одно бесконечно долгое мгновение он не двигался, силясь поверить в произошедшее. А затем бросился вперед. Череп уткнулся в обнаженную мускулистую грудь, лапы легли на плечи хозяина. Ивирион погладил голову своего любимца:

— Все в порядке. Теперь все будет в порядке.

Ивирион поднялся с холодного камня. На нем не было одежды, лишь рядом валялась тот грязный и рваный плащ, в котором его нашли собратья.

— Одежда. Я только что вернулся из царства мертвых, а первое о чем я подумал — одежда, — прошептал Ивирион, с удовольствием проводя пальцами по ткани. Такое простое чувство, а такое приятное.

— Что произошло, пока меня не было? Что с войной?

Хелион отошел в сторону. Огонь в его глазницах сменил цвет, переливаясь желто-синими оттенками.

— Ясно.

Приложив ладонь к собственной груди, пиррион замер, ощупывая пальцами твердые мышцы, скрытые под холодной кожей. Ничего. Ни единого удара сердца. Удовлетворенно кивнув самому себе, Ивирион пошел на выход.

— Идем, Хелион, нам необходимо выиграть самую главную битву в жизни. Битву с богами.

Экраон с Цидариасом стояли возле стола с картой. Рядом толпились несколько помощников одлеттиана, а на балконе спорили двое приглашенных некромантов. Оба были последними материализаторами. Таррес — единственный выживший глоссериан — во дворе руководил подготовкой. Вот и все, что осталось от некогда могучего братства.

— Так мало, — печально прошептал Экраон.

— Согласен, но большего у нас нет. Силирос умер, а заодно погубил и многих других. Его ошибка стоила нам слишком дорого.

— И с этим мы собираемся противостоять врагу? Три живых некроманта, один мертвый, и еще один без сердца? Скольких мертвецов мы смогли собрать?

— Пока неизвестно. Помощники все еще продолжают поиски захоронений и безымянных могил, но счет уже идет на единицы, а не десятки.

— Нам нужно больше, Цидариас. Гораздо больше. Наших сил едва хватает, чтобы прикрыть стены, но что будет, если враг ворвется во двор?

— Тогда их встретят слуги и крестьяне, — решительно отмел любые сомнения Цидариас. — Эти люди потеряли все, Экраон. Им просто уже нечего бояться. Нечего терять. Они будут драться.

— Хорошо, — Экраон провел пальцами по карте, выискивая любую возможность для улучшения их положения. — Поля. Мы можем поджечь их, тогда у нас получится отрезать врага сразу с двух направлений. Им придется идти в обход, а у нас будет дополнительное время. Сомневаюсь, что нам доведется еще хоть раз собрать с них урожай.

— Не уничтожим мы — враг получит дополнительное зерно. А на его сборы у нас совершенно нет времени.

— Придется обрушить мост, — указал Экраон на небольшую метку на карте. В его владения вело великое множество дорог, но будь он проклят, если не уничтожит самые очевидные пути подхода, а на остальных не замедлит продвижение захватчиков!

— Мы сможем сделать это.

Материализаторы наконец закончили свои приготовления и теперь подходили к столу. У каждого за плечами висел большой мешок, доверху заполненный костями и артефактами.

— Будет несложно. На всякий случай оставим несколько ловушек.

— Как же я рад, что даже в такой ситуации вы все равно продолжаете бороться!

Слуги с криками бросились врассыпную, некроманты встревожено обернулись. Никто и не думал следить за дверью. По-крайней мере до этого момента.

Широко улыбаясь, Ивирион ступил в кабинет Экраона:

— Никогда бы не подумал, что некроманты будут вместе сражаться за свою мечту.

Молчание затягивалось. Напряжение было настолько сильно, что его можно было ощущать физически. Воздух практически дрожал от едва сдерживаемых эмоций. Неверие. Шок. Радость. Гнев. Ненависть.

Первым пришел в движение Цидариас. Татуировки вспыхнули, ноги поджались, а затем выбросили некроманта вперед. Одним этим движением преодолев разделявшие их четыре метра, Цидариас с силой ударил Ивириона в лицо. В эту секунду его физический потенциал был невероятен. Он был сильнее любого смертного существа, его пальцы с легкостью были способны раскрошить камень. Но в тот момент, когда его рука ударила Ивириона, он понял, что попытался сломать несокрушимое.

Пиррион — или создание, принявшее его облик — даже не дернулся. Ивирион лишь моргнул, и зеленое пламя отбросило Цидариаса в сторону, впечатывая некроманта в стену.

Следующим атаковал Экраон. Сияющие кристаллы его когтей разрубили воздух, посылая на Ивириона десяток стенающих душ. Они принадлежали захватчикам, до которых смог добраться Экраон. Даже в смерти эти воины жаждали отмщения, и сейчас у них появилась такая возможность.

Бестелесные духи атаковали мечами, столь же нематериальными, как и они сами. Призрачные клинки рубили конечности врага, кололи его спину, но их оппонент лишь продолжал улыбаться, полностью игнорируя подобные атаки.

Экраон не стал медлить — происходящее выходило за рамки возможного, но он ни на секунду не засомневался в том, что существо перед ним не являлось Ивирионом. Он просто не мог быть им!

Кристаллические когти погрузились в живот и грудь мужчины, обрекая его на самую ужасную смерть, что знал Экраон.

Вот только в этот раз его жертва даже не вздрогнула. Цепкие бледные пальцы обхватили запястье Экраона. Резко рванув руку некроманта в сторону, Ивирион с легкостью поднял одлеттиана и отбросил в сторону.

Двое материализаторов выступили вперед, кости в их пальцах уже начинали сиять.

— Хватит!

Кости взорвались сотнями осколков, бросая некромантов о стену. Цидариас, уже поднявшийся на ноги, вновь оказался повергнут на колени. Мощная волна жара швырнула Экраона к балкону и, если бы он не успел вцепиться в стену, обязательно бы рухнул во двор.

Ивирион легко шел вперед, а сбоку от него ступал Хелион.

— У нас совершенно нет на это времени.

Прислуга в ужасе замерла, не решаясь вмешаться в противостояние некромантов. Глаза Ивириона обвели поверженных собратьев, задержавшись на каждом на время, достаточное для того, чтобы сделать соответствующие выводы.

— Надеюсь, вы закончили?

— Хелион? — прохрипел Цидариас. — Что ты делаешь?! Это не Ивирион!

Волк оглянулся на Ивириона, а затем решительно встал между бушующим штейгером и своим хозяином.

— Что это значит?

— А ты еще не понял? — Экраон встал на ноги и осмотрел когти на перчатке. — Мои когти не навредили ему, хотя ничто еще не могло перенести подобной раны. Даже тот серебряный монстр страдал от контакта с ними.

Экраон сжал кулак и взглянул прямо в глаза Ивириона. В зеленые глаза, у которых не было даже намека на зрачки.

— Моя сила способна сокрушать жизнь, но она не может навредить тому, что уже мертво. Твое сердце не бьется, Ивирион. Я ведь прав? С самого момента, когда ты ступил в эту комнату, ты не сделал и вдоха. Твои веки не двигаются, глаза холодны, а кровь давно утратила прежнюю теплоту и перестала двигаться по телу. Ты — труп, утративший все признаки живого существа. Ты стал подобен мне.

— Верно.

Экраон еще долго смотрел на пирриона, слуги не решались даже шелохнуться, чтобы не нарушить хрупкого спокойствия. Старый одлеттиан хотел задать множество вопросов, которые распирали его, но сдержался. Когти перчатки заскребли по камню: Экраон пытался успокоиться.

— Хорошо. Теперь у нас появился шанс на победу. Возможно, мы даже сможем пережить эту бойню.

— Нет Экраон, — решительно прорычал Ивирион. Сила, мелькнувшая в его голосе, поразила одлеттиана своей невероятной мощью и решительностью. — Мы победим. Иного исхода просто быть не может.

Мертвые вышагивали единым строем, постепенно заполняя стены. Скелеты и еще не начавшие разлагаться тела, разнообразные хищники и монстры. Экраон выпускал все, что скопилась в его темницах и подземельях за последние столетия.

Связанные души вызволялись из своих клеток, связывающие их печати ослаблялись ровно до такой степени, чтобы они моли самостоятельно передвигаться. Придет время, и некроманты позволят им обрушить всю свою ярость на врагов. Но до тех пор их силы были сильно ограничены.

Материализаторы ушли расставлять ловушки, Таррес подготавливал свитки, Цидариас проверял призванных мертвецов. Ивирион и Экраон общались в самой высокой башне дворца.

— Как ты оказался там?

— Не знаю, но полагаю всему виной портал, что раскрыли я и Таррес. Быть может, это была судьба. Сила портала оказалась настолько древней, что легко смогла бы исказить мою душу. А уж про Тарреса я вообще молчу. И теперь у нас есть уже третий бессмертный некромант.

Ивирион печально улыбнулся и взглянул на Экраона.

— Ты понимаешь, что теперь у нас есть шанс? Ты и я. Нашей силы достаточно, чтобы сломить хоть сотню воинов сразу. А мощь гнева Цидариаса так велика, что он с легкостью сможет биться наравне с нами, если не лучше. Таррес и остальные смогут управлять неживыми, но победа будет вырвана нашими руками.

Экраон мрачно поглядел на армию мертвецов.

— Это будет бойня. Я видел, что произошло у дворца Харонтара, а ведь там была объединенная армия нескольких десятков некромантов. Что же будет здесь? Мертвецов в нашем распоряжении явно недостаточно, однако мой дворец хоть и не имеет великолепного стратегического расположения, лучше остальных подходит для ведения обороны.

— Я тоже так считаю. Не думаю, что они захотят вести затяжную осаду. У них считанные дни до момента появления Аргетовых монстров. Они полагают, что мы — причина их появления, поэтому постараются закончить все как можно быстрее.

— Думаешь, они пойдут на приступ сразу? Без всякой подготовки?

— Возможно. Но пробные атаки все же будут. Возможно одна-две, а затем окончательный штурм.

Ивирион решительно сжал кулаки.

— Мы не можем проиграть, Экраон. Просто не можем. И причина вовсе не в том, что я боюсь умереть. А в нашей цели. Добиться ее — наша основная задача. И больше ничего. Станет ли ценой этому наша жизнь или жизни этих фанатиков — мне без разницы.

Пиррион закрыл глаза, пылающие невероятной зеленью. Огонь — его оружие. Им он создавал смерть и творил подобие жизни. С его помощью он уничтожал и создавал. А теперь огонь будет способом спасти их мечту.

— Они уже близко.

— Откуда ты знаешь?

Ивирион улыбнулся одними глазами.

— Я слышу их страх.

Они приближались сразу с трех направлений. Конница, копейщики, мечники, обычные фанатики, вооруженные чем попало.

Разведчики бросились вперед. Изредка они натыкались на ловушки, случайно запуская их действие. На лошадей бросались разлагающиеся мертвецы, из-под земли вырывались когтистые лапы, в воздухе мелькали едва видимые сущности.

Количество жертв были небольшим, но ряды разведчиков сильно поредели. А некоторые отряды оказались уничтожены. Но это было подобно капле в океане.

Некоторые призраки еще долгое время бушевали на отведенной им территории, пока до них не добрались серебряное и золотое духовенства. Священники разрывали призванные сущности на клочки, уничтожали всех измазанных в грязи мертвецов, что только осмеливались к ним приблизиться.

Сиптуаг просто втаптывал в грязь всех, кто встречался на его пути. Его посох без устали поднимался в воздух и обрушивался на черепа, дробил кости, рвал ткань мироздания, окружающую призраков. Он уничтожал все, что вставало между ним и его целью, что была столь близка.

Последний дворец, принадлежащий последнему некроманту, являющемуся последним врагом людей. Никто еще не был так упорен в борьбе за свою веру, никто еще не был ему так отвратителен. Некроманты поражали его. Глупостью, силой, ненавистью. В том, как они цеплялись за свое поклонение смерти, было что-то отталкивающее, но в то же время он не мог не уважать их стремления сражаться.

Солдаты в белых плащах прорывались к дворцу последнего некроманта, ставшему нечестивым символом этих мертвых земель.

И они намеревались его уничтожить.

Ивирион оказался прав. Армия захватчиков разделилась на четыре: одна огромная и три маленькие. Первая окружила дворец, отрезая все пути к отступлению. Остальные скопились в двухстах метрах от дворца, находясь при этом прямо напротив трех ворот, что вели во дворец.

Три армии. Три отряда на передовой. Мечники, копейщики, всадники, лучники — всего больше тысячи солдат. Пропел рог, и вся эта ошеломляющая мощь двинулась вперед. Уже с первых шагов лошади перешли на галоп, люди — на бег. За ними следовали немногочисленные боевые псы, еще не получившие команды от своих хозяев. Впереди бегущие солдаты держали в одной руке щиты, а второй сжимая длинные деревянные лестницы. У них была проста задача — выжить и добраться до стены, обеспечив прорыв всем остальным.

Люди ожидали всего: нападения призраков, атаки мертвых, броска монстров. Да хотя бы простого обстрела стрелами. Но их никто не тронул.

Лестницы уперли в землю, дюжие воины навалились и за считанные мгновения приставили их к дворцовым стенам. Солдаты бросились вперед, и уже через несколько секунд карабкались наверх.

Все три отряда подошли к стенам. Все три приставили лестницы. Все три жаждали убийства.

И лишь когда они находились на середине пути, некроманты сделали свой ход.

Они не стали обрушивать на врагов свою силу. Не насылали заклинания или проклятия, а мертвецы на стенах не сдвинулись ни на сантиметр. Вместо них все сделали призраки. Спущенные с привязи, эти нематериальные монстры обрушились на бедных людей, разрывая их доспехи и плоть, замораживая кровь и обжигая хладом кожу. Солдаты кричали от боли; немногочисленные раненые, совершенно забывая о всякой осторожности, начинали размахивать оружием и падали на головы своих товарищей, добавляя сумятицы во всеобщий хаос.

Атака захлебывалась, люди переставали контролировать себя, не решаясь продолжать бой. Но кое-кто еще сохранял самообладание. Всадники устремились к воротам, в их руках были зажаты факелы. Они должны были использовать их лишь, когда солдаты доберутся до стен, но ни один план атаки никогда не шел гладко. Всадники подобрались к воротам и обрушили на них свою ношу. Огонь нехотя охватил дерево и начал распространяться по толстым доскам.

Ровно до тех пор, пока Экраон не остановил его. Огненные языки, охватившие было дерево, оказались уничтожены, а ворота отныне покрывала легкая изморозь. Одлеттиан стоял на стене, наблюдая за тщетными попытками противника и направляя призраков туда, где они были нужны.

Немногочисленные солдаты одного из отрядов все-таки добрались до стены и с воинственными криками спрыгнули с лестницы. Но лишь для того, чтобы их разорвали мертвецы. Воины были вооружены тяжелыми тупыми мечами, идеально подходящими для ломания костей, но сейчас на них вышли мертвецы¸ еще не поддавшиеся разложению. И внезапно оказалось, что оружие, которое было эффективно против мертвецов ранее, сейчас не приносило никакой пользы! Тупые лезвия бессильно били гниющую плоть, ломали кости под ней, но не могли свалить ни одного противника. Удерживаемые волей некромантов мышцы даже будучи разорванными все равно двигали мертвецов вперед. Навстречу их противнику.

Мертвые не боялись, не отступали, не сомневались. Они набрасывались на врагов по трое-четверо за раз. У них не было морали, они не ведали жалости, а просто уничтожали все, что их повелители считали опасным.

Мечники отступали назад, пытаясь сохранить хоть какое-то подобие порядка. Они потеряли многих, но не могли просто взять и сбежать. Им не позволяла гордость.

Некромантам же было плевать на их чувства. Цидариас обрушился на мечников. Его ладони сомкнулись на голове первого из них. Мышцы напряглись, вены вздулись. Секунду мужчина пытался сопротивляться невероятной силе некроманта, а затем его голова оказалась оторвана от тела.

Его товарищи отступили, их глаза были расширены от ужаса. Они не могли поверить в увиденное. Просто не могли!

— Проваливайте с этой земли!

Растопыренные пальцы некроманта пробили грудную клетку следующего врага и вырвали все еще брызжущее кровью сердце.

— Проваливайте с этой стены!

Разум нового противника сокрушила волна безумия, выплеснутая Цидариасом прямо в сердце его души. Он видел ужасы, сотворенные им. Испытывал боль, причиненную им.

— Проваливайте из этого дворца!

Последний мечник попытался проскользнуть мимо Цидариаса и вновь забраться на лестницу, но мощный удар ноги прервал его попытку к бегству, а позвоночник мужчины оказался переломлен зубцом стены. Он еще отхаркивал кровь, когда над ним навис Цидариас.

— Добро пожаловать в ряды защитников, — едва слышно прорычал он, после чего быстрым ударом перебил ему горло.

Последние нападавшие бросили свое оружие и побежали назад. Их товарищей постигла незавидная участь, и теперь они стояли там, на стене, рядом с немногочисленными защитниками. Несколько всадников устремились к головным силам армии. Их уцелело до обидного мало. Из чуть более полутора сотен выжили лишь тридцать. Остальные угодили под удары Экраона и его призраков.

Сиптуаг вышел вперед, оставляя всех остальных командующих за спиной. Золотое и серебряное духовенства следовали за своим повелителем, оставаясь при этом на почтительном расстоянии.

Командир всадников остановился в нескольких метрах от архиерея и рухнул на землю. Белая ткань, скрывавшая его кольчугу, пропиталась кровью. Под ней все еще виднелись осколки льда, пронзившие плоть.

— Господин… Простите нас, — отхаркивая кровь и слюну, прохрипел всадник. — Они… Они подготовились… Мы даже не смогли проникнуть во двор… Даже не повредили ворота…

— Хватит, — на голову едва живого мужчины легла ладонь.

Сиптуаг встал сбоку от солдата, его яростный взгляд был устремлен на дворец. Он оценивал, размышлял, просчитывал варианты. Результат этой пробной атаки его совсем не радовал. Никто и не думал, что они возьмут дворец с первой же попытки, но в этом и не было цели. Солдаты должны были атаковать, разбить или поджечь ворота, оценить обстановку за стенами замка и быстро вернуться обратно.

Но ни один из тех, кто проник на стены, не ушел с них живым, а ворота так и остались стоять. Их не взяло ни пламя, ни сталь. Даже отсюда было слышно, как боевые топоры со свистом врубаются в дерево, а затем ломаются на части.

Что бы ни сделали некроманты, они были готовы выложить все свои козыри. У них больше не было надежды, ведь этот дворец стал последним оплотом их нечестивой магии. Скоро миссия святого воинства будет окончена.

— Еще раз. Атакуйте еще раз. Пошлите две тысячи солдат, но на этот раз лишь с одного направления. Выбейте ворота. Зажгите пламя нашего гнева. Будьте молотом, что сломит любое сопротивление на наковальне нашей церкви!

Серебряное духовенство вело их в бой. Две тысячи солдат шагали навстречу битве, которая должна была вскоре стать самым тяжелым испытанием в их жизни. Тысяча мечников, шестьсот копейщиков и алебардщиков, четыреста лучников.

Десять воинов серебряного духовенства шли в самом сердце построения, не переставая подбадривать солдат на битву. Священники. Воюющие священники.

Триста шагов. На таком расстоянии от дворца замерли солдаты, ожидая приказа атаковать. Они жаждали этого приказа.

Мертвые стояли на стенах так плотно, что не было видно даже бреши в их рядах. Цидариас и Экраон были здесь же. Материализаторы и Таррес проверяли мертвецов и созданные ими ловушки, а Ивирион с балкона наблюдал за приближением врага.

Зеленые глаза некроманта едва заметно двигались, стараясь оценить весь масштаб надвигающейся угрозы.

— А их стало больше.

Хелион оперся передними лапами на перила. Пламя вокруг его костей было довольно слабым. Ивирион заметил это, едва только к стенам дворца начали подступать первые солдаты.

— Они сильны. Очень сильны. Их вера, их решимость, их надежда. Они так хотят убить нас, что эта жажда затмевает все остальные чувства, — Ивирион раскинул руки, словно наслаждаясь исходящей от нападающих угрозой. — Их ярость, гнев, ненависть. Они питаются этим. Сами того не замечая эти люди порождают новый ужас, что захлестнет их мир.

Пропел рог — армия двинулась вперед. Люди кричали от ярости, ревели от восторга.

— Ничего. Я укажу им всю ту опасность, что таит мир, — Ивирион запрыгнул на перила; ветер развевал его длинные черные волосы. — Я покажу им боль и радость. Отчаяние и надежду. Смерть и жизнь!

Некроманты начали оглядываться. Они почувствовали силу Ивириона и то, что последует за этим. Почувствовали и ужаснулись. Их собрат уже не был человеком. Не был ни живым, ни мертвым. Он стал тем, чего они боялись, и на что надеялись.

— Он монстр, — прошептал Цидариас. — Он просто монстр.

— Нет, это не так. Он не монстр. Он стал тем, кем и хотел. Олицетворением самой Смерти.

Ивирион стоял над пропастью, под ним находились слуги и крестьяне. Стены заполонили мертвецы, а снаружи стояли враги. И он должен был убить их. Убить их всех.

— Умрите. Станьте частью бессмертия.

Они бежали вперед. Земля под их ногами дрожала, оружие бряцало. Доспехи гремели на каждом шагу. Поддоспешник пропитывался потом, людям становилось жарко. Так жарко, что хотелось сбросить с себя эту ношу.

В балладах часто рассказывалось о тех подвигах, что совершили рыцари и другие герои. Они были сильны, быстры, а их доблести и благородству могли бы позавидовать боги. Но ни в одной из них не рассказывалось о том, как тяжело было носить эти доспехи. Бежать в них было пыткой. Даже обычная ходьба доставляла множество хлопот. Поэтому многие обменяли свои доспехи на более легкие варианты: кольчужные рубахи и кожаные доспехи. Солдаты уже давно поняли, что у некромантов не было такого оружия, что смогло бы повредить им, поэтому и не видели смысла в подобной защите.

Двести шагов. До сих пор никакого ответа на атаку. Земля здесь уже была так избита, что казалась камнем: конница не пощадила ни единого ее сантиметра.

Сто пятьдесят шагов. Первые следы недавнего побоища. Несколько трупов тех, кто смог отступить, но был слишком изранен, чтобы продолжать идти.

Сто шагов. Дыхание сбилось окончательно. Ноги едва передвигались, но никто не останавливался. С губ слетала слюна, солдаты хрипели, заставляя себя двигаться на последних крупицах воли.

Семьдесят шагов.

— Смотрите! Наверху!

Не было приказа остановиться. Никто не крикнул «Стоять!». Никто не предупреждал об опасности. Однако армия — все две тысячи атакующих — застыла на месте. Даже серебряное духовенство на мгновение обратило свой взор к небу, после чего каждый из его представителей замер. Долгое мгновение люди смотрели, силясь поверить в происходящее. А затем все пришли в движение.

— Разбегайтесь!

— Все в стороны!

И вот тогда на них обрушился огненный дождь.

Солдаты бежали, спотыкались, падали на землю и снова принимались бежать. Они никогда еще не были так напуганы. Даже когда против них выходили мертвецы, они все равно продолжали сражаться. Потому что они могли противостоять врагу! А что они могли сделать падающему на них аду?

Огонь обрушился прямо в центр построения. Малые сферы упали на фланги, заставляя людей сбиваться в центре. Зеленый огонь без труда раскалял доспехи и кольчугу. Мечи и наконечники копий раскалывались, не выдерживая ужасающего жара. Люди кричали, наблюдая за гибелью своих товарищей, которые падали на землю в абсолютном молчании.

Огонь пожирал тела убитых и рвался дальше. Он, словно живое существо, стремился распространиться и настигнуть так много людей, как получится. Солдаты бежали, бросали раненых товарищей, скидывали загоревшиеся плащи и обжигающую кожу кольчугу.

В центре построения атака возымела самый ужасающий эффект. Десятки людей умерли в первые же мгновения. Огненные шары и пылающие глыбы проложили с десяток просек, забирая при этом множество жизней. Серебряные священники пытались восстановить хоть какое-то подобие порядка, когда очередной пылающий шар погубил сразу троих из них.

Зеленое пламя в секунду поглотило плащи, доспехи пошли трещинами, мечи рассыпались. Их плоть сгорала, они пытались кричать, но не могли — пламя полностью поглотило легкие и уничтожило голосовые связки.

Солдаты даже не пытались им помочь, слишком увлеченные попытками сохранить собственные жизни. Они, не разбирая дороги, бежали в стороны, затаптывая своих товарищей насмерть или сминая их в ужасающей давке. Они отступали, огибая пылающие костры, что остались после огненной атаки. А затем мертвецы набросились на них.

«Убитые пламенем, в пламени и родятся» — так сказал однажды Ивириону один из пиррионов. Тогда он лишь усмехнулся, но сейчас ему удалось воочию увидеть, что же значат эти слова. Обожженные кости начинали двигаться, конечности подниматься, пальцы впивались в растрескавшуюся землю. Они выползали из кратеров и набрасывались на людей.

Пылающие пальцы мертвецов смыкались на жертвах, вцеплялись в кольчугу, рвали плоть. Отчаяние сменилось бесконечным ужасом. Бегство стало повальным — никто не мог устоять перед горящими мертвецами, что еще минуту назад были их товарищами.

И лишь серебряное духовенство продолжало бой. Их мечи и посохи сокрушали мертвецов с такой же легкостью, как и десятки подобных существ до этого. Семь выживших священников продолжали упорное сопротивление вопреки всем ужасам, что обрушились на ведомую ими армию.

Люди переставали отступать, видя то, как их командиры продолжают упорную борьбу. Закованные в сверкающие доспехи священники шагали вперед, ступая прямо по пылающей земле и нанося удар за ударом. Ни одного блоки, ни единой попытки отступить. Они были лучом надежды посреди безбрежной тьмы. И это помогло: солдаты стали пробиваться к ним, желая помочь благословенным воителям в их битве.

Очередной сгусток пламени рухнул прямо перед священниками; огонь поглотил сразу десяток людей, мгновенно прервав нити их жизней. Серебряное духовенство собралось продолжить бой, когда вдруг из пламени выступило нечто.

Его рост достигал пяти метров, а пытающие пальцы рук были больше, чем многие из людей. Собранный из костей убитых, пылающий рогатый монстр шагал вперед, его кулаки обрушились вниз, вбивая в землю нескольких несчастных, что не успели оправиться от атаки пламенем.

Пальцы существа сомкнулись на оружии первого из серебряных священников, когда тот попытался зайти ему за спину. Мужчина мгновенно отпустил раскалившееся докрасна оружие, но не успел среагировать на удар кулака, отбросивший его в сторону. Кости треснули, когда на плечи монстра обрушились сразу два посоха. Уцелевшие священники окружили монстра. Их осталось всего шестеро, но этого было более чем достаточно, чтобы одолеть подобное существо. Если бы оно было их единственным противником.

Из пламени за спинами священников выступила фигура, созданная из изломанных костей, объятая зеленым огнем. Люди были слишком заняты боем с монстром, чтобы заметить его появление. Сжав кулак, копия Ивириона шагнула вперед. Огонь охватил голову одного из священников, заставив несчастного оступиться и угодить под ногу гиганта, который даже не заметил досадной помехи на своем пути. Один из священников бросился на нового противника, оставив своих товарищей бороться с монстром.

— Умри, мерзость!

Я уже умер.

Удар меча пришелся ровно в голову, развалив ее на десяток частей. Секунду тело еще пыталось сохранить форму, но внезапно развалилось на кусочки. Кости взвились в воздух. Пламя угасло лишь затем, чтобы вновь возникнуть там, где ему явно не было места.

— Во имя…

Остальные слова поглотил огонь, вырвавшийся прямо изо рта священника. Пустые обожженные провалы на месте глазниц еще некоторые время наблюдали за тем, как обломки костей вонзаются в его тело, разрывая плоть и обнажая бушующее в его теле пламя.

Ивирион встряхнул своей новой рукой, сбрасывая остатки доспеха на землю и ступая дальше. Священников осталось всего четверо, а монстр продолжал надвигаться на них, с каждым шагом, взмахом или ударом отбрасывая врагов назад.

— Он слишком силен! Нам нужно отступить!

— Нет, не сметь! Мы уничтожим его здесь и сейчас. Мы не покроем себя позором отступив перед этой тварью.

Рев сотряс округу, заставив священников умолкнуть и вновь отступить, избегая удара. Ивирион шагал прямо за созданным им монстром, попутно швыряя горсти огня в мелькающих солдат. Каждая такая атака убивала практически мгновенно, что лишь добавляло мертвецов к и без того уже немалому отряду прямо посреди армии.

Некромант вышагивал прямо по еще не поднявшимся трупам, внимательно наблюдая за схваткой. Монстр неуклонно шел вперед, тогда как его противники неизменно уворачивались от смертоносных ударов и отступали.

Вы не сможете убегать от него вечно.

Слова не покинули его костяного рта, но они все равно были услышаны теми, для кого предназначались. Двое священников оступились и, пошатнувшись, потеряли равновесие. А затем их смел огромный кулак.

Ивирион обошел монстра и приготовился добить выживших священников, когда почувствовал странное давление. Если бы он находился здесь сам, а не в облике этой угасающей оболочки, он бы сказал, что его с силой ударили о водную гладь. Он уже понял, кто пришел сюда, хотя и надеялся избежать боя. У него не было ни малейшего желания сражаться с ним сейчас.

Но Сиптуага мало волновали его желания. Сверкающий зелеными отблесками посох ударил по руке монстра, без труда раскрошив кость, до того неподвластную никакому оружию. Сиптуаг обрушился на пострадавшее существо с яростью урагана. За его спиной развевался синий плащ, а следом шагали остальные золотые священники.

Ивирион с восхищением наблюдал за тем, как Сиптуаг кружит вокруг созданного им существа, раз за разом нанося быстры удары. Монстр взмахнул единственной уцелевшей рукой, стараясь поспеть за более ловким противником, но лишь заработал новую порцию ударов, обломивших один из его рогов.

Великолепно.

Сиптуаг резко развернулся, вглядываясь в костяную фигуру некроманта и, одновременно, подныривая под падающую ногу гиганта.

— Грязное отродье. Тебе не сломить нас!

А я и не собирался.

Сиптуаг бросился к копии некроманта. Пока остальное золотое духовенство добивало монстра, их повелитель хотел уничтожить того, кто представлял для них наибольшую угрозу.

Вы варвары, несущие просвещение. Довольно странно, ты так не считаешь?

— Заткнись! — Сиптуаг взмахнул посохом, разорвав огненную стену, отделившую его от противника.

В ответ Ивирион лишь рассмеялся. Посох пробил его грудь, кости вывернулись наружу, пламя хлынуло во все стороны. Ударом кулака Сиптуаг повалил Ивириона на землю. Пустые глазницы оболочки засияли, рука схватила посох, мешая попыткам архиерея вернуть свое оружие обратно.

Убиваете из страха. Разрушаете из фанатизма. Уничтожаете от непонимания. Если бы в вас было хоть что-то разумное, вы бы ужаснулись сами себе. Вскрыли бы собственную грудь, чтобы вырвать сердца, лишь бы не осознавать своего невежества. Вера творит безумие. Из безумия рождается страх. Страх убивает разум. Ваша вера смехотворна. И…

Кованый сапог опустился на череп Ивириона, без труда сокрушив ставшие хрупкими от пламени кости.

— Заткнись! Не смей даже говорить об этом! Вера — маяк человечества. Без веры мы никто.

Славно. Верующий фанатик столкнулся со знающим истину повелителем смерти. Лжец. Кто же из нас кого обманывает? Давай же выясним это, маленький священник. Приходи во дворец, проломи ворота, взберись на стены, разорви плоть своих врагов, сотри в порошок их кости. Проложи дорогу и окропи ее кровью. Пробей путь через все препятствия на своем пути. И вот тогда, когда твои руки будут по локоть в крови, а у моих ног будет лежать прах твоих собратьев по вере, мы встретимся. И выясним, кто же из нас прав, а кто был безнадежно обманут.

Челюсти изломанного черепа заходили ходуном, а воздух прорезал жестокий смех. Ледяной, безжалостный, потусторонний.

Мертвый.

Ивирион раскрыл глаза. Немногочисленные выжившие все еще боролись за собственные жизни. Моральный дух солдат был сломлен, втоптан в грязь и превращен в кучку пепла колдовским пламенем. Пиррион не пожалел сил на эту атаку, стараясь нанести максимальный ущерб. И у него получилось.

Скольких он убил? Чуть больше семи сотен? Уже неплохо. Сколько солдат в страхе бежали с поля боя без малейшей надежды на возвращение? Быть может сотня. Но самое главное — он практически полностью уничтожил то немногое, что осталось от серебряного духовенства. Священники несли тяжелые потери в этой войне. Они были на передовой и являли солдатам образ бессмертных воинов, готовых на все ради своей веры. Но, как бы они не были сильны, они все еще были людьми. Одаренными, сильными, воинственными, упорными, но людьми.

Ивирион желал уничтожить их. И ему это почти удалось. Еще быть чуть-чуть, и серебряные оказались бы выжжены, и основными противниками некромантов стало бы золотое духовенство. Ивирион ненавидел Сиптуага, но признавал, что он был могущественным противником. Его сила веры была настолько абсолютна, что пламя пирриона практически не возымело на него эффекта. Конечно, это объяснялось еще и тем, что Ивирион находился там лишь в виде несчастной копии, но это все равно впечатляло.

— Я должен убить его, — прошептал некромант, оглядывая вражеское войско. — Он силен. Ни один из его священников даже близко не подошел к нему.

Зеленые глаза Ивириона обвели некромантов. Кто из них был способен противостоять Сиптуагу? Таррес? Нет. Материализаторы? Нет. Экраон? Цидариас? Возможно, но лишь в том случае, если выйдут против него вдвоем. А поодиночке? Он их уничтожит и даже не замедлится. А он сам? Сможет ли он сразить этого человека? Безусловно.

— Ты мой, Сиптуаг. Я уничтожу тебя, сожгу твою душу, а обескровленное тело брошу со стены. Я сломаю хребет твоей веры, пролью твою кровь, опустошу тебя морально и физически. Люди увидят, что ты — обычный человек. Если ранить бога, то люди отвернутся от него. А если ранить человека? Сдадутся ли остальные? Бросят ли они тебя на растерзание? Отвернется ли от тебя твоя армия? Пошатнется ли их вера? А твоя?

Улыбка Ивириона превратилась в звериный оскал.

— Я жду тебя, Сиптуаг. Я жду.

Сиптуаг разбил посохом череп последнего мертвеца. Зеленый огонь уже давно угас, но враги остались, продолжая нападать на людей. Постепенно их поток иссяк, а болезненные вскрики практически прекратились.

Сорок минут битвы измотали солдат. Многие падали там же, где стояли, едва было объявлено о том, что опасность миновала. Немногочисленные уцелевшие лучники были посланы вперед для охраны.

Сиптуаг утер лицо ладонью. Его глаза заливал пот, обритую голову покрывала засохшая кровь солдата, выпотрошенного десятком вырвавшихся из кратера мертвецов. Твари напали внезапно, подло ударили в спину проходящему мимо отряду и, если бы не золотое духовенство, непременно уничтожили бы всех.

— Скольких мы потеряли?

— Еще неизвестно. Слишком много раненых, еще больше сбежало в ужасе, — прорычал Ловенс. — Жалкие неудачники! Они должны были проложить нам путь внутрь, чтобы мы выпотрошили врага, а вместо этого решили бежать! Это позор! Я немедленно вышлю отряды с боевыми псами. Их схватят, разденут и погонят впереди нашей армии. Это послужит уроком для остальных.

— Нет. Не нужно этого делать.

— Господин?

Сиптуаг обернулся к архидиакону.

— Нельзя винить людей за их стремление выжить. Нельзя карать тех, кто страшится смерти. Именно поэтому мы здесь. Однако, если их вера так слаба, то пусть уходят. Они не получат ни еды, ни воды. Им негде будет прятаться. Они вернутся к нам в любом случае, но вернутся изменившись, как это случилось однажды и со мною. Сейчас для них важно понять всю суть нашей веры.

Сиптуаг развернулся и пошел прочь от побоища.

— И что же нам делать, архиерей?

— Собрать всех выживших. Накормить, ободрить. А затем мы уничтожим это место, — в глазах Сиптуага читалась такая решимость, что Ловенсу стало не по себе. — Ни сегодня, ни когда-либо еще некроманты не одержат верх над людьми. Мы сломим их этой атакой. Последней атакой.