Оса

Глава 7

Мысли, обгоняя друг друга, стремительно проносились в голове. Слава богу, он избавился от денег! Интересно, кого они ищут? Шир Агавана? Тогда им не повезло. Тем не менее он не позволит забрать себя даже для допроса! В крайнем случае, придется свернуть челюсть треклятому шпику и бежать без оглядки. Прихлопнут — не худший вариант — это будет быстрый и легкий конец. На Земле Вулф подберет преемника и охмурит бедолагу все тем же «Встаньте»…

— Хрм-м, — вырвалось вдруг у агента. Он выпучился на мандат Салланы; суровое, надменное выражение с его лица будто корова языком слизала. — Вы наш? Офицер? — Он посмотрел на Моури. — Я что-то вас не припомню.

— Естественно, — Моури приосанился и состроил мину, подобающую его высокому рангу. — Я только сегодня прибыл с Диракты. — Он скорчил недовольную гримасу. — Достойный прием.

— Увы, это издержки нашей профессии, — извинился агент. — Мы обязаны подавить революционную заразу, что у вас на Диракте, что у нас на Джеймеке… Да вы сами знаете, как обстоят дела.

— Это не надолго, — авторитетно заметил Моури. — Мы у себя в ближайшее время собираемся провести хорошую чистку. Рыба гниет с головы.

— Да-да, может, вы и правы, — произнес агент. — Нам и спакумов хватает, а тут еще свои предатели так и норовят выстрелить в спину. — Он протянул Моури бумажник, продолжая в другой руке теребить удостоверение Крэга Вулкина. — Вот, возьмите и ваши фальшивые документы, — усмехнувшись сказал он.

— Ничто не фальшиво, что сделано нами, — неодобрительно произнес Моури.

— Да-да, конечно. Я тоже так считаю. Прошу простить за беспокойство. Да, еще разрешите дать вам один совет? — Моури кивнул. — Поскорее свяжитесь со штабом. Пусть они распространят вашу фотографию. Иначе вас постоянно будут останавливать.

— Непременно, — пообещал Моури, менее всего склонный следовать такому совету.

— Долгой жизни, — отсалютовал агент и перешел к следующей жертве. — Руки вверх!

Молчаливая стена полицейских беспрекословно расступилась, выпуская Моури из капкана. Он выглядел совершенно спокойным и шел, гордо подняв голову, казалось, его прямо-таки распирает от важности. На самом же деле Моури усиленно боролся с тошнотой и слабостью в коленях.

Доковыляв до ближайшего поворота, он все же не выдержал и оглянулся: у обочины о чем-то совещались четверо агентов, среди них и тот, что его обыскивал. Они попеременно поглядывали в сторону Моури, потом, возбужденно замахав руками, заспорили и, видимо, придя к согласию, повернулись к легавым. Человек тридцать полицейских неторопливо двинулись к Моури.

У Моури засосало под ложечкой. Он еле сдержался, чтобы не броситься наутек. Ноги обмякли, бешено колотилось сердце.

На улице было довольно людно. Некоторые просто болтались без дела и с любопытством глазели на облаву, но большинство стремилось поскорее убраться с опасного места — никому не улыбалось оказаться в западне. Огромным усилием воли Моури заставил себя идти достаточно медленно.

Его спокойствие привело полицейских в замешательство: теряя драгоценные секунды, они тщетно пытались узреть явные свидетельства вины. Но Моури шел невозмутимо, не ускоряя шага, пока не свернул за угол. Тут до агентов дошло, что их провели: они ринулись в погоню.

Моури, подскочив к какому-то пареньку, толкнул его в спину:

— Быстро, приятель! Там за тобой! Кайтемпи!

— За мной?! Я… я… Что я сделал? Я не виновен.

— Беги, идиот! Сделал — не сделал, — им плевать!

Парень несколько мгновений стоял, разинув рот, потом, заслыша за углом крики преследователей, побледнел и рванул со скоростью, делающей честь его невинности. Самый, что ни на есть, шустрый заяц позавидовал бы такой прыти.

Моури шмыгнул в какой-то магазин и, быстро сориентировавшись, небрежно бросил:

— Десять вот этих кексов с орехами и…

За окном прогрохотала погоня. Не менее полусотни полицейских с диким воем пронеслись мимо, так, что задрожали стекла.

— Ого! — изумился Моури. — Интересно, что случилось?

Дородный продавец, облокотившись на прилавок, печально смотрел в окно.

— Охота, — тихо констатировал он. — Вечные гонки! Что за мир?! Что за война?!

— Ни сна, ни покоя.

— Да-да, и не говорите. Каждый час, каждую минуту что-то происходит. Прошлой ночью опять передавали, что разбили главный космофлот спакумов. Это уже в десятый раз! А сегодня они, видите ли, преследуют то, что по их словам, уже давно уничтожено. Месяцами кряду только и слышишь, что о нашем победоносном отступлении перед разбитым наголову врагом, наступающим в полном беспорядке. — Он дернул пухлой ручкой. — Не все идиоты. Да, так что вы хотели?

— Десять кексов…

За окном пропыхтел запоздалый констебль. Он еле волочил ноги и задыхался, но не преминул выхватить пистолет и зачем-то пару раз пальнул в воздух.

— С орехами, да? Что еще?

— Еще? Ах, да! Через неделю мне понадобится юбилейный торт. Я хотел бы загодя его заказать. Может, присоветуете что-нибудь?

Минут двадцать Моури проторчал в магазине, накупил всяких лакомств, и, когда вышел на улицу, ничто уже не напоминало о недавних волнениях. По пути домой ему встретился только один, и то какой-то кислый, полицейский. Моури даже захотелось подсластить его подневольную жизнь румяным кексом, но сдержался и только сплюнул, подумав, что ловля блох в государственном масштабе, какую продемонстрировали сегодня власти, еще изрядно попортит ему нервы.

Дома Моури, не раздеваясь, бухнулся на кушетку и подвел кое-какие итоги. Итак, он невредимым ушел из облавы, правда, едва-едва, и так не может продолжаться вечно. Почему они вдруг погнались за ним, за своим же, за офицером службы безопасности? Может, начальник облавы оказался чересчур дотошным?

Итак, убийца Салланы был почти у них в руках, теперь они знают, что он в Пертейне и у них есть его приметы. Становилось жарко: на горизонте замаячили виселица и камера пыток.

От этих мыслей Моури застонал и перевернулся на бок. Разве много он просит от жизни? Его бы вполне устроила сверкающая зала, зеркала, золотой трон, он на троне, вокруг льстецы, подхалимы… А что вместо этого — вонючая сирианская яма?! Это уже не лезет ни в какие ворота! Это — слишком!

«Мы обязаны подавить революционную заразу, что на Диракте, что у нас на Джеймеке…» — единственное, что хоть как-то обнадеживало. «Революционная зараза!» — что ж, спасибо и на том. Эта короткая фраза, слетевшая с уст агента, говорила о многом. Молодчина, Вулф! Оказывается, Дирак Ангестун Гесепт орудует по всей Империи, ее силы, а правильнее — псевдосилы, подтачивают самое сердце сирианского организма — планету-мать — Диракту. Дирак Ангестун Гесепт! Кто б мог подумать, что она насчитывает столько невидимых членов, столько жалящих «ос»!

ДАГ — вот настоящая угроза сирианскому могуществу, непобедимой Империи; в то время, как космическая армия Земли ломится в парадные двери, ДАГ искусно взламывает черный вход.

Вероятно, какой-нибудь палач-циник из Высшего Сирианского Командования решил, что патриотизм не так надежен, как безропотная покорность. Принизить, подавить, растоптать обывателя, превратить в раба, в недумающего исполнителя — вот цель всевозможных указов, запретов, угроз, облав, обысков.

Однако этого показалось мало, и в ход пошло еще одно нехитрое средство.

Наутро газеты, радио, телевидение сводным оркестром грянули туш в честь доблестной сирианской армии. Повсюду замелькали пестрые фотографии с изображениями сверкающего линейного корабля «Хашим» и легендарного тяжелого крейсера «Джеймек»; со страниц газет улыбались радостные физиономии астронавтов; увековеченный во время прошлогоднего отпуска контр-адмирал Пэнт-Гурхан приветственно махал кому-то рукой; гигантский монолит непревзойденной статуи Джейма победоносно отбрасывал черную тень на изодранный штандарт Земли. Особый шик «великой победе» придавал огромный плакат, как минимум, трехсотлетней давности, раскопанный в запасниках какого-то музея, но тщательно отреставрированный и многократно размноженный; на плакате — нищая, жалкая толпа голодных монголоидных оборванцев уныло плелась по бескрайней пустыне: «Вот они — спакумские воины. Они должны были погибнуть в раскаленных лучах Альфа Центавры, но великодушные наши защитники спасли их от неминуемой смерти. Честь им и хвала».

В одной паршивой газетенке развили и углубили эту тему, посвятив полстраницы тому, как героические космодесантники, рискуя жизнью, провели небывалую спасательную операцию, и как повезло подлым спакумам, что сирианцы так отличаются от землян своей гуманностью.

Моури никак не мог решить: они просто поменяли местами цифры или битвы не было и в помине? Он уже собирался бросить газету, как вдруг взгляд его упал на коротенькую неприметную заметку: «Полковник Хэдж-Ридарта, командующий 77-ой ротой космических десантников найден в своей машине убитым выстрелом в голову. Трагедия произошла прошлой ночью около 24 часов. Рядом на сиденье обнаружен его пистолет. Нет никаких оснований считать случившееся самоубийством. Полиция начала расследование.»

Что ж, связка — Гурд-Скрива сработала оперативно. Деньги — великая сила! Всего несколько часов понадобилось братьям-уголовникам, чтобы обстряпать дело. Но теперь возникает новая проблема: как передать деньги? Повсюду облавы, обыски, мандат Салланы засвечен, во всяком случае, в Пертейне. Остается специальный корреспондент Крэг Вулкин; если ищейки не разденут его донага, они, пожалуй, не обнаружат толстой пачки гульдов. Возможно, на сей раз пронесет.

Пока Моури размышлял, проблема разрешилась сама собой. Клоуны из Верховного командования решили устроить грандиозное цирковое представление в виде Парада Победы. Под грохот литавр и рев труб на центральную магистраль Пертейна выкатила огромная, без конца и края, праздничная военная колонна — танки, тяжелая артиллерия, огнеметы, ракетные, химические батареи, передвижные радарные установки, десантные и санитарные части, интендантские подразделения и прочие, прочие, прочие.

В небе стрекотали вертолеты, реактивные самолеты проносились на бреющем полете прямо над крышами домов; где-то высоко-высоко гудели невидимые проворные корабли-разведчики. Тысячи удивленных горожан выплеснулись на улицы.

Счастливый случай, посланный небом! Теперь, если и возможны облавы, то где-нибудь на окраинах — в центре не будет никаких облав, пока через город тащится вся эта военная махина.

Набив кейс деньгами, прокламациями и всякой всячиной, Моури вышел из дому. Примечательно, что ни один полицейский не попался ему по пути: будь у легавых даже по десять ног — им все равно не поспеть повсюду.

Затерявшись среди зевак, словно песчинка в бурлящем океане, Моури неторопливо пробирался сквозь толпу. То там, то тут на глаза ему попадались заколоченные витрины магазинов — последствия его деяний; то там, то тут он нашлепывал новые листовки. Никто ничего не замечал — люди были полностью поглощены происходящим; оказавшиеся в задних рядах подпрыгивали, напирали на стоящих перед ними, пытаясь урвать хоть толику великолепного зрелища. Одну листовку Моури ловко налепил прямо на спину полицейскому: «Кто заплатит за эту войну? Заплатит тот, кто ее развязал. Заплатит собственной жизнью. Дирак Ангестун Гесепт.»

Наконец показались шикарные особняки предместий. Целых три часа Моури толкался в праздничной толпе и не заметил, как очутился в хвосте процессии. Парад замыкала шумная ватага оголтелых шалопаев — орущая банда жизнерадостных психопатов, шаг в шаг маршировавшая за войсками.

Кончились особняки, войска повернули на базу «Камаста», позади остались добровольные охотники шагать в ногу, а впереди, насколько хватало глаз, простиралось бескрайнее ровное поле, да за горизонт убегала дорога, дорога на Редайн.

Моури чувствовал себя изгнанником, словно его выперли из города; каждый шаг болью отзывался в висках и, казалось, сопровождался громогласным победным ревом, от которого звенело в ушах. Поражение?

Он опять вспомнил разведшколу. «Вы, Джеймс Моури, редкий упрямец. Может быть, при определенных обстоятельствах это и называется храбростью или даже отвагой, но в большинстве случаев ничем, кроме глупости ваше упрямство не назовешь. Не бойтесь иногда побыть трусом! Запомните: все, так называемые, герои — фанатики. Куда больше мужества надо, чтобы для блага общего дела пожертвовать собственным «я». Мертвый герой нам не нужен».

— Хм, легко им говорить, — промычал Моури.

Он шел, склонив голову, тупо глядя себе под ноги, пока не поравнялся с указателем: «Редайн — 33 дены». Моури осмотрелся, достал завернутые в бумагу банкноты и закопал сверток у основания столба, не забыв оставить в тайнике и новое имя — Батин Урава.