Оса

Глава 14

Целый день над головой стрекотали вертолеты, без конца сновали самолеты-разведчики. С чего бы это, думал Моури, нелепо искать беглеца с воздуха в лесной чаще. Или власти, напуганные масштабами пещерного склада, вообразили, что высадился спакумский десант. Тогда не трудно представить поднявшуюся в столице неразбериху: Джеймек — Диракта, Диракта — Джеймек, весь космос наводнен экстренными депешами; раскаленные передатчики, запаренные чиновники… назад-вперед, туда-сюда…

Да, той парочке уголовников, о которых говорилось в кабинете Вулфа, такое и не снилось. Подумаешь, двадцать семь тысяч стражей порядка! Моури вызвал на себя огонь всей планеты и не на четыре часа, как те двое, а, минимум, месяца на два.

Ночь он провел беспокойно, непрестанно просыпаясь, и, едва забрезжил рассвет, снова пустился в дорогу по бескрайнему девственному лесу, простирающемуся до самого экватора.

Часов через пять он вышел на узкую тропку, которая вывела его к лесопилке. Лесопилку со всех сторон окружал лес, а вдоль опушки стояло десять крохотных домиков с садовыми участками. Два тяжелых грузовика зычно пыхтели у конторы. Моури жадно глядел на них, схоронившись за деревьями, ему так и хотелось вскочить в какой-нибудь и дать газу, но он сдержался, понимая, что весть об угоне со скоростью света достигнет ушей правительства и тогда войска, рассредоточенные по всему лесу, сожмутся в один кулак. Пока они в неведении — лучше не лезть на рожон.

Выждав благоприятный момент, Моури выскочил из-за дерева и рванул в ближайший сад. Торопливо набив карманы разными плодами, какие попались под руку, он нырнул обратно в чащу.

Моури шел и за обе щеки уплетал ворованные фрукты, предусмотрительно поделив их на три части — на обед, на ужин… и на потом.

На следующий день он разделил остатки вчерашнего еще на три части, на следующий — снова. С каждым днем становилось все хуже и хуже, в лесу не было ни орешка, ни ягодки — сплошной бурелом, а высоко над вершинами — приглушенный рокот самолетов — единственное свидетельство, что на планете еще существует жизнь.

Наконец, спустя четверо суток, Моури выбрался на проселок. Придерживаясь леса, он шел вдоль дороги, пока не поравнялся с указателем — «Элвиру». Вскоре показалась и сама Элвиру — скромная деревенька к югу от Вэлапэна. Редкие, замызганные грязью машины говорили о том, что деревня, не потревоженная делами столицы, живет своей тихой мирной жизнью.

Моури посмотрел на свое чиновничье платье — сквернее некуда: пыльное, драное, оно мешком висело на его исхудавшем теле. Хорошо еще, что при последнем перевоплощении он сделал себе лицо краснее обычного и намазался специальным раствором, после которого можно с месяц не бриться. К нынешнему наряду да небритую рожу!.. Так ходят только где-нибудь по ту сторону Альдебарана!

Моури, по мере возможности, привел себя в надлежащий вид и вошел в деревню. Он находился уже на той стадии, когда из всех желаний остается одно — не умереть с пустым желудком; за вкусный питательный обед он бы добровольно сунул голову в петлю.

В Элвиру было с десяток мелких лавочек и одна придорожная забегаловка, излюбленное место шоферов-дальнобойщиков.

Первым делом Моури прошаркал в уборную и подставил грязные руки под струю ледяной воды. Помывшись, почистившись он уже не походил на заурядного забулдыгу, но до приличного человека все же не дотягивал.

Моури прошел в зал и присел у стойки. Два пожилых сирианца за столиком потягивали зито и были слишком увлечены беседой, чтобы размениваться еще на что-нибудь.

Появился толстый хозяин в белом, как снег, пиджаке, и с некоторым любопытством оглядел Моури.

— Слушаю вас. Чего изволите?

Моури заказал первое, второе и третье.

Он старался есть не спеша, усилием воли заставляя себя жевать, а не глотать кусками. Хозяин стоял тут же и не сводил с него взгляда. Когда Моури допил последний глоток зита, он спросил:

— Издалека, да?

— Нет, из Вэлапэна.

— Пешком что ли?

— Зачем пешком, на машине. Две дены не дотянул досюда — движок что-то забарахлил.

— Вы на динокаре? — Хозяин удивленно уставился на Моури. — Как же вам удалось выбраться из Вэлапэна?

— О чем это вы? — Моури непонимающе помотал головой.

— Так ведь со вчерашнего дня Вэлапэн закрыт для машин. Ни въехать, ни выехать. Констебль сам мне сказал…

— А с какого часа, он сказал?

— С девяти.

— А я выехал в начале седьмого. Сегодня у меня столько вызовов! Хорошо, что не поленился и встал пораньше.

— Да-да, — с сомнением протянул толстяк. — Но как вы теперь вернетесь?

— Честно говоря, не знаю. Надеюсь, что запрет скоро снимут, должно же это когда-нибудь кончиться. — Моури расплатился с хозяином и направился к выходу. — Долгой жизни!

— Долгой жизни, — буркнул в ответ хозяин.

Главное, вовремя смыться, подумал про себя Моури. Толстяк мнителен, но не чересчур. Такие типы не любят оставаться в дураках, и, не имея твердой уверенности, не станут кричать: «Караул! На помощь!»

Моури заглянул в бакалейную лавку и отоварился всевозможными концентратами.

— Тяжело сейчас в Вэлапэне, да? — полюбопытствовал продавец.

— Да-да, — кивнул Моури, соображая, что же там может быть тяжелого.

— Так хочется надеяться, что от этих спакумов там не останется мокрого места.

— Очень хочется, — поддакнул Моури.

— Будь прокляты эти твари!

— Будь прокляты! Долгой жизни.

Моури вышел из магазина с полным пакетом. На пороге своего заведения стоял толстяк и смотрел в его сторону. Моури по-свойски кивнул ему и зашагал по дороге. В конце деревни он оглянулся — тот по-прежнему глядел вслед Моури.

Консервов хватило на десять дней. За это время никто не встретился ему на пути, не считая лесорубов, которых он спешно обходил стороной, едва заслыша визг пилы.

Делая большой круг, он шел на север, надеясь выйти к Редайну — несмотря на риск, Моури старался держаться той части планеты, о которой имел хоть смутное представление.

Где-нибудь возле Редайна он раздобудет машину и документы, пусть даже придется воспользоваться пистолетом. Затем выяснит, чем дышит город, его окрестности, отыщет безопасный уголок и ляжет на дно; на худой конец, можно податься в бандиты. Нельзя же вот так скитаться по лесу до самой смерти.

К вечеру двенадцатого дня Моури вышел к трассе Редайн — Камаста и лесом медленно побрел к Редайну.

Ровно в полночь чудовищная вспышка озарила небо. Земля под ногами содрогнулась, закачались, забеспокоились деревья. Чуть позже прокатился оглушительный раскат взрыва.

Машин на дороге резко поубавилось, а спустя какой-то час, движение и вовсе прекратилось.

Вдруг тысячи огненных молний взвились из Редайна, просверлив ночное небо. Над Камастой полыхнуло яркое зарево. Гигантская тень с ревом пронеслась над лесом, на мгновение заслонив звезды.

И тут откуда-то издалека хлынула невообразимая какофония самых разнообразных звуков: треск, скрежетание, приглушенные удары, больше напоминающие стоны, неясный таинственный гул, словно многотысячная толпа захлебнулась в едином вздохе.

Моури вышел на пустынное шоссе и задрал голову. Звезд видно не было, весь небосклон заслонила бесчисленная земная космическая флотилия, троекратно разбитая в пух и прах победоносной сирианской армией и теперь восставшая из пепла.

Корабли стремительно приближались, а внизу, на Джеймеке, посреди необъятного леса, на дороге, соединяющей Редайн с военной крепостью Камаста, как безумный, отплясывал Джеймс Моури.

Он кружился волчком, горланил странные песни без мелодий и слов, махал руками, словно конфетти разбрасывая свои двадцать тысяч гульдов; гульды кружились в воздухе и снежинками ложились на дорогу.

Черная армада остроносых кораблей бледно-желтыми лучами антигравов ощупывала спящую планету. Моури замер, завороженный величественным зрелищем. Неподалеку на двадцати лучах-колоннах легко, точно пушинка, приземлилась огромная махина на гусеничном ходу. Моури услышал, как протестующе лязгнули амортизаторы, когда гигантский ящик коснулся грунта.

С трепещущим сердцем Моури рванулся к месту посадки. Выскочив из-за поворота, он буквально врезался в небольшую группу людей в темно-зеленой униформе. Все они были рослые, широкие в плечах и совсем не походили на аборигенов. В руках они сжимали матово поблескивающее в свете звезд оружие.

— Полегче, макака, — посоветовали ему на чистом английском.

Запыхавшийся Моури пытался отдышаться. Он даже не обиделся на обезьянье прозвище — на Земле так называют всех сирианцев из-за их багровых задниц.

— Я — землянин. Меня зовут Джеймс Моури.

Подошел командир отряда, длиннолицый сержант.

— А я — Наполеон. Император, — цинично произнес он и, поиграв пистолетом, обратился к подчиненному: — Роган, этого — в лагерь военнопленных.

— Я правда землянин! — заорал Моури, вскинув руки.

— Похож, — съязвил сержант.

— Я же говорю на английском.

— На нем говорят сто тысяч макак. — Сержант взмахнул своей пушкой. — В лагерь, Роган.

Уже две недели Моури находился в лагере. В бескрайнем, обнесенном проволокой загоне, пленных было, что селедок в бочке, а с каждым днем пополнение все прибывало и прибывало. Было здесь и немало таких, кто бил себя кулаком в грудь, утверждая, что является руководителем небезызвестной Дирак Ангестун Гесепт и что придет час, зерна отделят от плевел, справедливость восторжествует и их, лидеров ДАГ, назначат на верховные посты. Тогда, предупреждали они, свершится возмездие — друзья будут вознаграждены, враги — наказаны. Это бахвальство закончилось в одночасье, когда троих хвастунов удавили во сне.

Раз десять Моури улучал минуту, когда поблизости не было ни одного сирианца, пытаясь заговорить с часовым.

— Тс-с-с… Меня зовут Джеймс Моури. Я — с Земли.

Но всякий раз он слышал в ответ одно и то же: «Похож» или «Неужели?».

— Брось трепаться, — посоветовал долговязый охранник.

— Клянусь, это — сущая правда.

— Неужто, правда?

— Да-да, — вырвалось у Моури.

— Пошел ты со своим «да-да»…

— Я — землянин! Ей-богу, зем-ля-нин! — простонал по слогам Моури.

— И-ди ты! — Часовой зашагал прочь.

Наконец, в один прекрасный день весь лагерь построили перед бараками, и какой-то капитан, забравшись на ящик, проорал в мегафон:

— Есть ли среди вас Джеймс Моури?

Моури, расталкивая сирианцев, бросился к капитану с криком:

— Я… Я — Джеймс Моури.

Моури вытянулся перед капитаном.

— Почему вы не доложили о себе раньше? — спросил капитан сердито. — Мы обыскали весь Джеймек. Вы что думаете, у нас нет других забот? Что вы молчите?

— Я…

— Что «я»?! — вскричал капитан. — Заткнитесь и следуйте за мной. Вас требует военная разведка.

Они прошли через ворота и направились в сторону одиноко стоящего домика.

— Господин капитан, — осмелился заговорить Моури. — Я несколько раз пытался объяснить часовым…

— Пленным запрещено говорить с часовыми, — отрезал капитан.

— Да какой я пленный!..

— Тогда какого дьявола вы торчали за решеткой! — окрысился капитан, распахивая ногой дверь. — Вот он, пропащий тунеядец.

Офицер разведки оторвал глаза от бумаг.

— Так, значит, вы и есть Моури? Джеймс Моури?

— Так точно.

— Хорошо. Можете ничего не объяснять, мы все о вас знаем.

— В самом деле? — заулыбался Моури, почему-то решив, что его сейчас же представят к награде.

— На Артишайне, десятой планете Сириуса, неожиданно замолчал ваш соратник, — он окинул Моури быстрым взглядом, — такой же балбес, как и вы. Похоже, его замели.

Улыбка исчезла с лица Моури, он насторожился.

— Зачем вы мне это говорите?

— Вы отправляетесь на его место. Завтра.

— Завтра?

— Да, завтра. Надеюсь, с вами все в порядке?

— В порядке, — отозвался Моури упавшим голосом. — Вот только с головой что-то.