Окаянь

Глава 7

7.

— Соглашайся, Саша, не испытывай судьбу, — сказал Жагрин.

— И правда, Сань, какая тебе разница, где гайки крутить, — поддержал бригадира Дзьонь.

— А не согласишься, всё равно заставят. Помню, в концлагере у нас один вертухай был. Такой же улыбчивый, как местные, а сам сволочь-сволочью, клейма ставить негде. Так он, грубо говоря, мёртвого наравне со всеми пахать принудить мог… Бр-р! Холодно что-то у нас! — поёжился Осокин, плотнее запахивая накинутую на плечи куртку. Он сутулился на рундуке возле приоткрытого иллюминатора.

— Это от близкой воды, — сказал Тихон.

Их временно поселили в помещение на одной из нижних палуб баржи. С одной стороны был борт зашитый деревом по шпангоутам, с остальных сторон тоже деревянные переборки выкрашенные в синий цвет. Судя по широким и вместительным рундукам вдоль борта и переборок, раньше здесь была кладовка. О том же говорили и полки над рундуками. Теперь бывшая кладовка превратилась в кубрик. Слишком тесный для шестерых человек. И полутёмный, глаза сломать можно. Потому как из двух иллюминаторов в здесь остался лишь один. Второй закрыли куском фанеры с отверстием для вывода колена печной трубы. Саму печку, старую, тронутую кое-где ржавчиной достали из каких-то забытых закромов и установили в центре кубрика на широком металлическом листе. Во избежание пожара. Из-за печки в кубрике стало ещё теснее, но никто против неё не возражал: ночи были холодные, да и дни особым теплом пока не отличались. Сегодня тоже было пасмурно и ветрено.

— А ты иллюминатор закрой, и дуть не будет, — предложил Осокину Зотагин.

— Тогда дышать совсем нечем станет. Сидим тут как сельди в бочке! — недовольно отозвался Осокин. — Я вот никак не могу понять, чего они на баржах ютятся? Каждый сантиметр здесь у них на счету, а рядом вон целый остров пустует! — кивнул он в сторону виднеющегося за иллюминатором обрывистого берега. — Построй там нормальные дома, и горя знать не будешь!

— Нельзя им на суше жить, Лёня. Я ведь говорил, что она здесь вся Эмиру Тимуриду принадлежит, — напомнил Жагрин. — Сразу в турецкой кабале окажутся. До седьмого колена усаками станут. Если вообще когда-нибудь за аренду смогут расплатиться, — добавил он.

— Да знаю я! — отмахнулся Осокин. — Не одного тебя насчёт местных реалий просветили. Только, считаю, ерунда это всё! Какая разница, кочевниками они себя называют или усаками называться будут? И так и этак под Тураном сидят.

—Вот и попытайся втолковать эту мысль местным. Мне самому будет интересно посмотреть, что от тебя потом останется.

— Ладно тебе, Иваныч, не заводись. Все тут на нервах сидим, как ёжики колючие, — Тихон, не вставая со своего рундука, дотянулся рукой до железного бока печки. — Тёплая ещё.

— Подкинь хоть пару полешек, — попросил Осокин.

— Подкинуть могу, только у нас всего три полена до вечера осталось, — предупредил Тихон. — Лучше потерпеть.

— Как же всё надоело! — в сердцах бросил Осокин. — Эта вечная варёная рыба, этот кубрик, где не повернуться и Василий тот со своей драной рожей! Даже дров у них нет! Зато гонора выше крыши! Кочевники они, понимаешь! Нашли чем гордиться! В концлагере и то лучше было! Беги отсюда, Сашка, пока есть возможность!

— Нет у него такой возможности и не будет! — мрачно отрезал бригадир. — Как и у нас всех тут. Но у Саши хоть какая-то перспектива намечается, а вот тебе, Лёня, в будущем ничего хорошего не светит. Как и мне, впрочем. Всё, что я могу, здешние лучше меня делать умеют, а твой богатый опыт отсидки им и вовсе на хрен сдался! Некогда здешним твои политинформации слушать! Мы с тобой, Лёня, первые кандидаты на продажу. Вопрос лишь в том, кому мы такие все из себя красивые со своим ценным жизненным багажом нужны будем? Если даже Голубчик полезнее нас здесь оказался!

— Ты, Арсений, меня с Тихоном забыл упомянуть, — усмехнулся Дзьонь. — Нам с ним тоже пока ничего не предлагали.

— А вам и предлагать ничего не надо. Чем всегда занимались, тем и здесь займётесь. Хорошие охотники везде в цене.

— Иваныч, а ты о наших чайниках ничего не слышал случайно? Интересно, где они сейчас? — спросил Зотагин.

— О Ленке своей печёшься?

— И о ней тоже.

— Не знаю, Саша. Только я сильно сомневаюсь, что их обратно в Китай отправят. Дурака свалял тогда Дмитрий своим заявлением. До сих пор понять не могу, на что он надеялся. Ведь турки с американцами одна команда, хоть и цапаются друг с дружкой частенько. Выясняют у кого член длиннее.

— К нам гости, — предупредил Дзьонь, услышав, что снаружи гремят засовом. — Интересно, кого это принесло?

— Меня принесло.

Дверь открылась, и в проёме показался Василий Васильевич Маргин. Длинный козырёк кепи и полумрак скрывали шрам на лбу командира лесовиков.

— Ну да, забыл, что стены здесь бумажные, — проворчал себе под нос Павел.

— На слух я тоже не жалуюсь, — Маргин оглядел кубрик и недовольно поморщился. — Тесновато тут у вас. И зябко как-то.

— На большее в нашем положении претендовать не приходится, — усмехнулся Жагрин. — Или какие изменения намечаются?

— В точку, — кивнул Маргин. — Намечаются. Потому и зашёл. Согласно приказу Сагола Соиспаевича вы переводитесь в другое место. Более подходящее вашему нынешнему положению, — он выдержал паузу и пояснил. — Купили вас сегодня. Всех. Час назад. С вашим покупателем вы давно и хорошо знакомы. Это советник инсана Ирикова по финансовым и коммуникационным вопросам Сергей Данилович Голубчик.

— Это что, шутка такая? — первым пришёл в себя Жагрин. — Голубчик нас купил? Этот чмошник?

— Не понимаю вас, Арсений Иванович, — удивился Маргин. — Уверяю, Сергей Данилович прекрасный специалист с блестящими перспективами.

— Вам виднее. С его перспективами, — не стал спорить Жагрин.

— Я того же мнения, — согласился Василий Васильевич. — Прошу всех на выход.

— С вещами, — мрачно пошутил Осокин.

— Если они у вас имеются, — засмеялся командир лесовиков.

— Ладно, показывайте, куда идти, — поднялся с рундука Жагрин.

Зотагин тоже вначале был ошарашен новостью о Голубчике, но, пока поднимались по межпалубным трапам мимо каких-то складов, жилых помещений с тонкими перегородками, откуда доносились обрывки фраз, бормотание телевизора, музыка и даже детский плач, мимо камбуза горячо пахнувшего на них рыбным варевом и вышли на верхнюю палубу, пришёл в норму. Если подумать, ничего удивительного в ситуации с Голубчиком нет. Просто Сергей наконец получил доступ к компьютеру и возможность прогуляться до своих финансовых кладовых по тайным электронным тропкам. Опять взялся за старое. Рискует, конечно, но кто в здравом уме может предположить, что посреди болот на барже бедных кочевников сидит самый настоящий спец по очистке банковских счетов. Даже искать его здесь не станут. Наверняка запутал след так, что заяц обзавидуется. Тётя Пана тоже это умела. Ходить по Сети незаметно. Может быть через Сергея переговорить с ней получится. Или хотя бы весточку дать. Почти родные всё-таки. Интересно, как там она? Наверняка и её полиция навещала. Ведь все в Заманихе знают, что его «Петруха» частенько ночевал возле её дома. Привечала убийцу. До сих пор он должно быть в розыске. Зотагин усмехнулся. Сам себя сейчас назвал убийцей. Так и самому со временем поверить недолго в то, что это он застрелил тогда державника.

Маргин с конвоиром шли впереди по проходам меж клеток, загонов, штабелей ящиков. Другой конвоир замыкал шествие. Сегодня и впрямь было свежо. На открытой всем ветрам верхней палубе баржи это чувствовалось особенно. Погода больше напоминала осеннюю. Весной даже не пахло. Ветер гнал рваные облака по серому небу. Баржа тихо и размеренно поскрипывала, принимая в борт волну, но на палубе качка совсем не ощущалась. Даже куры не прятались в свою сараюшку. Ходили, склёвывая что-то с досок. Деревья на острове стояли в зеленоватом тумане только-только начинающей появляться из почек молодой листвы. А дальше до самого горизонта, где вода и небо сходились серой мутью, – пустота, глазу не за что зацепиться. От того, что остаток жизни, по всей видимости, придётся провести здесь, Зотагину стало тоскливо.

По широким металлическим сходням они перешли на другую баржу, пришвартованную к первой борт о борт, и Зотагину сразу показалось, будто он попал в другой мир. Здесь на палубе не было загонов для скота и птицы. Вдоль бортов наряду с обычными леерными ограждениями установлены высокие прозрачные экраны. Треть баржи со стороны кормы занимала одноэтажная деревянная надстройка больше похожая на бунгало с открытой террасой. На террасе стояли стол и несколько плетёных стульев. Сейчас они пустовали. Широкое окно бросало на них мягкий свет.

Напротив бунгало, ближе к баку баржи стоял чум. Настоящий, покрытый нюками из оленьих шкур. У откинутого полога чума на низком раскладном стульчике сидел шаман. Сегодня он был в обычной чёрной куртке на меху с откинутым капюшоном. Служитель культа что-то увлечённо печатал на нетбуке у себя на коленях. Услышав шаги, он поднял голову, взмахом руки поприветствовал Маргина и снова уткнулся в компьютер.

— Везде одно и то же, — презрительно хмыкнул за спиной Зотагина Леонид. — Одним всё, другим…

— Хватит умничать! — окоротил его Жагрин.

Их ждали. Из бунгало на террасу вышли инсан Ириков и Голубчик. Зотагин поразился его перемене. Куда делся тот постоянно ноющий неудачник, каким он знал его в пути! Сейчас Голубчик всем своим видом излучал уверенность и довольство. Тёмно-бежевый костюм-тройка сидел на нём идеально. И когда только подобрать успел! Свой пиджак Сергей небрежно застегнул на одну верхнюю пуговицу. Синий в мелкую белую крапинку галстук на его рубашке был завязан каким-то необычным, похожим на спираль, узлом. Буйная растительность на лице, что Голубчик отрастил за последнее время, исчезла без следа. Сергей не оставил даже эспаньолку, которую с любовью холил в шале. Сложно было поверить, что этот человек когда-то вместе со всеми копался в ржавом железе, таскал дрова для печки и по каждой мелочи до хрипоты спорил с Осокиным, сидя на потёртом диване у телевизора. Теперь рядом с представителем Великого Турана перед ними стоял этакий вельможа, лишь притворявшийся раньше своим парнем. По крайней мере, так сейчас виделось Зотагину.

— Пленные для изменения статуса собственности доставлены, Сагол Соиспаевич, — доложил Маргин.

— Спасибо, Василий Васильевич. Вы свободны, — кивком поблагодарил его Ириков. — Что ж, Сергей Данилович, поздравляю вас с приобретением. Но, повторяю, зря потратились. Могли бы просто принять их в подарок за то, что уже успели сделать для нашего клана.

— Простите, Сагол Соиспаевич, я считаю, так будет лучше, — мягко возразил Голубчик.

— Дело ваше, Сергей Данилович. Вам, как говорится, виднее… — не стал спорить Ириков. — Сами объясните им что к чему и… надеюсь, найдёте со своими бывшими спутниками общий язык. Оставляю вас наедине.

Представитель Великого Турана оглядел на прощанье стоящих перед террасой бывших пленников и скрылся за дверью бунгало. Голубчик молча ждал хоть какой-то реакции со стороны бывших товарищей, но те молчали. От их взглядов его спесь и довольство в прямом смысле слова испарились на глазах.

— Ну что вы так на меня смотрите? — не выдержал он.

— А как нам на тебя смотреть, бабский ты выкидыш? — буквально выплюнул Жагрин. — Думаешь, можешь просто так купить офицера и тебе ничего за это не будет? Надеешься, в ножки тебе поклонюсь? Облагодетельствовал, дескать? Да я таких благодетелей знаешь куда имел?

— Погоди, Иваныч…

— Это я для них вон Иваныч! — мотнул головой в сторону стоящих рядом бригадир. — А ты называть так меня теперь не смей! Заслужить надо так меня называть! Ты же своей похабной выходкой навсегда эту возможность потерял! Купил он нас! Ишь, рабовладелец какой нашёлся!

— Да успокойся ты! — тоже разозлился Голубчик. — Привык командовать! Брось свои армейские замашки и к другим хотя бы раз прислушайся! Ведь тебя с нашим политическим, — показал он на Осокина, — собирались на аукцион выставить, знаешь это?

— Догадывался, — зло прищурился Жагрин. — И что?

— А то, Иваныч, — Голубчик голосом подчеркнул прежнее обращение к бригадиру, — что благодаря моей, как ты выразился, похабной выходке мы все остались вместе. Развезли бы вас с Ленькой по другим кланам, лучше было бы? Сам-то как считаешь? И не нужны мне твои поклоны! Понял? У меня другое предложение. Сейчас вы идёте в сауну – она уже давно для вас протоплена, – а потом, когда остынете, можно будет снова поцапаться. Если у тебя душа горит. Как тебе такой вариант?

— Ладно, — нехотя согласился Жагрин. — Всё равно ты от меня тут никуда не денешься.