Обратный отсчет: Равнина

Часть 30 11–17 дни месяца Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

11 день Молнии, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

— «Монитор» для нового поста охраны? — Айзек рассеянно вертел конструкцию из стекла и кости в руках, думая о чём-то своём. — Любопытно…

— Здесь пальцы прикасаются к самому камню, — пояснил Гедимин, разворачивая «штатив» нужной стороной. — Сюда он вставляется, и если вот так держать…

— Удобно, — пробормотал Айзек, перекладывая конструкцию на край пульта. — Гедимин! У тебя есть нарекания к филкам-дежурным? Смены справляются, или какую-то лучше расформировать?

Гедимин растерянно мигнул.

— Филки как филки. Ничего не сломали, никуда не влезли.

Айзек досадливо хмыкнул.

— Это всё, что ты можешь сказать за шесть дней их дежурства?

Гедимин пожал плечами.

— А что ещё про них скажешь? Хранитель их вроде терпит…

Айзек покосился на потолок.

— Пусть так. С этого дня сажаем их на четырёхчасовое дежурство — закрываем утреннюю и дневную смены. Вечерняя — по-прежнему моя, ты идёшь в ночь. И у тебя десять свободных часов в середине дня. Постарайся за это время не угробиться.

Гедимин сердито сощурился, но Айзек уже полез под пульт управления снимать блокировку.

— Запуск и глушение реактора. Ты им рассказывал, помню, но повтори ещё раз — и пусть они сами это сделают. В таких вещах нужна практика. Особенно — с местным оборудованием, которое всё — вручную и наполовину на интуиции.

Гедимин поморщился.

— Катушки — чистая автоматика. И нет там никакой интуиции. Ты собираешься каждые четыре часа стопорить и перезапускать реактор? Новый строить будешь сам.

Айзек невесело усмехнулся.

— Оптимистично. Не беспокойся, я кое-что понимаю в реакторах. Практику для разных смен разнесём по дням, в день по одному глушению, — это альнкит должен выдержать.

Гедимин покосился на реактор. Хранитель «молчал» — то ли не слышал, что он, оказывается, должен, то ли был согласен.

— Сейчас подойдёт Ансур, — Айзек, сунув руку под пульт, снова щёлкнул блокиратором. — Начнёшь с инструктажа, потом прогоним глушение-запуск — и, если всё пройдёт спокойно, можешь гулять до вечера.

…Монитор снова зажёгся зелёным огнём. Управляющие стержни, поднявшись, пропали из поля зрения. Гедимин взглянул на отражение радиометра — жгут, сократившись в потоке излучения, поднял грузик до средних делений и продолжал сжиматься, но уже замедленно.

— Блокируйте пульт, — скомандовал сармат и шагнул в сторону. Хранитель тронул его тонким щупальцем за запястье, и он, беззвучно хмыкнув, провёл по корпусу реактора ладонью. Операторы — ни двое филков, ни сармат — ничего не заметили — они сверяли показания радиометра с инструкцией на обрывке листка. Листок был самый обычный, с местного дерева.

— Работайте, — сказал Айзек. — Через два часа из колбы вытечет песок — перевернёте.

…Расписание дежурств у реактора со стены барака исчезло. Заглянув в комендантскую, Гедимин увидел, как Дасьен заклеивает квадратики с началом и концом смены мелкими обрезками бумаги. На обрезках было написано новое время дежурства.

«Айзек, похоже, его предупредил, когда шёл в бункер,» — подумал сармат, пересчитав заклеенные квадраты — Дасьен сидел над расписанием давно и почти уже его переправил. «Уже знал, что удлинит дежурства. Зачем тогда было спрашивать меня? Он командир, и это его филки.»

— То есть — нет смысла делить камень-приёмник, пока у нас мало передатчиков? — донёсся из соседней комнаты голос Кенена Гварзы. — Хотя — дублирующий пост не повредил бы… Так, что с делением передатчиков?

— А вот они не делятся, — ответил Вепуат, и Гедимин почти увидел, как он смущённо пожимает плечами, как будто сам проектировал все местные порождения бреда и за них ответственен. — Как я понял, тут дело в форме. Эти штуки такие гладкие, округлые — и только такими работают. Даже если будут сколы, уже будет не то.

— Существенна форма… — задумчиво пробормотал Гварза. — Разбить и окатать, стесав углы? Кет ещё не предлагал такую галтовку?

Гедимин недовольно сощурился. «Ты бы разобрался сначала, как эти штуки работают! Вот ещё бы свой передатчик в барабан сунул — для галтовки…»

— А откуда вообще берутся такие камни? — спросил кто-то из филков, втиснувшихся в тот же отсек. — Это ручная обработка или что-то вроде морской гальки?

Из-за подвешенной в дверях занавески было видно, как Вепуат пытается развести руками, но тут же убирает их за спину и смущённо щурится — в тесном отсеке, набитом сарматами, негде было шевельнуться.

— Да трудно понимать все эти их иносказания. Ясно одно — камни делают не Джагулы. И собирают не они.

— Ещё одна высокая технология Кьюссов? — Гварза невесело усмехнулся. — У них явно недостатка в таких камнях нет.

— Да и нам было бы проще, если бы ты не растаскивал чужие образцы, — Вепуат сдержанно фыркнул. — Не знаю, что там с Кьюссами — но и они камней не делают. Берут у кого-то через кого-то… и, кажется, цепочка в итоге упирается в Икси.

Гедимин изумлённо мигнул.

— Икси? — недоверчиво переспросили трое сразу. — Эти… духи смерти интересуются минералами? По ним не скажешь.

Вепуат дёрнул плечом.

— Окатыши из холодной чёрной реки — всё, что про них говорят. Реку называть отказались, но про темноту и холод было много.

Гварза тяжело вздохнул.

— Хепри, ты переобщался с аборигенами. И не о том, о чём нужно. Совершенно незачем перенимать их верования. Речь, скорее всего, о пещерной реке, выходящей на поверхность. А скрывать месторождения ценного ресурса — вполне обычная практика. Можно не приплетать никакие потусторонние миры. Что ж, очевидно, что реку придётся искать самим… Хьюго, что видно на востоке?

— Темноту, — мрачно ответил филк. — И о-очень смутные очертания холмов. Этой штуке не хватает прибора ночного видения.

Вепуат, хрюкнув, отобрал у него камень.

— Это тебе не хватает зрения! Отличная видимость. Ты сам попробуй в такой темени разглядеть — да хотя бы те холмы!

Гедимин отодвинул занавеску. Филк, устроившийся у порога, даже не взглянув на чужака, гневно зашипел. Гварза перевёл взгляд на Гедимина и едва заметно сощурился.

— Кет? Что-то срочное?

— Вот, — Гедимин протянул ему корпус со встроенной линзой. — Сюда камень, держать так.

…Все линзы, сделанные для опытов, лежали там, где сармат их оставил — на поддоне, поверх белой «асбестовой» ткани. Вепуат тронул её пальцем и еле слышно хмыкнул.

— Хорошая подстилка. Отобрал у Кут’тайри?

Гедимин сердито сощурился.

— Он сам принёс.

— Тут ещё и вышивка… — Вепуат, вытащив краешек подстилки, внимательно его рассматривал. — Какой щедрый Кут’тайри. Похоже, линзы ему понравились.

— Красиво блестят, — Гедимин рассеянно пожал плечами. Он думал о биноклях и увеличительных стёклах — и о том, что «факелы» не помешало бы сделать ярче.

— По крайней мере, он не тащит образцы, — пробормотал он, вспомнив, как Вепуат фыркал на Гварзу, и как у него самого то и дело пропадала шихта. — Где взял, туда и возвращает.

— Тут он молодец, — не стал спорить Вепуат. — Я так думаю, красивый блеск — полдела. Он ведь и оптические эффекты обнаружил?

— Сэта на сторожевых постах пригодились бы бинокли, — пробормотал Гедимин. Его мысли блуждали вокруг увеличения обзора. «Если выдать ночному патрулю яркий прожектор…»

Вепуат помял голой рукой уголок ткани и осторожно подсунул под линзы.

— Очень хорошая подстилка. Прямо на удивление.

…Огромный зверь, неторопливо переставляя лапы, брёл вдоль склона. Крен на левый «борт» был почти незаметен. В утреннем свете уже хорошо просматривались холмы, тёмные скопления деревьев, проступившие из-под снега, ямки и борозды в снеговом слое — следы местной фауны. Сааг-туул провёл мордой вдоль подвернувшегося куста, чавкнул, на ходу что-то откусив, и побрёл дальше.

— Не голодный, — пробормотал Вепуат, оглядываясь на яму, оставшуюся на месте дерева-валуна — зверь зачерпнул вместе с растением и большой сугроб, и мёрзлый гравий.

Еда всё-таки его взбодрила — вывернув из ущелья, зверь прибавил ходу. Мимо, по правую руку от Гедимина, проплывало «северное» плато. Потом промелькнула «ободранная» долина с торцами ангаров. Её ободранность под слоем снега была незаметна — там его накопилось много, и ветер почти не выдувал его, наоборот, там собиралось всё стекающее с соседних холмов. «Метр глубины,» — на глаз прикинул Гедимин. «Если здесь теплеет резко — будет река.»

— Хорошо спрятал глаза, — одобрительно сказал Джагул, высматривая что-то на верхней кромке обрыва. — Как сааг-туул под броню. Камень уже заговорил? Что сказал?

— Всё работает, — ответил Вепуат. — Теперь за склоном есть присмотр. Ну, и вы ещё приглядываете. Видели что-нибудь опасное?

— Видели много густых теней, — отозвался Джагул. — Все — на вашем холме.

Вепуат мигнул.

— Покажи!

Джагул из-под руки пару секунд вглядывался в склон, потом повертел головой и отвёл взгляд.

— Сейчас нет. Но бывают. Только тут, вокруг — нигде. У вас никто не болен?

Вепуат качнул головой, но Гедимин видел, как его радужка стремительно темнеет.

— Ещё что увидите — расскажете.

Он спешился и, не оглядываясь, зашагал к ближайшему «туннелю». Гедимин осмотрелся по сторонам. Свет повсюду был одинаково тусклым, тени у предметов ещё не появились, — до рассвета оставался почти час. Он покосился на дозиметр, хмыкнул и ускорил шаг.

— Икси же не нападают не в свой день, — сказал он, нагнав Вепуата. Тот болезненно поморщился.

— Присутствие и нападение — не одно и то же. Если они чуют болезнь и близость смерти…

Гедимин сердито фыркнул.

— Чего ты успел напихать в мозги? Какую близость смерти? У тебя там что, эа-мутант?

Вепуат вздрогнул всем телом и испуганно замигал.

— Has— sulu…

… — Has— sulu… — прошептал Айзек, стремительно бледнея. Полсекунды спустя он смигнул и замотал головой.

— Филка — в карантин. Тесты остались? Сделаешь для крови и поражённой кожи. Когда начались кожные симптомы? Седьмого? Восьмого весь материал был проверен. Если симтомы уже шли, а клеток ещё не было…

Вепуат уткнулся взглядом в пол.

— Да я ничего так не хочу, как ошибиться! Если вдруг я прав, Джагулы правы, — это ж весь барак и мы тоже…

Айзек ударил кулаком о кулак.

— Спокойно! В карантин, на тесты — и, в любом случае, завтра — на Землю. Время идёт, улучшения нет, адаптации нет — вот и незачем его мучить.

…Гедимин, глядя, как недовольный филк раздевается до подштанников и заходит в бокс, думал, что про эа-мутацию ему точно не сказали.

— Ещё две дырки в коже, — филк, сердито щурясь, потёр запястье. — И это — всё твоё лечение? Да, с такими медиками хорошо заживём!

— Тут, за экранами, без контакта с Равниной, тебе станет легче, — пообещал Вепуат, пряча потемневшие глаза. — Если до завтра будет улучшение, поедешь в Ураниум. Маккензи выбьет тебе документы. Он, вон, Геди… много кому выбивал. Как помер, так и воскреснешь, — типа, сбой в системе учёта.

Филк сердито фыркнул ему вслед.

— Облучи меня, — вполголоса попросил Вепуат, кивнув на сфалт. — Я, что мог, стерилизовал, но всё равно неспокойно.

Гедимин мрачно кивнул. В глаза Вепуату он старался не смотреть. В груди ныло. «В этот раз, скорее всего, не эа-мутация. Айзек верно говорит — восьмого, на декомпрессии, не пропустили бы. Но если будет настоящая — вымрет весь барак. Тряпки в дверях, тряпки на теле, всей толпой в одной норе… Вымрет.»

… — А может, болен кто-то из местных, — сказал Гедимин, угрюмо щурясь. Он уже который раз пытался что-то разглядеть в тенях. Сейчас они были, и довольно чёткие, но по густоте не различались и шевелиться не пытались. Сармат сверился с дозиметром и выразительно пожал плечами.

— Местных? — переспросил Вепуат, и его радужка немного посветлела. — А что… У естественнорождённых много болезней. И все замысловатые. Надо поспрашивать.

Он свернул к «северной» дороге, но, пройдя пару шагов, остановился и оглянулся на Гедимина.

— А ты куда?

— Жечь костры, — ответил сармат, кивнув на здание горячего цеха. — Мои верёвки, наверное, уже дозрели. И Ут’таркех, может, что-нибудь выковал.

— А! — Вепуат неожиданно усмехнулся. — Я тебя совсем заморочил с этими тенями… Верёвки! Много верёвок. Куда ты их положишь?

Гедимин махнул рукой в сторону ангара столяров — или, теперь уже, второго барака. Вепуат хмыкнул.

— Тогда тебе удобнее жечь костры прямо там. Верёвок много, пока донесёшь — перепутаются.

…Все матрасы сложили стопкой в углу, и на всякий случай Гедимин перенёс туда же последние деревяшки. Гореть они начали бы не раньше, чем каменные стены ангара, но сармат решил не рисковать — и защитное поле поперёк ангара выставил в три слоя. Вепуат молча наблюдал за его приготовлениями из тихого угла.

— Интересно, кто сейчас полезет в канал, — пробормотал он еле слышно, когда языки огня покраснели и поднялись к потолку.

— Аса’ан приветствует Равных Куэннам, — донеслось из костра.

…Зачем пришёл верховный жрец, Гедимин так и не понял. Он ждал аса’анского «министра промышленности», инженеров из «асбестового» цеха, — и кто-то из них действительно появился и молча следил за носильщиками, наполовину отступив за спину верховного жреца. Этот стоял впереди, прощупывая взглядом каждый моток верёвки — и руки Гедимина, когда он разматывал очередной трос, проверяя на растяжение. «Выдержит. И это выдержит. Ну да, не металлофрил. Лет на десять хватит. Возможно, на двадцать. Hasu! Только в глазах рябит. Чужой материал, я с ним почти не работал, — что тут рассчитаешь⁈»

Он раздражённо дёрнул серебристый шнур, намотанный на руку, и услышал тихий треск — под натянутой верёвкой лопнул щиток обшивки. Гедимин, осмотрев трос, бережно положил его к остальным.

— Аса’ан не подвёл тебя? — спросил верховный жрец, и «инженер» в обмотках из серебристого шнура выглянул из-за его спины. — Наши подношения будут приняты?

Гедимин кивнул.

— Годится. Сможете сделать ещё столько же?

…На тёмно-синем металле, на выпуклости кованой «ракушки», кто-то вычеканил разлапистую двойную спираль с несимметричными завитками. Внешнюю поверхность, особенно мундштук, выгладили до блеска; внутренние неровности Гедимин видел без сигма-сканера — достаточно было заглянуть в любое из отверстий. Сармат открыл было рот, но тут же закрыл. «Тот, кто это делал, ковал рэссену камнем на камне. Чего ты от них вообще хочешь⁈»

— Это первые два, мы принесли их тебе, чтобы ты оценил их, — сказал Ут’таркех, настороженно глядя на Гедимина — видимо, тот, сам не заметив, скривился или сощурился. — Если они плохи…

— Дай испытаю, — Вепуат отобрал у зазевавшегося Гедимина «ракушку» и, сдвинув респиратор, приложил её к губам. От рёва «сирены» у сармата зазвенело в ушах. Вепуат отдёрнул «свисток» и прижал ко рту тыльную сторону ладони.

— М-мать моя проби-ирка…

— Что⁈ — Гедимин шагнул к нему. Ут’таркех подался назад, его огненная грива встала дыбом. Вепуат вяло махнул рукой с зажатой в ней «ракушкой».

— Ерунда. Оно нагретое, а я не подумал. В Шакхе же плюс сто — норма…

Он отвёл ладонь ото рта. Ожог был невелик — покрасневшая полоса кожи вертикально в две стороны от губ. Вепуат прикрыл её респиратором и досадливо сощурился.

— Громкая штука, — пробормотал Гедимин, разглядывая «ракушку». В ушах ещё немного звенело. «У филков, конечно, получится тише. Объём лёгких не тот… ну, и они не будут обжигаться. Ну вот чего ему в респираторе не сидится⁈ Надел шлем — так ходи!»

— Что с мастером Хетпу? — резко спросил Ут’таркех. Он никак не мог вернуть себе гуманоидную форму — всё распухал до размытой огненной фигуры. Вепуат поспешно замотал головой.

— Ерунда, Ут’таркех. Не привык к горячему металлу. А штуку ты сделал удобную. И края гладкие, и орёт громко. Этот знак на ней не делает ничего лишнего?

— Только делает голос громче, — отозвался Ут’таркех, медленно превращаясь в гуманоида. — Что скажет мастер Хеттийиррн?

— Спасибо, — сказал Гедимин, стараясь не щуриться. Кажется, ожог был несильный — можно было не беспокоиться. «Плохой мундштук. Это я не подумал. Только для тёплых помещений, где не обожжёшься и не примёрзнешь.»

…Последние искры погасли. Гедимин раскладывал мотки тросов, освобождая место для матрасов. Краем глаза он видел, как Вепуат вылавливает «ракушки» из воды.

— Остыли.

— Все слои металла сканировал? — Гедимин недовольно сощурился. «Поверхность остыла — а внутри те же плюс сто. Опять обожжётся, мать его пробирка…»

— Да нет, точно остыли, — Вепуат, будто услышав его мысли, сунул сармату под нос показания сканера. — Так говоришь — тут только половина верёвок?

Он провёл по полу склада невидимую черту, отмеряя, сколько места понадобится «всем верёвкам». Гедимин сдержанно хмыкнул.

— Это здесь долго не пролежит. Скоро пойдёт забутовка — освободятся восточные склады.

— Вроде бы они сильно не пылят, — пробормотал Вепуат, с сомнением глядя на тросы. — Но всё-таки — это асбест. Спать на асбесте…

— Я их звал спать на складе⁈ — Гедимин досадливо поморщился. — Прикрою эту часть защитным полем. Будет закрытый отсек.

…Временная стена растаяла. Гедимин двинулся к выходу — и прямо под ногами кто-то истошно заверещал. Сармат от неожиданности выпрямился, впечатался плечами и загривком в потолок, — но Скогн, едва не растоптанный им, успел вывернуться и снова заверещал уже в полутора метрах от Гедимина. Он был не один — к дальнему концу склада незаметно стянулись все, кто только что сидел в мастерской. В первых рядах, у самой груды свёрнутых тросов, стояли Скогны; издалека, от двери, за ними настороженно наблюдали Бронны. «И ни одного нхельви,» — машинально отметил Гедимин, потирая затылок; удар от столкновения с потолком был несильный, но неожиданный, и голова гудела. «Недавно ещё были. Ушли перед заморозками?»

— Каменные нити! — выдохнул Скогн, остановившийся перед прозрачной стеной. — И жёлтые, и серебряные!

— Асаан, — другой абориген попытался просунуть руку сквозь защитное поле. — Горы лучшего асаана! Кто такое видел⁈

— Сфен Огня заплатил вам дань? — Скогн попытался заглянуть Вепуату в глаза. — Это их подношения?

— Это для дома Пламени, — отозвался разведчик, жестом отгоняя аборигенов и уплотняя защитное поле. — Сэта привезли верёвки для строительства. Вы уже торговали с Сэта — можете выменять у них и асаан… только грибы перед обменом не морозьте. Сушите, если уж так надо…

Скогн раздражённо дёрнул ухом, глянул на сармата исподлобья, но промолчал. Его сородичи уже расходились со склада, то и дело разворачиваясь к «горам асаана», хотя сквозь защитное поле их уже не было видно.

— Кто у вас главный? — спросил Гедимин, вспомнив, что так и не отдал сигнальный «гудок». Скогны замерли и развернулись к нему.

— Ты спросил о Синви или Сэви? — уточнили с двух сторон сразу. Гедимин досадливо сощурился и опустился на пол, держа на ладони «ракушку».

— Без разницы. Тут, в ущелье, может быть небезопасно. А нам сверху, с холма, не видно. Вот специальная дудка. Будет нужна помощь — оборона или лечение — дуйте в неё. Мы услышим.

— Это делается так, — Вепуат забрал «гудок» и, плотно обхватив мундштук ладонью, дунул в него, не снимая респиратора. Дребезжащее гудение пронеслось по ангару. Скогны плотно прижали уши.

— Выберите кого-нибудь толкового, и пусть носит при себе, — Вепуат протянул им «ракушку». — Или повесьте на стенку. У вас есть похожие дудки, только они костяные. А эта из рэссены — труднее сломать.

Скогн взял «гудок» двумя руками и притронулся к вычеканенному символу.

— Чья работа?

— Сэтская, — ответил Вепуат. — У вас получилось бы изящнее. Но — гудит громко. Можешь опробовать, пока мы здесь.

…Гедимин судорожно сглотнул и встряхнул головой. Из «гудящего» ангара они уже выбрались, аборигены давно перевесили дудку на стену и вроде поняли, что не надо её трогать без веских причин, но уши всё ещё закладывало.

— А вторая кому? — спросил Вепуат, глядя на «ракушку», которую Гедимин зажал в ладони. Сармат снова сглотнул и кивнул на барак.

— Дасьену.

…Филк-комендант с сомнением повертел «гудок» в руках и заглянул внутрь.

— Сигнализация?

— Мало ли что случится, — Вепуат пожал плечами. — Эту штуку хорошо слышно. И нам с Гедимином, и Гварзе на стрельбище. Твои внутрибарачные дудки всё-таки тише.

Дасьен дунул в «ракушку» — коротко, не выдавливая в неё всё из лёгких — и сдержанно хмыкнул. В коридоре послышались шаги нескольких пар ног, кто-то охнул и негромко выругался.

— Учебная тревога, — ухмыльнулся Дасьен, когда сбежавшиеся филки заглянули в комендантскую. — Все слышали? Этот звук означает угрозу. По сигналу — снарядиться, собрать оружие, ждать Старших!

— Учебная тревога, мать моя колба, — пробормотал кто-то из филков в коридоре. — Не знает уже, чем себя занять…

Двери барака открылись, и филки притихли.

— Кет? Хепри? — заглянув в комендантскую, Кенен Гварза недовольно сощурился. — Что за шум?

— Испытания сигнализации, — ответил вместо сарматов Дасьен, показывая металлическую «ракушку». Гварза отобрал её, повертел в пальцах, хмыкнул и вернул «цацку» Дасьену.

— И много таких?

— Пока три — в реакторной, у местных в ущелье и в бараке, — разогнул три пальца Вепуат. — Надо бы ещё патрулям по одной.

— У патрулей достаточно гуделок, — буркнул Гварза. — Ещё одну — Хьюго на пост охраны. И… Кет! Если есть линзы, возможны и примитивные бинокли.

— Возможны, — согласился Гедимин, разглядывая стену. — Но надо подумать. И всё проверить.

Гварза хмыкнул.

— Вот это хорошая мысль. Неожиданная, но хорошая. Действуй.

…Силуэт в чёрной броне мелькнул в освещённом коридоре и скрылся в бараке. Гедимин едва заметно поморщился. В одной руке он держал фонарь, накрытый колпаком, в другой — костяную насадку с пустым гнездом для небольшого округлого предмета. Насадка была сделана в спешке и кое-как — и теперь смотреть на неё было противно. Гедимин ещё раз сказал себе, что эта штуковина нужна только для испытаний, и нет смысла с ней возиться. Стало ещё противнее.

— Ну что, теперь можно? — шёпотом спросил Вепуат. Он вышел из цеха вместе с Гедимином и теперь оглядывался по сторонам. Над холмом уже полностью стемнело, только «тёплые» коридоры сияли, как разложенные по плато трубчатые светодиоды. Сармат, кивнув, открыл временный шлюз и выбрался в темноту и холод. Рядом затрещал под чужими ногами снег — Вепуат тоже вышел и закрыл за собой шлюз. Его фонарь, как и фонарь Гедимина, был плотно накрыт кожухом.

— Отойдём, — сказал ремонтник и двинулся наугад, прощупывая снег лучом сигма-сканера. Через пару шагов пришлось обогнуть большой куст иглицы. К нему под сугробами прокопались два «снежных зуба». Вепуат остановился над ними и еле слышно хмыкнул.

— Ты видел? Они не едят листья. Они охотятся!

Гедимин поморщился.

— Здесь, — он сделал ещё два шага и остановился, встав к свету спиной. Он уже привык к темноте и на ближайших метрах что-то различал, — снег, крупные неровности, вроде кочек иглицы, оплывшие следы… Через несколько метров начинался мрак.

— Что-то вроде прожектора? — Вепуат, приподняв кожух с фонаря, смотрел, как Гедимин закрепляет первую линзу. — Как твои зеркала-конусы, но мощнее?

— Угу, — сармат переложил собранный «образец» в другую ладонь. — При такой темноте — не повредит. Вот здесь — удвоенная яркость. Проверим…

— До обрыва добьёт? — Вепуат погасил фонарь и развернулся к дальнему склону. Гедимин щелчком убрал кожух. Если бы не тёмный щиток на глазах, пришлось бы щуриться — световой конус лёг на снег, упираясь в дальний край плато, белые кристаллы вспыхнули жёлтым огнём. В следующую секунду Вепуат вскрикнул. Над снегом клубился пар. Освещённые сугробы стремительно оседали.

…До обрыва они дошли с фонарём Вепуата — Гедимин свой не включал. Оплавленный конус чётко прослеживался на много метров — свет успел «вырезать» на снегу глубокую вмятину. Гедимин замерял её в нескольких точках — в центре пучка, у наблюдаемого края, между ними. «Тепловой лазер,» — пульсировало в мозгу. «Грёбаный тепловой лазер…»

— Ну что, здесь оно выдохлось? — деловито спросил Вепуат, останавливаясь в полуметре от обрыва. Гедимин угрюмо сощурился.

— Нет. Эта… штука… Sa hasu! Двадцать пять метров, минимум пятьдесят градусов нагрева… Что это вообще такое⁈

— Линза, надо полагать, — Вепуат еле слышно хмыкнул. — Разве они не усиливают свет? Это тоже энергия, она может нагреть…

— Не настолько, — буркнул Гедимин, направляя фонарь вниз, в сугроб. «Щупы» анализатора вытянулись, вставая на пути луча. Он прошёл под углом, и пар ударил вертикально вверх, конденсируясь на холодной броне. Гедимин, ничего не замечая, смотрел на экран. Через пару секунд, когда из-под растаявшего снега проступил гравий, сармат смигнул, сомкнул «щупы» на световой колбе фонаря, перевёл луч в сторону — и снова подставил под него прибор.

…Снег всё-таки перестал таять. Гедимин смотрел на нетронутые кристаллы под ярким жёлтым лучом, измерял температуру и ждал. Снег не таял, но воздух в световом потоке всё ещё был гораздо теплее.

— Да что же творится на этой грёбаной планете… — прошептал сармат, непослушными пальцами заменяя в насадке линзу. «Троекратное усиление. Проверяем…»

…В освещённом ангаре пятно под фонарём не казалось таким уж ярким — но под ним в горшке бурлила, закипая, вода. Гедимин смотрел на неё и болезненно щурился.

— Эта штука вместе со светом преломляет… тепло? — Вепуат растерянно мигнул. — И так же его… конденсирует? Яд-дро Сатурна… тогда, выходит, Хьюго…

Гедимин, последние несколько минут думавший о том же самом, быстро качнул головой.

— Нет. Такой эффект мы бы заметили раньше. Видимо, дело в свойствах света. Рассеянный так не влияет…

Вепуат хмыкнул.

— Хорошие прожектора. Не на кого светить — хоть руки погреешь… Гедимин! А вот если сделать бинокль, и на линзу попадёт яркий такой направленный луч…

Гедимина передёрнуло.

— Да какая разница, что выжжет сетчатку, — пробормотал он. — От тепла лицевой щиток прикроет, от света — нет. Бинокли — ерунда. А вот игры со светом пора сворачивать.

Вепуат растерянно мигнул.

— Это же полезная штука. Съёмный нагреватель. Тепловая пушка.

Гедимин посмотрел на дымящееся ведро и болезненно поморщился.

— То-то и оно, что пушка. Очередное оружие, мать моя пробирка. Будто мало их было…

Вепуат тронул его за плечо.

— Почему сразу оружие-то? Вон, спиральными горелками никто не дерётся. А они, так посмотреть, куда мощнее! А тут — всего-то двести градусов. А чуть остынет — вообще двадцать. Кого ты двадцатью градусами напугаешь?

Гедимин молча высыпал линзы на подстилку. В мозгу уже пульсировало что-то про сохранение температуры светового источника, про сплав стекла и церы и встроенный осколок кейека. «А я вот не знаю, что там со спиральными горелками. И эти штуки надо бы держать под контролем. Проверить, нельзя ли убрать эффект или ослабить до безопасного…»

12 день Жизни, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

— Интенсивность потока, — подвёл Гедимин итоги ночных опытов, раскладывая линзы по белой ткани. — Всё упирается в пороговую интенсивность. Ниже порога — в общем-то, неопасно…

Вепуат, внимательно наблюдающий за его действиями, еле слышно хмыкнул.

— Значит, если не совать в светильник, не обожжёшься? Хорошо, если так. Но я проверил бы линзу Хьюго. Так, на всякий случай.

…Календарь на стене барака был расписан на семь дней вперёд — и на последних двух строчках Гедимин увидел многочисленные восклицательные знаки. Верхняя из них — день Льда — была подчёркнута жирной синей чертой. Гедимин приостановился, но Вепуат, проскочив мимо объявлений, уже вошёл в «отсек» Хьюго. На него тут же зашипели, и он виновато хмыкнул и выглянул наружу.

— Тихо! Ночной дежурный спит.

Филк, отдежуривший со «зрячим камнем» ночь, лежал на матрасе, накрывшись одеялами с головой. Он собрал их по всей комнате — на матрасе Хьюго, его соседа, не осталось даже накидного чехла. Дневной дежурный сидел там, недружелюбно глядя на ввалившегося Вепуата. Гедимин хотел в ответ нашипеть за отсутствие спецодежды (на филке не было ничего, кроме рубахи и подштанников), но осёкся — это определённо была не его вина. Филки, пробегающие по коридору, были одеты кто во что, но полного снаряжения не было ни у кого. Гедимин сверился с дозиметром и едва заметно поморщился. «Семь микрокьюгенов, и это чистый омикрон. Странно, что тут ещё никто щупалец не отрастил.»

— Мы за твоей линзой, — шёпотом объяснил Вепуат, присаживаясь на матрас. — Скажи, ты об неё глаза не обжигал?

Линза в костяном корпусе лежала на ладони Хьюго; для удобства он пристроил её на колено, придерживая «зрячий камень» пальцами. Гедимин задумался на секунду, будет ли «устройство» работать, если прикасаться к нему не рукой, а ногой, то есть — положить на тело или закрепить на обруче, но решил пока экспериментов не проводить. Оттуда, где он сидел, было видно растянутое от края до края линзы изображение — темнота и чуть зеленоватые очертания обрывающихся плато. Хьюго привычным движением развернул «экран». По нему проплыла широкая полоса тёмного снега и далёкие светящиеся «трубки» срастающихся коридоров. Гедимин успел увидеть фонарь у дверей горячего цеха. Дальше был обрыв; строения на дне ущелья на «экран» не попадали.

— Я на солнце не глазел, — буркнул филк, настороженно глядя на сарматов. Гедимин положил на линзу «щупы» сигма-сканера, заслонив дальние холмы. Сармат осторожно развернул «экран» так, чтобы видеть источники света — коридоры «Элидгена». Цифра на мониторе сканера мигнула и сменилась другой.

— Есть эффект? — Вепуат наклонился над прибором, заслонив экран. — Даже сейчас, в темноте? А что будет днём?

Гедимин медленно поднял «щупы» над линзой и остановился у самого лица Хьюго. Тот мигнул.

— Дневной свет даст пять-шесть лишних градусов. Неопасно, даже если носом уткнуться. Но лучше не утыкаться.

— Вот уж помог! — Хьюго, сердито фыркнув, отодвинулся вместе с линзой на край матраса. — Ты сам вчера притащил эту штуку, разве нет? Мол, она полезная. Так чего сегодня прибежал? Ты ведь её делал, больше её не трогали!

Филк под кучей одеял беспокойно зашевелился, и Вепуат шикнул в респиратор.

— Скажу Гварзе — пусть тебе даст маску и очки, — прошептал он, бесшумно поднимаясь на ноги. — На яркий свет старайся не смотреть, а смотришь — отодвигайся.

…Огромный зверь обогнул холм в последний раз и, припадая на задние лапы, взобрался по склону. Здесь он и хотел улечься, но грохот трещоток снова поднял его и заставил пройти ещё несколько шагов. Там он залёг окончательно. Кочевники, оставив его в покое, молча следили за сарматами, скатывающимися по броне. Вепуат уже наловчился спускаться, ни за что не держась — выбирал «тропу» меж выступами панциря и съезжал, растопырив крылья. По пути его движения из брони поднимались выпученные глаза. Сармат мягко приземлился и подался в сторону, уступая место Гедимину. Глаза не втягивались — сааг-туул помнил, что неприятных чужаков на спине — двое.

Уже из прозрачного коридора Гедимин наблюдал, как животное неохотно поднимается и перебирает лапами, перетаскивая длинное тело и хвост к дороге. Плавное, метр за метром, смещение сааг-туула вдоль стены поневоле завораживало.

— На ровной местности уже не так кренится, — вполголоса заметил Гедимин, глядя на задние лапы. — На подъёмах и спусках ему труднее.

— Тяжёлая рана, — Вепуат пожал плечами. — Симбионты симбионтами, а из кости кусок всё-таки выпилен. Пока теперь все нервы правильно лягут…

Он огляделся по сторонам, выискивая что-то в снегу. Уже рассвело достаточно, чтобы просматривался каждый выступ и вмятина. Следов было немного, и все читались, — вот борозда, продавленная лапами и брюхом сааг-туула, вот здесь спешивались сарматы, тут прошли двое филков… Ещё одна следовая цепочка проступила вдоль обрыва. Она выглядела странно — кто-то шёл на крупных округлых лапах по самому краю, едва-едва проминая верхний слой снега. Гедимин подумал, что ветер сдул снежинки, «начертив» фальшивые следы, но тут же понял, что это ерунда — ветер даже на Равнине таких вмятин не оставлял. Сигма-сканер разглядел их отчётливо — две пересекающиеся цепочки вдоль самого обрыва, там, где ни один сармат не удержался бы. Кто-то поднялся на отвесный склон, прокрался вдоль него, не проваливаясь в снег, и, не доходя до пологой тропы, нырнул в ущелье.

— В бараке есть больные? — спросил Гедимин у Вепуата. Сармат, задумавшийся о чём-то своём, едва заметно вздрогнул.

— С утра не было. А что?

— Икси бродил вдоль обрыва. Возможно, не один. Кто ещё мог там удержаться — не знаю.

Вепуат посмотрел на отсканированные следы и еле слышно помянул ядро Сатурна.

— Двуногое, примерно с филка… Не Экеста и не Элоси, явно. Похоже, ты прав. Или мы ещё кого-то не знаем.

— Что с филком с эа… аллергией? — быстро поправил себя Гедимин. «Если бы нашлись эа-клетки, Вепуат молчать не стал бы. Весь лагерь уже стоял бы кверху дном.»

— Лучше, — коротко ответил «медик», оглядываясь на лабораторию. — Ночью поедет на Землю. Тут ему быть нельзя.

— Странно, что остальным — можно, — пробормотал Гедимин, глядя на складчатые жёлтые стены, синие узоры на снегу, торчащие из-под снега листья-кристаллы и желтовато-зелёное небо, нависшее над холмом.

— А! Вот оно. Это будет в самый раз, — Вепуат, углядев что-то в снегу, уже строил посреди коридора временный шлюз. — Как тебе? Крупный, симметричный… поеденный, правда. Вроде ничего?

Гедимин растерянно мигнул. Вепуат, выбравшись из коридора, склонился над холмиком и быстро сгребал в сторону снег. Пара секунд — и наружу проступили кристаллические листья иглицы.

Куст, и правда, был крупный — полтора метра в поперечнике. Длинные листья выстроились ровными спиралями внутри большого незамкнутого круга. Может, и из него получилась бы спираль к концу месяца — «колония», похоже, разрасталась в одном направлении, накручивая отростки виток за витком. Вепуат расчистил её «границы» от снега и теперь разглядывал и замерял листья, время от времени что-то из них выцепляя и складывая в пробирку.

— На кой тебе куст? — спросил Гедимин, наблюдая за сбором «насекомых». Листья, как Вепуат и говорил, были местами поедены, а где-то — проедены насквозь.

— Мне? — разведчик, прихлопнув ладонью горлышко пробирки, удивлённо мигнул. — Ты же хотел сохранить его до тепла! Посмотреть, как оно охлаждает воздух. Что, не помнишь?

Гедимин покачал головой. Вспоминалось плохо. «Куст, охлаждающий воздух… Может, и было. Не помню. Но это интересно. Живой рефриджератор?»

— Его надо выкопать, — сказал Вепуат, наполняя жучками вторую пробирку. — И хорошо почистить. А то к весне его доедят. И посадить там, где не достанут. Какое-нибудь укрытие. Где холодно и… Гедимин! А ведь можно сделать ему прозрачное окно? Чтобы свет попадал, а жуки не лезли?

Гедимин перестал мигать и сердито встряхнулся. «Включай мозги! Если ты правда просил образец — думай, как сохранить. Оно живое, значит — дышит. Нужен свет, температурный режим…»

— Ты — биолог, — буркнул он, примеряясь лучевым резаком к мёрзлому гравию. — Что будет, если его закупорить? Надышит или задохнётся?

…Камень, в спешке кромсаемый на куски, крошился и трескался по неожиданным траекториям, осыпая Гедимина мелкими осколками. Он соединил последние детали и шагнул в сторону, оглядываясь на Вепуата. Растение, вырезанное из холма с конусом мёрзлого гравия, лежало в снегу, три пробирки «жучков» — рядом, на камешке.

— Крышка с дырками? — Вепуат с сомнением осмотрел «постройку». — Налезет туда всякого…

— Под таким наклоном — не должно бы, — Гедимин тронул каменные гребни. — Полить водой — будет зеркало, коготь не вобьёшь.

Вепуат, набрав горсть рыхлого снега, бросил его на скат. Кристаллы посыпались вниз по гребню.

— Ну, попробуем, — он оглянулся на растение. — Там, внутри, не слишком тепло?

…Растение с остатками снега меж листьев легло в рыхлый, ещё не промёрзший гравий. Гедимин повернулся за съёмной крышкой и сдержанно хмыкнул — на ней желтел яркий символ радиационной опасности. Тонкий слой льда в синих разводах прикрыл его сверху, но не размыл — «трилистник» сквозь ледяную линзу горел на пол-ущелья.

— Это зачем?

— Для местных, — Вепуат кивнул на столярную мастерскую. — Чтобы зря не тревожили. Сейчас я щели залью… ага, так её случайно не столкнут.

Гедимин отошёл к ближайшей крышке шахты, оглянулся на «парник» и криво ухмыльнулся — рисунок, залитый льдом, видно было и отсюда. Небольшое сооружение стояло под обрывом, почти вплотную к столярной мастерской, поодаль от обогреваемого коридора и растекающегося от него тепла.

— Буду проверять, — пообещал Вепуат, прикрепляя к поясу пробирки. — Снега мы ему насыпали — и вроде он без личинок и спор. Посмотрим, не перегреется ли.

Гедимин покосился на анализатор. Внутри «парника» было немного теплее, чем снаружи — гравий всё-таки не успел остыть. «Минус тридцать. Как-нибудь не растает.»

…Сложнее всего было охладить перчатки. Дальше процесс пошёл — при минус пятидесяти лёд, застывший в формах, шлифовался так же легко, как стекло. Вепуат с недоумением следил то за Гедимином, то за линзами-льдинками, разложенными на камне, то за фонарём, воткнутым в снег, — его свет среди бела дня был почти незаметен.

— Ледяные линзы? А это зачем?

— Надо сравнить, — пробормотал Гедимин, заглядывая в прозрачную ледышку. — Ага, с оптикой примерно ясно. Теперь попробуем со светом…

Жёлтый луч, пройдя сквозь синеватое «стекло», упал на снег. Тени от «щупов» анализатора под пучком света разветвились и обросли голубыми разводами. Гедимин взглянул на экран и беззвучно помянул уран и торий.

— Ну ты посмотри! — выдохнул Вепуат, незаметно пролезший под локоть. — Те линзы грели, эти — охлаждают… Гедимин! А ведь полезная штука, нет? Вот понадобится что-нибудь точечно остудить…

— Да чтоб вам всем с вашей физикой, — сармат болезненно сощурился. — Как свет заставляет ледышку поглощать тепло⁈ Как стекляшка его испускает⁈

Он вставил в крепления другую линзу и посветил себе на руку. Подушечки пальцев прижгло холодом, но этими фантомными ощущениями всё и кончилось — перчатка уже остыла достаточно, чтобы не показывать никаких эффектов.

— А если попробовать в тепле? — вслух подумал Вепуат. — Там же нагляднее? Минут пять пройдёт, прежде чем фонарь нагреется, а ледышки растают. Как раз успеем всё проверить.

Гедимин, сдержанно хмыкнув, подобрал пригоршню снега и сложил в рыхлый комок ледяные линзы. Одна так и осталась в креплениях, только её прикрыли сверху кожухом.

— А если посветить на кейек, что будет? — Вепуат думал вслух всю дорогу. — А если взять две линзы сразу — ледяную и стеклянную? Я так думаю — свет усилится, а тепловой эффект пропадёт. Может, так их и… А, лёд тогда растает! Не подумал.

Гедимин молча слушал его и едва заметно щурился. «Не должно быть таких эффектов. Откуда они? Есть тут ещё что-то прозрачное, чтобы сделать линзу? Может, цериты поддаются шлифовке? Хотя бы тонкий слой, раз с прозрачностью всё плохо? А чёрный песок? Я ведь не пробовал его шлифовать…»

— А я бы попробовал две сра… — Вепуат, перешагнув порог, развернулся к нише, где стоял поддон с линзами. — Эй! А где всё?

Гедимин мигнул. На поддоне по-прежнему лежала мягкая подстилка из «асбестовой» ткани — и больше там не было ничего.

— Нету! — Вепуат с подстилкой в руке повернулся к Гедимину и встряхнул её. — Хм… а я не отследил, когда ты их забрал. Наверное, смотрел в другую сторону.

Он неуверенно ухмыльнулся. Гедимин качнул головой.

— Я ничего не забирал. Наверное, Гварза… — он недобро сощурился. — Пойду спрошу, Кут’тайри должен был слышать…

До склада он дойти не успел — дверь открылась раньше. Кут’тайри мешком свалился к его ногам и припал мордой к полу. Вдоль его шеи и от кисти до локтя проступили багровые полосы.

— Моя вина бесконечна, — прошелестел он, прикрывая голову ладонями. Гедимин ошалело мигнул.

— Что ты? Ранен? Авария? Да говори же!

Вепуат бросился к скорченному жрецу, попытался приподнять его, но Сэта вжался в пол ещё плотнее.

— Глаза Ку-унну разбились, — донеслось из-под ладони, прикрывающей нос. — Ничего, кроме осколков. Это моя неосторожность, я разрушил их. Будет ли Пламя милосердно…

Гедимин вполголоса помянул спаривание «макак».

— Вставай! — он подавил желание поднять жреца за шкирку. — Разбил — и разбил. Куда уронил? Осколки надо убрать…

— Ради могущества Пламени, — пробормотал Кут’тайри, поднимаясь на ноги. — Вот там это было, на камне. Я собирал их…

Гедимин оглянулся. На полу у печи что-то поблескивало, — пара микроскопических осколков, стеклянные чешуйки.

— Всего-то? — Вепуат облегчённо вздохнул. — Ну ты нас напугал! Всё в порядке. Со всеми бывает. Иди на склад!

Он покосился на Гедимина. Тот, подцепив когтями стеклянные чешуйки, внимательно их рассматривал, и глаза против воли сужались и темнели. Когда за жрецом закрылась дверь, Гедимин поднял тяжёлый взгляд на Вепуата.

— Значит, разбил…

— Да небось стряхнул с тряпки, — пожал плечами разведчик. — Стекло — оно и есть стекло. Ему много не надо.

Гедимин, не ответив, склонился над мешком с шихтой. Мелкого крошева там было много, и сармат долго его перебирал, но округлый обломок под руку так и не попался.

— Не нравится мне это…

— Ага, — Вепуат сочувственно хмыкнул. — Это же всё заново делать… Может, я помогу?

Гедимин покачал головой. Его взгляд намертво приклеился к дверям склада. «Расспросить… Да нет, не ответит. Хотел бы сказать, как было, — не валялся бы на полу. От него ничего не добьёшься.»

— Линзы вот так не бьются, — тихо сказал он, проводя когтем по камню. — Не случайно, не все сразу и не в мелкую пыль. Может, одна и раскололась — а может, они вообще не падали. Знать бы, куда он их дел…

Вепуат мигнул.

— Ты думаешь… — он перевёл взгляд на закрытые двери и шагнул было к ним, но тут же развернулся на пятках. — М-да. Точно не скажет. Яд-дро Сатурна! Думаешь, он понял, что…

— Да чего тут не понять, — Гедимин досадливо поморщился. — Простейший опыт. Может, видел, как мы вечером развлекались. Может, сам догадался и проверил. Опять то же самое, что с зеркалом… Вот надо было сдать его в Аса’ан!

Вепуат крепко взял сармата за локоть и заглянул в глаза.

— Притормози. Не надо никого никуда сдавать. Это же просто тепловой луч. Такую ерунду Сэта и без нас умели. Это ж не отражающие воронки…

Гедимин фыркнул.

— Они умели — а эта штука ещё и усилит. М-мать моя колба! Вот где они теперь? Что из них можно сделать? Не хватало ещё войны…

Вепуат невесело ухмыльнулся.

— Думаешь, опять докопается до Аса’ана? Первого раза не хватило? А давай сделаем ещё линз — и отошлём их в Аса’ан. Уравняем силы.

— В ядерный могильник, — пробормотал Гедимин, глядя на расплывшуюся на полу талую лужу. Забытые ледяные линзы незаметно превратились в воду. Вода капала и с пояса — просочилась из-под кожуха фонаря. Сармат досадливо сощурился.

— Всё-таки мне не верится, — пробормотал Вепуат, оглядываясь на закрытый склад. — После всего, что было, да по второму разу… До них всех тогда дошло, я же видел. Взрыв тот, стеклянная пена… Да нет, не может быть. Ни в Шакхе, ни в Аса’ане. Ты сказал им, что стекло — не оружие, помнишь?

Гедимин, сгребающий остатки талого льда, только поморщился. «Предупредить бы. Только вот кого? Аса’ан? Чтобы напали первыми? Айзека? А он-то что сделает? Хотел же я стекляшки переплавить — чего ждал⁈»

13 день Металла, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

Вепуат укоризненно хмыкнул.

— Ну ты уж чересчур! Он знает, что это не просто трубки. К вещам Пламени он пальцем не притронется!

— Угу, — буркнул Гедимин. Лабораторный шлюз наконец открылся, и сармат спустился по трапу, осторожно сжимая в руках очередной «твэл». Чёрные трубки покрывало со всех сторон защитное поле, их общий кокон подогревался, — даже если бы тёплые коридоры рухнули, «твэл» остыл бы не мгновенно, а замедленно, и, как надеялся Гедимин, уцелел бы.

Вепуат выразительно пожал плечами.

— Да пересчитывай, твоя воля. От пересчёта вреда не будет. Но я всё-таки думаю — трубки он не трогал. У него, вон, подношения для них…

Гедимин поморщился.

— Лучше бы без подношений — и без «разбитых» линз. Вот куда он их переправил? Ут’таркех не в курсе…

— Может, в этот раз наш «инженер» вооружил Аса’ан? — Вепуат невесело усмехнулся. — Нет, мне кажется — не стал бы он по второму кругу…

— Хватит, — буркнул Гедимин, сворачивая в «восточный» коридор. Ему было досадно. «Зачем я вообще ставил опыты с линзами? Сделал одну, для Хьюго, увеличил ему монитор, — и всё, конец работы. Нет, надо было докопаться…»

— А я бы попробовал его расспросить, — думал вслух Вепуат, пропуская сармата в цех и тут же проскальзывая мимо него к следующему «шлюзу». — Очень-очень осторожно, чтобы не испугался. Может, там мысли не было ни о каком оружии, а мы уже решили…

Он загнал дверную створку в паз и переступил порог.

— Кут’тайри! Ты…

Ещё один шаг — и Гедимин налетел бы на него. Оболочки стержней зазвенели от резкой остановки, и сармат, прижав их к груди, сердито сощурился.

— Чего?

— Странно… — пробормотал Вепуат, растерянно оглядываясь. — Гедимин… В цеху его точно не было?

…Оболочки Гедимин всё-таки пересчитал. «Ну надо было проверить,» — думал он, восстанавливая штабель из «стеклянных» трубок и мягкой трухи. У камней, подпирающих «сооружение», стояли чашки из цветного стекла. «Подношения» были на месте, Гедимин даже отодвинул их, чтобы не расплескать, и теперь осторожно поставил к бордюру. «Странно,» — он оглянулся на непривычно пустое и холодное помещение. Выстудил его Вепуат, бегающий туда-сюда и не закрывающий дверей — и одёрнуть его было некому. Гамак висел на прежнем месте, под ним стояла прикрытая жаровня, — сегодня на ней ничего не готовили.

«И все его тряпки висят, где висели,» — Гедимин оглянулся на костяную вешалку, вбитую в стену. «Если ушёл, то в одних подштанниках. Сэта, в набедренной повязке, в минус пятьдесят… да хоть бы и в плюс пятнадцать, как у нас в коридорах, — куда он мог податься⁈»

В ангаре потянуло сквозняком, дверь с шелестом приоткрылась и тут же захлопнулась.

— Нашёл? — спросил Гедимин, глядя на растерянного Вепуата. Все перья разведчика стояли дыбом, крылья растопырились и цеплялись за косяк, но сармат ничего не замечал.

— Нет. Ни сканер не видит, ни… — он дёрнул плечами в попытке сложить крылья, но они поднялись ещё выше. — Весь лагерь обошёл. Даже Джагулов. Никто не видел. А ведь он приметный…

Гедимин невесело ухмыльнулся.

— Ушёл через огонь? Разрешили вернуться в Шакху? Тогда — почему гамак оставил?

— Тогда, наверное, нас бы предупредили, — Вепуат прижал ладонь к респиратору; его глаза стремительно темнели. — Это же официально всё… он ведь жрец Пламени, его нельзя так просто… Гедимин! На складе нет следов огня? Ничего не разбросано, не…

Сармат качнул головой.

— Даже из чашек не разлилось. А они при драке не устояли бы. И труха… Труху точно подожгли бы. Нет, он тихо ушёл. Сам. Они ведь умеют. Нужен только огонь с той стороны. Открытый портал…

Вепуат, не слушая его, смотрел в стену, и щитки на его сжатых пальцах еле слышно похрустывали.

— Надо узнать… — пробормотал он и захлопал себя по карманам. Потом развернулся к Гедимину.

— У тебя ничего не осталось? Глины, плоских камешков?

…С письменностью Равнины «автопереводчик» помочь не мог. Гедимин в недоумении смотрел, как на каменных плитках выцарапываются вертикальные строчки. По центру каждого из двух «писем» Вепуат криво, но размашисто вычертил «трилистник».

Сарматы перебрались со склада в цех; двери Вепуат закрыл, внутри зачем-то оставил приоткрытую жаровню. Гедимин недовольно щурился и на всякий случай растянул поверх горючей трухи защитное поле. Больше гореть на складе было нечему.

— Как он думал возвращаться за своим добром? — пробормотал сармат, глядя, как Вепуат раскладывает на поддоне горючую смесь. — Пешком из Шакхи?

Разведчик поёжился.

— Может, он думал, что мы разожжём огонь для своих дел. Мы ведь часто это делаем…

Смесь задымилась, зашевелилась, медленно тлея — и пламя поднялось на полметра. Крылья Вепуата развернулись и заколыхались, отгоняя от сармата жар. Гедимин изумлённо мигнул. «Эволюционируют, мать их пробирка…»

— Огни Аса’ана да не погаснут! — выдохнул Вепуат в открытый портал, не дослушав приветствие. — Вот послание для его вождей. Отдай его им сразу же и скажи, что Пламя ждёт ответа!

Портал захлопнулся, едва поглотив каменную табличку. Вепуат дёрнул плечами в попытке уложить распушённые крылья, но они развернулись ещё шире. Красные искры, не успев пожелтеть, поднялись языками пламени.

— Огни Шакхи да не погаснут!..

… — Чего тебе от них? — спросил Гедимин. Он уже седьмую минуту с недоумением наблюдал за Вепуатом. Разведчик застыл напротив тлеющего поддона и сверлил его неподвижным взглядом. Труха медленно прогорала, дым всасывало в вытяжку, крылья сармата размеренно колыхались, ускоряя отток.

— Спросил, где Кут’тайри, — отозвался, не оборачиваясь, Вепуат. — Сказал, что они в своём праве, что бы там ни было. Но пусть честно расскажут.

Гедимин едва заметно поморщился, радуясь, что разведчик не видит его лица.

— Так они и расскажут! Небось собирает новое оружие. Странно, что вчера не ушёл. Видно, думал, без него справятся. Не получилось.

Вепуат бросил на него сердитый взгляд и тут же, обхватив себя за плечи, развернулся к закрытому порталу.

— Мы обещали ему защиту. Я надеялся, что обойдётся. Если он сам к ним ушёл…

Костёр выстрелил красными искрами в потолок. Крылья Вепуата отогнулись за спину и так застыли причудливым гребнем. В огне, поднявшемся на два метра, шевельнулась красно-золотая фигура.

— Аса’ан с почтением приветствует Пламя, — донеслось из костра. На протянутой светящейся ладони лежал глиняный диск с почти ровными краями. Символы, выдавленные на поверхности, только-только успели застыть. По центру виднелся глубокий, чуть ли не насквозь прорезанный, знак огня.

…Два глиняных диска, отмеченных огненными знаками, лежали рядом на остывающем поддоне. Последние искры уже погасли, даже и дым выдуло, но Вепуат не двигался с места. Он сидел на полу, нахохлившись; крылья замерли в полуприжатом состоянии, превратив сармата в перекошенный пернатый ком. Гедимин угрюмо щурился и косился на приоткрытую дверь цеха. Там уже десять минут возились ученики-стеклодувы. Ардан провёл их вдоль стенки мимо застывшего, как статуя, Вепуата; сармат, казалось, ничего не замечал, кроме своих табличек и давно погасшего костра.

— Тебе ответили. Чего ещё надо-то? — с нарастающим раздражением спросил Гедимин. Вепуат вяло шевельнул крылом.

— Вне городов Сэта не живут. Вокруг лёд. Если не Аса’ан и не Шакха — куда он мог пойти?

— Кто-то врёт, — Гедимин пожал плечами. — И его всё-таки ликвидировали. Или доигрался с линзами.

Вепуата передёрнуло.

— Зачем им лгать? Мы не угрожали им…

Не договорив, он схватил тубу с горючей смесью и выдавил шматок на поддон.

— Куда бы он ни пошёл, без огня ему не вернуться, — прошептал сармат, щёлкая когтями. Крылья на боках заколыхались, раздувая пламя; секунда — и вся смесь покрылась мигающими искрами. Гедимин отодвинулся.

— Огня было достаточно. Не вернулся, — напомнил он. Вепуат дёрнул плечом.

— Так и будешь переводить смесь? — спросил Гедимин, выждав почти минуту. Вепуат дёрнул другим плечом.

— Ну, сиди, — буркнул Гедимин и ушёл на склад. Вепуат так и смотрел на искры, когда он с мешочком чёрного песка проходил мимо на обратном пути. Сигма-сканер «нашёл» его застывший силуэт, когда Гедимин, загрузив литейную станцию, выбрался на трап. На поддоне прибавилось пепла — смесь прогорала, сармат подкладывал новую.

— Эй! — крикнул кто-то из-под трапа. — Кет… Гедимин! Вепуат там, в машине?

Гедимин качнул головой. Филка он узнал только по голосу — это был Альгот, почему-то без комбинезона, в криво сшитой куртке поверх нижней рубахи. Каждый свободный участок куртки был покрыт карманами; одни оттопыривались, из других торчали обрезки листьев, обычных и бумажных.

— Вепуат занят. Тебе чего? — Гедимин попытался улыбнуться, но получилась кривая гримаса. — С чем помочь?

Альгот, помрачнев, смерил его недоверчивым взглядом.

— Вот не вовремя! И надолго он?

— Может, до ночи, — пробормотал Гедимин, стараясь не смотреть в сторону цеха. Ему было не по себе. «Ни в Шакхе, ни в Аса’ане ничего не знают. Через порталы не проходил. Где его носит с моими линзами?»

Альгот сердито фыркнул.

— Вот как можно хоть что-то спланировать⁈ Ещё вчера речи не было о его опытах — да ещё на весь день! Скажи, как освободится, — это светло-серебристый пигмент. До двух тысяч градусов не разлагается.

Гедимин мигнул.

— Новый пигмент? Из чего? — он спрыгнул с трапа, перекрывая пути к отступлению, и еле удержался, чтобы не схватить филка за плечо. — Светло-сере… это выходит — белый?

— Светло-светло-серый, — Альгот махнул перед ним зеленоватым листком с поблескивающими белыми пятнами. — Та-ак… а блеск, похоже, усилился. Интересно, от чего зави… Кет! Можешь высунуть листок наружу?

— Отойди, — буркнул Гедимин, вжимаясь в стену коридора и накрываясь защитным полем. Листок задрожал на холодном ветру. В жёлтом свете фонаря пятна на нём сверкали, как золотистая фольга.

— Температура! — Альгот ударил в ладоши. — Чем ниже, тем блеск ярче. Вот почему при нагреве становится матовым… Интересно, при повторном охлаждении…

Он, бормоча себе под нос что-то про температурную шкалу, отобрал у Гедимина листок. Разжать пальцы сармат не успел — клочок остался ему на память. Альгот, ничего не заметив, быстро поднялся по трапу и закрыл за собой люк. Гедимин еле слышно хмыкнул. «Вот умудряются же ставить опыты — и безобидные, и полезные. Что ж у меня-то…»

— Кет! — Кенен Гварза, быстро идущий по коридору, резко остановился и развернулся к сармату. — Чего стоишь? Где Хепри?

— Ищет жреца, — Гедимин с трудом подавил раздражение. «Пойду проверю, как там реактор. Тут, на проходе, об меня все спотыкаются.»

— То есть? — Гварза с неожиданной силой вцепился в его плечо. — Что значит «ищет»? Он не в укрытии? Был же уговор — не давать им болтаться по лагерю!

Гедимин стряхнул его руку с плеча и сердито сощурился.

— У тебя связь с дронами для красоты? Жреца нет в лагере. И в городах нет. Куда его уволокло — и что он там делает из моих линз⁈ С обычным термобластером мог бы не прятаться…

Гварза, ухватив его за запястье, дёрнул к себе.

— Линзы? Бластер? Что у вас там опять⁈ Говори!

…Айзек и Гварза переглянулись. Гедимин молча сощурился. В пустой душевой, кроме троих сарматов, никого не было — дверь изнутри подпирало защитное поле.

— Я бы зажигал огонь через равные промежутки времени, — задумчиво сказал Айзек. — Раз в два часа, например. Чтобы Сэта почувствовал зажжённый огонь, секунды достаточно. Если идут минуты, а реакции никакой, ждать смысла нет. Лучше повторить часа через два-четыре.

Гедимин только поморщился. «Линзы,» — пульсировало в мозгу. «Так и знал — добра не выйдет. Надо было вчера взять его за шкирку…»

— Если Хепри хочет тратить топливо попусту, он его истратит, — отозвался Гварза, складывая руки на груди. — Говорить — что с Кетом, что с ним — бесполезно. Обсуждать аборигенов — тоже. Кет! Термический бластер на основе стеклянных линз — он реален?

— Сэта сами себе бластер, — буркнул Гедимин, отгоняя мысленные картины, одна другой неприятнее. — А если этот нагрев усилить…

Гварза презрительно фыркнул.

— В ядро Юпитера всех Сэта! Я говорю не о вашем ручном зверьке. Сосредоточься! Оружие, которым могут пользоваться сарматы, — это реально? Что нужно? Линзы и подогреваемый источник света? Колба из церитового стекла, встроенный кейек, батарея линз? Негорючая трубка? Термоизоляция?

— По мне, так реально, — пробормотал Айзек, задумчиво щурясь. — Более чем. Единственная загвоздка…

Гедимин показал Гварзе кулак.

— Я не буду делать оружие. Мало мне было…

Гварза, скрипнув зубами, резко развернулся к командиру.

— Айзек! Прочисть Кету мозги. Речь о защите станции. Мощное оружие из простейших деталей, практически вечное, без подзарядки… Да отдай ты приказ, в конце-то концов!

Айзек болезненно поморщился.

— Кенен, я же сто раз говорил — не дави…

Гварза гневно фыркнул.

— Не дави⁈ Низший чин который месяц плюёт на приказы, делает что хочет…

«Кого-то очень давно не били,» — подумал Гедимин, со свистящим выдохом переступая с ноги на ногу. Он почти успел — Айзек вклинился между ним и Гварзой за полсекунды до броска.

— Heta!

Заскрежетала броня. Гедимин, недобро щурясь, отступил на шаг. Гварза, фыркнув, отвернулся.

— Атомщик, — Айзек смотрел на сармата в упор. — У Кенена беда с формулировками. Но он говорит дело. Всё оружие, что мы смогли дать филкам, или требует специфических навыков, или опасно для них самих. Те же бластеры, которые нечем экранировать. Те же ракетомёты на ворвани — оружие самоубийцы. А станции, между тем, нужна будет защита. И выдать каждому ипроновый плазмомёт мы не сможем.

Гедимин отвёл взгляд. «Реактор рядом,» — мелькнула в голове нелепая мысль. «Хорошо, шлем закрыт. Хранитель сейчас взвился бы…»

— Хочешь дать им термобластеры? — в горле что-то заржавело и сильно мешало говорить.

— Не худший вариант, — Айзек невесело усмехнулся. — По сравнению с пращой. Это ведь, фактически, фонарик, прикрытый линзами? И пластина-экран между линзами и фонариком? Не нужно махать руками, поджигать фитили, обливаться горящим жиром…

— На каждой тренировке кто-нибудь да обожжётся, — еле слышно пробормотал Гварза, глядя в сторону. Гедимин покосился на него и нехотя кивнул.

— Оружие для филков…

— Для защиты «Элидгена», и более ни для чего, — Айзек прижал к груди кулак. — Ну атомщик! Ты же не думаешь, что мы тут соберём армию вторжения⁈

— Ради трёх костей и двух драных подстилок, — пробормотал Гварза и выразительно поморщился. — Что только ни приходится объяснять…

Гедимин покосился на него и пожал плечами.

— Ваше дело.

— Значит, церитовая колба с кейеком… — Айзек на секунду задумался. — Температура на входе… а её ведь можно серьёзно повысить. Зеркальная чашечка, так?

Гедимина передёрнуло.

— Собери прототип, — попросил Айзек, глядя ему в глаза. — С линзами пока не усердствуй. Четырёхкратного усиления нам хватит. Небольшой осколок кейека — двадцать градусов на входе, и на выходе у нас будет… чуть больше тысячи, верно?

…Вепуат заметил Гедимина, когда тот проходил мимо, — повернул голову, едва заметно кивнул и снова отвёл взгляд. На поддоне, засыпанном пеплом, медленно тлела горючая смесь. Её подбавляли по щепотке, и она обильно чадила, почти не давая искр.

…«На всякую дрянь у них реагенты находятся,» — Гедимин, угрюмо щурясь, глядел на «светильник». Колба нового «фонаря» была свинчена из трёх частей — костяной обечайки с коротенькими поясками резьбы и выступающими креплениями, полусферы с зеркальной выстилкой и ещё одной, неярко светящейся, из сплава прозрачного стекла и церы. Церой поделился Айзек; светимость была хорошая — недавно облучали.

«А в принципе — это ведь горелка,» — Гедимин, вздрогнув от неожиданной мысли, ненадолго отложил заготовку для линзы. «Пучковый нагреватель. Если подобрать температуру, то и резак. Что сложнее в изготовлении — зеркальная спираль-сопло или годная линза? Эти, оптические, даже дальнобой… Hasu! Вот дальнобойность — это самое нужное для горелки… Те, спиральные, как оружие не подходили — не та дальность действия. Так надо было мне выдумать эти… Sa hasu!»

Он посмотрел сквозь линзу на осколок шихты, недовольно хмыкнул и продолжил шлифовку. В «предбаннике» зашуршала горючая смесь, выжимаемая из тубы, — её размазали по поддону и теперь пытались разжечь.

… — Завтра, — Гедимин чувствовал, как странно вибрирует горло, диафрагма и верхние рёбра. Текк’т навис над ним. Все зрачки серебристых глаз смотрели в одну точку где-то на лбу сармата. Существо было одно, и то приползло только сейчас, под вечер, — Гедимин уже не думал, что дождётся.

— Завтра все здесь, — он указал обеими руками на долину, закрытую защитным полем. Прозрачная крыша растянулась от ангара до ангара, под ней, на очищенном от снега дне ущелья, горели красные огни термочаш. Герметично закрыть новое «строение» было невозможно, и всё же сармат надеялся удержать под «навесом» температуру хоть немного выше нуля. «Плюс пяти хватит. Плюс десять — уже отлично,» — он подавил желание снова взглянуть на термометр — нагрев, конечно, шёл, но не со скоростью же света!

— Куэнн-работа? — прогудел Текк’т. — Новая?

— Очень много, — кивнул Гедимин. — Собирать куски. Сыпать камень, песок. Нужны все.

— Придут, — пообещал Текк’т и рухнул на скалу, впитываясь в неё, как растёкшаяся эа-форма. Гедимин ухмыльнулся. Обручи, сжимающие грудь, ненадолго ослабли, кровь побежала быстрее. «Сборка,» — он склонился над ущельем, заставив себя не проверять в очередной раз температуру в верхнем «ангаре». «Всё для нижних полусфер готово. Завтра — подготовительные работы — убрать лишнее, прорыть туннели. Послезавтра процесс пойдёт…»

Кто-то ткнул его кулаком в плечо — несильно, но броня лязгнула. Гедимин обернулся и встретился взглядом с угрюмым Гварзой.

— Готово? — спросил тот.

— Угу. Нижние полусферы, — пробормотал Гедимин, поглощённый проектами монтажных стапелей и лесов. — Завтра-послезавтра начнём жилой корпус. Если всё будет нормально…

Гварза сердито фыркнул.

— «Если»! Всем ясно, что стройка — это надолго. Я спросил — прототип термобластера готов?

«А, вот он чего…» — Гедимин, вырванный из моделирования и расчётов, сердито сощурился.

— Я занят, не видишь? Всё в цеху. Собери и проверь.

Гварза мрачно ухмыльнулся.

— А потом слушать, как я запорол идеальное изделие? Через час на полигоне с готовым прототипом.

Он развернулся и быстро пошёл к бараку. Гедимин с вялым удивлением смотрел на свои пальцы — они сами сложились в «мартышечьи уши», жест, который он и до войны-то не показывал. «Ладно. Доделаю и отдам. И пусть его себе хоть куда засунут.»

…Над корпусом можно было бы поработать, но Гедимин даже не стал уплотнять стыки — загнал шпонки в пазы, повертел кость-«горелку» в руках и аккуратно сжал пальцы, направляя «сопло» на плавильный конус. Внутренняя пластина-экран вышла из паза, и ярко освещённая кучка шихты задымилась. Оплывала она медленно — температуры чуть-чуть не хватало, Гедимин подобрал слабый «термоэлемент». «Работает,» — сармат криво ухмыльнулся, подставляя под луч бумажные клочки. Они вспыхнули в ту же секунду — им такого нагрева хватило. Сармат поводил ладонью вокруг сопла, чуть дальше по ходу луча, покосился на рэссеновый «индикатор» — оковку сопла, предохраняющую костяной край. Металл медленно багровел.

«Хорошо, что кость негорючая,» — Гедимин вернул пластину в паз и развернул «горелку» соплом кверху. Сигма-сканер показывал, что ни церитовая колба, ни линза не пострадали — три сотни градусов на колбе ещё не могли навредить стеклу, то, во что они преобразовывались снаружи, уходило от линзы, не успевая её оплавить. «А сопла будут сменные. Как у плазмомётов,» — думал Гедимин, глядя, как багровое свечение металла медленно тускнеет. Можно было и не укреплять сопло металлом — он больше вредил кости; но по нему хоть как-то отслеживался нагрев, и меньше была вероятность, что кто-то сунет руку в раскалённый «луч».

«Ручная световая горелка,» — повторил про себя Гедимин, ставя «бластер» на предохранитель. «Удобная, в общем-то, штука. Правильно подобрать линзы — и можно плавить рэссену. А так, вполсилы… ну, котёл вскипятить годится.»

В «предбаннике» взревел огонь, затрещали искры и перья, и Вепуат громко помянул спаривание «макак». Гедимин, бросив «фонарь» на поддон, метнулся к шлюзу — и остановился. Над поддоном с гаснущими красными искрами стоял Кут’тайри. Голову он прижал к груди, руки сжал в замок и так замер, распушив заплетённую гриву и все вибриссы. Гедимин вполголоса помянул мать-пробирку.

— Ядро Сатурна! — выдохнул Вепуат; его крылья с треском опустились на броню и так замерли. — Живой⁈ Где был? Какого астероида не предупредил⁈ А если бы мы не зажгли огонь⁈

Гедимин из-за его плеча молча показал жрецу кулак.

— Моя благодарность и благосклонность всех богов за открытые ворота, — отозвался Кут’тайри, едва заметно шевельнув ухом. — Теперь я прошёл — пусть огонь горит ярче. Говори с Шакхой или Аса’аном — с теми, кто ждал твоего призыва. Я прошёл в чужие ворота, я приму твой гнев.

Вепуат ошалело мигнул.

— Призыва⁈ Мы ждали…

— Так где был? — Гедимин двинулся вперёд, настороженно щурясь на жреца. «Непохоже, что он вырвался из плена. Спокойный, даже довольный. И… там определённо тепло, даже для Сэта. Всё-таки был у своих?»

— Вожди города Куттуш передают почтительные слова жрецам Пламени, — Кут’тайри протянул Гедимину глиняный диск, покрытый ровными глубокими значками. Из отверстий в его краях свисали тонкие серебристые шнуры с нанизанными камешками. Сверху на диск высыпалось пять крупных осколков кейека.

— Вожди Куттуша говорят, что их подношения малы, но почтение очень велико, — бесстрастно пояснил жрец. — Даже больше, чем расстояние от Куттуша до дома Пламени. Но и там виден двойной рассвет, и в Куттуше теперь знают, откуда он.

Вепуат взглянул на диск и радостно усмехнулся.

— Так ты добрался до Куттуша? А они даже не знали… Что, и про стекло рассказал?

Кут’тайри убрал руки от груди и степенно пригладил гриву. Усы улеглись сами, но на Гедимина он ещё смотрел с опаской. Сармат попытался принять дружелюбный вид. «Третий город! Знали же, что их три…»

— Куттуш раньше не видел таких прекрасных кристаллов, — сказал жрец. — И не знал такого странного ремесла. Я показал им бусы, и чаши, и отражения, и сияние глаз Ку-унну. Если завтра вы зажжёте огонь, возможно, вожди Куттуша осмелятся заговорить с вами.

Вепуат быстро закивал, разглядывая диск и свисающие с него камешки.

— Да, само собой! Да можно и сегодня. Скажи им, что мы рады всем Сэта. И что, если им по нраву стекло, мы примем новых учеников. Значит, ни Шакха, ни Аса’ан ни слова им не сказали? И не продали ни стекляшки⁈ Ядро Сатурна… Вы там что, воюете?

— Куттуш никогда не враждовал с Шакхой, — вдоль шеи Кут’тайри вспыхнули красные пятна. — Всякого, кто придёт, пропускают в ворота. А что до торговли — мы пока… не столь богаты стеклом, чтобы начать обмен.

Гедимин криво ухмыльнулся.

— Значит, ты сдал государственную тайну? Тебя там «молния Шакхи» убить хочет. Теперь захочет ещё и «рука Шакхи»?

Погасшие было красные пятна снова вспыхнули. Вепуат укоризненно хмыкнул.

— Это не их тайна. Стекло — дар Пламени. Каждый, кто придёт и попросит мирно, его получит. Так и передай вождям Куттуша, если будешь говорить с ними.

— Рука Шакхи занимает своё место по праву, — отозвался жрец; его взгляд ничего не выражал. — Его решения обычно разумны и обоснованы. А слова мастера Хетпу верны — это дар Пламени, а я выполняю его волю.

— И в кои-то веки без ущерба! — Вепуат шумно выдохнул и широко улыбнулся. — Спасибо, Кут’тайри. Но мог бы оставить записку. И вообще — обставить всё официально… Ну ничего, и так нормально вышло.

Дверь распахнулась. Кут’тайри шарахнулся от ледяного сквозняка. Гедимин, вытолкнув его в цех, закрыл шлюз и сердито фыркнул на пришельца.

— Стучать не учили?

— Кет… — Кенен Гварза тяжело вздохнул и показал экран передатчика. Там крупно горело табло часов.

— Ты свою цацку доделал?

Вепуат мигнул.

— Цацку? Что за цацка? — он растерянно смотрел на Гедимина. Тот поморщился.

— Термобластер.

Он думал, что Кут’тайри спасётся от холода на складе. Жрецу было не до температуры воздуха. Он стоял у печи, держа в руках «термобластер». Пластина-переключатель была выдвинута, пальцы Кут’тайри — подставлены под «тепловой луч».

— Значит, доделал, — удовлетворённо хмыкнул Гварза, оттеснив Гедимина, и выдернул «бластер» из слабо сжатых пальцев. — Давай сюда! Это не для чужаков. Как работает?

— А вот он понял сразу, — громко прошептал Вепуат, покосившись на Кут’тайри. Говорил он, видимо, по-сарматски — жрец, оттеснённый к печи, смотрел растерянно и в разговор не влезал.

— Пластина, — буркнул Гедимин, поддевая когтем переключатель. — Наружу — пуск, внутрь — отмена. В сопло руки не совать!

— Без тебя разберёмся, — Гварза пристегнул «бластер» к поясу. — Кет, Хепри, за мной!

…За несколько дней с последнего сильного снегопада стрельбище частью расчистили, выстроив вдоль стен неровные холмы, частью утоптали до стеклянного блеска. Гедимин мельком подумал, что надо бы посыпать лёд каменной крошкой, пока никто из филков не поскользнулся во время замаха. Айзек, расхаживающий от стены к стене, остановился и повернулся к пришельцам. Гварза на вытянутой ладони показал ему «бластер». От стены отделился низкорослый сармат в чёрной броне.

— Опробуй, — велел ему Гварза, кивнув на ком смёрзшегося гравия в десяти метрах от сарматов. Ещё десяток таких «мишеней» лежал вдоль стены, обломки уже взорванных покрывали снег на многие метры вокруг.

— Похоже на фонарь, — заметил филк, разглядывая устройство. Пластину, выступающую из корпуса, он тронул пальцем и тут же его отдёрнул.

— Фонарь и есть, но с… особенностями, — Айзек криво ухмыльнулся и прикрыл глаза тёмным щитком. — На себя не направлять!

…Каменный ком взорвало изнутри. Струи пара ударили во все стороны, разбрасывая обломки гравия. Уже на излёте испарившаяся вода оседала на броне испытателя — чёрная обшивка покрылась белыми и синеватыми пятнами. Филк, загнав переключатель в паз, повернулся к сарматам и неуверенно усмехнулся.

— Импульсный бластер? Здесь, на Равнине?

— Не совсем. Но детали тут неважны, — Гварза жестом приказал ему стрелять, наращивая дальность, и перевёл взгляд на Гедимина. — Вот сколько пользы от Кета, занятого делом. Жаль, что обычно он…

— Кенен! — Айзек недовольно сощурился. Грохот заглушил его слова — «термобластер» вскипятил лёд, пар ударил в небо, унося с собой обломки гравия. От остатков глыбы-мишени на десять метров в полумрак протянулась дымящаяся, очищенная от снега полоса. Теперь на её конце зиял неглубокий кратер. Испытатель медленно вёл лучом по снегу, взрывая и плавя заносы. Полоса получалась широкая, с поднятыми краями — вместе с яркостью ослабевал и нагрев.

— Вот чем надо бы почистить полигон, — пробормотал Айзек, глядя под ноги. — И крыши заодно. Неплохой испаритель льда.

Гварза пренебрежительно фыркнул.

— «Испаритель льда»! Тут есть кого испарять. Начиная с кочевников и заканчивая всяким, ползающим в тенях. Ну? Какова предельная дальность?

Луч, проложив в снегу чёрную колею, упёрся в край плато. На дальнем обрыве вспыхнуло пятно жёлтого света, и Гедимин увидел, как оно дымится — со скалы испарялся иней. Филк поднял «фонарь» выше. Доля секунды — и толща слежавшегося гравия взорвалась изнутри и посыпалась в долину.

— Tza! — Гварза вскинул руку в жесте превосходства. Гедимин, болезненно щурясь, подался в сторону. «Испаритель льда… а ведь имеет смысл. Только не держать слишком долго и луч направлять вскользь. Ещё — сушилка хорошая. Только температуру убавить…»

— Кет! — повторил Гварза, повысив голос. — Ты слушаешь? Сколько нужно времени? А сколько ресурсов?

Гедимин растерянно мигнул.

— Кенен, ты, по-моему, слишком разогнался, — Айзек мягко положил руку ремонтнику на плечо и двинулся вперёд. — Да, прожектор из этой штуки хороший. Пригодится для ослепления противника и корректировки стрельбы. Но в качестве оружия — хм… разве что на малой дистанции.

— Полторы сотни метров — это малая дистанция? — Гварза ударил ладонью о кулак. — Что для тебя тогда большая⁈

— Я про поражающий эффект, — отозвался Айзек. — А он, похоже, быстро сходит на нет. И на полутора сотнях метров он ничтожен.

Гварза фыркнул.

— Ты не видел, что стало со склоном? Таркасан, повтори последний прогон!

Филк развернулся к дальнему обрыву, снова утонувшему в темноте. Жёлтое пятно света скользнуло по склону, замерло — и взорвалось, разбрасывая каменные осколки. Гварза торжествующе взглянул на Айзека. Тот пожал плечами.

— Снаружи минус шестьдесят. Для такого эффекта достаточно нагреть площадку до минимального «плюса». Лишние шестьдесят градусов… ну да, лёгкий поверхностный ожог кто-нибудь получит. Кто-нибудь без местной слоистой брони. Элоси или Икси, возможно, получат ранения…

— С чего ты взял, что нагрев настолько мал? — Гварза сердито сощурился. — Ты замерял температуру в дальних точках? Эта штука плавит стекло!

— Вблизи, — Айзек выразительно пожал плечами. — Повторяю — это далеко не омикрон-бластер. Для мирного применения — возможно, а вот вооружать поголовно патрули…

— Охота же тратить церу… — пробормотал Гедимин, болезненно щурясь. Ему было не по себе.

Гварза вскинулся, развернулся к нему и резким жестом указал на дальний, невидимый в темноте край обрыва.

— Таркасан, sa tatzqa! Цель — дальние точки на холме. Кет, провести замеры на месте!

Гедимин молча сузил глаза. Айзек поспешно шагнул к нему и легонько толкнул в плечо, будто готовясь вклиниться между ним и Гварзой.

— Замеры, действительно, не помешали бы. Особенно — на больших расстояниях. Гедимин, у тебя есть расчёты по падению температуры потока?

Гедимин дёрнул плечом и, подсвечивая себе дорогу, направился к обрыву. Заблудиться было сложно — вдоль его пути, как тропа, протянулась полоса оттаявшего гравия. Местами на ней зияли неглубокие кратеры, а среди остатков снега чернели обломки, разбросанные взрывами.

— Луч подолгу не держи! — крикнул сармат Таркасану, остановившись в конце «тропы». — Води им, но не останавливай!

— Понял, — отозвался испытатель. Гедимин увидел жёлтую вспышку и медленно скользящий к нему световой конус — Таркасан вёл лучом по земле, постепенно его приподнимая. Осевшая было вода снова взлетела паром. Гедимин сунул «щупы» анализатора в световое пятно, оно скользнуло по ним и двинулось дальше, слегка зацепив пальцы сармата. От перчатки пошёл пар, чёрные щитки заблестели. Подушечки пальцев, повёрнутые внутрь, обдало сильным теплом.

Таркасан выключил «фонарь». Гедимин услышал тихое шипение — пар оседал на быстро остывающий гравий.

— Показания? — отрывисто спросил Гварза.

— Тысяча сто девяносто, — отозвался Гедимин, стараясь не задумываться о мощности источника излучения, длине волн и атмосферном рассеивании. — Поглощение минимально.

Гварза с торжествующей ухмылкой повернулся к Айзеку. Тот задумчиво изучал экран сигма-сканера.

— Кет всё-таки сделал нормальное оружие! Что скажешь? Сколько слоёв тряпок или кожи защитят от такого луча?

Айзек пожал плечами.

— Так вышло, что тепловое излучение здесь намертво привязано к световому. Не исключено, что за непрозрачный барьер они оба проникнуть не смогут. Внешний слой брони вспыхнет, внутренний — даже не нагреется. Нет, эффект неплох даже в таком случае…

Гварза сердито фыркнул.

— Предлагаешь привести кочевников и проверить на них?

Вепуат за его спиной резко выдохнул и развернул крылья. Айзек оглянулся на него и мотнул головой.

— Кенен, тебе надо бы успокоиться. Я же согласился — штука небесполезная. Например, для быстрого прогрева…

Гварза грохнул кулаком о кулак и развернулся к обрыву. Гедимин, двинувшийся было к загородке, остановился.

— Кет, убери плавкий слой! Проверим луч на твоей броне. Если уж это не убедит…

— Осторожней! — Айзек быстро шагнул к нему. — Это скверные опыты.

— Кет защищён надёжнее, чем кто-либо на этом холме, — отозвался Гварза. — Дальше — только испытывать на сааг-тууле. Но ты ведь этого не допустишь?

Гедимин, выразительно пожав плечами, сдвинул чёрные щитки с нагрудника к бокам и повернулся к испытателям, подсветив золотистую «мишень». «Про плавкий слой он вовремя сообразил. Я вот не подумал бы. Всегда про него забываю.»

— Гедимин, отодвинься! — крикнул из-за плеча Гварзы Вепуат, привстав на пальцах. Сармат, еле слышно хмыкнув, «отодвинулся» — прижался, насколько мог, к наспинной части брони. «А правда, интересно,» — мелькнуло в мозгу, — «пройдёт ли эта штука сквозь ипрон.»

Вспышку сармат увидеть успел, почувствовать хотя бы тепло — уже нет. «Прожектор» погас, и тут же громыхнуло, а следом раздались вопли.

— Fauw! — заорал Вепуат, бросаясь к рухнувшему филку. Тот упал на спину — взрыв «фонаря» швырнул его назад. Теперь он со сдавленным воем прижимал руки к груди. На бегу Гедимин успел увидеть блестящие бесформенные щитки — вязкую чёрную массу, сползающую с перчаток.

… — Ушиб. Пару ногтей сорвало. Всё срастётся, — отрывисто сказал Вепуат, отходя от матраса. Таркасан лежал на спине, сдавленно шипя. Сквозь прозрачный пакет с охладителем просвечивали пальцы в багровых потёках. Охладитель постепенно мутнел и розовел. Кровяной камешек под расстёгнутым комбинезоном горел красным огнём.

— Повезло, — пробормотал Айзек, глядя на слегка сплющенную перчатку и горсть отвалившихся щитков и застывших капель расплава. Рядом лежали обломки «фонаря». Костяную рукоять порвало вдоль на пару десятков длинных «щепок». На них застыла стеклянная пена, из-под которой просвечивал расколотый чёрный камешек. Пены было немного — большую часть разнесло взрывом по полигону, и она сейчас остывала где-то в снегу. «И надо бы её собрать,» — пульсировало в мозгу Гедимина. «Пока никто не вдохнул.»

Более внятные мысли мозг сейчас порождать не мог — невидимый обруч давил на рёбра, мешая вдохнуть, кислорода явно не хватало. «Взрыв. Не трещина какая-нибудь, а взрыв. И, похоже, именно в линзе. От чего? От прохождения светового пучка⁈»

— Ты-то как? — тихо спросил у него Вепуат. Его перья стояли дыбом, верхние крылья топорщились над плечами, цепляясь за потолок. Гедимин покосился на грудь, снова прикрытую чёрными щитками, и криво ухмыльнулся — «В этот раз обожгло не меня…»

— Что было с линзой? Что её порвало?

Вепуат только и успел, что дёрнуть оперённым плечом. Гварза, перешёптывающийся с Айзеком над обломками «термобластера», резко развернулся к Гедимину.

— Вопрос к тебе, Кет. Что это было?

— Не знаю, — сармат тяжело качнул головой. — Там нечему было взрываться!

— А я знаю, — прошептал Вепуат, недобро щурясь. — Стекло не будет оружием, — помнишь? Помнишь, там, в Шакхе… та штука взорвалась, а её даже не использовали! Проклятие жреца Пламени — помнишь? Его ведь никто не отменял…

— Sa hasulu! — выдохнул Гварза; Айзек укоризненно хмыкнул, но на него даже не оглянулись.

— Так значит… саботаж?

Гедимин вздрогнул всем телом. То, о чём говорил Вепуат, медленно-медленно просачивалось в мозг, и он искрил от перегрева. «Я тогда… и теперь снова… и тоже стекло… но я не… да я не… Да что за бред⁈»

— Я ничего не делал! — крикнул он. — Я не стал бы вредить…

— Спокойно, — Айзек уже стоял между ним и Гварзой, расставив в стороны локти. — Все знают, что ты не стал бы. У тебя и у Вепуата ведь были подозрения? Насчёт применения линз, как оружия? Мне, в общем, тоже было не по себе. Всё-таки надо чаще прислушиваться к интуиции…

— Что вы все несёте? — выдохнул Гварза, переводя взгляд с Вепуата на Айзека и обратно. — Что за чушь о прокля…

— Температурный перепад, — перебил его Айзек. — Вот такая линза. С одной стороны — триста градусов, с другой — полторы тысячи, вокруг — минус шестьдесят. Она ещё долго продержалась при таких-то условиях! Я думаю, Кенен, — бластер из этой штуки всё же не выйдет. Не хватает прочности.

— Да чтоб вам всем… — Гварза, не договорив, ударил кулаком по столу и вышел, отшвырнув в сторону переборку. Айзек, жестом приказав сарматам стоять на месте, направился за ним. Гедимин и не собирался никуда идти — обручи сдавили грудь так, что дышать было больно.

— Значит, это я… — пробормотал он, глядя на свои руки. — Но как⁈ Я ведь не… и не было, как в тот раз…

В мозгу на секунду просветлело, и сармат развернулся к двери.

— Линзу у Хьюго надо забрать.

— Линза Хьюго безвредна, — Вепуат встал перед ним, развернув крылья. — Понимаешь? Эти штуки безвредны, пока из них не делают оружие! Если бы Таркасан пошёл кипятить воду или сушить тряпки…

Таркасан, приподняв голову, смерил сарматов угрюмым взглядом — и тут же, скривившись, уронил её на матрас. Вепуат наклонился к нему и подлил в пакет холодной воды.

— Потерпи, через час даже зудеть перестанет. Повезло ещё, что ты был в броне!

— Чтоб я ещё раз полез в ваши опыты… — пробормотал Таркасан и отвернулся.

— Я ничего не делал, — повторил Гедимин, тупо глядя на свои руки. — Стекло не взрывается.

Вепуат, взяв его за плечо, развернул к выходу.

— Там, наверное, осколки остались. Тут что-то мало пены. Выпала, пока несли. Пойдём поищем, пока её не затоптали!

…Гедимин накрыл ладонью фонарь Вепуата. В темноте полигона пятна осевшей стеклянной пыли ярко светились. «Остатки колбы,» — определил сармат. «Волна шла от линзы вдоль по корпусу. Колбу выдуло через трещины, зеркальную чашку вбило в обломки, а линза… надо искать.»

— Надеюсь, на этом Гварза успокоится, — пробормотал Вепуат, собирая блестящие камешки в пакет. — Только зря испортил хорошую вещь! Попробовал бы он сам отшлифовать ту линзу…

— Она не могла взорваться, — отозвался Гедимин, высматривая на экране сигма-сканера последние крупинки стекла. — Линзы не взрываются. Тот перепад её даже не расколол бы.

— Оно так, — Вепуат погладил его по локтю, и сармат удивлённо мигнул. — Но перепад — хорошая версия для Гварзы. А я… я бы сделал ещё такую штуку. Для самых мирных целей. И уверен — она не взорвалась бы.

Гедимин болезненно поморщился. Ослабшие было обручи сдавили рёбра с новой силой.

— Цели… С каких пор они влияют на физические свойства⁈

«С таких, с каких ты рассорился с реактивными двигателями,» — щёлкнуло в мозгу, и сармат беззвучно выругался. «И начал общаться с реактором… Ирренций, чтоб его! Очередные фокусы ирренция…»

— Вроде всё собрали, — Вепуат огляделся по сторонам. — Куда её теперь? В шихту, наверное. Не пропадать же сырью.

«Сырья» там были считанные граммы, но Гедимин, не споря, направился к горячему цеху. «Сделать ещё одну штуку. И проверить. Самому. Чтобы руки никому не отрывало.»

…Гедимин достал плавильные конусы и потянулся за мешком с шихтой. Вепуат, настороженно наблюдающий за ним от порога, озадаченно хмыкнул.

— Ты чего?

— Церы мало, — пробормотал Гедимин, поглощённый собственными мыслями. — Но, в общем, сойдёт…

Думать о распределении микрограммов церы по стеклянной колбе было куда приятнее, чем о вывернутых наизнанку законах местной физики, — даже обручи на груди немного ослабли. Вепуат с радостной ухмылкой отобрал конус.

— Давай я помогу. Там же зеркальная чашка?

— Не надо, — отмахнулся Гедимин. — Лучше поищи кость для корпуса.

Вепуат шагнул к двери — и остановился, едва не налетев на Кут’тайри. Жрец шарахнулся в сторону. Под побелевшей, пепельно-серой шерстью горели цепочки красных пятен — две на шее, по две на руках.

— Эй! Не ушибся? — забеспокоился Вепуат. — Что с тобой? Кто тебя так? Что-то сказали в Куттуше?

— Вот он, гнев Пламени, — прошелестел Кут’тайри, роняя голову на грудь. — Кто посмел его вызвать? Кто нарушил его волю? Кого ты проклял?

Он смотрел на Гедимина в упор, в багровых, лишённых зрачков глазах что-то вспыхивало и гасло. Сармата передёрнуло.

— Ты слышал взрыв?

— Не бойся, Кут’тайри, — Вепуат невесело ухмыльнулся. — Есть существа, которые словами не понимают. Но всё позади, Пламя уже успокоилось. Ну надо же было — сделать из линз Гедимина оружие! Ведь предупреждали всем лагерем…

Вепуат выразительно развёл руками, и все три пары крыльев повторили его жест. Кут’тайри содрогнулся.

— То, что сделано в нарушение… оно уничтожено?

— Ага, — кивнул Вепуат. — Разлетелось в пыль. Жаль только, что пострадал невиновный. Больше такой ерунды не будет. Хеттийиррн сделает ещё одну такую вещь. Совершенно мирную. И… хм… мы её положим к тебе. Чтобы точно никто к ней не полез. И не разгневал Пламя. Столько существ, не понимающих с первого раза…

Кут’тайри прижал руки к груди. Побелевшая было шерсть медленно желтела.

— Спорить с волей Пламени — безумие.

Гедимин проводил его угрюмым взглядом. За жрецом закрылась дверь — плотнее, чем обычно.

— М-да… — Вепуат покачал головой и оглянулся на продухи в стене. — Отсюда всё очень хорошо слышно. А вспышки — так и видны. Ничего себе, как его напугало…

— Никого я не проклинал, — буркнул Гедимин. Отчего-то после разговора с Кут’тайри ныть в груди стало меньше. «Может, он, и правда, не хотел… злить Пламя, что бы это ни значило? И с одного раза понял, что стекло — не оружие? И… и оно правда не оружие? И ни у кого не получится… а, что за чушь!»

…Вепуат, принеся кость, сунулся было помогать, но Гедимин отмахнулся — не хотел отвлекаться. Он видел краем глаза, вливая в горячее стекло расплавленный металл, как сармат садится у печи и разворачивает голографический экран. Что на экране, он разобрал гораздо позднее.

— Что, мешаю? — Вепуат, виновато хмыкнув, отодвинулся от прохода. Гедимин качнул головой.

— Заготовки остывают. Что тут? Дозиметрия?

— Ага, смотрю вот на данные, — Вепуат сделал экран двухсторонним — теперь Гедимин видел извилистый график интенсивности «сигмы» и отображение стрелки-указателя. — Наши испытания… имени Гварзы, разгневавшего Пламя. Не помнишь, когда точно на тебя направили луч?

Гедимин отодвинул пластину с экрана дозиметра.

— Сверимся.

…Вепуат остановил промотку. Стрелки по углам экрана, пройдя полный круг, замерли.

— Ага! Это и у тебя так же. Вот такая прокрутка, будто всё вокруг — один большой источник… А сейчас они куда смотрят? Моя — вроде на Таркасана. А твоя… хм, непохоже, чтобы на него.

— На меня, — прошептал Гедимин, дочерчивая невидимую схему на стене печи. — Как и твоя.

— Ядро Сатурна! — Вепуат с треском сложил крылья. — Так и есть! Таркасан — вот он, а в том направлении — только ты. Так, смотрим ещё раз…

Стрелки пробежали круг в обратном направлении, резко мотнулись и замерли.

— Сейчас сильнее всего фонит «Элидген», — Вепуат тронул когтем экран-голограмму. — Ты встал под луч… вот рябь от фонаря — там, кроме света и тепла, идёт такая вот волна сигмы. И вот первый всплеск — стрелка от реактора уходит к тебе.

— Я ничего не делал, — в который уже раз повторил Гедимин, глядя сквозь экран. Вепуат нетерпеливо отмахнулся.

— И вот она проворачивается, как будто теряет источник… и снова утыкается в тебя. Видел? Сильная сигма-вспышка, а под ней — омикроновый пик!

Гедимин покосился на сфалт, лежащий в заплечных креплениях. Из вещей сармата только он и мог выдать омикроновую вспышку — и то, если экранирующие пластины повреждены или сдвинуты. «А тогда он и сейчас фонил бы,» — подумал сармат, но оружие достал и экраны проверил. Вепуат, не обращая на него внимания, следил за метанием стрелки.

— Ага-а! Вот сейчас они обе повернулись к Таркасану. И сразу же излучение сходит на нет. Это, видимо, сам взрыв… М-да. Надеюсь, ногти быстро вырастут. Такая ерунда — и так во всём мешает…

— Какого метеороида оно взорвалось? — угрюмо спросил Гедимин. Вепуат развёл руками.

— Может, кто-то стоял за твоей спиной? Жаль, ты в тот момент не обернулся! Ты ведь не умеешь взрывать взглядом или мыслью…

— И умел бы — не стал бы, — отозвался Гедимин. Он смотрел на прикрытый «холодный отсек» печи, где остывали заготовки. «Соберу эту штуку. И буду с ней ходить. Применение найдётся. Если взорвётся в руках — хоть буду знать, что я ни при чём.»

14 день Мысли, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

«И как оно в принципе могло…» — Гедимин, оборвав мысль на полуслове, встряхнул головой и досадливо сощурился. Спалось плохо — вчерашний случай не давал покоя. Сармат привстал на матрасе, взглянул на часы — песок уже почти вытек.

— Ладно, встаём, — пробормотал он, выпрямляясь и отряхивая броню от невидимой пыли. — И всё равно непонятно…

Он оглянулся на реактор. Хранитель, будто почувствовав его движение, тронул нитевидным щупальцем висок.

— Непонятно, откуда излучение. Это точно не ты?

Щупальце озадаченно дрогнуло. Гедимин с невесёлой ухмылкой наклонился за матрасом. «Конечно, не он. Ему-то зачем? Ему ни филк, ни линзы не мешали…»

…От душевой к бараку четверо филков тащили волокушу, нагруженную бочонками. По пятам за ними бежали, вереща, Скогны. Слов было не разобрать, но все очень волновались.

— Гедимин! — Вепуат, выглянув из барака, пригладил перья и широко ухмыльнулся. — Я вот думаю — нам из Куттуша прислали дары. Надо нам теперь тоже им что-нибудь…

Гедимин недовольно сощурился.

— Погоди со своим Куттушем, — буркнул он, сворачивая к тропе. Тут же пришлось замедлить шаг, а потом и остановиться — филки, сбросив часть бочонков у барака, поволокли оставшееся на спуск и загородили повозкой дорогу. Сармат покосился на сигма-сканер и досадливо хмыкнул: «Вот понастроишь защитных полей — и на приборах одна рябь! Раньше ущелье сверху просматривалось. Теперь за каждой ерундой бегай вниз.»

— Скоро явятся Текк’ты. Надо подготовить ущелье, разметку… — придержав волокушу за костяной бортик, сармат медленно двинулся вниз по тропе. Впереди спускались филки. Тащить повозку было уже незачем — теперь они вшестером мешали ей упасть и растерять по дороге бочонки. «Да спустили бы на тросе или в пузыре, мать их колба…» — думал сармат, досадливо щурясь. Аборигены обогнали филков и теперь верещали со дна ущелья. Слов по-прежнему было не разобрать.

— Это ты для Текк’тов поставил новую крышу? — Вепуат, остановившись на тропе, взглянул на защитный купол. Прозрачный пузырь накрывал сверху ущелье, захватывая торцы ангаров; он опирался на слоистые скалы чуть ниже пластов слежавшегося гравия. Гедимин даже подрезал местами камень, чтобы заглубить края «навеса» — теперь ни лишний снег, ни лишний гравий на дно не сыпались. Вчера он битый час возился, вычищая долину «ручным скрепером» из защитного поля. Снежный вал в сарматский рост лежал сейчас за ангарами — его ближайший склон тускло освещали фонари у ворот, оставшаяся длинная гора тонула в темноте.

— Это для хранения деталей, — отозвался Гедимин, вынырнув ненадолго из мысленных расчётов. — Пойдёт монтаж, забутовка, — лишнее надо поднять. Наверху отлежится. Если только удержим ровную температуру…

Со дна ущелья в лицо сармату светили три красных огня — термочаши всю ночь прогревали гигантский «ангар». Гедимин взглянул на термометр, покосился на колбу у входа в столярную мастерскую и довольно хмыкнул. «Плюс четырнадцать. Сойдёт. Одну чашу можно убрать.»

— Значит, тут везде будут горы… — Вепуат обвёл рукой «стены» ущелья. — Горы трубок и плит? Текк’ты не переломают их, ползая?

— До сих пор не переломали, — Гедимин оглянулся на соседнее плато и добавил к мысленному чертежу пару деталей. — Ползать тут никто не будет. Два доптуннеля с холмов, разгрузочные из ангаров…

Он практически видел эти ещё не прорытые наклонные ходы — сеть, соединяющую склады с подземными полостями. «Если не наврал в расчётах, и сырьё не отсырело — пойдёт самотёком в забутовку. Сначала — нижний слой, потом внешняя чаша — и вдоль её стен…»

Его мысли прервал плеск под ногами и ускользнувшая из-под ступни опора. Он всадил когти в камень — под ступнёй чавкнуло. Впереди блестела водная гладь — широкая лужа от скалы до скалы, на всю «восточную» часть ущелья. Там, где стояли сарматы, глубина была сантиметра три, у ангаров — все шесть.

— М-мать моя пробирка… — Гедимин поднял фонарь и растерянно огляделся. Термочаши, лежащие между ангарами и скалой, не затопило — вода впиталась в гравий под ними и так встала — уйти ей было некуда. «Убирал же вчера снег! Неужели столько осталось? Или это натекло из-под складов?»

— Тектон в воде, в принципе, не растворяется… — пробормотал Вепуат, задумчиво глядя на «заводь». Гедимин сердито фыркнул.

— Это всё надо убрать. Отойди…

Пузырь защитного поля, булькая, выкатился за ангары, к «стене». Гедимин скрутил второй и двинулся вдоль скалы, поддевая воду гигантским «ковшом». В голове пульсировала мысль о насосах. Ещё один шар, наполненный талым снегом, покатился по коридору. Вепуат, поймав его, вытолкнул в «шлюз» и шагнул следом. Гедимин слышал шипение и треск — вода, выплеснутая из «ёмкостей», замерзала на лету. «Оставил же просвет! Думал, уйдёт самотёком… А, sa hasu! Ледяные пробки… Она же замерзала раньше, чем вытечет. И вставала там, как дамба. Там теперь, наверное, сплошной ледяной слой…»

Он выкинул за ангары полупустой водяной шар и посмотрел под ноги. Как Гедимин ни старался зачерпнуть воды вровень с камнем, на «полу» ещё остался трёхмиллиметровый слой. «И влажность…» — сармат покосился на анализатор и брезгливо поморщился. «Пока ущелье не просохнет, сюда ничего нельзя…»

— Ну что, уже не булькает? — Вепуат с ухмылкой спустил ступню с пологой насыпи, щёлкнул когтем по мокрому камню. — А быстро мы — не хуже, чем насосом!

Гедимин поморщился в ответ.

— Тут без просушки… — он остановился и поднял взгляд на светящийся из-за обрыва ангар. — Постой у склада. Если Текк’ты появятся, пусть начинают рыть по разметке!

…В «шлюзовой» камере вдоль стены висела одежда — меховые накидки с бахромой, шапки с ушами и плавниками, стояли миниатюрные сапоги со странно вздёрнутыми носами. Гедимин машинально пересчитал их, оценил теплоизоляционные свойства и еле слышно хмыкнул. «Уж две недели, как из ущелья проложен коридор. И в нём плюс десять. А местные всё равно без „скафандров“ не выходят. Что ж, разумно. Я тоже не выхожу.»

Защитной «стены» между печами не было — и пока что обходились без неё: Скогны из двух городов, поделив меж собой печи, мирно что-то чертили, пока шихта плавилась. Не успел Гедимин перешагнуть порог, как все, замолчав, развернулись к нему. Спрашивать ни о чём не стали — просто смотрели в спину, пока он не закрыл за собой двери склада.

— Пламя призвало жреца к служению? — Кут’тайри бесшумно вынырнул из гамака и развернулся к сармату. Гедимин шевельнул пальцами в приветственном жесте и огляделся по сторонам. Собранный вчера «термобластер» лежал за штабелем металлических заготовок — там, куда Гедимин с ночи его засунул, ровно на том же расстоянии от всех окружающих поверхностей. Сармат недоверчиво покосился на Кут’тайри и взвесил «бластер» на ладони. «Не трогал. Даже странно. Видимо, вчера рвануло очень убедительно. Ну, если уж до Гварзы дошло…»

…Кенен Гварза ненадолго остановился у обрыва. Гедимин видел его сквозь прозрачную «стену» и клубы остывающего пара. Вода, испаряясь под лучом «горелки», била гейзерами в небо, и перепад давления выдувал её из ущелья — из узких колодцев, огороженных защитным полем. Скала под очередным колодцем просыхала — и вертикальный пузырь выворачивался наружу, выталкивая водяные пары. Влажность воздуха стремительно падала.

— Ты иди, — отрывисто сказал Гедимин, обнаружив Вепуата на пороге ангара. Луч «горелки» скользил по скале, прогревая «стены». Гварза незаметно шагнул от обрыва в сторону и пропал.

— Иди, работай. Там Таркасан… и всё остальное. Я тут надолго. Скоро Текк’ты. Надо объяснить им…

Он машинально тронул карман, в котором лежали кручёные прутки — примитивная, но вроде бы наглядная схема разгрузочных туннелей. «Если нигде не ошибутся с уклоном, дело пойдёт…»

— А что Таркасан? Ногти к вечеру вырастут, — отозвался Вепуат, вскидывая и опуская крылья. Кажется, он хотел пожать плечами, но выросты на броне отреагировали раньше.

— А днём за штурвалом посидит Гварза. Раз уж из-за него Таркасан на больничном… Лучше скажи — ты откуда будешь с Текк’тами общаться? Планируется ведь большое совещание?

…Гедимин закрепил плетёную «схему» на гребне крыши и шагнул от края, радуясь, что поставил «навес» над ущельем с хорошим запасом. Ангар размеренно вздрагивал, и защитное поле шло волнами — на холмах по двум сторонам долины Текк’ты утрамбовывали гравий. За ангарами, на краю светового пятна, маячил разбуженный сааг-туул. Он привстал на передних лапах, вытянулся, поднял голову; на его загривке толпились кочевники, оглядываясь по сторонам и тыкая подручными предметами то в один холм, то в другой, то в ущелье. Вепуат помахал им пернатой рукой — его даже не заметили.

По ущелью пронёсся вибрирующий гул. Гигантский змей, свившийся кольцами у входа в главную шахту, опустил к ней голову. Наверх медленно поднималась поставленная на торец каменная цистерна. «Вспомогательный корпус, верхняя полусфера,» — сверкнул указатель на мысленной схеме в голове Гедимина. «Выталкивают то, что ближе от входа.» Цистерна медленно наклонилась, легла на змеиные кольца — и, придерживаемая выступами на нижней челюсти, осторожно скатилась на временные подпорки. Шахта снова загудела — живой подъёмник уже тащил к поверхности каменную трубу.

— И как они там все не перепутаются? — вслух подумал Вепуат, глядя на сигма-сканер. По экрану, едва не сталкиваясь в толще скалы, плыли тени. Между ними камень трескался, разваливался на комки, стенки узкого прохода вздувались и тут же сглаживались.

— Трубка, а внутри — каменные бусы, — пробормотал Вепуат, глядя на цепочки каменных комков, оставленных в туннеле. Его прокладывали быстро, не тратя времени на извлечение породы — выдирали её из стенок, комкали и бросали на месте. Гедимин видел на объёмной голограмме, куда эти «бусы» в итоге выпадут, — запас уплотнённого камня, то ли на нужды базы, то ли — для затыкания уже ненужных туннелей.

— Ну вот. А ты боялся, что они схему не поймут, — Вепуат довольно ухмыльнулся. Гедимин молча склонился над макетом и срезал часть металлического прута. «Этот участок готов.»

Экран подёрнулся рябью. Грохот над ущельем смолк. Ещё две длинные тени проплыли внутри скалы и свернулись вокруг намеченного туннеля. Гедимин оглянулся на холмы. «Ага, трамбовка закончена. Выходы они наметили, дальше им будет проще.»

…Над слоем мёрзлого гравия выступала покрытая инеем нашлёпка из пёстрого камня. Гедимин тронул её когтем — спрессованный минерал зазвенел. Таким же глухим звоном отозвался край округлого колодца. Гедимин сдвинул крышку и заглянул в шестиметровый провал. На его дне желтела «материковая» скала.

— Десять сантиметров толщины… — он скользнул взглядом по краю «обечайки», вылепленной из гравия, и покачал головой. — Не мелочатся.

— Всего-то? — Вепуат неодобрительно хмыкнул. — Эта стенка ничего не удержит. И крышка тоже так себе. Ни борозд, ничего.

— На время закрыть дырку — сойдёт, — сказал Гедимин, старательно отводя взгляд от кривых каменных наплывов. «Конструкцию», если её можно было так назвать, лепили наспех, к самому туннелю ещё и не приступили, но сармат при её виде расплывался в нелепой ухмылке. «Работа всё-таки движется. Вот и новый этап.»

…Со спины сааг-туула не было видно ни крышек новых шахт, ни ущелья и деталей, сложенных вдоль его «стен». Гедимин смотрел вперёд, ничего не замечая вокруг; перед мысленным взором застыла система ходов, забитая скомканным камнем. Внутренние стенки туннелей-трубок были зеркально гладкими.

— Им нужно место, чтобы развернуться, — Вепуат, объясняющий что-то Джагулам-погонщикам, чуть повысил голос. — Когда всё внизу будет поставлено, куда надо, вытащенное засунут обратно. И тоже соберут вместе.

— Это будет дом высотой с холм, — пробормотал Джагул, и Гедимин увидел его прижатые уши и настороженный оскал. — Больше, чем все башни Кьюссов.

— Пламени нужен большой дом, — Вепуат ухмыльнулся. — Вам повезло увидеть такую стройку. Сколько лет здесь ничего такого не делали?

— Жить в скале… — Джагул странно дёрнул плечами. — А если она ляжет на голову? Текк’ты умеют проходить насквозь. А чтобы Геджер плавал в камне, я не видел. И ты, Урху, тоже.

— Прочная постройка будет стоять и никуда не ляжет, — отозвался Вепуат. — И выходить из неё будут нормально — через двери.

— А если кто-то встанет у дверей? — Джагул криво ухмыльнулся. — И направит оружие?

Вепуат недобро усмехнулся в ответ.

— Не завидую я тому, кто так встанет.

…Сааг-туул склонился над каменной крышкой и долго её обнюхивал. Его хвост высоко над землёй качался из стороны в сторону гигантским маятником. Ложиться зверь не стал, как по нему ни хлопали трещотками, и Вепуат, не дожидаясь, пока он успокоится, скатился по передней лапе мимо открывающихся вдоль «дороги» глаз. Гедимин спустился следом. Зверь шумно выдохнул и попятился к тропе. Шум трещоток смолк — и он, будто этого и ждал, развернулся и побежал вниз по склону. Хвост свистнул высоко над головами сарматов, и Гедимину представилось, как роговые наросты врезаются в скалу и дробят её на куски.

— А они тревожатся, — пробормотал Вепуат, глядя вслед «передвижному лагерю». — Весь день глазели на ущелье. Только и разговоров, что о нашей стройке.

— Да пусть радуются, что не им таскать, — отозвался Гедимин. Сааг-туул не зацепил хвостом ничего из построек, и сармат уже забыл о нём. Теперь, из коридора, он слышал странные взвизги и попискивания со дна ущелья. Через несколько секунд он обогнул горячий цех, вывернул к обрыву — и остановился, растерянно глядя на долину. Среди огромных каменных деталей сновали Скогны. Кто-то взобрался на цистерну и тщательно прощупывал и простукивал тектон, а потом ещё и лизнул. Кто-то выбрался из трубы и ждал, когда пролезут идущие за ним — похоже, все полые конструкции были изучены и снаружи, и изнутри. Поодаль, расстелив перед собой снятую и вывернутую наизнанку одежду, сидел на корточках ещё один Скогн и что-то чертил на выделанной коже. Приглядевшись, Гедимин увидел «снимок» обрыва с лежащими под ним каменными деталями. В рисунке не было даже намёка на объём или дистанцию, будто плоские куски тектона впечатались в такую же плоскую скалу. Вся схема пестрела непонятными значками, особенно много их было внутри изображений деталей, вдоль их краёв.

— Что там? — встревоженно спросил Вепуат, выходя к обрыву. — А-а… Так и знал, что мимо не пройдут.

Гедимин еле слышно хмыкнул. «Чертёжник» на дне ущелья разрисовал одну сторону одежды и перевернул «лист». «Снимки» шли полосами, насколько хватало места, — как кадры, расставленные сверху вниз.

— Что он там чертит? — спросил сармат. — И почему на одежде? Сотрётся же всё.

— Это зимняя одежда, сейчас она им без надобности, — прошептал Вепуат со странной ухмылкой. — Пока в город не вернутся, могут её не надевать. А там — за один раз не сотрётся. А зачем на одежде… ну, помнишь тот договор о металле и подъёмниках?

Гедимин мигнул.

— Это важные записи для каких-то… старейшин? Но на кой им это? Повторить у себя? Зачем⁈ Это оборудование под одну задачу…

Вепуат пожал плечами.

— Если все местные всполошились, значит, есть из-за чего. Я вообще боялся, что они вылезут, пока тут Текк’ты. Змей лежал у шахты, большие вещи катались, — могло и зашибить.

…Гедимин ещё слышал голоса со дна ущелья, когда закрывал «шлюзы» горячего цеха. Поддон-«передатчик» в этот раз вытащили к печам. Кут’тайри устроился у стены и молча наблюдал за рассыпанием горючей смеси.

— Значит, настраиваться на определённый приёмн… порта… костёр вы не умеете? — деловито спросил Вепуат, отвернувшись от поддона. — Жаль. Связались бы сразу с Куттушем, не перебирая все города.

— Я узнаю огонь Куттуша, когда его увижу, — отозвался жрец и придвинулся ближе. — Жар везде разный на вкус.

Сарматы переглянулись.

— Первым в канал, как всегда, полезет Аса’ан, — пробормотал Гедимин, тронув закреплённый на запястье генератор защитного поля. Вепуат несильно надавил ему ладонью на грудь, отодвигая от костра.

— Полезет, не без того… Гедимин, ты, главное, стой спокойно и молчи. Внушай почтение. А кто куда полезет — уже моё дело.

Сармат сдержанно хмыкнул и сложил руки на груди. Генератор защитного поля, впрочем, держал наготове.

… — И жар её печей да не остынет!

Высокие языки пламени опали. Шар, по мере горения свернувшийся из остатков топлива, сиял изнутри красным светом и готовился вспыхнуть с новой силой. Гедимин переступил с ноги на ногу и покосился на Вепуата с нарастающим уважением. «Столько слов, и все без смысла. Как он выносит ритуальные говорения? И запоминает же, что там кому и когда…»

Пламя взвилось к потолку. Жрец, до сих пор молчавший и прятавшийся за углом печи, шагнул вперёд, «черпая» огонь растопыренными пальцами.

— Куттуш открывает ворота!

…Они выглядывали из костра настороженно; отдалённо гуманоидные силуэты размывало пламенем, они менялись в размерах и теряли форму, но Гедимин различал очертания прижатых ушей по искрящимся краям.

— Вот дом стекла, о котором говорил вам Кут’тайри, — произнёс Вепуат с незнакомой торжественной интонацией, широким жестом обводя печи и складчатые стены. — Он выдержит сильнейший огонь. Тут всегда горят печи, и огненные чаши дают высокий жар. Здесь побывали многие Сэта. И мы были в разных городах. И вы приходите — бояться нечего!

Горящая рука с неестественно длинными раскалёнными пальцами протянулась из костра и замерла, немного не достав до его груди. Вепуат не шелохнулся, только перья на плечах приподнялись и опали.

— Куттуш не слышал о таких существах, как вы, — донеслось из костра. — Было время, когда Джагулы говорили много странного. О крепостях, об оружии… Теперь Кут’тайри приносит странные вещи. Если эти кристаллы, и правда, сделаны…

— В кристаллах нет никакой тайны. Только прямые руки, — Вепуат, едва заметно ухмыльнувшись, поднял на ладони связку разноцветных стеклянных бус. Кое-как намеченные грани и пластинки-чешуя вспыхнули пёстрым огнём. Огненная рука дрогнула, потянулась к ним и замерла.

— Сколько яркого света и приятного шелеста… Это не выточено из камня? Это было расплавлено и отлито?

— Это — самые простые штуки, — Вепуат осторожно переложил бусы на протянутую ладонь. — Мастера Сэта и Скогнов уже делают то, что в сотни раз сложнее.

— Кут’тайри приносил в Куттуш священные сосуды из такого же камня, — донеслось из огня, поглотившего бусы. — И застывшую гладкую воду, и проницающие глаза Ку-унну. Если это сделано для украшения — каково тогда ваше оружие?

Гедимин едва заметно вздрогнул. Его глаза против воли сходились в узкие щёлки. Вепуат, покосившись на него, поднял руку в незнакомом жесте.

— Здесь не любят говорить об оружии. Его достаточно, чтобы защитить нас. Джагулы знают. Жрецы Пламени говорят о мирных вещах и учат только им. Из этих кристаллов нельзя сделать оружие. Что будет с тем, кто нарушит запрет, Кут’тайри расскажет.

Теперь вздрогнул жрец. Огненная грива вмиг потускнела, на шее проступили красные пятна. Из огня донёсся шелестящий вздох.

— Куттуш слышал, что Пламени противна война. И при этом оно выжигает целые племена…

— Угрожающий нам или нарушающий запреты — узнает, какова ярость Пламени, — ровным голосом проговорил Вепуат. — Но разве Куттуш пришёл за этим? Спросите у Шакхи, у Аса’ана, у городов Скогнов, — Пламя бывает щедрым. Оно дарит прекрасные вещи, поощряет союзы, делится знанием. Я бы хотел, чтобы Куттуш открывал ворота без страха. Скоро ждать первых, кто придёт в дом Пламени?

— Жрецы Пламени пригласили вас, — прошелестел Кут’тайри, поднимая на ладони кулон-«трилистник». — Шакха и Аса’ан отозвались в своё время — и не пожалели.

Гедимин покосился на него — багровые глаза, лишённые зрачков, как всегда, ничего не выражали. «Хотел бы я знать, ему-то это зачем?»

— Куттуш благодарит пригласивших, — отозвался Сэта из-за портала. — Нас давно никуда не звали. Ни нас, ни Шакху и Аса’ан. Видно, вам не страшен огонь…

— Сильнейший из огней жрецы Пламени держат в руках, — склонил голову Кут’тайри.

— Хотел бы я знать, отчего Шакха и Аса’ан не сказали нам ни слова, — услышал Гедимин задумчивый голос; до сих пор он не вступал в разговор. — А говорим мы часто. Вражды между нами не было. И о том, почему над Равниной рассвет загорается дважды, ничего не было сказано.

— Каждый, получив силу, хочет владеть ей один, — тихо сказал Кут’тайри. — Благословение Пламени наполняет города мощью, усиливает их жар. Странно ли, что источник силы не раскрыли Куттушу…

Вепуат укоризненно хмыкнул.

— Хватит подзуживать, Кут’тайри. Ты не знаешь, кто о чём думал и чего хотел. Так ведь и твои дела можно разобрать перед вождями Куттуша.

Гедимин молча щурился. В голову лезло много непривычных мыслей, и все были неприятными. «Секретность… Секретность обычно не к добру. Если ни новые технологии, ни новые товары не шли в Куттуш… Надеюсь, его всё-таки не готовились раскатать с двух сторон. Ни за что, после тысяч лет мира, на ровном месте… Вот же мерзость, saat has— sukemesh!»

— Мы снова благодарим дом Пламени, — донеслось из костра. — За дары, и за пожелания, и за открытые ворота. Если они откроются снова, жители Куттуша готовы прийти.

— Завтра, — пообещал Вепуат. Его лицо дрогнуло, но в радостной ухмылке он расплылся уже потом — когда в свете гаснущих красных искр повернулся к Гедимину.

— Завтра! Как думаешь, что мы им покажем? Цех — это само собой… Может, дать посмотреть на ущелье, на твои постройки?

Гедимин пожал плечами.

— Ты их спроси. Может, они дальше костра не пойдут. И вот что… Кут’тайри! У вас всего три города, так? Если один ослабнет, что с ним сделают другие?

Жрец уронил голову на грудь и выставил вперёд ладонь, будто прикрываясь.

— Между Сэта не было вражды! Мы не Джагулы. Мы не перенимаем привычки у них… и у Кьюссов тоже! Это Аса’ан… да, кто ещё открывает ворота для Кьюссов⁈ Это они могли задумать такое, такую мерзость перед богами…

— Спокойно! — Вепуат хотел положить руку ему на плечо, но ладонь соскользнула, а Сэта дёрнулся всем телом и подался назад. — Ты ведь не знаешь наверняка. Что был какой-то замысел, что был именно такой, что это Аса’ан… Не шуми раньше времени. Куттуш научится тому же, что умеют там. А оружие из стекла никто не посмеет сделать. Спроси у Хеттийиррна, он не соврёт.

Гедимин угрюмо сузил глаза. «Надеюсь, жрецу померещилось. Растаскивать ещё одну войнушку… если мы о ней вообще узнаем! Надеюсь, он держит с Куттушем связь. И Куттуш не решит напасть первым. Да чтоб их всех с их дикарской грызнёй! „Между Сэта нет вражды“, м-мать моя колба…»

…Вепуат ещё раз посмотрел на голографический экран и растянутые по нему графики и пожал плечами.

— Вот тут фонил реактор, тут мы костёр жгли, а тут Текк’ты плавали сквозь камень — линия пошла волной. Кто как, а я ничего странного не вижу.

— Я тоже, — Гедимин просмотрел последний фрагмент своей дозиметрии и пожал плечами вслед за Вепуатом. — Те же Текк’ты, костры и реакторы. А от меня — никаких всплесков.

— Так ведь сегодня ничего и не происходило… ничего такого уж, — Вепуат выразительно растопырил крылья. — И ничего не взрывалось.

— А вчера-то что взорвалось⁈ — Гедимин хотел фыркнуть, но сдержался. — И что такого уж произошло? По мне, так лучше филк-испытатель оружия, чем местные… традиции, планы и прочая муть. Почему на них нет всплесков, а на филка — есть?

— Откуда же мне знать? — Вепуат пожал плечами. — Я говорю, что есть, — вот дозиметрия, вот графики, а вот обломки. Повезло всё-таки Таркасану, что был в скафандре!

15 день Кислоты, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

— О да, — Айзек едва заметно поморщился. — Кут’тайри — это надёжный информатор. Кому и верить, как не ему…

Гедимин, уловив в его голосе издёвку, сердито сощурился.

— Да я не про Кут’тайри! Может, он врёт, может, ему померещилось… Но — если всё так и есть? Мы ведь даже не знаем, где этот Куттуш! А он, наверное, неблизко…

— И что? — Айзек снова поморщился, в этот раз — уже не скрываясь. — Я не понимаю — чего ты так вцепился в этих аборигенов? Допустим, Шакха у нас под боком, понятно, зачем налаживать отношения. Допустим, Аса’ан — источник уникального сырья, которое спокойнее мирно выменять. До Куттуша тебе какое дело? Местные без тебя не разберутся? Лучше бы сказал, что ты думаешь об операторских сменах. Запуск-глушение каждая из них провела, две недели отработала. Пора уже делать выводы. Что скажешь?

Гедимин досадливо поморщился.

— Что я скажу? Операторы как операторы. В двух рычагах не запутались — уже хорошо. Выбирать, сам знаешь, не из чего.

Айзек посмотрел на потолок.

— В двух рычагах не запутались… Гедимин, им предстоит управлять атомной энергостанцией. Ты им готов доверить реакторы? Или обойдутся рычагами попроще?

Гедимин шумно вздохнул.

— Айзек, станцию, для начала, надо бы построить. Где экранирующие материалы? Где мифрил, ипрон, из чего мне делать твэлы?

Айзек вздохнул в ответ.

— Гедимин, тебе знакомо понятие «параллельные процессы»?.. Мифрилы и всё остальное — не раньше месяца Пустоты. Сейчас к рудникам не подступиться. Разбирайся с каменными конструкциями… а операторам я скажу, что нас их работа устраивает. Нас — это меня и тебя, так?

— Да говори что хочешь, — Гедимин, пожав плечами, развернулся к выходу. Наверху уже скрежетала отодвигаемая крышка, тянуло сквозняком — филки-операторы спускались в реакторный бункер. За спиной раздался шорох и негромкий стук — Айзек перевернул песочные часы, запуская отсчёт первой утренней смены. Гедимин покосился на дозиметр. «Что там несли про разрезание времени и всяческий вред? Хоть бы один сигма-квант пролетел…»

…От душевой к бараку трусцой бежали филки в подштанниках. Гедимин изумлённо мигнул, глядя им вслед. Из душевой выбралась ещё одна группа и пошла к бараку, ускоряя шаг, а потом и припустилась бегом. «Плюс двенадцать,» — сармат покосился на зелёную колбу у ворот и сверился с наручным термометром. «На полтора градуса меньше. В принципе, тепло, но — что за новое развлечение?»

Он пропустил третью группу филков в подштанниках и зашёл в душевую — точнее, втиснулся вдоль стены. Половину предбанника загромождали вороха одежды. На второй половине возился филк, развешивая по костяным перекладинам уже постиранное. В душевой гудела, булькала и шмякала стиральная машина, и комендант монотонно кого-то отчитывал. Мимо Гедимина прошмыгнул полуодетый филк и под сердитое шипение развешивателя выскользнул за дверь.

— Дезинфекция! Как её, по-твоему, проводить? Мы и так продолбали все сроки!

— Где спецодежда? — отозвался второй филк, тоже очень недовольный. — Как проводить стрельбы? Тренировка сорвана — кто ответит⁈

— За один день стрелять не разучи… Теск! Старшие, вообще, смотрят, куда идут?

— Ты от меня в пяти сантиметрах, — буркнул Гедимин, прикрывая ладонью плечо, едва не проехавшееся по стене. «И вот надо было стараться его обходить? Всё равно верещит, а я чуть обшивку не оцарапал…»

Филк оглянулся на просверленную ракушку, из которой капала вода, шагнул к двери, за которой виднелись вороха рассортированной одежды, и тяжело вздохнул.

— Старший! Раз ты здесь, настрой вентиляцию. При такой влажности всё это до ночи не просохнет.

— Почему такая гора? — спросил Гедимин, отодвигая крышку лючка. По пальцам потянуло сквозняком. «Ещё одну вон там и две там — и воздух пойдёт…»

Звон падающих капель смолк, и тут же прекратилось шмяканье, и зашуршала отодвигаемая крышка. Филки, поддев шестами ворох одежды, вывалили его в санки. По водостокам журчала вода, но с тряпья почти не капало — всё-таки пресс выдавил, что смог. Из предбанника уже тащили новый ворох, и филка, несущего одежду, из-под неё было еле видно. «Откуда её столько набралось?» — думал Гедимин, провожая взглядом жёлтые и оранжевые рубахи, отстёгнутые шлемы и сапоги. В предбаннике втыкали в стену кости-вешалки, и кто-то монотонно бубнил. Потом голос умолк, и в душевую высунулся филк с войлочным носком в руках.

— А это куда?

— Туда же, — буркнул комендант. — А что, есть варианты?

— Вся эта дрянь за месяц не высохнет, — отозвался филк. С войлочного носка упала крупная капля.

— Дезинфекция, — бросил комендант, повернувшись к Гедимину. — Всё это местное тряпьё — рассадник всякой дряни. Прожарка, облучение, — это всё полумеры. Хотя бы раз в две недели надо промыть с химикатами.

— Кенен тебе устроит «раз в две недели», — подал голос угрюмый филк, следящий за часами. — Вот сейчас поднимут тревогу, а у нас ни курток, ничего. Снаружи минус пятьдесят.

— Пятьдесят четы… — поправил было Гедимин, но прикусил язык. «Будто это сейчас главное! Они правы. Процесс очень затянут. Попробуем ускорить…»

— Эй! — филк, развешивающий одежду, взглянул на предмет в руке Гедимина и шарахнулся к стене. — Это что, бластер⁈ Я слышал, такой взор…

— Цыц! — комендант выглянул в предбанник. — Рабо… Старший, ты что тут затеял?

— Эта штука излучает тепло, — Гедимин кивнул на «горелку». — Ускорит просушку. Заодно дезинфекция.

— Серьёзно? — Дасьен, забрав «горелку», повертел костяной корпус в руках. — На фонарь похоже… Тут стёкла?

— Линзы, — Гедимин, отобрав прибор, тщательно стёр следы пальцев. — Лапать-то зачем?

— Такое вот взорвалось у Таркасана, — снова влез филк, вешающий одежду. — И пальцы ему…

— Ты долго будешь возиться? — комендант сердито фыркнул. — Старший, от этой штуки гзеш не расплавится, тряпки не сгорят?

— Не должны, — сказал Гедимин и покосился на «горелку». Он взял самый мелкий обломок кейека; на выходе получилось почти четыре сотни градусов — температура плавления «лёгкого» гзеша была выше, но ненамного. Филк, забросив на вешалку последний комбинезон, шмыгнул в душевую, и сармат плотно закрыл за ним дверь и распахнул ворота. «Если взорвётся — заденет только меня. А начнём отсюда, с эластомеров…»

…Когда вдалеке загудело, а в распахнутые ворота заглянул удивлённый Вепуат, в предбаннике остались только войлочные куртки и наручные и наножные «мешки». От них валил густой пар, но вода уже не капала. Филки, надвинув на глаза щитки из «чёрного песка», вытаскивали из душевой последнюю волокушу.

— Глаза! — крикнул Гедимин, прикрывая «фонарь» ладонью. Вепуат, мигнув, уронил на лицо тёмный щиток.

— Да ничего, пар всё поглотил… Бурная у тебя тут деятельность, — он вошёл в предбанник, удивлённо оглядываясь.

— Дезинфекция, — Гедимин, выразительно пожав плечами, направил «фонарь» на повешенные боком куртки. Свет вроде бы должен был проходить между ними, почти ничего не выпаривая, но войлок прогревался равномерно и просыхал стремительно — чего-то о свойствах «теплового луча» сармат ещё не знал.

— А, вот чего Дасьен такой довольный, — Вепуат пощупал почти высохший носок и попытался натянуть на руку. — Дай сюда, я досушу. Там Текк’ты… там ты, я думаю, нужнее.

…Скогны всё же высунулись на крышу. Гедимин поднял руку, чтобы выставить перед ними защитное поле, но прикинул расстояние до Текк’та, лежащего у шахты, высоту его колец и направление катящихся от шахты к стенам ущелья деталей… «В крайнем случае что-то врежется в ангар. Их на крыше тряхнёт — и всё,» — подумал сармат, опуская руку.

Подъём деталей мог идти и быстрее — Гедимин сам трижды уговаривал Текк’тов не торопиться. Их сегодня прибыло много — не зря сармат вчера напоминал о «большой работе», до которой осталось чуть-чуть. Всё лишнее из жилого корпуса уже было вытащено наружу; пока готовились разгрузочные туннели, Текк’ты расчищали другие корпуса. Гедимин следил за ними и едва заметно ухмылялся. «Хорошо идёт. Ещё два дня так — и можно начинать засыпку. А потом…» — он вспомнил календарь на стене барака и четыре строки, исчёрканных восклицательными знаками, и недовольно сощурился. «Ну, когда вся эта чушь закончится — и заморозки, и газовая атака… Потом пойдёт монтаж. Надеюсь, Текк’ты не подведут…»

… — Гедимина проси, это его вещь, — донеслось из открытого настежь ангара. У душевой стояла волокуша, заваленная войлочной одеждой. Вокруг толпились филки, на ходу выворачиваясь из комбинезонов и запихивая под них «утеплители». На них угрюмо щурился Гварза.

— Термобластер как сушилка для одежды… — пробормотал он, увидев Гедимина, и выразительно поморщился.

— Ничего не взорвалось, — громко доложил Вепуат, протягивая Гедимину «бластер». В предбаннике было пусто; двое филков складывали у стены кости-вешалки.

— Машину подсушил? — спросил сармат, кивнув на душевую. Там уже ничего не шумело; стиральный агрегат остановили и сняли с него крышку.

— Ага, прожарил, — кивнул Вепуат. — И помещение по мелочи. Ты не думай, я каждый день беру смывы. Без бактерий никуда, но ничего опасного пока не выросло.

Комендант фыркнул.

— А то мы знаем, что тут опасное… Гедимин! Что за сложности с твоей сушилкой? Двое Старших, и оба кривятся и булькают, — ничего внятного не добьёшься!

— Да… — Гедимин хотел вдаться в объяснения, но передумал. — Она экспериментальная. Опасаются — взорвётся. Будет нужна — зови, помогу. В руки пока не дам.

— Ну вот, так гораздо понятнее, — Дасьен смерил Вепуата укоризненным взглядом. — Спасибо, Гедимин. В кои-то веки что-то полезное!

Последнее было сказано очень громко — и явно не для Гедимина и даже не для Вепуата. Комендант вышел на улицу, и тут же снаружи донёсся ещё один недовольный голос.

— А я тут при чём, если вы не рассчитали скорость заселения⁈ Снабжение, говоришь? А я чем тут занимаюсь⁈ Я один должен бегать по холму за местной фауной? Или, может, командир Айзек?

— Альгот, — прошептал Вепуат и криво ухмыльнулся. — Чего это он?

Когда сарматы вышли, Альгот уже выдохся и замолчал, только сердито щурился. Гварза, едва увидев Вепуата, развернулся к нему.

— Хепри! Что там за сверхценные жуки, что надо срывать всем стрельбы?

Вепуат развёл руками.

— Жуки как жуки. Сезонные. Потеплеет — сгинут. Так что, если кому интересно, что там за пигмент — собирать надо, пока холодно. Между стрельбами там… Они ж у тебя не на весь день?

Гварза поморщился.

— На весь — не на весь… Могу выделить два комплекта снаряжения. Вон, Кета попроси — может, механизирует.

Альгот втянул в грудь воздух, но ничего не сказал — только повернулся к Гедимину. Тот растерянно мигнул.

— У меня стройка. А о чём вы тут — вообще не знаю.

…Под малым куполом воздух прогрелся до минус восемнадцати. Гедимин подозрительно щурился на анализатор, опасаясь, что не рассчитал скорость теплообмена. Минуты шли, а цифры на табло не менялись. Рядом, на расчищенной от снега площадке, двое филков с костяными пинцетами склонились над кустом иглицы. Горшочек-конус, воткнутый в притоптанный сугроб, понемногу наполнялся.

— Не крути! — Вепуат заглянул филку через плечо и ухватил его за локоть. — Дёргай. Кручение — дело опасное.

— Так проще куст выдернуть, — буркнул филк, потирая руку. — Они туда вгрызлись по спирали. И растопырились. Пока вгрызались — не взорвались же?

— Да пусть крутят, — вмешался Гедимин, разглядывая бронированные комочки на дне горшка. — Тут панцирь. От пары оборотов не взорвётся.

— Как знать, как знать… — Вепуат нехотя отошёл от куста, бросил в горшок отломанный лист иглицы и плотно надвинул крышку. — Повезло, что они вялые. Не то расползлись бы. Никак эти горшки герметично не закрываются…

Гедимин оглянулся на край плато. Уже достаточно посветлело, чтобы без фонаря отличать листья иглицы от снега и прицепившихся жучков. Вдалеке, у дороги, темнела роща деревьев-валунов. Сугробы с неё обсыпались, снег вокруг заметно осел. Филк в чёрной броне высматривал что-то в складках коры. На поясе у него висела костяная трубка — контейнер с затычкой. Далеко от него, по левую сторону дороги, в прозрачной выгородке гремели взрывы, и летела снеговая пыль — филки втридцатером учились запускать крутящийся снаряд с заданным числом оборотов. За ними вполглаза наблюдал Кенен Гварза — и каждые две минуты поворачивался то к филку в скафандре, возящемуся в кустах, то к паре, ощипывающей иглицу. Взгляд у него был недобрый.

— Читал отчёт Альгота? — спросил Вепуат, отойдя от филков. — Про белый пигмент? Для окраски стекла он не повредил бы. А то у нас из белого одна ульсена. А у неё лишние свойства. А пигмент не повредил бы.

— Да делай что хочешь, — пробормотал Гедимин, недовольно щурясь. Он думал, что пора перебираться к обрыву. Текк’ты в ущелье справлялись без него, но там можно было бы планировать стройку, не отвлекаясь на жуков, червяков и странные законы физики.

— Может, проще Джагулов посадить в куст? И пусть бы ковырялись, — вполголоса предложил он, глядя на костяной пинцет в руках филка. «Устройства» сармат сделал сам, пока воздух под временным «жукосборным» куполом прогревался с минус сорока восьми до минус двадцати. На выковыривание жучков вручную смотреть было совсем тошно.

Вепуат еле слышно хмыкнул.

— Думаешь, мы филков оторвали от важной работы? Занятие не хуже, чем валяться в бараке. А Джагулы не справятся. Тут нужно терпение. Хм-м… надо всё-таки их спросить про жучиный пигмент. Должны знать…

…Бронны и Скогны выкинули грязные «кормительные» мешки на мороз. Кто открыл для них проём в защитном поле, Гедимин не знал — но «контейнеры» торчали углами из рыхлого снега и издали казались грубо отёсанными каменными плитами. Наверное, и на ощупь они были как камень, но какой-то едой от них ещё пахло — сааг-туул, проходя мимо, повернул голову и сунулся было в ущелье, но его отогнали.

— Холодно — вы везде роетесь. Совсем холодно — вы опять роетесь. И тепло было — вы рылись. Когда огонь с неба, тоже будете рыться? — донеслось с соседнего плеча сааг-туула, и Гедимин едва заметно ухмыльнулся. Вепуат донимал погонщиков с тех пор, как сарматы сели на спину зверя. Узнал он что-нибудь полезное или нет, сармат не понял, но терпение у Джагулов, похоже, заканчивалось.

— Не роясь, ничего не найдёшь, — отмахнулся Вепуат с рассеянной ухмылкой и жестом попросил Гедимина не влезать раньше времени. — Так вы их собираете или нет? Есть от них польза?

— Не в такой холод, — Джагул завернулся во все слои накидок и обхватил себя руками. — И нужен жир. Правильного у вас нет. И у нас кончился. До жары всё равно ни к чему.

— Ага! — Вепуат широко ухмыльнулся и придвинулся к нему. — В жару от них, растёртых с жиром, будет польза. Только вам, Джагулам? Или это полезно для всех?

Джагула передёрнуло, и он плотнее замотался в накидку. Гедимин покосился на полосы инея на его шапке и сдержанно хмыкнул. «Вепуат в скафандре. Без скафандра в такой мороз о жаре не думается.»

— У вас горячий источник, а вы роетесь, — пробормотал второй погонщик, поправляя узорчатую тряпку на лице. — Джагулы в эти дни в нём сидели бы и сидели. Вам-то чего не сидится⁈

… — Холодает, — озабоченно заметил Вепуат, закрывая за собой шлюз. — Как думаешь, это долговременное?

Гедимин пожал плечами.

— Местный климат…

— В расписании послезавтрашний день весь исчёркан, — пробормотал Вепуат, оглядываясь на сааг-туула; гигантский зверь медленно спускался с холма по протоптанной колее — след в след, ни на сантиметр в сторону. — Если завтра будет минус шестьдесят, я Джагулов трогать не буду. Пусть замуруются и сидят по нишам. Это мы в скафандрах, а у них из защиты — тряпка на морде.

Гедимин снова пожал плечами.

— Можно их засунуть под купол. Резервы мощности ещё не выбраны, генераторы потянут. Отдельный купол размером с их зверюгу…

Вепуат качнул головой.

— Это лишнее. Просто — пусть сидят тихо.

…Повреждений не было. Гедимин на всякий случай сверил сегодняшние микросканы со вчерашними, сделанными ночью. Передатчик гудел уже третью минуту, но ни одного отличия так и не выявил. Сармат сжал собранный заново «термобластер» в кулаке, прощупал корпус и растерянно пожал плечами. «Я ничего странного не чую. Прибор тоже не видит. А работала эта штука сегодня много. Не то что вчерашняя. Возможно, дело не в перегреве… Или режимы были не те. Завтра ещё проверю. Надо было тот фонарь держать под сканером! Хоть на снимках что-то зафиксировалось бы…»

— Гедимин! — Вепуат, распушив блестящие перья, высунулся из костра и шумно втянул воздух. — Скажи, почему в Шакхе стекло мутнеет? Сырьё грязное, очистку прохлопали?

— Покажи, — велел Гедимин, перекладывая «термобластер» в поясные крепления. Огненный портал не закрывался уже десять минут. Сначала в канал влез Аса’ан с ритуальными приветствиями, потом подключилась Шакха, дежурный позвал стекольщиков — и теперь Вепуат не мог отделаться от технологических вопросов. «Да уж вылезли бы в цех, показали образцы — и не занимали канал связи!» — Гедимин сердито сощурился.

— Ну да, сырьё… — признал он, повертев в руке фигурную, но мутноватую стекляшку. — Промывали в минеральном источнике? Температуру убавить бы, а то лишний осадок. И дегазация… на дегазации — не торопиться! С одного гриба не вышло — другой туда же. Пока расплав не посветлеет. Могу показать ещё раз, если кто забыл инструктаж.

Вепуат сунулся в костёр — и подался назад, хлопая крыльями.

— Уф, увлёкся… Кут’тайри, ты где? Следи — сейчас, если я не ошибся, очередь Куттуша!

Гедимин вздрогнул — о жреце он успел забыть, а тот стоял совсем близко — и, похоже, следил за сарматом и его исследованиями все десять минут. Теперь он шагнул к угасающему костру и подул на искры.

— Куттуш я ждал первым. Странно, как они нерасторопны.

Языки пламени, дрогнув, взлетели к потолку. Вепуат отодвинулся и, дотянувшись до горшка с водой, выплеснул себе на спину. Крылья растопырились и захлопали, стряхивая капли.

— Так и оплавиться недолго… Кто открывает врата в дом Пламени?

— Пусть оно разгорается всё ярче, — донёсся из костра незнакомый настороженный голос. Кут’тайри, дёрнув ухом, двинулся к огню.

— Что вы, привратники, заснули у чаши? Жрецы Пламени ждут, кто придёт в его дом, — ну и кто же?

Гедимин думал, что огненные языки вот-вот превратятся в гуманоидный силуэт, но они так и оставались бесформенными долгие пять секунд — никто не высовывался, не пытался оглядеться, только красный костёр попусту выжигал топливо.

— Один из нас выйдет в дом Пламени, — медленно проговорил кто-то невидимый. — Мы верим, что ему не причинят вреда.

Вепуат возмущённо фыркнул.

— Тут ещё никому из Сэта не причинили вреда! Гедимин, подкинешь ещё смеси? У них что-то с костром…

…Сэта осторожно перешагнул край поддона и быстро огляделся по сторонам. Его грива вспыхнула и тут же потускнела, языки огня втянулись в кожу, и он зябко поёжился. Он вышел в длинной, но тонкой накидке; гирлянды цацек из нанизанных камешков давили на плечи, на груди среди каменных бусин сверкала красная стеклянная чешуйка. «Цацка Вепуата!» — Гедимин радостно ухмыльнулся. «Быстро их пристроили к делу. Похоже, разделили на весь город.»

— Хранитель жара Куттуша прислал тебя? Отчего не пришёл сам? — спросил помрачневший Кут’тайри. Молодой жрец вздрогнул и прижал уши.

— Хранитель жара не покидает Куттуш в месяце Льда. И другие тоже. Ты знаешь это, бывший хранитель.

— Ладно вам, — вмешался Вепуат, аккуратно отодвигая Кут’тайри от чужака. — Значит, Куттуш тоже прислал жрецов? Для мастеров, для «руки Куттуша» тут куда больше интересного. Осматривайся. Здесь — дом стекла, наши печи.

Сэта отошёл на пару шагов от костра и дёрнулся, будто хотел оглянуться. Вепуат растерянно хмыкнул.

— Здесь ничего опасного. И не так уж холодно.

Он отодвинул заслонку ближайшей печи. Сэта взглянул на россыпь кейека, шевельнул усами, протянул к осколкам руку — и тут же отдёрнул.

— Знаки, нанесённые на кейек? Чем можно нанести их, не расколов камень?

Вепуат широко ухмыльнулся.

— Иглой из священного металла… ну, и прямыми руками, само собой. Это работа Хеттийиррна, — он кивнул на Гедимина.

— Эти печи холодные, — буркнул тот, недовольно щурясь. — Показал бы лучше рабочие.

Пришелец скользнул взглядом по висящим инструментам и резким движением протянул руку к спиральной «горелке».

— Что это за вещь с огнём внутри? Почему он и сильный, и слабый?

Гедимин мигнул. «А ведь точное описание механизма… Он что-то чует — или говорит по памяти?»

— Слабый — чтобы случайно не обжечься, — Вепуат взял «горелку» в руки, показывая откидную зеркальную крышечку. — Сильный — чтобы плавить стекло и металл.

Он бросил в плавильный конус немного шихты и оглянулся на Гедимина.

— Твой луч сильнее — покажи, как плавится, а я потом догрею.

…Вепуат поднял штырь с надетой на него бусиной и, сдёрнув её когтями, протянул чужаку. «Кристалл» получился кривой, краситель распределился неравномерно, — сармат больше следил за Сэта, чем за изделием. Существу явно было не по себе. Оно протянуло ладонь за бусиной; на сжатом кулаке вспыхнули и опали языки пламени.

— Так можно много чего сделать. Кут’тайри вам, наверное, рассказывал, — закончил разъяснения Вепуат. — Но мы тут застряли. Хочешь посмотреть на большие вещи из камня, на длинные строения, на горячий источник?

Сэта, вскинув было уши, плотно прижал их к голове, а кулак с бусиной внутри — к груди.

— В доме Пламени много удивительного. Нам говорили об этом. Очень много странного. Жаль, я должен вернуться. Очень жаль.

Вепуат растерянно хмыкнул.

— Возвращайся, конечно. Только — чего ты боишься? Кто-то из нас напугал тебя?

Кут’тайри, до сих пор молча наблюдавший за чужаком, шагнул к нему, смерил недобрым взглядом и издал громкое шипение.

— Что вам сказали? Кто? Аса’ан? Что сказали — что Пламя враждебно? Тут перебывало пол-Аса’ана, и никто…

Там, где стоял куттушский жрец, поднялся огненный столб. Не успел Гедимин смигнуть, как он погас, не оставив следов. Красный костёр всколыхнулся.

— Мы не хотим нанести обиду Пламени, — донеслось из огня. — Но в его доме много опасностей. Сейчас плохие дни для Сэта. Куттуш будет ждать дня Огня.

— Вы придёте в день Огня? — переспросил Вепуат. — Ну, если вам так спокойнее…

Кут’тайри зашипел.

— Вас будут ждать. Но вас не будут звать и звать без конца! Приходите в дом Пламени без страха, но с достойными подношениями. Клянусь своим последним огнём, что вам не причинят вреда!

— Мы не будем говорить, как этот огонь стал последним, — сдержанно ответили из костра, и Гедимин мигнул. — И чьи клятвы уместно слушать. Мы с почтением смотрим на жрецов Пламени… на истинных жрецов — могущественного Хеттийиррна и крылатого Хетпу. На соединяющих огонь со льдом и рассекающих на части время…

Гедимин вздрогнул.

— Кут’тайри! Про время — опять ты наболтал⁈

Жрец склонил голову, но острые зубы недобро оскалились.

— Я молчал. Тут и без меня много языков.

— И ты молча позвал нас туда, где делают опасное, — донеслось из огня. — Где скалы рассыпаются в пыль по случайному слову. Куттуш склоняется перед мощью Пламени, но в его дом пойдёт, когда сможет положиться хоть на что-то. Если Пламя сочтёт это обидным — в вашей воле оставить ворота закрытыми.

Пламя, пожелтев, опало. Вепуат растерянно оглянулся на Гедимина и пожал плечами.

— Даже не знаю, что такое им наболтали. И, похоже, совсем недавно. Вчера или сегодня. Они поговорили с нами, связались с другими городами и…

— Аса’ан! — Кут’тайри оскалил все клыки. — Я не говорил ничего, что могло напугать их. Я хотел, чтобы они пришли и смотрели сами…

— Ага, — кивнул Вепуат. — Не волнуйся. Теперь, когда они знают, за что тебя изгнали… Тебе не опасно к ним ходить?

На шее жреца проступили красные пятна, и он поспешно прикрыл их ладонью — но они зажглись и на ней.

— Слабый разум… порождает много дурного. Много… нелепых вещей. Умнее будет избегать глупцов.

— Хорошо сказано, — кивнул Вепуат. — Будь осторожен, ладно? В месяц Льда… ведь в этот месяц вряд ли кто-то из Сэта… устроит войну, нападение или что-то такое? Ничего не случится, если выждать?

Гедимин прижал ладонь к шлему. В черепе тихо, но неприятно гудело.

…Гедимин выключил воду и, дотянувшись, открыл вентиляционные лючки. Джагулы неторопливо расчёсывали посветлевшую от краски шерсть, проверяли, как лёг на лицо красный пигмент, и глазели по сторонам. Ближайший к Гедимину кочевник тщательно натирал краской уши. Сармат покосился на открытый костяной контейнер и незаметно тронул краситель пальцем. «Интересно, зачем они…» — он взглянул на покрашенный палец и растерянно мигнул. По коже под щитком панциря расплывалось фантомное тепло. «Оно же фонит…» — сармат схватился за анализатор и сцепил его «щупы» на пальце. Экран подёрнулся едва заметной рябью. «Сигма… А что с температурой?»

Он следил за термометром минуты три, даже просунул щупы под скафандр, — «фонящий» пигмент не нагрел броню ни на градус, но ощущение тепла не пропадало, пока Гедимин не смыл всё до молекулы. «А, вот оно зачем. Понятно… Ни реакций с кожей, ничего, — просто сигма действует на рецепторы. То есть — холодно не будет, но криогенный ожог получишь…»

Он, опомнившись, перевёл взгляд на Джагулов. Двое из них незаметно перебрались к водяным часам; один, поддев ракушку когтем, заглядывал внутрь.

— Когда что-то делаешь — смотри, как сделано, и делай так же, — объяснял он второму. — А не так, как придумалось. Кто говорил — нет знаков? Вот же — прорезь-кольцо и насечки спиралью. А я говорил — нужны насечки.

— А он говорил — никаких знаков не нужно, — проворчал второй Джагул, слегка прижимая уши. — А у Кьюссов насечки кольцами и разорванные. Откуда мне знать⁈

— Говорю же — смотри, как сделано, — первый шевельнул вибриссами. — Сказать что хочешь можно. Вот же — кольцо и спираль. Ты сделал — и стало как надо. И руки целы.

Гедимин мигнул.

— Джегех? — он шагнул к кочевникам, глядя на покрашенные ладони. Тот, кто изучал ракушку, отдёрнул руки и чуть наклонил голову, навострив уши.

— Ожоги зажили?

— Его везение, — дёрнул ухом «исследователь», неприязненно глядя на Джегеха. Тот приподнял губу, показывая клыки.

— Вот ты не сказал ему про знаки, — с упрёком продолжал «исследователь». — Твоё дело, конечно. У жрецов всегда так.

— Да помолчи, — рыкнул Джегех, выдвигаясь вперёд. На тыльных сторонах его ладони кожа была ярко-красной — хорошо видной из-под поредевшей шерсти, выпавшей клоками. Мелкие проплешины шли до локтя, похоже, масло плеснуло и на живот — но заметных рубцов не было.

— Я считал, как ты сказал, — продолжил он, пристально глядя на Гедимина. — Долго — до сорока рук. Выходило по-разному.

— Он считал как попало, — вмешался недовольный «исследователь». — Все вожди считали. Выходит почти одинаково. Разница на палец, на два, на три — но не на десяток рук. Эти куски времени, и правда, равные.

Информация наконец просочилась в мозг, и Гедимин изумлённо мигнул. «Он же говорит… Они провели опыт с часами! Измерили время ракушкой, убедились в точности… Мать моя пробирка! Они всё-таки его провели…»

— И что? Время не развалилось? — нетерпеливо спросил он. В груди теплело, на лицо лезла нелепая ухмылка. «Они способны на эксперимент. На признание ошибок. Не каждый сармат способен…»

Джагулы переглянулись.

— Мы отрезали мало кусков, — сказал Джегех, прижимая уши. — Видно, оно успевало срастаться.

— Срастаться? — Гедимин мигнул. — Наши часы работают который день без перерыва. Время не разваливается от измерения — и не нужно его сращивать.

Джагулы быстро переглянулись. Джегех, прижав уши, подался назад, второй помрачнел, задёргал вибриссами, но остался на месте.

— Не бывает без перерыва, — он взглянул на Гедимина исподлобья. — Вода вытекла — налить надо? Сама не нальётся. Вот уже перерыв. Ты говорил — у вас там песок? Песок сам тоже не затекает. Жрецы не говорят прямо. Но ты ведь опасное говоришь. А глупцы слушают. Зачем так?

Гедимин растерянно хмыкнул. «Чего?..» — он уловил упрёк, но в чём его обвиняют, так и не понял. «Кочевники учат технике безопасности. Дожили, мать моя пробирка…»

— Значит, если оно срастается, беды не будет? — спросил он. — Урджену там ничего нового не снилось?

Джагул шевельнул ухом.

— Видел капли и спокойную воду. Нетревожный сон. А вот про другое… — он неожиданно вскинул голову и заглянул Гедимину в глаза. — Много льда и перья. Чёрные на белом и синем. И двое у ворот Ук-кута. Не лезь в лёд! И самке скажи. Для неё — опасно.

Гедимин ошалело мигнул.

— Какой самке⁈

— Урху, — отозвался кочевник. — Быстрее тебя. Но слабее. Скажи — пусть бережётся. Самки всегда…

Кто-то из Джагулов замахнулся на него когтистой лапой и сердито рявкнул.

— Много говоришь!

Урджен, зарычав, подался в сторону.

— Тут все сухие, — доложил, недовольно взглянув на него, кто-то из вожаков. — А там ждут. Мы идём?

…В душевой было пусто. Гедимин пустил воду сильнее, смывая остатки шерсти и «фонящих» пигментов. Из-за стены были слышны глухие тяжёлые шаги сааг-туула и протяжный свист, переходящий в шипение, — животное стравливало воздух из дыхательных полостей. Сармат покосился на дверь и покачал головой. «Скажу Вепуату, что он — самка. С кочевниками пусть сам общается.»

16 день Мрака, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

Вепуат хрюкнул в респиратор.

— Вообще, они сначала думали, что самка — ты. Потом посмотрели ещё раз и решили, что я.

Гедимин поморщился.

— С чего они взяли, что кто-то самка?

Он стряхнул разогревшиеся камешки обратно в зеркальную чашу и подставил сквозняку горячую ладонь. Верхний слой обшивки размягчиться не успел, но уже нехорошо блестел. Надо было придумать что-то другое — не делать из своей ладони подставку и экран для облучаемого материала. Но ничего, что экранировало бы «омикрон» и «сигму», больше под рукой не было. «Костяную подложку сюда, что ли… Или просто убрать чёрные щитки?» — Гедимин, досадливо хмыкнув, сдёрнул с ладони плавкий слой брони. Обход лагеря только начался — в нём было много необлучённых термоэлементов, а воздух «за бортом» уже остыл до минус шестидесяти.

— Откуда же им знать наши сложности? — Вепуат равнодушно пожал плечами. — У них самцы и самки — значит, везде так. Даже у богов. Ты вот не пробовал отличить бога от богини? У тебя полный диск их сканов…

Гедимин сердито фыркнул.

— Так бери их — и ищи там отличия. А у меня работа.

Он шагнул в технологическое помещение. Оттуда доносился громкий прерывистый плеск — куски рассечённого водяного столба падали в цистерну, а из неё — в другую.

— А я не сказал? Нам Альгот насыпал пигментов, — донеслось из-за спины. — Всё, что выдавил из жуков и червяков… ну, то есть — все сорта. Можно их по-всякому проверить. На руки, там, намазать. Джагулы говорят — оно греет.

— Угу, — буркнул Гедимин, вспомнив вчерашний «опыт». — Кровяной камень с собой? Дезинфектанты? Мало ли, что там намажется…

…Сигма-сканер не обманул — полы в узких туннелях были выглажены до блеска: ошмётки породы, вырванные из скалы, летели под уклон, не застревая. На дне каждой пещеры уже выросла каменная горка. Мелкие Текк’ты — для этого, видимо, и приведённые — кидались на неё, толкая и поддевая хвостами — и камень брызгами летел во все стороны. «Гравий как гравий,» — думал Гедимин, глядя, как остатки горной породы распределяются по полу жилого корпуса. «Не хуже запасённого. Сейчас вот вытолкнут остатки породы — и пойдёт засыпка.»

Крыша под ногами едва заметно дрогнула.

— Дело пошло, — Вепуат посмотрел на свой сканер. — Вот всё посыпалось… Эй! Мы же внутренние двери не открыли. Они сами откроют? Надо же из разных ячеек гравий забрать, а у нас там одна…

— Погоди, — отозвался Гедимин, пристально следя, как гравий стекает по ходам и распределяется по пещере. Можно было направить его по одному «руслу», а потом раскатать, поползав по насыпавшейся груде — но сармат хотел проверить все технологические ходы. «Засыпку вдоль стенок уже так просто не раскатаешь… Ага, вон тот туннель — рабочий. Только надо следить за поверхностями. Если рассчитал верно, гравий их выгладит. Если нет — выщербит. Надо смотреть.»

— Ого! А они, как освоятся, быстро работают, — Вепуат одобрительно хмыкнул. — Гедими-ин! Когда открывать двери?

— Не сейчас, — буркнул сармат, оторванный от наблюдений за истираемой поверхностью. — Когда соберут нижнюю чашу. Сразу весь гравий не вываливаем. Распределяем вдоль стенок.

Он оглянулся на Сарматский холм. Ничего без сканера было не видно, и земля не тряслась, но Гедимин знал, что от жилого корпуса вверх уже копается широкий туннель. В этот раз породу не вынимали — только уплотняли, утрамбовывая в стенки шахты. Этот проход и не должен был быть слишком широким.

— Даже интересно, как они всё это будут соединять, — пробормотал Вепуат, глядя на сложенные в ущелье плиты и обечайки. — Втаскивать, держать и не падать друг на друга…

— Хоть бы не расползлись в последний момент, — отозвался Гедимин. — Весь проект рассчитан на них. Уползут — ничего не сделаем.

— Не уползут, — Вепуат широко ухмыльнулся. — Им самим интересно. Они же тут не из-за кормёжки. Что той еды на пятьдесят метров туловища? Только понюхать. Без интереса давно уползли бы.

…По тропе, взволнованно вереща, поднимались Скогны. «Четыре… восемь… двадцать⁈ Эти-то откуда?» — Гедимин повернулся к Вепуату, но тот только мигнул. Из-за обрыва, замыкая живую цепь, показалось рослое существо в многослойных накидках. Из-под них, прикрытый полой, выглядывал белый посох.

— Хассинельг! — Вепуат радостно хмыкнул. — Зря ты так закутался. Тут тепло, а в цеху вообще жарко.

Страж покосился на прозрачную «крышу» над головой, украдкой потыкал в «стену» когтем и неопределённо махнул посохом.

— Лёд, если что не так, обожжёт не хуже огня. Даже и больнее.

— Сюда его не пустят, — пообещал Вепуат. — Ты привёл новичков? Что там, в Синви и Сэви, — печи работают?

— Нет. Всё кончилось, — Хассинельг ухмыльнулся из-под тряпки, прикрывающей рот. — Спрашивали о разном. А я не знаю. Послал их к вам.

— И эти торопятся на дегазации? — Гедимин недовольно сощурился. — Говорил же — не спешить и грибы не экономить.

— Новую технологию с налёта не освоишь, — Вепуат, весело хмыкнув, хлопнул его по локтю. — Хассинельг! Ты, если что, на восточный склон не вылезай. Холодно. И незачем. Там стоят зрячие камни — и мои дроны присматривают.

— Камни? — недоверчиво повторил страж. — Руниен не говорил… Где взяли? Опять Кьюссы? Вот нет покоя даже в месяце Льда…

— Не знаю, что там Кьюссы, а камни — от наших Джагулов, — отозвался Вепуат. — А Руниен был тут с тех пор, как похолодало? Что-то я его не видел… Хочешь посмотреть камни? Гедимин сделал для них хорошую штуку…

…С Хассинельгом Гедимин не пошёл — незаметно свернул к горячему цеху. В нише под бронёй лежали пробирки из чёрного стекла — батарея маленьких и одна большая, с серебристым, почти белым пигментом. «Посмотрю, что есть что. Потом попробуем плавить.»

…Найти на холме нефонящее место было посложнее, чем спрятаться от любопытных Скогнов в горячем цехе. Гедимин окружил себя непрозрачным защитным полем, взглянул на дозиметр — тот по-прежнему показывал несколько микрокьюгенов «сигмы», однако стрелка уверенно развернулась к пробирке с серебристым порошком. Сармат убрал её, достал ёмкость с красным пигментом — указатель, дрогнув, описал полукруг и упёрся в неё. «Понятно,» — Гедимин, подавив тоскливый вздох, тронул порошок кончиком пальца. «Хорошо, броня чувствительная. А то пришлось бы на голую руку намазывать. Вот интересно, зверьки эффект ощущают — или он только для разумных?»

…Все восемь красителей, сделанных из толчёного волосяника, «грели» пальцы — чуть сильнее, если их было много, и слабее, если мало; реальная температура при этом не поднималась ни на градус. Гедимин пощупал сами пробирки — ничего странного не обнаружил, видимо, местное «стекло» сбивало какие-то тонкие настройки. Сармат сунул палец в серебристую пыль и мигнул — кожу обдало прохладой. «Понятно…» — он снова взялся за анализатор. «Значит, там — фантомное тепло, а тут — фантомный холод. Не знаю, какой от этого прок. Не чувствовать жара, пока мозги не вскипят?»

Плавильных конусов не хватало. Скрутив кюветы из защитного поля и пристроив смеси шихты и красителей в печь, Гедимин разрушил экранирующие стены. Указатель на дозиметре тут же уткнулся в прикрытое жерло — кейек, даже сквозь камень, «фонил» сильнее, чем горстка белесого порошка. «Ну так есть разница — наведённая сигма или собственный омикрон… и ещё какие-то реакции, мать их колба,» — Гедимин тяжело качнул головой, отгоняя соображения о том, что реакции внутри кейека — ещё и цепные, и радиационный «трилистник» на стенке печи — как нельзя кстати. «Пойду спрошу про жучков. Местные, вон, уже из-за угла выглядывают. Надеюсь, не выяснится, что на этот пигмент нужно разрешение богов.»

…Скогны, забыв о работе, столпились вокруг сармата. Тот, кому дали потрогать «холодящую» краску, обернулся к остальным и пронзительно заверещал, глотая слова. Ему ответили изумлённым писком.

— Оно не масляное, — сказал «испытатель». — Как вы его высушили? И зачем?

— А где взяли нужный жир? — вмешался другой абориген. — Он и так редкий, а зимой его нет!

— Значит, можно без него, — отозвался Гедимин, радуясь, что не услышал ничего про богов и неведомые опасности. — Эта штука — полезная или вредная?

— Большая польза в жару, — ответил Скогн, разглядывая покрашенный палец. — Для узоров на коже. Зачем оно в холод — не знаю.

— В холод нужно это? — Гедимин высыпал на коготь пару крупинок фиолетового пигмента. Скогны снова заверещали. Тот, кто решился потрогать вещество, изумлённо затряс головой.

— Что за цвет? Почему не красный?

— Чтобы не путаться, — буркнул Гедимин. — Если им покрасить гзеш или тряпку, что будет?

— Будет… красиво, — Скогн острым взглядом «прощупал» пробирку с фиолетовым порошком. — В Синви такого не видели.

— В Сэви тоже, — заметил кто-то из сэвийцев. Остальные согласно запищали.

— Что у вас тут? А, опыты… — Вепуат вошёл в цех. За ним через порог шагнул Хассинельг. Накидки он где-то оставил, но дышал ещё тяжело — видимо, упарился.

— Показываю Скогнам, что делают из волосяника, — пояснил Гедимин, складывая пробирки в нагрудную нишу — подальше от чужих лап: Скогны явно уже прикидывали, как дотянуться до ёмкостей и незаметно их опустошить.

— Ты видел такой цвет? — спросили аборигены у стража. Тот неопределённо махнул хвостом.

— Если смешивать краски, бывает всякое… А где волосяник? Он же не синий… А! Ну да, вы — Равные Куэннам. Сказали ему быть синим — он не поспорит.

Если бы не ухмылка стража, Гедимин показал бы ему кулак — такие разговоры неприятно напоминали о богах и прочем бреде. «Шутит,» — сармат скрыл облегчённый вздох. «А то с них станется и всерьёз…»

— Альгот у нас большой мастер, — кивнул Вепуат. — Гедимин, ну что выходит со стеклом?

— Смешал, греется, — отозвался ремонтник, пропуская пришельцев к печи. — Серебряный пигмент холодит кожу. На температуру не влияет — чистый фантом.

— А! Это, выходит, в пару к волосяниковой краске, — Вепуат едва заметно ухмыльнулся. — А смешивать не пробовал?

Навершие белого посоха ткнулось ему в грудь, и сармат изумлённо мигнул.

— Не надо, — мрачно сказал Хассинельг. — Тут дом, стены. Хочешь мешать лёд с огнём — выходи под небо. Меньше поломается.

Теперь мигнул Гедимин.

— Ты говоришь — это может взорваться? — он покосился на пробирки, сложенные в один карман. «Врёт. Максимум — слабейший хлопок. Слишком слабое излучение. Это не кейек с вечным льдом.»

— Я говорю — не надо их смешивать, — отозвался Хассинельг. — Ты-то в панцире. А они — нет.

Он указал на Скогнов и озадаченного Ардана. Филк, спохватившись, жестом велел ученикам возвращаться к работе. Расходились они неохотно, то и дело оглядываясь на сарматов.

— Досадно, — Вепуат примирительно ухмыльнулся. — Оттенки были бы интересные. Но — с химией не поспоришь. А сами по себе эти вещества не вредны?

— Про синие — не знаю. А этими красят кожу, — Хассинельг приложил пальцы к лицу. — И я красил. Дышать легче.

Что-то тихо прошуршало за спиной. Гедимин, обернувшись, увидел, как приоткрывшаяся было дверь склада снова наглухо закрывается. «Жрец. Обнаружил стража, решил не вылезать?» — сармат криво ухмыльнулся. Вепуат, проследив за его взглядом, слегка сощурился.

— Хассинельг, а ты в Куттуше не бываешь?

— В Кутту… У Сэта⁈ — страж дёрнул хвостом, и клешня громко щёлкнула. — Кто ж меня туда пустит?

— А это вообще далеко? Как туда добраться?

Хассинельг смерил сармата настороженным взглядом и махнул посохом.

— Не дотащу. Священный металл. Тяжело. Может, в месяце Воздуха. И то без брони.

— Священный металл можно и вынуть, — тихо заметил Вепуат, искоса глядя на Гедимина. Тот выразительно сощурился. «Без ипронового слоя — это просто груда щитков. И перьев.»

— Слушай, Хассинельг, — Вепуат замялся. — Тебе не сложно будет… иногда смотреть на Куттуш? Сверху, конечно. В Сфене Огня обычно теплее… Быстро, туда и обратно. Только чтобы знать, что… что он там на месте.

Страж наклонил голову набок, удивлённо глядя на сарматов.

— С чего ему быть не на месте? Сэтские города стряхнёшь разве ударом стихий. А второго не будет. А будет — даже вам станет не до Сэта. Но если просишь — могу и смотреть. Только нечасто. Это у вас с Сэта договор. У меня-то нет.

— Через день — сойдёт? — быстро спросил Вепуат. — Я напишу в Куттуш, чтобы тебя не трогали. А то нам неспокойно. Есть подозрения, что… что Сэта надоело жить между собой мирно.

Хассинельг изумлённо выдохнул. Клешня часто защёлкала, дёргаясь из стороны в сторону.

— Вот оно как… Что ж, буду смотреть. Я уже видел странности. Скажу ещё Руниену и Ауне.

…Гедимин задвинул заслонку. В «холодном» отсеке печи остались девять миниатюрных, с тончайшими стенками чашек. С формой сармат не изощрялся — выдувал круглые пузыри и отрезал верхушку.

— Очень красиво, — сказал Вепуат. — Остынет — покажу местным. Жаль всё-таки, что нельзя смешивать! Получились бы такие опаловые переливы… Видел искусственный опал?

Гедимин качнул головой. Краски он, конечно, смешал — как только спровадил Хассинельга и всех стеклодувов за дверь. До взрыва не дошло — вещества пошипели, выделили немного газа и превратились в бурую корку. Вепуат ковырнул её когтем и разочарованно вздохнул — «с химией не поспоришь…»

…Кут’тайри дёрнул ухом и нервно поправил накидку. Сегодня он не подходил близко к костру и норовил спрятаться за печь.

— Придётся нам самим отличать Шакху от Куттуша, — вздохнул Вепуат, глядя на каменные таблички с мелкими значками. На обратной стороне он старательно начертил «трилистник».

— На всякий случай напишу всем одно и то же, — пояснил он, оглянувшись на Гедимина. — Хассек, с его способностями, ещё и не дурак. И не упёртый баран. Нельзя, чтобы он пострадал.

…Последние искры погасли. Вепуат задумчиво смотрел на пепел. Кут’тайри незаметно выбрался из-за печи и закрыл за собой дверь склада. Гедимин не стал его останавливать.

— А он сильно обижен за вчерашнее, — тихо заметил Вепуат. — Может, думал перебраться в Куттуш?

— Кому нужен шпион и провокатор⁈ — Гедимин брезгливо поморщился. — Думал, он уймётся. А он опять за своё. Он и здесь-то не сильно…

— Heta! — Вепуат, укоризненно хмыкнув, хлопнул его по локтю. — Мало он тебе помогал?

— Мало информации он слил всем подряд? — отозвался Гедимин. Вепуат набрал воздуху, чтобы ответить — и замер, не издав ни звука. За стеной, где-то на западном краю плато, булькала и подвывала сирена.

…Вепуат успел поймать его за плечо и дёрнуть в сторону, иначе Гедимин точно налетел бы на аборигенов. Они бессмысленно столпились посреди коридора — кто-то жался к стенам, кто-то валялся на земле, пытаясь закопаться в гравий. От стены отделился, запоздало загородив посохом дорогу, Хассинельг. Палка в его руке мелко тряслась.

— Отойдите! — крикнул Кенен Гварза. Он стоял у входа в душевую, перед открытыми воротами, скрестив руки на груди.

— Все назад! Хассинельг, отгони их!

— Не в-выйдет, — отозвался страж, дёрнув хвостом. — Н-не услышат. Тут и мн-не-то…

— Ну и на кой стоять прямо под лучом⁈ — Гварза раздражённо фыркнул.

«Лучом?» — Гедимин мигнул. Он смотрел на душевую и не видел никаких лучей. Фонари у входа погасли. Дверь будто загородили изнутри чёрной плитой. «Всё здание будто в тени. Даже фонарь Гварзы…» — Гедимин, мысленно помянув спаривание «макак», схватился за дозиметр. Перед цифрами на табло ярко горел бессмысленный минус.

— Икси⁈

— Ага, Икси, — Гварза смерил его недобрым взглядом. За спиной шумно вздохнул Вепуат.

— Чего они… — начал сармат, но договорить не успел. Шорохи, шелест и поскрипывание из тёмного ангара вдруг сложились в осмысленные слова.

— Ты поссваал наасс, — в голосе, странно тянущем гласные, отчётливо слышалась укоризна. — Ты сскассаал приходиить. Тёплый исстоочник.

Гедимин изумлённо мигнул. Он сам не заметил, как, оттолкнув Гварзу, встал на пороге тёмного ангара. Внутри не было видно ничего, кроме белесых точек, собранных по шесть. Откуда-то капала вода, и журчали водостоки.

— Я ещё говорил предупреждать заранее, — буркнул сармат, недовольно щурясь. — А не пугать всю базу. Что вы сделали со Скогнами?

— Нишшегоо, — отозвался Икси — кто-то из тех, чьи глаза горели в темноте. — Тоолько сстраах. Ссами протиивилиссь.

— Сегодня — конец недели, их очередь купаться, — зачем-то сказал Гедимин. Страха он не чувствовал — только досаду. «Ну вот. Контакт состоялся. И, как всегда, всё наперекосяк.»

— Ссегоодня наашш день, — прошелестел Икси. — И ты наасс поссваал.

Вепуат тронул Гедимина за плечо. Его глаза горели, губы расплылись в ухмылке.

— Вышло! — прошептал он, показав сармату жест превосходства. — Даже я не верил!

— Угу, — буркнул Гедимин, вглядываясь в темноту. — Гварза… Я их, и правда, позвал. Скажи местным — пусть отойдут, не мешают им. Эй! Отключите свою пугалку.

Сам он ничего не заметил — только экран дозиметра мигнул из-под нарукавной пластины. Сбоку заверещали. Кто-то с силой воткнул в гравий посох.

— Вот же не сиделось им в Ук-куте… — услышал Гедимин сердитый шёпот Хассинельга. Стража больше не трясло — «пугалка» и впрямь выключилась.

— Предупреждать надо, — буркнул Гварза, показав Гедимину кулак, и отвернулся. Вепуат еле слышно хмыкнул.

— Сегодня день Мрака. Вот они и пришли. Пришли! Нет, ну надо же… Эй! Как вам вода?

— Хороошший исстоочник, — донеслось из ангара. — Сскашши им — мы сскооро уйдём.

Гедимин закрыл дверь и взглянул на дозиметр. «Нулевой фон… И ведь не спросишь, что они делают с приборами. Им-то откуда знать?»

— И что теперь — выделять третий банный день? — спросил Гварза. — По какому расписанию?

— Ну, день Мрака — их день, — Вепуат развёл руками. — Просто учитывать, что… ну, могут прийти. И не трогать их. Они же никого не ранили?

Гедимин покосился на плазмомёт за плечом Гварзы. Оружие было цело — в этот раз к нему никто не прикасался.

— Когда пригласишь на помывку богов — предупреди заранее, — бросил Гварза и пошёл к реакторному куполу. Гедимин угрюмо сощурился ему вслед. «Вот и зачем дёргать Айзека? Что он, Икси не видел?»

Айзек под куполом, естественно, не усидел. Не прошло и пары минут, как он выбрался в коридор, опередив даже Гварзу, и остановился у затемнённого ангара.

— Значит, это твои гости? — спросил он Гедимина и, не дожидаясь ответа, провёл когтем по двери. — Хорошей ночи! Рад, что всё решилось миром. Думаю, незачем нам тут стоять. Разве что помочь им с водоподъёмником.

— Там две полные цистерны, — отозвался Гедимин, прислушиваясь к шуму воды. — Город можно вымыть.

Айзек жестом показал, как опускаются височные пластины. Сармат мигнул, но подчинился.

— Мне интересно, с чего они так… повысили общительность, — Айзек покосился на ангар. — Она им, вообще-то, несвойственна.

Вепуат пожал плечами.

— Думаешь, у них нет любопытства? Гедимин! Может, показать им стекляшки?

— Они их видели, — буркнул сармат. — Не трогай их, дай помыться.

— Духи смерти в купальне… — Гварза покачал головой. — Думаю, здесь такого не видели. Завтра ждать десанта из столицы?

— Завтра тут будет как на Энцеладе, — отозвался Айзек. — Если кто и десантируется, то Элоси. Гедимин! Какие планы насчёт Элоси? Купать, дарить стекляшки, чесать за ухом?

Гедимин сердито сощурился.

— Мы тут вроде как налаживаем отношения с местными, не? — Вепуат крепко взял его за руку; его перья топорщились во все стороны, цепляясь за всё подряд, но сармат этого не замечал. — Таков был план? Икси и Элоси — уже не местные?

Айзек тяжело вздохнул.

— Хочется думать, что вы оба знаете, что делаете. Гедимин! Остаёшься следить за душевой. Во избежание. Кенен, Вепуат, — за мной.

…Вепуат вернулся через пару минут, недовольно пыхтя и безуспешно приглаживая перья, окинул взглядом длинную стену ангара и встал у двери.

— Ни молекулы не разобрать, — шёпотом пожаловался он, кивнув на рябящий экран сигма-сканера. — Что они там?

В ангаре шумела вода. Напор то прибавляли, то убавляли, то кто-то отряхивал жёсткие перья — или, может, хлопал крыльями и щёлкал пастью.

— Хассек? — Вепуат обернулся и приветливо хмыкнул. — Чего ты там? Подойди, если хочешь. Тут неопасно.

— Ну, если свет не гаснет… — страж, выставив перед собой посох, нехотя приблизился. Гедимин слышал, как сухо щёлкает его клешня, раскачиваясь под полами одежды. Посох не трясся, но существу явно было не по себе.

— А ты не говорил, что Икси любят купаться, — ухмыльнулся Вепуат. — Не знаешь, как они греют воду? Кейек ведь светится, и ярко. А они свет не любят…

Хассинельг неопределённо махнул посохом.

— Говорят, в Ук-куте всего довольно. И горячей воды, и холодной. И темноты, и света. Только всё это не годится для живых. А Икси, когда ходят среди живых… наверное, сами немного живые. Вот и им надо мыться.

— Ещё бы — с их-то работой! — Вепуат выразительно дёрнул плечами. — А вот скажи — они, когда раздирают тела, что-нибудь съедают? Их же не зря называют падальщиками.

Хассинельг уткнулся взглядом в гравий.

— Это… нехорошее такое название, — промямлил он, рассматривая наконечник посоха. — Лучше так не называть. Все говорят, что они не едят мертвечину. А сам я не присматривался.

Из-за двери послышалось громкое шипение. Страж, отрывисто зашипев в ответ, подался назад. Гедимин запоздало схватился за височные щитки, но разобрать ничего не успел — только Хассинельг бормотал что-то непонятное, выставив перед собой посох.

— Надо Руниену сказать, — буркнул он, воткнув наконечник в землю. — Или даже Кайшу.

Яркий свет ударил Гедимину в глаза. Фонарь у ворот, поясные светильники, «факелы» внутри ангара — всё «включилось» одновременно. По пальцам потянуло холодным сквозняком, тени вдоль зданий странно качнулись и замерли. Хассинельг, шумно выдохнув, с силой вогнал посох в гравий. Камешки и белый свет брызнули во все стороны.

— Ушли! — Вепуат щёлкнул когтем по экрану сканера. На нём снова было помещение душевой, не затянутое рябью. «Все шланги по местам,» — машинально отметил Гедимин. «Воду вылили не всю — две полцистерны в запасе.»

— Зови Скогнов, — сказал он Хассинельгу, открывая дверь. — Я тут запущу водоподъёмник. Он им не помешает.

— Звать? Сюда? — страж заглянул в ангар и завертел головой, высматривая что-то сквозь кольцо-навершие. — Эррх… Ну да, они ушли… совсем ушли… да, теперь можно.

Он перехватил посох у навершия и ударил наконечником в стену. Белая вспышка разлилась по ангару. Пока она гасла, Гедимин успел подумать, что этот свет ведёт себя как летучая жидкость.

— Ку-унну да развеет тьму, — пробормотал страж, высекая вспышку из другой стены. Гедимин схватился за дозиметр — сигма-излучение, а вместе с ним и омикрон-, поднялось плавной волной и угасло. «Реакция? Или посох нафонил?» — сармат смотрел на стрелку-указатель, будто ждал от неё ответа. «Посох. Основной источник — он,» — ответ получился, в кои-то веки, однозначным. «Похоже, Хассека боги тоже не слышат. А если я… Так. Тихо. Без экспериментов. Слишком много местных. И Гварза с Айзеком где-то рядом.»

Стайка Броннов по коридору летела бегом, обогнав даже Скогнов, несущихся по пятам. Не добежав пары метров, все замерли — и, обогнув Гедимина по широкой дуге, юркнули в ангар. Сармат только и успел мигнуть вслед последней спине. Дверь за ней захлопнулась.

— Ну, это уж зря, — укоризненно сказал Вепуат Хассинельгу, подошедшему на секунду позже. — Гедимин их не пугал и не выгонял!

Страж уставился на посох.

— Они не хотели никого обидеть, — пробормотал он, упорно не глядя на сарматов. — Им страшно. Слишком много… всяких странностей.

Вепуат растерянно хмыкнул.

— Икси пришли и ушли, никого не тронув. Это что, плохо? Тут есть чего бояться?

Хассинельг переступил с ноги на ногу и неловко поправил накидку.

— Они не должны были сегодня приходить… так явно и без причины. Здесь не Ук-кут. И здесь нет ничего из Ук-кута. Они, Скогны… и Бронны тоже… просили в другой раз говорить им. Чтобы они заперли двери и сделали… ну, всё, что нужно сделать.

— Следующий день Мрака, — буркнул Гедимин, угрюмо щурясь. — Пусть хоть с утра запираются.

…Хранитель дремал в реакторе, высунув наружу кончики щупалец, — дозиметр намерил меньше пары милликьюгенов, а на пороге горячего цеха стрелка-указатель и вовсе закачалась — печи «фонили» вровень с «уснувшим» реактором. Гедимин покосился на тени у стены — ничего необычного в них не было.

— Надо бы поговорить с Кут’тайри, — вслух подумал Вепуат, переступая порог. — О тонкостях общения. Сэта спокойнее относятся к Икси, чем все остальные.

— Иди, — отозвался Гедимин, глядя на закрытую заслонку. «В ядерный могильник все традиции. И общение туда же. Проверю, как остыли чашки.»

… — Hasu!

На выдернутом из печи поддоне лежала горка стеклянной пыли. От сотрясения её размело от края до края. Гедимин даже не сразу заметил миниатюрные цветные чашечки — их присыпало, но они уцелели и даже не опрокинулись. Сармат заглянул в каждую из них, выискивая трещины, поднял мелкую «цацку» двумя пальцами, — стенки сосуда были тонкими, но цельными.

— Saat hasesh…

— Что? Что такое? — встревоженный Вепуат заглянул через плечо и шумно выдохнул, чуть не сдув пыль с поддона. — И что, всё сра… А-а, нет. Только… выходит — только серебристые?

— Где жрец? — Гедимин недобро сощурился. Кут’тайри, выглянувший из-за печи, посмотрел на поддон, прижал уши и сложил руки у груди.

— Я слышал, как зазвенело, но не решился взглянуть.

— Ты в печь не лазил? — мрачно спросил Гедимин. Вепуат возмущённо фыркнул.

— Да он-то тут при чём⁈ Тут что-то другое…

Он стряхнул немного пыли на ладонь и вывернул пальцы, прикрывая вещество от посторонних излучений. «Щупы» дозиметра повисли над порошком и с резким щелчком втянулись в корпус.

— Ничего. Ноль. А ведь они оба фонили, помнишь? — Вепуат поднял озадаченный взгляд на Гедимина. Сармат медленно поднял свой дозиметр. О Кут’тайри он уже забыл.

— Мелкие сосуды даже не задело. А ведь стенки были толще… — пробормотал он, глядя на прибор. Под рёбрами неприятно ныло. «Что там они все твердили про огонь и лёд? Местный сопромат, чтоб его… хорошо ещё, никого не зацепило!»

…Гедимин вставил линзу в «термобластер» и прикрепил так и не взорвавшееся устройство к поясу. Вепуат сосредоточенно изучал графики интенсивности излучения — полосы экрана так и мелькали на растянутой вдоль стены голограмме.

— Та-ак… А, нет, с той стороны был реактор. Тут печка… а это Кут’тайри подошёл. Вот как им удаётся фонить локально? Я думал, если сигма лезет, так её не удержишь…

— Что-нибудь нашёл? — спросил Гедимин. От рассуждений о свойствах «сигмы» удержаться было непросто, но ему удалось.

— Ничего, — Вепуат качнул головой. — Что тут только ни фонило, но ты — ни разу.

Гедимин облегчённо вздохнул.

— Да, от этого как-то спокойнее, — пробормотал Вепуат, глядя на графики. — Я сначала подумал, что дело в волнении. Но непохоже…

— Я не источник сигмы, — буркнул Гедимин. — И не взрываю предметы силой мысли. Тут должно быть нормальное объяснение.

— Нормальное? На Равнине? — Вепуат насмешливо хмыкнул и свернул голограмму. — Что ж, будем искать.

17 день Льда, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

Филки, спустившиеся в реакторный бункер, были в трёх слоях одежды. «Мешки» для кистей и стоп удалось наконец закрепить системой ремешков и петель — передвигаться носители стали уверенней. Гедимин одобрительно хмыкнул и, помрачнев, перевёл взгляд на люк.

— Что, настолько холодно?

— Пока плюс девять, и дальше не остывает, — ответил Айзек, спустившийся последним. — Но на всякий случай всех утеплили. Филки и местные сидят по домам. Сказал бы и тебе не вылезать, но сам знаю — без толку.

Гедимин угрюмо сощурился, но промолчал.

…Снаружи ветер стих, и это было сарматам на руку — в воздуховоды не задувало. По коридорам и так гулял сквозняк — горячий воздух вытягивало наружу, холодный затекал внутрь. Гедимин, выдернув из воздуховода онемевшую руку, держал её над термочашей и разглядывал анализатор. «Сегодня будет рекорд по холоду. Если уже с утра минус сто тридцать…»

— Какой псих вывел нервы на броню⁈ — вслух подумал Вепуат, с сочувствием глядя на «обмороженную» руку. Не пострадало ничего, кроме мозга, получившего температурный сигнал, но отходил фантомный «криогенный ожог» медленно — хорошо хоть, пальцы не зудели.

По коридору, подозрительно оглядываясь на сарматов, прошли двое филков. Бластер у них был один на двоих, второму достался «свисток» — металлическая булькающая ракушка. В световом пятне фонаря на плече у каждого сверкнула узкая светло-жёлтая полоска. Вепуат обрадованно хмыкнул.

— Видел?

— Катафоты? — Гедимин с запозданием вспомнил, где видел такой блеск. — Альгот нахимичил? А говорил — у него гзеша нет, сырья нет…

— Нашёл какие-то обрезки, — Вепуат пожал плечами. — С сырьём, и правда, плохо. Но — сделал он ещё с вечера, а за ночь не рассыпалось! А я после вчерашнего уже опасался…

— Сопромат, чтоб его, — еле слышно пробормотал Гедимин. — К какой стихии относится гзеш? Видимо, не к Огню…

…Кут’тайри спал. Гедимин даже не сразу его нашёл — в гамаке лежал тугой свёрток из накидок и подстилок, нафаршированный кейеком, высыпанным из жаровни. От свёртка тянуло жаром. Сармат покосился на термометр. «Плюс шестьдесят семь. По их меркам, наверное, прохладно.»

«Подношения» рядом со штабелем оболочек для твэлов были свежими — жидкость, не успевшая испариться, стояла почти вровень с краями чашек. Гедимин присыпал «твэлы» новым слоем трухи, замерил взглядом высоту штабеля и довольно ухмыльнулся. Снаружи, в цеху, громыхал поддонами Вепуат. Когда сармат вышел, он разглядывал заготовки для «термобластера» и пытался приделать их к костяной трубке.

— А я вот что подумал, — смущённо ухмыльнулся он, увидев Гедимина. — Мы так и не закончили тот опыт с ледяными линзами. Они, конечно, тают. Но вот если взять вечный лёд и сунуть его в колбу… температура ведь на выходе будет низкая?

Гедимин мигнул.

— Стекло сработает изолятором, — он отобрал у Вепуата заготовки и поднял светящуюся колбу на ладони. — А то и вообще растрескается. Если не взорвётся.

— Да? Жаль, — Вепуат шумно вздохнул. — А то было бы удобно. Луч охлаждал бы линзу, а сам от неё ещё остывал бы…

Гедимин открыл было рот — но взглянул на колбу и, задумчиво щурясь, развернул её обратной стороной, «чашкой» к себе. Яркость свечения от этого не изменилась.

— Есть одна мысль…

…В лаборатории было на удивление пустынно, только из дальнего отсека доносились шорохи, бульканье и приглушённые голоса. Проходя мимо стола Альгота, Гедимин увидел среди предметов, сдвинутых на край, подозрительно знакомый бочонок. Сармат покосился на сигма-сканер и сдержанно хмыкнул — «Вот и вечный лёд. А я думал — кто унёс его со склада? Ничего нельзя оставить…»

Осколок слегка холодил пальцы, пока Гедимин закреплял его на распорках. Костяной корпус, по местным меркам, был герметичным, воздух внутри него быстро остывал. За температурой следил Вепуат; Гедимин возился со «вспомогательной» (скорее — «страхующей») частью установки, вставляя в светящуюся колбу кейек. Осколок он выбирал из самых мелких и холодных, под стать «элементу охлаждения», — крупных кусков «вечного льда» у Альгота не нашлось, видимо, уже пристроил к делу.

— Есть! — Вепуат щёлкнул когтем о коготь. — Минус ноль пять внутри!

Гедимин машинально пощупал корпус. Костяная стенка была толстой, и всё же сармату померещилась прохлада.

— Сойдёт, — он вогнал до упора «предохранитель» — пластину между источником света и источником холода. — Следи дальше, пойду за линзой.

Наспех отполированная линза лежала в маленьком временном шлюзе в тени лаборатории — Гедимин оставил миниатюрный «пузырь», выпирающий во внешнюю среду и никак не подогреваемый. Прежде чем сунуть туда руку, сармат обмотал её защитным полем — внешний холод лишний раз чувствовать не хотелось. На холме уже слегка посветлело — можно было без фонарей разглядеть ближнее стрельбище, пятна оттаявшего гравия, снова затянутые инеем, синие обмёрзшие камешки на белом снегу. Сармат задвинул заготовки для ледяных линз глубже в тень и присыпал снегом.

… — Отойди, — сказал Гедимин Вепуату, нависшему над «установкой». Состояла она в основном из защитного поля — уплотнённая трубка на опорах, под ней — выстилка с узкой прорезью, в которую сармат только что вдвинул кювету с водой. Внутри трубки переключателем наружу лежал «фонарь».

— Сквозь поле температуру не замеришь, — отозвался Вепуат, отодвинувшись на пару сантиметров. Его рука с торчащими из запястья «щупами» анализатора по-прежнему опиралась на стол.

Гедимин молча поднял между установкой и пальцами сармата защитное поле, уплотнив его до непрозрачности. Для «щупов» остались прорези. Гедимин машинально прикинул, как их, если что, ремонтировать, но отмахнулся от преждевременных мыслей и дотронулся до «фонаря». «Чутьё» ремонтника молчало, в мозгу вспыхивали и гасли обрывки расчётов. Они были бы очень простыми, если бы не малознакомый и тревожащий фактор — «конфликт стихий». «Лёд с одной стороны пластины, огонь с другой. Они в одной трубке. Они взаимодействуют? Если да — это риск или страховка? Где бы взять учебник по местной физике…»

Переключатель выдвинулся на всю длину. Вепуат коротко взвизгнул. Гедимин, щёлкнув переключателем, развернулся к нему, но сармат уже досадливо махал рукой.

— Смотри в кювету!

Холод Гедимин ощутил, едва просунув коготь в паз. В выдвинутой кювете лежал треснувший кусок льда. Слой воды был тонким, она промёрзла до дна; была бы кювета чуть менее прочной, её порвало бы.

— Zaa atesieq! — Вепуат несильно ткнул Гедимина кулаком в плечо. — Работает, нет? Что с линзой?

— Ещё образец, — отрывисто скомандовал Гедимин. Ему было не по себе. «Надеюсь, из этой штуки оружия тоже не выйдет. Только переносной охладитель. Охладитель нужен — для опытов, для пищеблока. А оружие — в ядерный могильник.»

… — Это ещё что? — услышал Гедимин за спиной угрюмый голос Гварзы. Когда «командир» вошёл в отсек, сармат не заметил — сканировал линзу, выискивая мелкие повреждения. «Подопытные» ледышки таяли в тазу; с ещё не растаявшими возился Вепуат, иногда отвлекаясь на изучение талой воды.

— Луч холода. Всего одна линза, а на выходе — минус семьдесят! — услышал Гедимин его радостный ответ. — Я думаю, можно довести и до сотни. А если взять не одну, а пачку…

— Батарею, — буркнул Гедимин, глядя на экран сканера. Замкнутая установка сама себя охлаждала, и внешний слой линзы вроде бы не таял. «А как будет в тепле — неизвестно,» — сармат покосился на трубу из защитного поля, так и торчащую над краем стола. «Надо проверить. Выяснили уже, что фонарь не взрывается. Для опытов возьмём камень…»

Гварза тяжело вздохнул.

— Всё играетесь?

— В пищеблоке нужен холодильник, — отозвался Вепуат. — А вечного льда у нас мало. Да он и опасен… Гедимин, а можешь сделать линзу пошире? Чтобы накрывала метр на метр?

— Холодильник… — Гварза, что-то пробормотав, направился в соседний отсек. Гедимин и Вепуат переглянулись.

… — Как Айзек и говорил — непрозрачное не пропускает свет, — довольно ухмыльнулся разведчик, «перелистывая» журнал-голограмму. Когда он успевал заполнять таблицы, Гедимин не знал — сам только сейчас спохватился, что результаты опытов надо было фиксировать.

— Верхний слой охлаждается, а дальше всё по законам физики, — продолжал Вепуат, разворачивая строку показателей в график. — Постепенный такой теплообмен… Если сунуть руку, кожа слезет, но кости не лопнут, — так выходит?

— У тебя что, руки лишние? — Гедимин сердито сощурился. Он думал о терморегулирующих «светильниках» — и о холодильнике для пищеблока.

— Я же сказал — «если», — отозвался Вепуат. — Наверное, если кто так случайно влезет — линза всё-таки взорвётся. Это же выходит — применение против разумных? Оружие?

«Доработать корпус, чтобы гасил энергию взрыва,» — сделал мысленную пометку Гедимин, разглядывая трубчатую кость. «Двуслойным сделать, что ли? Изоляцией обмотать?»

Вепуат беспокойно зашевелился, оглянулся на задвинутую переборку и понизил голос.

— Гедимин… У тебя нет из чего собрать стойку с перекладиной? И чтоб от холода не треснула?

Сармат растерянно мигнул.

— Наружу понесёшь? Зачем?

Вепуат снова оглянулся на переборку и придвинулся вплотную к Гедимину.

— У меня тут остались стекляшки. Одним летучим существам нравятся погремушки и звенелки. Проверим других. Я так понимаю — никто не пробовал.

Гедимин снова мигнул.

— Лету… Ты полезешь к Элоси⁈

Вепуат укоризненно хмыкнул.

— Не полезу, а пойду. Общаться. Так что со стойкой? Я пошёл бы к местным за разборной аркой, но — такие сложности на морозе…

Гедимин угрюмо сощурился.

— Мы один раз уже пообщались.

— Так ты же тогда ничего интересного им не принёс, — Вепуат ухмыльнулся. — Только отогнал от добы… Стой! Что с сааг-туулом? Ты выходил — не видел его?

…Сканер, просунутый в кое-как уплотнённый вокруг руки Гедимина шлюз, нашёл зверя со второй попытки. Сааг-туул лежал, подвернув под себя лапы, под «западным» обрывом. Его морда зарылась в снег, хвост согнулся полумесяцем. Признаков жизни существо не подавало — только на экране сканера можно было разглядеть, как пульсируют внутренние органы, и перекачиваются по пустотам жидкость и газ.

— Полная герметичность, — прошептал Вепуат, помечая что-то на экране красными точками. — Видишь? Воздух идёт через полости в слоях панциря. Но там, похоже, всё равно душно. Все лежат… продухи закрыты, у щелей стоят жаровни… трилобитов перенесли в тепло…

Гедимин слушал его краем уха. Луч его сканера уже развернулся к «северу» и нащупал две полосы ряби. Они рывками пересекли экран, дёрнулись к сааг-туулу, повисели над ним пару секунд — и метнулись к холму, выходя из-под луча. Над дальним плато проплыла третья.

— Ага! Они уже на месте, — радостно ухмыльнулся Вепуат. — Криофилы… Гедимин! Так стойку…

— Стекляшки на холоде трескаются, — угрюмо напомнил Гедимин. — На термометр смотрел?

— Так сразу не треснут, — отмахнулся Вепуат. — Я выбирал попрочнее. Да ну тебя со стойкой! На руку повешу.

— Куда⁈ — Гедимин дёрнулся встать, но только опрокинулся на спину — защитное поле крепко сжало застрявшую руку. Когда он высвободил её и добрался до «восточной» стены, Вепуат уже был снаружи. Он стоял на притоптанном снегу, глядя на искристые «облака», плывущие над землёй. С его вытянутой руки свисали цветные гирлянды.

Ещё одна охапка микроскопических сверкающих кристаллов ссыпалась откуда-то сверху и сложилась в змееподобное существо. Их уже было семь; они скользили на небольшой высоте, то замирая, то резкими рывками смещаясь ещё на пару метров. Они двигались вокруг Вепуата по невидимым орбитам — и внезапно Гедимин понял, что орбиты скручены в спираль, и расстояние понемногу сокращается.

— Стой, — выдохнул разведчик, не оборачиваясь. — Пока не надо… Э-эй! Не бойтесь! Мы не навредим вам. Смотрите, что у меня есть!

Он встряхнул цветную гирлянду, и она зазвенела. Ледяные существа метнулись назад, растягивая невидимую спираль — и Вепуат исчез в ослепительной серебряной вспышке.

Гедимин только и успел увидеть чёрные перья, воткнутые в снег, и сверкающее облако над чем-то бесформенным. Он сдёрнул с плеча сфалт, но на переключатель не нажал — из-за спины ударил холодный зелёный свет.

Под верещание двух дозиметров он изумлённо мигнул и бросился к Вепуату. Кожу жгло — по вискам, по затылку, вниз по хребту сплелась сетка из тонкой раскалённой проволоки. Жар пульсировал, медленно ослабевая. Вскинув на секунду взгляд, сармат успел увидеть гейзер зелёного света, бьющий из реакторного бункера в небо. Он уже угасал — вместе с жаром невидимых щупалец. Ничего серебристого над холмом больше не было, только Вепуат лежал там, где упал. Над раскинутыми руками мелко дрожали поредевшие крылья. Выбитые перья торчали из снега. Стеклянной гирлянды не было — только широкое пятно многоцветной пыли.

— Sa hasu, — беззвучно выдохнул Гедимин, падая рядом в снег. «Голова, шея целы… что со спиной? Перья выдраны, на броне… вмятины? Нет, это тень… Сюда — защитное поле, и осторожно поднимать…»

— Х-холодно, — прошептал Вепуат. Гедимин уже поднял его с земли и теперь сам выпрямлялся, стараясь не тревожить раненого. Тело на его руках мелко тряслось. Сначала ему показалось, что дрожат только перья, но нет — весь скафандр сотрясала дрожь.

— Х-холодно…

…Пальцы обожгло жаром. Гедимин выпрямился, оставив пластину обшивки сдвинутой; термоэлемент под ней «горел» на полную мощность — большего из него выжать было нельзя, не расплавив.

— Сейчас будет легче. Держись.

Вепуат лежал, свернувшись на матрасе. Его трясло. Валяющийся рядом скафандр поджал перья и дрожал вместе с ним, выбивая по палубе несмолкающую дробь. Гедимин тронул висок сармата и отдёрнул руку — пальцы обожгло холодом.

— Держись, — бессмысленно повторил он, оглядываясь по сторонам. В соседнем отсеке было пусто. «Куда теперь? Кого искать? Айзека? Медиков?»

— Вот что, — прошептал он, снимая со спины сфалт и подкладывая под трясущуюся руку. Вепуат отдёрнул её. Его глаза были открыты — странно, наполовину, будто он плохо контролировал веки. Гедимин снова поймал его руку и прижал ладонь к прикладу сфалта. Из-под отодвинутой пластины тянуло фантомным теплом. Сармат дотронулся до виска.

— «Элидген», приём. Тут какая-то дрянь с Вепуатом. Знаешь, что это?

— Холодно, — прошептал Вепуат, выдёргивая руку из-под ослабших пальцев и рывком перекатываясь на другой бок. Гедимин беззвучно выругался.

— Грейся. Я сейчас.

«Айзек не поможет. Нужны медики. В барак… Что это вообще? На нём нет ран. Какая-то фантомная дрянь… сигма-облучение?» — Гедимин навалился на створку люка, задвигая её до упора. Трап хрустнул под ногами. Он оброс инеем — из пролома в куполе тянуло холодом. «Крышу» над реактором сдуло, последний «тёплый» коридор открывался в пустоту.

— Да где всех носит⁈ — Гедимин швырнул шар защитного поля в крышку реактора, дёрнул его кверху, растягивая в купол, рывком состыковал с «обрубленным» коридором. Ледяной ветер стих. «Просто вспышка. Просто сорвало. Уплотнить — и будет держаться,» — думал сармат, глядя, как прозрачная плёнка мутнеет. «Сейчас коридоры прогреются…»

— Мастер Хеттийиррн!

Жрец, завёрнутый в накидки, поднялся, прижимая к груди термочашу. Его руки, ничем не защищённые, посерели от холода и теперь медленно желтели.

— Пламя звало меня, — он медленно опустил чашу. В красных глазах что-то вспыхивало и гасло.

«Огонь… а ведь он может знать, он местный,» — Гедимин шагнул к нему.

— За мной. Вепуат ранен.

…Разведчик приподнялся на матрасе и теперь сидел, опираясь на руки. Пернатый скафандр затих. Гедимин хотел окликнуть сармата, но тут броня дёрнулась, выстучала по палубе короткую дробь и снова съёжилась, плотно прижимая перья к металлу.

— Гедимин? Ты? — Вепуат попытался выпрямиться. Кут’тайри удержал его за плечи и мягко развернул, прислоняя к переборке. Когтистая рука скользнула по лбу, дотронулась до шеи, на долю секунды прижалась к грудине — и жрец, издав резкое шипение, упёрся ладонями сармату в грудь и уткнулся макушкой в лоб.

— Пусть принесут кейек!

…Скафандр не подавал признаков жизни. Гедимин оттянул кончик крыла — оно вяло трепыхнулось и замерло.

— Ага, уже лучше, — пробормотал Вепуат, опираясь на столешницу и рывком перетаскивая себя с матраса в кресло. Дышал он тяжело, но больше не трясся. Отхлебнув из дымящейся чашки с лежащим на дне кейеком, сармат шумно выдохнул и отодвинул её на край стола.

— Спасибо, Кут’тайри, — он выпрямился и попытался ухмыльнуться. — Думал, уже не отогреюсь. Будто снова в кратере Нейт, без скафандра, и свои не придут…

— Лёд опасен для детей восхождения, — отозвался жрец, потрогав его запястье. Вепуат вытер со лба испарину, посмотрел на Гедимина и дёрнул уголком рта.

— Вот я идиот! Надо было сообразить… Стекло — оно же огненное. Конечно, ледяным существам оно не понравилось…

— Льду не нужны причины для враждебности, — Кут’тайри недобро ощерился, его грива на секунду поднялась дыбом, сверкнула огнём и опала. — Такова природа стихий.

— Угу, — вяло отозвался Вепуат. Он оперся на столешницу и, рывком выдернув себя из кресла, сделал пару шагов. Гедимин успел подставить руку — на палубу Вепуат не упал, а сел, только слишком быстро.

— Ядро Сатурна… — растерянно пробормотал он, гладя неподвижные перья. — Вот ему досталось… Я-то был внутри и то чуть не сдох, а оно-то — снаружи… Кут’тайри! Что с ним? Можно ему помочь?

Он попытался встать и едва не сбил со стола чашку с камешками. Гедимин поймал её и с сомнением посмотрел на испаряющуюся воду. До кипения она не нагрелась, но руки уже обжигала.

— Давай сюда, я… — Вепуат, не договорив, оттянул жёсткое крыло, заглянул под него и растерянно хмыкнул. — Надо как-то дать ему попить. Где у него рот?

— Тебе виднее, — буркнул Гедимин, засовывая ладонь под крыло. Это вызывало у пернатого «существа» хоть какую-то реакцию.

— Тут мне нечего сказать, — Кут’тайри потрогал крылья и шагнул назад. — Видно, что оно поражено льдом. Но что это за существо, и что для него хорошо…

— Я бы для начала приделал перья, — сказал Гедимин, глядя на полысевшее крыло. Крови не было — и сармат уже нащупывал под тонкими пластинами штырьки. «Доточить, где обломано, а что отвалилось — приделать,» — он подумал о сброшенных перьях, торчащих из снега, и поднялся на ноги. «А где у него рот, пусть Вепуат сам ищет. Откуда у скафандра рот⁈»

— Верно! — Вепуат оттолкнулся от палубы, приподнялся — и снова рухнул, сердито щурясь на обмякшие и дрожащие руки. — Ядро Сатурна! Кут’тайри, не знаешь, когда я ходить-то смогу? Всё тело — как ком Би-плазмы!

— Ты лучше лежи, — Гедимин пресёк очередную попытку подняться и придвинул к сармату матрас. — Тебе шарахнуло по нервам напрямую. А они… да ты, медик, лучше знаешь. Перья я соберу.

Вепуат хотел что-то сказать, но тут загудел открывающийся шлюз, и он, беззвучно помянув спаривание «макак», уткнулся взглядом в палубу. Айзек, остановившийся на пороге, тяжело вздохнул.

— Субординация, мать моя колба, — выдохнул Гварза, огибая застывшего командира. — Выполнение приказов. Техника безопасности…

Вепуат вскинулся было, но, оглянувшись на Гедимина, криво ухмыльнулся и махнул в сторону шлюза.

— Принеси, пожалуйста, перья. Им там валяться неполезно.

Оба командира проводили сармата недобрым взглядом. Он с порога хотел оглянуться, но Кут’тайри, незаметно вдоль переборки отползший к выходу, подтолкнул его в спину. Гедимин хмыкнул, но шагнул в шлюз. «Ничего нового всё равно не скажут.»

Не успел он спуститься по трапу, как горячая проволока снова обмотала голову и свилась вдоль хребта. Гедимин оглянулся на реакторный купол — он был цел, никакие световые гейзеры из него не торчали.

— Всё обошлось, — прошептал сармат, прикрыв глаза. — Вепуат ранен. Лечится. Спасибо, что вступился.

Щупальца на загривке «мигнули», чуть нагревшись и снова остыв. Кожу больше не жгло. Перед закрытыми глазами мелькнули зелёные искры, потом чёрное поле засыпало серебристыми точками, и они задёргались в разные стороны. «Похоже на… ну да, на ледяных тварей,» — Гедимин, мигнув, попытался мысленно слепить из точек скользящую змею. Пара попыток — и изображение стало чётким, как хорошая голограмма — сармат даже почувствовал холодок под веками.

— Это враги, — прошептал он, недобро ухмыляясь. — Не пускай их ни на холм, ни в ущелье. Хватит, пообщались.

…Перья, торчащие из снега, едва заметно вибрировали. Гедимин подумал, что у него рябит в глазах, но подобранный обломок дрожал и в руке. Основную толщу снега сдуло взрывом, но часть перьев зарылась глубоко, до самого гравия. Гедимин, оглядевшись по сторонам, «пошарил» лучом сканера и нашёл ещё десяток обломков. У временного шлюза уже лежал метровый в поперечнике шар защитного поля — контейнер для снега, смешанного со стеклянной пылью. Гедимин, не разбираясь, содрал и скатал в рулон весь слой — для переплавки.

…Вепуат сидел на матрасе, досадливо щурился и потирал предплечье. Рукав был закатан до локтя, на руке чернел свежий, почему-то не закрывшийся прокол, кожа вокруг него потемнела и припухла. Кут’тайри склонился над скафандром, перевёрнутым спиной кверху, и дышал на него, поглаживая перья. Их недавно обрызгали прозрачной жидкостью — местами блестели капли.

— Блокатор, — хмыкнул Вепуат, показав проколотое предплечье. — Лечение на уровне… Но в голове от него прояснилось, что верно, то верно. Гедимин! Ты-то как? Не зацепило?

Сармат отмахнулся.

— Держите вдвоём эту тварь. Может, с перьями ей станет легче.

…Вырваться скафандр не пытался — только это и радовало Гедимина, когда он соединял дрожащие детали с шевелящимся каркасом. Где-то пришлось отрезать острый выступ, где-то подпаять — но перья, приделанные к основе, дрожать переставали, а крыло чем дальше, тем меньше дёргалось. Под плотно прижатыми пальцами обшивка едва заметно вздымалась — или, может, сармат чувствовал собственный пульс, а остальное ему мерещилось.

— Воздух… наверняка воздух. И металл, — думал вслух Кут’тайри, придерживая скафандр за крыло. — И огонь тоже. Немного, но есть. А теперь и жизнь… Да, вам не впервой смешивать стихии…

— Всё, — объявил Гедимин, поднимаясь на ноги. — Ну что, ему легче?

Вепуат убрал руки последним. Крыло скафандра вяло шевельнулось, прижимаясь к «телу», и замерло. Кончики перьев едва заметно вздымались.

— Дышит, — пробормотал Гедимин, уже не удивляясь. Мозг (видимо, от перегрева) перестал реагировать на бред — только вяло шевельнулись соображения об устройстве дыхательной системы. «Пусть Вепуат разбирается. Он биолог.»

— Лёд отпускает жертву постепенно, — тихо заметил Кут’тайри. — Чем больше огня, тем быстрее он уходит.

— Это понятно, — Вепуат шумно вздохнул. — Ему надо в тепло, а здесь… Айзек просил поскорее убрать парилку.

Гедимин покосился на термометр. «Плюс сорок пять — уже „парилка“? Да Кут’тайри тут замёрз…»

— Лезь в броню, — деловито сказал он. — Перья снимем сплошным слоем, повесим на распорки — и пусть греются. Тут без скафандра нельзя. Сожрут.

…Вепуат косился на свою «золотую» броню и старался не вылезать на свет — она блестела непривычно ярко. «Живой» слой, распяленный на кое-как собранном стапеле, был похож на содранную шкуру — Гедимин даже украдкой потыкал его под крылья, проверяя реакцию. На последний тычок крыло хлестнуло его по пальцам, и сармат с довольной ухмылкой отступил. «Приходит в себя. Здесь, у Кут’тайри, тепло. Не расплавится — отогреется.»

— Спасибо, что помог, Кут’тайри, — Вепуат смущённо ухмыльнулся. — Наверное, замёрз, бегая по холоду? Отдыхай, больше не потревожим. Только вечером я зайду — посмотрю, что с бронёй.

— Будь осторожен, Хетпу, — отозвался жрец, прижимая ладонь к «знаку Пламени». — Если обещаешь мне покой, я стану огнём. Слишком много льда было…

Он поёжился. В глазах что-то вспыхнуло и погасло. Вепуат, поспешно закивав, подтолкнул Гедимина к выходу. Тот оглянулся на штабель «твэлов», прикрытый защитным полем.

— Будешь гореть — держись тут, по центру. У стены горючая труха.

…Едва сармат плотно закрыл дверь, за продухами загудело. Подавив желание посмотреть на огненный шар, Гедимин развернулся к двери и едва не налетел на Вепуата. Тот обхватил его за плечи и уткнулся лбом в грудь.

— Надо же мне было так натупить…

— Они могли улететь, если им не нравились твои бусы, — отозвался Гедимин, неловко гладя сармата по спине. — Нападать было незачем. Ну ничего, больше на холм не сунутся.

— Надо было показать им что-нибудь неогненное, — вздохнул Вепуат, всё так же держась за чужую броню. — Ледяные штучки. Или металлические. Можно ведь сделать, чтобы звенело приятно. Надо к следующему разу…

— Следующего раза не будет, — перебил его Гедимин, отодвигая от брони и заглядывая в глаза. — Хранитель не пустит их на холм.

Вепуат вздрогнул.

— Храни… Это его вспы… Это не ты был? Он? — его глаза стремительно расширялись. — Он сам? Или ты…

Гедимин пожал плечами.

— Я там ничего не успел. Не думал, что хранитель всту… — он осёкся и отвёл взгляд. — Он последнее время был сонный, а тут… Кут’тайри говорил — его позвало Пламя. Я нашёл его в коридоре… а ведь там холодно — купол сорвало, выстудило…

Вепуат ошалело мигнул.

— Так он ещё и бегал по холоду? — он быстро оглянулся на запертую дверь. — Яд-дро Сатурна… Не хватало ещё ему заболеть… Позвало Пламя? А он не объяснял…

Гедимин качнул головой.

— Не спрашивал. Некогда было, — он смотрел на Вепуата с нарастающей тревогой. — Пойдём. Тебе нужно лечь. И до завтра никуда не бегать.

— Да я в порядке, — Вепуат незаметно, как он думал, оперся о печь и криво ухмыльнулся. — Только немного шатает. Блокатор, чтоб его… Ты… ты скажи от меня «спасибо» хранителю. Сорванный купол при минус ста пятидесяти… Понятно, почему Айзек был в ярости. Думал, он меня на субстрат перемелет…

Гедимин на его ухмылку не ответил, только угрюмо сощурился.

— Идём. Ляжешь в лаборатории.

…Айзек был в отсеке — стоял у стола, сложив руки на груди, и задумчиво разглядывал литейную станцию. Вепуат, увидев его, едва заметно вздрогнул и быстро спрятался за столом — на расстеленном там матрасе. Гедимин, пока ему помогал, каждую секунду затылком чувствовал недобрый взгляд командира — и его тянуло опустить височные пластины и перестать чувствовать неощутимое.

— Вепуата признал хранитель, — сообщил он, выпрямляясь.

— Да уж наверное, — отозвался Айзек; его взгляд не смягчился. — Ночью поедет на медосмотр. Буду настаивать на полной проверке мозгов. То, что он сегодня сделал, — явно не от здоровой головы.

Вепуат из-под стола обиженно хмыкнул, но промолчал.

— В кочевников не стреляй, с летучими не говори… Слишком много правил, — Гедимин недовольно сощурился. — Что там была за дрянь? Что она делает с мозгами?

Айзек пожал плечами.

— Если Кут’тайри вам не объяснил, то я не возьмусь. Не общайся с ней с открытыми висками. Очень простое правило, даже ты запомнишь.