От топота копыт

Глава 10

Тоненько тренькнув, шкатулка рассыпалась. Серебристая пыль осела на руках и впиталась под кожу. Зашипев, вскипели холодными пузырями и исчезли морочинские браслеты, на запястьях проступило два темных пятна. По телу прошла волна тепла и схлынула, оставив ощущение легкости. В глазах на секунду потемнело, и я ошалело помотала головой, сбрасывая пелену. Грай смотрел на меня с неподдельным ужасом, медленно отступая к краю поляны. Кажется, он был готов задать стрекача при первом движении в его сторону.

-Ну и что это было? – преувеличенно бодро поинтересовалась я, пытаясь оттереть руки.

Кажется, мой голос его успокоил потому, как парнишка подался вперед с такой скоростью, что пришла моя очередь шарахаться. Было полное ощущение, что травник вознамерился вцепиться мне в бок.

– Ты!!! Это… Все хорошо? – парень нелепо выпучил глаза.

Я почему-то почувствовала себя насекомым в детской ладошке. Таким голосом ребенок интересуется: 'А если у жучка ножку оторвать, он поползет'?

Пожав плечами, встала. Спотыкаясь, потопталась по поляне. Нога ноет. Слегка подташнивает. Голова кружится. Лучше чем раньше не стало, хуже тоже.

-Да, в общем сносно? А что? – я на всякий случай бочком отступила. Как-то он странно смотрит…

-Да стой ты! – травник досадливо рявкнул – Нагнись. Глаза не жмурь!

Чуткие пальцы прошлись по лицу, ощупали голову.

-Не дергайся, говорю! Смотри на меня

Наклониться мне пришлось чуть ли не до земли. Спина в неудобной позе сразу же разнылась, нога вторила ей с удвоенной силой. Простояв так с минуту я почувствовала, что скоро переломлюсь.

-Грай! Ну, отпусти же уже. Стоять больно

-Руки дай.

Я с облегчением распрямилась, протянув ладони. Травник осмотрел, перевернул, поскоблил ногтем пятна на запястьях.

-Странно… Вроде сразу должна, а тут… Хм… Жива же…

-Грай! – я начала нервничать – Ты мне можешь объяснить, что ты творишь!

– Эээ… да как бы сказать… А голова у тебя не кружится? Видишь нормально, не плывет?

-Не нормально! – я почувствовала приближающуюся истерику. – Со мной все не нормально! Ты ведешь себя как, как… как Свий знает что! Я ношусь по полям от магов, серебрянцев, меня чуть не сожрали омутницы. Эта свиева шкатулка лопнула. У меня чешутся руки, болит нога! Я хочу, есть, пить, спать! Я, наконец, хочу знать, что здесь происходит!!!

– Эээ… да как бы тебе сказать… – травник так старательно прятал глаза, что меня начало уже откровенно трясти от волнения.

– Грай! Да не молчи же! Мне еще страшнее становится! – как я не старалась, голос таки дал петуха, срываясь на всхлип.

– Ты только не волнуйся. Тут вообще-то…

– Грай!?!

– Кажется, там морочье было, в шкатулке. И ты… Это… Ну, ты кажется теперь морок…

– Что? – Я отступила назад и по-собачьи плюхнулась на пятую точку. – Кто я теперь?

– Ита, ты только не волнуйся. Ты не обязательно превратишься! – затараторил травник – ты ведь себя нормально чувствуешь, память сохранилась, себя контролируешь и вообще…

Я уже не слушала. Морок. Я теперь морок. И что? И все! Совсем все! Из глаз брызнули слезы. Одно дело знать, что где-то существуют Свиевы приспешники, лишенные памяти, чувств и годные лишь для выполнения заданной работы, а другое…

Еще до «Несостоявшейся войны» о мороках знали только по сказаниям. Мол, когда выгнал Ветробог Свия в ледяные горы, закрыл все выходы в мир, до самой зимы. А Свий, обозлившись, слепил изо льда и снега кукол-големов, на людей похожих, да и выпустил на землю. И пошли мороки беды и болезни по селениям запускать, людям мысли злые навевать, пакостить, да Ветробога выставлять в черном свете. Только задобрить их можно попытаться, что бы беды стороной прошли. Вот и по сей день, отдариваются от мороков селения, кто чем богат жертвуют. А вот после войны, совсем худо стало. Не иначе как сам Свий научил магиков, мороков делать. Да не из снега, а из живых людей. С виду селянин обычный, а души нет уже. Какое заклятие наложили, какое задание дали, так человек и будет поступать. Скажут – убьет кого, скажут –дом сожжет. Ни старики, ни дети малые не остановят, нет в мороках ни чувств, ни жалости. Проще, если в своей деревне зло творит, там знакомые быстро распознают, что не человек уже. А если далеко где? Так и будет ходить, пока заклятие не кончится и не развеется морок мертвой пылью. Только магам Антарским, под силу морочье снять, да и то, поначалу, по свежему. Только где та столица и маги? Пока до них слух дойдет, ан замороченного и нет уже. Сгинул, рассыпался или селяне истребили.

Ну а мне за что? Я же никому плохого не делала, с магиками не зналась, Свия не славила. Даже ветрам исправно ленточки вешала. Почему я?

Страх ледяной лапкой сжал горло, перекрывая воздух. Я шатнулась в сторону с полянки.

-Ита, постой! – подхватив сумку травник дернулся за мной следом. Неудачно подвернулась кочка. В ноге что-то хрустнуло, боль ледяным штырем пробила тело, ударила в виски, застилая сознание темнотой.

***

Тиш-ш-шь… Спиш-ш-шь… Темнота, ласковая и уютная. Баюкает, покачивает на ладонях. Как хорошо, когда не болит… Растаять, раствориться в темноте…. Окутывает спокойствием и лаской… Тишш-ш-ш-шеее… Тиш-ш-ш-ше… И только на самом краешке сознания, что-то топчется назойливыми мушиными лапками, шершавится, царапает…Тишш-ш-ше… Мешает уснуть, забыться в пустоте… Ну зачем оно…

Вспышка!

Обжигает лицо…

Вспышка!

Жужжит над самым ухом, выдергивая, возвращая… Слова… Сейчас…

Вспышка!

-Не спать!

Хлесткий удар по щекам.

-Не спать!

Темнота щериться. Из ласковой и уютной перетекает, переплавляется в липкую и холодную. Не пускает…

Вспышка!

Взрываются ощущения, звуки, чувства. Сквозь прикрытые веки, дерет царапает глаза солнечные луч. Щебет птиц бьется в голове колючим шаром. Перехватывает легкие, душит резкий лесной запах. Ветер скоблит кожу…

Больно!!!

Вспышка!

Вдох…

Все затихает… Как же хорошо просто дышать. Какое счастье, что можно набирать полные легкие этого сладкого, свежего воздуха…

Удар по щекам…

-Ита! Итка!

Рот обожгло. Теперь я знаю, где у меня рот…

-Ита, пей, ну пожалуйста!

Напрягшись, попыталась глотнуть. Горький взвар, пополз куда-то внутрь, отбирая последние силы. Еще немного… И снова пустота.

Опухшие веки разлепились с трудом. Движение отдалось резким уколом где-то в голове. Как ни странно мне было очень хорошо и спокойно. Даже нога не ныла. Воодушевления хватило на пару минут, пока я, осмелившись, не попыталась пошевелиться. Тело не слушалось. Было полное ощущение, что я – это одиноко лежащая голова с полным отсутствием мыслей. Где-то глубоко щекотало какое-то неприятное ощущение. Но попытки сосредоточится и вспомнить, что произошло, сразу застилали сознание темнотой. Бросив бесплодные старания я, кое-как перекатившись на правую щеку, пригляделась. Травник мирно храпел у догорающего костра, обнявшись с дорожной сумкой. Через поляну, в его сторону, медленно ползла оранжевая змея, толщиной с хорошую заборную жердину. Я открыла рот, но вместо крика выдавился лишь невнятный хрип. Змея услышала, остановилась и, приподнявшись на хвосте, приветственно зашипела в ответ. Опустилась и поползла уже ко мне, знакомится поближе. Я в ужасе зажмурилась, представив смыкающиеся на лице челюсти с парными острыми клыками. Тихое шуршание превратилось в яростный шип и глухие удары. Когда я, наконец, осмелилась открыть глаза, все уже закончилось. Травник отбросил ногой извивающееся безголовое тело и выкинул голову в костер. Полыхнуло. Над поляной разнесся неприятный горький запах. Грай удовлетворенно кивнул и собрался было обратно к сумке.

На мою щеку приземлился звенящий комар, потоптался тонкими лапками, пощекотал кожу, примеряясь. Нет ничего противнее, чем ожидать укуса, без возможности согнать кровопийцу. Так бывает, когда тащишь с колодца по ведру в обеих руках, и на нос приземляется такая пакость. И ведра ставить лень и согнать не сгонишь. Вот и приходится отфыркиваться. Выставив нижнюю губу я попыталась сдуть охотника до свежей крови. На жалкие попытки комар плевать хотел и лишь затоптался с новой силой. Я обреченно запищала. Травник повернулся, приглядываясь.

-О! Да ты проснулась. Пить хочешь?

-Се-е-е-е-фе-е-е….

– Я сейчас! – засуетился парнишка, зачерпывая из котелка взвар.

Комар нашел самое вкусное место и начал с неторопливым аппетитом вгонять жало в кончик моего носа. Травник невыносимо медленно приближался. Брюшко комара раздувалось все больше. Наконец, Грай заметил насекомое и, махнув рукой, согнал кровопийцу. Нос нещадно зачесался. Не в силах пошевелиться я заревела от бессилия. Травник приподнял мою голову и силой влил в рот горький травяной отвар. Слезы текли не переставая. После травки в горле першило, но как ни странно вернулся голос.

-Грай? Что со мной? Я тела не чувствую!

-Потерпи! Скоро чувствительность вернется..

-Грай!!!

На меня волной нахлынули воспоминания. Шкатулка. Ловушка. Морок… Я морок! Мысли кружились ярмарочной каруселью. Ужас происходящего требовал немедленно заорать, забиться в истерике. Я чувствовала, что еще немного и сойду с ума. От бессилия в том числе.

-Ита…

Очередная порция взвара меня немного успокоила. Ужас никуда не делся, но слегка успокоился, завесился темной пеленой, уступая место пустому безразличию.

-Грай? Сколько мне еще? День, два? Сколько?

-Не знаю,– парень отвернулся пряча глаза.– я попытался снять морочье. Получилось или нет, сказать не смогу.

До меня не сразу дошло сказанное.

– Ты что сделал? Попытался снять…

-Да.

– Ты!!! Ты магик!?!

Больше всего мне захотелось заорать: «На костер его!» и лично схватиться за рогатину.

Магию запретили уже как двадцать пять зим. После 'Не начавшейся войны'. До того в стране было несколько университетов. Магики имели власть наравне с королем. Свой маг был при каждом мало-мальски развитом поселении. Только не у кентавров. Почему-то наш народ лишен способностей напрочь. За всю историю неиодного одаренного. Может по этому кентавры и никогда не воевали с другими народами. Силы-то недостаточно. Только наемники в составе людских армий. Хотя, что делить? Территорий особых нет. Живем рядом с людьми. Занимаемся в основном сельским хозяйством. За две грядки с морковкой не повоюешь. Да и вообще, зим сто только как оседлый образ жизни ведем. А некоторых, как папашку, до сих пор по дорогам носит. Видно память предков-кочевников ни как не успокоится.

А вот у людей почти каждый десятый ребенок рождается с зачатками магических умений. Обычно, если талант не развивать он и не проявляется, к совершеннолетию всё успокаивается, и магические способности исчезают сами – собой, но не у всех.

Когда-то, на занятиях, Фотя рассказывала на примере. Если горшок с кипятком просто держать на ухвате, он безопасен. Если кинуть его во врага, он оружие. А вот если нести и случайно споткнуться о корень, то обварить можно и себя, и всех кто рядом окажется. Так и с магией. Если способности сохранились, и их не направить в нужное русло, человек становится подобием того горшка с кипятком. В любой момент может произойти срыв, и под удар попадет и он сам, и окружающие. Так случилось во время приграничной битвы. Армии встретились и в каждой, кроме обученных магов, были и согнанные в ополчение самоучки со всей страны. Тогда и проявилась эта особенность, что послужило «корнем», о который споткнулись сразу многие, теперь уж не узнаешь, но вырвавшаяся из под контроля сила, потянула за собой всех. Неуправляемые заклинания сплелись в один клубок, и обрушились на обе армии смертоносной лавиной. Оставив невредимыми людей, сила уничтожила всех магов. Всех у кого были хоть какие-то способности. Армии остались без основной поддержки и ударных сил. Часть воинов, даже не подозревавших у себя магических талантов попали под удар наравне с магами. Потери были велики. Пока обе стороны приходили в себя и подсчитывали убытки, сказалось еще одно последствие удара. Начала умирать земля. С каждым часом понемногу, потихоньку расплывалось от поля битвы мертвое пятно. Жухли листья на деревьях, чернела трава, уходили животные и птицы. Мирный договор державы подписали очень быстро. Все оставшиеся в тылу магические резервы были брошены на устранение последствий. Гибельное пятно удалось остановить. На нерегулируемую магию в стране был введен запрет. При обнаружении способностей человек должен явиться в Антарское обучилище и стать студентом, либо пройти процедуру отьема силы. Безболезненно и безопасно. Вот только загвоздка в том, что столичное обучилище выпускает не более сотни магов в год. Самые проверенные и верные стране и королю люди. А остальные? Каждый ли, обладающий силой, захочет добровольно стать таким как все? Вот и бродят по стране магики-ренегаты. Ждут своего 'корня'. И как вечное предупреждение всем живущим, передается история Тишья. Один только раз сжалился тамошний ветромол. Не выдал девчонку, магичку, а она старику помочь решила, поясницу вылечить, да не сдюжила. Перестаралась. На месте Тишья, уже как зим десять земля выжжена и городок почерневший стоит. Всем в назидание. Потому и надлежит всячески власти содействовать и отступников не щадить.

А тут? Как жить, когда рядом с тобой магик – ходячая смерть. Да и ты сама…

Следующие дни почти не отложились в моей памяти. Травник водил меня по лесу, отпаивая отварами, и бесконечно рассказывал: про Каврию, про ту войну, про становление мира таким, какой он есть сейчас, про себя. Я не запоминала. На меня попеременно накатывал то ярый интерес ко всему происходящему, то тупое оцепенение и нежелание так существовать. Грай сразу ловил эти моменты всеми силами стараясь вернуть мне интерес к жизни. Умудрялся добывать пищу, иногда силой заставляя меня есть. Из всего запомнился разве что дикий мед. Да и то, только потому, что опухшая физиономия травника все три дня напоминала о нежелании пчел делиться лакомством. Несмотря на странное состояние, я понемногу успокаивалась. И даже мысль о том, что я теперь морок, угнездилась где-то на краешке сознания, свернувшись, спокойным до поры, змеиным клубком. На рассвете четвертого дня мы вышли, наконец, к воротам Кружа.