Обратный отсчет: Проект "Геката"

Часть 7 08.10.38–31.01.37. Луна, кратер Драйден, база «Геката»

08 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Гедимин снял готовый стержень со стенда, осторожно взял его двумя руками и поднял перед собой.

— Полтора метра без хвостовиков, — сказал Константин, с сомнением глядя на прозрачную оболочку. Сквозь неё просвечивали короткие серые цилиндрики в ореоле зеленоватого свечения. Между ними — через каждые три штуки — виднелись тонкие плоские пластины с золотой нитью внутри.

— Ипрон?

Гедимин угрюмо кивнул.

— Не хотелось. Но что-то должно их стабилизировать.

Константин покачал головой.

— Я думаю — не факт, что должно. Взять, к примеру, плутоний…

Гедимин отвёл взгляд. Он смотрел на стержень, стараясь избавиться от неприятных мыслей, но в этот раз свечение ирренция не успокоило его. «То-то и оно. Как узнать — это уран или плутоний?»

…Реактор от опыта к опыту увеличивался и обрастал дополнительной защитой, но Гедимин, начиная очередную стадию эксперимента, лишь презрительно щурился — и на генератор защитного поля, и на флиевый барьер. «Опять бежать к бассейну,» — подумал он, закрепив в гнезде последний стержень, и оглянулся на спокойную воду. «Не буду ставить стену. И бегать не буду. Так долетит.»

Он слегка приподнял всю конструкцию — бросить её в бассейн было несложно, даже одной рукой, сармат только сомневался, что ловушка не расплавится в полёте.

«Ладно, хватит ерунды,» — он глубоко вдохнул, унимая волнение, и сделал шаг назад, к примитивному управляющему механизму. «Ещё один опыт. Attahanqa!»

Управляющий стержень медленно и плавно пошёл вверх, подставляя обсидиановую линзу под излучение с шести сторон. Дойдя до первой золотистой риски, он на долю секунды прервал движение. Дозиметр пискнул. Гедимин шагнул к реактору, пристально следя за мелькающими цифрами. Стержень снова сдвинулся с места.

Он поднялся уже на метр, когда Гедимин остановил его. Зелёное свечение стало таким ярким, что его уже не сдерживала тонкая серебристая фольга — оно проходило насквозь. Сигма-излучение беспрепятственно разливалось по залу — и неровно пульсировало вместе со светом… и вместе с интенсивностью омикрон-излучения и температурой стержней. Цепная реакция уже шла полным ходом, но показатели росли неравномерными скачками — и так же внезапно падали. Гедимин следил за ними три минуты, прежде чем заметил, что не дышит, и сердито фыркнул, силой загоняя в лёгкие воздух. Показатели не выравнивались — и ещё минуту спустя Гедимин заметил, что температура медленно, но неуклонно возрастает, и вместе с ней растёт выброс нейтронов. Помянув про себя размножение «макак», он снова шагнул назад. Стержень двинулся вниз, прерывая реакцию и гася неровное свечение.

Окись ирренция остывала медленно; Гедимин включил воздушный охладитель и выждал полчаса, прежде чем температура внутри флиевого барьера выровнялась. За его спиной раздался негромкий гул, а за ним — короткий возглас, — Константин вошёл в отсек и обнаружил, что между ним и разгорающимся твэлом нет ничего, кроме воздуха и спины Гедимина.

— Для кого предупреждение в шлюзе⁈ — спросил, не оборачиваясь, ремонтник. Он собирался продолжить эксперимент, но сейчас замешкался — никем, кроме себя, он рисковать не хотел.

— Мать твоя пробирка, — потрясённо пробормотал Константин, останавливаясь у бассейна. — Где барьер⁈

— На кой он тут? — отозвался Гедимин, нехотя разворачиваясь к пришельцу. «Тебя тут ещё не хватало, уран и торий…»

— Твэл подозрительно целый, — продолжал Константин. — Ещё не запускал?

— Сделал первый прогон, — ответил сармат. — Разгорается, но даёт вспышки. Не понимаю, в чём дело.

Он посмотрел на Константина — тот положил ладонь на ограждение бассейна и, похоже, не собирался никуда идти. Гедимин недовольно сощурился.

— Sa taikka, — буркнул он, разворачиваясь к твэлу.

— Tiitzki, — отозвался Константин.

Стержень медленно пополз вверх. Гедимин взглянул на анализатор и стиснул зубы. Температура снова росла, и нейтроны появились почти сразу же. Вспышки следовали одна за другой, в этот раз — более частые и яркие. Сармат остановил стержень на первых пятнадцати сантиметрах, выждал одну минуту и с раздражённым шипением опустил его до упора.

— Гляди-ка, — с удивлением в голосе пробормотал Константин. — И вправду работает. Что остановился?

— Вспышки, — сердито сощурился Гедимин. — Интенсивность скачет. И эти нейтроны… Откуда они вылезли⁈

Константин поднял руку с анализатором, направил на реактор и еле слышно хмыкнул.

— А нагрев меньше, чем я ожидал. Всего пятьсот. Мог бы и не тормозить.

— В первые минуты работы, — буркнул Гедимин. — Что будет через полчаса? Пять тысяч? Он вообще не должен был греться. Четыреста — максимум.

Константин махнул рукой, отключая анализатор.

— Слишком холодно, атомщик. Думаешь, бывают такие реакции? Вы чего-то не учли с Линкеном. Нагрев должен быть гораздо больше. Засунь его уже в воду, чтобы зря не дёргаться!

Гедимин тяжело качнул головой и снова уставился на твэл, как будто ждал от него пояснений.

— В воду нельзя. Я бы и воздух убрал…

«Чем же его выровнять?» — он задумчиво смотрел на остывающие стержни. «Добавить ипрона? Такое впечатление, будто они все сильно различаются. Может, подвигать их по отдельности для выравнивания? И… ипрон всё-таки нужен. Хоть не взорвётся…»

11 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Гедимин, что с реактором?

Ассархаддон, раздвинув плечом охрану, материализовался прямо перед задумавшимся Гедимином, и тот вздрогнул и растерянно мигнул. Охранники запоздало попятились, Кенен Маккензи, болтавший с Хольгером, сорвался с места и исчез в толпе, оставив свободный стул. Ассархаддон сел, тяжело облокотился на стол и посмотрел Гедимину в глаза.

— Прошу простить за отлучку. Только вернулся. Мне сообщили, что возникли сложности. В чём дело?

— Вернулся? — Линкен, настороженно следивший за ним, внезапно оживился. — Что нового на Земле?

Гедимин, хоть и был поглощён собственными мыслями, нашёл силы на вялое удивление — Линкен редко радовался появлению Ассархаддона и обычно не лез к нему с вопросами и не обращался на «ты». «Опять я что-то пропустил,» — невесело отметил он про себя.

— На Земле? — куратор на секунду задумался. — Обкатываются дополнения к законам да Косты. Корпорация «Вирм» решилась вывезти в Анды две группы сарматов-шахтёров. Местные оказались против. Мы потеряли четыре жизни, а «Вирм» — желание продолжать проект. Думаю, раздачу сарматов поштучно пока притормозят.

Гедимин поднял голову.

— Они убили четверых? Почему никто не защищался?

Ассархаддон смерил его долгим задумчивым взглядом.

— Мне нравится ваш ход мысли… Они защищались, Гедимин. Кроме четырёх убитых сарматов, там осталось полсотни трупов макак. Но это не отменяет потери. Очень неосторожно со стороны «Вирма», очень…

Он осуждающе покачал головой и, протянув руку, дотронулся до ладони Гедимина.

— Почему ваш скафандр не отремонтирован? Вы обращались к Кумале?

От внезапной смены темы разговора сармат мигнул и не сразу нашёлся с ответом.

— Некогда к нему ходить. Броня нужна каждый день. Если бы он дал мне напылитель для этого фрила…

Константин толкнул его в бок. Гедимин удивлённо покосился на него — «Чего ему опять не так?»

— У вас повреждены и глубокие слои брони, не только фрил, — сказал Ассархаддон, отпуская руку сармата. — Но если, по-вашему, ремонт не нужен… Я дам знать Кумале, он посмотрит, что там с распылителем. А что вы можете сказать о реакторе? Судя по состоянию вашего скафандра, серьёзных аварий не было, но и успешной работу не назовёшь.

Гедимин угрюмо кивнул.

— Разгорается, но нестабилен. Две-три минуты — и всё. Серия вспышек, быстрый разогрев. И нейтроны… Откуда там нейтроны⁈

Он уткнулся было взглядом в стол, но Ассархаддон притронулся к его шлему и силой заставил сармата поднять голову. Тот изумлённо мигнул.

— Институтам Земли ещё работать и работать до ваших результатов, — глаза куратора на секунду зажглись жёлтым огнём, и Гедимин ошалело встряхнул головой — Ассархаддон выглядел крайне довольным. — Три минуты… Ядерная физика — не моя специальность, но, видимо, вы на верном пути… только вынужденно приостановились.

Гедимин хмыкнул.

— Приостановился? Я уже вторую неделю не могу сдвинуться с места.

— У вас будет достаточно времени, — отозвался Ассархаддон, сдвигая с запястья пластину брони. Экран его смарта неярко светился.

— Пока вы думаете о причинах нестабильности, проверьте кое-что для Исгельта. У него появилась странная идея. Как по-вашему, может ирренций из разных источников иметь разные свойства?

Гедимин мигнул, быстро переглянулся с Хольгером — тот даже придвинулся ближе, услышав последнюю фразу.

— Может. Но… — сармат посмотрел на облезшую перчатку и досадливо сощурился. — Мы пока не проверяли.

Ассархаддон кивнул.

— Завтра вы получите два контейнера. В одном будет ирренций из руды, добытой на Ириене, в другом — из шахт Кагета. Сделайте из них твэлы по той технологии, которую вы разработали, и проверьте их на стенде. О результатах сообщите лично мне. Это очень интересное вещество, Гедимин, и пока у нас есть время на исследования — я бы хотел, чтобы они проводились.

Он встал из-за стола и ушёл так же быстро, как появился. Гедимин и Хольгер переглянулись.

— Он это верно подметил, — тихо сказал химик. — Свойства могут сильно различаться. А быстро они развернули добычу на Кагете. Если там есть из чего делать твэл — счёт уже пошёл на центнеры…

12 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Два длинных контейнера лежали перед Гедимином. Они оба были покрыты непрозрачным тёмным фрилом с предостерегающими знаками. «Ириен» и «Кагет» — надписи были сделаны крупно и внятно. Хольгер уже просунул в один из них щупы анализатора и внимательно разглядывал экран.

— Ну что? — спросил Гедимин, когда прошло пять минут. Химик выключил анализатор и пожал плечами.

— Окись ирренция. Получена считанные недели назад, продукты распада есть, но их мало. Посторонних примесей нет.

Гедимин вскрыл контейнеры и удивлённо мигнул, увидев аккуратные штабеля ирренциевых таблеток, проложенные ипроновой фольгой, — словно их делали и собирали по указаниям Гедимина и под его присмотром.

— А я ему не говорил про таблетки, — пробормотал он. Константин громко фыркнул.

— Ну да, как обычно. Отчётами занимаюсь только я. Можешь поблагодарить меня, атомщик. Естественно, ни куратор, ни адмирал не стали бы вникать, в каком виде тебе нужен этот ирренций.

— Спасибо, — отозвался Гедимин, разглядывая таблетки. «Будто сам делал. Надо же…»

Хольгер тронул щупом анализатора край фольги, еле слышно хмыкнул и повернулся к Гедимину.

— Это тоже тебе для работы? Не для удобства перевозки?

Сармат кивнул, выжидающе глядя на химика. Тот сдвинул тёмный щиток с лица, и в его глазах отразилась задумчивость.

— Подожди, — сказал он несколько секунд спустя. — У тебя будет три образца? «Ириен», «кагет» и «лунник»? Не трогай пока ипрон. Возьми флию.

Гедимин мигнул.

— Зачем?

Хольгер замолчал ещё на несколько секунд и продолжил, понизив голос:

— Сигма-излучение. Мне кажется, оно тут «при чём». Мне вообще кажется — во всём, что связано с ирренцием, сигма «при чём». Не мешай ей.

Гедимин пару секунд смотрел на него, ожидая продолжения, но химик опустил взгляд и продолжать, похоже, не собирался.

— Может… — он сам замялся — уж очень странно это звучало, даже теперь, после многочисленных экспериментов — и притронулся пальцем к виску. — Может, выйти с ней на связь?

Хольгер вздрогнул, быстро поднял на него взгляд, взял его руку и отвёл от шлема.

— Рискованно, атомщик. Очень рискованно. Несколько сотен кьюгенов напрямую в мозг, — сомневаюсь, что это безопасно.

Гедимин пожал плечами.

— Хорошо, пусть будет флия. Поможет умерить вспышки — её и оставлю.

14 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Два твэла, погружённые на три метра в воду и огороженные флиевыми экранами, висели в разных углах бассейна на максимальном расстоянии от стенда. Третий, сделанный из «лунного» ирренция, Гедимин держал в руках и задумчиво разглядывал.

Первый этап сегодняшних испытаний можно было считать успешно завершённым — цепная реакция началась и исправно «горела» четыре минуты, лишь под конец доведя стержни до нагрева в пятьсот кельвинов и выдав нейтронную вспышку. Само по себе не было опасным ни то, ни другое, но Гедимин решил прекращать испытания, как только увидит подобные показатели. «В настоящем реакторе этого быть не должно,» — думал он, рассматривая «отгоревший» твэл. «Что ему не так?»

Каждый стержень был сверху донизу «ощупан» и дозиметром, и анализатором, оставалось «прочитать» полученные данные — а для этого нужно было вынести их в «чистый» отсек. Гедимин нехотя подошёл к бассейну и подвесил твэл на примитивный захват. Третья выгородка на дальнем краю уже была готова. Несколько секунд сармат смотрел на вяло булькающую воду и сине-зелёные блики у дна, потом с трудом отвёл взгляд и направил захват к другой выгородке. «Ладно, работаем дальше. Теперь — „ириен“…»

Без специальных меток сармат сам не отличил бы, какой твэл из какого ирренция сделан. Их не различал даже Хольгер, вооружённый анализатором. Закрепив конструкцию на стенде, Гедимин проверил метки — это был «ириен». Сармат привычным движением включил анализатор, проверил температурные датчики — пока они не требовали замены — и прикоснулся к механизму, поднимающему управляющий стержень. «Attahanqa…»

Он занёс руку над хвостовиками, готовясь в любой момент сдёрнуть конструкцию со стенда и швырнуть в воду плавящийся на лету сгусток — но ничего не происходило. Ирренций всё так же слабо светился зеленью. Обсидиановая линза на пересечении лучей слегка усилила видимое свечение, зажглась изнутри сама, — но цифры на экране дозиметра, вяло шевельнувшись, замерли. Гедимин мигнул, посмотрел на управляющий стержень, — тот уже выдвинулся на всю длину, не оставив между шестнадцатью килограммами ирренция никакого барьера. Омикрон-излучение свободно перетекало между стержнями, но даже не собиралось усиливаться — ни постепенно, ни скачками. Гедимин снова мигнул, посмотрел на анализатор, — число атомов урана росло, как ему и полагалось, но крайне медленно, никаких следов германия, обычных при цепной реакции на омикрон-квантах, сармат не видел. Он выждал ещё три минуты — ничего не изменилось.

«Не зажёгся?» — Гедимин осторожно тронул хвостовики. Стержни сдвинулись на пару миллиметров, сармат быстро занёс руку над конструкцией, — но спешить было некуда. Реакции не было, и об этом говорили все приборы.

«Повторим,» — Гедимин опустил управляющий стержень до упора. «Слишком медленный вывод? Надо ускорить.»

Стержень снова пошёл вверх, но ирренций оставался «холодным», а видимое свечение — тусклым. Гедимин пару минут смотрел на него, потом оглянулся на бассейн, где остывал «лунный» твэл, и в недоумении пожал плечами. «Что за чушь? Всё как обычно…»

Он снова вернул стержень на место, несколько секунд держал руку на управляющем механизме, собираясь с духом, и резко дёрнул его кверху. Он ждал ослепительной вспышки, разлёта плавящихся осколков, возможно, полёта в сторону бассейна и спешного отбытия в медотсек, — но не произошло ничего. Зелёный свет волной прокатился по стержням снизу доверху и так и замер, выдав вялый всплеск на дозиметре. Цепная реакция оборвалась, не начавшись.

«Мать моя пробирка…» — сармат снял твэл со стенда, осмотрел его со всех сторон и пожал плечами. «Вот же вещество… Как он это делает?»

Он вернул так и не разгоревшийся твэл в бассейн, достал следующий, привычными движениями закрепил на стенде. Это был ирренций, добытый на Кагете; от ириенского, равно как и от синтезированного на Луне, он не отличался ничем. Пока твэл обсыхал в потоке тёплого воздуха, сармат задумчиво рассматривал его. «Интересно, как пройдёт этот прогон…»

Управляющий стержень медленно двинулся вверх; Гедимин занёс руку над хвостовиками. Зелёная вспышка над наконечниками стержней была чуть-чуть ярче предыдущих, и сармат придвинулся немного ближе, — но больше ничего сделать не успел. Что-то врезалось ему в грудь над нижними рёбрами, и он увидел ослепительно сияющий шар, из белого ставший красным. Потом над сарматом сомкнулась вода, и ему стало не до посторонних свечений.

Когда он выбрался, прижимая ладонь к ушибленным рёбрам и пытаясь выровнять дыхание, стенд был пуст, а дозиметр непрерывно пищал и светил красным экраном. Крепления на стенде, ловушка расплава, радиоактивное вещество, — всё превратилось в мельчайшую раскалённую пыль и разлетелось по отсеку. Гедимин с дозиметром отследил примерные границы осаждения и со сдавленным шипением выдохнул сквозь зубы — половину зала можно было спокойно заливать меей на несколько суток. Стены вокруг стенда слегка светились — ирренциевый расплав впитался в них.

Гедимин поставил защитное поле над заражённой областью и медленно, цепляясь за стену, пошёл к выходу. При движении внутри что-то смещалось, и рёбра отзывались резкой болью. Сармат сердито щурился, — боль мешала думать, и он никак не мог сосредоточиться. «Ещё один „хлопок“. Условия — те же, что на двух предыдущих прогонах. Та же конструкция. Первый твэл — нестабильная реакция, второй — ничего, третий — взрыв. И вся разница только…» — он остановился и вполголоса помянул ядро Юпитера. «Только в происхождении вещества. Но при чём тут оно⁈»

Едва он успел вывалиться в шлюз, как стены вспыхнули предупреждающими светодиодами, — кто-то уже был в помещении, за непрозрачным барьером защитного поля. Гермоворота за спиной сармата закрылись, и он сел на пол, прижимая ладонь к груди, и мутным взглядом посмотрел вперёд. Поле исчезло, и кто-то метнулся к раненому и схватил его за плечи. Тёмный силуэт за его спиной остановился и широко развёл руками.

— Стой! Он весь в ирренции, — донеслось до Гедимина сквозь шипение в наушниках.

— Я его вытащу, — отозвался первый, прикрепляя к груди раненого пузырь защитного поля — кокон для безопасного перехода. — Гедимин, говорить можешь? Что там было?

— «Хлопок», — отозвался сармат, выползая из приоткрывшегося скафандра в кокон. — Это «кагет». Странно…

— Что странно? — Хольгер тронул его броню, и сармат подался назад, к устройству связи.

— «Ириен» не разгорелся, «лунник» отработал, «кагет» взорвался, — Гедимин растерянно хмыкнул в микрофон. — Не понимаю, почему.

Хольгер на мгновение замер, резко повернулся к Константину, едва не уронив раненого на пол.

— Слышал⁈

— Ядро Сатурна! Вот нашли время болтать! — сармата передёрнуло. — Вытаскивай его, медики уже на подходе! Вот истечёт он кровью прямо здесь…

— Всё-всё, — мотнул головой Хольгер, приподнимая скафандр Гедимина и вытряхивая сармата в кокон. Защитное поле прикрыло последний проём, и сармат больше ничего не слышал. Он хотел откинуться на спину, но грудь болела слишком сильно, не позволяя выпрямиться. «Ладно, отдохну в медотсеке. Всё равно зал на дезактивации,» — подумал он, закрывая глаза. «Как будто два разных изотопа… но анализатор распознал бы их. Ничего не понимаю…»

16 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Интересное вещество этот кагетский ирренций, — сказал Хольгер, усевшись на край медицинского автоклава и заглянув внутрь. — Линкен взял себе полцентнера для работы. Говорит — отлично взрывается.

Гедимин, распластавшийся на дне в обручах фиксаторов, опоясавших грудь, криво ухмыльнулся.

— Знаю. А ириенский он взрывать не пробовал?

— Пробовал, — кивнул Хольгер. — Сразу после твоих опытов Исгельт дал ему указания — проверить «ириен», «кагет» и «лунник». Вы с ним с «лунником» работали, правильно?

Гедимин приподнялся на локте, нетерпеливо кивая.

— И что?

Со стороны мониторов донёсся раздражённый вздох сармата-медика.

— Эй, химик! Положи своего друга ровно, если сам он лечь не может!

Хольгер осторожно коснулся плеча Гедимина, «придавливая» сармата к дну автоклава.

— Не прыгай, атомщик. Повредишь рёбра. Я сам мало знаю — результаты пока у Исгельта. Но… та же картина, что в твоих опытах. «Ириен» не взрывается, «лунник» не даёт ничего нового… а вот критическая масса «кагета» вдвое меньше той, что мы вычисляли. Ассархаддон уже проверил.

Гедимина передёрнуло. Хольгер виновато отвёл взгляд.

— Это самый надёжный способ из тех, что у нас есть. Это делали в лаборатории Линкена, не у тебя…

— Ладно, — буркнул сармат, прижимая ладонь к фиксатору — ему показалось, что под слоем фрила шевельнулось что-то тяжёлое и холодное. — Критическая масса меньше… Но вещество то же самое? Тот же изотоп?

Хольгер под его немигающим взглядом медленно кивнул.

— И это самое странное, атомщик. Никаких различий — и совершенно разные свойства.

Гедимин тяжело вздохнул, поморщился от боли, попытался просунуть палец под фиксатор — пластина как будто давила сильнее, чем должна была — и направил угрюмый взгляд в потолок.

— Как это соотносится с законами физики?

Хольгер пожал плечами.

— Исгельт и Константин думают над этим. Нам очень не хватает физика-теоретика, Гедимин. Я спрашивал у Ассархаддона, но… — он вздохнул. — Сарматы мало склонны к теоретическим штудиям. Ни на одной из территорий такого специалиста нет.

Гедимин недовольно сощурился.

— Если бы выйти на связь с Конаром…

Хольгер отмахнулся.

— Даже не пробуй. Люди не должны ничего знать. Случайная утечка информации… — он, не договорив, отвёл взгляд. Повисло молчание.

— Как идёт очистка? — спросил Гедимин, когда ему надоело крутить в голове одни и те же бесполезные мысли. «Придётся обойтись без Конара, своими мозгами… если они у тебя есть,» — он досадливо поморщился. «Пора бы уже привыкнуть, что мы ничего не понимаем.»

— Ещё три дня, и можно будет работать, — Хольгер, оживившись, посмотрел на свой передатчик, что-то проверил в нём и снова наклонился над автоклавом. — У меня есть одна мысль, атомщик. Не насчёт свойств ирренция, но… Мне она кажется полезной.

— Говори, — Гедимин, насторожившись, приподнялся на локте. — Ты один здесь похож на учёного. Может, что-нибудь придумаешь.

Хольгер смущённо хмыкнул.

— Я пытался навести порядок в мыслях. Читал о Лос-Аламосе, о тех, первых, исследованиях… Ты слышал о попытках использовать оружейный плутоний как топливо для реакторов?

Гедимин мигнул.

— Естественно. Мы проходили это в Лос-Аламосе.

— Помнишь, как с ним поступали? Его смешивали с ураном. Добавляли в топливо. Если процент был небольшим, обходилось без «хлопков». Ирренций очень похож на плутоний…

Гедимин на мгновение прикрыл глаза и медленно расплылся в ухмылке.

— Ты думаешь, так он стабилизируется? Но ведь это разные реакции — та, что идёт на нейтронах, и омикрон-квантовая…

Хольгер пожал плечами.

— Тебе виднее, атомщик. Но, чтобы ирренций не вспыхивал, его надо чем-то разбавить. Возможно, полезно будет «отравить» его кеззием. Или обеднённым ураном. Куда-то деть лишние омикрон-кванты. Если хочешь, я этим займусь — и к твоему выходу уже будут какие-то результаты.

Гедимин покосился на фиксатор поверх рёбер и качнул головой.

— Ничего не трогай. Слишком опасно. Попроси Константина сделать расчёты для таких смесей. Он давно рвётся помочь…

Хольгер усмехнулся.

— Ничего не выйдет, атомщик. Он слишком занят. Даже отказался зайти к тебе. Какие-то особые расчёты… наверное, для Линкена.

— А, бомба… — Гедимин досадливо сощурился. — Ладно. Тогда — просто ничего не трогай. Вернусь — разберёмся.

19 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Трое охранников во главе со Стивеном Марци вместе с учёными прошли в «грязный» отсек — и там и остались, рассредоточившись вокруг выхода. Гедимин, краем глаза уловив смутное движение у стены, поднял взгляд от барабана, в котором окись ирренция перемешивалась с необогащённым жёлтым кеком, и удивлённо мигнул.

— Что вы тут забыли? — спросил он. Что-то шевельнулось и у другой стены, и Гедимин обнаружил, что отряд охраны Хольгера тоже здесь — маячит у выхода в испытательный отсек и оцепеневшим взглядом смотрит на оборудование.

— Приказ Маркуса — сопровождать тебя во время работы, — ответил Стивен. Гедимин мигнул.

— Глупый приказ. От вас тут никакого проку.

— Приказ координатора Маркуса, — медленно, по слогам, проговорил Стивен, глядя ему в глаза. Что это должно было означать, Гедимин не понял.

— И что? — сердито сощурился он. Хольгер, встав со стула, положил руку ему на плечо.

— Не трогай их. У них действительно приказ. После того, как ты пострадал от взрыва… — он махнул второй рукой в сторону выхода в испытательный отсек.

— Всё равно — глупость, — проворчал Гедимин, отворачиваясь от охранников. Барабан продолжал вращаться — вещества должны были перемешаться равномерно. Хольгер стоял над устройством с анализатором, но постоянное движение и несколько слоёв защитного поля мешали работе прибора.

— Мало, — сказал Гедимин, поймав рассеянный взгляд Хольгера. — Не разгорится.

Химик, отвлёкшийся от изучения экрана, растерянно мигнул.

— Что?

— Мало ирренция, — повторил сармат. — Всего половина по массе. Не разгорится.

Хольгер с любопытством посмотрел на него.

— Ты же не пробовал. Откуда знаешь?

Гедимин недовольно сощурился — на такие вопросы отвечать всегда было сложно.

— Сам увидишь, — буркнул он. — Пустая трата урана. Его нельзя брать много. Процентов двадцать максимум.

Хольгер еле слышно хмыкнул и, остановив вращение барабана, просунул анализатор под защитное поле.

— Так… Почти готово. Ещё минут пять-шесть… Я же говорю — ты не пробовал. Ни пятьдесят процентов, ни двадцать. Если действительно не разгорится — уран убавим.

Гедимин посмотрел на экран его анализатора и пожал плечами. Можно было ещё поспорить о пропорциях, но перемешивание уже подходило к концу, и пора было запускать топливный цикл.

— Завтра напробуемся, — он перевёл взгляд на охранников, замерших у ворот. — Вы и в испытательный за мной полезете?

Стивен выдержал его хмурый взгляд, не смигнув.

— Приказ, — отозвался он с таким видом, как будто это слово могло объяснить всё, вплоть до изменения критической массы ирренция. Гедимин озадаченно мигнул.

— А я бы в такой броне не лез, — буркнул он, останавливая барабан и позволяя смеси высыпаться. Она была тёмно-бурой, слегка подсвеченной зеленью, — светло-серые кристаллы сингита в массе жёлтого кека затерялись. Хольгер осторожно провёл над ней щупами анализатора и кивнул.

— Всё хорошо. Запускай цикл.

Двухметровые рилкаровые трубки — оболочки будущих топливных стержней — уже лежали в герметичной нише. Их прислали с большим запасом — предполагалась длинная серия опытов. «А если бы сразу взяли двадцать процентов…» — Гедимин досадливо сощурился, но промолчал. Ирренций светился, защитные поля вспыхивали зеленью, пропуская смесь под собой, — всё было так, как сармат любил, и пока ничего не взрывалось.

20 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

«Я же говорил — не разгорится…»

Остаться на ночь в лаборатории Гедимину не позволила охрана. Хольгер ушёл первым, обогнав его на десять минут; бесполезные стержни отправились в переработку, пустые оболочки, залитые меей, остались в испытательном отсеке проходить дезактивацию, смесь урана и ирренция в пропорции один к пяти проходила отжиг — единственную стадию, которую Гедимин рисковал оставить на ночь без присмотра… Уже на платформе сармат в последний раз оглянулся на лабораторию, кивнул собственным мыслям и вошёл в полупустой вагон.

Пока он возился с оборудованием, в столовой успели собраться все, — даже Гедимин с трудом протиснулся к раздатчику. Привстав на пальцах, он посмотрел поверх голов, — за столом его группы ещё оставалось свободное место. Он направился туда, но приостановился, увидев справа от себя знакомую чёрную броню. Исгельт в этот раз не сел вместе с «ядерщиками» — он и сармат в неприметном сером экзоскелете беседовали за столом далеко от группы «Феникса». Внимание Гедимина, в общем-то, привлекла именно броня — под обычной серой обшивкой угадывались флиевые пластины, и выступающие сочленения были явно сделаны из флии — а такие экзоскелеты пока ещё не были запущены в серию. «Космолётчик,» — подумал Гедимин, глядя на знакомые выступы на спине чужака — «сопла» «лучевого крыла». «С Кагета?»

— Да ну, Исгельт, — космолётчик резко мотнул головой. — Какое животное может такое соорудить? Я не знаю, что такое «пчёлы», но эти сооружения на плато, их размеры, форма, их микроструктура… Смотри сюда!

Он развернул перед Исгельтом двухмерное изображение с экрана смарта. Это был участок плоской поверхности — чего-то вроде кирпичной кладки, но её элементы не имели ни одной гладкой стороны — они были покрыты выступами и сцеплялись ими между собой. Некоторые из них были сходны, но двух одинаковых Гедимин не нашёл. Выступов не было только на внешней стороне — её как будто обрезали. Сверху она была покрыта пятнами сероватой корки; сармат сразу узнал это вещество, выступающее из щелей кладки мелкими кристаллическими щётками. Это был сингит.

— Это минерал, — космолётчик провёл пальцем вдоль изображения. — Железистый силикат. Обрати внимание на швы. Там нет никакой прокладки, никакого раствора. Блоки словно врастают друг в друга.

Исгельт пожал плечами.

— Магматическая структура? Они бывают многообразны. Скол очень ровный, да, но форма самая обычная.

Сармат снова мотнул головой.

— Какая магма⁈ Ты слушаешь, что я говорю? Там миллионы этих сооружений по всему плато, они стоят друг на друге! Эти твои «сколы» со всех сторон, выступы — во всех направлениях. Какая магма может так застыть⁈

Гедимин, забывшись, шагнул к нему — и опомнился, уже оказавшись рядом со столом, под удивлёнными взглядами Исгельта и незнакомого космолётчика.

— Откуда это? С Ириена? — отрывисто спросил он. Космолётчик мигнул.

— А. Мы были неосторожны, — слегка сузил глаза Исгельт, щёлкнув пальцем по смарту на запястье собеседника. Плоское изображение погасло.

— Гедимин Кет, Ядерный блок, — коротко представил он сармата; космолётчик кивнул, настороженно глядя на Гедимина. — Фальк Марци, снабженец. Мы говорили о горных породах, встречающихся на Ириене.

Гедимин мотнул головой и пристально взглянул на Фалька.

— Это не горные породы, — угрюмо сказал он. — Это искусственные объекты. Там была цивилизация. Надо было изучить её. А мы уничтожаем её следы.

Фальк едва заметно вздрогнул, быстро перевёл взгляд на Исгельта, — тот качнул головой и крепко взял Гедимина за запястье.

— Не наводи панику, физик. Занимайся своим реактором. Если Фальк на Ириене найдёт ископаемый реактор, мы тебе сообщим. Остальное тебя не касается.

Гедимин резким движением стряхнул его руку — он сам удивился, как легко это получилось, и как переменился в лице бывший адмирал.

— Потом ты будешь жаловаться, что тебе не подчиняются, — криво усмехнулся он, глядя на Исгельта. — Хватит мне приказывать. Фальк, ты знаешь что-то о жителях Ириена?

Космолётчик снова посмотрел на Исгельта. Тот недобро сузил глаза и слегка приподнял ладонь. Гедимин шевельнулся — и обнаружил, что его с двух сторон держат охранники в тяжёлых экзоскелетах.

— Приказывать? Да лучше сломать антиграв в поясе Оорта, — поморщился Исгельт. — Пусть Ассархаддон с тобой общается. А я пресеку распространение ненужной информации. Не показывай эти снимки в столовой, Фальк. Тут многовато лишних глаз.

Охранники Исгельта не выпускали Гедимина, пока не довели его до стола, из-за которого уже приподнимался, настороженно щурясь, Линкен. Отряд Стивена шёл за ними, ни во что не вмешиваясь, и близко старался не подходить. Гедимин, раздражённо фыркнув, освободился из чужих «клешней» и сел за стол.

— Что-то не так? — спросил Линкен, глядя вслед быстро удаляющимся охранникам. — У тебя были дела с Фальком?

Гедимин качнул головой.

— Я не знаю Фалька. Но он видел древние постройки на Ириене. Странные технологии были у этих… существ.

Линкен недоверчиво хмыкнул.

— Не знаешь Фалька Марци⁈ Ah— hasu… Энцелад — далёкая планета. Фальк — один из лучших пилотов.

— Лучше, чем ты? — уточнил Гедимин, стараясь не мигать слишком часто. «Линкен признал кого-то хорошим пилотом. Это что у него, последствия облучения?»

Линкен замялся, но всё же кивнул.

— Ириен? — запоздало насторожился Хольгер. — Так вот почему тебя привела охрана… Тебе опять не даёт покоя Ириен?

Забыв о градации пилотов, Гедимин развернулся к химику.

— Странно, что мне одному. Ты что, не понимаешь, что всё это значит?

Хольгер пожал плечами.

— На Земле была культура, погибшая из-за слишком совершенных каменных наконечников. Нелепо и досадно. Но не должно мешать работе.

21 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Ничего страшного, атомщик, — терпеливо сказал Хольгер, гладя Гедимина по плечу. Тот сердито фыркнул.

— Технологию переработки урано-ирренциевой смеси мы отработали ещё в Ураниуме, — напомнил Хольгер, покосившись на анализатор; щупы прибора были запущены под защитное поле — в миниатюрном цехе не было устройств точного контроля, и топливные таблетки приходилось проверять вручную. — Мы идём навстречу друг другу, понимаешь? Сужаем пространство выбора. Теперь мы знаем, что пятидесяти процентов урана слишком много. Если выяснится, что десяти слишком мало, у нас останется всего треть диапазона. И тогда…

— Опять пустой перевод сырья, — поморщился Гедимин. — Надо было начинать с двадцати процентов.

— Было бы неплохо, кроме твоего чутья, иметь ещё научное обоснование, — вздохнул Хольгер.

Над выходом вспыхнула цепочка светодиодов. Один из охранников, бросив пару слов в коммутатор, повернулся к сарматам.

— Константин Цкау запросил разрешения на вход в «грязный» отсек.

Сарматы переглянулись.

— Ты опять отключил его пропуск? — тихо уточнил Хольгер. — Зачем?

— Так, — нехотя отозвался Гедимин. — Зря, наверное.

Константин быстрым шагом вошёл в отсек, покосился на штабель топливных таблеток под защитным полем и брезгливо поморщился.

— Снова эти ваши… эксперименты? Вот что делает с сарматами избыток сырья…

Гедимин развернулся к нему и сузил глаза.

— Ты знаешь, что и зачем мы делаем. Что тебе не по нутру?

Константин махнул рукой.

— Вы хоть раз заглядывали в официальную программу экспериментов? Хотя — кого я спрашиваю…

Сарматы растерянно переглянулись.

— Официальная программа? У нас она есть? — озадаченно спросил Хольгер. Константин громко фыркнул.

— Как ни странно — да. Я выполнял по поручению Ассархаддона расчёты для управляемой цепной реакции. Читай.

Передатчик Гедимина громко пискнул, приняв пакет данных. Гедимин развернул экран и удивлённо мигнул.

— Смесь «ириена» и «кагета»? Кагетский ирренций предполагается стабилизировать ириенским? Кто придумал эту чушь?

Константин с присвистом втянул в себя воздух.

— Я мог бы донести на тебя. Но не буду. Можешь сам пойти и сказать Ассархаддону, что его идеи — чушь. Проверим, насколько ты для него ценен.

Гедимин мигнул, недоверчиво глядя на него.

— Ассархаддон? Врёшь. Он такого предложить не мог. Он не физик… и не идиот.

Хольгер крепко ухватил Гедимина за плечо и дёрнул назад, одновременно вклиниваясь между ним и Константином. Северянин, уже выставивший руку перед грудью, разочарованно фыркнул.

— Константин, ты мне ничего не скинул, — сказал Хольгер. — Дай посмотреть… Получается, если ирренций разного происхождения смешать в этих пропорциях, твэлы не будут «вспыхивать»?

— По расчётам выходит так, — кивнул Константин, медленно успокаиваясь. — Ассархаддон хочет, чтобы вы немедленно это проверили.

Хольгер оглянулся на Гедимина. Тот смотрел в сторону, недобро щурясь, но молчал.

— Ага, займёмся, — кивнул химик. — Можешь идти в «чистый» отсек. Тут немного радиоактивно…

Дезактивационный шлюз закрылся за Константином, пренебрежительно фыркнувшим напоследок. Гедимин подошёл к остывающим топливным таблеткам и просунул анализатор под защитное поле. Хольгер тронул его за плечо.

— Мы можем разделить задачи, атомщик. Я возьму на себя опыты Константина, ты продолжишь работу с ураном…

Гедимин, резким движением выдернув щупы из-под экрана, развернулся к Хольгеру и схватил его за плечи.

— Не лезь туда, — сказал он. — Слишком опасно. Этот идиот опять насчитал какую-то чушь. А голову оторвёт тебе.

Хольгер мигнул и наклонил голову набок, озадаченно глядя на Гедимина.

— Ошибка в расчётах? Ты в этом уверен?

Сармат угрюмо кивнул.

— Они все — одна ошибка. Займись ураном, это безопаснее. И… работать в испытательном будем по очереди.

Хольгер поспешно закивал и отстранился, потирая плечо.

— В таком случае… занимайся всеми испытаниями, как и раньше. А я буду собирать твэлы.

Гедимин качнул головой.

— Можешь делать топливо, но твэлы соберу я сам.

Хольгер мигнул, снова наклонил голову; в его взгляде под прозрачным щитком, как показалось Гедимину, мелькнула обида.

— Я знаю, что ты умеешь, — поспешно сказал он. — Но мне так спокойнее.

— Никаких вопросов, атомщик, — закивал химик, отворачиваясь к защитному экрану. — Так, что он нам прислал… Любопытная пропорция. У тебя остался «ириен» или «кагет»?

— Прислали с утра пару контейнеров, — Гедимин кивнул на закрытую и отмеченную предостерегающим знаком нишу в стене. — Я ещё подумал — зачем?.. Смотри, не перепутай. Тут ведь даже не проверишь, та пропорция или не та. И то, и другое, — ирренций…

Хольгер хихикнул, успокаивающе похлопал его по локтю и вернулся на «пункт контроля топлива». Гедимин вскрыл одну из стенных ниш, достал длинный контейнер. Внутри лежали двухметровые управляющие стержни — сармат делал их с запасом, благо ипрона в лаборатории было достаточно. Гедимин покосился на Хольгера — тот был занят проверкой таблеток — и осторожно провёл пальцами по оболочкам стержней. «Надо поговорить с Ассархаддоном,» — подумал он. «Идея выглядит очень глупой. И к тому же опасной.»

26 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Значит, диапазон рабочего топлива — от пятнадцати до тридцати пяти процентов… — Хольгер задумчиво посмотрел на контейнер с Би-плазмой и сделал большой глоток.

— Экономия, — хмыкнул Константин, покосившись на Гедимина. — Уран проще достать. Берите по максимуму. Рады будут все. Кроме, возможно, одного атомщика, любителя неуправляемых реакций…

Линкен молча, не отрываясь от еды, толкнул его локтем в бок.

— И всё равно реакция нестабильна, — медленно проговорил Гедимин, навалившись грудью на стол; он едва слышал чужие слова — мысли гудели внутри черепа, но ничего внятного из их гула не складывалось.

— Но вспышки гораздо слабее, — сказал Хольгер. — Возможно, в конструкции из нескольких твэлов они сойдут на нет.

— Или усилятся на порядок, — Гедимин тяжело качнул головой и снова прилёг на стол. — Нужно что-то ещё…

Константин громко фыркнул, сказал кусок какого-то слова — и внезапно замолчал. Гедимин лениво скосил глаз, но проследить за его взглядом не успел — охранники вокруг стола уже расступились, пропуская Ассархаддона к свободному месту.

— Рабочие обсуждения? — куратор, приветственно шевельнув ладонью, обвёл сарматов доброжелательным взглядом. — Очевидно, работа в разгаре. Приятно это видеть, seatesqa… Гедимин, как обстоят дела с моим экспериментом? Вы уже опробовали смешанное топливо?

Гедимин мигнул.

— Завтра, — нехотя ответил он. — Твэл готов…

Ассархаддон протянул руку и слегка прижал его ладонь к столу. Сармат от неожиданности вздрогнул, но заставил себя не дёргаться и не пытаться отодвинуться — и, по возможности, не мигать.

— Завтра? — куратор испытующе посмотрел на него. — Что-то смущает вас в этой идее, это очевидно даже мне. Я не тороплю вас. Не приступайте, пока не подготовитесь. Проведёте вы опыт через день или два — это ни на что не повлияет.

Гедимин промолчал. Ассархаддон, взяв его за руку, внимательно осмотрел ладонь.

— В этот раз повреждений меньше, — он провёл пальцем по оголившейся золотистой полосе на тыльной стороне ладони. — Но следы нагрева заметны. Не помешало бы пройти ремонт.

— Где мой напылитель? — угрюмо спросил Гедимин, покосившись на оплавления. — Мне нужна броня. Каждый день. Кумала заберёт её на неделю. Я просил напылитель для мелкого ремонта и запас фрила. Где он?

Константин молча ткнул сармата под рёбра. Скафандр загудел.

— Зайдите к Кумале, — Ассархаддон едва заметно пожал плечами. — Обсудите с ним, как удобнее проводить мелкий ремонт. Вы знаете, где его отсек.

Гедимину очень хотелось фыркнуть, но он сдержался. На несколько секунд повисло молчание, снова нарушенное Ассархаддоном.

— Так чем вам не нравится смешанное топливо, Гедимин? — спросил он. — Константин, ваш коллега, считает, что это позволит сделать стабильные твэлы.

Сармат пристально посмотрел ему в глаза, но насмешки там не увидел. «Он не физик,» — напомнил себе Гедимин. «А Константин — идиот.»

— Это так не работает, — угрюмо сказал он. — Так и передай… коллеге. Ничего хорошего не выйдет.

— Да? И вы можете аргументировать? — Ассархаддон смотрел на него с доброжелательным интересом. — Расчёты Константина выглядели убедительно.

В этот раз сармат не удержался и презрительно фыркнул.

— У него всегда так. А твэл взорвётся.

Рука Хольгера легла на его локоть, но Гедимин сердито стряхнул её. «Сколько можно за меня хвататься⁈ Мало мне было Кумалы…»

— Именно взорвётся? Интересно… — Ассархаддон прикоснулся к клавиатуре смарта и снова взглянул на Гедимина. — Буду ждать испытаний. Кажется, я должен объяснить кое-что…

Линкен двинулся вперёд, но едва заметный жест куратора заставил его замереть на месте. Гедимин сердито сощурился. «Опять какие-то игры. Надеюсь, меня не расстреляют за честное предупреждение?»

— Я не физик, Гедимин. Но на мне — снабжение всех проектов «Гекаты». И — если это возможно — я хотел бы задействовать более дешёвые и доступные источники сырья. Ириенский и кагетский ирренций можно добывать тоннами. Плутоний — сырьё для ваших синтезирующих реакторов — в природе не обнаружен. «Лунный» ирренций обходится нам дороже любого другого. Я бы хотел максимально сократить его использование. Теперь идея о смешанном толпиве не выглядит такой нелепой, Гедимин?

Сармат мигнул. «Так и есть. Синтез сложнее добычи ископаемых. Только вот смешивание — тоже непростой процесс…»

— Ты хорошо придумал, — согласился он. — Но это так не работает.

28 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— И когда ты пойдёшь к Кумале? — прозвучало в наушниках; следом раздался негромкий смешок. Гедимин, проверяющий герметичность вакуумной капсулы, вздрогнул, едва не оцарапав её стенку щупом анализатора, и повернулся к хихикающему Хольгеру.

— Глупая шутка.

— Не вижу ничего глупого, — сказал Хольгер, щёлкнув пальцем по экрану своего анализатора. — Вот тут неплотный шов… Да, теперь лучше… Ты хотел забрать у него напылитель? Зайди к нему, может, он не будет жадничать.

— Жадничать… — Гедимин недобро сощурился. — Ты сам знаешь, что он полезет мне под комбинезон. А на кой он мне там⁈

Хольгер снова хихикнул и, отключив анализатор, протянул Гедимину готовый твэл с красными кольцами-рисками на хвостовиках и наконечниках стержней. Так сарматы отметили экспериментальный образец по «проекту Константина» — твэл из смеси «ириена» и «кагета».

— Ты даже не спросил, чего он хочет, — сказал Хольгер. — Может быть, обойдётся ремонтом чего-нибудь ценного в его отсеке. Или парой советов по эксплуатации ЛИЭГов.

Гедимин фыркнул.

За его спиной послышался тяжёлый вздох, лязг брони о броню, а затем к вакуумной капсуле медленно подошёл Константин. Он щёлкнул по её стенке, пристально посмотрел на Гедимина, закрепляющего в ней твэл, и подозрительно хмыкнул.

— Для чего это?

— Для безопасности, — буркнул Гедимин, проверяя герметичность последнего стыка. Насос, откачивающий из капсулы воздух, ещё работал; в этот раз сармат решил рискнуть охлаждением.

— Взрыв внутри капсулы будет менее катастрофичным, — пояснил Хольгер. — Даже если она не выдержит первого удара и расколется, этим последствия и ограничатся. Гедимин думает, что охлаждение твэлу не понадобится. Если всё будет нормально, он не нагреется, а если нет — всё равно не успеет остыть.

Константин презрительно фыркнул и повернулся к бассейну. Его дальний угол был приоткрыт — там в воде висел ещё один твэл.

— Пока вы взрывали уран, вам не нужны были капсулы. Это — специально для моего твэла? Вот уж спасибо!

Гедимин, выключив насос, развернулся к Константину и недобро сощурился — хотя этого всё равно никто не смог бы разглядеть за тёмным щитком на лице.

— Это техника безопасности. Ты вечно о ней беспокоился. Вот она. Можешь уняться.

Константин смерил его долгим взглядом; его глаза прикрывал такой же тёмный щиток, и Гедимин не мог понять, о чём он думает, пока он не заговорил снова.

— Раньше тебя не волновала техника безопасности. Эти приготовления — в мою честь, верно? Вы оба уверены, что твэл взорвётся. А почему вы так в этом уверены?

Последнюю фразу он проговорил медленно, по слогам. Гедимин, изумлённо мигнув, переглянулся с Хольгером.

— Ты о чём? — растерянно спросил тот. — Мы сделаем всё, чтобы твой твэл не взорвался. А капсулу Гедимин построил после того, как был ранен взрывом «кагета»…

— Да как же, — фыркнул Константин, включая анализатор и прижимая щупы к стенке капсулы. — Ему могло руки пообрывать — он и не подумал бы о защите. Тут всё взрывоопасно, но это не мешало ему обниматься с горячими твэлами. А сейчас он так уверен, что будет взрыв. Вот это, мне кажется, по части Ассархаддона, а не Ядерного блока…

Гедимин вздрогнул, как от удара. Хольгер вцепился в его плечи, буквально повиснув на нём, и прикрикнул на Константина:

— Что ты несёшь⁈ Хочешь сказать, что мы напихали в твэл взрывчатки? Ну давай, ищи её!

— Он уже ищет, — буркнул Гедимин, стряхивая с себя химика и отходя к бассейну; свечение твэла в глубокой воде немного успокоило его. — Ну и астероид в зад для скорости…

Константин, громко фыркнув, с резким щелчком втянул щупы анализатора и отошёл на несколько шагов.

— Я ведь тоже не дурак, тески. Взрывчатка — по части Лиска, не по вашей. Но я буду здесь во время испытаний. Всё время здесь.

Гедимин и Хольгер переглянулись, и ремонтник пожал плечами.

— Это не запрещено. Хольгер, иди в шлюз. Я зажгу сигнал, когда мы закончим.

…В наушниках негромко пискнуло — шлюз закрылся, Хольгер был в безопасности. Гедимин оглянулся на Константина — тот, сложив руки на груди, стоял на краю бассейна. «Вот туда он и полетит,» — угрюмо подумал сармат, поворачиваясь к пусковой кнопке. Механизм, приводимый этой кнопкой в действие, был собран из флии и рилкара; Гедимин сделал несколько таких про запас, но всё равно смотрел на кнопку с сожалением — ещё ни один из таких пусковых механизмов не пережил ядерный «хлопок».

— Tiitzki? — отрывисто спросил ремонтник, не глядя на Константина.

— Tza ti, — отозвался тот.

— Attahanqa, — прошептал Гедимин, вдавливая кнопку в рилкар.

Ему не нужно было видеть твэл, чтобы знать, что происходит, — сначала полыхнул красным экран дозиметра, обнаружив запредельно сильное сигма-излучение, а потом нижняя часть капсулы налилась изнутри багровым светом и лопнула по восьми направлениям, брызнув на пол жидким расплавом. До пола он не долетел, подхваченный многослойным защитным полем, и не успело оно растаять, как остатки капсулы вместе с твэлом рухнули в бассейн. Столб пара взмыл к потолку, завыла вентиляция, следом включились дополнительные насосы, нагнетая воду. Гедимин посмотрел на руки — в этот раз фрил с пальцев не потёк, но к ним прилипли ошмётки хвостовика. Сармат вздохнул и перевёл взгляд на бурлящий бассейн.

— Теперь доволен?

Он перебрался через ограждения и камнем, не подняв брызг, ушёл под воду. Пространство, окружающее расплавленную капсулу, издалека виделось как огромное облако лопающихся пузырей. Сквозь них просвечивало что-то красное, и Гедимин на ощупь добрался до источника света и вскоре почувствовал под рукой хвостовики — они успели затвердеть и больше не прилипали к пальцам. Он не стал возиться с креплениями — просто вставил пальцы в одну из трещин на капсуле, и вся конструкция рассыпалась на куски, забросав дно бассейна раскалёнными обломками. Они ещё светились красным, но свечение быстро тускнело — насосы работали так, что Гедимин чувствовал напор воды сквозь броню. Он нашёл обломок управляющего стержня, посмотрел на оболочку, заляпанную тёмно-красными шматками остывающего расплава, выбил из неё остатки ипрона и, сунув их под внешний слой обшивки, полез наверх. В наушниках что-то шипело и скрежетало, но помехи были слишком сильны, — он только понимал, что кто-то кричит, но ни одно слово понять не удалось.

Когда он выбрался из воды, в отсеке никого не было. Проверив дозиметром стены и пол и довольно хмыкнув — расплав всё-таки не пролился из защитного поля — сармат занялся второй испытательной установкой. Здесь их было предостаточно — ни одна из них не выдерживала больше одного неудачного испытания. Проверив стенд и крепления, Гедимин пошёл за твэлом.

Над бассейном ещё стоял пар, но бурление уже прекратилось. Мелкие пузырьки лениво всплывали со дна там, где затонули крупные обломки стержней, вода лениво колыхалась, и зелёные блики дробились на светло-серой облицовке. Сармат остановился, облокотился на ограждение и несколько секунд смотрел на них. «Значит, стабильные твэлы…» — он криво усмехнулся. «Хороша стабильность…»

30 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Хольгер положил на стол пластинку, отодранную Гедимином от «рукава» скафандра, а рядом с ней — ещё одну, побольше. Сармат подобрал её, приложил к своей броне и одобрительно хмыкнул.

— Ты подожди, — слегка сдвинул брови Хольгер. — Состав у них один, да, но вот технология… Не уверен, что я её соблюл.

Гедимин царапнул пластинку пальцем, разломил её пополам, посмотрел на скол и пожал плечами.

— Ведёт себя так же.

— Да, да, знаю, — нетерпеливо закивал Хольгер. — Сам проверял. Но было бы хорошо свериться. Если бы ты зашёл к Кумале и спросил…

Гедимин хлопнул по столу расставленной пятернёй. Пластинки подпрыгнули.

— Сказал — не пойду.

— Зря, — вздохнул Хольгер, ставя на стол контейнеры с мелким чёрным порошком. — А вдруг я что-то не учёл, когда это синтезировал? И ты облучишься…

— Так сходил бы сам к Кумале, — буркнул Гедимин. — Перед синтезом.

— Я ему не интересен, — развёл руками химик. — И технологиями он делиться не будет.

Гедимин мигнул.

— Почему? Материалы для него должен делать Химблок, они наверняка знают…

Хольгер покачал головой.

— То, что они знают, я быстро выяснил. Но они делают только… базовый состав. Кумала многое дорабатывает под себя. Так же, как ты — свои твэлы.

Гедимин поморщился.

— Тогда он и мне ничего не скажет. Или наврёт. Если у него такая секретность…

Входные ворота оглушительно лязгнули — кто-то начал входить, не дождавшись, когда они откроются, и все шестеро охранников развернулись на звук и вскинули оружие.

— Heta! — крикнул Хольгер, выскакивая из-за стола. Он первым увидел вошедшего — и тех, кто следовал за ним.

— Hetatza, — негромко сказал Ассархаддон, посмотрев на охранников из-за плеча Константина. Северянин поспешно шагнул в сторону, уходя с линии огня, но экзоскелетчики уже опустили оружие и вытянули манипуляторы по швам.

— Напрасно вы так спешили, Константин, — заметил куратор, оглядывая пустынное помещение «чистого» отсека. — Гедимин и Хольгер, как обычно, обсуждают рабочие вопросы. Жаль, но придётся вас прервать.

Он сел в кресло, недавно оставленное Хольгером, и повернулся к Гедимину. Константин встал за плечом куратора, и ремонтник заметил мимолётный злорадный взгляд.

— Давно тебя не видно, — сказал Константину Хольгер, озадаченно переглянувшись с Гедимином. — Где пропадал?

— И это вы тоже обсудите потом, — вежливо напомнил о себе Ассархаддон. — Итак, эксперимент со смешанным топливом…

— Твэл взорвался, — буркнул Гедимин. — Отчёт у тебя. Позавчера отсылал.

Ассархаддон кивнул.

— Я прочитал его. У вас хорошая реакция… Значит, вы считаете, что ирренций с Кагета недопустимо примешивать к топливу для реакторов? У этого есть какое-нибудь объяснение? Хотя бы гипотеза?

Гедимин уткнулся взглядом в стол, чувствуя себя на редкость глупо.

— Узнаю — скажу.

Константин тихо фыркнул в респиратор.

— Понятно, — протянул Ассархаддон, внимательно глядя на него. — Ваш коллега подозревает вас в саботаже испытаний. И неплохо это обосновывает. Что скажете?

Гедимин рывком поднялся на ноги. Планка выдвижного стола, на которую он случайно оперся, громко затрещала и чудом не выпала из стены. Константин проворно шагнул назад, под защиту охранников Ассархаддона. Куратор остался сидеть на месте, только слегка повернул голову, с любопытством наблюдая за Гедимином.

— Красочно, но непонятно, — сказал он. — Потрудитесь разъяснить вербально.

Гедимин ошалело замигал, но кое-как справился с эмоциями и медленно опустился в кресло.

— Я не саботажник, — буркнул он. — А его проверь на эа-мутацию.

— Сказал бы я… — донеслось из-за «плеча» тяжёлого экзоскелета. Хольгер исподтишка показал туда кулак.

— Я тоже считаю, что вы не саботажник, — покивал Ассархаддон. — Глупо было бы подозревать вас… равно как и Хольгера. Но… я хотел бы, чтобы вы ещё раз испытали смешанное по пропорциям Константина топливо — в моём присутствии. И ещё… Я пришлю лаборанта, чтобы пронаблюдал за его приготовлением. Надеюсь, это никого из вас не оскорбит. Дело не в недоверии. Мне нужны достоверные данные, только и всего.

Гедимин пожал плечами.

— Это твоя база. Приходи и смотри. Хоть завтра.

— Четвёртого ноября, — сказал Ассархаддон, поднимаясь с места. — Я бы хотел увидеть серию испытаний. Минимум три прогона. Идёмте, Константин. Надеюсь, вы довольны?

02 ноября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Гедимин снова посмотрел на экран и тяжело вздохнул.

— Всё-таки сигма… Ни на что не влияющая сигма. Интересно, в каком количестве процессов она на самом деле участвует.

— Выясним, — отозвался Хольгер; он выглядел не менее удивлённым и обескураженным, чем Гедимин, но с выстроившимся на экране графиком спорить не приходилось. Он чётко показывал всплески интенсивности омикрон-излучения — «вспышки», идущие одна за другой, сперва плавные, дальше по оси времени — всё более резкие. Они вытягивались высокими пиками с крутыми склонами — вспышка и угасание, вспышка и угасание; и перед каждым пиком шёл ещё один, невысокий, но формой в точности повторяющий вспышку «омикрона», — всплеск интенсивности сигма-излучения.

— Пульсация, — вздохнул Хольгер, проведя пальцем по линии «сигмы». — Похоже, кроме урана для гашения «омикрона», нужно всыпать туда пару килограммов ипрона. Лишние сигма-кванты надо куда-то девать.

— Ипрон… — Гедимин задумчиво сощурился на график. — Ипрон сыпать по миллиграмму. Ипроновое отравление погасит реакцию.

— Убавить уран, добавить ипрона, — пожал плечами Хольгер. — Надо пробовать, Гедимин. Отдавать это на обсчёт Константину я уже боюсь.

— На орбиту Седны Константина, — кивнул Гедимин. — Он нам и так напомогал…

Они вернулись в «грязный» отсек. Там всё ещё крутился барабан, перемешивая ирренциевую пыль. Невысокий сармат-филк в подогнанном по росту тяжёлом скафандре внимательно следил за ним, время от времени поднося к корпусу устройства анализатор.

— И что там видно? — не удержался Гедимин. — Ирренций с буквами «и» и «к»?

Лаборант повернул к нему голову; сквозь тёмный щиток сармат не видел его глаз.

— Я отслеживаю процесс, — мирно ответил он.

— И что, узнал, когда именно мы добавляем туда динамит? — спросил Хольгер. Гедимин положил руку ему на плечо и отодвинул химика от смешивающего агрегата.

— Хватит. У нас полно своей работы.

Некоторое время заняло измельчение ипрона — его привозили в маленьких тонких слитках, а раздробить его было очень непросто, и Гедимин всё время опасался, что не выдержит не слиток, а дробилка. За её шумом, легко преодолевающим тонкое защитное поле (его и выставили-то для вида — ипрон не «фонил», необходимости в защите не было), можно было не расслышать собственную речь, но всё-таки Хольгер переключил коммутатор, прежде чем открыть рот.

— У Ассархаддона немало филков-лаборантов. А вот учёных-филков я ни разу не видел.

— Я тоже, — сказал Гедимин. — Может, в других блоках есть?

Хольгер покачал головой.

— Я много где был по делам Химблока. Если и есть — там, куда меня не заносило — то один-двое, не больше. Интересно, в чём дело.

— И Крониона он в Биоблок не взял, — вспомнил Гедимин. — Глупо. Нас и так мало. Если ещё перебирать, кто какой породы…

— Это наша традиция, атомщик, — вздохнул Хольгер. — Как с ней ни боролись, а она вылезает. А вообще — есть филки-учёные? У нас в Ураниуме я их тоже не видел.

— Должны быть, — с уверенностью ответил Гедимин. — Они ближе к людям, чем мы. У них должны проявляться человеческие свойства. Не только же для спаривания их создали.

Хольгер хмыкнул.

— А кто его знает, атомщик… Не думаю, что люди хотели получить сарматов-изобретателей… на свою голову… Ладно, смотри за дробилкой. Может, уже готово?

04 ноября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Генераторов защитного поля в испытательном отсеке не было, и многочисленные экраны пришлось устанавливать вручную. Гедимин досадливо щурился — сама операция была несложной, удручала её очевидная бессмысленность. «На кой тут такое стадо?» — он сердито косился на охранников, рассредоточившихся вдоль стен; защищать приходилось в основном их — скафандр Ассархаддона сам по себе выдерживал любую вспышку излучения, в отличие от экзоскелетов охраны. «Ему что, одному скучно?»

За самым прочным из защитных экранов иногда что-то посверкивало зеленью, и Гедимин останавливался, смотрел на блики тяжёлым взглядом и стискивал зубы. Там возился с твэлом Константин. Восемь килограммов чистого ирренция нужно было поместить в вакуумную капсулу — в противном случае Гедимин пообещал не кидать шар расплава в бассейн, а вылить Константину на голову — но что-то было не так с герметичностью, и омикрон-излучение просачивалось, зажигая экраны зелёным огнём.

Закончив с установкой защитных полей, сармат встал у бассейна. Сегодня смотреть было не на что — ничего, кроме воды и работающих на полную мощность насосов, тут не осталось. Хольгер, проверявший распылители меи, мягко спрыгнул с потолка и встал рядом с Гедимином. «Только не волнуйся,» — жестами сказал он. «Взрывом больше, взрывом меньше…» Гедимин тяжело вздохнул.

От стены отделился Ассархаддон; медленно пройдя вдоль ограждения, он остановился рядом с сарматами и повернул к ним голову.

— Мой лаборант принёс мне отчёт об изготовлении твэлов в вашей лаборатории, — сказал он. — Даже Константин Цкау был вынужден признать, что никаких признаков саботажа или диверсии в ваших действиях нет.

— Знаю, — буркнул Гедимин. — А сейчас он где?

— Выполняет свои обязанности в других блоках «Гекаты», — ответил Ассархаддон и, приподняв руку, посмотрел на запястье. — Константин Цкау сообщает, что установка готова. Идите к нему.

Гедимин сердито сощурился, но спорить не стал — и, разрушив по дороге вспомогательные защитные купола, в которых больше не было необходимости, подошёл к вакуумной капсуле. Несколько секунд он пристально её разглядывал, не обращая внимания на недовольное фырканье Константина.

— Сойдёт, — признал он наконец и встал рядом с кнопкой пуска. — Теперь иди отсюда. Ударная волна опасна.

Он протянул руку к кнопке, но Константин крепко вцепился в его запястье и ударом в локоть заставил его согнуть руку и опустить её. Гедимин изумлённо мигнул.

— Я запускаю, — прошептал Константин; сквозь тёмный щиток сармат не мог видеть его глаз, но в голосе звучало сдавленное шипение — северянин был крайне раздражён. Растерянно хмыкнув, Гедимин шагнул назад и остановился сбоку от вакуумной капсулы, занеся руку над хвостовиками стержней.

— Tiitzki, — сказал он.

— Tza, — буркнул Константин, до хруста вдавливая кнопку в корпус.

Гедимин успел подумать, что надо бы дать ему оплеуху за порчу оборудования, — и сам удивился, что ему хватило времени на законченную мысль. Управляющий стержень за это время поднялся на десять сантиметров, и нижняя часть капсулы вспыхнула зеленью изнутри. Дозиметр мигнул, погас и снова зажёгся красным — и капсула, на мгновение распухнув и подёрнувшись частой сетью мелких трещин, разлетелась на осколки. Гедимин швырнул её так далеко, как только мог, но пальцы оскользнулись на плавящихся хвостовиках — и расплав, испепелив защитное поле, упал на край бассейна и брызнул во все стороны. Сармат бросился к нему, выставив перед собой сивертсенов «экран», как щит. Рядом мелькнула чёрная тень — Хольгер уже поравнялся с ним и теперь, склонившись над бассейном, устанавливал противолучевые перегородки, разбивая шар расплава. Вода забурлила.

«Да чтоб вам всем…» — устало думал Гедимин десять минут спустя, опускаясь на облицовку и выламывая оплавленную пластину. Она ещё шкворчала — несколько граммов ирренция прикипели к ней и не спешили остывать. «Опять придётся закрыть отсек. Построишь тут реактор…»

Кто-то несильно встряхнул его за плечо. Подняв голову, сармат увидел, что над ним склонился Ассархаддон.

— Вы не ранены? — спросил он; его голос был ровным и спокойным, как будто ему не пришлось перешагивать через радиоактивный расплав.

— Нет, вроде бы, — Гедимин посмотрел на облезшие перчатки. Прилипшие куски рилкара он успел оторвать прежде, чем они остыли и приросли к скафандру намертво, но обшивка отвалилась вместе с ними, и его руки по локоть покрылись золотистыми пятнами.

— Я тоже, — подал голос Хольгер. Его скафандр блестел от воды. Он сидел в нескольких шагах от Гедимина, рассеянно перебирая ипроновые таблетки — всё, что осталось от экспериментальной установки.

— Это радует, — кивнул Ассархаддон. — Раньше я думал, что эти капсулы для испытаний используются неоднократно… и удивлялся, зачем их столько.

Гедимин невесело хмыкнул.

— Расходный материал. Как и пусковые устройства.

— Да, это очевидно, — Ассархаддон выпрямился и обвёл взглядом отсек. — Константин Цкау, вы можете подойти?

«Живой,» — запоздало отметил Гедимин. Константин отошёл от места, где ещё недавно стояла капсула, и нехотя приблизился к куратору.

— Вы всё ещё подозреваете Гедимина Кета и Хольгера Арктуса в саботаже? — мягко спросил Ассархаддон. Константин вскинулся было, перевёл взгляд с Гедимина на Хольгера — и, опустив плечи, тяжело вздохнул.

— Ничего не понимаю. Расчёты были верными!

Гедимин презрительно фыркнул и тут же получил от Хольгера чувствительный тычок в запястье. Отдёрнув руку, он удивлённо посмотрел на химика.

— Это ирренций, — сказал тот. — С ним всегда так. Гедимин подтвердит.

— Ну что же, — протянул Ассархаддон, переводя взгляд на что-то за спинами сарматов. — Эксперимент проведён, вопросы закрыты. Очевидно, что ирренций Кагета непригоден для такого использования. Признаться, я очень сильно удивлён.

Он надолго замолчал, в задумчивости глядя на экран передатчика. Излучение уже экранировали, и помехи от него не выводили приборы из строя, — но какая связь могла сработать в отсеке с ипроновыми пластинами в стенах, Гедимин не представлял.

— Константин, — куратор посмотрел на северянина, и тот едва заметно вздрогнул. — Пока Гедимин занят составом топлива, я поручу вам выяснить, где целесообразно использование кагетского и ириенского ирренция. И подумать, что может создавать такую разницу в свойствах. Гедимин присоединится к вам при первой же возможности…

06 ноября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Можно было бы и не вывешивать графики на трёхмерный экран — на мониторе телекомпа они отлично помещались — но Хольгеру казалось, что объёмная голограмма более наглядна, и сейчас, несколько серий испытаний спустя, сарматы сидели в «чистом» отсеке и рассматривали ось времени и плавные сдвоенные волны вдоль неё. Там, где их гребни становились выше и круче, график обрывался.

— Полчаса стабильной работы без вмешательства, — сказал Хольгер, оглянувшись на Гедимина. Тот допил воду, с сожалением посмотрел на опустевшую флягу и спрятал её под скафандр. Хольгер протянул ему свою, но сармат отмахнулся.

— Хороший результат, — продолжал химик, разворачивая продолжение графика. Он наложил результаты измерений во всех тестах друг на друга, ось времени получилась длинная — от стены до стены. Сдвоенные волны — красная линия рядом с осью, зелёная — на большом расстоянии — на одних участках были едва заметными, постепенно становились выше, взлетали острыми пиками, резко падали — и снова сглаживались. Каждое падение было отмечено красной риской — в этот момент управляющий стержень опускался до упора и «гасил» цепную реакцию. После каждого нового запуска — а Хольгер настоял, чтобы перерывы между «гашением» и «розжигом» занимали как можно меньше времени — волна становилась чуть-чуть выше, гребни — немного острее, пики окончательной расстабилизации — немного круче.

— Ты рано его гасишь, — Хольгер вывел ещё одну ось и развернул волну вдоль неё. — Видишь, в конце прогона у нас всего девяносто девять по Цельсию. И куда было торопиться? Тут даже охлаждение ни к чему.

— Потому и девяносто девять, что я вовремя гасил, — отозвался Гедимин, недовольно щурясь на Хольгера. — Где ты увидел хороший результат?

Химик растерянно мигнул.

— А это что, по-твоему? — спросил он, проведя ладонью вдоль голограммы. — Полчаса стабильной работы! Надо сообщить Ассархаддону. Кажется, мы снова превзошли все научные институты Земли.

Гедимин хмуро посмотрел на него, и Хольгер, встретившись с ним взглядом, осёкся и, оставив в покое графики, подошёл к нему.

— Мы должны попробовать построить реактор, — сказал он, тронув Гедимина за плечо. — Посмотреть, как ирренций поведёт себя в большом объёме. Всё, что я мог сделать с составом топлива, уже сделано. Больше из стержней ничего не выжмешь. Пора пускать их в работу.

Гедимин посмотрел на свои руки. В этот раз на них не было ни следов оплавления, ни налипших ошмётков рилкара и нейтронностойкого фрила, — все испытания этого дня прошли успешно, и скафандр можно было не ремонтировать. Но сармату было не по себе, и он никак не мог понять, что именно его смущает.

— Нельзя использовать нестабильные реакторы, — сказал он угрюмо. — Ничего хорошего не выйдет.

Хольгер пожал плечами.

— Это недоработанная технология, атомщик. Они все так выглядят. Надо продолжать опыты… и вот сейчас — время опытов на полноразмерном реакторе. У тебя полный ежедневник чертежей, я же знаю. Выбирай, что понравится.

— Так просто? — Гедимин поморщился. — Не нравится мне всё это.

Хольгер крепко взял его за руку и заглянул в глаза. Его радужка перестала искриться и потемнела.

— Так. Я ничего не понимаю. Ты же мечтал построить свой реактор! Сколько раз ты показывал нам чертежи… и что теперь?

Гедимин сузил глаза.

— Слишком быстро. Слишком много непонятного. Такой реактор нельзя использовать. А вы ведь будете. Линкен, вон, уже наделал бомб. Даже «Та-сунгар»… А это будет ещё хуже.

Он криво ухмыльнулся и замолчал. Хольгер стиснул его руку.

— Ты считаешь это опасным? Даже не бомбу, а реактор? Не понимаю. Аварии везде возможны. Есть вещества, более опасные для живых организмов, но их используют. Доработка технологий и правила безопасности, атомщик. Ничего нового тут не придумали.

— Доработка… — Гедимин тяжело качнул головой. — Ты видел Ириен?

Хольгер мигнул.

— Ириен? Ты же знаешь, что мы «невылетные»… Или ты о руде в пакгаузах? Нет, я там не был. Незачем. А что?

— Посмотри, что делает ирренций, — отозвался Гедимин. — Тогда дойдёт. Влезем в него сдуру — кончится так же.

Хольгер снова мигнул, озадаченно глядя на сармата.

— Ты рассказывал о погибшей цивилизации… Но даже если она там была — почему ты считаешь, что её убил ирренций? Не резкая смена климата, не астероидная атака, не вулканическая активность… Жизнь — вообще хрупкая штука, атомщик. Бомбы необязательны.

Гедимин резко мотнул головой и поднялся на ноги, едва не врезавшись в Хольгера. Химик проворно шагнул назад.

— Едем в пакгауз. Сам увидишь.

Минуту спустя они стояли на платформе. Гедимин хотел взять ремонтную дрезину, но Хольгер нашёл в паре станций отсюда пустой вагон, на который посреди рабочей смены никто не претендовал, и теперь они ждали, когда транспорт до них доберётся. Химик держался поодаль и смотрел на Гедимина с опаской, но тот едва обращал на это внимание — перед глазами светились расколотые каменные блоки, проросшие кристаллами сингита.

— Линкена бы туда, — подумал он вслух. — Пусть посмотрит, чем это кончится.

— Линкена? — Хольгер сдвинул пластину обшивки с запястья и посмотрел на передатчик. — Тебе везёт, атомщик. Он в зоне связи. Позвать?

Гедимин удивлённо мигнул.

— Зови, — сказал он; свечение перед глазами стало немного тусклее. «Давно пора было съездить,» — подумал он. «Или я объясню им, что нужна осторожность… или они успокоят меня. Но так мы много не наработаем.»

…- Хольгер! — Линкен, быстро подойдя к химику, хлопнул его по плечу, посмотрел на Гедимина и озадаченно мигнул. — «Тревога»? Что случилось?

— Гедимин не хочет строить реактор, — ответил Хольгер.

Линкен, ошалело мигнув, двинулся было к ремонтнику — и остановился, будто врезался в защитное поле. Его зрачки расширились.

— Что⁈ Атомщик? Не хочет… Хольгер, ты медикам сказал?

« Hasu! Ещё подозрений в эа-мутации не хватало,» — сердито сощурился Гедимин.

— Тихо. Я ещё не мутировал, — буркнул он. — Хотел показать вам с Хольгером ириенскую руду. А чего он всполошился — я не знаю.

Линкен мигнул.

— Хольгер, ты так не шути, — серьёзно сказал он. — Чтобы атомщик да не хотел строить реактор⁈ Руду, говоришь… Ну, поехали смотреть. Только без таких шуток, ладно?

— А я не шутил, — отозвался химик, на всякий случай отходя подальше от Гедимина. — Именно это он мне и сказал. Что наш реактор опаснее любой бомбы. Что ирренций уничтожит нашу цивилизацию так же, как ириенскую.

Линкен покачал головой, с недоверием глядя на Гедимина.

— Что на тебя нашло? Тебя всегда волновала всякая дурь, я помню, но не так же!

— Едем, — буркнул Гедимин, подталкивая сарматов к пустому вагону. На нём приехал Линкен, и он до сих пор стоял у платформы, и люки не закрывались.

— Ладно, едем, — кивнул Линкен, заходя в вагон. — Но на обратном пути поедем в Биоблок. Проверимся… кое на что. Для моего спокойствия.

— И для моего, — поддержал его Хольгер, выразительно глядя на Гедимина. Тот сердито фыркнул, но спорить не стал.

…Сармат опасался, что его допуск не распространяется на ирренциевые склады, но ворота, помигав предупреждающими сигналами, медленно приоткрылись — как раз настолько, чтобы мог пройти тяжёлый экзоскелет — или двое в скафандрах, если протиснутся боком. Внутри горели зеленью наложенные друг на друга защитные поля, и охранники, едва увидев яркий свет, расступились, уходя под прикрытие ворот. Гедимин довольно ухмыльнулся и первым вошёл на склад. За ним, едва не застряв в проходе, одновременно втиснулись Хольгер и Линкен, и ремонтник услышал в наушниках потрясённые возгласы.

Склад был полон. Его едва успевали частично разгружать, чтобы освободить место под новый ирренций, — насколько знал по доходящим до него обрывкам информации Гедимин, полёты на Ириен продолжались — Ассархаддон спешил запастись рудой до окончательного расхождения Земли и Сатурна. Сейчас стеллажи были заставлены контейнерами едва не до самых ворот. Гедимин отодвинул общий экран и подошёл к ним, разглядывая сквозь зелёные блики содержимое ящиков. Защитные поля отсвечивали, но что-то увидеть было можно, и очень скоро сармат нашёл то, что искал. Странные небольшие куски камня с гладкими боками, будто сросшиеся между собой в плавно закругляющиеся структуры, — их было тут много, большая часть контейнеров была наполнена только ими.

— Надо же, какие объёмы, — Хольгер, подойдя к Гедимину, запрокинул голову, чтобы охватить взглядом все стеллажи. — Промышленная добыча ирренция… Это всё с Ириена, да?

Сармат молча кивнул. Он рассматривал предполагаемые обломки строений. Они были припорошены сингитом, как пылью, но Гедимин видел, что мельчайшие кристаллы растут на каменных блоках, щётками лезут из щелей и трещин. Где-то их было больше, где-то меньше, где-то они разорвали «стену» на отдельные «кирпичи». В некоторых обломках Гедимин увидел круглые ниши различной глубины, заросшие сингитом сверху донизу — или даже целиком заполненные кристаллическими щётками, как вскрытые жеоды. Он предположил, что эти гнёзда остались от балок — возможно, даже металлических, судя по заражённости ирренцием.

— Металл съело, — прошептал он, не сразу осознав, что говорит вслух. — В пыль. Что у них там было?..

Он уже видел среди «сросшихся» камней белые хрупкие осколки. Непрочные длинные трубки раскалывались вдоль, и на сколах виднелся поблескивающий серый налёт — кристаллы росли и там. Одна из костей сохранилась немного лучше; десятисантиметровой длины, она покрылась трещинами — что-то раздуло её изнутри — но пока не рассыпалась. Гедимин вспомнил, что трубчатые кости обычно встречаются в конечностях, покосился на свою руку — но не смог подобрать для этого обломка место. На концах кости ясно просматривались утолщения — видимо, она такой и была, не длиннее и не короче. Гедимин снова посмотрел на свою руку. «А по черепу мне казалось, что они крупнее,» — подумал он, но тут же вспомнил, что жители других планет не обязаны быть гуманоидами. «Интересно, как они выглядели…»

— Да, действительно похоже на кости, — пробормотал в наушниках Хольгер. — Вот интересно… Они явно относились к позвоночным… к обладателям эндоскелета. Но сейчас на Ириене нет организмов с эндоскелетом. Любопытное дело… Надо спросить у Ассархаддона, он должен знать лучше.

Гедимин сердито сощурился, но почти сразу же понял, что Хольгер прав — среди ириенской фауны в экзотариуме не было никого с костями внутри… и вообще эта фауна была небогата.

— Думаю, дело в замещении кальция ирренцием, — продолжал рассуждать вслух химик. — И на Кагете позвоночных тоже нет… хотя есть несколько групп примитивных хордовых, но до эндоскелета дело не дошло ни у кого… Надо поговорить с Ассархаддоном, это всё по его части.

Гедимин покосился на него. Хольгер не выглядел напуганным или подавленным — он смотрел на остатки чужой цивилизации с искренним любопытством. Линкен, вставший чуть поодаль от сарматов, молчал. Он чуть запрокинул голову — и так и застыл, хотя ему наверняка было неудобно.

— Вот странно, — пробормотал Гедимин; он против воли вглядывался в камни — и наконец они стали складываться в сложные структуры. — Всё закруглено, и объём небольшой… Они строили трубками и полусферами… или, может, сферами… наверное, и так, и так. И трубки довольно узкие…

— А ты заметил выбоины? — повернулся к нему Хольгер, указывая на один из контейнеров. — Небольшие продольные вмятины, симметрично с двух сторон, на одинаковом расстоянии… Это внутренняя часть трубки, так? Интересно, что это было?

— Лестница, — медленно проговорил Гедимин. Расколотая каменная трубка в воображении достроилась до целой и встала вертикально, соединив горизонтальный ход с округлой камерой. «Какие-то кротовьи норы,» — подумал сармат, подавляя порыв достать ежедневник и набросать чертёж. «Определённо, они не гуманоиды. Вот бы взглянуть на их реактор…»

— Сколько ирренция, — пробормотал Линкен; он впервые шевельнулся и отвёл взгляд от ящиков с рудой, но всё ещё посматривал на них вполглаза — с восторгом и недоверием. — И он вот так лежит и не взрывается? Но ведь тут миллион критических масс!

Гедимин досадливо поморщился — кажется, ни один из сарматов не был впечатлён так, как хотелось ему, и сам он, как ни одёргивал себя, всё время отвлекался на какую-то ерунду вроде мысленного построения схем разрушенного здания. «Трубки. Всюду эти узкие трубки. И выбоины на стенках. Может, они были вроде Зелёных Пожирателей, с цепкими короткими лапками?»

— Есть вероятность взрыва, — кивнул он. — Но небольшая. Тут защитные поля, они блокируют омикрон-излучение.

В наушниках послышалось негромкое хмыканье. Хольгер осторожно прикоснулся к защитному полю, указывая на что-то внутри.

— Где всё это находилось, атомщик? В пещере? Выглядит так, будто всё это залили насыщенным раствором ирренция.

— Это поверхность плато, — отозвался Гедимин, вспомнив наконец, зачем он привёл сарматов сюда. — Широкая плоская поверхность.

Хольгер в растерянности покачал головой.

— Тогда я не понимаю. Возможно, очень густая ирренциевая взвесь, облако, накрывшее плато… или сверхсильное омикрон-излучение на большую площадь… Что могло запустить синтез ирренция на всём плато, и с такой скоростью?

— Там не одно такое плато, — сказал Гедимин, угрюмо щурясь. В одном из контейнеров он разглядел странный обломок — часть обычной ириенской стены с углублением в форме воронки; его поверхность запылилась и покрылась трещинами, но ещё можно было рассмотреть стеклоподобную массу тёмно-зелёного цвета. «Они знали стекло? Непохоже на природный минерал…»

— Там вся планета… — не договорив, он кивнул на стеллажи с сотнями контейнеров.

— Что-то странное там было, атомщик, — покачал головой Хольгер. — Более чем странное. Если дело в излучении, то его источник должен быть мощнее любой нашей бомбы. Даже при взрыве «Та-сунгара»…

Он замолчал и щёлкнул пальцем по прикрытому бронёй передатчику.

— А вот это надо проверить. Химблок изучал пробы с ваших испытаний в Кармане. Пообщаюсь с ними вечером. Такой масштабный синтез… Очень странное явление.

— Не было в Кармане никакого масштабного синтеза, — сказал Гедимин. — Только небольшое заражение на десяток сантиметров вглубь. И то — узкой полосой.

— Значит, их бомба была мощнее, — с мрачной уверенностью проговорил Линкен, придвигаясь к сарматам вплотную. — Мощнее тысячи «Гельтов». Я хочу такую же.

Гедимина передёрнуло, он глубоко вдохнул, собираясь рявкнуть на взрывника, но Хольгер вклинился между ними и схватил ремонтника за плечи.

— Лиск восхищается ирренцием, атомщик. Так же, как и ты! И я, признаться, тоже… Я изучу все пробы из Кармана и Орема. Думаю, дело не в реакторе. Никто не будет держать множество реакторов без биозащиты, чтобы создать такое излучение. Там швырялись бомбами. Такое бывает с цивилизациями. Как видишь, не все они способны это пережить.

— Не реактор? — Гедимин внимательно посмотрел на него. Хольгер покачал головой.

— Ни в коем случае. Или — предельно нелепое его использование. Мы же не дойдём до такого, атомщик? Значит, ни Земля, ни Марс не превратятся в Ириен. Можешь не опасаться. И… поехали в Биоблок. Быстро сдадим анализы — и назад.

Гедимин сердито фыркнул.

— Всё ещё думаешь, что я — мутант?

Сарматы переглянулись.

— Ты странно ведёшь себя, Гедимин, — осторожно сказал Хольгер. — Мы за тебя опасаемся.

Линкен поднял руку.

— Мы тоже сдадим кровь, атомщик. Чтобы тебе было не обидно. Поехали, а то отбой пропустим…

07 ноября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Сквозь вакуумную капсулу и непрозрачное защитное поле поверх неё было ничего не рассмотреть, и Гедимин, не глядя на твэл, ориентировался по звуку. Резкий писк в наушниках стал последним сигналом — термодатчики зафиксировали ровно сто градусов Цельсия на внутренней стенке капсулы, и сармат тронул кнопку, опуская управляющий стержень до упора. «Тридцать пять минут семнадцать секунд,» — покосился он на часы. «Из них тридцать одну минуту — в критическом состоянии. М-да, непросто будет это регулировать. А если учесть, что автоматику оно спалит ещё до запуска…»

В наушниках послышались странные ритмичные звуки. Гедимин, вздрогнув, обернулся и увидел Ассархаддона. Тот стоял напротив капсулы, у бассейна, и мерно хлопал в ладоши. Замершая вдоль стен охрана глядела на него с неменьшим изумлением, чем Гедимин.

— Отличный результат, — сказал Ассархаддон, заметив озадаченный взгляд сармата, и показал ему запястье с открытым экраном анализатора, на всякий случай обтянутым плёнкой защитного поля. Гедимин мигнул.

— Тридцать пять минут. Не видел я таких реакторов, — угрюмо сказал он. — Его же нужно будет постоянно дёргать…

— Это не проблема, Гедимин, — Ассархаддон прикоснулся к анализатору. — Даже если ваш реактор так и будет работать интервалами, — вопрос в том, сколько он успеет наработать. Я замерял омикрон-излучение в этой точке — а Константин Цкау дал мне простую программу для расчётов мощности. Если для ирренциевых реакторов она действительно определяется омикрон-излучением, и определяется именно так, — ваш твэл уже перекрыл показатели ирренциевого генератора. Того, что наработает связка таких твэлов, хватит с лихвой на время простоя — роторы даже замедлиться не успеют.

Гедимин посмотрел на экран, недоверчиво щурясь, и невесело усмехнулся.

— Реактор-пульсар?

— Синтезирующие реакторы-пульсары уже работают в «Гекате», — напомнил Ассархаддон. — Мне не нужен идеальный источник энергии. Мне нужна мощность, достаточная, чтобы поднять крейсер. Можете приступать к постройке рабочего прототипа. Запланируйте его на двести мегаватт. Для начала этого хватит.

Гедимин мигнул.

— Двести мегаватт… — медленно проговорил он и ненадолго замолчал. — Посмотрим.

— Очень хорошо, — Ассархаддон на мгновение прикоснулся к его плечу и тут же опустил руку. — Не делайте больше стержни вручную. Это займёт лишнее время. Вы уже знаете оптимальный состав топлива и параметры твэла? Дайте их мне, я поговорю с Инженерным блоком. Вам будет на что потратить освободившееся время.

…Гедимин подошёл к Хольгеру и сел рядом с ним у погасшего экрана телекомпа. Химик уже не делал вид, что занят расчётами, — с тех пор, как Ассархаддон вышел, он неотрывно следил за шлюзом дезактивации. Гедимин немного отстал от куратора и охранников и остановился под душем, запустив под скафандр холодную воду. Несколько минут он стоял неподвижно, дожидаясь, когда немного остынет перегретая кровь, и только потом покинул шлюз.

— Он доволен, — сказал Хольгер, разворачиваясь к Гедимину вместе с креслом. — Даже очень. Сколько продержался твэл?

— Тридцать пять минут, — ответил сармат. — Он доволен, а я — нет. Но он хочет, чтобы мы занялись рабочим реактором.

— Придётся заняться, — пожал плечами Хольгер. — Что предлагаешь?

Гедимин на секунду задумался.

— Инженерный блок сделает для нас стержни. Я попробую набрать кассету и посмотреть, как она будет работать. И вот что… Нужны будут стационарные поглотители. Из флии, скорее всего.

Хольгер кивнул.

— На поглотителях не экономь. Насколько я понимаю, омикрон-реакция запускается легко. Это погасить её сложно… А чертёж? У тебя есть чертёж?

Гедимин потянулся было за ежедневником, но остановился и пожал плечами.

— Начнём с простого. Один в центре, шесть по углам, шесть поглотителей внутри, шесть — по краям.

— Шестигранник, — Хольгер задумчиво прищурился. — Шестигранник… Ну да, ничего сложного. Длина та же?

— Да, менять не буду, — кивнул Гедимин. — Маленькая такая сборка. И лёгкая.

Хольгер хихикнул.

— Да, поднимешь одним пальцем. Центнера два, не больше. И… Это уже будет практически рабочий реактор? Одна сборка?

— Да хоть один твэл, — отозвался Гедимин. — Ты же видел. Оно всё очень маленькое и лёгкое. Насколько, что мне не по себе. Страшно взяться.

Хольгер похлопал его по локтю и поднялся из кресла, вытягивая над головой сжатые руки, — свело мышцы от долгого напряжённого ожидания. Гедимин повторил его движение и почувствовал, что кровь снова разогревается.

— Ничего, активная зона всегда небольшая. А вот обвязка может в крейсер и не влезть, — сказал Хольгер. — Я вот только боюсь, что меня снова перегонят в Химблок. Я рассказал Исгельту о взрывном синтезе на Ириене… похоже, ему стало интересно. А если он меня заберёт, тебе вернут Константина. Не деритесь, ладно? Особенно — топливными сборками. Ирренций этого не любит.

11 ноября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Готовые стержни привезли утром на бронированном глайдере; он вполз в широкий коридор, едва не касаясь стен, обратно выползал кормой вперёд, и Гедимин проводил его до транспортного туннеля, с опаской глядя на пол, — не провалиться бы вместе с броневиком… Он перенёс шестьдесят один стержень на руках из коридора в испытательный отсек; Хольгер помог бы ему, но его уже три дня не было — Химблок не отпускал его даже на ночь. Константин ни к чему не прикоснулся — он стоял в «чистом» отсеке у стены, загораживая спиной убранный в нишу телекомп, и сдавленно шипел в респиратор, если Гедимин с грузом проходил слишком близко от него.

«Щупать стержни — это без меня,» — буркнул Константин, когда выгрузка закончилась, и шлюзы закрылись. «И сюда их не носи.»

Он третий день сидел в «чистом» отсеке, не приближаясь даже к дезактивационному шлюзу, а при появлении Гедимина фыркал и сворачивал открытые страницы. Сармат знал только, что Константину для чего-то нужен его ежедневник — и чертить пока негде.

«Шёл бы он к своим учётчикам,» — подумал Гедимин, покосившись на закрытый шлюз. «Опять притащит мне расчёты. И что мне с ними делать?»

Его взгляд от шлюза скользнул дальше, вдоль стены к бассейну, задержавшись на тёмных силуэтах, и сармат сердито сощурился. Все трое охранников были здесь, и все они ровно ничего не делали. Гедимин знал, что в их экзоскелеты добавлен слой флии, а головы защищены ипроновыми пластинами, — теперь излучение не проникало сквозь броню, и можно было не бояться облучить их. И всё-таки сармат предпочёл бы выгнать их в «чистый» отсек.

«Хватит глазеть,» — одёрнул он сам себя, отворачиваясь от охранников и осторожно прикасаясь к хвостовикам стержней. «К делу.»

Каркас топливной сборки он сделал сам, просидев над ним несколько дней, выверяя размеры до микрона. Сейчас он, по большей части, был заполнен; стержни — и управляющие, и страховочные, и немало топливных — заняли своё место. Гедимин начал с тех, что не примыкали друг к другу вплотную, а были разделены блоком ипрона или флии. Теперь нужно было расставить примыкающие, и сармату было не по себе.

Каркас сборки был зафиксирован намертво — сверху, снизу и с четырёх сторон его удерживали самодельные крепления, и Гедимин мог бы сдвинуть его, только навалившись всем весом. Рядом на крюке электрокрана с потолка свисали контейнеры со стержнями, и сармат осторожно поворачивал их на тросе, разыскивая подходящую деталь. Сейчас он отпустил ёмкости и включил дозиметр, опускаясь на пол и медленно, снизу доверху, прощупывая сборку. «Пока в норме,» — одобрительно хмыкнул он несколько минут спустя. «Можно продолжать.»

Он осторожно извлёк из контейнеров два стержня, стараясь держать их параллельно друг другу, поднял перед собой, оценивающе посмотрел на них — и досадливо сощурился. «Этот сюда подойдёт. А этот — от другого твэла. Куда я смотрел, когда расставлял⁈»

Он вернул неподходящий стержень в контейнер, повернул все ячейки на тросе, подтаскивая к себе самые отдалённые. То, что он искал, лежало в одной из них, и он почти уже дотянулся, но перекрученный трос вывернулся и раскрутился обратно. Гедимин, так и не успевший достать нужный стержень, сердито фыркнул. «Руки заняты. А Хольгера нет. И эти трое стоят без дела…»

— Эллак! — он повернулся к охранникам, по-прежнему держа в руке двухметровый стержень. — Подойди. Нужна помощь.

Один из экзоскелетчиков быстро двинулся к нему, но другой вскинул стальную «руку».

— Стоять!

Гедимин ошеломлённо мигнул; Эллак, как показалось ему, тоже, — он даже дёрнулся, прежде чем замереть на месте.

— Стивен, не тебя звали, — сердито сказал сармат. — Не лезь. Эллак, иди сюда. Мне нужен стержень, а руки заняты.

— Стержень? — Эллак сделал маленький шажок вперёд. — Сейчас принесу. Какой тебе…

— Стоять! — рявкнул Стивен, вскидывая ракетомёт. Гедимин ошалело замигал.

— Приказ Маркуса — следить за объектом, а не выполнять его указания, — процедил сквозь зубы Стивен; ракетомёт качнулся — теперь сопло смотрело на Гедимина. Эллак, резко выдохнув, шагнул назад и вжался в стену. «Hasu!» — Гедимин бросил стержень в ячейку и двинулся вперёд. «Сборка! Если этот идиот выстрелит…»

— Стивен, убери оружие, — мирно попросил он, становясь между экзоскелетчиком и сборкой. — Незачем так злиться. Я тебя ничем не обидел.

Стивен скрипнул зубами. Второй охранник, покосившись на него, повернул к Гедимину кинетическую турель.

— Отдавать приказы солдатам Маркуса — нарушение устава, — процедил командир. — Приказываю вернуться к работе и выполнять её быстрее. При неповиновении будет открыт огонь.

— Hasu, — выдохнул Гедимин, чувствуя, как его глаза против воли расширяются. — Ты что, мутировал? Я только попросил Эллака…

— Не повиноваться офицеру Маркуса — второе нарушение, — ракетомёт с щелчком отклонился в сторону, зато к Гедимину повернулась ещё одна турель. — Работать, живо!

«Турель?» — сармат медленно поднёс руку к подвешенным ячейкам. «А ведь он выстрелит. Вот макака…»

— Стоять! — взревел Стивен. Что ему померещилось, Гедимин так и не понял, — но первая очередь загрохотала по скафандру наискосок через грудь, и ремонтник, уже не помня себя, схватился за подвешенные контейнеры. Трос лопнул. Стивен успел выпустить ещё одну очередь, и она прошила ячейки насквозь, но не остановила их полёт. Контейнеры врезались в стену, засыпав охранников, из-под груды битого рилкара послышались гневные крики. Стивен, отшвырнув осколки, высунулся из-под завала, но выстрелить уже не успел. Гедимин схватил его за турель и вывернул крепления из брони. Снаряды брызнули во все стороны из разорванных податчиков.

Кто-то ударил Гедимина по рёбрам — сармат рывком распрямился, поднимая над собой трепыхающегося Стивена, и опустил его на голову врагу. Двое экзоскелетчиков с грохотом рухнули на край бассейна, затрещали разряды бластеров, зелёные лучи впились в броню Гедимина и угасли, чуть-чуть её оплавив. Ремонтник, пинком раздробив пневмопривод стреляющей конечности, вцепился в шлем Стивена. Броня захрустела, отваливаясь слой за слоем. Из экзоскелета донёсся придушенный вопль, и охранник задёргался, разбрасывая в стороны осколки рилкара. Из груды выкатился длинный тонкий обломок, Гедимин взглянул на него и узнал ирренциевый стержень с отколотым хвостовиком. Сармат взвыл, схватил остатки стержня и с размаху вбил его в лицевой щиток Стивена. Прозрачный рилкар лопнул и осыпался внутрь, охранник слабо затрепыхался, и Гедимин услышал странный скулящий звук. Его словно ледяной водой обдало, и он встряхнул головой, оторопело глядя на экзоскелеты, поваленные друг на друга. Тот, кто оказался снизу, уже не шевелился. Стивен тоже — он только часто-часто мигал, глядя на Гедимина в упор. Острый наконечник стержня распорол ему щёку, но прошёл вскользь, нанеся только неглубокую рваную рану. Зрачки Стивена расползлись на всю радужку, и он что-то пытался сказать, но губы не слушались. Гедимин, прерывисто вздохнув, выдернул стержень из чужого шлема и шагнул в сторону.

— Никогда не угрожай мне, — тихо сказал он, глядя охраннику в глаза. — Эллак останется здесь, вы двое идёте к медикам. Когда возвращаетесь — делаете то, что я скажу. Ещё раз кто-то мне прикажет — убью на месте.

Охранники не сказали ни слова, пока выбирались из груды битого рилкара. Стивен прикрывал ладонью пробоину в шлеме, второй сармат, несмотря на экзоскелет и его пневмоприводы, заметно хромал и странно покачивался из стороны в сторону. Гедимин молча проводил их на выход. Константин, отвернувшись от телекомпа, смотрел на них всех округлившимися немигающими глазами. «Всё в порядке,» — жестом сказал ему Гедимин, закрывая ворота.

Когда он вернулся в испытательный отсек, Эллак копался в обломках. Несколько стержней он успел достать, прикрыть защитным полем и выложить рядком вдоль бассейна.

— Кое-что уцелело, — сказал он, на мгновение подняв взгляд на Гедимина и снова уставившись на осколки. — Вот этот, и этот почти цел…

— Они все деформированы, — сказал Гедимин, посмотрев на стержни. — В переработку. Эллак, уходи от Маркуса. Иди к Ассархаддону. У тебя есть мозги. Меня Стивен не тронет, а на тебе отыграется.

Эллак вздохнул.

— К Ассархаддону? Работать с тобой?

Гедимин качнул головой.

— Я не беру лаборантов. Но из тебя выйдет толк. Уходи от этих идиотов. С ними ходить вредно.

Он пропустил мимо ушей всё, что сказал Константин, только смотрел сквозь него и угрюмо щурился, пока северянин составлял запрос в Инженерный блок. Оттуда сразу ответили, что проблем нет, и к завтрашнему утру всё будет готово, и Гедимин немного успокоился — но не настолько, чтобы слушать Константина и оправдываться перед ним — а, судя по интонации, северянин хотел именно этого. Незаконченная сборка ждала сармата в испытательном отсеке, и он злился, в очередной раз потратив время и силы непонятно на что. «И Ассархаддона нет,» — думал он, глядя сквозь Константина в стену. «А Стивен как-то странно меня понимает. Вот чего он сегодня хотел? Не того же, чтобы я быстрее строил реактор?..»

14 ноября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Tza seatesqa! — Хольгер, втиснувшись в открывающиеся ворота, вскинул руку в приветственном жесте и тут же налетел на Гедимина и сцапал его за плечи. — Как она? Разгорелась? Где результаты испытаний?

— «Испытаний», — презрительно фыркнул Константин, ненадолго отвернувшись от телекомпа; на экране Гедимин увидел объёмный чертёж активной зоны миниатюрного реактора, но сармат тут же заслонил его спиной. — Это так вы называете таскание стержней из сборки в надкритике?

Хольгер мигнул, наклонил голову набок, испытующе глядя на Гедимина.

— Ты вывел её в надкритику и не взорвал? Пойдём, я хочу это видеть!

Он потянул сармата к дезактивационному шлюзу. Константин фыркнул им вслед.

Охрана Хольгера вошла в шлюз вместе с сарматами, и химик, покосившись на экзоскелетчиков, жестом попросил Гедимина «делай, как я» и переключил коммутатор.

— Я слышал, у тебя была авария, — сказал он, убедившись, что его слышит только собеседник. — Несколько стержней разрушилось, но сборка… Выходит, она уцелела? Как это получилось?

Гедимин поморщился. «Кто там мелет языком⁈ Константин? Ну да, на него похоже…»

— Не было никакой аварии, — сердито буркнул он. — Я уронил связку контейнеров, и стержни деформировались.

— А, — Хольгер кивнул, прикрывая глаза тёмным щитком. — Должно быть, тебе было досадно. Хорошо, что никто не пострадал… Вот ещё странное — у Стивена свежий шрам на лице. Что с ним случилось?

Гедимин пожал плечами.

— Понятия не имею, чем он занят после работы.

Хольгер еле слышно хмыкнул, искоса посмотрел на сармата, но тёмный щиток скрывал его глаза вместе с мыслями.

— Ну, опасной раной это не выглядит. А ещё — у тебя был третий охранник… как его звали? Эллак Фада?

Гедимин кивнул.

— Я видел его в качестве лаборанта в Химблоке, — сказал Хольгер. — Он ушёл от тебя? Странно, я ещё не встречал такого, чтобы солдат Маркуса становился учёным…

— У Эллака есть мозги, — сказал Гедимин. — Я не хотел, чтобы он тут маялся дурью вместе со Стивеном. Значит, он в Химблоке? Хорошо.

— А кого прислали взамен? — спросил Хольгер, входя во второй шлюз; сарматы уже пересекли «грязный» отсек. — Ты им доволен? Всеми ими?

Гедимин пожал плечами.

— Я ещё не запомнил имя. Сармат как сармат. От них в принципе мало пользы. Мне, по крайней мере.

Хольгер весело хмыкнул.

— Зато у Ассархаддона полный передатчик свежих доносов. Такое ощущение, что эту компанию за этим к нам и приставили. Интересно, Маркусу они тоже пишут? И на Ассархаддона? А Ассархаддону на Маркуса?

…Сборка, закреплённая на стенде, стояла под прикрытием переносного экрана; Гедимин пропилил под него пазы в полу. Надёжной защитой от излучения это не было, но хотя бы отчасти защищало запасные стержни на дальней стене. Хольгер, повертев головой, заметил их и негромко хмыкнул.

— У тебя тут настоящий реакторный зал. Вон, и стержни висят… А почему ты их не держишь в бассейне?

— Долго сушить, — ответил Гедимин. — И всё равно они холодные. А от омикрона вода не защитит.

Он прошёл за экран, поманив за собой Хольгера, и остановился в метре от сборки — или, скорее, миниреактора. Она ярко светилась зелёным, и от свечения резало глаза даже под тёмным щитком, — цепная реакция продолжалась, и как будто реактор оставался стабильным. Гедимин зажмурился — и сердито фыркнул: красные пятна под веками часто-часто мерцали.

— Опять за своё, — пробормотал он, быстрыми движениями опуская управляющие стержни. Свечение стало тусклее, но совсем не угасло.

— Что такое? — заволновался Хольгер. — Нестабильность?

— Мерцает, — буркнул Гедимин. — Полчаса тихо, потом начинает мерцать.

— И ты его дёргаешь за стержни, — заключил химик, обходя вокруг стенда. Часть его фразы Гедимин услышал сквозь шипение помех — сборка мешала передатчикам работать.

— И тогда он работает… Сколько ты его так держишь? — спросил Хольгер.

— Запустил в начале смены, — ответил ремонтник. — На ночь его не оставишь. Вчера он «горел» десять часов, но всю смену не выдержал. Может, сегодня справится.

Хольгер сел на пол и медленно провёл дозиметром вдоль сборки, снизу вверх. Гедимин не мешал ему — он сам проверял один из твэлов и досадливо щурился.

— Как у людей получается делать стержни одинаковыми? — как ему показалось, он только подумал это, но Хольгер его услышал и поднял голову.

— Разные стержни? Ты о чём? — встревожился он. — Я сам проверял их в Инженерном…

— Смотри, — Гедимин показал ему экран дозиметра. — Вот здесь и здесь интенсивность выше. И это не из-за выгорания. Я уже по-всякому пробовал. Как будто разный ирренций.

— И эти участки и дают вспышку, — медленно проговорил Хольгер, перебираясь туда, откуда только что ушёл Гедимин, и проверяя измерения своим дозиметром. — Да, так и есть… Что-то со стержнями? Ты проверял их отдельно?

Сармат указал на запасные стержни на стене отсека.

— Думаешь, для чего мне вот это? Я их проверял. Переставлял и заменял. Можно подобрать так, чтобы ничего не вспыхивало. Но у людей такой ерунды не бывает. Не понимаю, в чём дело.

Хольгер хмыкнул.

— Атомщик, у людей нет ирренциевых реакторов. Их вообще ни у кого нет. Может быть, единственный способ работать на таком реакторе — дёргать его за стержни каждые полчаса… Ты пробовал добавить другие сборки? Может, в большом объёме вспышки выровняются?

— Ты и про сборку это говорил, — сдержанно напомнил Гедимин. — Как бы не усилились…

Хольгер развёл руками и поднялся с пола.

— Сборка работает десять часов и не плавится… Хм, точно. Температура! — он поднёс к реактору щупы анализатора. Прибор тревожно запищал.

— Четыреста десять по Кельвину… А он теплее, чем кажется.

— Он без охлаждения, — отозвался Гедимин. — Полный реактор придётся охлаждать… Уже четыреста десять? Ура-ан и торий…

Он снова прикоснулся к хвостовикам управляющих стержней.

— Ну, тут я проблемы не вижу, — сказал Хольгер. — Наладишь охлаждение, и всё будет работать. Четыреста — не восемьсот.

— Четыреста одиннадцать… — Гедимин посмотрел на экран, поморщился и опустил стержни до упора.

— Пусть остынет. Пойдём отсюда. И этих… наблюдателей заберём, — он покосился на охранников, замерших вдоль стены, и еле слышно фыркнул. — Облучение неполезно.

…Гедимин хотел показать Хольгеру графики на своём смарте, но химик, отмахнувшись, потыкал в экран телекомпа перед Константином.

— Ты сиди, мне только голограмма нужна, — попытался он успокоить зашипевшего северянина, но тот уже развернулся от телекомпа и мрачно посмотрел на Гедимина.

— Ну что там? Всё расплавилось?

— Размечтался, — буркнул ремонтник, разворачивая график на голографическом экране. — Смотри, Хольгер. Вот эта рябь. Усиливается по ходу работы… А это после замены стержня.

— Хм… Да, на выгорание непохоже, — пробормотал Хольгер, пожимая плечами. — Да, так сразу не поймёшь… Стой! Это всё один и тот же участок линзы?

— Не совсем, — сказал Гедимин, вглядываясь в график. — Хотя… Да, это вокруг одного участка. С небольшим смещением… Думаешь, дело в линзе?

— И в ней тоже, — кивнул Хольгер. — А это, похоже, по моей части. Надо будет поговорить с Арторионом. Что-то нужно делать с обсидианом. Так тяжело с природными материалами… А вот что с ирренцием, я не знаю. А ты не пробовал…

Он прикоснулся двумя руками к вискам, изображая, что сдвигает часть пластин. Гедимин мигнул. Константин громко фыркнул.

— Хольгер! Ты разумное существо или нет? Он и так эти стержни уже ощупал и облизал — предложи ещё погрызть их!

Гедимин посмотрел на потолок. Эту привычку он перенял у Константина — северянин, кажется, так успокаивался при столкновении с абсурдом; Гедимин честно повторял за ним, но помогало слабо.

— Когда я лизал стержни? — угрюмо спросил он.

— Я же не хожу в «грязные» отсеки, — отмахнулся Константин. — Перед запуском, наверное. Или после.

Хольгер привычным движением вклинился между сарматами и положил руку Гедимину на грудь.

— Пойдём наружу, атомщик. Посмотрим графики спокойно. У меня есть мысль…

Они вышли и двинулись по коридору прочь от лаборатории; только пройдя половину изгиба туннеля и увидев вход в соседний отсек, Гедимин вспомнил, что проектор остался у Константина. Он остановился и удивлённо мигнул.

— Зачем смотреть графики в коридоре?

Хольгер помотал головой и щёлкнул коммутатором, многозначительно посмотрев на Гедимина. Тот повторил его действие и стал ждать объяснений.

— Графики я уже видел. Надо думать, атомщик, так сразу я ничего не скажу. Константин тоже думает — завтра-послезавтра выдаст результаты. А мысль касается другого… И к тому же принадлежит Линкену.

Гедимин мигнул.

— Линкену? Он же занят бомбами.

Хольгер нетерпеливо отмахнулся.

— Забудь на минуту о работе, атомщик. Линкен изнывает от скуки. Он говорит, что мы давно не шутили… и я с ним согласен. Надо иногда переключать мозг.

— Шутили? — медленно повторил Гедимин, недоверчиво щурясь. — Что за чушь? Линкен там не облучился?

— Ему скучно, атомщик, — Хольгер понизил голос. — А это плохо. Пока что у него безобидные идеи. Но это ненадолго.

— Ясно, — Гедимин вспомнил, как Линкен развлекался в Ураниуме, и обречённо вздохнул. — Говори. Что он придумал? Подшутить над Ассархаддоном?

— Нет, пока только над Константином, — химик оглянулся на дверь, прежде чем продолжить речь. — Ничего опасного или незаконного, атомщик. Немного органической химии… но нужна будет твоя помощь.

16 ноября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Выйдя из вагона, Гедимин выбрался из толпы, направляющейся в столовую, и свернул за угол — точнее, за плавный изгиб коридора; Хольгер уже ждал его, прятал что-то за спиной и старательно сдерживал смех.

— Готово? — тихо спросил Гедимин. Химик радостно закивал и сунул ремонтнику в руки пучок ирренциевых стержней.

— Держи осторожно. Внешний слой довольно хрупкий.

На долю секунды подделка обманула даже Гедимина — он мог бы поклясться, что перед ним настоящий ирренций, но первое же прикосновение к «стержням» развеяло иллюзию — они были холодными и чуть шершавыми на ощупь. Сармат внимательно осмотрел их и недоверчиво хмыкнул.

— Это всё съедобно?

Хольгер оглянулся через плечо и торопливо закивал.

— Более чем, атомщик. Я добавил горчичный порошок и капсаицин. Что-то мягко, что-то жёстко, но вкус… приемлемый. Для сарматских рецепторов, по крайней мере. За человечьи не поручусь.

Сармат взял поддельные стержни двумя руками, стараясь не повредить их. Хольгер тщательно воспроизвёл то, что лежало в лаборатории Гедимина, — вплоть до формы хвостовика и цвета слабого свечения вокруг активной части.

— А я светиться не начну? — подозрительно спросил сармат. Хольгер замотал головой.

— Всё будет хорошо, атомщик. Ну что, я пойду?

— Зря ты сделал их в полную длину, — проворчал Гедимин, прикладывая стержни к скафандру — и понимая, что ни в одну нишу под обшивкой они не влезут. — Куда мне их спрятать?

— Так и неси, — усмехнулся химик. — Никто не отнимет. Да… так даже лучше, атомщик. Неси, чтобы все видели.

— Шутники… — покачал головой Гедимин. — Ладно, иди. Надеюсь, тревогу никто не поднимет.

Хольгер ушёл. Досчитав до двадцати, ремонтник направился к столовой. Сарматы, высадившиеся из полных вагонов, уже вошли в зал, единственная дрезина с открытыми люками выглядела пустой. Гедимин заглянул в неё, никого не обнаружил и развернулся было к воротам, но что-то хрустнуло в его руке, и он досадливо сощурился: «Так я их до стола не донесу!»

Один из «стержней», не выдержав хватки сармата, раскололся надвое. Гедимин переложил обломки в другую руку и посмотрел на слом. Внешняя оболочка выглядела как треснувшее стекло; внутренняя масса, пропитанная чем-то светящимся, плотно держалась внутри, а на ощупь была пружинистой, как вязкое желе. Сняв шлем, сармат осторожно лизнул её — на языке остался знакомый привкус горчичного порошка. Внешний слой был сладким — Хольгер использовал что-то из сахаров. Гедимин хмыкнул, снова посмотрел на обломки и откусил от места раскола. Сахар захрустел на зубах. «А ничего,» — он откусил ещё раз, перехватил уцелевшие «стержни» поудобнее и надкусил «хвостовик». В его составе, кроме глюкозы, определённо был капсаицин, и Хольгер на него не поскупился. «Да, неплохо. Доем это, а потом пойду…»

Откуда-то из-под локтя донёсся сдавленный возглас то ли изумления, то ли страха. Гедимин, вздрогнув, обернулся. На него выпученными глазами смотрел Кумала. Сармат недоумённо мигнул, посмотрел на то, что держал в руке, и ухмыльнулся.

— Tza atesqa! — он поднял руку с зажатыми в ней «стержнями». Кумала мигнул.

— Zaa… — неуверенно ответил он, глядя на «стержни». — Гедимин, что это у вас, и почему оно светится?

— Стержни, — сармат пожал плечами и протянул обломок Кумале. — Вкусно.

Тот, вздрогнув всем телом, шарахнулся назад — но тут же замер, внимательно посмотрел Гедимину в глаза и расплылся в улыбке, решительно протягивая руку.

— Не вижу оснований вам не верить, — он взял огрызок, осторожно лизнул его и хихикнул. — Хорошая шутка, Гедимин! Загущённая Би-плазма и сахар с люминофором? М-м… У этой смеси есть вкус.

— Ага, — сармат кивнул, довольно ухмыляясь, и отдал ему второй обломок. — Только не болтай пока. Я пойду угощать остальных.

Кумала закивал, ещё раз хихикнул и захрустел «стержнем». Гедимин быстро пошёл к открытой двери, стараясь не оборачиваться. «А он смелый,» — думал сармат. «И не дурак. Был бы хорошим другом. Но не согласится.»

За столом уже собрались все — не хватало только Ассархаддона, в очередной раз покинувшего Луну, даже Исгельт был здесь и о чём-то тихо переговаривался с Хольгером. Коммутаторы они не переключали, но понять, о чём речь, было затруднительно. Гедимин, не вслушиваясь, сел на своё место и положил «стержни» на стол, специально задев кулаком столешницу. Константин, разглядывающий что-то на экране смарта, вздрогнул, поднял голову и широко открыл глаза — а потом и рот.

— Теск, ты в себе⁈ Что ты сюда притащил⁈

Он подался назад вместе со стулом. Исгельт, услышав шум, повернул голову к столу и изумлённо мигнул.

— Стержни, — отозвался Гедимин, вытаскивая один из горки гигантских «леденцов» и разламывая посередине. Люминесцентные крошки посыпались на стол, Константин шарахнулся, едва не опрокинув и свой стул, и сидящего с ним рядом Хольгера.

— Hasu! Ты что творишь⁈

— А? — Гедимин посмотрел сквозь него и смачно откусил от обломка. Вкус горчичного порошка, даже синтезированного, был вполне приятен. Константин забулькал, но внезапно замолчал и шагнул обратно к столу, пристально глядя на Хольгера.

— Так. Это определённо не настоящие стержни. Твоя дурацкая шутка?

— Хорошая шутка, — сказал Гедимин, догрызая «хвостовик», и толкнул горку «стержней» к Константину. — Сам попробуй.

Линкен, хмыкнув, снял шлем, взял «леденец», виновато покосился на Исгельта — «хвостовик» проехался по его плечу — и принялся грызть. Константин сердито фыркнул.

— И они называют себя разумными! Хольгер, ты считаешь это смешным?

Химик пожал плечами и разломил «стержень».

— Правда, попробуй. Я старался.

— Делом заниматься не пробовал⁈ — Константин, гневно фыркнув, вышел из-за стола. Гедимин посмотрел ему вслед и едва заметно пожал плечами.

— Хорошая шутка, Хольгер. Не сердись.

— Ага. Я не отказался бы повторить её, но… — Линкен развёл руками, снова зацепил Исгельта обломком «стержня», разломал «леденец» на мелкие кусочки и сунул в рот. «Обязательно повторим на день атомщика,» — жестами сказал он. «Мне понравилось.»

17 ноября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Держи. Вот твой реактор.

Это были первые слова, произнесённые Константином за полдня, и Гедимин, услышавший их, не сразу понял, что северянин обращается именно к нему. Изумлённо мигнув, он открыл экран смарта — устройство ещё пищало, приняв сигнал с ближайшего телекомпа. Трёхмерный чертёж поднялся над запястьем Гедимина, и сармат мигнул ещё раз.

— Четыре сборки полукругом? Да, сложная схема. Было с чем повозиться…

— Заткнись и слушай, — сердито отозвался Константин. — Видишь, где стоит ротор? Излучение в этой точке достаточное, чтобы «прогреть» ферк на два метра в глубину. Расчётная мощность этого агрегата — шестьсот мегаватт. Этого хватит для любого антиграва в пределах Солнечной Системы. Теперь иди и собери его. Скажешь мне, когда пора будет докладывать. Ассархаддон просил держать его в курсе.

Гедимин недовольно сощурился.

— Погоди с ротором. Реактор нестабилен, и я не знаю, что с этим делать. Такое нельзя ставить на корабль. Оно в лаборатории нормально не работает!

Константин фыркнул.

— Потому что вместо дела ты развлекаешься. И мешаешь работать Хольгеру. Сам он такую ерунду придумать не мог, так что даже не пытайся оправдываться. Идея — очевидно — твоя.

Гедимин ошеломлённо замигал и, не найдясь со словами, пошёл к шлюзу. Схема реактора ещё светилась над запястьем, и сармат, покосившись на неё, задумчиво кивнул. «Для начала сойдёт. Каждую сборку подержу отдельно, потом посмотрю, как они соединятся. А реактор всё равно миниатюрный. Практически переносной…»

22 ноября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Над осушенным бассейном, где раньше хранились ирренциевые твэлы, было натянуто непрозрачное защитное поле. По его поверхности шла мелкая зелёная рябь, а если приглядеться, можно было заметить, как оно быстро-быстро «мигает», то обретая полупрозрачность, то снова белея. Генератор поля работал непрерывно — излучение реактора выжигало его за считанные секунды, несмотря на первую линию защиты — экраны из флии, надвинутые друг на друга и принимающие основной удар на себя.

— М-да, неслабо… — еле слышно пробормотал Хольгер, глядя на зелёную рябь. — Кажется, вопрос биозащиты будет очень-очень острым. Начать, к примеру, с замены флии на чистый ипрон…

Гедимину пока некогда было разглядывать бывший бассейн — он прикрывал выход из отсека массивным ипроновым экраном. Никого, кроме двоих сарматов в тяжёлой броне, по эту сторону шлюза не было. С тех пор, как Гедимин объединил четыре сборки, и излучение начало просачиваться сквозь слой флии, охранники не заходили дальше первого отсека.

— Внизу сильные помехи, — предупредил сармат, вернувшись к бассейну. — Скафандр проверил?

Хольгер быстро провёл пальцами по шее и вдоль висков и кивнул.

Четыре пучка ирренциевых стержней, выстроенные в плавную дугу, горели зелёным огнём на дне бассейна, и Гедимину по мере спуска к ним всё сильнее хотелось прикрыть глаза ладонью. Со стороны свет казался ровным, но сармат уже научился замечать слабую дрожь — перепады интенсивности; сейчас излучение снова зарябило, и Гедимин сердито сощурился и остановился, приглядываясь к сборкам. На одном из стержней появились едва заметные белые полоски.

«Стой тут,» — жестами сказал Гедимин Хольгеру. «Надо немного поправить.»

Пять минут назад никакого белого свечения не было, но разогревался ирренций быстро, — разница температур уже ощущалась на ощупь. «Ясно. Это нужно ставить выше…» — сармат осторожно подвинул стержень кверху и держал его так, пока белесые пятна не позеленели и не слились с общим фоном.

Хольгер прошёл вдоль дуги, обогнув помещённый внутри её изгиба двухметровый тёмно-синий диск, и поцокал языком.

«Какие они все… разнообразные,» — сказал он удивлённому Гедимину, обернувшемуся на звук, и показал на нижние части сборок. Все стержни были немного сдвинуты вдоль обсидиановой линзы — одни чуть ниже, другие чуть выше, но на месте не остался ни один. Гедимин отошёл от «поправленной» сборки, посмотрел на дугу со стороны и кивнул. «Все пришлось двигать. Почему?»

Хольгер обошёл синий диск, сел рядом с позеленевшим твэлом, стараясь не задеть его, и включил анализатор и дозиметр. Один из щупов чиркнул по нагретой оболочке стержня, и сармат быстро отдёрнул руку.

Гедимин, оставив его, заглянул в нишу под диском. Там под защитой ипронового экрана светился маленький монитор, принимающий сигналы датчиков. Диск, сделанный из ферка, «прогревался» под излучением реактора насквозь, и датчики это подтверждали. «Будет работать,» — довольно усмехнулся Гедимин. «Можно ставить настоящий ротор. Шестьсот мегаватт — и даже, возможно, больше. Надо будет добавить роторы по периметру. Собрать всё полезное излучение.»

Он вылез из ниши и, встав у выпуклой части дуги, прикинул, куда поставить дополнительные роторы. Между сборками было много пустого пространства — сармат оставил его для сброса аварийных стержней, занимать его любой другой конструкцией было опасно.

Хольгер, пройдя между сборками (ненадолго зелёный свет стал тусклее), подошёл к Гедимину и щёлкнул пальцем по открытому экрану дозиметра. «Белое свечение — признак прекращения омикрон-распада,» — сообщил он. «Отсюда и перегрев. А сколько эта штука работает?»

Гедимин покачал головой, недовольно щурясь под тёмным щитком. «Час без вспышек и перегрева. Вот эта сборка,» — он показал на одну из четырёх. «Эта работает дольше всех. А эта ещё не выправлена. Буду менять стержни. Больше получаса не держится.»

Хольгер покивал и погладил сармата по локтю. «Час — хорошо,» — сказал он. «Ты его настроишь. Константин придумает, как управлять им не вручную…»

Гедимин фыркнул в респиратор. «Скорее Юпитер станет звездой,» — сказал он и отвернулся от реактора. «Пойдём наверх.»

23 ноября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Шестьсот мегаватт⁈ — Ассархаддон, протянув руку, крепко прижал ладонь Гедимина к столу. — И вы думаете, что это не предел…

Сармат кивнул.

— Ещё пятьдесят можно собрать по периметру. Но… — он посмотрел на придавленную ладонь. — Нужно будет много ипрона и флии. Всё, что возможно сделать из них, нужно сделать из них. Обмотку, экраны, кабеля, переключатели… Только рилкар, ипрон и флия. Другие материалы там не выдержат.

Ассархаддон внимательно посмотрел на него и медленно наклонил голову.

— Всё будет, Гедимин. Реактор должен работать. Что с его стабильностью? Вы решили проблему? Выяснили причину перегрева?

Гедимин досадливо сощурился. «Неприятно признавать неудачу. Каждый раз, как первый. Не привыкнуть…»

— Я не понимаю, что там не так. И Хольгер тоже. Реактор работает, но… — он вздохнул. — Постоянно нужно двигать стержни. Мне нужны будут ещё. Они все разные. Хочу собрать такие, чтобы работали подольше.

— Законное желание, Гедимин, — Ассархаддон едва заметно усмехнулся. — Вам пришлют новые стержни. Если дадите требуемые характеристики, то они будут соблюдены. Значит, сейчас вы управляете реактором вручную…

Гедимин неохотно кивнул.

— Дикость. Но по-другому не выходит.

Константин громко фыркнул и смерил его презрительным взглядом.

— Он легко автоматизировал бы управление. Но ему нравится трогать реактор изнутри. Гедимин мечтал об этом ещё на первой своей станции, в Нью-Кетцале. Не мешайте ему наслаждаться исполнением мечты.

Ассархаддон с лёгким удивлением посмотрел на Константина, и тот быстро отвёл взгляд.

— Это из-за нестабильности, — медленно проговорил Гедимин, глядя на свои руки. — Я сделаю так, чтобы не нужно было туда лезть. Но пока не получается.

Ассархаддон перевёл взгляд на него, и побелевший было Константин снова принял обычный цвет и нервно усмехнулся.

— Работайте, Гедимин. Пока я не могу вернуть вам Хольгера, но если вам нужны лаборанты…

Сармат покачал головой.

— Лучше никому туда не лезть. Пока я не пойму, что там не так.

«Или это так и останется реактором на ручном управлении,» — мрачно подумал он, глядя мимо Ассархаддона. «Хорошо, Конар этого не видит. Дикость и чушь…»

24 ноября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Гедимин стоял над твэлом и ждал. Прошло уже полчаса с тех пор, как сармат заменил один из испытанных стержней новым, привезённым с утра из топливного цеха «Гекаты». За это время он не прикоснулся к образцу ни разу — только стоял и смотрел то на твэл, то на дозиметр. Выждав ещё минуту, он вынул стержень и вынес его наверх.

— Константин, — сказал сармат, отодвинув ипроновый экран от коммутатора. — Зайди сюда.

— Это обязательно? — отозвался Константин; судя по голосу, он не обрадовался приглашению.

— Лучше бы ты нашёл Хольгера, — сказал Гедимин. — Но если его нет, иди сам.

Из коммутатора донеслось выразительное фырканье. Семь минут спустя шлюз открылся, и Константин подошёл к сармату, склонившемуся над стержнем. Гедимин положил озадачившую его деталь на стенд и осторожно вертел её, разглядывая со всех сторон.

— Тьфу ты! — не выдержал Константин, останавливаясь в полуметре от стенда. — Трогать это я не буду, хоть на коленях проси.

— Не трогай, — равнодушно ответил Гедимин, разворачивая к нему экран дозиметра. — Это видел? Полчаса в твэле. Никаких признаков реакции.

Константин мигнул. Несколько секунд он разглядывал экран, потом включил свой дозиметр и осторожно поднёс к стержню.

— Действительно, — признал он, протягивая к стенду вторую руку — с включённым анализатором. — Есть следы облучения, но больше ничего… Состав тот же, что обычно?

— До атома, — отозвался Гедимин, выключая приборы и прикасаясь к стержню пальцами. — Всё как обычно. Кроме одного… Это «ириен».

Константин резко повернулся к нему, забыв свернуть щупы анализатора.

— Ириенский ирренций? С чего ты это взял? Тебе же присылают только «лунник»…

— А это — «ириен», — угрюмо сощурился Гедимин. — Определённо. Зачем его сюда прислали?

Он посмотрел на стену, где висели ещё не опробованные стержни. «Там тоже „ириен“? Синтезный цех что-то перепутал? Непохоже на них. Надо сказать Ассархаддону… Hasu!» — его передёрнуло. «Он опять кого-нибудь расстреляет. А мне что делать? От „ириена“ никакого проку…»

— Стой, — Константин щёлкнул пальцем по наплечнику Гедимина, и сармат удивлённо мигнул. — Попробуй ещё раз. По одному «ириенскому» стержню на твэл. Подержи пару часов, вдруг разгорятся.

27 ноября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

В этот раз последним в столовую пришёл Хольгер. Взяв свой паёк, он быстро просочился сквозь строй охраны и сел на свободное место рядом с Гедимином, на ходу вскрывая контейнер с водой.

— И где Ассархаддон, когда он нужен⁈ — хлопнул ладонью по колену Линкен, оглядываясь по сторонам. Бить по столу он опасался — несколько раз столешница раскалывалась от неосторожного удара.

— Зачем он тебе? — спросил Гедимин. На несколько секунд он отвлёкся, чтобы молча пожать руку Хольгеру, и теперь подозревал, что упустил какую-то деталь.

— Вместо «кагета» прислали «ириен», — Линкен сердито фыркнул. — Сорвали испытания! Мать моя колба, кого-то надо расстрелять!

Гедимин мигнул.

— «Ириен» для бомбы? Она же не взорвётся. И все это знают.

Из-под шлема Константина донёсся смешок.

— Да кто знает все эти тонкости, кроме нас четверых⁈ И, кстати… Линкен, почему ты так уверен, что ирренций — с Ириена? Там что, маркировка?

— Что я, «ириен» от «кагета» не отличу? — фыркнул взрывник. — Ты просто не видишь ирренция. На экране они все одинаковые. А на деле никогда не перепутаешь. Атомщик, ты с «лунником» работаешь?

Гедимин качнул головой.

— У меня несколько стержней из «ириена». Хорошие, не вспыхивают. Но разгораются по два часа.

Линкен мигнул.

— Так и тебе насовали «ириена»? Ядро Юпитера… Давай напишем Ассархаддону! Они там, в распределителе, совсем мутировали!

— Он же начнёт расстрелы, — напомнил Гедимин. — Я завтра спущусь к Хильде. Спрошу, что она знает.

— Хильда не знает ничего, — сказал Константин. — Распределяет Инженерный блок. А на них мы так просто не выйдем.

— Я напишу Ассархаддону, — решительно сказал Линкен. — Пусть хоть всех расстреливает. Сорвали мне два испытания, макаки драные…

05 декабря 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Гедимин закрыл новые контейнеры и, осторожно взяв их в руки, пошёл к шлюзу. Константин, до того разглядывавший что-то на мониторе телекомпа, обернулся и окликнул его.

— Какой это ирренций? «Лунник»? Больше тебе не присылают «ириен»?

— Прислали ещё, но я сам просил, — ответил Гедимин. — Хочу кое-что проверить. Может, ты был прав, — так реакция пойдёт ровнее…

Константин торжествующе фыркнул ему в спину, но сармат больше не оборачивался.

…Стержни из «ириена» разгорались неохотно — и не все. Те четыре, что прислали Гедимину в первой, «замаскированной», партии, кое-как удалось приспособить, ещё два сармат отправил в Химблок на изучение и переработку, мощность реактора слегка снизилась, но перегреваться он стал гораздо реже — примерно раз в три часа. «Посмотрим, что прислали сегодня,» — сармат отложил большую часть контейнеров, взял два из них и отодвинул защитный экран, прикрывающий яму бывшего бассейна. «Проверю сначала эти.»

Под ногами на спуске лежала пластина из рилкара; свет реактора падал на неё под углом, частично проходя насквозь, и прорезанные в ней глубокие борозды оставались в тени. Гедимин остановился и удивлённо посмотрел на неё. «Вчера этого не было. Что это, и зачем?»

«Правила безопасности» — нащупал он буквы на поверхности плиты. «Запрещается: вынимать стержни, твэлы и сборки из работающего реактора…»

Значки были мелкие, их поместилось на плите много, — Гедимин не дочитал и до четверти. Поднявшись на ноги, он озадаченно покачал головой. «Константин. Сюда спускался? Надо же…»

Он прошёл вдоль реактора, выгнутого дугой, опуская до упора управляющие стержни. В первое мгновение резко стало темнее, дальше свет убывал медленно, плавно, но полностью не угасал — зрению сармата было достаточно видимого излучения от ирренция даже при «погашенной» цепной реакции. «Ну вот, реактор не работает,» — он покосился на плиту у лестницы и еле слышно фыркнул. «Теперь надо вынуть стержень…»

Вынутая деталь ещё светилась, когда Гедимин укладывал её в контейнер, и была тёплой на ощупь, — ирренций, как и рилкар, остывал медленно. Сменный стержень, завёрнутый в защитное поле, был извлечён, осмотрен со всех сторон и аккуратно опущен в каркас сборки прямо с мерцающей оболочкой. Она светилась так же ярко, как в первую секунду после извлечения из контейнера, но Гедимину почудилась какая-то рябь на её поверхности, и он подошёл ближе и протянул к ней руку с дозиметром. Больше ничего он сделать не успел.

Удар о стену был так силён, что сармату послышался треск брони; спину обожгло болью. Руку с дозиметром отбросило в полёте чуть назад; теперь её локоть ощутимо вывернулся в обратную сторону. Невероятно яркое белое сияние в долю секунды сменилось чернотой, и разглядеть в ней что-нибудь было невозможно. Гедимин поднёс уцелевшую руку к лицевому щитку и нащупал полужидкую массу, стекающую по респиратору на грудь. Верхний слой обшивки расплавился и прилипал к пальцам.

— Реактор, — Гедимин сам не заметил, как прохрипел это вслух. Припав на уцелевшую руку, он пополз было вперёд, но остановился. Теперь он слышал тревожный писк дозиметра и шум падающих капель расплава. Источников писка было несколько — видимо, сработали детекторы над бассейном, когда взрыв снёс защитные экраны. Гедимин с трудом поднялся на ноги, досадливо сощурился и развернулся к реактору спиной. Спасать уже было нечего — хотя сармат не видел обломков, было очевидно, что взрыв такой силы размазал конструкцию по всему бассейну.

Сармат остановился, вспоминая, где находится лестница, и как она устроена. Видимо, взрыв обжёг сетчатку, — он не видел ничего. Нащупав уцелевшей рукой стену, он медленно пошёл вверх по ступенькам. Сломанная рука болталась, и каждый шаг вызывал вспышку боли и неприятную слабость в коленях. Гедимин прижал неисправную конечность к груди и пошёл немного быстрее. Теперь можно было не ощупывать стены — он помнил каждую ступеньку.

«Взрыв,» — он сделал передышку на повороте — тяжело опустился на площадку и привалился к стене спиной. Боль уже не беспокоила его — куда неприятнее был невидимый обруч, опоясавший грудь. «Ещё до запуска. С опущенным управляющим стержнем. Взрывная реакция… откуда? Никогда такого не ви…»

Он оборвал себя на полуслове и с присвистом выдохнул сквозь зубы. «Кагетский ирренций. Это был стержень из „кагета“. Да, только так. „Кагет“, мать моя колба. Грёбаный „кагет“…»

08 декабря 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Ликвидаторы собрали весь ирренций. Выскоблили стены на десять сантиметров вглубь. Теперь у тебя свой собственный «красный отсек», — Хольгер испустил невесёлый смешок. — Ипрон, кеззий, серебро… Ничего не пропало, атомщик. Я прослежу, чтобы новые стержни привезли как можно скорее.

Гедимин видел его, как сквозь толстый слой рилкара, а иногда изображение пропадало вовсе, — как выяснилось, от взрыва реактора пострадала не столько сетчатка его глаз, сколько зрительный центр после удара головой о стену. После каждого «мигания» сармат сердито щурился и пытался провести рукой по глазам, но ремни-фиксаторы крепко удерживали его на дне капсулы-автоклава.

— «Кагет», — прохрипел он, глядя в черноту перед собой; Хольгер был где-то там, но когда зрительный центр подключится и покажет картинку, сармат не знал. — Там этот грёбаный «кагет». Его невозможно отделить…

— Тише, тише, — Хольгер осторожно притронулся к его плечу. — Я знаю про «кагет». Твой ирренций передадут Линкену. Здесь есть ещё «лунник», твои реакторы работают непрерывно. Жаль только, мне не удалось изучить отработанные стержни. У меня была одна мысль насчёт нестабильности реакции…

— Что? — зрительный центр снова включился, и Гедимин приподнял голову и нетерпеливо взглянул на Хольгера. — Что ты узнал?

— Пока ничего, атомщик. Одни пустые подозрения, — тот виновато развёл руками. — И проверить их не на чем. Я взял твои данные по стержням. Мне упорно кажется, что дело не в ирренции…

Послышался звук открывающегося люка, и химик, вздрогнув, соскользнул с капсулы и шагнул в сторону. Теперь Гедимин не видел его, зато в поле зрения на секунду появился белый комбинезон — один из медиков прошёл мимо капсулы.

— Он быстро восстанавливается, куратор Ассархаддон, — донёсся до Гедимина быстрый боязливый шёпот. — Локтевой сустав срастается…

— Что с его зрением? — спросил Ассархаддон, перебив медика на полуслове. — Вы провели пересадку?

— Глаза в полном порядке, повреждена часть мозга, — ответил сармат. — Пересадка бесполезна, но есть надежда на постепенное восстановление…

— Мозг, — судя по голосу, Ассархаддон был очень раздосадован. — Да, неприятная ситуация. Сколько времени ему понадобится на восстановление?

Гедимин приподнялся со дна капсулы, надеясь услышать что-нибудь новое, но до него донёсся только щелчок коммутатора. Несколько секунд спустя Ассархаддон наклонился над автоклавом и шевельнул ладонью в приветственном жесте.

— Досадное происшествие с вашим реактором, — сказал он; его лицо размывалось, таяло в тумане, и Гедимин сердито сощурился — но зрительный центр снова отключился, и с ним ничего нельзя было сделать. — Медики сделают всё, чтобы вы вернулись к работе как можно скорее. У вас есть распоряжения для Инженерного блока?

Гедимин с трудом качнул головой.

— «Кагет», — проговорил он, глядя в темноту, наполненную странными точечными вспышками. — Вместо «лунника» прислали «кагет». А раньше был «ириен». Это уже не первый случай — такие поставки. И это похоже на саботаж. Я думал, это случайность…

Он стиснул зубы и откинулся на дно капсулы. «Надо было сообщить ему сразу. А теперь мой реактор уничтожен.»

Ассархаддон несколько секунд молчал; Гедимин не видел его лица и сам прикрыл глаза, стараясь не показывать, насколько он сейчас раздосадован и зол. «Кому мешал мой реактор⁈ Моя работа… Здесь что, есть диверсанты с Земли⁈»

— Я должен извиниться перед вами, Гедимин, — заговорил наконец Ассархаддон, и сармат вздрогнул от неожиданности. — Я не предупредил вас о своём эксперименте. Ваша неосведомлённость была частью его условий. Я сожалею, что вы пострадали, и я сделаю всё, чтобы исправить последствия как можно быстрее.

Гедимин растерянно мигнул.

— Эксперимент? Какой эксперимент?

— С разными видами ирренция, — Ассархаддон как будто удивился. — Это было моё распоряжение — присылать вам немаркированные стержни. Признаться, я очень сомневался, что происхождение может влиять на свойства настолько сильно. Мне нужно было исключить личный фактор… и теперь я признаю, что вы всё это время были правы. Ирренций из рудников Кагета для вашей работы непригоден, ирренций с Ириена бесполезен для военных целей. Эксперимент закончен, дальше вы можете работать, не опасаясь подвоха.

— Has— su, — выдохнул Гедимин, выкручиваясь из фиксаторов. Ремни заскрипели, растягиваясь, — даже ослабленный из-за введённых анестетиков, сармат был достаточно силён, чтобы их порвать. Он услышал сердитые крики медиков, но прекратил свои попытки освободиться раньше, чем кто-то подошёл к его капсуле, — слабое движение воздуха сказало ему, что Ассархаддон ушёл. «Экспериментатор, мать моя колба,» — Гедимин снова растянулся на дне капсулы, сердито щурясь в тающую черноту. «Хотя… некоторый смысл в этом был.» Он тяжело вздохнул, вспоминая белую вспышку. «Опять всё делать заново. Как всегда…»

19 декабря 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

«Вроде бы точно. Сделать бы нормальные замеры…» — Гедимин с досадой сощурился на анализатор. Прибор позволял измерять длину с точностью до микрона… если только пользующийся им мог рассмотреть шкалу, а не видел вместо неё чёрно-белую рябь. Сармат с тяжёлым вздохом распластался на полу и подсунул согнутый палец под наконечник ближайшего стержня. «Да, всё верно. И здесь тоже. Можно запускать.»

Кто-то, нарочито громко кашлянув, постучал кулаком по его наплечнику. Сармат удивлённо мигнул и перевернулся на другой бок. Над ним, качая головой, склонился Константин; увидев, что на него смотрят, он выпрямился и сложил руки на груди.

— Вставай. Хватит валять дурака.

— Чего тебе? — недовольно откликнулся Гедимин, переползая к соседней сборке. «Надо всё проверить ещё раз. На всякий случай,» — думал он, закрывая глаза и поднося ладонь к наконечникам стержней. Делать замеры на ощупь было легче, если сбоящее зрение не вмешивалось в процесс.

— Заканчивай работу, — сказал Константин, снова постучав по его броне. — Хватит щупать стержни. Точности это не прибавит.

Гедимин мигнул.

— Я делаю контрольные замеры, — он перекатился на другой бок и нехотя поднялся на ноги. — А ты что тут забыл? Это реактор, а не «чистый» отсек.

Константин с тяжёлым вздохом взял его за плечо и потянул к лестнице.

— Я? Мешаю убиться о пресловутый реактор одной ошибке генетиков. Идём наверх, теск. Ассархаддону ты нужен живым… и зрячим. Опять глаза отказали?

Гедимин поднёс руку к лицевому щитку. Теперь, когда он стоял к реактору спиной, каждый из растопыренных пальцев был виден относительно чётко.

— Мерцает, как нестабильные твэлы, — поморщился он. — Очень мешает.

— Идём-идём, — толкнул его в спину Константин. — Дай зрению нормально восстановиться. Не порть работу медотсека.

Поднявшись на край бывшего бассейна, Гедимин в последний раз посмотрел на реактор. Сверху тот выглядел миниатюрным; все четыре сборки, если их содвинуть вместе, сармат мог бы удержать в ладонях. «Константин прав,» — подумал он, включая генератор защитного поля. «Нужен перерыв. Запуск будет завтра.»

26 декабря 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Хэ-э! Ты в своём уме⁈ — Константин, едва взглянув на то, что держал в руках Гедимин, быстро отскочил в сторону. — Что это делает в мастерской⁈

— Изучается, — буркнул Гедимин, опуская дымящийся твэл на стенд и прикрывая защитным полем. Оно вспыхнуло и исчезло, выгорев изнутри; сармат поставил генератор полей в «мерцающий» режим и повернулся к Константину, быстро отступающему к шлюзу.

— Позови Хольгера. Пусть посмотрит.

Дождавшись сигнала о закрытии шлюза, он отодвинул защитный экран и склонился над твэлом. Жидкий обсидиан, облепивший наконечники стержней, уже начал остывать — по крайней мере, больше он не булькал. Гедимин выдвинул на пару сантиметров коготь и осторожно разъединил склеенные стержни. Их тусклое зеленоватое свечение на долю секунды побелело, но ладонь сармата, поставленная между ними, преградила путь излучению, и вспышка тут же угасла. Гедимин положил вдоль ладони пластину рилкара, проложенного серебристой фольгой, и медленно убрал руку, с подозрением наблюдая за стержнями. В этот раз ирренций «успокоился».

За плечом сармата послышался изумлённый протяжный свист. Хольгер склонился над стендом, опираясь на него двумя руками, и снова присвистнул.

— Вспышка?

Гедимин угрюмо кивнул, разглядывая деформированные оболочки стержней. Обсидиан отскоблить было несложно, — куда хуже было то, что рилкар оплавился и потерял по миллиметру толщины со всех сторон.

— На замену, — буркнул он. — Деформация…

Хольгер тронул кончиком пальца ближайший стержень и покачал головой.

— Да, очень наглядно… Под три тысячи?

Гедимин снова кивнул.

— Две шестьсот. Чуть менее полусекунды.

Хольгер присвистнул.

— М-да, тут нужна хорошая реакция… И, насколько я могу судить, в охладителе необходимости нет.

— Такое не охладишь, — пробормотал Гедимин, отделяя от стержней нетронутые хвостовики и вытряхивая ирренций в экранированный контейнер. Наконечники и всё, что рядом с ними, прогрелось до оплавления, и светящиеся диски спеклись в длинные столбики, но структура в верхних частях сохранилась — тепло не успело подняться вверх по стержню.

— А сколько он проработал до этой вспышки? — спросил Хольгер, откладывая испорченные куски в отдельный контейнер — для переработки в Инженерном блоке.

— Чуть больше четырёх часов, — Гедимин покосился на разобранный на части механизм — много стеклоподобных материалов, небольшие элементы и проводки из ипрона и флии. — Не так плохо. Я настрою автоматику, чтобы глушила при первой вспышке. Может, удастся отладить.

— Давай, — покивал Хольгер, закрывая контейнеры и заворачивая их в непрозрачное защитное поле. — Четыре часа — очень неплохо. И… при заглушении одного твэла остальные продолжают работать, и мощность не сильно падает?

Гедимин качнул головой.

— Нельзя глушить часть, — угрюмо сказал он. — Только всё. Пока оно ищет, где там что, — всё расплавится. Будет такой… импульсный реактор. По мне — сойдёт. Если Ассархаддон согласится…

31 декабря 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Синевато-зелёное свечение на долю секунды посветлело, и Гедимин развернулся всем телом к просвету в экранах, прикрывающих реактор, но двинуться к нему не успел — свет резко потускнел. Дуга, изогнувшаяся над топливными сборками — электромагнит, удерживающий стержни — разомкнулась, сбросив ипрон в реактор, и разогрев прекратился, не успев причинить вреда. Гедимин нашёл «вспыхнувший» твэл, внимательно осмотрел его, осторожно тронул самый горячий стержень, сместив его чуть вверх, довольно кивнул и вышел, задёрнув за собой экранирующую перегородку. В наушниках засвистело — вентиляция набирала обороты; «реакторный» зал пора было охладить.

— Ну что там? — спросил Константин. Гедимин, вышедший из шлюза дезактивации, посмотрел на свою ладонь — на этот раз на перчатке не было следов оплавления — и довольно кивнул.

— Пять часов пятьдесят три минуты. Автоматика сработала. После перерыва попробую ещё раз. Рано или поздно я там всё выправлю…

— Перерыв? — Константин выразительно хмыкнул. — Уже достижение… Сходи пройдись, атомщик. Нечего тут сидеть. Меньше чем за час твоя яма не остынет. Можешь съездить в Биоблок.

— Завтра наездимся, — Гедимин, оторванный от мыслей о реакторе, недовольно сощурился. — Прерывать работу сейчас — плохая идея.

— Иди-иди, — махнул рукой Константин. — Куда хочешь. Главное, реактор не трогай.

Сармат вышел из лаборатории, медленно преодолел два плавных изгиба узкого коридора и вышел к платформе. Там в это время суток обычно никого не было, и Гедимин, услышав гул глайдера, удивлённо мигнул. Когда он подошёл к транспортному туннелю, глайдер уже успел выехать на платформу, и грузовой вагон, доставивший его в Ядерный блок, задраил люки. Тяжёлый бронированный грузовик со знаками биологической опасности на бортах медленно вползал в самый широкий из коридоров, расходящихся от платформы. Двое экзоскелетчиков в «Фенрирах» шли перед ним, один ехал на броне. Они переговаривались о чём-то, не переключив коммутаторы; на Гедимина никто не обращал внимания. Глайдер проехал мимо него и замедлил ход, вписываясь в очередной плавный изгиб коридора; часть обшивки со скрежетом прошлась по стене, и грузовик встряхнуло. Что-то выплеснулось из приоткрытого контейнера, следом шмякнулось что-то небольшое, тёмное, бесформенное. Экзоскелетчик, сидящий на броне, прикрикнул на водителя и с грохотом захлопнул приподнявшуюся крышку. Глайдер пополз дальше. Здесь, за поворотом, коридор выпрямлялся и выходил к соседнему транспортному туннелю. Насколько знал Гедимин, эта ветка вела в сторону «Койольшауки».

«Охрана,» — сармат брезгливо поморщился. «Разломают броневик за сутки.» Он огляделся в поисках роботов-уборщиков, но ничего не нашёл — их выпускали в коридоры по часам, и сейчас, видимо, у них был перерыв. Тёмная лужица, присыпанная какими-то остатками, выделялась на полу неряшливым пятном, и Гедимин невольно сделал шаг к ней. Её цвет показался ему неприятно знакомым — и когда он вспомнил, где это видел, то вздрогнул и, быстро подойдя, опустился на пол рядом с ней. «Кровь? Человеческая кровь?»

Маслянистые сгустки успели сменить цвет с красного на бурый, но всё же их было не спутать с чёрной кровью сармата. Гедимин тронул их пальцем — под грязной жижей что-то упруго дрогнуло, и наружу показался край оплывшей белесой сферы. Сармат успел перекатить её на ладонь, прежде чем его рука дрогнула и разжалась, — на него смотрел потускневший человечий глаз.

«Мать моя пробирка…» — он резко выпрямился, стряхивая кусок слизи на пол. Глаз был не один — второй, расплющенный и, видимо, вытекший, лежал рядом. Сармат посмотрел вслед глайдеру и растерянно покачал головой.

— Константин, — сказал он в коммутатор, но тут же вспомнил, что с лабораторией связаться невозможно. Он с трудом отвёл взгляд от кровавой лужи — и тут же рядом с ним вдоль стены проскользнул, едва не столкнувшись с ним, Хольгер.

— Гедимин, вот ты где. Я принёс тебе новый «арктус»… — выпалил он, прежде чем уткнуться взглядом в жижу на полу, замереть и медленно повернуться к Гедимину. — Hasu…

Пять минут спустя все трое сарматов собрались в пустом коридоре и окружили лужу. Охранники Гедимина и Константина подтянулись следом; ремонтник обнаружил, что Хольгер свою охрану где-то забыл, на секунду позавидовал ему, но тут же выкинул нелепую мысль из головы — сейчас ему было не до охранников.

— Как минимум двое, — мрачно сказал он, рассмотрев останки и положив их обратно на пол. — Здесь — двое. Контейнеры были большие.

— Да уж д-догадываюсь, — Хольгер нервно сглотнул, стараясь не смотреть ни на кровавые сгустки, ни на руку Гедимина. — Какие-то биоотходы… Интересно, что они тут забыли?

— В Ядерном блоке сейчас нет никаких испытаний на живых существах, — сказал Константин, покосившись на экран смарта. — Разве что в «Койольшауки». Но оттуда сюда не повезли бы — утилизатор там, а не здесь…

— Биоблок, — заключил Хольгер. — Везли отходы на утилизацию, срезали путь через наш коридор. Гедимин, хватит это трогать. Все эти существа давно мертвы.

Сармат, молча признав его правоту, поднялся на ноги. Смотреть на жалкие останки ему не хотелось, даже было противно, но взгляд сам к ним спускался. Гедимин отвернулся и посмотрел на Хольгера.

— Какие-то опыты Ассархаддона? Но почему он вывозит сюда землян, и никто ему не мешает? — он в растерянности перевёл взгляд на Константина. — Это обычное дело? Такая традиция?

Северянин пожал плечами.

— Думаю, у него давно отлажены все пути поставки и утилизации. Тебя же не удивляло, что тут много плутония и прочих полезных веществ? У Биоблока свои необходимые материалы и оборудование, и у них тоже нет проблем со снабжением. Идём отсюда. Это всё — не наше дело.

Они вернулись в лабораторию, и Гедимин тяжело опустился в ближайшее кресло в «чистом» отсеке и первую минуту даже не смотрел в сторону шлюза. Ему было не по себе.

— Новый «арктус»? — он с трудом перевёл взгляд на Хольгера и попытался хотя бы изобразить интерес. — Ты из-за этого пришёл?

Химик, облегчённо вздохнув, закивал и достал из скафандра контейнер из пластичного фрила.

— Да, я кое-что доработал. Константин часто говорит, что у тебя проблемы с защитными полями — они не выдерживают облучения. Мы с Исгельтом придумали, как это исправить. Пойдём в мастерскую! У тебя там есть излучатели?..

Когда сарматы вышли на платформу в конце смены, Гедимин, не удержавшись, заглянул за поворот. На полу в коридоре, по которому проехал глайдер с биоотходами, не было ни пятнышка.

01 января 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Tza atesqa! — Маркус Хойд, координатор сарматской расы, вскинул руку в прощальном жесте. По центральному залу пронёсся нестройный гул. «По форме» ответили только охранники, но они были рассредоточены по всему помещению и гаркнуть хором не смогли. Кто-то из рабочих и инженеров изобразил ответный жест в сторону тающей голограммы, кто-то при этом даже встал, но, как и в прошлый раз, реагировали все вяло. В другой раз Гедимин довольно сощурился бы и даже, возможно, поддел Линкена, старательно изображающего из себя «солдата Маркуса» — но сегодня он был не в настроении и подумывал, как бы отделиться от группы и в одиночестве закопаться в какой-нибудь реакторный отсек. На секунду ему пришло в голову вернуться в лабораторию и провести один-два запуска, но он быстро отказался от этой мысли — живой там реактор или нет, а подходить к нему в таком состоянии было опасно.

— Ну вот, атомщик, ты свободен, — толкнул его в бок Линкен, обнаружив, что Гедимин до сих пор не встал — а уже половина зала опустела. — Ядро Юпитера! Повезло тебе работать у Ассархаддона. Саргон за такое сидение с кривой рожей давно расстрелял бы.

Гедимин хмуро покосился на него, но всё же встал и пошёл к выходу — сидеть в центральном зале и ждать неизвестно чего было, в общем-то, бессмысленно. «Реакторный отсек,» — напомнил он себе. «С неживым реактором. Буду смотреть, пока в голове не прояснится.»

— Отстань от атомщика, — дежурно напомнил Линкену Хольгер. — Он вчера даже к реактору не подошёл. И сегодня о нём ничего не сказал. Не трогай его.

— Наш нежный и чувствительный экзот, — хмыкнул Константин, на всякий случай отойдя от Гедимина так, чтобы между ними оказался Линкен. — Это ничего, что мы все тут готовим оружие для войны…

Линкен молча ударил его под рёбра. Скафандр загудел, Константин, пробормотав что-то по-северянски, прошёл за спиной Гедимина и спрятался за Хольгером.

— Эй, парни! — из быстро редеющей толпы вынырнул Кенен в лёгком скафандре с отстёгнутым шлемом и улыбнулся во весь рот, старательно показывая зубы. — Еле нашёл вас. Я ждал Джеда на том конце коридора, у платформы, а вы ещё тут?.. Ну да ладно. Держите!

Он сунул им по контейнеру жжёнки. В этот раз вместо растений на этикетках был изображён символ Саргона — слегка наклонённый зигзаг молнии, то ли перекошенная «N», то ли угловатая «S». Гедимин удивлённо мигнул.

— Жжёнка имени Саргона? Почему тебя не расстреляли?

Кенен рассмеялся и покровительственно похлопал Гедимина по локтю.

— Это называется «патриотизм», Джед. Поощряется любой расой в любом государстве. Учись!

— На реакторе я это малевать не буду, — нахмурился Гедимин.

— Ладно, патриот, — поморщился Линкен, поискал что-то взглядом, но не нашёл — и затолкал контейнер в одну из ниш скафандра. — Чего тебе?

— Кое-что на будущее, — Кенен, ловко обогнув его, пристроился к Хольгеру и открыл экран смарта. — Насчёт этих ваших двухметровых леденцов. На День атомщика мне поручили их производство и раздачу. Вы тут, конечно, все гении, — но, пока ты всё не забыл, продиктуй мне рецепт! Я, как ты помнишь, не химик…

Гедимин огляделся в поисках какого-нибудь коридора, куда можно незаметно свернуть. Все они рано или поздно выводили к транспортным туннелям — это он знал наверняка. Но на глаза попались только объявления, напечатанные на скирлиновой бумаге и вывешенные на стенах; их, похоже, делали в спешке — даже не прикрыли текст листом прозрачного фрила.

— Ха! Гуальтари зовёт всех играть, — Линкен тоже заметил объявления и остановился перед ними. — «Марсианская охота», «Все против всех», «Белые и чёрные»… Атомщик, давай с нами!

— Вот уж радость — бегать стадом и ломать кости, — поморщился Константин. — Я пошёл в тир. Хольгер… Где Хольгер?

Химик мелькнул в толпе, быстро показал жестами «вернусь, как смогу» и снова исчез. Сарматы переглянулись.

— Я в реакторный отсек, — буркнул Гедимин, ввинчиваясь в толпу. Он немного не рассчитал силы — группа легкоодетых лаборантов шарахнулась от него в разные стороны, и вместо быстрого исчезновения получился затор на перекрёстке. Впрочем, за сарматом никто не погнался, и несколько минут спустя он ехал к ближайшему реакторному отсеку.

Через пару часов, немного повеселев, Гедимин снова вышел на платформу. Обычно в это время там было пусто и тихо, но сегодня, кажется, все решили объездить всю базу. Прямой рейс до Биоблока нашёлся быстро — и на выходе из вагона Гедимин выцепил в толпе Хольгера. Тот, не глядя, попытался вывернуться и почти уже вскочил в дрезину, но пригляделся и радостно хмыкнул.

— Атомщик! Я подозревал, что ты сюда приедешь. В кагетском отсеке — три новых вольера.

— Червяков сегодня кормили? — спросил Гедимин, окинув Хольгера недовольным взглядом. — Ты опять без скафандра? Тут же ириенский вольер…

— А также венерианский и титанианский, — усмехнулся химик. — Немного омикрон-излучения — не самое страшное в космосе, атомщик. У меня с собой новый «арктус» и респиратор.

— «Арктус» хорош, — сдержанно признал Гедимин. — А от твоего респиратора толку… Я думал зайти к червякам. Странные существа…

— Я в любом случае в вольер не полезу, — отмахнулся Хольгер. — Надо же, как тебя занимают эти черви. А ведь ты не химик и не биолог, чтобы интересоваться их устройством. Может быть…

Он ухмыльнулся, вскинув на Гедимина любопытный взгляд.

— Может быть, ты думаешь, что эти черви — потомки разумных жителей Ириена? Рассчитываешь обсудить с ними использование ирренция?

В другой раз Гедимин усмехнулся бы в ответ, но сейчас ему вспомнились обломки костей в контейнерах с рудой, а с них мысль перепрыгнула на вчерашнюю находку посреди коридора… Сармат поморщился.

— У них нет костей, — буркнул он. — Респиратор надень сразу. А где твоя охрана?

Об охране он вспомнил не на пустом месте — из вагона, остановившегося у платформы Биоблока, уже высаживался Стивен. В этот раз он был один — двое бойцов где-то отстали.

— Ушли к Гуальтари, — махнул рукой Хольгер. — И твои, кажется, тоже. Большей частью… Стивен, а ты что не в Тренировочном блоке?

Охранник угрюмо посмотрел на него и ответил сквозь зубы:

— Особый приказ на отгульные дни. Один экзоскелет всегда в сопровождении.

Хольгер посмотрел на него, переглянулся с Гедимином (тот пожал плечами) и кивнул.

— Пойдёшь с нами в экзотариум. Ты на каких планетах бывал?

Хольгер задал ему ещё пару вопросов по дороге к первому вольеру, но быстро потерял энтузиазм — инопланетные флора и фауна интересовали Стивена так же мало, как земные — или как устройство ирренциевого реактора. Гедимин слушал его сдержанное рявканье вполуха, высматривая в коридорах местных сарматов — но, кажется, весь Биоблок ушёл праздновать, оставив за пультами пару-тройку лаборантов. Кто-то из них присматривал и за экзотариумом — животным недавно забросили корм, и они ещё не успели разлететься и расплыться в разные стороны от окон обзора.

— Интересно всё-таки, чем он их кормит, — пробормотал Хольгер у титанианского вольера. — Должно быть, синтезированной смесью. Наверное, она нравится им так же, как макакам — чистая Би-плазма.

Гедимин хмыкнул.

— Может быть, он утилизирует здесь часть отходов. Говорят, плавунцы на Венере любят земную пищу…

В наушниках послышался вздох. Сармат вздрогнул и на долю секунды поднял взгляд на камеры, замаскированные под обшивкой стены. «Ассархаддон. Да, в самом деле, где ему ещё быть…»

— Это большая ошибка, Гедимин. Атмосферные плавунцы хватают всё, что падает на них. Простой рефлекс. У них нет встроенного анализатора химического состава, — Ассархаддон снова вздохнул. — Земная органика смертельно ядовита для них. Некоторым видам достаточно одного-двух миллиграммов.

Гедимин и Хольгер переглянулись.

— Значит, когда Маркус скармливал пленных плавунцам… — химик не договорил.

— Проблемы утилизации, Хольгер, — отозвался Ассархаддон. — Иногда их решают в ущерб окружающей среде. Итак, вы снова в экзотариуме? Что же, он становится популярным. Я в отсеке Ириена. Можете зайти и составить мне компанию.

Сарматы снова переглянулись. Гедимин досадливо сощурился. «Подождать, пока уйдёт?»

— Червей уже покормили? — спросил ремонтник. — Я хотел понаблюдать за ними…

— Подходите, Гедимин. Для вас вход в вольер свободный, — в наушниках послышался тихий смешок.

— Я, пожалуй, останусь тут, — сказал Хольгер, поворачиваясь к вольеру. — Без скафандра в вольере делать нечего. Стивен, подожди тут, со мной. Гедимин займётся исследованиями.

Охранника едва заметно передёрнуло, и он встал за плечом Хольгера. Ремонтник кивнул и пошёл к выходу. Тащить Хольгера силой он не хотел — без скафандра в ириенском отсеке действительно делать было нечего.

Ассархаддон помахал Гедимину из-за стекла вольера. Он сидел на каменистой почве Ириена, разглядывая проползающих мимо Пожирателей. Корм для «червей» сегодня сгрузили в центр вольера, и они успели растащить груду обломков по углам. Ассархаддон смотрел то на них, то на дозиметр на запястье.

— Интересный у них алгоритм сортировки еды, — сказал он, увидев, что Гедимин выходит из шлюза и поднимается к нему. — Высокорадиоактивные обломки предпочтительны, но из них предпочтительнее мягкие. Однако высокоактивный твёрдый обломок предпочительнее низкоактивного мягкого. А в период роста они переходят на органику. Можете убедиться — вон там, у стены…

Гедимин удивлённо мигнул. Он никогда не думал о том, как Зелёные Пожиратели растут, — и выглядело это действительно странно: между двумя сегментами жёсткого панциря виднелся третий, узкий, ещё не затвердевший. Пожиратель прикрывал его, скрестив над ним светящиеся выросты с соседних сегментов, и не приближался к радиоактивным обломкам.

— Видите защитную реакцию? — спросил Ассархаддон. — Видимо, Зелёные Пожиратели не так давно лишились природных врагов. Сейчас на Ириене нет ни одного существа, которое бы на них охотилось. Внутривидовая агрессия у них предельно слаба, паразиты ими не интересуются… Всего шесть тысяч лет — именно столько биосфера Ириена существует в современном виде. Слишком мало, чтобы избавиться от привычных реакций.

Гедимин вспомнил узкие коридоры-трубки, лестницы-выбоины вдоль округлых стен, — Пожирателям с их цепкими ножками там, наверное, было удобно.

— Они могли быть домашними животными? — спросил он и тут же сам смутился — он очень не любил лезть в совершенно чужие области.

— Возможно, возможно, — задумчиво ответил Ассархаддон. — Возможно, они даже были искусственно созданы для каких-либо целей. Трудно судить о том, что было шесть тысяч лет назад… Хотя вы вот пытаетесь. Погибшая раса Ириена снова тревожит вас и мешает работе?

Гедимин растерянно мигнул.

— Что?

— У вас тёмные глаза, Гедимин, — Ассархаддон поднялся с земли и посмотрел на сармата в упор. — Вы второй день выглядите подавленным. Что-то не так с реактором? Или вас снова потревожили призраки прошлого?

— Зачем тебе человеческие глаза? — спросил Гедимин, недобро щурясь. — Что это за опыт?

Ассархаддон на секунду запнулся.

— О каком опыте речь? — спросил он, пристально глядя на сармата. — Глаза? Какие глаза?

— Биоотходы, — Гедимин поморщился. — Вчера немного выпало из контейнера. Ты ставишь опыты на людях, да?

— Мы собираемся воевать с Землёй, а не с Ириеном, — едва заметно усмехнулся куратор. — Логично ставить опыты на людях, а не на Зелёных Пожирателях. Однако… Из контейнера выпали биоотходы? Это было вчера… в Ядерном блоке?

Гедимин угрюмо кивнул.

— Ясно, — протянул Ассархаддон, глядя поверх его плеча. — Всё как обычно. Контроль, учёт и отчётность. И своевременные взыскания. Не беспокойтесь, Гедимин. Больше в Ядерном блоке не будет чужих отходов.

— Хорошо, — сказал Гедимин, снова поворачиваясь к Пожирателям. Двое из них вцепились в один кусок облучённого металла, слегка подгрызли его с разных сторон — и столкнулись мордами. Почти минуту они ощупывали неожиданное препятствие усиками, потом один из них сжал челюсти посильнее и, отломив небольшой кусок, пополз дальше. Второй вернулся к еде. Гедимин недоверчиво хмыкнул.

— Они уже сыты. А если будут голодны?

— Никаких кровавых сцен, Гедимин, — едва заметно усмехнулся Ассархаддон. — Крайне низкая агрессивность… и ускоренный поиск дополнительной еды или выхода из помещения. Интересные существа, не правда ли?

Гедимин кивнул.

02 января 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Защитное поле над «реакторной ямой» было натянуто в три слоя; первый уже остался позади, сарматы дошли до третьего, и Гедимин мог, сев на ступеньки и слегка отклонившись к стене, восстановить второй, — места между слоями как раз хватало сидящему сармату. Хольгер терпеливо ждал, свернувшись почти в клубок; когда второй слой был восстановлен, он вскрыл третий и жестом показал, что можно идти дальше.

— Как тебе новый генератор полей? — спросил он, выпрямляясь во весь рост и глядя на зелёные сполохи над головой. Непрозрачный экран сверкал и искрился, но не плавился — чтобы прожечь его, работающему реактору нужен был час, неработающему — почти сутки.

— Хороший генератор, — согласился Гедимин, восстановив третий слой защиты, и, больше не оглядываясь, пошёл вниз по лестнице. Теперь, когда поле не загораживало реактор, он был хорошо виден со спуска — и четыре сборки, и управляющая дуга над ними, и кабеля, тянущиеся к настенной коробке из жёлтого металла. Увидеть все твэлы одновременно Гедимин не мог, но оттенок свечения его устраивал — синева и зелень, никаких белесых вспышек, никакой красноты, — температура и излучение в норме.

— Шесть часов, гашение, охлаждение, запуск и всё по-новой? — Хольгер остановился там, где помехи ещё не мешали разговору, и придержал Гедимина за плечо. — Может быть, это уже сойдёт за нормальный рабочий цикл?

Сармат покачал головой.

— Такая конструкция долго не продержится. Максимум пять-шесть месяцев. Потом — деформация и потеря прочности.

— Подобрать более прочные материалы? — Хольгер пристально смотрел на реактор. — В этом отношении из стеклоподобных масс выжато далеко не всё.

Гедимин снова качнул головой.

— Надо его стабилизировать. Довести хотя бы до двух вспышек в сутки.

— Думаешь, надо снова копать состав топлива? — Хольгер оглянулся на сармата. — Уран, ипрон… что ещё туда можно добавить?

Гедимин пожал плечами.

— Мы вроде правильно копаем. Но очень медленно. Возможно, есть какой-то путь в обход, но я его не вижу. Поговорить бы с Конаром…

Хольгер вздохнул.

— Тебе его не хватает… Не думаю, Гедимин, что Конар помог бы тебе делать оружие против его биологического вида. Пусть даже ты смог бы с ним связаться…

…Линкен и Константин со вчерашнего дня друг на друга не смотрели, а если случайно встречались взглядами — морщились и снова отворачивались. Гедимин подозрительно косился на них, ожидая, что рано или поздно дойдёт до драки. Хольгер давал какие-то инструкции Кенену, молча кивавшему и щёлкавшему по клавишам наручного смарта; на других сарматов Кенен смотрел с опаской и ближе не подсаживался.

— Сегодня за вашим столом тихо, Гедимин, — раздалось над плечом сармата, и тот недовольно сощурился — Ассархаддон, как обычно, сконденсировался прямо из воздуха там, где секунду назад его не было. — А у меня, между тем, пара новостей для вас лично. Я нашёл группу, которой было поручено вывозить отходы из Биоблока тридцать первого декабря…

Хольгер, жестом попросив Кенена подождать, замолчал и повернулся к Гедимину. Его глаза настороженно блестели.

— Это несложно, наверное. У тебя же всё учитывается, — сказал Гедимин и тут же понял, что лучше ему было промолчать. Константин посмотрел на потолок и отодвинулся от стола, едва не опрокинувшись вместе со стулом.

— Да, верно, — согласился Ассархаддон, не обращая внимания ни на чьи гримасы. — Учёт ведётся. А вот контроля недостаточно. По итогам пришлось расстрелять пятерых. Надеюсь, поступившие на их место запомнят, наконец, как нужно выполнять прямые указания.

Гедимин подался назад. В ушах звенело, невидимый обруч поперёк груди сжался так, что сармат ожидал услышать хруст рёбер. Кое-как вдохнув, он снова взглянул на Ассархаддона.

— Это не нужно было…

— К сожалению, нужно, — прервал его Ассархаддон. — А я решил было, что вы отошли от своей привычки защищать всё, что попадётся на глаза. Ну что ж, жаль, что эта новость вас не обрадовала. Из этих двух она была самой приятной.

Гедимин мигнул.

— Кого ещё ты расстрелял?

— Речь о вашем реакторе, — отозвался Ассархаддон без тени усмешки. — Ни его, ни вас я не собираюсь расстреливать. Но отдел снабжения прислал мне кое-какие цифры. Выходит, что на килограмм ирренция, синтезированного на нашей базе, приходится пять привезённых с Кагета и не менее пятидесяти доставленных с Ириена. Реактор, который вы сконструировали, требует четырёх центнеров ирренция, из которых только двадцать пять килограммов привезены с Ириена. Ни меня, ни отдел снабжения такие пропорции не устраивают.

Сармат мигнул ещё раз, озадаченно глядя на куратора, и неуверенно хмыкнул.

— И что? Реактор работает так, как он может. Если ему надо столько…

— То вам придётся изменить его конструкцию, — закончил за него Ассархаддон. — Я не физик-ядерщик, но, думаю, вы сможете. Соотношение «один к одному» устроило бы меня гораздо больше. Но лучше, если вы выйдете на «один к десяти». На «один-пятьдесят» я настаивать уже не буду. С Ириеном всё сложнее, чем думает отдел снабжения.

Гедимин снова открыл рот, но куратор уже встал из-за стола. Линкен молча ткнул сармата под рёбра, и тот недовольно сощурился.

— Ну что опять⁈ Он ничего не понимает в реакторах. Что мне, молчать⁈

— Расстреляют тебя, атомщик, — покачал головой Линкен. — Вот я однажды отвернусь — тут тебя и расстреляют.

15 января 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Один к одному… — Гедимин скрестил руки на груди и презрительно фыркнул. Он стоял в нескольких шагах от реактора, Хольгер — чуть дальше, но сарматы могли говорить через коммутатор, не опасаясь помех, — конструкция, окружённая зелёным свечением, еле-еле теплилась, и это подтверждали и отсветы на защитном поле, натянутом поверх «реакторной ямы», и показания двух дозиметров.

— Ириенский ирренций, — вздохнул Хольгер, проходя вдоль дуги реактора и глядя на сборки; все управляющие стержни были подняты до упора, и вроде бы излучение медленно росло, но ни о какой цепной реакции нельзя было и подумать. — Может быть такое, что у него другая критическая масса?

Гедимин пожал плечами.

— Он хотел такую пропорцию. Я сделал. Оно не работает, — он сердито сощурился на твэлы, точно такие же, как перед последней загрузкой топлива, но удручающе бесполезные. — Что я тут сделаю⁈

Хольгер снова прошёл вдоль реактора, осторожно обогнул «ротор» (диск-обрубок так и лежал, обвязанный датчиками, и с них ежедневно собирали информацию, но куда она идёт, Гедимин не знал) и остановился рядом с сарматом.

— А критическую массу всё-таки надо бы проверить, — пробормотал он еле слышно. Гедимин ничего не ответил. Он смотрел на дозиметр. Интенсивность омикрон-излучения, чуть поколебавшись, приподнялась и замерла.

— И давно он так? — снова подал голос Хольгер.

— С утра, — отозвался Гедимин. — Я не опускал стержни.

— С утра… и ни одной вспышки? — химик посмотрел на часы и недоверчиво хмыкнул. — А… это неплохой результат, не находишь?

Гедимин угрюмо сощурился и отвернулся.

— Результат, ah— hasu… — пробормотал он. — Это не реактор, а так, светильник…

Хольгер, зайдя чуть сзади, положил руку ему на плечо.

— Светильник… — вздохнул он. — Наверное, так и есть. А ты не пробовал снова… выйти на связь?

Гедимин с трудом сдержал раздражённый вздох. «Когда он уймётся⁈»

— Очевидно, нет, — сам себе ответил Хольгер. Его рука так и лежала на плече Гедимина. Тот не стал её стряхивать — в конце концов, работать было не с чем, можно было и постоять на месте, созерцая бесполезное сооружение из четырёх центнеров ирренция.

— Думаю, он постепенно прогреется, — сказал Хольгер. — Такое бывает с урановыми реакторами. Это мы привыкли к ирренциевым. А ведь это ненормально — такой резкий запуск…

Гедимин не ответил. Он, не мигая, смотрел на светящуюся конструкцию и ждал неизвестно чего. Дозиметр давно погас и отключился, и сармат медленно надвинул на его экран пластину брони. Он услышал тихий, едва заметный щелчок — и долю секунды спустя понял, что щёлкнуло трижды — один раз на запястье, дважды — на шлеме, рядом с висками.

К Хольгеру он развернуться не успел — тот в одну секунду оказался на другом краю «ямы», рядом с лестницей, да и было сармату не до него — в черепе словно взорвался «Теггар». Гедимин схватился за голову, стараясь удержаться на ногах; его шатало из стороны в сторону. Мыслей не осталось — только отчаянный вопль ужаса метался внутри черепа — и даже он принадлежал не сармату, и было никак не уговорить вопящего заткнуться. Через несколько секунд (как показалось Гедимину, через час, не меньше) испуганный крик оборвался, сменившись ещё более странным ощущением — кто-то словно метался, то и дело останавливаясь и вскрикивая. Гедимин не понимал ни слова и даже звуков не различал — только посекундно сменяющуюся интонацию, но каждый вскрик вызывал жжение под кожей. Он кое-как выпрямился, смигнул лишнюю жидкость из-под век, — в глазах и в голове немного прояснилось.

— Тихо, — прохрипел он. — Хватит орать.

Внутри черепа наконец настала тишина, но что-то ещё подёргивалось на грани слуха, и кожу неприятно жгло. Гедимин поднял ставшую невероятно тяжёлой руку, открыл экран дозиметра и увидел красный свет. Излучение перевалило за опасный предел. Сармат медленно поднял взгляд на реактор и увидел четыре столба яркого зелёного сияния.

— Уран и торий, — прошептал он, не веря своим глазам, снова взглянул на дозиметр — всё было правильно. Двадцать твэлов из двадцати восьми уже «разгорелись», а пока сармат смотрел на прибор, к ним присоединился ещё один, и на подходе был второй. Кожу на висках уже не жгло — казалось, горячие волокна распределились вокруг глаз, частично — под ними, под кожей и внутри черепа, часть переползла на макушку и стекала вниз по лбу, к бровным дугам. «Медленно, постепенно,» — сармат старался думать внятно и чётко, будто говорил с кем-то внутри собственной головы. «Сначала вот этот твэл, он с краю. Здесь слабее. Да, правильно…»

Твэл «вспыхнул» под его рукой, ударил зелёной вспышкой в глаза, вызвав тревожный писк дозиметра. Гедимин убрал ладонь, медленно отошёл от сборки и оглянулся на лестницу. Хольгер стоял на первой ступеньке, и в его лицевом щитке отражался зелёный свет реактора.

Он так и стоял там, пока «разгорались» последние твэлы, и пока Гедимин опускал управляющие стержни и дожидался, когда реактор «погаснет». Прошло больше часа, прежде чем ремонтник вернул на место пластины брони над висками и медленно повернулся к лестнице. Хольгер всё ещё стоял на первой ступени, не меняя позы, хотя стоять так было не слишком удобно, — он словно окаменел там, у подножия лестницы. Гедимин подошёл к нему, крепко взял за плечо и развернул лицом к подъёму.

Хольгер не сопротивлялся — ни когда его тащили наверх сквозь все три слоя защитного поля, ни когда Гедимин развернул его к себе лицом и ударил наотмашь. Он сам удивился силе своего удара — химик должен был увернуться, уклониться, так или иначе — уйти от кулака, может быть, чуть-чуть с ним соприкоснуться и тут же ускользнуть и очутиться у самой двери. Хольгер даже не пытался прикрыться. Его голова безвольно мотнулась, и он упал, в последний момент подставив руки. Гедимин остановился и прижал сжатый кулак к груди. Ярость ушла так же мгновенно, как и вспыхнула. Хольгер сидел на полу, запрокинув голову и глядя на сармата.

— Оно было там, да? Ты с ним договорился?

— Псих, — бросил Гедимин, нервно потирая костяшки пальцев. Он смотрел на слегка деформированный респиратор Хольгера — удар был достаточно силён, чтобы смять его, и, видимо, под ним тоже были какие-то повреждения.

— Получилось, — прошептал химик, убирая с глаз тёмный щиток. Его голос звучал невнятно. Гедимин увидел тёмные брызги под глазами и почти чёрную полосу поперёк переносицы — след респиратора, вдавившегося в лицо. Его передёрнуло.

— Вставай, — он протянул химику руку. — Не надо было этого делать.

— Надо, — прошептал Хольгер, с трудом поднимаясь и прижимая ладонь к респиратору. Его голос стал ещё невнятнее, но глаза ничуть не потемнели — они горели красным огнём и слегка искрились.

— Здорово, что ты с ним договорился. Только ты бы и мог. Никто больше.

Он обнял Гедимина. Тот, изумлённо мигнув, освободился и крепко взял его за плечо. Хольгер не сопротивлялся, только пытался повернуться к Гедимину и всё время усмехался, не замечая боли в рассечённых губах.

— Идём в медотсек, — буркнул ремонтник, подталкивая его к двери. — Проверим тебя на эа-мутацию.

«И меня заодно,» — добавил он про себя. «Договорился… Вот только всё стало нормальным, как опять начался какой-то бред…»

… — Не мутанты, — махнул рукой сармат-медик, повернувшись к «научникам».

Они сидели в отсеке уже полчаса, оставив скафандры на входе, и Гедимин чувствовал себя непривычно беззащитным, особенно в присутствии шести охранников. Они присоединились к раненым сарматам ещё в лаборатории, и отвязаться от них так и не удалось — даже медики не смогли их выставить. Гедимин недовольно покосился на Стивена и повернулся к медику.

— А со мной что? — он прикоснулся к виску. Сармат пожал плечами.

— Никаких следов ожога. В пробе тканей нет никаких изменений. Ты попал под сигма-пучок? Болевые ощущения под сигма-пучком, как правило, ничего не означают. Невозможно обжечься сигмой.

— Хорошо, что ты не пострадал, — сказал Хольгер, поднимаясь с места. Он по-прежнему говорил немного невнятно — ему наложили швы и сбрызнули их анестетиком. «Что-то надо делать с этими респираторами,» — подумал Гедимин, взглянув на его лицо. «Пойти к Кумале и сказать… Нет, сам поправлю. Кумалы ещё не хватало…»

— Да-да, хорошо, — закивал медик, нетерпеливо глядя на сарматов. — Можете вернуться в лабораторию. У вас, должно быть, важные опыты.

Хольгер нагнал Гедимина за вторым поворотом, уже на подходе к транспортному туннелю, потянул его к себе за плечо, а когда сармат обернулся, молча обнял его. Гедимин стоял неподвижно, сердито щурясь на противоположную стену. Он стряхнул бы Хольгера, но боялся его поранить — химик был без шлема.

— В яму больше не пущу, — ровным голосом сказал он пару секунд спустя. — И отлипни, мне ещё работать.

Хольгер, мигнув, выпустил его и отступил на шаг, растерянно глядя на сармата. Глаза химика всё ещё светились — ни швы на лице, ни хмурый взгляд Гедимина так и не испортили ему настроение.

— Как знаешь… — растерянно ответил он. — А что тебе сказал он? Он кричал?

Гедимин угрюмо кивнул.

— Оно испугалось. Кричало от страха, — сармат хотел добавить ещё пару фраз, но оборвал себя на полуслове и скривился. — Очередной бред, Хольгер. Это не должно так работать. Этой штуки не должно там быть. Ещё раз притронешься к моему шлему…

Он показал Хольгеру кулак и ускорил шаг. Химик догнал его снова, уже на платформе.

— Я мало знаю про «должно», — тихо сказал он, заглянув Гедимину в глаза. — Но реактор работает. И тогда, в Ураниуме, тоже заработал.

Гедимин хотел рявкнуть на него — ненормальность происходящего сильно раздражала сармата — но, на секунду задумавшись, шёпотом помянул уран и торий и резким движением открыл экран дозиметра.

— Пульсация, — прошептал он, снова помянув уран и торий. — Ну что же ещё⁈ Пульсация по сигме или по омикрону. Оно всё там работает… И никаких живых реакторов.

Хольгер мигнул, открыл рот, но так ничего и не сказал. Молча надев шлем, он встал рядом с Гедимином — так, чтобы видеть экран дозиметра. Сармат едва обращал на него внимание — он быстро пролистывал последние измерения. «Розжиг со внешнего излучателя,» — думал он, скользя взглядом по цифрам. «Что же, способ как способ. Значит, „ириен“ тоже „горит“. Ещё бы сделать „кагет“ невзрывоопасным…»

20 января 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— И линзу тоже?

Хольгер кивнул.

— Весь твэл. Всё надо как следует изучить.

Гедимин, удержавшись от раздражённого вздоха, взял со стенда контейнер. Твэл, присланный из Инженерного блока взамен «отгоревшему», был внутри. Инженеры уже запрашивали в лаборатории образцы — но обычно ограничивались топливными стержнями.

— Зачем им линза и ипрон? — сармат в недоумении пожал плечами. — Что с ними может случиться? Для синтеза — рановато…

Хольгер развёл руками.

— Обсидиан — сложное соединение. Вдруг синтез уже начался, а ты его не заметил…

Сармат фыркнул, смерил его сердитым взглядом, но спорить не стал — и, закрыв контейнер, пошёл к шлюзу. В «реакторную яму» последние пять дней спускался только он. Хольгер на предложения пойти туда в одиночку и «пообщаться с духом реактора» только криво ухмылялся и отводил взгляд. Швы на его лице уже практически разгладились, носовую перегородку удалось вправить, — Гедимин слегка опасался за его мозг, но у сармата, верящего в «духов реактора», мозг так или иначе должен был быть повреждённым — в тот день или на год раньше…

Сразу заменять твэл он не стал — сначала вынес Хольгеру облучённый образец, оставив в «яме» три работающие сборки и одну «погашенную». Если бы это был рабочий реактор, частичного останова на питаемом им корабле не заметил бы никто, — осталось чуть меньше трёх четвертей мощности, и вращение роторов даже не замедлилось бы.

— Активность облучённого топлива не возрастает, — заметил Хольгер, просунув чувствительные щупы дозиметра в контейнер. — Редкое и отрадное явление!

— Реактор работает шестой день, а ты уже делаешь выводы, — недовольно посмотрел на него Гедимин. — Вот если бы через пять лет…

— Или через пятьсот, — хмыкнул Хольгер, закрепляя контейнер за спиной. — Сколько бы ни продолжались испытания, их длительность никогда не будет достаточной. Удачи в запуске!

— Attahanke, — отозвался Гедимин, проводив его взглядом и развернувшись к выходу в испытательный отсек. Замена любого стержня вызывала у него холодок в груди и неприятное замедление движений, но целый твэл… «Надеюсь, в этот раз Ассархаддон не экспериментирует,» — угрюмо думал он, возвращаясь в «яму».

В последние дни сармат почти не трогал реактор, доверив управление автоматике — и она справлялась неплохо — три-четыре раза в день срабатывала защита, и об очередной вспышке Гедимин узнавал по сигнальным огням на краю «ямы». В этот раз вспышек не было, и вдоль бывшего бассейна горели зелёные светодиоды. «Пока спокойно,» — сармат недоверчиво покосился на новый твэл, завёрнутый в защитное поле. «Можно даже не глушить. Заменю так, на работающем…»

Управляющие стержни медленно поднялись, и защитное поле, выгорев, растаяло. Твэл «разгорелся» практически мгновенно. Понаблюдав за ним пару минут, Гедимин одобрительно кивнул и развернулся к лестнице. Импульсный излучатель — «стартёр» для реактора — ждал его в мастерской; надо было поработать над ним — по крайней мере, до следующей вспышки.

Подняться он не успел. Одновременно с ослепительной вспышкой за спиной его швырнуло на ступеньки и вдавило в них так, что облицовка полопалась, а за ней посыпался и защитный слой рилкара. Массивные плиты оказались менее прочными, чем скафандр ремонтника, — он прошёл насквозь, как снаряд из обеднённого урана пробивает корабельную обшивку, и на долю секунды остановился в расколотой плите, прежде чем вместе с её обломками рухнуть на дно «ямы».

Внизу было очень светло — всё, что осталось от реактора, было тонким слоем размазано по дну и стенам. Гедимин, отключив все ощущения, осторожно повернул голову. Шея, по крайней мере, уцелела, и спинной мозг всё ещё работал, — тело ощущалось непривычно тяжёлым, но приказам подчинялось без промедлений. Сармат посмотрел на потрескавшиеся стены, облицовку, сдутую взрывом, пятна ярко-зелёного света на полу — рилкар под ними расплавился и теперь клокотал, разбрасывая синие блики. «Красиво,» — подумал Гедимин, бесстрастно оценивая разрушения. Реактор перестал существовать в одну секунду — теперь собрать его остатки было задачей для Химблока, не для сармата-ядерщика.

— Да что ж такое-то… — прошептал он, пытаясь подняться на ноги. Думать было трудно — слишком громко звенело в ушах. «Ничего, всё будет отстроено,» — он кое-как выпрямился, цепляясь за стену. «Надо подняться. Здесь меня не найдут…»

Он не видел, кто подхватил его, — к тому времени в глазах окончательно потемнело, и он шёл на ощупь. Это было несложно — испытательный отсек он изучил до миллиметра. Он не собирался падать — только сесть и отдохнуть немного перед очередным отрезком пути, но кто-то поймал его и прижал к себе. Сквозь гул в ушах сармат слышал сердитые возгласы и сдавленное шипение. Кто-то поднял его на руки.

— Опять взорвался, — прошептал Гедимин, недовольно щурясь. — Дозиметр… вспышки не было. Что на этот раз⁈

— Выясним, — ответили ему на ухо; это был Хольгер, и Гедимин зашевелился, порываясь встать на ноги — он был слишком тяжёл, чтобы химик мог нести его. — Лежи тихо, атомщик. Твои приборы целы. Данные сохранились. Мы узнаем, что там случилось.

— Пусти, — Гедимин зашевелился сильнее, досадуя на размякшие мышцы. — Я могу идти.

Над ним насмешливо фыркнули.

— Дай его мне, Хольгер. Открывай шлюз. Нашему атомщику нравится взрываться. А вот нам он нужен живым и целым.

— Надеюсь, Стивен вызвал медиков, — отозвался Хольгер. — На редкость бесполезный сармат. Но что там, в самом деле, могло взорваться? Опять «кагет»⁈

23 января 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Да иди уже, иди, — сармат-медик, поморщившись, отошёл от автоклава и встал в отдалении, сложив руки на груди. — Не цепями же тебя приковывать! Может, физику-ядерщику ни руки, ни ноги не нужны, — откуда мне-то знать⁈

Гедимин, пропустив его слова мимо ушей, извернулся и, ухватившись за край капсулы, поднялся во весь рост. Правая рука немного мешала — из-за фиксатора на локте она не гнулась, и её приходилось располагать под определённым углом. Правая нога гнулась, но от чрезмерной нагрузки бедро под фиксатором начинало ныть — кость, расколовшись от удара, надорвала мышцы, и они не до конца срослись. В остальном тело было исправным — и сармат чувствовал себя неплохо, разве что портили настроение воспоминания о реакторе, — очередной взрыв спутал все планы.

— Где скафандр? — спросил Гедимин, выбравшись из автоклава. Сармат-медик, выразительно фыркнув, указал на стапель у входа. Обшивка скафандра снова была отполирована и слегка блестела — никаких выбоин и следов оплавления.

— Кумала приходил? — спросил сармат, разглядывая комбинезон. С нижней частью проблем не возникло, но вот верхняя… Гедимин ощупал дозатор на правом плече — под рукав это устройство не помещалось — и решил, что без куртки обойдётся.

— Да, приходил, — ответил медик, отчего-то сильно смутившись. Гедимин пристально посмотрел на него, помянул про себя уран и торий, посмотрел на себя (вроде бы ничего лишнего ему не отрезали) и махнул рукой.

— Дай мне своих ампул, и я пойду. Реактор взорвался, надо восстанавливать.

— Ну да, конечно, как же иначе, — кисло отозвался медик, разыскивая начатую коробку среди нераспечатанных. — Вот твой набор. По мере расхода расставляй по браслету так же, как было. Это тебе на сутки, завтра снова придёшь. Твои охранники у входа, забери их.

…Когда Гедимин добрался до лаборатории, Константин и Хольгер сидели в «чистом» отсеке перед голограммой, растянутой поперёк комнаты, и что-то обсуждали; услышав, что дверь открывается, оба вздрогнули. Хольгер, развернувшись вместе с креслом, кинулся Гедимину навстречу, Константин посмотрел на потолок и протяжно вздохнул.

— Ты что, убил медика?

— Дезактивация закончена? — спросил Гедимин у Хольгера, хлопнув его по плечу и выразительно покосившись на свою правую руку, висящую вдоль тела неисправной деталью. — Твэлы прислали?

— Ты сильно поспешил, атомщик, — покачал головой Хольгер. — Ещё три дня на дезактивацию и восстановление отсека. Там был серьёзный взрыв.

Гедимин мигнул.

— Не простой «хлопок»? Что-то более серьёзное? Выяснили, что это было? Я не заметил белой вспышки…

— Да, верно, её не было, — кивнул Хольгер, поворачиваясь к голограмме. — И кагетского ирренция не было тоже. Вот, смотри, — мы тут развернули показания твоего дозиметра. Видишь эту пульсацию?

— Has— su, — выдохнул Гедимин, проследив за перепадами интенсивности. — Схлопывание микропрокола⁈

Хольгер кивнул, угрюмо щурясь.

— Это, скорее всего, из-за линзы в новом твэле. Это я не проследил… Там, должно быть, было два уплотнения, и они сработали как концентраторы. По расчётам Константина, такое возможно…

Гедимин тяжело вздохнул.

— Ещё и обсидиан… Сколько всего разного… — не договорив, он повернулся к голограмме и начал её изучать. «Значит, реактор был в порядке. Это линза подвела. Выходит, с ирренцием я работал правильно. Осталось разобраться с обсидианом…»

29 января 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Последнее защитное поле сомкнулось над головой и зажглось зелёными бликами — реактор начал «фонить» задолго до запуска, и сейчас его излучения было достаточно, чтобы в «реакторной яме» обойтись без подсветки. Гедимин смотрел на светящуюся дугу, на электромагнит, изогнувшийся над конструкциями реактора, на рычажки и клавиши под рукой, — и ему было не по себе.

Сегодня он спустился в «яму» один; Хольгер ждал наверху, Константин — в «чистом» отсеке («Вызову медиков, если что,» — сказал он, провожая сарматов в зал испытаний). Импульсный излучатель был у Гедимина в руках — где удобнее разместить его, сармат пока не придумал, напрашивалась кольцевая линза по центру конструкции, но место уже было занято предполагаемым ротором. Пора было запускать, но сармат медлил. В задумчивости он не заметил, как свободная рука поднялась к шлему и прикоснулась к виску; обнаружив её по шелесту сдвигаемой пластины, сармат отдёрнул «самостоятельную» конечность и досадливо сощурился. «Оно погибло,» — напомнил он себе. «Был взрыв, реактор полностью разрушился. Никто не мог там выжить.»

Он медленно опустил пальцы на нужные клавиши, сдвинул рычажок, — управляющие стержни пошли вверх, и в «яме» стало немного светлее. Этот реактор состоял из ириенского ирренция на две трети; Гедимин не ждал быстрого «разогрева» — просто следил за стержнями, держа в руках выключенный излучатель. Прошло пять минут, потом десять; прождав полчаса, ремонтник вышел из-за экрана, прикрывающего щит управления от опасных лучей, и встал рядом с ротором, подняв излучатель перед собой.

— Attahanqa…

К кому он обращался, кого упоминал во множественном числе, когда логичнее было бы сказать «attahanke», имея в виду одного себя, — сармат сам не ответил бы. И кому он отсалютовал пять минут спустя, когда реактор вышел в критическое состояние и остановился в нём, — Гедимин тоже не сказал бы. Впрочем, спросить было некому — и сармата это очень радовало.

— Ну? — Хольгер, нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу рядом с лестницей, налетел на Гедимина, едва тот поднялся на верхнюю ступеньку. — Получилось?

— Работает, — отозвался тот, показав Хольгеру излучатель. — Две трети «ириена», треть «лунника»… Посмотрим, как он будет себя вести.

Хольгер, притронувшись к плечу сармата, пристально посмотрел ему в лицо, — но тёмный щиток на шлеме Гедимина прикрыл глаза и не дал прочесть эмоции, и Хольгер досадливо сощурился.

— А существо? Ты… сегодня ты говорил с ним? Как оно пережило взрыв? — спросил он.

Гедимин вздохнул.

— Я не проверял. Такой взрыв не мог пережить никто, — он был рад, что не убрал щиток, и что его глаз никто не видит.

— Атомщик, ты… — Хольгер ненадолго замолчал, подбирая слова. — Я бы на твоём месте проверил. Оно должно было пережить все твои взрывы…

— И что? — спросил Гедимин, борясь с растущим раздражением. — Допустим, оно живо. И что с того?

— Оно на твоей стороне, — тихо сказал Хольгер. — И оно помогло тебе тогда… Нам стало бы гораздо проще работать, если бы ты и оно…

Гедимин качнул головой.

— Будет построено множество таких реакторов. Они все должны работать. Безо всякой… — он слегка поморщился. — Мистики. Просто работать. Не знаю, кто будет оператором. Но я не могу вписать в требования: «Подставлять мозг под сигма-излучение». Когда мы закончим работу, не должно быть никакой привязки к нам. Любой сармат должен управляться с реактором. Без переговоров с… духами. Иначе всё это не имеет смысла.

31 января 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Хольгер ждал Гедимина в мастерской, разложив на стенде шесть обсидиановых цилиндров. Удивлённый внезапным вызовом сармат узнал в них линзы от твэлов — судя по красноватому отливу, их недавно дезактивировали.

— Где ты их взял? — спросил Гедимин, разглядывая цилиндры. — Я тебе отдавал только один твэл.

— Остальные — из Инженерного блока, — ответил Хольгер. — Мы там воспроизвели твои опыты. Твой реактор было решено не трогать, а то…

Он покосился на закрытый шлюз испытательного отсека и тихо вздохнул.

— А зачем ты их принёс? — быстро перевёл разговор Гедимин — обсуждать недавний взрыв ему не хотелось. Кости, как выяснилось, срастались быстрее, чем забывались досада и бессильная злость…

— Я давно подозревал, что с обсидианом что-то не так, — сказал Хольгер, прикасаясь к передатчику на запястье. — Все эти вспышки, всплески интенсивности, потом — та авария… Мы с Константином и Альваро сидели и сопоставляли данные. Смотри, что мы нашли.

«Альваро?» — Гедимин с трудом вспомнил, где слышал это имя. «Филк-лаборант из Ураниума… точно, я видел его здесь. Иногда он приходит к Константину. Работают вместе. И ещё один филк… как его зовут? Не помню…»

— Смотри, смотри внимательно, — Хольгер, заметив, что Гедимин отвлёкся, взял один из цилиндров и протянул его сармату, показывая на что-то на стеклянной поверхности. — Вот эти сгустки. Под микроскопом видно лучше. Мы назвали их микролинзами.

— Действительно, — медленно проговорил Гедимин, переводя взгляд с голограммы на цилиндр и обратно. — И эти неравномерности «подогревали» твэл, и поэтому запускался обратный синтез, и эти вспышки…

— Одна из причин, — кивнул Хольгер. — Ещё одну ты, кажется, устранил, когда добавил ириенский ирренций в топливо. После этого мы смогли как следует рассмотреть микролинзы и их эффекты. И ещё одно… Ты не удивился, что взрыв произошёл не сразу? Ведь обычно микропрокол очень быстро формируется и схлопывается…

Гедимин кивнул, выжидающе глядя на химика.

— Если там были эти уплотнения, взрыв должен был произойти ещё до запуска, — согласился он. — Или прямо в кассетном цехе.

По лицу Хольгера на секунду промелькнула тень, и взгляд сармата стал рассеянным, будто он смотрел сквозь толстое стекло. Однако он быстро справился с собой и кивнул, снимая со стенда ещё один цилиндр.

— Именно. Вот поэтому мы и повторили твои опыты. Исгельт согласился. Это был урезанный вариант твэла — видишь, цилиндр очень короткий…

— Это рабочая конструкция, — отозвался Гедимин. — И что?

— Эти микролинзы не всегда там с самого начала, — сказал Хольгер. — При формовке всегда проверяют массу на гомогенность, там не должно быть никаких сгустков. Они формируются позднее, под облучением. Вот, смотри сюда, — один из таких опытов…

— Видел уже, — Гедимин указал на другую часть голограммы. — А здесь никаких сгустков не получилось. От чего это зависит?

Хольгер развёл руками.

— Я не знаю, атомщик. Исгельт и Арторион думают — ты сам должен разобраться. С природными материалами всегда сложно. В обсидиане сотни примесей, и его не проверяют на них и не сортируют — сваливают в котёл всё вместе. Если бы найти время и выяснить, что от чего зависит…

— Давно говорю — нельзя работать с тем, чего не знаешь, — буркнул Гедимин, сердито щурясь. — У вас даже обсидиан не изучен. А потом у меня аварии.

Хольгер вздохнул, виновато отводя взгляд.

— Исгельт предложил облучать все линзы ещё на конвейере. Чтобы все уплотнения сразу проявились. Арторион против — химики, мол, не знают, как работать с ирренцием, боятся облучения…

Гедимин покачал головой.

— Подожди с конвейером. Надо сначала выяснить, почему там сгустки. И убирать примеси, из-за которых они появляются. А конвейеры и реактор пока не дёргать.

— Ну да, именно это я им и предложил, — сказал Хольгер. — Наверное, они привлекут тебя… А что там с реактором? Он не хуже предыдущего?

— Три вспышки в сутки, — пожал плечами Гедимин. — Я его оставляю на ночь. Оба раза находил работающим. Вспышки мне не сильно мешают. Три останова в сутки — это ничего. Мешает вероятность взрыва…

Он покосился на закрытый шлюз и замолчал. Аварийный сигнал пока не зажёгся — реактор, по-видимому, работал спокойно… или, возможно, уже взорвался.

— Я напишу Арториону, — кивнул Хольгер. — Нам пришлют образцы для опытов. Сделай небольшой облучатель — такой… квадратный твэл на четыре стержня и три пластины. Будем проверять в нём обсидиан.