Обратный отсчет: Проект "Геката"

Часть 6 30.06−07.10.38. Луна, кратер Драйден, база «Геката»

30 июня 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Гедимин тяжело вздохнул и навалился грудью на заскрипевший стол.

— Я уже месяц сижу без дела, — он угрюмо смотрел на свои руки. — Когда меня выпустят?

Хольгер сочувственно погладил его по плечу. Сам он уже две недели назад распрощался с медотсеком и больше туда не приходил. Гедимина отпустили только этим вечером, и то он не был уверен, что завтра его не вытащат обратно.

— Им что, уже не нужен реактор? — спросил самого себя ремонтник. — Я хочу работать…

Константин, посмотрев на что-то над его плечом, резко ударил сармата по локтю. Тот, сердито фыркнув, отодвинул руку.

— Вы здесь, — сказал Ассархаддон, проходя между шарахнувшимися охранниками и занимая свободное место. Там должен был сидеть Линкен, но его не было — уже больше месяца он не появлялся в столовой, проводя полные сутки в кратере Кеджори.

— Где ещё мне быть? — фыркнул Гедимин, глядя на свою ладонь.

— Медики говорят, что вы полностью восстановились, — Ассархаддон, будто не заметив ни грубого ответа, ни сердитого шипения Константина, спокойно рассматривал ремонтника. — Что ж, это хорошо. Завтра утром спускайтесь в цех синтеза. Четыре плутониевых реактора были введены в строй на той неделе. Осмотрите их и ознакомьтесь с отчётами операторов. Если справитесь до отбоя, поднимайтесь к полигонным шлюзам «Койольшауки». Возможно, мы там пересечёмся. С отбоем я покину «Гекату», вечером мы уже не встретимся. Днём я обдумаю, куда вас можно отправить.

Гедимин мигнул.

— Раньше ты давал поручения через охрану или передатчики.

— Как выяснилось, это не всегда надёжно, — сказал Ассархаддон. — С ядром проекта я предпочту беседовать лично. Поднимайтесь к шлюзам, там мы поговорим без помех.

Он встал из-за стола, и стена охранников снова сомкнулась за ним. Сарматы переглянулись.

— Ядро проекта, — пробормотал уязвлённый Константин. — Меня он на личные разговоры не вызывает.

— Целее будешь, — покосился на него Хольгер. — Мне вот не нравится, что он глаз не спускает с Гедимина. Что за новые планы?

Гедимин пожал плечами.

— Константин, ты помогал им с реакторами? — спросил он. Северянин качнул головой.

— Впервые слышу.

— Надо посмотреть, что там. Четыре сразу… — Гедимин настороженно сощурился. — Надеюсь, там ничего не напутали.

01 июля 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката» — кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

Зал управления был один на все реакторы, синтезирующие плутоний. Длинное помещение в форме полумесяца — выпуклой стороной к отсекам, вогнутой — к ещё не изрытым лунным скалам — было разделено защитными экранами; сейчас они погасли, и Гедимин мог видеть все показатели на всех мониторах. Он смотрел и едва заметно улыбался.

— Ну? — Хильда нетерпеливо толкнула его в бок. Сармат медленно кивнул.

— Хотели позвать тебя на запуск, — смущённо сказала Хильда. — Но ты вроде болел…

— Звать надо было Константина, — отозвался Гедимин. — Он — специалист по графитовой схеме. Это его реакторы.

— Ты их неслабо доработал, — напомнила самка. — Тут всё по твоим чертежам.

К шлюзам, выходящим на полигон «Койольшауки», Гедимин добирался с довольной ухмылкой и воспоминаниями о самом первом плутониевом реакторе Ураниум-Сити. Уже у поверхности в памяти всплыл тяжеловодный каскад и тот злополучный взрыв… Гедимин перестал ухмыляться и усилием воли заставил себя думать о планах Ассархаддона. «Придумал он, куда меня отправить, или нет? Надоело сидеть без дела. Если он опять улетит, я тут от скуки сдохну,» — он досадливо сощурился в иллюминатор. «Крыло отобрали, бур отобрали, прожигатель отобрали…»

Он вышел на платформу, протянувшуюся вдоль главных шлюзов полигона, и растерянно огляделся. У одного из огромных люков маневрировал тягач, недавно доставивший в «Койольшауки» что-то очень большое и тяжёлое. За ним Гедимин увидел охранников в знакомых экзоскелетах — два «Фенрира» ждали кого-то у входа в шлюз.

«Где куратор?» — жестами спросил он, обойдя неповоротливый тягач и остановившись у ворот. Охранники подозрительно сощурились на него. Гедимин убрал тёмный щиток, подставив лицо под считыватель. Экзоскелетчик, покосившись на экран смарта, кивнул и ответил: «В шлюзе. Жди тут. Туда нельзя.»

«Зачем сидеть в шлюзе?» — удивился Гедимин, но охранники посмотрели сквозь него и ничего пояснять не стали. Зато к его плечу прикоснулся Стивен — в этот раз без попыток сцапать, достаточно вежливо, и Гедимин не стал отмахиваться.

«Есть иллюминаторы,» — сообщил охранник, указав на лестницу, ведущую на четыре метра вверх, к верхней части ворот. На её площадке мог поместиться один «Фенрир» — или один сармат в тяжёлом скафандре. Через несколько секунд Гедимин уже был там и смотрел в небольшое окошко на уровне глаз. По ту сторону толстого стекла была шлюзовая камера — основной шлюз, такой просторный, что там помещалась платформа тягача. На ней лежал странный угловатый корабль в белой обшивке. Это был не истребитель и даже не миниспрингер, — размерами он был сравним с «Циклопом» или «Ицумаденом» времён Второй войны; у него было четыре выступа по бокам — орудийные палубы со всех четырёх сторон, а в бортах угадывались замаскированные откидные люки для кораблей прикрытия. Корабль был окружён охраной в тяжёлых экзоскелетах. Рядом в кольце экзоскелетчиков стоял Ассархаддон и выжидающе смотрел на внутренний люк малого шлюза. Гедимину «боковая дверь» была видна плохо, и он сдвинулся чуть в сторону, изменив угол обзора. Теперь в поле зрения попал один из предупреждающих знаков над люком. «Бескислородная атмосфера?» — сармат удивлённо мигнул. «В шлюзе? Зачем там атмосфера?»

Люк открылся. В огромную камеру вошли двое — один из охранников Ассархаддона и сармат в белом комбинезоне без знаков отличия. У него не было даже шлема, только кислородный баллон за спиной и плотный респиратор. Подойдя к Ассархаддону, он снял маску и отдал её охраннику. Гедимин, вспомнив о бескислородной атмосфере, изумлённо мигнул, но никто из находящихся в камере не удивился. Куратор кивнул и жестом приказал экзоскелетчикам за спиной сармата расступиться. Один из оставшихся за спиной Ассархаддона шагнул вперёд и встал рядом с ним, направив на «белого» сармата оружие. Тот стоял неподвижно, будто не замечая, что находится под прицелом. Гедимин ошалело мигнул, и в ту же секунду охранник выстрелил.

Разряд разворотил сармату грудь. Тело, взорванное изнутри, дёрнулось на месте, голова запрокинулась, но упасть мертвец не успел — ближайший охранник схватил его за плечи. Ассархаддон обмакнул руку в чёрно-красное месиво и провёл по обшивке спрингера, выводя угловатую букву «S». Мёртвого сармата подняли и утащили в боковой шлюз, несколько секунд спустя под лестницей, на которой стоял Гедимин, прошёл охранник с большим запаянным мешком в руках. Ремонтник мигнул и снова перевёл взгляд на смотровое окошко.

Главный шлюз уже опустел. Ворота открылись, и корабль, подхваченный глайдером-тягачом, медленно выползал наружу. Под лестницей зашипел механизм, стравливающий давление, — боковой шлюз вот-вот должен был открыться. Гедимин стоял на лестнице; надо было спуститься и перехватить Ассархаддона, но он медлил, и ему было не по себе.

Куратор, на ходу вытирая руку, вышел из бокового шлюза и замедлил шаг, разворачиваясь к Стивену. «Узнал,» — подумал Гедимин, пытаясь стряхнуть странное оцепенение. «Пора спускаться.»

— Zaa ateske! — Ассархаддон поднял руку в приветственном жесте. Его глаза под защитной маской слегка светились. Гедимин сдержанно шевельнул ладонью и остановился, настороженно глядя на куратора. «Довольный, аж светится,» — мелькнуло в голове. «Что это вообще было?»

— Вам повезло, Гедимин, — сказал Ассархаддон, оглянувшись на соседний шлюз. К нему как раз подъезжал небольшой потрёпанный глайдер. Гедимин, посмотрев на облезлые борта, изумлённо мигнул и тут же сообразил, что навряд ли на базе могли пропустить транспорт, настолько нуждающийся в ремонте, — скорее всего, все видимые повреждения были маскировкой. Под поцарапанной обшивкой угадывался мощный и абсолютно исправный механизм.

— Перехватили меня в последнюю минуту, — пояснил куратор, проследив за взглядом Гедимина. — Мой транспорт. Немного необычный. Не просите покататься.

Он слегка улыбнулся, но тут же его глаза перестали светиться, и он внимательно посмотрел на ремонтника.

— Что-то произошло?

Сармат молча кивнул на ближайший шлюз и перевёл взгляд на правую руку Ассархаддона. Крови на скафандре не осталось — видимо, он привык вытирать броню дочиста.

— А, вы наблюдали за экспериментом, — понял куратор. Он слегка сощурился на Стивена, и тот вздрогнул вместе с экзоскелетом. Гедимина передёрнуло.

— Он не знал, — буркнул он, прикрывая охранника собой. — Не трогай его!

Ассархаддон мигнул.

— М-да… Это, конечно, для ваших глаз не предназначалось, — мягко сказал он. — Однако Ридрек Лиск участвовал в эксперименте добровольно. Я хотел проверить кое-что из древних технологий наших друзей-приматов. Есть множество сообщений о подобных ритуалах, проводимых разными племенами людей. Тысячу-две лет назад это было популярно — и, возможно, действенно.

Теперь мигнул Гедимин. «Человеческие традиции…» — его передёрнуло. «Всегда в них путался.»

— Действенно для чего? — спросил он.

Ассархаддон пожал плечами.

— Видимо, для прохождения испытаний. Такие ритуалы должны были как-то повлиять на вероятность… успешного старта, мягкой посадки, нужного исхода сражения, — трактовки многообразны. Ридрек Лиск оказал мне большую услугу, согласившись участвовать, — насколько известно, в этом ритуале важна добровольность.

— Ничего не понимаю, — растерянно сказал Гедимин. Ассархаддон, очевидно, не шутил и не заболел внезапно эа-мутацией, но то, что он говорил, звучало отборным бредом.

— Как чья-то смерть может влиять на работу механизма?

— Древние технологии, — пожал плечами куратор. — Узнаем из отчётов. Кстати, как вам корабль? Это новый торпедоносец Гельмера. Если вы заметили, там стоят ваши двухпучковые излучатели. Перспективное оружие.

Гедимин снова мигнул. Забрызганное кровью лицо Ридрека ещё стояло перед глазами, но не отвлечься на новый, незнакомый механизм сармат не смог.

— Когда успели? — спросил он. — Их же только испытывали…

— Гельмер всегда работал быстро, — отозвался Ассархаддон.

Передатчик на его руке замигал. Он прижал пальцем пластину брони и снова посмотрел на Гедимина.

— То, для чего я вас позвал. Линкену Лиску нужна ваша помощь. Он работает над ирренциевыми бомбами, но зашёл в тупик. Надеюсь, вы сможете его выручить. Завтра с утра поедете с ним.

— Он не заходит в жилой блок, — напомнил Гедимин. Ассархаддон слабо повёл ладонью.

— Зайдёт. Удачи в исследованиях, Гедимин. Нам будет что обсудить, когда я вернусь.

02 июля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

Хольгер вздохнул и положил руки на плечи Линкену и Гедимину, слегка надавив на их броню.

— Осторожнее там, вы оба!

Взрывник хмыкнул.

— Это ядерная физика, химик! Естественно, мы будем осторожны. Атомщик не даст соврать. Верно?

Он толкнул Гедимина в бок. Тот сердито сощурился.

— Веселишься?

Линкен мигнул.

— Ты смурной, — сказал он, заглядывая Гедимину в глаза. — Из-за опытов Ассархаддона? Брось. Мертвеца не оживишь.

Он даже опустил веки, пытаясь изобразить сожаление, — но по нервным вспышкам радужки было понятно, что убитый сармат беспокоит его сейчас менее всего.

— Знать бы, кого расстрелять, чтобы бомба сработала… — вздохнул он, оглядываясь на угрюмого Хольгера; тот, проводив сарматов к Вертикали, остался стоять у двери в жилой отсек, и его глаза из красных стали тёмно-багровыми.

— Только посмей, — ровным голосом сказал Гедимин.

…Последний из сарматов-попутчиков вышел из вагона, и дрезина покатила дальше, плавно набирая скорость. Гедимин смотрел на карту транспортных туннелей. Впереди на его пути была только одна станция на самом конце длинной пустой ветки — «Ядерные испытания».

— Там отдельный шлюз с полигоном? — спросил сармат.

— Нет, там подземная камера, — ответил Линкен; ему, судя по вспышкам в глазах, тоже было не по себе, и он пытался занять храбрости у Гедимина, то и дело оглядываясь на него. — Свой полигон, далеко ходить не надо.

Гедимин фыркнул.

— Вы там в своём уме? Какая ещё подземная камера? Ты же взрывник, сам должен соображать…

Константин, до этого момента стоявший у иллюминатора и скользивший хмурым взглядом по стенам туннеля, дёрнулся и развернулся к сарматам.

— Heta! — его лицо болезненно дрогнуло. — Подземные ядерные взрывы в двух шагах от лаборатории… Запомните, Eatesqa, — если бы не приказ Ассархаддона, я бы к вам близко не подошёл.

— Да мы привыкли, — хмыкнул, не показывая обиды, Линкен.

Вагон затормозил, плавно лёг в захваты и остановился перед платформой. На ней не было никого; пустые коридоры без опознавательных знаков расходились в разные стороны. Линкен уверенно направился в один из них, жестом позвав сарматов с собой.

Очередной замаскированный люк открылся беззвучно, впустив пришельцев в шлюзовую камеру. Охранники отступили от входа — в эту лабораторию им было нельзя, и Гедимин, отвернувшись, довольно ухмыльнулся. Камера закрылась. Гедимин посмотрел на знаки на крышках люков — похоже, эта лаборатория, как и его собственная, была автономной, со своим запасом воды и кислорода на несколько суток.

За изолирующим шлюзом располагался небольшой «чистый» отсек с парой встроенных в стену телекомпов, выдвижными панелями разного назначения и тремя надувными матрасами, сдутыми и свёрнутыми, сложенными в углу. Из одного из свёртков торчал угол тонкого одеяла.

— Один — мой, — пояснил Линкен, проследив за взглядом Гедимина. — А остальные… ну, мало ли что.

Константин презрительно фыркнул.

— Я тут спать не буду, Eatesqa. Для ночлега построен жилой блок. А валяться по уши в плутонии — это не для нормальных существ.

— Да нет тут никакого плутония, — отмахнулся Линкен. — Боишься — дальше не ходи. Сядь тут. Телекомп есть, чего тебе ещё надо?

— Нет уж, — Константин недобро сощурился. — Так быстро вы от меня не отделаетесь. Что дальше?

Гедимин, не влезая в перепалку, рассматривал стены. Тут было как минимум два изолирующих слоя — нейтронностойкий фрил и ипроно-рилкаровая прокладка, а внутри стены угадывался встроенный генератор защитного поля.

Между «чистым» и «грязным» отсеками находился ещё один шлюз, камера дезактивации, и ещё два генератора — основной и резервный. Стена за ним плавно выгибалась, чтобы в случае аварии принять удар на себя. Гедимин отследил ещё два изолирующих слоя, хмыкнул и перевёл взгляд на универсальные станки, прикрытые защитным полем.

— А вон там ирренций, — Линкен указал на непрозрачный купол. — Контейнеры с окисью, по килограмму в каждом. Я пока взял десяток…

— Порошок? — деловито уточнил Гедимин. Константина передёрнуло, и он проверил, герметичны ли пластины на висках.

— Ну да, обычная фасовка. Что, не так? — насторожился Линкен.

— Посмотрим, — неопределённо пожал плечами Гедимин. «Я бы начал с пластин, если не со сфер. Порошок неуправляем…»

Следующие ворота были двуслойными, щедро украшенными предупреждающими знаками. За ними была камера дезактивации, втрое больше той, что разделяла «чистый» и «грязный» отсеки. Люк помигал красным и открылся, выпустив сарматов в плавно изгибающийся коридор. Гедимин измерил его шагами, одновременно пересчитывая генераторы защитного поля в стенах, — длина пустого прохода составляла двадцать метров.

— На что ни пойдёшь, лишь бы не строить лишний выход, — еле слышно пробормотал Константин. — Предупреждайте, если соберётесь там взрывать! Я в эти дни буду уезжать в «Гекату».

— Далеко ехать, — хмыкнул Линкен.

— Ничего, — отозвался Константин. — Жизнь дороже.

Следующие ворота долго мигали, проверяя пришельцев считывателями, и наконец открылись — и Гедимин увидел огромный пустой зал с извилистыми стенами. Едва сарматы вошли, включились «арктусы», разделив помещение непрозрачными перегородками защитного поля. Гедимин осмотрел стены — где-то в глубине предполагались изолирующие слои, но первые два метра были выстланы фрилом, поглощающим энергию взрыва, — нарочито хрупким и лёгким материалом.

— Вот здесь, — сказал Линкен, ткнув пальцем себе под ноги. Сарматы уже вышли в центр зала, к вмонтированным в пол креплениям.

— Ты не думай, атомщик, мы тут всё проверили, — сказал взрывник. — Две килотонны — даже ничего не треснуло.

Константин дёрнулся всем телом и ошеломлённо замигал.

— Псих с ядерной бомбой! — скривился он. — Это последний раз, когда я сюда захожу. Если Гедимину жить надоело — это его проблемы.

— Две килотонны — это ничто, — недовольно сощурился Гедимин. — Не на что тратить ирренций. Сколько его было? Какая схема?

Линкен мигнул.

— Ты что? Ирренций ещё не взрывали. Я тебя для этого и вызвал. Я умею взрывать бомбы, собрать могу, если устройство знакомое, но конструировать новые — это для тебя.

— Понятно, — отозвался Гедимин, про себя облегчённо вздохнув. Ему не хотелось пускать ирренций на бомбы, но на секунду стало обидно за странный металл, — по ощущениям сармата, взрыв ирренция должен был быть мощнее на порядки.

… — Выкладывай, — сказал Константин через четверть часа, когда все сарматы собрались в «чистом» отсеке. — Что ты хочешь сделать?

— Узнать критическую массу, — ответил Линкен, переводя взгляд на Гедимина. — До сих пор никто не знает. Мне поручили эту бомбу. А я не знаю, как к ней подступиться.

Гедимин мигнул.

— И на Земле до сих пор не выяснили? — он недоверчиво посмотрел на Линкена. Тот треснул кулаком в стену, в последнее мгновение замедлив движение руки и смягчив удар.

— Никто не знает, — повторил он. — Вся разведка молчит.

Гедимин и Константин удивлённо переглянулись.

— Хорошо засекречено, — пожал плечами северянин. — Или… есть предположения, но не на чем проверить. Только мы можем взять десять килограмм ирренция. И прибавить к ним ещё десять, если десяти не хватит. Ну что ж, данных по ирренцию у нас много, — начну считать.

Линкен кивнул.

— Если надо что-то проверить — бери ирренций, будет мало — выпишу ещё.

Смотрел он по-прежнему на Гедимина, будто ждал его решающего слова. Сармат пожал плечами — в теоретических расчётах он никогда не был силён.

— Когда Константин закончит, будем работать, — сказал он.

— Так-то так, — протянул Линкен, — но вот… Атомщик, расчёты-то расчётами, но…

Константин фыркнул.

— Что ты там мычишь? Умнее всех? Тогда сам считай!

Гедимин молча ткнул его кулаком в бок. Он задумчиво щурился, глядя на вход в «грязный» отсек. Линкен насторожился.

— Ты что-то надумал, — сказал он. — Говори.

Гедимин кивнул.

— Есть способ выяснить на практике. Так делали раньше на Земле… Сложить ирренций в кучу, добавляя заданную массу. Дождаться лучевой вспышки. Повторить. Уточнить значение до грамма. Повторить ещё несколько раз. Старый способ. Я бы попробовал.

Константин выпрямился во весь рост.

— Tza hasu!

— Что⁈ — вскинулся Линкен. Гедимин ошалело мигнул — раньше его так не припечатывали.

— Двое полоумных! — Константин звонко приложил руку к шлему. — Что за идиотские опыты⁈

Гедимин недовольно сощурился.

— Так делали, — буркнул он.

— Не всё, что делали макаки, надо за ними повторять! — Константин, оборвав фразу на полуслове, стиснул зубы. — Ты же вроде учился в Лос-Аламосе! Тебя там этому научили, да⁈

— Эй-эй, heta, — Линкен взял сарматов за плечи и втиснулся между ними. — Меня тут назначили командиром, ясно? Я не знаю ваших дел. Но Гедимин — атомщик, и он уже строил новые штуки. Пусть он работает. Ты будешь тут, он — за шлюзом. Вы друг другу не помешаете.

Константин стряхнул его руку со своего плеча и отстранился.

— Вы оба — полные идиоты, — угрюмо сказал он. — Близко не понимаете, во что влезли. Во время испытаний я буду в «Гекате». Может, туда волна не докатится.

03 июля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

Гедимин отодвинул ипроновую пластину брони, достал ещё одну ирренциевую плашку и положил её поверх остальных, в аккуратный штабель из десяти полусантиметровых брусков. Покосился на дозиметр — излучение росло медленно, плавно, ни о каких выбросах не могло быть и речи. Закрыв бронированный «карман», сармат отодвинул следующую пластину. У него в запасе было ещё четыре килограмма ирренциевой окиси, спрессованной в плашки по сто граммов и разложенной по нишам под защиту ипроновой брони. Следующий брусок лёг в штабель. Цифры на экране дозиметра вяло шевельнулись. Выждав минуту, сармат продолжил опыт, — ирренция было ещё много.

Он сидел на полу рядом с ирренциевым штабелем, даже не прикрыв его защитным полем, — это нарушило бы чистоту эксперимента. Плотные непрозрачные экраны начинались за его спиной, выстраиваясь в десять рядов от места проведения опытов до выхода из зала испытаний. «Первые два испарятся при первой вспышке,» — думал Гедимин, когда переводил взгляд с медленно растущего ирренциевого штабеля на защитные поля. «Но до двери не добьёт.»

За себя он не боялся — ирренций, даже при вспышке с расплавлением, только разбрызгал бы скафандр и слегка нагрел внутренние слои. Гедимин был уверен, что не дойдёт и до расплавления — он хотел добиться хотя бы всплеска омикрон-излучения — или, на худой конец, потока нейтронов. Он вспоминал обрывки информации, полученные в своё время от Конара, и ждал всплеска с минуты на минуту, но пока дозиметр ничего не чувствовал. Ещё одна плашка легла в штабель; пятый слой был заполнен. Полтора килограмма ирренция можно было накрыть одной ладонью — и иногда Гедимину хотелось это сделать. Возможно, примитивный ипроновый «экран» отразил бы омикрон-излучение и вызвал требуемую реакцию…

Снаружи, в «чистом» отсеке, сидел Линкен. Внутрь его не пустили, да и сам он не рвался. Возможность цепной реакции почему-то пугала его. Гедимин, собираясь в зал испытаний и раскладывая по «карманам» ирренциевые бруски, удивлённо хмыкал каждый раз, когда встречался с ним взглядом — взрывник, спокойно таскающий с собой динамитные шашки, опасливо косился на ирренций и нервно ёжился. «Смотри там, атомщик,» — сказал он уже у шлюза, очень осторожно прикасаясь к плечу Гедимина — как будто боялся, что тут они и взорвутся. «Вдруг оно бабахнет…»

Пока ирренций не собирался ни «бабахать», ни даже излучать, и Гедимин смотрел на него с нарастающим удивлением. «Надо было сферу взять,» — думал он. «Штабель — не самая лучшая форма.»

Он положил ещё одну ирренциевую плашку. Теперь на полу лежало два килограмма ирренция, слабо светясь и выдавая на дозиметре то, что и должно было получаться при таком объёме вещества. Защитные поля над головой сармата переливались зеленью, отражая потоки омикрон-квантов. Смотреть на них было приятно, но пользы не приносило.

«Две тысячи пятьсот…» — Гедимин закрыл опустевший «карман» и открыл ещё один, выставив между ним и штабелем ирренция раскрытую ладонь, как защитный экран. Для омикрон-излучения расстояние в пару метров не было преградой, и оно могло вовлечь в реакцию ирренций в «кармане», а это Гедимину было совсем не нужно. «Две тысячи шестьсот… Интересно, что насчитает Константин. Может, я ещё мало взял…»

«Две тысячи семьсот…» — Гедимин, подняв голову, посмотрел на полыхающий зелёным огнём купол. Защитное поле ещё держалось.

«Две тысячи восемьсот…»

Дозиметр коротко пискнул, и его экран вспыхнул красным. Гедимин только и успел мигнуть, когда три слоя защитного поля вокруг него испарились, а четвёртый зажёгся зеленью, пошёл волнами, но устоял. Сармат разбил штабель и поставил ладонь между горками рассыпавшихся плашек. Сполохи на защитном экране погасли, дозиметр пискнул ещё три раза, и красное свечение экрана пропало. Излучение возвращалось к норме после внезапного всплеска. Плашки, зацепленные выбросом омикрон-квантов, ещё фонили немного сильнее обычного, но быстро выдыхались. Гедимин посмотрел на руку — слой чёрного фрила не успел даже нагреться.

«Две тысячи восемьсот,» — сармат довольно усмехнулся и ссыпал плашки, зажатые в ладони, в открытый «карман». «Проверить ещё раз…»

Дозиметр вспыхнул красным ещё дважды, прежде чем Гедимин счёл задачу выполненной и, забрав с собой ирренций, выбрался из испытательного зала. За его спиной растаяли защитные поля, а с потолка брызнул раствор меи. Гедимин подумал, что в этом нет необходимости — перед уходом он проверил место испытаний и никаких следов заражения не обнаружил, но автоматика сработала, и сармат не стал её отключать.

— Два восемьсот, — коротко сказал он, раскладывая ирренциевые плашки по контейнерам, выстланным ипроном. В этой лаборатории вообще было много ипрона и флии, но почему-то не использовался чистый кеззий — возможно, из-за редкости.

Линкен мигнул.

— Всего-то? Надо же… — он сложил ладони полукругом, будто держал в них предполагаемую ирренциевую бомбу. — Мелкий камешек.

— Для бомбы мало, — разочаровал его Гедимин. — Это базовая критическая масса. Таких надо две-три.

— А, — Линкен развёл ладони немного шире, но не расстроился. — Ну, девять килограммов. Немного. Ты проверил? Всё точно?

— Завтра уточню до десяти граммов, — пообещал Гедимин. — Точнее тебе не нужно. А что слышно от Константина?

— Пока ничего, — Линкен покосился на передатчик. — Молчит. Да и Седна с ним! Вот же настоящая критическая масса, ты сам её вычислил. Чего ещё надо⁈

04 июля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

Десятиграммовые пластинки окиси ирренция полностью умещались между подушечками пальцев. Гедимин перекладывал их так осторожно, как только мог, — достаточно было руке случайно дрогнуть, и чистота опыта была бы нарушена. Двадцать семь стограммовых плашек уже лежали перед ним аккуратным штабелем, и защитное поле вокруг сармата и его подопытных материалов вспыхивало зелёными волнами. За плечом взволнованно дышал в респиратор Линкен — в этот раз он рискнул присутствовать, хотя и держал наготове «арктус».

— Не успеешь, — едва заметно усмехнулся Гедимин. — Цепная реакция — быстрый процесс.

Линкен неопределённо хмыкнул, но генератор не опустил и так и продолжал держать включённым.

— Плашки полем не накрывай, — ещё раз предупредил Гедимин. — Усилит взрыв. Лучше раскидай и поставь экран между ними.

— Угу, — буркнул Линкен, не двигаясь с места.

«Две тысячи семьсот двадцать…» — Гедимин положил вторую пластинку на штабель. В этот раз он держал бруски ирренция по отдельности, по одному в каждом «кармане». Эксперимент шёл медленно и осторожно — сармат знал, что лучевая вспышка опасно близка.

«Две тысячи семьсот тридцать…»

Дозиметр заверещал задолго до того, как Гедимин опустил плашку на штабель. Неуловимая зелёная волна смахнула три слоя защитного поля и зажгла ярким огнём четвёртый. Линкен заорал невнятно, экранизирующий шар пролетел над плечом сармата и разбил штабель, раскидав плашки и частично накрыв их. Гедимин вскинулся, но реакция уже погасла — то, что оказалось под экраном, не могло создать достаточно сильное излучение.

— Две тысячи семьсот тридцать, — повторил он вслух, убирая ключевую плашку и смахивая шарик защитного поля. — Куда спешил? Опасности не было.

«Запомнил, что надо раскидать,» — удивлялся он про себя, но вслух решил этого не говорить. «Надо же. Не ожидал.»

— Да как же, не было, — фыркнул Линкен, отступая на шаг и разглядывая «отхлынувшее» защитное поле. Генератор быстро восстанавливал недостающие экраны, и взрывнику пришлось вернуться в центр зала и снова встать рядом с Гедимином.

— Я повторю опыт, — предупредил тот, складывая плашки в ровный штабель. — Будет идти тридцать секунд. Ничего не трогай, я хочу отследить процессы.

Линкен судорожно сглотнул.

— А если бабахнет?

— Ковыряться в нитроглицерине ты не боялся, — презрительно сощурился Гедимин. — Не хочешь тут быть — выйди.

Линкен переступил с ноги на ногу.

— Будто без тебя тут будет что делать, — еле слышно пробормотал он. — Даже если меня не размажет.

«Две тысячи семьсот тридцать…» — Гедимин, затаив дыхание, разжал ладонь. Плашка упала поверх штабеля.

«Нагрев минимален,» — напомнил себе сармат, опуская руку с анализатором рядом с грудой ирренция. Серые плашки уже горели зеленью, защитные поля таяли одно за другим, — испепеляющая волна остановилась за две преграды от «твёрдой» стены. «Полевая защита бесполезна,» — бесстрастно отметил про себя Гедимин, слушая верещание дозиметра. Через тридцать секунд он выдернул из штабеля одну плашку и зажал её в ладони. На ощупь она была тёплой, почти горячей, — градусов двести по Цельсию, не более.

— Ah— hasu! — выругался Линкен, запоздало кинув в груду ирренция экранизирующий шар. — Атомщик, что с рукой⁈

Гедимин закрыл «карман» — теперь ипроновая прослойка мешала ирренциевой плашке поделиться излучением с оставшимися на полу — и протянул Линкену раскрытую ладонь. Верхний слой обшивки едва-едва нагрелся. Не обращая больше внимания на бормотание взрывника, сармат поднёс анализатор к рассыпанным ирренциевым плашкам. Вспыхнувшая и угасшая цепная реакция оставила от себя вкрапления ядер урана, следовые количества серы и германия, — как и следовало ожидать, ирренций слегка выгорел, а освобождённый кислород под омикрон-излучением начал слипаться в комки по два-четыре ядра. Гедимин ещё раз посмотрел на данные по интенсивности — выброс омикрон-квантов был запредельным, сигма-излучение едва-едва теплилось, нейтронов обнаружено не было — видимо, далеко не улетели. Сармат покосился на защитные поля — частично они уже восстановились — и представил себе массивный ротор из тёмно-синего ферка. Такой лучевой всплеск раскрутил бы ферковый генератор, как лёгкую палочку, так, что медные провода вскипели и испарились бы…

— Очень холодная реакция, — пробормотал Гедимин, глядя на показатели температуры. — И это без охлаждения… Удачно, не понадобятся градирни.

— Хэ! — Линкен постучал по его плечу. — Какие градирни? Бомба без них обойдётся. Так что там у тебя выходит?

— Две тысячи семьсот тридцать, — ответил Гедимин. — Точнее тебе не нужно. Можешь идти, я ещё раз проверю. Надо отследить, как растёт интенсивность…

Он вышел из зала испытаний через час с лёгкой ухмылкой на губах и слабой раскоординированностью движений. Он рискнул-таки приподнять ипроновые пластины на висках — сигма-выброс был незначительным, никакой опасности для мозга не было, но ощущение согревающейся крови, ускоряющей своё течение, было приятным. «Замена венерианской душевой,» — подумал Гедимин, слабо ухмыльнувшись, уже у выхода из камеры дезактивации. «Линкену не скажу. Опять завопит.»

Эксперименты прошли успешно — значение было получено и зафиксировано. «Десять килограммов на реактор,» — думал Гедимин, и перед его мысленным взором уже выстраивался чертёж примитивной установки с ферковыми роторами и обмоткой из тугоплавкой флии. «Почти как ЛИЭГ, только гораздо мощнее. Хватит одного, чтобы раскрутить антиграв. И ещё останется на „лучевое крыло“…»

— Атомщик, — Линкен, нетерпеливо ёрзавший на стуле перед телекомпом, поднялся с места и повернулся к вошедшему сармату; его глаза тревожно вспыхивали. — Ты там всё проверил? Мы нигде не ошиблись?

— В чём дело? — спросил Гедимин, невольно настораживаясь. Линкен ткнул пальцем в экран.

— Константин досчитал свои цифры и прислал нам. У него выходит восемь восемьсот. Проверь, у него нигде не наврано?

Гедимин изумлённо мигнул и склонился над телекомпом. «Линкен спутал что-то,» — подумалось ему на секунду, но тут же он убедился, что взрывник не ошибается — расчёты Константина неопровержимо показывали, что при массе менее восьми тысяч восьмисот граммов цепная реакция не начнётся — разве что с использованием экранов. «Интересно…» — он включил анализатор, поднёс к телекомпу, сверяя данные. Расхождение, сколько сармат на него ни смотрел, никуда не исчезало.

— Ну что? — Линкен, потеряв терпение, ткнул его в бок. — Что это за дурь? Кто из вас врёт?

— Heta, — Гедимин недовольно сощурился — тычок отвлёк его от мыслей. — Слова подбирай.

Линкен мигнул, быстрым шагом пересёк отсек от стены до стены и, глубоко вздохнув, подошёл к телекомпу.

— Я ваших дел не знаю. Но тут что-то одно. Или он… ошибается, или ты. Два килограмма — не восемь, хоть ты стреляй.

— Знаю, — буркнул Гедимин. В голове было много мыслей, но ни одной внятной. Он показал Линкену анализатор и ткнул пальцем в обнаруженный прибором ирренций.

— Точная масса. Подсчёт до атома. И ты там был. Проверь свои данные.

— Да я видел всё, видел, — отмахнулся взрывник. — Я не говорю, что ты считать не умеешь! Но Константин ведь тоже умеет…

Гедимин снова посмотрел на анализатор, потом — на экран телекомпа.

— Умеет. Зови его. Вместе посчитаем.

05 июля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

«Это исключено,» — качнул головой Константин, даже не взглянув на экран смарта, который положил перед ним Гедимин. «Экспериментальное значение может быть только больше. Это я ещё допускаю. Вы уверены, что не перепутали процессы?»

Гедимин вспомнил его недоверчивый взгляд и сердито хмыкнул. «Перепутали, tza hasu…»

Он положил ещё одну ирренциевую плашку на медленно растущий штабель. «Две тысячи сто…»

Ипроновые пластины с висков были сдвинуты, сигма-излучение проникало в скафандр беспрепятственно. Сегодня оно вело себя как-то странно — вместо обволакивающих нитей Гедимин чувствовал слабое покалывание, как будто его осторожно тыкали очень тонкой иглой, изредка — двумя или тремя.

«Две тысячи двести…»

Он не успел прикрыть нишу в скафандре — излучение хлестнуло из-под брони, и сармат, выронив плашку, уже поднесённую к общей груде, прикрыл ладонью светящуюся прореху. Штабель ирренциевых брусков горел зелёным огнём — цепная реакция продолжалась, несмотря на исключённый из неё кусок металла. Закрыв нишу, Гедимин сжал в кулаке одну из лежащих плашек. Свет погас.

«Две тысячи двести⁈» — он ошалело мигнул, посмотрел на дозиметр, быстро перевёл взгляд на анализатор, — никакой ошибки не было. Реакция запустилась на отметке «две тысячи двести», и все её признаки были налицо — как и следовые количества германия в «засвеченных» плашках.

«Мать моя пробирка…» — сармат медленно разжал ладонь, возвращая кусок ирренция в общую груду. Всплеск излучения слизнул два уцелевших защитных экрана и дотянулся наконец до внешней стены, вызвав тревожный писк под потолком — сработали встроенные датчики омикрон-квантов.

«Ничего не понимаю,» — тяжело вздохнув, Гедимин собрал ирренций и пошёл к выходу, едва не забыв пройти дезактивацию. На его счастье, ворота просто не открылись, пока он не выстоял пять минут под текущим с потолка раствором меи.

— Что там? — Линкен, услышав звук открывающейся двери, развернулся к Гедимину, посмотрел ему в глаза и растерянно мигнул. — Не поранился?

Гедимин покачал головой и тяжело опустился в ближайшее кресло.

— Две тысячи двести, — глухо сказал он. — И быть мне мартышкой, если я хоть что-то понимаю.

Линкен хотел что-то спросить, но осёкся и молча взял его за руку, открывая экран смарта. Минуту спустя новые данные были выведены на экран телекомпа рядом со старыми. Двое сарматов, не мигая, смотрели на них.

— Что-то тут не того, — пробормотал Линкен. — Две семьсот тридцать, две двести, восемь восемьсот… Что из этого правда?

Гедимин ничего не ответил. Он пытался вспомнить, в какой момент пропало покалывание в висках — до лучевой вспышки или уже после.

— Хорошо, что я не атомщик, — угрюмо сказал Линкен, вставая с места и подходя к Гедимину вплотную. — Давай мне ирренций. Сам проверю.

— Осторожнее там, — вяло отозвался Гедимин, по кусочку перекладывая ирренций из «кармана» в «карман». Сейчас он опасался класть в одну нишу больше двух плашек.

— Ага, — буркнул Линкен. — Полем прикройся. Вдруг спасёт.

Через пятнадцать минут на двери дезактивационной камеры вспыхнули жёлтые светодиоды.

— Иди сюда, — приказал взрывник по громкой связи. — Сам на это посмотришь.

Войдя в зал испытаний, Гедимин первым делом обвёл Линкена внимательным взглядом с ног до головы. Скафандр был цел. Немного успокоившись, сармат встал рядом со взрывником и посмотрел на разрушенный штабель ирренция перед ним. Там лежало сорок пять плашек.

— Сработало на сорок шестой, — буркнул Линкен, сгребая ирренций в кучу. Его руки слегка дрожали. Гедимин мигнул.

— Уверен?

Он и сам уже видел, что реакции нет, хотя критическая масса превышена вдвое.

— Убери всё, — сказал он Линкену, опускаясь на пол и открывая экран дозиметра. — Попробуй ещё раз.

Что-то легонько притронулось к его вискам, скользнуло по коже век и пропало.

— Две тысячи, — размеренно проговорил Линкен, опуская очередную плашку на штабель. — Две тысячи сто…

Защитные экраны вспыхнули зелёным огнём, стремительно плавясь.

— Tza hasu, — пробормотал Гедимин, ошалело мигнув. — Tza ah— hasu…

Несколько секунд они сидели над погасшим ирренцием и смотрели друг на друга. Потом Линкен резко поднялся и махнул рукой в сторону двери.

— Собирай эти штуки. Я пойду напишу Константину. Пусть приходит. Здесь какая-то дурь. Мне это не нравится.

Гедимин думал, что опасливый Константин отсиживается в «Гекате» и до конечной станции конгломерата «Койольшауки» доберётся минут через сорок — но уже через две минуты он стоял на пороге и вертел головой, как будто высматривал следы недавнего взрыва.

— Что тут у вас? — настороженно спросил он, взглядом пересчитав пальцы на руках и ногах сарматов и облегчённо вздохнув.

— Смотри, — Линкен развернул голографический экран. Все показания приборов со всех вчерашних и сегодняшних испытаний выстроились в ряд. Константин пробежал их взглядом и изумлённо мигнул.

— Приборы врать не будут, — пробормотал он, оглядываясь на Гедимина и прикасаясь к шлему. — Опять сдвигал пластины?

Сармат запоздало потянулся к височным щиткам, но опомнился и опустил руку.

— Понятно, — ровным голосом произнёс Константин. — Две двести — твои?

— Две сто — наши совместные, — отозвался Линкен. — Вот как он это делает⁈

— Я ничего не… — вскинулся было Гедимин, но тычки под рёбра с двух сторон заставили его замолчать. Константин и Линкен переглянулись.

— Сейчас ничего не делайте, — сказал северянин. — В зоопарк сходите. А я свяжусь с Хольгером. Где-то мы это уже видели…

Гедимин мрачно смотрел на лежащую на ладони плашку ирренция, прикрытую на всякий случай защитным полем. «Все вещества как вещества. Только с этим вечно какой-то бред…»

06 июля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

— Семь четыреста с закрытым шлемом, три девятьсот — с открытым, — сообщил Хольгер, выйдя из дезактивационного шлюза, и нервно хихикнул. — На меня реакция сильнее, чем на Линкена, и слабее, чем на Гедимина. Константин, ты попробовать не хочешь?

Северянин сердито фыркнул.

— Я хочу, чтобы прекратился бред, и началась нормальная работа, — угрюмо сказал он. — Больше ничего. У тебя есть научное объяснение всему этому?

Хольгер развёл руками.

— Ничего нового, Константин. Оно всё-таки живое.

Гедимин с шипением выдохнул сквозь стиснутые зубы.

— Ладно — реактор. Но это просто куча металлических брусков! Что там может быть живым⁈

Хольгер успокаивающе погладил его по плечу.

— Знаешь, бывают разные формы жизни. Домициан рассказал бы больше… Да, точно! То, с чем он работает. Эа-форма. Конгломерат клеток, способных действовать как самостоятельно, так и совместно, произвольно делиться на группы и снова сливаться…

Гедимин снова зашипел, и химик отдёрнул руку и подался назад.

— Оно ещё и эа-форма, — пробормотал ремонтник, глядя на свои руки. — Этого не хватало…

— Оно способно на общение, — со спокойной уверенностью сказал Хольгер. — Я думаю, мы могли бы…

На входе мигнул красный светодиод. Ворота, не дожидаясь введения внутренних кодов, открылись, впустив в лабораторию Исгельта Марци. За ним, жестом распределив вдоль стены ввалившуюся охрану, вошёл Ассархаддон.

— Что случилось? — спросил он, обведя взглядом всех сарматов по очереди и остановившись на Гедимине. — Мне сообщили о серьёзных проблемах с проектом. В чём дело?

Гедимин покосился на Линкена. Тот молчал и выжидающе смотрел на него.

— Ну? — поторопил их Ассархаддон. — Введите меня в курс дела.

Константин тихо фыркнул и поднялся с места.

— Проблема с определением критической массы ирренция, — он вывернул голографический экран на середину зала и подошёл к нему. — Здесь, на схеме, хорошо видно…

Гедимин молча сидел рядом с Хольгером, пока Константин объяснял, в чём проблема. Исгельт устроился по левую руку от него и переглядывался с химиком через его плечо.

— Ты им не помог? — тихо спросил он. Хольгер покачал головой.

— Я тоже ничего не понял.

Экран свернулся. Ассархаддон, задумчиво щурясь, повернулся к сарматам. Исгельт быстро встал, Гедимин остался на месте и протянул руку к Хольгеру, но тот уже поднялся, хоть и отстал от Исгельта.

— Да, интересное явление… Что-то подобное отмечали в Лос-Аламосе, насколько я слышал. Ирренций вообще — довольно странное вещество… А может ли критическая масса быть переменной величиной?

Гедимин изумлённо мигнул. Сарматы переглянулись.

— На неё может влиять загрязнение, наличие экранов, отражающих излучаемые частицы… — начал перечислять Константин, но Ассархаддон едва заметным жестом прервал его речь.

— Я не об этом, seatesqa. Возможно ли изменение критической массы для одного вещества в одних и тех же условиях? Есть упоминания о таком явлении?

— Это невозможно, — ответил Гедимин, угрюмо щурясь. — Ни для одного вещества.

Ассархаддон внимательно посмотрел на него, кивнул и снова задумался на пару секунд.

— Тогда так… Мы должны сделать устройство, срабатывающее в любых руках. Независимо от того, что это существо знает об ирренции и его свойствах. Нам нужны подопытные, никогда не имевшие дела с этим металлом. Оптимально — приматы. Что скажете, Исгельт?

Бывший адмирал кивнул и подошёл к двери. Он явно считал разговор законченным.

— Отлично. Завтра я обеспечу вас подопытными, — сказал Ассархаддон. — Это всё?

Гедимин мигнул.

— Ты приведёшь… людей? — он подумал, что ослышался. — Сюда, в «Койольшауки», работать с ирренцием?

Ассархаддон едва заметно усмехнулся.

— Перекладывание металлических кубиков — несложная задача, Гедимин. В самый раз для наших друзей-землян. Они справятся, не беспокойтесь. Транспортировку, охрану и утилизацию я обеспечу.

Сармат снова мигнул и поднялся на ноги.

— Утилизацию? — повторил он. — Ты их засунешь под омикрон, а потом убьёшь?

— Я вас плохо понимаю, — сказал Ассархаддон, погасив усмешку. — Что именно кажется вам неправильным?

— Всё, — буркнул Гедимин. — И вообще — откуда у тебя тут люди?

Куратор пожал плечами.

— Какая разница, Гедимин? Вас это беспокоить не должно. Опыт будет проведён, результаты — предоставлены вам. Вы можете вообще не заходить сюда. И… да, лучше будет, если вы проведёте это время где-нибудь ещё.

Хольгер крепко взял Гедимина за локоть и потянул назад; тот дёрнулся, сердито фыркнул, стряхивая с себя чужую ладонь, но с другой стороны в него вцепился Линкен.

— Годная идея, — одобрительно хмыкнул он. — Только возьми побольше макак. Для этой… статистики.

Ассархаддон кивнул.

— Не беспокойтесь. Статистика будет собрана. Гедимин, у вас тоже есть замечания? Излагайте их развёрнуто, а то вас трудно понять.

— Нет у него замечаний, — Линкен крепко сжал плечо сармата, оттаскивая его к стене. — Он умный теск, но со странностями.

— Hasu! — сплюнул Гедимин, заехав ему локтем в живот и наконец освободившись. — Тут не будет никаких утилизаций. Хочешь нагнать сюда людей — дай им защитное снаряжение. Пусть они работают тут дальше. Будут ещё опыты…

Ассархаддон покачал головой.

— Вы переоцениваете качество доступного материала, Гедимин. Давать им снаряжение сложнее палки-копалки — пустая трата ресурсов. И вы, надеюсь, не предлагаете выпустить их с «Гекаты» после того, как они увидели её изнутри. Это даже для вас было бы слишком.

— Хватит, атомщик, — Линкен, отдышавшись, снова повис на Гедимине, в этот раз — вне досягаемости его локтей. — Тебя тут не будет, а мы спокойно поработаем.

— Tzaat hasulesh, — пробормотал Гедимин, глядя на закрывающиеся ворота. — Tzaat ah— hasulesh…

Линкен крепко ткнул его под рёбра. Удар получился ощутимым даже сквозь скафандр, и сармат неохотно повернулся к взрывнику.

— Я сюда не войду. Работай сам. Я тебе не палач.

Линкен ошалело мигнул.

— Палач⁈ Ты не слышал Ассархаддона? Он утилизацию возьмёт на себя. Я что, могу тебе такое предложить⁈ Я что, тебя не знаю?

— Гедимин, ты не пробовал думать головой? — Константин смотрел на него, брезгливо кривясь. — За «hasu» в лицо на месте Ассархаддона я бы тебя на опыты отправил. Повезло, что он решил не расслышать.

Гедимин повернулся к нему, открыл было рот, но осёкся и только вздохнул. Трое сарматов смотрели на него, удивлённо мигая; только у Хольгера слегка потемнела радужка, и он выглядел немного растерянным.

— Он затащил сюда каких-то людей. Теперь он сунет их под омикрон без скафандра. А потом добьёт. Много людей. Тебя, Лиск, никто из них не трогал, — медленно, с трудом подбирая слова, проговорил Гедимин. — Это правильно?

Сарматы переглянулись.

— Нашёл кого жалеть, — фыркнул Линкен. — Вот они бы на секунду не задумались.

— Мы будем уже работать или нет⁈ — раздражённо передёрнул плечами Константин. — Я уже сыт по горло всем этим бредом. Куратор решит ещё, что мы не можем или не хотим работать — и кто нас тогда пожалеет⁈

Гедимин перевёл взгляд на Хольгера. Тот смотрел немного в сторону и о чём-то думал.

— А ведь способ Ассархаддона логичен, — негромко сказал он, нарушив повисшее молчание. — И полученный результат будет пригоден для работы. Но куратор прав — Гедимина отсюда лучше убрать. Мало ли что…

— A— ah— hasu, — выдохнул Гедимин, тяжело опускаясь в кресло. Его невидящий взгляд был направлен на экран телекомпа, где всё ещё светились сведённые воедино показания трёх анализаторов. Сармату было не по себе. «Хорошее начало,» — думал он, брезгливо морщась. «И дальше будет только хуже…»

07 июля 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката» — кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

Гедимин проснулся на пять минут позже обычного — с вечера он заснул не сразу, долго ворочался; проглотив на ходу паёк, он высунулся из отсека, и путь ему тут же преградил Стивен.

— Особое поручение, — он сунул сармату под нос открытый экран наручного смарта. — Испытательный блок, Исгельт Марци.

«Что там ещё?» — недовольно сощурился Гедимин. «Испытания бурильного агрегата? А я тут при чём?»

На платформе перед полигонными шлюзами медленно ползали, стараясь не сталкиваться, тягачи с гружёными прицепами, — готовился массовый вылет, испытатели из нескольких блоков окружили кислородную заправку, и Гедимин смутился и замешкался, выглядывая в толпе Исгельта. Охранники заметили его первыми; Стивен толкнул Гедимина в плечо, направляя к грузовому глайдеру с открытым фургоном. По бокам его конструкция была усилена дополнительными рёбрами и прикрыта защитным полем.

— Гедимин? — послышался в наушниках голос Исгельта. — Ну и чего ты ждёшь? Объявления посадки?

Сармат сердито фыркнул и нехотя направился к глайдеру. Оставалось пройти ещё десять шагов, когда транспорт подпрыгнул на месте, и что-то массивное взломало фургон изнутри. Листовой металл, покрытый фриловой бронёй, продавило, как фольгу, поддерживающие рёбра, вздувшись, лопнули. Что-то медленно, постепенно набирая обороты, вращалось, наматывая на себя металл, — и наконец прорвалось наружу и ударилось о защитное поле. Глайдер покачнулся. Кабина перевернуться не могла — её удерживали крепления в полу — но и фургон не мог отделиться, и узлы стыковки выгнулись дугой. Рабочие шарахнулись от глайдера, двое экзоскелетчиков двинулись было вперёд, но тёмный конус, упёршийся в защитное поле, завертелся быстрее, и они попятились, опасливо глядя на него.

Конус лежал наискосок, в самом неудобном положении, практически ни на что не опираясь, но продолжал вращаться, и защитное поле под его напором вздулось пузырём. Кинув поверх него ещё один слой, Гедимин вскочил на борт глайдера и шагнул в фургон, навстречу разлетающимся от оборванного кабеля искрам. Луч фонаря коснулся широкой задней части странного конуса, и Гедимин изумлённо мигнул. «Ирренциевый бур⁈»

Установка, метровая в поперечнике, уже ускорилась настолько, что обороты было невозможно сосчитать. Остальные её части лежали под ногами Гедимина — встряска разбросала их, но, насколько он мог судить, не повредила. «Управление,» — он оглянулся на разогнавшийся бур и направил луч фонаря себе под ноги. «Не вручную же она…»

— Heta! — рявкнуло в наушниках. — Назад!

Снаружи в разломанный фургон ударил луч света — защитное поле всё-таки не выдержало. Гедимин швырнул наперерез вылетающему буру несколько плотных непрозрачных пузырей и выпрыгнул следом. «Внутренний генератор,» — он на ходу подобрал металлический штырь — обломок фургона. «Переключение…»

Штырь, ударившись во вращающуюся поверхность, на долю секунды замер — и взлетел, пробив подвернувшийся угол фургона, отскочил от защитного купола и скатился под ноги Гедимину. Необходимости в нём уже не было. Бур на секунду приостановился, содрогнувшись от резкого изменения направления, — и Гедимин вдавил до упора аварийную кнопку внутреннего генератора.

Бур остановился далеко не сразу — он набрал слишком большую скорость. Гедимин наблюдал за ним, бьющимся в «мешке» защитного поля, и время от времени косился на поцарапанную перчатку. Придавленный на долю секунды палец неприятно ныл.

— Жив? Ранен? — Исгельт, схватив его под мышки, рывком поставил на ноги. Сармат досадливо отмахнулся:

— Цел. Наблюдаю.

За его спиной уже возились рабочие, закрывая проломы в фургоне новыми сегментами корпуса и заваривая отверстия поменьше. Остановившийся бур втащили обратно, внутри контейнера зажёгся свет — кто-то починил кабель.

— Испытания, астероид им навстречу… — покачал головой Исгельт, глядя на свежую яму, высверленную прямо в платформе рядом с фургоном. — Хорошо, никого не зашибло!

— Проверю, как его принайтовали, — спохватился Гедимин, взбираясь на ступеньку фургона. Рабочие внутри проверяли крепления. На первый взгляд всё выглядело надёжным. Сармат убедился, что внутренний генератор защитного поля включен, и перебрался на уцелевшую боковую платформу глайдера. Транспорт уже въезжал в открытый шлюз.

— Крепления проверяли дважды, — послышалось в наушниках. — Придётся сообщить Ассархаддону. Похоже на диверсию.

— Не надо, — вскинулся Гедимин, выглядывая на платформе Исгельта — в этот раз их отнесло далеко друг от друга, но расстояние не влияло на связь. — «Седжен» вырывает любые крепления. Это ядерная энергия. А Ассархаддон опять всех расстреляет.

В наушниках хмыкнули.

— Да, он такой. Ладно, вроде все целы… может, не стану сообщать.

…Рыхлый грунт перестал сыпаться в круглую яму — её стенки больше не вздрагивали, ушедший глубоко в породу бур прекратил работу. На пульте в руке Исгельта красный огонёк мигнул и, погаснув, сместился вправо, — одна стадия испытаний закончилась, началась другая.

— Автоматика, — хмыкнул сармат, указывая на новую шахту. — Пошёл отстрел кольца.

Гедимин кивнул, внимательно наблюдая за картинкой на экране анализатора. Сигма-лучи пронизывали грунт и скалу под ним и приносили слегка размытое из-за интерференции изображение шахты и застрявшего в ней механизма. Вот сработали прожигатели — восемь пучков интенсивного омикрон-излучения ударили в разные стороны, выплавляя узкие проходы; в них воткнулись «лапы» передаточного механизма — опоры для малых ирренциевых буров. Гедимин смотрел, как на концах новых штреков растут углубления под будущие трубы подачи сольвента. Работа малых буров была закончена через три минуты; механизмы вернулись на кольцо, уступая место моделям сольвентных насосов. Эти части установки были нерабочими, как и подземная сольвентная станция, — сегодня проверяли работу бура, и он, очевидно, с ней справлялся.

Красный светодиод мигнул, огонёк сместился левее. Грунт на краях ямы снова задрожал, тонкими ручейками потёк вниз.

— Подъём, — Исгельт опустил рычажок на пульте. — Покажи, что там.

Гедимин развернул экран смарта. Сейчас, когда сигма-излучение не создавало помех, шахта с восемью узкими штреками была видна лучше. Бур сбросил «кольцо» — опору для подземной сольвентной станции, оставалось только спустить в яму сам механизм и дождаться, когда автомат закрепит его на дне колодца.

— Похоже на шахты на Кагете, — заметил Гедимин, вспомнив снимки из системы Гермеса. Исгельт хмыкнул.

— С них и рисовали. Ну… работает, верно? Дай четыре!

Он взмахнул рукой навстречу Гедимину, но заметив его недоумевающий взгляд, сам взял его запястье, выставил нужным образом и хлопнул по его ладони. Сармат мигнул.

— Так делают люди. Мы делаем не так, — напомнил он, сгребая Исгельта в охапку и сжимая в объятиях. Бывший адмирал хлопнул его по спине, на секунду крепко сдавил и выпустил.

— Да, верно. Это — так, как делаем мы.

Он оглянулся на шахту. Бур, отталкиваясь от невидимых потоков излучения, уже поднялся на поверхность и выкатился на край колодца. Несколько раз повернувшись вокруг своей оси, он остановился проходным конусом кверху — как ракета, готовая к старту. По сигналу Исгельта двое в экзоскелетах осторожно приблизились к механизму. Бур не двигался — в этот раз внутренний генератор сработал правильно.

— Мне нравится эта штука, — сказал Гедимин, проследив за установкой до её погружения в новую шахту. — Но тебе она зачем? Вы же к войне готовитесь. Бункеры, что ли, ломать?

Исгельт покосился на него и невесело усмехнулся.

— Войны заканчиваются, физик. Закончится и эта. Мне нравилось прокладывать шахты. Когда-нибудь я к этому вернусь.

10 июля 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката» — кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

Первым к Гедимину подошёл Хольгер — на платформе, перед посадкой на автодрезину до полигона; тронул его за плечо, едва заметно улыбнулся и осторожно спросил:

— Снова с нами?

Сармат смерил его тяжёлым взглядом, но Хольгер не смутился.

— Исгельт рассказывал об испытаниях бура. Ты хорошо показал себя на той аварии…

Гедимин поморщился.

— Её не должно было быть. Принайтовали бы надёжно…

Ему хорошо были видны Линкен и Константин, «незаметно» выглядывающие из-за спины Хольгера, — двое сарматов никак не могли спрятаться за одним, тем более — за худощавым и тонкокостным химиком. Константин презрительно щурился и отмахивался от тычков Линкена. Оба сармата пристально наблюдали за Гедимином.

Это была их первая попытка заговорить с ним за последние несколько дней — до сих пор они не встречались даже вечером, расходясь за ужином к разным столам. Пару раз Гедимин ловил осторожный взгляд Хольгера — химик будто порывался подойти, но что-то его останавливало.

— Хватит играть в гляделки, — буркнул он, посмотрев на Линкена в упор. — Идите сюда. Что в лаборатории?

Линкен, облегчённо вздохнув, подошёл к нему, поднял было руку, чтобы хлопнуть сармата по плечу, но взглянул ему в глаза — и опустил её.

— Цифра есть, — сказал он. — Ассархаддона нет. Там всё чисто, атомщик. Можно работать.

«Ты-то уже поработал,» — подумал сармат, стараясь не морщиться в открытую. Взгляд белесых глаз Линкена был чист и прозрачен, — ничего, кроме удовлетворения от хорошо решённой задачи.

— Три тысячи восемьсот пятьдесят, — сказал Константин. — Хорошее значение. У меня была неточность в расчётах, но теперь всё сошлось. Жаль, что не две сто, но и так неплохо. Мы с Линкеном уже набросали пару чертежей, можешь их проверить.

Гедимин мигнул.

— Сколько было подопытных?

Сарматы настороженно переглянулись.

— Зачем тебе это, Гедимин? — спросил Константин, безуспешно скрывая раздражение. — Работа который день стоит на месте. Снова хочешь поиграть в защитника живой природы?

Сармат поморщился.

— Я спросил — результат всегда один и тот же? А без подопытных вы проверяли? У тебя на телекомпе, у Линкена в камере, — каждый раз выходило столько же?

Взрывник закивал.

— Конечно, проверили. Мы же не дураки. Это рабочее значение, атомщик. Не больше и не меньше. Только… будешь работать — не сдвигай больше пластины, ладно?

Гедимин мигнул ещё раз — что-то в условиях задачи не сходилось с ответом.

— У всех подопытных получалось одно и то же… то же, что у вас при полном экранировании? Но у них не было экранов…

Хольгер предостерегающе взглянул на Линкена. Взрывник перевёл взгляд на Константина — кажется, игра в гляделки за последние дни сарматам полюбилась.

— А, ты об этом… — Константин пренебрежительно ухмыльнулся. — Макаки не влияют на ирренций. Я бы сказал — это экспериментально подтверждённый факт. Ассархаддон, правда, считает, что было мало подопытных…

Гедимину вспомнились письма из Лос-Аламоса — необъяснимые аварии на синтезирующих реакторах, исчезновение Брайана и Майкла.

— Не подтверждённый, — тихо проговорил он. — Ладно, работаем дальше. Значит, уже есть чертежи?..

…Линкен гордо посмотрел на Гедимина. Константин, сразу отсевший в угол, насмешливо хмыкнул. Гедимин покосился на него, но промолчал. Сейчас его занимали только чертежи, растянутые на голографическом экране.

— Омикрон-бомба? Ты это хочешь сделать?

Линкен кивнул.

— Воздух эти ваши частицы не поглощает. Хороший бабах накроет всё на десятки миль вокруг. Никакие бункеры не спасут. Лучшая из нейтронных бомб.

Гедимин досадливо сощурился, но разъяснять в очередной раз, чем нейтроны отличаются от омикрон-квантов, а кванты — от частиц вообще, посчитал бессмысленным.

— Понятно. Да, радиус там будет… — он растопырил пальцы, показывая, как омикрон-излучение выжигает территории. — Ничего живого и никакого металла. Тебе такие штуки нравятся…

Линкен, не почувствовав подвоха, радостно ухмыльнулся и закивал.

— Я всегда знал, что ты что-то такое сделаешь. Ещё тогда, в Пирре. Я всё знал! Ну⁈

Он протянул руку к чертежам и нетерпеливо толкнул Гедимина в плечо. Тот сдвинулся в сторону, сердито щурясь.

— Подожди. Зачем тут взрывчатка?

Линкен мигнул.

— А как? — он, запутавшись в словах, изобразил ладонями две сходящиеся полусферы. — Это же так и делается, верно?

Гедимин посмотрел ему в глаза. Радужка Линкена сверкала серебром — он заранее так волновался, будто омикрон-бомба уже была у него в руках, и оставалось выбрать, куда её сбросить.

— Ну да, так, но… — он ненадолго задумался, подбирая слова. — Ирренций — не уран и не плутоний. Там другая реакция, на омикрон-квантах. Чтобы она началась, не нужно вгонять куски друг в друга. Они взаимодействуют на большом расстоянии. Ты сам это видел на испытаниях.

Линкен озадаченно хмыкнул и сдвинул бровные дуги в недовольной гримасе.

— Не понимаю. Это бомба. Там должен быть взрыватель, — медленно проговорил он. — Константин сказал — эта штука сработает.

Он оглянулся на северянина. Тот кивнул.

— Вгонять не обязательно — но и не вредно. Взрыв немного усилит взаимное облучение.

Он тронул пальцем трёхмерную схему. Два куска ирренция — вогнутую полусферу и шар — разделяла флиевая фольга. Взрыв вбивал шар в углубление, прорывая перегородку, «колпак» защитного поля, отражая, усиливал излучение, — и через считанные микросекунды поле испарялось, высвобождая потоки омикрон-квантов. Следом летела урано-ирренциевая пыль — всё, что после такого взрыва оставалось от бомбы.

— Немного усилит, — пробормотал Гедимин, досадливо щурясь. «Стоило восемь лет изучать ирренций, чтобы никто не помнил его свойств!»

— Не надо там взрывчатки. Надо выжечь ирренций, расширить поле реакции, — он отодвинул схемы в сторону и несколькими тычками в клавиатуру набросал ещё одну. — Омикрон-излучатель и полевая ловушка.

— Хм, — Линкен недоверчиво смотрел на схему. — Сложно. Разные слои, поля… Она так и будет висеть, пока не взорвётся?

— Она и должна выждать, — сказал Гедимин. — Чем больше ирренция будет втянуто в реакцию, тем сильнее итоговый выброс. И тем меньше металла уйдёт на эти ваши игрушки.

Линкен хмыкнул.

— Экономишь ирренций? Думаешь сделать из него свой реактор? Зачем? Мало, что ли, «Седженов» и ЛИЭГов?

Константин шумно вздохнул.

— Хватит о реакторах! Атомщик предлагает бомбу без взрывателя. Схема выглядит рабочей. Рискнёшь?

Он смотрел на Линкена, будто окончательное решение зависело только от него; Гедимин хотел ухмыльнуться, но вдруг понял, что именно так и обстоят дела — Линкен возглавляет проект «Омикрон-бомба», а сам ремонтник — всего лишь приглашённый специалист. Сармат сузил глаза и повернулся к Линкену.

— Это устройство стабильнее традиционных бомб. И на него нужна всего одна критическая масса.

Глаза Линкена потемнели; он мучительно думал, поднеся руку к шраму на затылке, прикрытому шлемом. Гедимин успел досчитать до пятидесяти, когда взрывник шумно выдохнул и качнул головой.

— Сначала будем делать то, что знаю я. То, что придумал атомщик, тоже опробуем. Но потом. У меня уже готов взрыватель. Атомщик, тебе много надо времени на эту штуку?

Он кивнул на первый чертёж.

— Завтра к обеду будет готово, — ответил Гедимин. — Если материалы на месте.

Линкен облегчённо вздохнул и расплылся в широкой ухмылке, видной даже под респиратором.

— Всё здесь. Я знаю, как делать бомбы! Завтра вечером едем на полигон. Не терпится увидеть этот светящийся бабах!

Гедимин почувствовал, как волна холода прокатилась вниз от загривка и свернулась неприятным давящим комком в солнечном сплетении. «Завтра на полигоне взорвётся ирренций,» — подумал он. «Вот тебе и мирное применение, Гедимин. Какой же ты идиот…»

11 июля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки» — кратер Орем, ядерный полигон

— Вот что я думаю, атомщик… — с видимым смущением проговорил, усиленно глядя в сторону, Линкен.

— Думать полезно, — отозвался Гедимин. Он не хотел обижать Линкена и надеялся услышать, что пришло ему в голову, но с его первой реплики прошло уже три минуты, а взрывник всё молчал, глядя в иллюминатор. Ничего интересного увидеть он не мог — снаружи вагон был покрыт дополнительным слоем рилкара, проложенного флиевой фольгой тройной толщины, — небольшая мера предосторожности на случай срабатывания омикрон-заряда. В полупустом вагоне, стремительно летящем по освобождённому транспортному туннелю, были только пятеро сарматов — Гедимин, Линкен и трое в специальных экзоскелетах, приспособленных для погрузки и транспортировки крупных тяжёлых предметов. Зачем им выделили столько рабочих, Гедимин не знал, — единственный предмет, который они везли на полигон, весил всего три центнера, и сармат легко поднимал его одной рукой. Первый (предположительно) рабочий прототип омикрон-оружия в серебристой флиевой обшивке лежал у ног ремонтника, закреплённый многочисленными скобами и тросами; внутри было восемь килограммов ирренция, не считая включённого в состав «арктусов» и двигателя-«седжена».

Линкен отвернулся от иллюминатора, скользнул мечтательным взглядом по корпусу бомбы и наконец посмотрел на Гедимина.

— А можно совместить бомбу и прожигатель? — спросил он. — Там же будет много лучевых потоков. Что, если скрестить их под правильным углом? Вот это был бы взрыв!

— Наверное, — отозвался Гедимин, стараясь не морщиться. Его второй день мутило, и он подозревал, что медики ему не помогут, — ком, свернувшийся в солнечном сплетении сутки назад, так и не распутался. «Линкен просил о помощи, и я ему помог,» — напомнил он себе, но эти слова никак не повлияли на тошноту. «Так он хоть сам не убьётся…»

Бомбу вынесли на платформу — так осторожно, словно она была нитроглицериновой. Линкен, пропустив Гедимина вперёд, замыкал процессию и сверлил грузчиков взглядом, не обещающим ничего хорошего. Глайдер-тягач собрался было проехать перед ними; взрывник вскинул руку и посветил в кабину красным фонарём, и транспорт остановился. Линкен, догнав Гедимина, указал на один из больших шлюзов. Рядом стоял на погрузке слегка модифицированный под работу в вакууме «Кенворт». Его внутренние отсеки быстро заполнялись — только успевали смыкаться бронированные затворы. При появлении Линкена работа остановилась, и сарматы расступились, жестами указывая на пустой отсек, прикрытый счетверённым генератором защитного поля. Гедимин увидел в полу крепления, сходные с теми, из которых недавно извлекли омикрон-бомбу.

— Сюда, — сказал ему Линкен. — Поедем с нашей игрушкой.

Гедимин, проверив, надёжно ли принайтован груз, сел на палубу и огляделся по сторонам. Погрузка продолжалась — в «Кенворт» внесли длинные контейнеры с маркировкой Химблока. Один из рабочих, заметив взгляд Гедимина, подошёл и опустил затвор, отгородив отсек с бомбой непроницаемой перегородкой. Сармат удивлённо мигнул.

— Вот так, — довольно ухмыльнулся Линкен, садясь рядом с ним. — Почти готово к старту. Ехать долго — нас вывезут в Орем.

Гедимин мигнул.

— Там тоже полигон?

— Да, особый, — кивнул Линкен. — Для самого мощного оружия. Весь кратер в нашем распоряжении.

Глайдер загудел; четыре слоя защитного поля не пропускали звук, но палуба едва заметно завибрировала. Шлюз открылся, и транспорт медленно пополз к выходу. Последний люк был задраен.

— Много грузов, — заметил Гедимин. — Большой глайдер. Кто едет с нами?

— Никто, — ответил взрывник. — Мы одни здесь. Не считая пилотов и оператора кислородной станции.

— У нас своя станция? — недоверчиво спросил ремонтник. — И целый «Кенворт»? А чем тогда его загрузили?

— Это всё для испытаний, — Линкен широким жестом обвёл непрозрачные переборки. — Ты не беспокойся. Я сам всё это расставлю по кратеру. Тут многим интересно, что ирренций делает с вещами. От Никэса — новый «Фантом» и наш «Ицмитль». Кумала выделил один из новейших «Рузвельтов» и доработанный «Фенрир» с противолучевой защитой. От меня один «Шерман». И ещё Арторион привёз образцы разных материалов.

Гедимин покачал головой.

— Значит, многим интересно…

«Кенворт» слегка встряхнуло — он взлетел и, быстро набирая скорость, двигался вдоль края кратера на север. Ему предстояло вынырнуть из чаши Кеджори и спуститься на дно кратера Орем. Там Гедимин никогда ещё не был.

…Люк открылся, и Линкен выбрался из отсека, чтобы помочь пилотам с разгрузкой. Первым выкатили чёрный «Ицмитль», небольшой, но тяжёлый из-за специальной обшивки. Гедимину велели сидеть на месте, и он наблюдал, как на маленький корабль грузят ящики с материалами. Ими его обвесили со всех сторон. Для облегчения выгрузки с «Кенворта» сняли крышу, развернули и положили на грунт боковую обшивку. Пилоты, привыкшие к работе в пониженной гравитации, летали по глайдеру безо всяких реактивных ранцев — Гедимин только успевал замечать очередную тень, проносящуюся мимо, и чуть более медленную — уже с грузом.

Один из сарматов понёс на выход целую батарею закрытых контейнеров. Некоторые из них были прозрачными, и в них трепыхалась вязкая белесая масса. Гедимин на секунду отвлёкся от наблюдений за чёрным небом и ярким диском приближающегося Сатурна (без атмосферы, закрывающей обзор, его кольца смотрелись гораздо лучше) и удивлённо мигнул.

— Лиск, зачем тебе столько Би-плазмы?

— А! Это из Биоблока, — отозвался Линкен; он уже забрался в кабину «Ицмитля», но не успел задраить люк, и связь с ним ещё работала. — Эксперименты Ассархаддона. Сиди на месте, атомщик, я быстро!

Он сделал несколько рейсов, прежде чем раскидал все подопытные конструкции и материалы по дну кратера. Гедимин сидел рядом с бомбой и разглядывал звёздное небо, стараясь не тратить попусту кислород. Пилоты стояли поодаль, изредка оглядываясь на сармата, и с видимым нетерпением ждали, когда из-за горизонта снова вынырнет чёрный истребитель. Из последнего вылета Линкен вернулся без «Ицмитля», на собственных «крыльях». На лету он временами оглядывался и вздыхал в респиратор — у Гедимина то и дело шуршало в наушниках.

— Может, выживет, — попытался утешить его ремонтник. — Далеко он от эпицентра?

Линкен отмахнулся.

— Не последний. Давай выносить бомбу.

Гедимин справился бы и в одиночку, но отогнать Линкена было невозможно — он словно прилип к устройству. Пилоты близко не подходили, а увидев сигнал взрывника — «В укрытие!» — с видимым облегчением залезли в кабину.

— Ты им сказал, куда лететь? — встревожился Гедимин. — Глайдер плохо экранирован.

— Спрячутся за стеной кратера, — ответил Линкен. — Взрыв будет над центром… Думаешь, добьёт до края?

Гедимин пожал плечами.

— Если да, то стена их не прикроет.

Бомбу они устанавливали долго, направляя конус точно в зенит, — она должна была взлететь на семь километров вверх, малейшее отклонение на старте могло обернуться промашкой в пару сотен метров. Закончив работу, Гедимин отошёл на несколько шагов и оглянулся на ракету, тяжёлый экзоскелет, оставленный Линкеном рядом с ней, в будущем эпицентре, контейнеры с Би-плазмой и разложенные веером по кругу пластинки различных металлов и марок фрила.

— Давай на взлёт, — поторопил его Линкен, опасливо покосившись на бомбу. — Полчаса в запасе, мало…

Полчаса спустя они сидели в наспех вырытом укрытии — скорее, ямке — у полуторакилометрового вала вздыбленной скальной породы. Она блестела, как стекло, и Гедимин, забывшись, пытался отколупать кусочек, чтобы сравнить метеоритный «обсидиан» с вулканическим. Линкен пихал его в бок, тревожно оглядываясь на центр кратера, и шёпотом считал секунды до взрыва.

— Не засекут? — Гедимин покосился на Сатурн. Он сильно подозревал, что вспышка от омикрон-взрыва зашкалит все дозиметры в Кларке — и будет зафиксирована каждым из них на Земле и Марсе, несмотря на барьер в виде Луны, — и тем более излучение доберётся до Сатурна, и вакуум ему не помешает.

— Кто? — Линкен ухмыльнулся. — Конаровы счётчики есть в пяти местах в Солнечной Системе. Кто бы потащил их на Титан или Энцелад⁈

На краю горизонта вздулся ослепительный зелёный шар, и сарматы вжались в стеклянистые обломки. Гедимин знал, что лучше не смотреть, что затемнённый щиток возьмёт на себя только часть лучевого удара, — но не мог отвести взгляд от раздувающегося огненного облака. Оно горело зелёным огнём, выпуская наружу клубы испаряющегося вещества, — в этот раз излучение, долго удерживаемое в ловушке, успело разрушить и ирренций, и всю конструкцию бомбы. Дозиметр запищал, Гедимин, вспомнив о пилотах за ненадёжной стеной кратера, испуганно посмотрел на него, — нет, омикрон-излучение едва дотянулось до сармата, бешеные значения выдавала только «сигма», проходящая сквозь все барьеры. «Смертельная сигма,» — подумал он, криво ухмыльнувшись, и прикоснулся к виску. Пластины были плотно сомкнуты, нижний слой прикрывал щели, — в этот раз Гедимин не хотел «общаться» с ирренцием.

Зелёный шар раздувался всё сильнее, просвечивая синевой и выбрасывая кольца ослепительного свечения. Они расходились от испаряющегося сгустка, словно круги по воде, и гасли в чёрном небе.

— Tza gelltesq! — выдохнул Линкен, зачарованно глядя на позеленевший горизонт.

— Sa gelltu, — прошептал Гедимин. Свет был так ярок, будто вся энергия, выделенная восемью килограммами ирренция, перешла в форму фотонов. «Sa gelltu», — подумал он, наблюдая за световым шаром, тающим над горизонтом. «Свойство — свечение.»

Он хотел встать, но Линкен, положив руку ему на загривок, вдавил сармата в землю. Они выждали ещё пять минут, но ничего больше не происходило. Дозиметр замолчал. Гедимин стряхнул с себя руку Линкена, достал батарею маленьких контейнеров для проб и зачерпнул немного грунта с края окопа. Дозиметр показывал слабое сигма-излучение, стремительно исчезающее, и упорно тыкался стрелкой в веер разложенных по реголиту образцов. Среди них были свинец и платина, — именно на них и был направлен указатель пикового излучения.

— Пятнадцать километров, — пробормотал в наушниках Линкен. Вместе с Гедимином он собирал образцы и замерял их излучение. Фрил и рилкар — лёгкая органика — ничуть не изменились, также заражения избежали алюминий и титан, — но уже образец стали слегка фонил.

— Пятнадцать километров, — снова пробормотал Линкен и оглянулся на Гедимина; его радужка полностью побелела. — Посмотрим, что в эпицентре…

Над горизонтом дрожало слабое зеленоватое свечение, и Гедимин, поднимая на него взгляд, невольно ёжился. Пять километров сарматы пролетели, вглядываясь в тёмно-бурый грунт; Линкен оставил световой маячок рядом с образцами, но сейчас он погас. Пару раз Гедимин хотел свернуть, приняв блестящую пластину «обсидиана» за рукотворный объект, но Линкен тащил его дальше.

— Вот они, — сказал взрывник через несколько секунд, опускаясь рядом с нетронутым веером образцов. Сбоку от них стояли два контейнера; полупрозрачная масса в одном из них окончательно побелела и больше не шевелилась. Гедимин встряхнул ёмкость с тёмными стенками; внутри что-то тяжело колыхнулось и снова застыло.

— Денатурация, — пробормотал Линкен. — Десять километров — уже денатурация. Я хочу увидеть, как наш gelltu взорвётся на Земле. Я хочу это увидеть…

— Fauwagellt, — еле слышно прошептал Гедимин, поднимая с земли фонящую алюминиевую пластинку; на таком расстоянии даже лёгкий металл был заражён. — Смертоносный свет.

Через пять километров полёта сармат увидел яркую, заметную отметку, — здесь Линкен оставил «Гарпию» и доработанный «Фенрир». Они выглядели невредимыми и не сдвинулись ни на миллиметр, — ирренций, взорвавшийся в вакууме, не мог породить воздушную волну и отбросить их с отведённого им места. Гедимин остановился над образцами материалов. Контейнеры с Би-плазмой он осматривать не стал — сразу погрузил в ящик. Тяжёлые металлизированные фрилы слегка фонили, алюминий и титан уже содержали в себе ирренций. Поднеся «щупы» анализатора к стальной пластинке, Гедимин едва успел их отдёрнуть — хрупкий изъеденный металл потёк мельчайшей пылью. Бережно поддев его на край кюветы, сармат ссыпал распадающиеся остатки в контейнер.

— Если бы тут был воздух, — пробормотал Линкен, оглянувшись на образцы, — всё это сдуло бы, и мы вообще ничего не нашли бы. Ты это видел, атомщик? Оно же рассыпается от взгляда!

Он показывал на «Гарпию», завёрнутую в защитное поле. Оболочка прикрыла механизм снаружи, и куски от него не отваливались, но ничто не мешало ему разрушаться внутрь — и кабина уже просела. Фриловые детали уцелели и просто отваливались от рассыпающегося металлического остова. Те, что лежали сверху, над металлом, продавливали его насквозь. Гедимин завороженно наблюдал, как обшивка вминается в конструкцию под действием силы тяжести, пока Линкен не толкнул его в бок. Как водится, силу он не рассчитал, — сармат отлетел на пять метров и был вынужден приземлиться на три конечности.

«Фенрир» не изменился никак. Линкен включил его, прицепил к нему остатки «Гарпии», привязал к своей броне, — теперь они летели «втроём», вынужденно замедлившись. Зелёный свет на горизонте стал ярче, расстояние сокращалось, и вскоре сарматы сделали ещё одну посадку — в километре от эпицентра, рядом с «Ицмитлем» и «Рузвельтом».

— Атомщик, ты как хочешь, а я — в кабину, — сказал Линкен, переступив через ряд образцов. Смотрел он только на «Рузвельт». В этот раз излучение было сильнее, время, прошедшее с момента заражения, — больше; остатки экзоскелета, не выдержав собственной тяжести, рассыпались и частично смешались с рыхлым грунтом. Гедимин набрал немного реголита оттуда, где инородная пыль не могла к нему добавиться; почва содержала заметное количество железа — видимо, оно и переродилось в ирренций и теперь излучало даже из контейнера. Собрав хрупкие, распадающиеся от неосторожного взгляда образцы, он повернулся к остаткам «Рузвельта». Его интересовал крупный тёмный комок, глубоко вдавившийся в грунт, — РИТЭГ. Он ярко светился — его радиационная защита не была рассчитана на омикрон-лучи, и плутоний переродился — если не полностью, то на хороший процент. Гедимин бережно завернул бывший генератор в защитное поле, но его структуру сохранить было уже невозможно — свинцовая пыль смешивалась с плутониевой от малейшей встряски.

— Ah— hasu, — прошептал Линкен, ткнув в защитное поле пальцем. — В пыль. А если атомную станцию так, а?

Гедимина передёрнуло.

— Там экраны, — буркнул он, но перед глазами так и вставали тающие с неуловимой скоростью защитные поля. «Мирное применение,» — он покосился на кучку пыли в прозрачной оболочке и уплотнил поле до снежной белизны. «Хорошо, Конар этого не видит.»

Линкен захлопнул кабину, «Ицмитль» подпрыгнул на месте, набирая высоту, и вдруг затрясся всем корпусом.

— Fauw! — заорал Гедимин, откатываясь в сторону и прикрывая голову руками. Купол защитного поля взлетел над ним раньше, чем сармат понял, что так напугало его.

— Tza hasu, — прошипело в наушниках. «Ицмитль» сел, разметав рыхлый грунт. Линкен с трудом выбрался из тесной кабины и хлопнул по куполу над Гедимином. Отдачей его подбросило на метр, но он быстро вернул себе равновесие.

— Это что за явления? — спросил он у сармата, выбравшегося из-под наскоро возведённой защиты. — Корабль плясал, как на вибростенде! А приборы вовсе повырубались…

— Омикрон, — тихо сказал Гедимин, кивнув в сторону негаснущего зелёного свечения. — Влияет на ирренциевые двигатели. Тебе туда нельзя.

Он прикоснулся к своему плечу, ставя на «Седжен» дополнительные экраны.

— И что… и как теперь? — Линкен растерянно мигнул.

— Лети к глайдеру, — ответил Гедимин. — Образцы из эпицентра заберу я.

— А… — Линкен притронулся к гребню-выступу над плечом. — Там тоже ирренций?

— Пойду пешком, — сказал Гедимин. — Недалеко. И ты иди. Взлетишь метров через триста. Раньше не рискуй.

Линкен недоверчиво покачал головой, оглянулся на неподвижный «Ицмитль» и нехотя кивнул.

— Осторожнее там, атомщик. Нам с тобой ещё бомбу доделывать.

Гедимин следил за ним, пока сармат не отошёл на триста метров. Ему пришлось нести всё — «Ицмитль» и «Фенрир» на «лучевых крыльях» были здесь равно бесполезны и даже опасны. Когда Линкен взлетел на всё ещё вздрагивающем истребителе и благополучно исчез за горизонтом, Гедимин развернулся и пошёл на зелёное свечение.

Свет понемногу тускнел, из яркого пятна превращаясь в блёклый размазанный блин, но всё ещё был хорошо заметен. Дозиметр мерно попискивал, экран оставался красным — остаточное излучение составляло десятки кьюгенов в секунду, достаточно, чтобы обуглиться до костей. Гедимин длинным прыжком пересёк границу светящегося блина, и потревоженная неосторожным прикосновением почва взлетела вверх мелкой пылью и ярко сверкнула. Сармат без единого звука распластался по земле. Датчики на запястье зафиксировали скачок температуры и интенсивности излучения. Не вставая, Гедимин набрал пыли в контейнер. Здесь было всё — примеси ирренция, уран, следы кеззия и ипрона — продукты распада.

«Я на месте,» — сармат встал, сделал несколько шагов вперёд и растерянно огляделся по сторонам. «Где образцы?»

Никаких инородных тел вокруг не было — только привычный серый грунт из раздробленных колких обломков и немного светящейся пыли. Гедимин наклонился, сдвинул ладонью верхний слой, — под его пальцами захрустели странные белые пластинки. Он подобрал их, стряхнул пыль и изумлённо мигнул, — это была обшивка «Шермана». От металла не осталось никаких следов, но фриловые щитки уцелели, хотя отличить их от осколков спёкшегося грунта было почти невозможно. От облучения они побелели и истрескались, и их окружало неровное зеленоватое свечение — радиоактивная пыль прикипела к фрилу намертво.

«Мать моя пробирка…» — Гедимин растерянно смотрел на обломки, пытался удержать их, но они раскалывались от лёгкого прикосновения и падали обратно в пыль. «Вот это оружие…»

Через пару секунд он наткнулся на фриловое крошево, оставшееся от образцов из Химблока. Полагаясь на свою память, он зачерпнул грунт в разных точках и сделал поясняющие надписи. Внешне содержимое всех контейнеров выглядело одинаково, и анализатор с трудом различал их, — разрушение обломков встряхивало и перемешивало мелкие пылинки, всё, что лежало рядом, превратилось в однородную массу.

«Пусть Арторион разбирается,» — он осторожно, стараясь не потревожить светящуюся пыль, поднялся и развернулся спиной к эпицентру. Передатчик на запястье дважды мигнул. Гедимин покосился на экран — пришло два сообщения, но в них не было ничего, кроме бессмысленных комбинаций букв — в первом четыре знака, во втором — всего два. Их автора прибор не определил. Сармат хмыкнул, закрыл передатчик и пошёл прочь. Подняться в небо он рискнул только через полкилометра.

Над кольцевым хребтом, окружающим кратер, его заметил Линкен, — в тени гор сверкнула сигнальная вспышка, и сармат, сделав небольшой круг над её источником, пошёл на снижение. При его появлении кабина глайдера резко захлопнулась, и над ней повисло защитное поле. Гедимин хмыкнул.

— Техника безопасности…

Линкен сгрёб его в охапку и прижал к себе.

— Атомщик! Был в эпицентре? Что там? Что с «Шерманом»? Образцы взял? — он даже привстал, выглядывая что-то за спиной Гедимина. Тот вывернулся из объятий, отстегнул от плеча батарею заполненных контейнеров и показал их Линкену.

— «Шерман» в пяти нижних.

Взрывник ошалело замигал.

— И… и всё⁈

— Омикрон, — Гедимин покосился на стену гор, закрывшую от его взгляда светящееся дно кратера Орем. — Металл разрушен полностью. Фрил — на восемьдесят процентов.

Линкен с размаху ударил его по плечу — и сам подлетел на метр вверх, но ничуть не смутился.

— Нам бы на Марсе такие бомбы! Ведь эти hasulesh… — он сжал кулаки, и Гедимин услышал в наушниках сдавленный стон. — Ничего, атомщик. Мы им всё припомним. Давай в глайдер. Ассархаддон должен всё это увидеть. Ты сам ему расскажешь? Или я пойду?

Гедимин пожал плечами.

— Иди, если хочешь.

Линкен взял его за плечо и заглянул сармату в глаза.

— Что не так? Ты поранился там, в эпицентре? Нужен медик?

Сармат покачал головой.

— Не нравится мне всё это, — он снова оглянулся на эпицентр. — Ничего хорошего из этого не выйдет.

13 июля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

Лучевой детонатор был устроен просто — источник излучения, несколько обсидиановых линз, кристалл сивертсенита и экран из серебристой фольги — но в сборке требовалась большая точность, и Гедимин, расставляющий линзы в правильном порядке, не обращал внимания ни на что вокруг. Только когда защитное поле над ним пошло яркими зелёными разводами, сармат вздрогнул, быстро осмотрел предметы под рукой — ни один из них не мог выдать такую вспышку — и нехотя обернулся.

— Ну чего?

Линкен с довольной ухмылкой опустил бластер.

— А прочное поле! Наши тренировочные давно бы схлопнулись!

— Хольгер доработал, — буркнул Гедимин, убирая остатки защитного экрана. Рядом с Линкеном стоял ухмыляющийся Константин — значит, дело было серьёзное.

— Чем занят? — спросил северянин, глядя на стенд. — Это что, прожигатель?

— Это детонатор, — ответил Гедимин. — С чем пришёл?

Константин вместо ответа щёлкнул по передатчику, разворачивая перед сарматом голографический экран. Гедимин думал, что ему покажут чертёж или ещё что-нибудь объёмное, но на экране было короткое текстовое сообщение.

— «Разработать лучевой детонатор для „Гельта“… увеличить мощность…», — он хмыкнул и сердито сощурился. — А я чем тут занят⁈

— Не злись, — Линкен шутливо поднял руки. — Эту штуку одобрил Ассархаддон! Больше мы не работаем со взрывчаткой. Я, правда, плохо понимаю…

— Ну да, как обычно, — фыркнул на него Константин, сворачивая голограмму. — Я сейчас делаю расчёты по совокупному выбросу омикрон-квантов. Перспективы богатые…

Гедимина передёрнуло.

— Через три-четыре часа жди три новых схемы, — продолжил Константин, выждав пару секунд. — До послезавтра справишься со сборкой? Ассархаддон сам полетит с вами в Орем.

— Куда? — Гедимин отступил на шаг и сложил руки на груди. — Я никуда не лечу.

Линкен и Константин удивлённо переглянулись.

— А испытания? — спросил взрывник. — Это же твоя бомба. Ты не хочешь посмотреть? Там будет много образцов…

Гедимин качнул головой.

— Без меня. Я… — он оглянулся на стенд. — Взрыватель ещё… требует доводки. Я буду работать.

Линкен закивал, с широкой ухмылкой хлопнул его по плечу и развернулся к выходу. Константин ненадолго отстал от него.

— Что у тебя на уме? — негромко спросил он, пристально глядя на Гедимина. — Ассархаддон удивится, что тебя нет. Надеюсь, тебя не пацифизм одолевает? Или, может, горячая любовь к макакам?

— Иди уже, — поморщился ремонтник. — Я ещё твоих схем не видел.

«Пацифизм…» — отвернувшись от назойливого сармата, он сел в кресло и взял ещё одну обсидиановую линзу. «Это оружие уничтожит всё. И существ, и технику. На кой Маркусу пустая мёртвая планета⁈»

16 июля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

— Знали б мы тогда, что стекло взрывается! Этого-то у нас было с избытком…

Линкен снова не настроил канал связи, и его разговор с Константином звучал у Гедимина в наушниках с тех пор, как двое сарматов вошли в отсек. Ремонтник оторвался от чертежа и сердито сощурился.

— Связь!

— А, — Линкен повернулся к Гедимину, потянулся было к шлему, но махнул рукой. — Ничего, атомщик. От тебя секретов нет.

— На кой мне ваша болтовня⁈ — сармат сердито смотрел на него, но взрывника это не смущало. Он ухмыльнулся ещё шире — теперь край шрама вылез под самый глаз, перечеркнув пол-лица — и щёлкнул пальцем по передатчику.

— Ты бы видел, как светится Орем!

— Земляне увидят, — буркнул Гедимин. — Там кто-нибудь думает о маскировке?

Сарматы переглянулись.

— Опять смурной, — развёл руками Линкен. — Ну что мне сделать? Ты скажи Ассархаддону — если тебе так нужен этот твой Конар, его же можно выловить. Ну, не сейчас — сейчас заметят — но когда начнётся…

Гедимин фыркнул.

— Мне ничего не нужно. Это вам жить по уши в ирренции. Уделаете планету…

Линкен вздохнул и, взяв Константина за плечо, развернул к выходу.

— Планету, — донеслось до Гедимина обиженное бормотание. — Уделаешь её… В последний раз фрил даже не потрескался. Оплавился чуть-чуть, и всё…

Гедимин вздрогнул.

— Стой! — он резко поднялся с места. Обернувшийся Линкен удивлённо мигнул.

— Данные с испытаний собрали? Посмотреть можно?

— Всё у меня, — отозвался Константин. — Выходи и смотри. Что тебя так подбросило? А, фрил… Да, я тут тоже задумался. Может, мы уже упёрлись в предел мощности. Или какая-нибудь линза сместилась. Ты облегчил эти бомбы, так Линкен ими только что не жонглирует…

— Знаю. Учитывал, — отрывисто сказал Гедимин, подходя к воротам. «Нет, там не линза. Предел… Или мы слишком ускорили процесс. Говорил же — дайте веществу среагировать…» — сердито щурился он, выбираясь из дезактивационного шлюза.

Константин без единого звука уступил ему один из телекомпов и первые несколько минут даже не заглядывал через плечо. Потом, правда, не выдержал, — Гедимин увидел его силуэт в отражении и фыркнул.

— Не отвлекай. Надо подумать.

Теперь фыркнул Константин.

— Да, только ты здесь и думаешь! И что надумал? Это предел?

Сармат раздражённо отмахнулся. Его взгляд был прикован к поставленным рядом строчкам показателей — интенсивности излучения, замеренной в разных точках кратера, и химического состава грунта после испытаний.

— Когда следующий заезд? — спросил он, повернувшись к Константину. Тот мигнул от неожиданности.

— Завтра в два. Ты что, с нами?

Гедимин покачал головой.

— Я добавлю линз в один детонатор. Запишешь для меня показания.

Он отошёл от телекомпа. В наушниках послышалось недовольное бормотание, но сармат не стал вслушиваться. «Увеличить интенсивность и проверить. Лучше бы в атмосфере…»

— У вас будут наземные испытания? — спросил он, остановившись у самой двери. В наушниках выругались.

— Ты в себе? — сердито спросил Константин. — Объясни нормально, чего тебе надо, и тогда уже лезь с испытаниями!

Линкен толкнул его в бок.

— Атомщик задумчивый, — заметил он. — Не трогай его. Сделаем наземные. Гедимин! Покажи, какую бомбу где взрывать.

Сармат кивнул.

— Сделаю пометки. Пусть она будет последней. Надо кое-что проверить.

18 июля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

Гедимин придавил ладонью чертёж и молчал, выжидающе глядя на сарматов. Константин открыл смарт и углубился в вычисления, Линкен недоверчиво хмыкал, и в его радужке сверкали белые искры, Хольгер заглядывал к Константину через плечо и вполголоса поправлял его, если видел в расчётах ошибку. Пробегающий мимо Кенен притормозил было, но увидел кого-то в толпе и спрятался за ближайшей широкой спиной.

— Гамма-всплеск, — задумчиво сказал Константин, подняв голову от вычислений. — И довольно слабый выброс омикрона.

— И температура, — кивнул Линкен. — И ударная волна. Всё сходится, тески. Это настоящий ядерный взрыв.

Гедимин недовольно сощурился.

— А до этого были игрушечные?

— Хэ-э! — взрывник, поморщившись, ударил ладонью по бедру. — Не морочь мне голову, атомщик. Ты понял, о чём я. Ударная волна! Я хочу испытать это на Земле. Хочу увидеть, что эта штука сделает с городом мартышек!

— Похвальное желание, Линкен Лиск, — мягко проговорил над плечом Гедимина Ассархаддон. Сидевший рядом с сарматом Хольгер, вздрогнув, попытался встать, но куратор положил ладонь ему на скафандр, жестом приказав оставаться на месте, и сел на свободный стул, тут же придвинутый охранниками к столу. Гедимин недовольно покосился на Хольгера, тот ответил ему тихим вздохом и опущенным взглядом.

— О чём вы говорите? — спросил Ассархаддон, цепким взглядом ощупывая лица сарматов. — Вы все выглядите необычайно увлечёнными. И что же вас так увлекло?

Гедимин молчал, хотя взгляд остановился именно на нём. «Что он ко мне прилип⁈ Хуже Кумалы…» — думал он, стараясь не щуриться слишком заметно.

— Гедимин знает, как сделать из ирренция классическую ядерную бомбу, — ответил за него Константин. — Вот снимки с последних испытаний.

Ассархаддон придвинул к себе его руку и всмотрелся в фотографии на экране смарта.

— Кажется, мне не стоило пропускать последние испытания, — пробормотал он с лёгкой усмешкой. — Это был наземный взрыв? Крайне интересно… Семь килотонн?

Он снова смотрел на Гедимина. Тот неохотно кивнул.

— Омикрон-бомбы незачем делать мощными.

— В отличие от классических, — Ассархаддон улыбнулся немного шире. — Я думаю, Гедимин, что потенциал ирренция раскрыт далеко не до конца. Вы обнаружили весьма интересный эффект. Я бы хотел, чтобы вы продолжили его изучение — и разработали для нас ещё одну ирренциевую бомбу. Омикрон-оружие практически готово, осталась пара испытаний. Вы можете приступать к следующему проекту. Я думаю назвать его…

Он на долю секунды прикрыл глаза.

— Te’ek gharu? — прошептал Линкен. — То, что я сказал, когда увидел этот кратер в кратере, — te’ek sa gharu⁈

— «Teghar», — медленно проговорил Ассархаддон. — Вам нравится, Гедимин?

Сармат с трудом удержал взгляд — ему так и хотелось отвести глаза.

— Сойдёт, — буркнул он. — «Теггар». Много бомб тут в последнее время.

— Устали? — спросил Ассархаддон, слегка сощурившись. — Линкен, вы не сообщали мне…

Гедимин увидел, как стремительно темнеют глаза взрывника, и поспешно мотнул головой.

— Я не устал, — сказал он. — Ты хочешь пустить весь ирренций на бомбы? Я думал, тебе нужен реактор.

Ассархаддон кивнул.

— Очередь дойдёт и до него, не сомневайтесь. После того, как вы закончите работу с Линкеном. Займитесь пока новой бомбой. Без вас, к сожалению, им не справиться.

Он посмотрел на Линкена и Константина и поднялся с места. Примолкшие сарматы долго смотрели ему вслед. Гедимин опустил взгляд первым. Он глядел на свои руки и сердито щурился.

— Атомщик! — Линкен ударил его по плечу. — Вовремя ты заговорил! У меня аж сердце заледенело.

— И ты всё ещё хочешь на него работать? — Гедимин кивнул на закрывшуюся за Ассархаддоном дверь. Линкен поморщился.

— Я не хочу работать на макак. Никогда больше. Ассархаддон и Маркус знают, как этого добиться? Я на их стороне. И потом…

Он медленно сузил глаза, и край его шрама снова выполз из-под респиратора, — сармат улыбался.

— Я люблю делать бомбы. И ещё я люблю взрывать их.

21 июля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

Робот-погрузчик остановился за дверью лаборатории. Внутрь он не проходил по ширине — навешенная на него противолучевая броня занимала слишком много места. Гедимин вышел ему навстречу с бомбой в руках. Она была лёгкой — центнера полтора, не более. Он не собирался просить помощи, чтобы положить её в контейнер, и всё же неприятно удивился, когда рабочие, обступившие погрузчик, шарахнулись от него и спрятались между контейнером и стеной, пригнувшись так, чтобы короб полностью их закрыл.

— Стоять! — запоздало рявкнул на них Линкен, спрыгивая с короба. — Извини, атомщик. Столько трусливых макак…

Сарматы, спрятавшиеся за погрузчиком, не шевельнулись, молча проглотив оскорбление. Гедимин сердито сощурился.

— Открой короб, — попросил он.

Контейнер погрузчика должен был открываться автоматически, но здесь вся автоматика была отключена; с ирренцием работали только вручную. Гедимин осторожно положил бомбу, закрепил её в пазах и выпрямился, по привычке отряхивая руки. Высунувшийся было из-за погрузчика сармат метнулся обратно.

— Куда? — с презрением покосился на него Линкен. — Что, коробка прикроет тебя от тридцати мегатонн?.. Ладно, атомщик. Мы наверх. Зря ты с нами не ездишь.

Гедимин молча поднял руку в прощальном жесте.

Он был уверен, что остался в лаборатории один, и едва успел отступить в сторону, чуть не налетев на Константина. Тот вышел из дезактивационной камеры; его скафандр блестел от омывающих растворов.

— А ты почему здесь? — удивился Гедимин.

— Работа, — коротко ответил Константин, усаживаясь перед включённым телекомпом.

— Придумал что-то новое? — Гедимин хотел заглянуть в монитор, но окно резко свернулось перед его носом. Сармат мигнул.

— Это моя работа, атомщик. Иди-ка займись своим делом, — сердито ответил Константин. Гедимин, удивлённо хмыкнув, пошёл к двери. «Правда, что ли, придумал? Тогда не буду мешать. Может, после этого Ассархаддон отцепится от меня и перейдёт на него…»

28 июля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

— Очень быстрая работа, Гедимин, — с одобрением сказал Ассархаддон, присаживаясь за общий стол. — Можно даже сказать — молниеносная.

Гедимин услышал сбоку тихий шелестящий вздох — Константин, сидящий рядом, не удержался от сдавленного шипения, и его локоть дёрнулся к боку Гедимина, но остановился на полпути. «А я при чём⁈» — раздражённо сощурился ремонтник. «Ассархаддона пусть пинает.»

— Ничего сложного, — сказал он вслух. — Ядерную бомбу разработали два с половиной века назад.

— Конечно, — кивнул Ассархаддон. — Ничего сложного. Если не считать… Чем, вы говорите, ограничена мощность «Теггара»?

Гедимин посмотрел на свои ладони и переплёл пальцы.

— Практически ничем, — тихо сказал он, с трудом веря в свои же слова. — Энергия распада… Её слишком много. Не может быть такого дефекта массы. Я не понимаю, откуда она берётся.

Куратор еле слышно хмыкнул.

— Не первая загадка ирренция, не так ли? Я сам жалею, что у нас никогда нет времени на фундаментальные исследования. Узнать природу омикрон- и сигма-квантов, механизм самопроизвольного синтеза… Даже по моей части слишком много неразгаданных загадок. Ну что ж… Возможно, мы ещё вернёмся к ним в мирное время.

Гедимин вздрогнул и медленно поднял на него взгляд потемневших глаз.

— Мирное время? — повторил он. — Тебе же нравится война.

Куратор покачал головой.

— Мне? — он испустил негромкий смешок. — Мне нравится познание, Гедимин. Так же, как и вам. У нас будет много времени на это после победы. Научные институты по всем областям знания, поиск одарённых сарматов, поощрение научных склонностей… Может быть, вы возглавите огромную физическую лабораторию. Но сейчас — вернёмся к «Теггару». Сильная ударная волна — это великолепно. Однако я настаиваю на том, чтобы омикрон-всплеск составлял не менее трети выделенной энергии. Именно в нём уникальность ирренциевого оружия. И я надеюсь, что вы её сохраните.

Гедимин кивнул и потянулся к передатчику. У него были наработки по «Теггару» и «Гельту», последние несколько дней он только ими и занимался, — но каждый раз, когда он прикасался к экрану, его передёргивало. «Выжженная планета,» — подумал он, прежде чем усилием воли переключить поток мыслей. «Зачем им выжженная планета⁈»

01 августа 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

— Всего-то пара лишних миллисекунд до разлёта — и такая разница, — Линкен шумно выдохнул в респиратор. — Нет, мне на атомщика не выучиться. Как ты до такого додумался⁈

Константин, развернувший было на экране полузаполненные таблицы каких-то расчётов, резко обернулся и фыркнул.

— Линкен, настрой коммутатор! Гедимина я не слышу, один ты орёшь мне в уши!

Сармат, уже в третий раз измеряющий шагами расстояние от стены до стены, повернулся к нему и ухмыльнулся.

— Ты тоже нам понадобишься, Константин. Погоди зарываться в цифры.

— Нет, не понадоблюсь, — отрезал северянин, отворачиваясь к экрану. — Мне хватит расчётов по «Гельту» и «Теггару». Чем мог, я тебе помог, дальше — вдвоём с Гедимином. У него интуиция, он у нас гений…

Его фразу прервал короткий гудок. Над входной дверью мигали светодиоды — кто-то ждал, что ему откроют.

— Хольгер, — шумно вздохнул Линкен, опуская рычаг на двери. — Теперь все в сборе. Атомщик, подожди.

Гедимин, решивший, что о нём все забыли, и он может вернуться в «грязный» отсек, остановился и удивлённо мигнул.

— Зачем тебе Хольгер?

За его спиной весело хмыкнули.

— Уж наверное, не для дружеского общения! Гедимин, а я и не знал, что тебе мешаю…

Сармат уткнулся взглядом в пол.

— У тебя же своя работа, — пробормотал он. — Ты что-то делаешь для Исгельта. Над чем вы там работаете?

— Неважно, — отмахнулся Хольгер, войдя в отсек. — Линкен, так какого рода помощь тебе нужна?

Взрывник подошёл к свободному телекомпу и вытянул голографический экран на середину комнаты. Перед сарматами возникла объёмная схема устройства, состоящего из четырёх частей, — что-то вроде усложнённого «Теггара» с дублирующими зарядами.

— Я назвал её «Та-сунгар», — сказал Линкен, безуспешно скрывая волнение. — Идея моя, а Константин помог с чертежом.

Гедимин мигнул.

— Ты сам сконструировал… — не договорив, он провёл пальцем по чертежу и остановил его в одном из узлов. — Одновременная детонация? Ты хочешь добиться скрещивания потоков?

Линкен закивал, расплываясь в довольной ухмылке.

— Сразу догадался! Да! Тут будет четыре потока, и все они пересекутся. Много-много маленьких интенсивных лучей. Много микропроколов. И некому будет следить, чтобы они все ушли в вакуум.

Он ухмыльнулся так широко, что пришлось сощуриться — шрам выполз из-под респиратора и уткнулся в нижнее веко.

— Тысячи проколов. Много вещества на той стороне. А потом они все схлопнутся…

Он ударил кулаком о кулак. Константин за телекомпом вздрогнул и повернулся к сарматам, сердито щурясь и прижимая ладонь к области уха.

— Лиск!

Гедимин покосился на Хольгера. Тот задумчиво смотрел на чертёж и шевелил пальцами, то ли что-то подсчитывая, то ли строя простейшую схему.

— Тысячи проколов, — пробормотал он и криво усмехнулся. — Линкен, тебе мало мощности «Теггара»? Её же можно наращивать дальше, вот Константин…

Линкен нетерпеливым жестом прервал его фразу.

— Я знаю, атомщик. Можно сделать бомбы такие и сякие… Помнишь, мы с тобой смотрели мартышечью фантастику? Про корабль, одним выстрелом уничтожающий планету?

Он придвинулся к сармату почти вплотную и крепко вцепился в его плечо.

— Я хочу себе такой же, атомщик. Бомбу, взрывающую планеты. Чтобы никто не мог сопротивляться.

— Лиск! — Гедимин отшвырнул сармата и сам шагнул назад. Линкен пошатнулся, не сразу нашёл равновесие, — он не ожидал такого толчка и теперь удивлённо мигал.

— Ты в себе⁈ На кой тебе взрывать планеты⁈

Кто-то сзади положил руку ему на плечо. Гедимин обернулся и увидел Хольгера. Тот ещё что-то подсчитывал на пальцах свободной руки, но заметно помрачнел.

— Он прав, — Хольгер говорил так тихо, что Гедимин еле расслышал его слова. — Эта бомба может расколоть планету. И я уже знаю, как её сделать.

«Хорошо, что Линкен этого не слы…» — не успел додумать Гедимин, как взрывник шагнул к Хольгеру.

— Знаешь? Сможешь сделать? — он схватил химика за плечо и встряхнул. Гедимин ударил его под локоть, заставив разжать руку, и отодвинул Хольгера в сторону, но Линкен будто ничего не заметил.

— У меня никак не выходит, — продолжал он, горячечно сверкая глазами. — Я собрал прототип. Но Константин говорит — это никуда не годится. А мне нужно то, что сработает. Ну? Вы поможете мне? Мы же работали вместе. Атомщик, ты чего?

— Псих, — выдохнул Гедимин. — На кой тебе и Маркусу взорванная планета⁈ На ней нельзя жить!

— Тем лучше, — расплылся в нехорошей ухмылке Линкен. — Хорошо, что нельзя. Понимаешь, атомщик… Мы, тески, можем выжить на астероидах. Можем выжить в космосе. А макаки — нет. Нигде они не могут жить, кроме Земли. Даже на вылизанном Марсе. Только взорвать их гнездо — и всё. Никакие флоты им не помогут.

Гедимин щелчком открыл экран передатчика и увидел, что связи нет. Зашипев от досады, он повернулся к Константину.

— Вызывай медиков, — сказал он, переключив коммутатор — теперь Линкен с гарантией ничего не мог услышать. — Взрывник спятил. Хочет взорвать Землю.

Константин, не оборачиваясь, пожал плечами.

— Взрывник спятил? Надо же, какая свежая новость…

— Неконтролируемый взрыв, — донёсся до Гедимина чей-то спокойный голос, и он, вздрогнув, повернулся к Хольгеру. Тот рядом с Линкеном стоял перед объёмной схемой и переделывал её.

— Невозможно проконтролировать столько пересечений… А, Гедимин, ты здесь? Вот, смотри, я рассказываю Линкену, что начать нужно с двухкомпонентного ядра. Если направить излучатели под углом навстречу друг другу…

Гедимин несколько секунд молча смотрел на него, потом дёрнул его к себе, жестом приказав переключить коммутатор.

— Ты понимаешь, что творишь? — свистящим шёпотом спросил он. Химик мигнул.

— Лиск не рассчитает мощность и разнесёт всю «Гекату». Его нельзя оставлять наедине с этой бомбой. Слишком увлекается, — Хольгер усмехнулся. — Надо за ним присматривать.

— Он планету хочет взорвать, — Гедимин смотрел химику в глаза и видел светло-красную радужку — Хольгер был спокоен и слегка заинтересован. — Вместе с сарматами. Их там семь миллионов.

— Когда дойдёт до войны, расклад сильно изменится, — пожал плечами Хольгер. — А до официальной команды «На взлёт!» Линкен и пальцем не пошевелит. Успокойся, атомщик. Это наука. И, по-моему, задача довольно интересная.

— Интересная? — Гедимина передёрнуло.

Линкен не мог слышать их разговор, но что-то почувствовал — и втиснулся между сарматами, тревожно глядя то на одного, то на другого.

— Что здесь, тески? Чертёж настолько плох?

Сарматы переглянулись. Гедимин на секунду зажмурился и нехотя качнул головой.

— Чертёж как чертёж. Они обычно не взрываются. Где прототип? Показывай…

02 августа 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Человеческие учёные тоже создают оружие, — сказал Хольгер, пытаясь поймать взгляд Гедимина. — Возможно, прямо сейчас Герберт Конар этим и занимается.

Ремонтник, угрюмо разглядывающий полупустой контейнер с Би-плазмой, вздрогнул и встретился с ним взглядом.

— Уже больше года прошло с тех пор, как ты дал ему ключ к синтезу, — продолжал, приободрившись, Хольгер. — Если у землян есть ирренций, должны же они что-то с ним делать?

— Конар не хотел… — пробормотал Гедимин и сам же оборвал фразу и мысль на полуслове.

— Да никто не хотел, — поморщился Хольгер, быстрым движением прикоснувшись к коммутатору и покосившись на Линкена. Тот с задумчивой ухмылкой смотрел куда-то вдаль — и, скорее всего, видел там гигантские грибовидные облака и сияющие кольца в небе.

За спиной Гедимина лязгнул экзоскелет — кто-то попытался подойти к столу мимо Стивена, и тот преградил дорогу, направив на пришельца бластер.

— Эй! — обиженно вскрикнул Кенен, исчезая в толпе и тут же выныривая с другой стороны стола, ближе к свободным стульям. — Своих не узнаёте?

— Маккензи, — покосился на него Линкен, нехотя приподнимая руку в повелительном жесте. — Ладно, садись.

— Атомщики за работой? — широко, показывая зубы, улыбнулся Кенен, раскладывая по столу контейнеры. Кроме стандартного пайка, у него была с собой маленькая ёмкость со жжёнкой и какой-то аналог человеческой еды, запакованный в непрозрачный пакет.

— Теперь у армии Eatesqa есть свои ядерные бомбы, да? — продолжал Кенен, впиваясь взглядом то в одного сармата, то в другого. — Лиск, ты уже видишь себя за штурвалом крейсера? А помнишь, как мы ковырялись в разрушенном «Скате» посреди леса?

— Чего надо-то? — угрюмо спросил Линкен, придвигаясь к Кенену. Тот проворно подался назад.

— Пришёл поговорить с друзьями, — он улыбнулся шире прежнего. — Почему это мне должно быть что-то надо?

Гедимин, неохотно вынырнув из размышлений о Лос-Аламосе и возможных занятиях Герберта Конара и его коллег, перевёл мрачный взгляд на Кенена.

— Что сломал?

Тот всплеснул руками.

— Ничего!

— Здесь смарты прикреплены к запястью. Трудно на них сесть, — заметил Хольгер, слегка усмехнувшись. — А тех, кто лезет к Гедимину с ремонтом, Ассархаддон расстреливает.

Кенена передёрнуло.

— Кажется, вы мне не рады, — сказал он, стирая с лица улыбку. — Ну, как знаете.

Он осушил контейнер жжёнки и приступил к еде. Несколько минут все жевали молча, потом Кенен снова поднял голову и щёлкнул по прикрытому экрану смарта.

— А я нашёл на местном ретрансляторе интереснейший сериал о вымирании человечества, — сказал он. — Тридцать серий — и о том, как вымрет, и о том, как будет после выглядеть планета. Про ирренций там, само собой, нет, а вот о ядерной войне — предостаточно. Никто не хочет посмотреть?

Сарматы переглянулись.

— Вживую посмотрим, — буркнул Линкен, сворачивая в трубку опустевший контейнер.

Гедимин протянул к Кенену руку.

— Я бы посмотрел. Это интересно.

Учётчик, закивав, соединил свой передатчик со встроенным в запястье Гедимина.

— Да, тебе должно быть интересно. Там показывают, куда и как денется весь хлам, оставленный человечеством на Земле и в её окрестностях. Куча механизмов и конструкций, — тебе должно понравиться!

— Мартышки, — поморщился Линкен. — Нашёл ты, атомщик, чем интересоваться…

03 августа 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки» — кратер Кармана, ядерный полигон

Двери закрылись с неприятным лязгом — постоянно толкающий и швыряющий их Линкен повредил механизм, и створка начала «гулять» в пазах. Гедимин недовольно сощурился ему вслед.

— Вернусь — починю, — пообещал он.

— А? — удивлённо мигнул Хольгер, поднимая взгляд от закреплённого на стенде снаряда. Судя по расположению руки сармата, он опять вскрывал корпус и проверял взаимное расположение зарядов, — минимум в третий раз за одно утро.

— Дверь разболталась, — буркнул Гедимин. — Надо чинить. Оставь «Та-сунгар» в покое. Взорвётся.

— Да, конечно, — кивнул Хольгер. — В этом я не сомневаюсь. Но вот ловушки… Как думаешь, они выдержат шесть миллисекунд? Если нет — всё насмарку.

Гедимин сузил глаза. Волнение Хольгера, против воли сармата, передавалось и ему — и сильно его раздражало.

— Сиди спокойно. Всё выдержит.

Дверь снова задребезжала — у Линкена в очередной раз не хватило терпения дождаться, когда она откроется, и он толкнул её в сторону, расшатывая разболтанные детали ещё сильнее.

— Вагон ждёт. Погрузчик нужен?

— Что тут грузить? — Гедимин отцепил бомбу от стенда и прикрепил к своей груди — две скобы на плечах, две — на поясе. Дополнительные четыре центнера груза практически не стесняли его движения. Линкен хмыкнул.

— Так и понесёшь?

— Какая разница? — пожал плечами Гедимин. — Если что — на тридцать километров не отпрыгнешь.

— Осторожнее там, — дежурно предупредил Хольгер, отступая от двери. — На месте проверь заряды! Их нельзя смещать…

Гедимин молча кивнул и вышел. Грузовой вагон ждал его — совершенно пустой, единственный на станции Ядерных испытаний.

— В Орем? — спросил сармат, прикрепляясь к стене вагона, быстро набирающего скорость. Управлял автодрезиной Линкен — и он, как обычно, торопился.

— Орем закрыли на дезактивацию, — ответил взрывник. — Слишком ярко светится. Нас отправили в кратер Кармана.

«Кратер Кармана?» — Гедимин восстановил в памяти карту лунной поверхности. «Да, там места больше.»

…Глайдер ждал их в десяти метрах от будущего эпицентра; пилоты не выходили из кабины и опустили затемнённые «стёкла». Это вещество, как знал Гедимин, хорошо отражало омикрон-излучение и даже защищало от «сигмы», — но было полностью бесполезно в центре ядерного взрыва.

В этот раз бомбу устанавливал Гедимин; Линкен стоял рядом, пристально глядя на его пальцы, и шумно дышал в респиратор.

— Проверил заряды? — спросил он, увидев, что сармат отходит от бомбы. Тот сердито сощурился, но кивнул.

— Таймер на час. Уходим.

Люк глайдера открылся до того, как сарматы подошли к нему, — пилоты в спешке плюнули на экономию кислорода. Гедимин в последний раз оглянулся на бомбу. Со стороны она выглядела предельно безвредной, — ещё одна болванка с ирренциевым двигателем, предназначенным для подбрасывания её на высоту в пару сотен метров.

— Стой, — Линкен дёрнул Гедимина назад, к люку. — Выпрыгнем над горами. Хочу посмотреть на взрыв.

Гедимин пожал плечами.

— Особо ничего не разглядишь.

— С гор — увидим, — уверенно сказал Линкен.

Люк открылся через десять минут — глайдер набирал скорость так быстро, как только мог, чтобы не остаться в кратере ни на одну лишнюю секунду. Линкен вытолкнул Гедимина, сам прыгнул следом, на лету включая «Седжен» и по плавной дуге уходя к нагромождениям базальтовых глыб. По цвету они мало отличались от его скафандра; когда он нырнул в какую-то расселину, Гедимин едва не потерял его.

— Сюда! — на чёрном склоне мелькнуло световое пятно. — Тут укрытие. Весь кратер как на ладони. Лезь скорее, я выставлю купол!

Гедимин втиснулся в расселину. Книзу она сужалась; сарматы стояли на торце базальтовой плиты, зажатой между двумя соседними. Там ещё хватало места, чтобы дышать, но сесть уже не получалось.

— Ну и нора, — фыркнул Гедимин, прислоняясь спиной к скале. — Плиты сдвинутся — не вылезем.

— Поле их удержит, — отмахнулся Линкен — насколько возможно было в узком укрытии делать размашистые жесты.

Минуты тянулись медленно. Гедимин, одним глазом глядя в проём между плитами, досматривал серию «Оставленной Земли» и негромко хмыкал на сомнительных моментах. Линкен, сперва демонстративно отвернувшийся от экрана, вскоре заскучал и придвинулся к Гедимину.

— Чушь, — сказал он через несколько секунд, остановив просмотр и тыкнув в голограмму. — Это просто груды камня, слепленные примитивным раствором! Как они могут пережить всё, что построено позднее⁈ Их уже через пару столетий никто не отличит от холмов!

— До сих пор отличают, — пожал плечами Гедимин, глядя на странные пирамидальные сооружения, заметно повреждённые временем и вандалами. — Разве что песком занесёт…

Смарт на его запястье погасил экран и протяжно запищал — до взрыва оставалось тридцать секунд. Гедимин вцепился в края базальтовой плиты так, что на камне остались щербины, и впился взглядом в горизонт.

Несколько томительных мгновений спустя вдалеке сверкнула белая точка, чуть приподнялась над краем чёрного неба — и взорвалась клубящимся жёлто-зелёным облаком. Стремительно изменяя форму, оно повисло над горизонтом. Вокруг расплывались зелёные кольца, почти мгновенно тающие в вакууме. С запозданием на долю секунды на первое из них отозвался дозиметр — и больше его экран не гас. Экран, прикрывающий сарматов, заполыхал, заслоняя обзор, но Гедимин успел заметить, как раскалённое облако в небе дрогнуло — и взорвалось изнутри. Горы встряхнуло. Сверху посыпались мелкие камешки, рикошетя от защитного поля и брызгая во все стороны. Снизу на подножие древнего, полуразрушенного вала, окружающего кратер, накатывала белесая мерцающая волна. Она взметнулась на двадцать метров вверх по склону и осела, оставив внизу тонкий рисунок растрескавшегося базальта — сплошную паутину на километры от эпицентра. Гедимин помянул про себя уран и торий и налёг чуть сильнее на край плиты, проверяя прочность. Вал выстоял.

— Двадцать пять километров, — прошептал Линкен, кроша пальцами базальт и не замечая, как сыплются камешки. — Двадцать пять километров, ah— hasulesh…

— Сработало, — пробормотал Гедимин, проверяя систему нагрева. Ему было холодно — так, как не бывало даже на льду Атабаски после купания в самый лютый мороз. Он вдохнул поглубже, пытаясь сломать невидимый обруч поверх рёбер — но тщетно.

Зелёный огонь на горизонте погас. Дозиметр уже не показывал ничего странного, и защитный экран не бликовал, — излучение улеглось, его энергия растратилась на взлом слоя базальтовой лавы. Гедимин встряхнулся, осторожно высунул счётчик Конара из-под экрана, — последние сигма-кванты ещё улавливались, но быстро рассеивались.

Он не успел вникнуть в показания прибора — что-то массивное врезалось в него сбоку, навалилось на грудь и вдавило сармата в базальт. Он с трудом вдохнул и растопырил локти, пытаясь ослабить стальную хватку Линкена.

— Ты это сделал, атомщик, — бормотал тот, вздрагивая от неслышного смеха. — Ты расколол Карман! Это самая слабая бомба, моделька, — а что сделает настоящий «Та-сунгар»⁈ Ah— hasulesh, атомщик, ты это сделал…

— Heta! — прохрипел Гедимин, вырываясь из слишком крепких объятий. — Скафандр помнёшь! Я хочу посмотреть на эпицентр вблизи. Подождёшь меня тут?

— Ещё чего! — криво ухмыльнулся Линкен, выпуская его плечи и тут же вцепляясь в запястья. — Без меня никуда не пойдёшь. Там работают «крылья»?

— Излучение довольно слабое, — Гедимин задумчиво смотрел на погасший горизонт. — Будем лететь до первой вибрации, дальше — пешком.

Он сам не знал, что опаснее — лететь на ирренциевых «крыльях», готовых среагировать на встречное излучение, или идти по растрескавшейся равнине, перешагивая через расселины неизвестной глубины. То, что было видно с края кратера, оказалось последним всплеском ослабевшей ударной волны, — основные повреждения, как и следовало ожидать, были нанесены эпицентру и десятку километров вокруг него. Расколотые скалы повисли среди узких чёрных разломов, как странная мозаика, только что собранная и уже готовая рассыпаться. В километре от эпицентра Гедимин почувствовал слабую вибрацию в лопатках и осторожно опустился на самый прочный на вид выступ. Пальцы ног нащупали что-то странное, сармат посветил фонарём и увидел, что базальт подёрнулся маленькими острыми волнами, расходящимися от эпицентра, уже почти застывшими, но ещё горячими.

— Стеклянная волна, — прошептал Линкен. — Эй, атомщик, это сойдёт за обсидиан?

Гедимин отмахнулся. Он искал относительно безопасную дорогу среди раздробленных скал, повисших над пустотой. Ему вспоминался какой-то нелепый «мартышечий» фильм о газовой планете и летающих в её плотной атмосфере ледяных архипелагах, — то, что сейчас было под ногами сармата, выглядело очень похоже.

До эпицентра они не дошли — твёрдая опора из-под ног исчезла за полкилометра до него. Сарматы стояли на краю нового кратера — идеально круглого провала в базальтовом дне Кармана. Гедимин, опустившись на колено, взял пробу со стенки — стеклянистое вещество застыло тонкими, плотно спаянными нитями, но крошилось в пальцах без особых усилий. Дозиметр зафиксировал слабый выброс сигма- и омикрон-квантов, — дно кратера всё ещё фонило.

— A— ah— hasu, — прошептал потрясённый Линкен, и Гедимин еле успел увернуться — его едва не впечатали в скалу. — Сколько я ждал! Ты умеешь делать бомбы, атомщик. Не зря я шёл за тобой от самого Пирра!

Гедимин мигнул. Ему вспомнилось первое знакомство с Линкеном, — стёртый чертёж бомбы перед постом охраны, белая, почти невидимая радужка и странные ухмылки.

— Атомщик! — Линкен заметил неладное и слегка встряхнул сармата за плечо. — Ты чего? Что не нравится?

— Это, — буркнул Гедимин, кивнув на кратер. — А тебе нравится?

Теперь мигнул Линкен.

— Это лучшая из твоих штук, атомщик. Я помогу тебе сделать тысячи таких. Даже если мы не победим и в этот раз, макаки нас запомнят. Наши следы проживут дольше любых пирамид, атомщик. Только иди со мной. Не выходи из проекта. Я один всё испорчу.

На чёрном небе над Карманом не было ни одной знакомой планеты — даже Сатурн ушёл за кромку гор. Гедимин выбирал дорогу в слабом свете звёзд, стараясь не застрять в случайной трещине, и думал о пересечении лучевых потоков. Чертежи новых «Та-сунгаров» против воли выстраивались перед глазами один за другим. Сармат не сомневался — к тому времени, когда он вернётся в лабораторию, всё будет готово — останется только перенести на бумагу.

08 августа 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

— Опять рисунки на коленке? — Константин брезгливо поморщился и дёрнул за листок. Гедимин ударил его по запястью.

— Хватит драть мой ежедневник, — буркнул он. — Сканер возьми.

Константин возвёл глаза к потолку, но всё же ткнул в стену рядом с телекомпом и вынул сканирующее устройство.

— Бесценные записи гения-физика… — услышал Гедимин невнятное бормотание, прежде чем Константин опомнился и переключил коммутатор.

Линкен, уже четверть часа измеряющий шагами расстояние от стены до стены, резко развернулся и посмотрел на Гедимина.

— Скоро она будет готова?

Сармат пожал плечами.

— Константин должен всё обсчитать, а это надолго. И само устройство не из простых…

Линкен нетерпеливо закивал и, резко протянув руку, вцепился в его плечо.

— Неделя? Две? Может, найти лаборантов? У тебя должны быть лаборанты!

Гедимин качнул головой.

— Лиск, сиди тихо. Помочь ты не можешь, так не мешай.

Линкен недобро сощурился, мотнул головой и, отпустив Гедимина, повернулся к Константину. Тот уже углубился в расчёты, но увидел силуэт взрывника на экране и с тяжёлым вздохом посмотрел на него.

— Что?

— Сколько тебе нужно времени? — спросил Линкен, заглядывая в монитор. — Стой! Это бомба Гедимина?

— Одна из, — нехотя отозвался Константин, заслоняя экран спиной. — Ради Марса и Венеры, не лезь сюда — расчёты и без тебя достаточно сложны.

Линкен странно дёрнул головой и сделал шаг в сторону — так он снова мог видеть экран. Гедимин, остановившись на полпути к дезактивационному шлюзу, развернулся и подошёл к взрывнику — тот выглядел слишком беспокойным. «Унялся бы он,» — думал сармат, настороженно щурясь. «Драки тут не хватало…»

— Это не бомба Гедимина, — сказал Линкен. — Это «Гельт». Ты уже обсчитывал «Гельт». Займись «Та-сунгаром».

Константин тяжело вздохнул.

— Как вы оба мне дороги… Лиск, последуй совету Гедимина, — сиди тихо! Ассархаддон поручил мне довести до ума «Гельт» и «Теггар». Цех уже строится, они идут в серию. Уже разрабатывается сверхлёгкий бомбардировщик под них. Ваши новшества подождут.

— Бомбер? — Линкен мигнул. — Никэс готовит новый бомбер? И не позвал меня?

Константин пожал плечами.

— Сейчас ты — один из научников. Отчитываться перед тобой никто не обязан.

— Сейчас? — Гедимин озадаченно посмотрел на Линкена. Тот вздрогнул, на долю секунды сузил глаза, но тут же опомнился, и его лицо окаменело.

— Ты слышал, атомщик? Особый бомбер под твои бомбы! Надо будет выбраться на испытания.

— «Та-сунгар» будет тяжелее, — пробормотал Гедимин, глядя в сторону и болезненно щурясь. — Надеюсь, они это учтут.

15 августа 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

По экрану пошли титры. Гедимин остановил просмотр и покосился на список серий. Осталось ещё две, можно было бы просмотреть их — пару часов ночного сна сармат мог наверстать днём, у Линкена в лаборатории был надувной матрас. Гедимин в задумчивости смотрел на список, вспоминая заинтересовавшие его кадры.

— Сколько всего… разного, — пробормотал он еле слышно. — Огромное разнообразие… не всегда функциональное, но…

Створка двери тихо поехала в сторону, и сармат, растерянно мигнув, замолчал. На пороге стоял Хольгер.

— Не мешаю? — спросил он, шагнув вперёд и позволив двери закрыться. Гедимин отключил смарт и хлопнул ладонью по матрасу рядом с собой, немного отодвигаясь и освобождая место.

— Всегда в скафандре? — усмехнулся Хольгер, посмотрев на броню Гедимина. — Не тяжело?

— Нас два месяца гоняли, — буркнул сармат. — Пора бы привыкнуть. А ты зря ходишь голым.

— В комбинезоне, — поправил его Хольгер, вытягивая ноги и шевеля босыми пальцами. — Всегда забываю попросить носки… Так что с бомбой? Завтра?

Гедимин кивнул.

— Едешь с нами?

Хольгер несколько секунд молчал, словно сомневался в ответе, потом покачал головой.

— Не в этот раз. Мы с Исгельтом работаем… А что ты смотрел? — внезапно переменил он тему, и Гедимин удивлённо мигнул.

— «Оставленную Землю». Кенен принёс.

— А, точно, — Хольгер посмотрел на его запястье, но экран уже погас и спрятался под бронёй. — Странно. Во время проектов ты обычно занят ими. А тут — отвлекаешься на какой-то человеческий сериал… Это помогает думать?

Гедимин недовольно сощурился.

— Я не прикован цепью к вашим бомбам, — проворчал он. — Могу я делать то, что мне интересно⁈

Хольгер закивал, но его взгляд остался настороженно-въедливым, а радужка — необычно тёмной.

— Ты что-то нашёл там, в этих фильмах. Скажешь мне? Это связано с нашей работой?

Гедимин пожал плечами.

— Да нет. Я думал — сколько разных строений есть у людей. Старые, новые, используемые, заброшенные… Говорят, некоторые из них могут пережить человечество.

Хольгер недоверчиво усмехнулся.

— Я бы не рассчитывал на это, атомщик. Не стоит недооценивать природные факторы… и по-настоящему длинные отрезки времени. Какой-то миллион лет — и любое изделие снова превратится в сырьё. И никто, ни ты, ни я, не отличит…

Он провёл пальцем по локтю Гедимина.

— Не отличит твою броню от части битумного пласта, пропитанного минеральными солями. Разве что немного удивится, найдя примесь металлов, отсутствующих и на Земле, и в космосе. Возможно, всё, что мы насинтезировали, не уйдёт глубоко в первые несколько миллионов лет. Плутоний, технеций, ирренций, ипрон и кеззий… Всё ляжет тонким пластом недалеко от поверхности. И когда из него возьмут керн, увидят, что он отличается. Возможно, решат, что дело в упавшем астероиде с необычным составом…

— Или это и будет астероид, — буркнул Гедимин. — Если дойдёт до применения «Та-сунгаров»… Они могут расколоть планету?

Хольгер кивнул.

— Ты это знаешь лучше меня. Могут.

— Глупо, — пробормотал Гедимин, отводя взгляд. — Это будет редкая глупость.

Хольгер пожал плечами.

— Война — вообще не самое умное дело. Ну что, будешь смотреть дальше?

— Спать пора, — Гедимин сделал вид, что зевает. — Я завтра высплюсь. А тебе не дадут.

Хольгер усмехнулся.

— Исгельт не так жесток… Ну ладно, до завтра. Загляну к вам после испытаний…

16 августа 38 года. Луна, кратер Кармана, полигон — кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки» — кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Весь Карман разворотил своими испытаниями, — хмыкнул Гедимин, выглядывая в иллюминатор. Грузовой глайдер, хоть и не работал на ирренции, облетал эпицентры взрывов по широкой дуге, но увидеть их было несложно — многометровые ямы зияли на дне Кармана, как новые кратеры. Истрескавшаяся порода проседала под действием гравитации медленно, многие зубцы так и стояли, будто повиснув в воздухе, посреди провала, но из-за осыпей центральные воронки изменили форму и значительно расширились. Гедимин покосился на дозиметр — хотя фургон глайдера был экранирован, сигма-кванты всё же в него просачивались.

— Скоро здесь не останется места, — продолжил он, глядя на смыкающиеся трещины на краях бывших полигонов. — Всё провалится.

— Да и Седна с ним, — отозвался Линкен. — Разрушится Карман — переедем в Гесс. На Луне много кратеров.

Эта бомба была тяжелее предыдущих — чуть меньше семи центнеров. Гедимин и Линкен устанавливали её вдвоём. Глайдер ждал их поодаль, в ста метрах от будущего эпицентра; покосившись на него, Гедимин заметил непрозрачное защитное поле вокруг кабины.

— Пилоты боятся? — спросил он, недовольно щурясь. — Ты не объяснил им, что к чему?

Линкен махнул рукой.

— Это не мои пилоты. Я бы сам вёл глайдер. Но Ассархаддон хочет, чтобы каждый занимался своим делом. Не бери в голову, атомщик. Думают, что плёнка защитит их, — ну и Седна с ними.

В этот раз они выбрали укрытие на высоте — небольшую выбоину на верхнем гребне вала, на краю кратера. Гедимин долго осматривал склон, ощупывал камни, хмыкал и недовольно щурился.

— Естественная порода. Много слабых мест, — пробормотал он, спустившись в укрытие и заняв место рядом с Линкеном. Будь они на Земле, атмосферная дымка уже закрыла бы обзор, но здесь, в безвоздушном пространстве, дно кратера было видно как на ладони.

— Выдержит, — сказал Линкен, хлопнув ладонью по тёмному камню. — Этим скалам миллионы лет. Это не лёд на Атабаске.

— Видел я более прочные льдины, — заметил Гедимин, устраиваясь в каменной ложбине и включая смарт. — Зачем тебе вообще нужен был наземный взрыв?

Линкен повернул к нему голову и криво усмехнулся.

— Полная сила волны, атомщик. Здесь нет атмосферы. Волне не в чем разогнаться. Я вообще думаю… Может, это будут мины. Не сбрасывать их сверху, а закапывать.

Гедимин мигнул.

— Будет много лишних разрушений. А если рядом пройдёт разлом… Ты хочешь встряхнуть всю планету?

Линкен с силой ударил его по плечу.

— Ты умный, атомщик. Дружить с тобой — большое везение… Что ты там собрался смотреть?

— Кратер я видел, — отозвался Гедимин, выбирая из списка одну из просмотренных серий «Оставленной Земли». — Вот здесь был рассказ о землетрясениях. Хорошая серия, много достоверного. У землян богатый опыт жизни на движущихся плитах.

Линкен поморщился.

— Ты — как Ассархаддон. Ради информации залезешь в любую помойку.

…Пылевая волна поднялась на километр. Гедимин, вжавшись в камень, следил за тем, как медленно она оседает, стекая по склону обратно на дно кратера. Горы уже не дрожали, но ручьи мелких обломков всё ещё текли, расширяясь от вершин к подножьям.

— Пятьдесят километров, — напомнил себе Линкен, ударив двумя ладонями по скале. — Пятьдесят! Говоришь, установить на разломе?..

Они летели над растрескавшимся плато, через каждые тысячу метров спускаясь, чтобы взять пробы грунта. Гедимин удивлённо косился на дозиметр. Прибор улавливал едва заметное, быстро исчезающее сигма-излучение, отдельные омикрон-кванты, — но фон был неправдоподобно низким, как будто весь ирренций вступил в реакцию — и распался, не успев запустить механизм синтеза.

— Ну что, фонит? — Линкен заглянул через плечо в его дозиметр.

— Проверь своим, — отозвался Гедимин, покосившись на его запястье. — Очень слабое излучение. Что-то не так.

— Надо же, — Линкен удивлённо хмыкнул, посмотрев на экран своего прибора. — А что тогда светится вон там?

До цели ещё оставалось десять километров, но дрожащий зелёный свет уже разливался по камням. Что-то ярко сверкало на горизонте. Судя по бликам на скалах, оно находилось ниже поверхности, и свет выходил наружу через многочисленные трещины. Гедимин посмотрел на неуверенно дрожащую стрелку-указатель, растерянно мигнул и жестом скомандовал: «На взлёт!»

«Седжен» так и не начал вибрировать, хотя последний километр сарматы летели над разломами, озарёнными зелёным сиянием. Это был «омикрон» — Гедимин в этом не сомневался ни на секунду, но дозиметры ничего не чувствовали, и сармату было не по себе.

— Садимся, — сказал он, когда до края пролома — нового кратера на дне Кармана — оставалось полкилометра.

— Что там? — спросил Линкен, кивнув в сторону эпицентра. — Может, дозиметры сломались?

— Они исправны, — буркнул Гедимин. — Тут что-то другое. Странно, что связь ещё не отказала…

Край пролома — последние метры — показался ему непрочным, и он, остановившись, пинком направил к нему обломок скалы. Поверхность за считанные секунды просела и осыпалась в кратер, и сармат увидел его дно. Там пульсировало, бросая на оплавленные скалы зелёные и синие блики, гигантское кольцо из света и пыли, свёрнутое в бублик кипящее облако. Гедимин смотрел на него, изумлённо мигая, и пытался найти удерживающий механизм или экран — хотя знал, что ничего подобного здесь быть не может. Непонятная многометровая структура, если и могла сформироваться на пару микросекунд, давно должна была испариться — но она по-прежнему лежала на дне кратера, будто связанная мощнейшим защитным полем.

Что-то тяжело опустилось рядом с Гедимином. Он хотел обернуться, но не успел — поверхность, разрушенная слишком сильным давлением, рассыпалась под ногами, и двое сарматов покатились вниз по осыпающемуся под ними склону — прямо на дно, к сияющему кольцу. Гедимин прикрыл рукой лицевой щиток, не пытаясь замедлить падение — склон был слишком хрупким, чтобы удержать одиннадцать центнеров груза. В наушниках во весь голос выругался Линкен.

Падение прекратилось, и Гедимин резко распрямился и успел схватить взрывника за плечо — тот вытаращился на зелёный обруч в паре метров от него и едва не прыгнул прямо в кипящее свечение.

— Стой! — прошипел Гедимин, отталкивая его к оплавленной стене. — Ничего тут не трогай.

— Te’ek sa… dasaja⁈ — выдохнул Линкен, вжимаясь в базальт. — Огонь и свет!

Кольцо было совсем рядом — сделай шаг, и дотронешься. Сильно растянутое по периметру, в высоту оно оказалось довольно узким — не более метра в любой точке, и везде одинаковое, словно материю, из которой оно состояло, удерживала на месте прозрачная запаянная трубка. Гедимин протянул к нему руку, взглянул на дозиметр, — излучения по-прежнему не было. Кольцо, сгорающее в зелёном ирренциевом огне, практически не фонило.

— Лиск, отходи назад по ущелью, — тихо, но чётко проговорил сармат, не сводя глаз с неровного свечения. — Там взлетай спиной вперёд. Ни один луч коснуться этой штуки не должен. Запомнил? Attahanke!

— Tza, — отозвался Линкен, ныряя в ближайший разлом достаточной ширины. Гедимин досчитал про себя до двухсот, прежде чем услышал в наушниках:

— Tiitzki. Атомщик, ты ещё там?

— Лети к горам, — сказал Гедимин, сделав крошечный шажок в сторону кольца. Облако в невидимой оболочке кипело, источая неровный свет; вспышки становились всё ярче, интервалы между ними сокращались. «Оно что-то делает,» — подумал сармат, чувствуя холод под рёбрами. «Это процесс, и он, кажется, завершается.»

— Лети и не останавливайся! — крикнул он, вскидывая руку. Тонкие щупы анализатора прошли сквозь зелёное сияние, не встретив препятствий. А потом был свет.

Зажмуриться Гедимин не успел. Минут десять, не меньше, вокруг была темнота. Дозиметр верещал, руки и лицо неприятно жгло, по пальцам стекало что-то горячее, постепенно густея. Гедимин поднял руку, приблизил к обожжённым глазам, — сквозь красное марево была видна серебристо-белая поверхность и серый расплав, стекающий по ней. Сармат поднял вторую руку, тронул вязкую каплю, — вторая перчатка была золотистой, и по ней ничего не текло. Гедимин снова потыкал в застывающую жидкость. «Свинец,» — машинально отметил он. «Видимо, из внутреннего слоя… Hasu!»

Три слоя обшивки на правой руке испарились, не оставив следа. Свинец должен был улетучиться ещё раньше, но ему помешали верхние слои — и теперь он остыл до жидкого состояния и вскоре должен был затвердеть. Гедимин почти минуту смотрел на клубящийся над ним пар. Он светился — как и всё вокруг, кроме его скафандра. Яркая полоса зелёного света, слегка тускнеющая к краям, протянулась со дна кратера по склону. Никаких странных структур в яме больше не было.

Гедимин повернулся к скале, посмотрел на ровную светящуюся полосу десятиметровой ширины — медленно расходящийся конус — и быстро отпрыгнул в сторону. Там, где он только что стоял, остались два чёрных отпечатка четырёхпалых ступней. Гедимин хмыкнул — и прыгнул так далеко, как только мог. Его выбросило из кратера за мгновение до того, как подъеденный сверхсильным излучением склон обрушился ему на голову.

— Уран и торий, — пробормотал Гедимин, ошарашенно мигая. В склоне кратера появилась прорезь в форме усечённого конуса. Она уходила в базальт на полсотни метров. Сармат приблизился к ней, осторожно тронул камень на краю, — порода слегка оплавилась и стала радиоактивной. Гедимин взял пробы — сначала наверху, потом со склона — так далеко, как только смог дотянуться, не свешиваясь вниз головой. Свежепрорезанное ущелье отчаянно фонило.

Гедимин медленно шёл вдоль пролома, отмечая его настоящие края — там, где излучение сходило на нет. Видимый след с десяти метров расширился до полусотни и погас — энергия растратилась на расплавление скалы; невидимый, но ощутимый дозиметром — прихватил ещё по триста метров с каждой стороны. Гедимин дошёл до конца ущелья, снова посмотрел на прибор и хмыкнул.

— Спрессованный омикрон, — пробормотал он и криво усмехнулся. — Чего тут только ни увидишь…

В следующую секунду он дёрнулся и схватился за уши — вопль Линкена едва не взорвал барабанные перепонки.

— Теск, твою мать! Ты что, живой⁈

…Линкен придерживал его за ворот комбинезона, пока у шлюзов «Койольшауки» надрывалась сирена, и пока отдельный, вмиг опустевший вагон вёз двоих сарматов и десяток перепуганных охранников к Биоблоку — и ещё немного в Биоблоке, пока медики готовили автоклав. Гедимин сердито щурился, но не сопротивлялся. Зрение до сих пор оставалось мутным, красное марево распалось на пятна, но обзор всё ещё закрывало, — сопротивляться не было смысла.

— Анализатор расплавился, — буркнул он, потирая запястье. — Жаль. Не снял показания.

Линкен, вздрогнув всем телом, замахнулся на него, но остановился и резко опустил руку.

— Псих с радиацией! Ты сам едва не расплавился!

— Но не расплавился же, — недовольно сощурился Гедимин. — Отпусти меня. Ворот порвёшь.

— Нет-нет, держи! — замахал руками сармат-медик. — И клади сюда. Прямо в автоклав. Эй, теск! Если Линкен Лиск считает тебя психом, — ему, знаешь ли, виднее!

— Сами вы… — буркнул Гедимин, нехотя заползая в автоклав и вытягиваясь во весь рост. Медики склонились над ним, накрыли его лицо непрозрачной маской со встроенным респиратором. Сармат почувствовал, как по спине разливается густая прохладная жижа, медленно накрывая конечности, поднимаясь вверх по рёбрам.

— Линкен, — сказал он, приподняв голову; ничего видеть он уже не мог, но надеялся, что взрывник поблизости. — Отдай всё Хольгеру. Пусть узнает, что это было.

20 августа 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Хольгер сел на край автоклава, заглянул внутрь и хмыкнул.

— Шлем снимать запретили, — пожаловался он, щёлкнув пальцем по респиратору, — но считай, что я улыбаюсь.

— Да я вижу, — отозвался Гедимин, приподнимаясь на локтях. В глазах Хольгера сверкали красные искры — сармат слегка волновался, но не был ни испуган, ни расстроен.

— Нет, лежи, — замотал головой химик, устраиваясь на краю автоклава. — Говорят, тебе выжгло зрительные нервы…

Гедимин пожал плечами.

— Я не медик. Когда я сюда пришёл, глаза работали. Потом — перестали. Если бы я так ремонтировал механизмы…

Из-за ближайшего пульта донёсся обиженный фырк.

— Это лучевой ожог, атомщик, — вздохнул Хольгер. — Самый коварный из ожогов. Ну да Плутон с ним. Ты ведь не ожоги обсудить хочешь, правильно?

Гедимин выжидающе посмотрел на него.

— Кумалу я видел вчера, — сказал Хольгер, выждав пару секунд, — но глаза у него до сих пор выпученные. Обещал тебе новый анализатор и извинялся за легкоплавкость старого.

Гедимин хмыкнул.

— Пусть не извиняется. Нет механизмов, рассчитанных на ядерный взрыв.

— Взрыв, — Хольгер качнул головой и уткнулся взглядом в собственную ладонь. — Именно взрыв. Облако испарившегося ирренция, придавленное к поверхности и некоторое время удерживающее постоянную форму. Реакция в нём при этом не прекращалась. Твоё прикосновение нарушило какой-то внутренний параметр, и излучение прорвалось.

Гедимин смотрел на него, не мигая, ещё несколько секунд, но химик замолчал и, похоже, не собирался продолжать речь. Сармат вздохнул.

— Оно даже не фонило. Кольцеобразное облако, пара километров по окружности… Ещё одно локальное нарушение законов физики?

Хольгер покачал головой.

— Не локальное. Линкен воспроизвёл его. Дважды.

Гедимин ошалело мигнул.

— Дважды⁈

— И ещё два раза воспроизвести не удалось, — сказал Хольгер. — Видимо, дело в количестве ирренция. Конечно, окончательные выводы делать рано…

— Уран и торий! Сколько всего бомб вы там взорвали⁈ — Гедимин, не удержавшись, хлопнул по стенке автоклава. Липкая жижа, покрывающая её, брызнула во все стороны.

— Очевидно же, — хмыкнул Хольгер. — Четыре. Кратер Кармана выглядит теперь так, словно туда упал ещё один метеорит.

— Чтоб ему, — пробормотал Гедимин, сердито щурясь. — Никакой осторожности… Значит, эти кольца появлялись всякий раз, когда ирренция было…

— Две-три критические массы, — кивнул Хольгер. — При взрыве мощного «Теггара» такое кольцо тоже было. А вот «Гельт» ничего подобного не даёт. Видимо, весь ирренций выгорает раньше, чем покидает ловушку внутри бомбы…

— «Теггар», «Гельт», четыре «Та-сунгара»… — Гедимин поморщился. — Осторожнее там, ладно? Трудно будет работать на Луне, развалившейся на куски.

Хольгер хихикнул.

— Я так и говорю Линкену, — кивнул он. — Перед каждым испытанием. Могу прислать его сюда — повторишь ему это лично. Так или иначе — кольца реальны, связаны с непрореагировавшим ирренцием… и очень трудноизучаемы. Даже Линкен не рискнул ещё раз сунуть руку в кольцо.

— Сканер, — напомнил Гедимин, по привычке прикоснувшись к правому запястью и болезненно сощурившись. — Дроны. Сигма-излучение. Не надо повторять за мной каждый идиотский поступок.

Хольгер развёл руками.

— Ничего идиотского в исследованиях нет, атомщик. А что до сканеров… Кольцо непрозрачно даже для сигмы.

Гедимин замигал, недоверчиво посмотрел на Хольгера — тот спокойно встретил его взгляд и кивнул.

— Именно. Третья в мире структура, после сверхуплотнённого защитного поля и ипроновой пластины, непрозрачная для сигмы. Я попробовал бы воспроизвести её в лаборатории — но где же взять такую лабораторию?..

23 августа 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Куда⁈ — послышалось у входа в отсек, едва ворота приоткрылись. Гедимин, удивлённо мигнув, обернулся.

— Ты сам разрешил, — остановившись на пороге, напомнил сердитому медику Линкен.

— Скафандр сними, — буркнул тот. — Куда ты ломишься в броне⁈

Дверь закрылась. Гедимин еле слышно хмыкнул.

Линкен вошёл через пять минут, сердито фыркая, но при виде Гедимина широко ухмыльнулся и сгрёб его в охапку.

— Ну? Долго ещё тебя тут продержат? — нетерпеливо спросил он. Голос его звучал сдавленно — Гедимин ответил на его объятия, не сдерживаясь, и если бы кости сарматов не прошли модификацию, дело кончилось бы множественными переломами.

Ремонтник выпустил Линкена и пожал плечами.

— Я здоров. Не знаю, чего им от меня надо.

— Ясно, — сердито сощурился Линкен. — Поговорю с Ассархаддоном. Это уже пахнет саботажем, если не диверсией…

— Ты в себе? — Гедимин, вскинувшись, заглянул ему в глаза. — Забыл, как он обычно реагирует?

Линкен вздохнул.

— Ты очень нужен нам, атомщик. Я не хочу никаких расстрелов, но если ты не выберешься до сентября…

Он развёл руками.

— Зачем я вам? — удивлённо мигнул Гедимин. — Испытания и так не прекращаются. Константин всё рассчитывает…

Линкен отмахнулся.

— Ну да, Константин… Ассархаддон планирует окончательные испытания для «Та-сунгара». В поясе астероидов. Нужно, чтобы рвануло в полную силу.

Гедимин снова мигнул.

— В поясе астероидов? На глазах у всего Марса, Цереры и Весты? Он там в себе?

— Всё рассчитано, атомщик, — отмахнулся Линкен. — И Марс, и Церера будут далеко. Разве что заметят что-нибудь со спутников Юпитера… но им обычно не до космоса. Сделай мне хорошую бомбу, атомщик. Покажи, как взрываются планеты!

01 сентября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Измерять шагами личный отсек было неудобно — Гедимин даже разогнаться не успевал, как упирался в очередную стену. Можно было выйти наружу, в вестибюль, но метаться, как зверь в клетке, на глазах у охранников, сармату не хотелось. Он сердито сощурился и снова выглянул за дверь.

— Я в комбинезоне. Хольгер ходит так по всей базе. Отвези меня в лабораторию!

— Нельзя, — отозвался Стивен; он старался говорить ровным голосом, но не мог скрыть, что очень доволен происходящим. — Приказ — оставаться здесь.

— Приказ… — Гедимин стиснул зубы и опустился на матрас. «Чтоб им всем, с их приказами…»

За дверью послышался тихий гул погрузчика, сердитые возгласы охраны и громкие хлопки.

— Разрешение! — крикнул Стивен. — У меня нет приказа…

Погрузчик остановился.

— Вы нуждаетесь в отдельном приказе? — ласково осведомился Кумала.

Гедимин, вздрогнув, рывком поднялся с матраса и распахнул дверь. За спинами поспешно расступающихся охранников он увидел малый робот-погрузчик. Кумала сидел рядом с водителем. Увидев Гедимина, он широко улыбнулся и похлопал ладонью по непрозрачному чехлу из белого скирлина.

— Всё готово, Гедимин. Забирайте!

Сармат вскочил на платформу и сдёрнул чехол. Плотный скирлин с треском лопнул, оставив в руках Гедимина длинные обрывки. Тот сердито отбросил их и склонился над скафандром. Иссиня-чёрная броня снова блестела, совершенно целая, от шлема до четырёхпалых сапог. Гедимин взялся за правый «рукав», сдвинул в сторону пластины и посмотрел на тёмный экран нового смарта.

— Новейшая модель, — сказал Кумала, забравшись на платформу с другой стороны. — Я заменил энергогенератор. Теперь он работает на ирренции. За качество, увы, не отвечаю, — личное творчество Хольгера Арктуса…

Гедимин изумлённо замигал.

— Хольгер сделал новый анализатор⁈

Он вскрыл корпус, затаив дыхание, заглянул внутрь. Миниатюрный генератор был заключён в золотистую оболочку — рилкар, проложенный ипроновой фольгой, предельно надёжную защиту от излучения. Гедимин осторожно притронулся к нему кончиком пальца, оценивая скорость вращения, и не сразу заметил, что Кумала гладит его по запястью.

— Так вы с Хольгером теперь… не так близки, как раньше? — осторожно спросил конструктор, странно облизав губы. Гедимин, вздрогнув, отдёрнул руку, загнал пластины над анализатором обратно в пазы и выпрямился во весь рост, недобро щурясь.

— Я не знал, чем он сейчас занимается. Он, наверное, хотел… удивить меня. А ты пойди уже и прими антимутаген! Проект «Слияние» давно закрыт.

Кумала мигнул, медленно поднял на Гедимина странно плывущий взгляд и улыбнулся.

— Я давно не видел вас без скафандра, — сказал он. — Вы всё так же красивы. Говорят, лучевой всплеск обжёг вам правую руку…

Гедимин разжал крепления на стапеле и подхватил упавший на него скафандр. Охранники, подступившие было к погрузчику, шарахнулись в разные стороны.

— Не обжёг. Броня защитила, — сказал сармат, перехватив скафандр поудобнее. — Ты сделал хороший скафандр. Но очень мне надоел.

Кумала снова улыбнулся. Он по-прежнему стоял на платформе рядом с опустевшим стапелем и смотрел куда-то сквозь Гедимина, будто сармат был прозрачным.

— Я сделал его ещё лучше. Я рад, что вы не пострадали. Вы любите смелые эксперименты, Гедимин, испытываете всё вокруг на прочность. Думаю, мы ещё не раз встретимся. Zaa seateske!

— Псих, — пробормотал сармат, глядя ему вслед. Скафандр по-прежнему был в его руках — тяжести брони он не ощущал.

11 сентября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Завтра, — сказал Линкен, придвинувшись к Гедимину вплотную. — В полпятого у главного шлюза.

— Вы оба выходите из одного жилого блока. Одновременно, — в голосе Константина слышалось едва скрываемое раздражение. — Неужели трудно состыковаться?

— Ты не с ними? — Хольгер, услышав его слова, удивлённо мигнул. Константин покачал головой.

— Кто-то должен будет продолжить работу, когда вам поотрывает головы.

Линкен беззвучно рассмеялся и хлопнул ладонью по столу — вполсилы, но пустые контейнеры из-под еды со столешницы посыпались.

— Ты кое-что забыл, математик. Куратор будет там с нами. Если ему оторвёт голову, твоя работа уже никому не понадобится.

Над его головой раздался негромкий смешок. Линкен, вздрогнув, на мгновение замер — и очень медленно повернулся на звук. Гедимин, до того слушавший вялую перебранку вполуха, вскинулся и привстал, настороженно глядя на Ассархаддона.

— Вы ошибаетесь, — мягко сказал тот, занимая свободное место рядом с Хольгером. — Что бы мне ни оторвало, работа будет продолжена. Было бы глупо не дублировать функции, если речь о проектах такой важности. Вы согласны, Гедимин?

Сармат вздрогнул от неожиданности и недовольно сощурился. «Опять Гедимин! Других сарматов тут нет⁈»

— Твоя работа, тебе виднее, — проворчал он. — Испытания на астероиде?

Ассархаддон кивнул, глядя на него с лёгким интересом.

— Почему вы предположили, что план может измениться?

— Там полно мацодских баз, — мрачно проговорил Гедимин, глядя на свои пальцы. — Баз и крейсеров. Твои охранники готовы разделаться с «Давидом»?

Ассархаддон усмехнулся и покачал головой.

— Вот что вас тревожит… Мацода? Будьте уверены, в окрестностях нашего полигона завтра не будет ни одного «Давида». Беспокойтесь лучше о своей части работы. Бомба должна сработать так, как обещано, иначе проект «Та-сунгар» придётся свернуть.

Линкен вздрогнул.

— Но… вы обещали…

Гедимин выдохнул сквозь стиснутые зубы. «Ты ещё на колени встань!»

Ассархаддон снова покачал головой. Смотрел он по-прежнему на Гедимина, будто Линкена за столом не было.

— Вы мне тоже… пообещали. Дело за выполнением. И пока что ваша очередь.

12 сентября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката» — Пояс астероидов, астероид Гоберта

— Боитесь космоса?

Гравикомпенсаторы уже включились, и ускорение больше не вжимало Гедимина в дно «ванны», в которой он лежал навытяжку. Отстегнув один из ремней на груди, он слегка приподнялся — так было лучше видно кабину пилотов. Штурман, отодвинув перегородку, выглянул в крошечный пассажирский отсек и притронулся к наушнику шлема.

— Меня слышно?

— Да, — отозвался Гедимин, отстёгивая второй ремень. — Я не боюсь. Непривычно. Так далеко я ещё не был.

Несмотря на компенсаторы, Гедимин чувствовал, как корабль с каждой секундой ускоряется. До максимально возможных шестидесяти пяти «лун» в час было ещё далеко — на них, насколько сармат знал, обычные спрингеры выходили минут через пятьдесят-пятьдесят пять. Корабль Гедимина — один из целого роя, недавно покинувшего кратер Драйден — стартовал четверть часа назад.

— Так вы не космолётчик? — удивлённо мигнул штурман. Этого сармата Гедимин видел впервые — как и пилота, и четвёрку экзоскелетчиков в трофейных «Шерманах», занявшую крошечные десантные палубы. Безымянный спрингер без знаков отличия, замаскированный под обычный атмосферный «Кенворт», был довольно тесен — в полуметре от капсулы, в которой лежал Гедимин, находилась кабина пилотов, на полметра сбоку — люк в десантный шлюз, на полметра сзади — машинный отсек. Сармат мог слышать, как гудят на низкой частоте роторы шести ЛИЭГов, и на пару тонов ниже — массивный волчок антиграва.

— Я не был нигде, кроме Земли и Луны, — ответил Гедимин, глядя сквозь прозрачную перегородку в единственный иллюминатор, опоясывающий кабину пилотов. Он был очень узким, и в него не было видно ничего, кроме черноты и редких искр в ней.

— А чем занимались в войну? Десант, наземная зачистка, инженерные войска?

Штурман, обменявшись с пилотом парой жестов, выбрался из кабины и сел на край пассажирской капсулы. Кажется, его помощь была не нужна в этом участке вакуума, и он откровенно скучал.

— Я был пилотом, — нехотя ответил Гедимин — нелепый хаос последних дней войны он вспоминать не любил. — «Гарпия», база «Шибальба». Прикрытие «Циклопа». Два дня. На третий попал в плен. Никуда не успел.

— А-а, — протянул штурман, недоверчиво щурясь. — Мне казалось, вы из группы Ассархаддона. С Титана или с Цереры… в крайнем случае — с Марса. Значит, вы не застали первую войну…

Гедимин внимательно посмотрел на него. Кожа штурмана была тёмно-синей, с сероватым стальным блеском.

— Ты с Титана? — спросил он. — Криос?

Штурман мигнул.

— Нет, я с Ганимеда. Мы тогда были…

Он притронулся к наушнику и, резко развернувшись, залез обратно в кабину. Гедимин увидел мигание светодиодов. «Перекличка,» — подумал он, опускаясь в капсулу и пристёгивая ремни. «Не засекли бы…»

…Скафандр слегка встряхнуло. Гедимин растерянно мигнул, попытался подняться и услышал хруст креплений — он едва не выдрал их из капсулы. Над ним стоял очень удивлённый штурман.

— Вот так тяжесть! Как вы в этом ходите⁈ Пришлось поддевать рычагом, иначе я вас не сдвинул бы. Пятнадцать минут до цели, просыпайтесь.

Гедимин мигнул.

— Кисти рук чувствительны. В следующий раз не надо рычагов, — попросил он, проверяя крепления. Ему хотелось подняться, но именно сейчас отстёгиваться было нельзя — спрингер замедлялся, компенсаторы приноравливались к новому ускорению не сразу, очень легко было вылететь из капсулы в потолок.

— Это Гоберта? — спросил он, указав на яркую точку в иллюминаторе. Она была чуть крупнее других и как будто приближалась.

— Да ну! — штурман хмыкнул, глядя на Гедимина с недоумением. — Гоберта от нас справа. Мы маневрируем. Так вы, правда, впервые в космосе?

Гоберта — тусклый обломок вытянутой формы с изрытой кратерами поверхностью — выплыл в иллюминатор за пять минут до посадки. Ещё через минуту Гедимин увидел слева от спрингера второй корабль. Их скорости уже сравнялись, они шли крыло к крылу. Две минуты спустя Гоберта заслонила весь обзор, а ещё через полторы — снова исчезла, сменившись открытым космосом. Спрингер сел на твёрдую поверхность.

— С удачной посадкой! — услышал Гедимин в наушниках голос Ассархаддона. — Можете выходить. На астероиде Гоберта нет ни одной бактерии, и некому организовать вам достойную встречу, — придётся обойтись моим приветствием. Бомба в порядке?

— В полном, — отозвался Линкен; Гедимин, ожидающий открытия десантного шлюза, не видел ни его, ни других сарматов, но мог слышать их всех — настройки коммутатора соединили его со всей группой «Гоберта». — Но Гедимин и Хольгер её ещё не видели.

— Гедимин, Хольгер, дело за вами, — судя по многословности, Ассархаддон немного волновался; Гедимину, тоже неспокойному, не хотелось лишний раз открывать рот, но куратора он понимал. — У вас час, пока мы запасаемся кислородом.

Сармат осторожно шагнул из шлюза и почувствовал под ногами холодную твёрдую поверхность скалы — что-то вроде переотложенной осадочной породы, каждый из кусочков которой был прочным, но слабо связанным с другими. Он опустился на корточки и с силой провёл пальцем по камню. Посыпались песчинки.

— Гедимин, у нас нет времени на геологические исследования, — напомнил Ассархаддон. Теперь сармат видел и его корабль, и все остальные, — они выстроились кольцом на изрытой ямками поверхности, и она неярко блестела в свете бортовых огней. Небо над ними было иссиня-чёрным; горизонт закруглялся за их дюзами, и всё, что мог видеть Гедимин, — несколько десятков квадратных метров тёмно-бурой скалы. Он увидел, как двое экзоскелетчиков под присмотром Линкена выносят из корабля красно-белый контейнер, сплошь покрытый предупреждающими знаками, сделал шаг навстречу им — и только теперь понял, что находится в поле искусственной гравитации. Такое же движение на поверхности Луны швырнуло бы сармата далеко вперёд — а Луна была огромной по сравнению с любым астероидом…

— Компенсаторы включены, — отрапортовал кто-то из пилотов — Гедимин так и не выяснил их имён. — Кислородные станции развёрнуты.

— Продолжайте работу, — приказал Ассархаддон. Теперь Гедимин видел и его — куратор стоял у десантного люка, его лицо, как и лица всех сарматов, прикрывал непрозрачный щиток. Увидев, что Гедимин повернулся к нему, Ассархаддон поднял руку в приветственном жесте.

— Атомщик, иди сюда, — нетерпеливо обратился к сармату Линкен. Его сопровождающие уже опустили контейнер на поверхность Гоберты и отошли к кораблю. К ним приближался Хольгер, торопливо заталкивая что-то в разные ниши скафандра.

— Железная руда, — прошептал химик, посмотрев себе под ноги. — Жаль, столько металла пропадёт.

— Далеко не улетит, — отозвался Ассархаддон, успевающий слушать всех. — Рано или поздно эти обломки будут собраны. Приступайте, seatesqa. Мне не терпится увидеть взрыв.

Гедимин склонился над вскрытым контейнером, привычным движением снял крепления с корпуса, поддел пластину и заглянул внутрь. Все семь ядер заряда были на месте. Сармат поправил одно из них, сдвинувшееся на полмиллиметра в сторону, и жестом показал Линкену — «порядок». Хольгер, заглянувший в корпус с другой стороны, сунул внутрь анализатор и несколько секунд спустя одобрительно кивнул и выпрямился.

— Таймер на час, — громко сказал Линкен. Ассархаддон поднял руку. Все сарматы, кроме троих, стоявших у бомбы, и самого куратора, забрались в десантные люки и захлопнули их. Гедимин смотрел на белый цилиндр, лежащий перед ним. Через час бомба должна была развернуться и начать заглубление.

— Гоберта — большая планета? — спросил он, пытаясь увидеть что-нибудь за дюзами окрестных кораблей.

— Сорок восемь километров в поперечнике, — ответил Ассархаддон. — Совершенно средний астероид. Крупные, увы, под наблюдением…

— Кислородные станции свёрнуты, — вмешался в разговор кто-то из пилотов.

— Готовьтесь к старту, — отозвался куратор. — Линкен, вы готовы?

— Tza, — ответил взрывник, в последний раз прикоснувшись к корпусу бомбы. Её поверхность блеснула красным — прожектора рядом с десантными люками зажглись, показывая сарматам дорогу к их кораблям. Бортовые огни погасли, теперь на площадке светилась только бомба — красные лучи упирались прямо в неё.

— Поднимайтесь на борт, — приказал куратор.

Когда за Гедимином закрылся люк, Ассархаддон ещё стоял рядом с кораблём; сармат хотел посмотреть на него ещё раз — через иллюминатор в кабине пилотов, но штурман уже ждал его у пассажирской капсулы и нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Ложитесь, мы взлетаем, — он нервно оглянулся на кабину. — Раньше времени не взорвётся?

Через пять минут корабль, закончив манёвр, повис в пустоте. Гедимин приподнялся на локтях и выглянул в иллюминатор. Пилоты отодвинули перегородку, но обзор не сильно улучшился. Предполагаемая Гоберта виднелась вдалеке тусклой точкой. Гедимин несколько раз терял её из виду — достаточно было перевести взгляд на какую-нибудь звезду.

— Тяжело идти сквозь астероиды, — сказал штурман, выбираясь из кабины и пристраиваясь на краю пассажирской капсулы. — Как по гравию без рессор… Хольгер — ваш друг?

Гедимин мигнул.

— Работаем вместе, — сказал он. — Хольгер — настоящий учёный.

— А-а, — протянул сармат. — Тогда вы должны знать. Откуда он? С Цереры?

— С Земли, — отозвался Гедимин. — Мы оба с Земли. Нигде, кроме Луны, не были.

Штурман недоверчиво покачал головой.

— С Земли… Так вы скажете, что Линкен тоже с Земли. Ну ладно, не хотите рассказывать — не надо.

Он вернулся в кабину, и Гедимин услышал щелчок переключаемого коммутатора. Больше он не слышал ни слова. «Я его чем-то обидел,» — озадаченно думал он, глядя на чёрную полосу за иллюминатором. «И он мне не верит. Почему? Ничего не понимаю…»

Смарт зажёг экран и протяжно загудел за пять минут до взрыва. Гедимин зашевелился, устраиваясь поудобнее. Приподниматься и отстёгивать ремни было опасно. Над обшивкой корабля уже сформировалось защитное поле, ещё одно окружило пассажирскую капсулу, — Гедимин еле нашёл точку Гоберты, потемневшую и слившуюся с окружающей чернотой.

Секунды тянулись мучительно медленно — Гедимин уже не раз замечал за временем свойство растягиваться и сжиматься по своему усмотрению; Хольгер говорил, что это игры сознания, и сармат не спорил с ним, но всё равно ему не верил. «Семьдесят восемь, семьдесят девять… восемьдесят один…» — Гедимин вдохнул поглубже, но воздух с трудом проходил в лёгкие. «Заглубление началось. Двадцать один, двадцать два, двадцать три… Attahanqa!»

Точка в чёрном пространстве дрогнула, покрываясь тончайшими, почти невидимыми трещинами, — Гедимин никогда не разглядел бы их, если бы не ослепительный белый свет, рвущийся из недр Гоберты наружу. В следующее мгновение обломки уже разбросало на сотни километров, а световая точка стала ярче любой видимой звезды. Гедимин видел, как белое сияние гаснет, но там, где оно было, загораются расширяющиеся зелёные кольца, — три, пять, девять… Первый десяток распался, отразившись зелёными вспышками в защитном поле корабля, последние разрушались медленно и неохотно. Тридцать второе расширилось — и повисло в пространстве, обозначив место гибели Гоберты. Гедимин смотрел, как вспыхивает и клокочет материя, пронизанная зелёным огнём, и растерянно мигал. «Там не было столько ирренция. Это не остатки бомбы. Они давно рассеялись. А это… Оно набирает силу. Мать моя пробирка!»

Обзор на секунду закрыл выбирающийся из кабины штурман. Рывком протиснувшись мимо капсулы, он оперся руками на её край и заглянул внутрь.

— Меня слышно? — спросил он, настороженно щурясь. — Что там светится?

Кольцо перестало расширяться. Оно висело на месте, неровно мерцая. Бликов на защитных полях больше не было, ни один поток квантов или частиц не выходил наружу из странной кольцевой ловушки. Гедимин смотрел на неё и чувствовал, как его глаза против воли сужаются.

— Лучевая ловушка. Должна вскрыться. Когда, не знаю.

Он считал про себя секунды и перешёл уже на вторую сотню. Структура, которой не должно было существовать, висела в пустоте, и вспышки внутри неё становились всё ярче. «Когда оно вскроется,» — думал сармат, чувствуя под рёбрами неприятный холод, — «куда пойдёт поток? А если кто-то из нас в него влезет…»

— Гедимин Кет! — раздался в наушниках голос Ассархаддона, чуть более громкий, чем обычно. — Вы видите этот объект? Что мы должны делать?

Сармат мигнул. «Делать?»

Он снова перевёл взгляд на кольцо. Вспышки стали почти непрерывными, интервалы между ними сократились до полусекунды. «Если вскроется само…» — сармат скользнул взглядом по сияющей поверхности. «Предсказать невозможно. А если форсировать…»

— Прорванное кольцо выбросит поток квантов по направлению прорыва, — чётко проговорил он, надеясь, что его дослушают до конца. — Под него нельзя попадать. Если выстрелить и сманеврировать…

— Я понял, — прервал его Ассархаддон. — Линкен Лиск, за штурвал. Всем оставаться на местах!

— Heta! — крикнул Гедимин, но услышал только щелчок коммутатора. Чёрная точка на долю секунды пересекла сияющий обруч, и на его краю сверкнула длинная зелёная черта. Коснувшись кольца, она мгновенно угасла — и защитное поле вокруг корабля вспыхнуло так, что Гедимин прикрыл лицо рукой. Даже сквозь сомкнутые веки и тёмный щиток над глазами обжигающая зелень коснулась сетчатки, и сармат увидел яркие волны красного огня, расходящиеся от единого центра.

Сполохи погасли три секунды спустя. Гедимин открыл глаза и увидел черноту за иллюминатором. От Гоберты не осталось и следа. Услышав странный стук, он повернул голову и увидел, что штурман уткнулся шлемом в борт капсулы и еле слышно бормочет ругательства. Гедимин отключил защитное поле, попытался дотянуться до него, но сармат уже опомнился и, рассказав по дороге что-то о размножении «макак», запрыгнул в кабину. Корабль рванул с места, Гедимина швырнуло сначала вбок, потом вверх, — ремни заскрежетали о скафандр. На мгновение сармат увидел вдалеке яркий жёлтый шар, затем — чёрное пятнышко на его фоне, а дальше спрингер развернулся носом к черноте. «Уходим,» — Гедимин с облегчённым вздохом растянулся на дне капсулы. «Линкен — псих. Ассархаддон — тоже.»

— Гедимин Кет, — куратор, будто услышав его мысли, снова вышел на связь. — Испытания прошли успешно, и мы пронаблюдали очень интересное явление. Хольгер уже объяснил мне его природу. Ещё один поражающий фактор «Та-сунгара»… Можете считать, что этот проект одобрен. Об испытаниях будет доложено Маркусу.

— Вы уже доложили всей Солнечной Системе, — буркнул Гедимин, досадливо щурясь. — Такую вспышку не могли не заметить. А омикрон-поток ни с чем не спутаешь. Теперь все знают, что здесь взорвали ирренций.

— Ну да, разумеется, — голос Ассархаддона оставался спокойным. — И государства наших друзей-приматов уже обмениваются обвинениями. Столкнуть лбами Мацоду и Австралию — отдельное удовольствие, и я себе в нём не откажу.

Гедимин изумлённо замигал.

— Мацода? Австралия? Но у них же нет…

— Это не так, — отозвался Ассархаддон, стоило сармату запнуться. — Вы недооцениваете земных учёных, Гедимин. С того дня, как вы практически передали Лос-Аламосу ключ к синтезу, прошло больше года. Хайфа и Суинберн обладают десятками килограмм ирренция, Канск и Лос-Аламос ведут счёт на сотни. Мацода, разумеется, всё отрицает, но уже трижды испытывала грязные ирренциевые бомбы в поясе астероидов. Канск ведёт испытания в поясе Оорта, за ними трудновато наблюдать, но — ирренций в сочетании с дейтеридом лития ведёт себя крайне интересно.

Гедимин зажмурился и глубоко вдохнул. Под рёбрами заныло. «Правда, глупо,» — ему было очень досадно. «Естественно, у них есть ирренций. И они его применяют.»

— А реактор? — спросил он. — Кто-нибудь построил реактор? ЛИЭГ воспроизвели? «Седжен»? Прожигатель?

В наушниках послышался негромкий смешок.

— Нет, Гедимин. Ваше первенство неоспоримо. Но помните — люди наступают вам на пятки.

…Линкен успокоился нескоро. Гедимин молча терпел удары по спине и попытки переломать рёбра, — взрывник разволновался, а в таком состоянии он никогда не соизмерял силу. Когда он наконец выпустил Гедимина и отправился в «грязный» отсек лаборатории, сармат облегчённо вздохнул и повернулся к Хольгеру. Тот стоял перед телекомпом, вертел на голографическом экране какую-то модель и еле слышно хмыкал.

— Ты что-нибудь понял? — спросил его Гедимин. — Я — ничего.

Хольгер пожал плечами.

— Звучит противоестественно, но… Закольцованный пучок омикрон- и сигма-квантов. Вещества там очень мало. Выглядит так, будто омикрон сам с собой реагирует и вытряхивает из вакуума недостающие частицы. И когда их становится достаточно…

Гедимин выдохнул сквозь стиснутые зубы.

— Свёрнутый поток… Но что его свернуло⁈ Откуда посреди вакуума отражающие линзы? Почему ничего не выходит наружу? Даже сигма… Что может заблокировать сигму⁈

— Атомщик… — Хольгер развёл руками. — Нам очень не хватает физика-теоретика. Константин, к сожалению, тут бесполезен.

— Хоть с Конаром связывайся, — пробормотал Гедимин, поддевая трёхмерную модель пальцем и раскручивая вокруг оси. — Как это на нас похоже. Ничего ещё не поняли. Но уже сделали оружие.

28 сентября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Когда Гедимин вышел из комнаты, Стивена и его напарника уже не было в зале. Зато был Хольгер — один, без охраны, в обычном комбинезоне с отстёгнутым шлемом. На него нерешительно смотрел Эллак, последний из охранников, ещё не покинувший пост.

— Политинформация? — хмыкнул Гедимин. — Иди и ты. Чего зря стоять?

Они вышли из жилого блока на два часа позже обычного времени, когда все, кто сегодня работал, разъехались по своим местам, и транспортные туннели опустели. Гедимин думал о ремонтной дрезине, но у платформы, перед открытыми люками, ждал пустой вагон — и сармат вошёл в него и взял управление на себя.

— День атомщика! — хмыкнул Хольгер, вынимая из карманов контейнеры со жжёнкой. — Смотри, тут ярлыки Маккензи. Похоже, он и здесь развернул производство.

О том, что двадцать восьмого Ядерный блок не работает, а реакторные отсеки переходят в особый режим, Гедимин узнал вчера вечером и до сих пор с трудом верил, что Ассархаддон позволил так запросто бросить важные проекты ради «мартышечьих обычаев». Последнее определение принадлежало Линкену — он высказался так тем же вечером, сердито фыркая и ища одобрения у других сарматов. Константин смотрел в сторону — и исчез куда-то через пятнадцать минут после обычного подъёма. В жилом блоке остались Гедимин и Хольгер, куда ушёл сам Линкен, выяснять никто не стал.

— Традиции, — хмыкнул ремонтник, разглядывая наклейки на контейнерах. «Глинтвейн „Маккензи“, перцовка, что-то сладкое… По крайней мере, полынь он сюда не притащил.»

— Что у нас по плану, атомщик? — спросил Хольгер, сворачивая пустые контейнеры. Несколько глотков спиртосодержащего вещества никак не повлияли на сармата — разве что голос немного повеселел.

— Купание в градирне, драки на топливных сборках, лекции по ядерной физике?

Гедимин хмыкнул.

— Купаться тут негде. Заглянем в реакторные отсеки, а потом — в Биоблок.

— Опять экзотариум? — удивился Хольгер. — Ты так станешь биологом!

…Гедимин уже достал ежедневник и приступил к черчению, когда химик постучал по его скафандру, — вагон замедлял ход, приближаясь к станции.

В отсеках экзотариума не было никого — операторы не покидали своих помещений, а все манипуляции с цистернами были уже закончены. Сообщение на перилах смотровой галереи гласило, что в венерианский отсек поступили образцы нового вида; Гедимин долго всматривался в клубящийся туман и мелькающие в нём тени, но так и не понял, видел он «новичков» или нет. В отсеке Энцелада один из хищных червей — не менее трёх метров в длину — заметил шевеление за прозрачной стенкой цистерны и направился прямо к ней. Гедимин успел увидеть только увеличивающуюся тень, когда в стекло врезались втяжные челюсти — несколько рядов крючковатых зубцов, расставленных неровными кольцами в длинной складчатой трубке. Два или три червь потерял при столкновении со стеклом; пересчитывать было некогда — в ту же секунду хищник, поняв ошибку, втянул челюсти и исчез в тёмной воде. Хольгер хмыкнул.

— Оно считает сарматов пищей? Я бы не стал купаться в этом водоёме…

— Это просто беспозвоночное, — буркнул Гедимин, слегка озадаченный атакой — раньше он считал, что животные не замечают посетителей. — У него и мозга-то нет. Среагировал на движение.

— Зачем глубоководному существу, живущему под километрами льда, реагировать на что-то, кроме движения и запаха воды? — Хольгер пожал плечами. — Мы для него должны быть полностью невидимы. Я вообще не думал, что у них развитое зрение.

В наушниках Гедимина раздался негромкий смешок. Сармат мигнул.

— Да, это странно, — подтвердил невидимый Ассархаддон, — но не вы первые замечаете это явление. У энцеладских хищных червей — не у всех видов, но у этого — точно, — есть три пары примитивных глаз. Вы верно заметили — они реагируют на движение… и, видимо, вы удачно встали на пути светового луча. Кстати, челюсти у них довольно сильные. Не настолько, чтобы взломать слой рилкара, но если бы это был лёд, он треснул бы.

— Ты где? — спросил Гедимин, думая, не вернуться ли в реакторный отсек. — В экзотариуме?

— Да, в кагетском отсеке, — подтвердил его догадку Ассархаддон. — Работаю с новыми поступлениями. И я удивился, увидев тут вас. Уже не в первый раз вы проявляете интерес к экзотариуму. А считается, что биология — не ваша стезя…

— Я хотел посмотреть на Пожирателей, — буркнул Гедимин и пошёл к двери, но на полпути замедлил шаг. — А что привезли с Кагета?

— Заходите в отсек — увидите, — отозвался куратор. — Рейс с Кагета хорошо пополнил мою коллекцию.

Гедимин и Хольгер переглянулись. Химик щёлкнул коммутатором.

— Пойдёшь к нему? Я тогда подожду тебя у Пожирателей.

«Рудники,» — жестами показал Гедимин, повернувшись спиной к камерам. «Ирренций. Спрошу, что там.»

Хольгер кивнул. «Твоё дело. Но будь осторожен.»

— Надень шлем, — вслух сказал Гедимин, недовольно щурясь. — Опять ты в одном комбинезоне!

Зелёные Пожиратели копошились в вываленной в вольер груде радиоактивных обломков. Несколько минут Гедимин наблюдал, как в челюстях многоножки крошится металл, — стальной вал, загрязнённый радиоактивной пылью, к концу «завтрака» был обглодан со всех сторон и потерял треть объёма. Обильно закапав обломок ядовитой слюной, Пожиратель оставил его и пополз к следующей детали. Хольгер толкнул Гедимина в бок.

— Когда закончится война, Землю заселят ими. Через пару лет там будет чисто.

Сармата передёрнуло.

— А без этого никак?..

Он отправил Хольгера в энцеладский отсек — утечка воды, даже с органическими примесями, в случае чего навредила бы сармату куда меньше, чем выброс ирренциевой пыли из ириенского вольера. Химик посмеялся, но спорить не стал — и пообещал, уходя, что купаться с червями не будет. Гедимин недовольно сощурился, глядя ему вслед, убедился, что мимо «энцелада» он не пройдёт, и направился к отсеку Кагета.

Когда сармат был там последний раз, помещение только заселялось; сейчас цистерны и вольеры заняли площадь, вчетверо большую, чем отсек любой другой планеты. У входа стояли охранники в «Фенрирах»; увидев Гедимина, они расступились, указав ему дорогу к «карантинному вольеру» — обширной выгородке с непрозрачными, без просветов, стенами. На входе Гедимин прошёл дезинфекционный шлюз, но нигде не обнаружил предупреждений об опасной атмосфере — и, подумав, не стал подключать кислородные баллоны, ограничившись обычными фильтрами респиратора.

— Не бойтесь, воздух Кагета для нас безвреден, — успокоил его Ассархаддон, когда Гедимин вышел в вольер и удивлённо мигнул, увидев под ногами обычный слой рилкара, а не инопланетную почву. — По крайней мере, вдали от водоёмов. Там, где нет сероводородных облаков, можно дышать без респиратора… Я слева от вас, у открытого бассейна. Это цистерны с водорослями, навряд ли они вас заинтересуют.

Гедимин, скользнув взглядом по плотной массе спутанных тёмно-зелёных нитей и полос, обогнул цистерну и вышел к небольшому бассейну с высокими бортиками. Над ним нависли манипуляторы; один из них, зачерпнув пробу, остановился рядом с Ассархаддоном. Незнакомый сармат в белом скафандре изучал другую пробу на противоположном краю бассейна. Гедимин покосился на него и подошёл к куратору.

— А вот воду без фильтров пить нельзя, — продолжал тот, приветственно кивнув и снова повернувшись к ковшу с шевелящимся содержимым. — Сероводород, аммиак, сульфиды… Всё, что между дном и поверхностью, практически непригодно для жизни. В основном из-за недостатка пищи, но и эти примеси… Да, вот интересный организм. Хоботковый пограничник.

Он поддел двумя пальцами что-то из копошащегося в ковше. Оно сжалось в комок, но минуту спустя опомнилось и зашевелилось. В пальцы Ассархаддона вцепились три пары странных конечностей, беспалых, со множеством крючков-зацеп на нижней части. Сверху и снизу из округлого серо-зелёного туловища высунулись ряды шипов. Последней зашевелилась голова. На её верхней части были маленькие круглые глаза, а на нижней — множество длинных волосков. Особенно плотно они окружали круглое ротовое отверстие.

— Это… кто? — спросил Гедимин, вспоминая фильмы, отсмотренные во время краткого курса биологии. Существо, судя по его движениям, обходилось без костного скелета — но, возможно, имело хрящевой каркас.

— Беспозвоночное, — ответил Ассархаддон, поднося к вытянутой «мордочке» существа лабораторную чашку с живыми опарышами. — Подробности вам ни к чему. Кстати, обитатели Кагета химически сходны с нами. Очень удобно в плане кормления. Вот, например…

Между «пограничником» и чашкой оставалось сантиметров пятнадцать, когда что-то шевельнулось рядом с его рыльцем. Это произошло так быстро, что Гедимин только и успел мигнуть — а в следующую долю секунды из пасти «пограничника» уже торчал хвост червяка. Дальше дело застопорилось — видимо, вкус показался существу непривычным, и оно надолго задумалось.

— Хоботок, — пояснил Ассархаддон, остановив руку с чашкой. — Втяжные челюсти. От трети до половины длины туловища у разных видов. Распространённый хищник на морских травяных матах. Мне привезли участок прибрежного мата, можете осмотреть его…

«Пограничник» проглотил опарыша и снова выпустил хоботок. Гедимин ждал этого, но уловить само движение не успел — челюсти существа двигались невероятно быстро, даже сармат мог увидеть только размытое шевеление между животным и чашкой живого корма. Озадаченно хмыкнув, он повернулся к бассейну и заглянул внутрь.

Глубина бассейна была немного меньше роста сармата, и всё это пространство, насколько можно было видеть через подсвеченные отверстия, занимали переплетённые водоросли. Сверху нити и полосы сменялись чем-то более знакомым — белесыми волокнами корней, перистыми и округлыми листьями на стелющихся стеблях. Два с половиной метра растительной массы непрерывно шевелились, что-то копошилось в них, бултыхалось в илистой мути, ползало по листьям и копало норы в гниющей органике. Гедимин хотел запустить в растительность щупы анализатора, но Ассархаддон щёлкнул его по запястью.

— Осторожнее, не тревожьте волоконника. Они и так тяжело перенесли дорогу.

— Кого? — Гедимин мигнул. Даже после указаний Ассархаддона он с трудом различал, где стебли, а где тонкие нитеподобные выросты, обвившие несколько квадратных метров растительности.

— Очень нежный организм, — сказал куратор, приподняв лист и показав ещё кусок волокнистого туловища, свисающий к воде. На листе сверху были видны многочисленные бурые пятна — существо присосалось к нему, и края уже свернулись и начали гнить.

— Периферийные выросты отрываются при неосторожном движении. В естественных условиях они быстро отрастают, но здесь… — Ассархаддон вздохнул, бережно опуская лист на воду. — Не знаю, в чём дело. Чего-то им не хватает… или, наоборот, слишком много.

Он протянул руку и прикоснулся к шишковидному стеблю, торчащему из воды на двадцать сантиметров. Это растение было самым высоким из всех; остальные стелились по воде или лежали под ней.

— Оно готовится к выбросу спор, Гедимин, — Ассархаддон указал на несколько похожих шишек, торчащих из бассейна. Две из них, ближайшие к бортику, сармат в белом скафандре уже засунул в прозрачные скирлиновые пакеты, плотно прилепив их к стеблям.

— Одно из немногих растений побережья, расселяющихся с ветром, — сказал куратор, измерив высоту спороносного побега. — Мы находили пресноводные виды в самых отдалённых озёрах. А это очень необычно. Озёра Кагета — замкнутые экосистемы, каждая из них уникальна процентов на девяносто…

Гедимин мигнул.

— Это всё… Оно тебе для работы или для… — он запнулся, подбирая слова. Ассархаддон коротко усмехнулся и покачал головой.

— Можно ли перевести всё это на субстрат для Би-плазмы? Можно. Равно как и вас. Что касается более сложных методов использования… так сразу не поймёшь. Сейчас идёт рутинная работа — разбор образцов, описание, секвенирование генома… Между прочим, есть интересный факт. Живые организмы Кагета так же чувствительны к ирренцию, как обитатели Земли.

Гедимин вздрогнул.

— Почему? Там же есть ирренциевая руда. В горах. И грунтовые воды должны вымывать её. Почему тогда…

Ассархаддон пожал плечами.

— Пока неизвестно. Однако все организмы, на которых мы ставили опыты, очень быстро погибали. Вся флора и фауна Ириена устойчива к омикрон-облучению и тяжёлым металлам, но на Кагете… Такое ощущение, что жизнь на Кагете эволюционировала в отсутствие ирренция. Что он появился там ненамного раньше, чем на Земле.

— Появился недавно? В рудах? — Гедимин недоверчиво сощурился. — Это же не почвенный слой. Хотя… Это урановая руда. Уран и торий…

Он задумчиво посмотрел на свою ладонь, вспоминая тяжесть урановой сферы.

— Ничего не могу сказать, — вздохнул Ассархаддон, выпуская в бассейн очередное животное с несимметричным туловищем и пятью глазами. — Надо будет проследить за почвенными водами. Где-то они выходят на поверхность. Интересно, что там происходит с биосферой.

Гедимин встряхнул головой, отгоняя странные мысли, и вспомнил, о чём он хотел спросить.

— На Кагете уже добывают ирренций? Развернули сольвентные установки?

— Да, скоро вы получите этот металл, — кивнул Ассархаддон. — Счёт уже идёт на десятки килограммов. Руда беднее, чем на Ириене, но добыча идёт. Ну что, продолжите изучение биосферы Кагета, или вам уже наскучило?

Гедимин мигнул.

— Я пойду, — сказал он, отворачиваясь от копошащейся жижи в бассейне. — Интересные существа. Но слишком мелкие.

Ассархаддон едва заметно усмехнулся.

— Они так и не обзавелись внутренним скелетом. А это ограничивает рост… Ладно, можете идти. Завтра вас отведут в медотсек.

Гедимин развернулся к нему.

— Зачем?

— Два-три дня в автоклаве не помешают перед решающим рывком, — Ассархаддон смотрел на него с лёгкой усмешкой. — Реактор, Гедимин. С первого числа вы приступаете к работе.

01 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Механический захват, установленный на краю бассейна-хранилища, оказался неожиданно лёгким — Гедимин, разглядывая его, случайно прикоснулся к нему, и агрегат отъехал на полметра. Сармат удивлённо мигнул, вернул его на прежнее место — механизм, и в самом деле, был почти невесомым. В нём почти не было металла — преимущественно радиостойкие фрилы, рилкар и немного флии. Гедимин посмотрел на противовес, тронул его пальцем — агрегат снова качнулся — и еле слышно хмыкнул. «Почти как в Нью-Кетцале. Такое же устройство. Только я стал сильнее.»

Бассейн, прикрытый серебристыми пластинами, занимал две трети отсека. В нём сейчас не было ничего — только выгородки из рилкара, проложенного флиевой фольгой, специальные разделители для защиты будущих топливных сборок. Гедимин сам настоял на их сооружении и на том, чтобы их не пытались заменить защитным полем. В отсеке не было ни одного «арктуса», за исключением установленного в шлюзе у входного люка. Здесь вообще не было никакой автоматики — только простейшие механизмы из материалов, неуязвимых для омикрон-излучения, и то всего три — захват над бассейном, примитивный кран над экспериментальным стендом и плита из двух пластов рилкара и трёхмиллиметровой ипроновой прокладки, опускающаяся по движению рычага между стендом и бассейном.

— Зря отказался от генераторов, — сказал Константин, недовольно щурясь; он вошёл в третий отсек вместе с Гедимином и разглядывал оборудование с явным неодобрением, но до сих пор молчал. — У Лиска они есть. Гасят энергию взрыва. Думаешь, тебе не понадобится?

Гедимин пожал плечами.

— Тут генераторы бесполезны. Линкен работает с сильными, но мгновенными вспышками. Я — с более слабым, но постоянным излучением. Ни один генератор не продержится и двух суток.

Константин покачал головой, провёл пальцем по ребру ипроновой плиты, выступающей из потолка, и снова повернулся к Гедимину.

— А на голову не свалится?

— Шлем выдержит, — отозвался сармат, поднимаясь на платформу экспериментального стенда. Реактор предполагалось собирать здесь. Сейчас тут не было ничего, кроме нависшего над стендом крана. Гедимин посмотрел на него и хмыкнул. «Понадобится. Но нескоро.»

— Чего ухмыляешься? — настороженно спросил Константин.

— Так. Давно не собирал механизмы с нуля… — Гедимин повернулся к пустому бассейну и едва заметно усмехнулся. Можно было обойтись без воды — ирренций слабо нагревался, даже во время цепной реакции, но на воздухе он не так красиво светился…

— И лучше бы ты к этому не возвращался, — пробормотал Константин, оглядываясь на массивные гермоворота. — У тебя тут будет десять критических масс, самое меньшее, а одной достаточно, чтобы разнести два отсека и половину третьего.

— Я не собираюсь делать бомбу, — отозвался Гедимин. — Боишься — уходи.

Константин фыркнул.

— С радостью — и давно бы. Но мне приказывает Ассархаддон, а не ты. И, к сожалению, не здравый смысл. Так что с роторами?

Гедимин снова пожал плечами.

— Ещё не обсчитал? Вроде бы простая конструкция.

— Дурацкая конструкция, — буркнул Константин. — Окружать реактор быстро вращающимися массивными элементами… Одному из них достаточно сместиться, и всю установку сметёт.

— Нам надо собрать максимум излучения, — отозвался Гедимин, недовольно щурясь. — Иначе в реакторе вообще нет смысла. Сам знаешь — несколько тысяч кьюгенов не перенаправит никакой экран. Поэтому приёмники — по всему периметру. Возможно, в два ряда.

Константин резко повернулся к нему, посмотрел в глаза и сердито сощурился.

— Так что будет, если один из них наклонится? Или треснет от быстрого вращения, перегрева или лучевой деформации? Мы не знаем наверняка, возможна она или нет. Никто ещё не проверял ферк под таким интенсивным облучением!

— Проверим, — коротко ответил Гедимин.

Он подошёл к захвату, установленному на краю бассейна, положил руку на рычаг и еле слышно хмыкнул. «Первая сборка — девять килограммов вместе с хвостовиками. Да, без машины тут не обойтись…»

Его броня негромко загудела. Константин дождался, пока сармат к нему повернётся, и снова постучал по его скафандру. В этот раз звук был громче.

— Где чертёж реактора?

— Я ж тебе давал всю обвязку, — удивлённо отозвался Гедимин. — Проверь передатчик.

Константин нетерпеливо отмахнулся.

— Обвязку я видел. Бред, но обсчётам поддаётся. Где сам реактор?

— А, это… — Гедимин посмотрел мимо него, на серебристые плиты, закрывающие бассейн. — Я сам им займусь. Ничего считать не надо.

Константин изумлённо мигнул.

— Ты в своём уме? Это не дырку в стене проковырять! Если что и обсчитывать, так это твой реактор. У тебя хоть что-то по нему есть?

Гедимин покачал головой.

— Сначала надо сделать. Мне не всё понятно… — он с трудом вынырнул из водоворота мыслей и кивнул на дверь. — Уходим. Мне ещё трубки проверять.

— Трубки! — Константин сердито фыркнул. — Значит, простейшим бесшовным трубкам из рилкара ты не доверяешь. Эту технологию обкатывали не один год — нет, тебе надо перепроверить. Веществу, которое взорвётся, как миллион тонн динамита, ты доверяешь. Никто никогда такого не делал, — нет, считать не надо. Атомщик, тебя давно проверяли на эа-мутацию?

…Трубки привезли из Инженерного блока ещё утром. Гедимин никому не давал их в руки — отогнал даже Эллака, предложившего было помощь. В них действительно не было ничего сложного — пустотелые рилкаровые цилиндры, стенки толщиной в полсантиметра, два сантиметра в диаметре, тридцать пять — в длину, рёбра под специальные насадки сверху и снизу. Но изготавливались они втрое дольше, чем обычные изделия из рилкара, и Гедимин видел, что технология нигде не нарушена. Ни внутренних каверн, ни областей напряжения, — они должны были выдержать высочайшую нагрузку, от которой любой металл рассыпался бы в пыль. Гедимин осторожно погладил их, едва касаясь бронированной перчаткой стенок, и усмехнулся. «Дело за ирренцием и флией. И ещё — обсидиан. Обсидиан не помешает…»

02 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Гедимин посмотрел на анализатор. Щупы прибора охватывали наконечник стержня, предел сканирования проходил по верхнему хвостовику, — и сканирующие лучи не находили внутри ничего лишнего. Одобрительно кивнув, сармат отключил насос и, заткнув клапан, включил ремонтную перчатку.

— Вакуум.

— Вижу, — отозвался Константин. Он сидел рядом, его анализатор был включён, но рука неподвижно лежала на ручке кресла.

— С охлаждением проблем не будет?

— Это холодная реакция, — медленно проговорил Гедимин. Клапан в верхней части трубки был заварен намертво и теперь остывал; пятый из шести ирренциевых стержней был готов к эксперименту.

— Холодная — в норме, — Константин перевёл взгляд на контейнеры с готовыми стержнями. — Реакция на омикрон-квантах… Что, если в дело вступят нейтроны?

— Вот поэтому в реакторе не должно быть воды, — отозвался Гедимин. Он держал нагретый хвостовик под потоком холодного воздуха, стараясь, чтобы рука не дрожала. Рядом остывал седьмой, управляющий, стержень — тридцать пять сантиметров ипрона в съёмном обсидиановом кожухе. Обсидиан был особенным — девяносто процентов естественного минерала и только десять — искусственной стеклоподобной массы. Для обычных линз хватало меньшего, но речь шла о реакторе…

— Никакого замедлителя. Быстрые нейтроны пройдут насквозь и ни на что не повлияют.

Константин недоверчиво хмыкнул.

— Какое омикрон-излучение ожидается?

Гедимин озадаченно мигнул и ненадолго перевёл взгляд с остывающего стержня на чем-то встревоженного сармата. «Чего ему не сидится?»

— Девять-десять в час при устойчивой реакции. Если выйду на критику…

Константин щёлкнул пальцем по ручке кресла.

— Выйдешь. И вылезешь за неё. Какой может быть максимум?

Гедимин снова замерил температуру хвостовика. «Хватит. Остынет в контейнере.»

— Максимум? Взрывная реакция, восемь килограммов исходного… Сам посчитай, мне некогда.

Константин презрительно фыркнул.

— Вот именно. Тебе некогда. Зато будет масса времени, чтобы отскабливать тебя от уцелевших экранов. Ты знаешь, как ведут себя нейтроны в омикрон-потоке?

Гедимин неопределённо повёл плечом. Во второй руке он держал стержень — насос вытягивал из трубки последние молекулы воздуха, неосторожное движение могло испортить всю работу.

— Никак.

— Они слипаются, — Константин поднялся с места, тяжело оперся руками о стенд и заглянул сармату в глаза. — Как и всё остальное. Ты и мигнуть не успеешь, как внутри будет пара миллиграммов нейтронного вещества.

— Ты говоришь мне под руку, — сердито сощурился Гедимин. — Откуда ты взял это нейтронное вещество? Даже при взрыве «Та-сунгара»…

— А то кто-то внимательно изучал, что там было при взрыве «Та-сунгара»! — Константин пренебрежительно махнул рукой. — Вы разнесли в клочки астероид и радостно помчались на базу. Посмотри в мои расчёты, атомщик. Увидишь много нового.

Сармат покосился на часы.

— Времени нет. Разве что завтра, после запуска.

Он включил анализатор и поднёс щупы к наконечнику стержня. Константин резко выпрямился.

— Завтра меня тут не будет. Мне ещё жить не надоело. Добавь насосов, атомщик. Твоего охлаждения недостаточно.

Ворота за ним захлопнулись. Гедимин, подняв голову, несколько секунд смотрел ему вслед, а затем криво усмехнулся. «Охлаждение… Девять к десяти, что этот твэл вообще не разгорится. Никто никогда ничего подобного не делал. Эксперименты с брусками… их результаты противоречивы. Ими нельзя пользоваться. Никто не знает, как делать ирренциевые твэлы. А он боится взрыва. Охлаждение… сожги меня пучок нейтронов…»

03 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Ипроновый стержень поднимался медленно, размеренно, плавно, — и подъём, и спуск должны были быть равномерными. Гедимин поднял его полностью и, убрав руку, повернулся к Хольгеру. Тот кивнул и щёлкнул пальцем по секундомеру.

— Хорошо. Только одно… ты слишком близко стоишь. Никак нельзя выйти за барьер?

Гедимин качнул головой.

— Я должен видеть, что с твэлом.

Хольгер рассеянно кивнул. Он даже не смотрел на Гедимина — его взгляд был прикован к закреплённому на стенде каркасу. Из семи стержней на месте был только один, управляющий. Гедимин снова опустил его до упора и тронул Хольгера за плечо.

— Что не так?

Сармат неопределённо покачал головой и попытался улыбнуться.

— Карманный твэл… — он протянул руку к обсидиановому цилиндру — линзе странной формы, внутри которой двигался управляющий стержень — но остановился, не коснувшись его. — Две массы? Этого хватит?

— Надо посмотреть, как он себя ведёт, — ответил Гедимин. — Не уверен, что он разгорится.

— М-да, — Хольгер мельком взглянул на него и тут же отвёл глаза. — Может, и не разгорится. Всё-таки реакторы чаще не запускались, чем взрывались. Статистика…

Гедимин усмехнулся.

— Ладно, хватит болтать. Иди в «чистый» отсек. Константин там.

Он оглянулся на гермоворота — рядом, подозрительно глядя на него, стоял Стивен Марци, ещё двое охранников расположились у стен. «Их тут не хватало,» — недовольно сощурился сармат.

— И охрану забери, — попросил он Хольгера.

— Ну да, они тут точно лишние, — пробормотал химик, покосившись на Стивена. — Ладно, работай.

Он быстрым шагом пошёл к выходу, по пути жестом позвав за собой охранников. Стивен шагнул в сторону от ворот и направил подозрительный взгляд на Гедимина.

— Мы не можем уйти. Приказ координатора.

— Ваши экзоскелеты сгорят, когда эта штука включится, — сармат тронул пальцем пустой каркас твэла. — Уводи своих сарматов. От них здесь никакой пользы.

Стивен недобро сощурился.

— Я сообщу куратору, — пообещал он. Гедимин едва заметно усмехнулся и повернулся к стенду. Вскоре звуковой сигнал — три быстрых пищащих звука — сообщил, что отсек герметично закрыт, и защитные поля установлены.

«Так-то лучше,» — Гедимин окинул довольным взглядом опустевший зал и сдвинул пластину скафандра. Два ирренциевых стержня лежали там. Сармат не стал опускать их в бассейн — больше времени ушло бы на просушку.

Три минуты спустя он отвёл руку от готового твэла. Его каркас состоял из трёх скреплённых решёток из прозрачного рилкара; средняя из них была установлена там, где по корпусам стержней проходили тёмные линии-риски, и соединяла все шесть. «Одна критическая масса,» — Гедимин посмотрел на риски и медленно потянул управляющий стержень кверху. «Начнём с одной.»

Экран дозиметра зажёгся раньше, чем стержень сдвинулся на первый сантиметр. Замелькали цифры — доля омикрон-излучения возрастала, но интенсивность росла медленно, плавно. Гедимин довольно сощурился и остановил движение стержня. «Одна масса есть. Теперь посмотрим…»

Он не успел додумать до конца слово «одна», как ирренций вспыхнул зеленью. Дозиметр мигнул красным светодиодом и предостерегающе пискнул. Гедимин посмотрел на него и увидел, как сотни кьюгенов одним прыжком сменяются тысячами. Свечение стало ослепительно ярким, и сердце сармата дрогнуло. «Есть!» — он шагнул в сторону, направляя дозиметр на установку. «Работает…»

Пальцы внезапно стали липкими, он перевёл взгляд на них и увидел, как вздувается пузырями верхний слой обшивки. Экран дозиметра вспыхнул красным, но рассмотреть показания сармат не успел. Рилкар, покрывающий ирренциевые стержни, лопнул с тонким звоном, и вспышка света отшвырнула Гедимина от стенда. Он врезался спиной в защитную стену и упал на пол, но секунду спустя уже был на ногах и, ошалело мигая, смотрел на стенд. Всё, что осталось от твэла — россыпь фрагментов, самый крупный из которых был меньше сантиметра в длину, глубоко врезавшаяся в ближайшую стену. Гедимин подошёл к ней, коснулся пальцем края пробоины — поверхность была слегка оплавлена, а в самом отверстии что-то светилось зеленью.

Защитная стена затрещала. Кто-то с размаху налетел на неё, но тут же опомнился и попытался поддеть её и выдрать из пола. Гедимин толкнул кверху рычаг, поднимая перегородку, и ему навстречу бросился Хольгер.

— Жив? Что было? Взрыв? — химик увидел стену с узкими светящимися отверстиями и остановился, медленно разворачиваясь к Гедимину. — Это… твэл?

Сармат угрюмо кивнул.

— Взрывная реакция. Слишком быстро. Ничего не успел, — он покосился на дозиметр — тот по-прежнему мигал красным, ирренций даже из стены облучал весь отсек. — Мало показаний.

— Взрывная… — Хольгер покачал головой. — Пальцы прижгло?

Гедимин посмотрел на руку с оплавленной бронёй и качнул головой.

— Фрил поплавился, остальное цело. Надо охладить…

Он вспомнил о расколотых стержнях и досадливо сощурился на повреждённую перчатку.

— Помоги взять пробы. Это… — он кивнул на светящиеся дырки. — Нельзя тут оставлять.

Через два часа они, смыв со скафандров раствор меи, наконец вернулись в «чистый» отсек. Испытательный зал остался под меей на всю ночь — из восьми килограммов ирренция сарматы собрали только семь, ещё один размазался тонким слоем по стенам, и Гедимин не хотел оставлять его там. Константин, увидев сарматов на пороге, резко развернулся к ним от телекомпа и устало уронил руки вдоль тела.

— Два придурка, — ровным голосом проговорил он. — Хуже Лиска, честное слово. Что было? Взрыв?

— Хлопок, — ответил Гедимин. — Не понимаю, почему. Стержень двигался очень плавно. Резких изменений не было.

Константин тяжело вздохнул.

— Следующий чертёж дашь мне на проверку?

Гедимин несколько секунд смотрел на него немигающим взглядом, потом покачал головой.

— Тут надо думать. Смарт не поможет.

«Ещё два или три эксперимента,» — он задумчиво сощурился, счищая остатки фрила с перчатки. «Попробовать немного по-разному. Они разгораются, это хорошо. Осталось стабилизировать. Надо пробовать, так, навскидку, не скажешь…»

07 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Бассейн бурлил. Клубы пара, сворачиваясь в тугие жгуты, поднимались к вытяжным скважинам. Насосы работали на полную мощность, и уровень воды уже не колебался. Гедимин приподнял голову, покосился на дозиметр и облегчённо вздохнул — хотя шар расплавленного ирренция ещё не начал остывать и отчаянно «фонил», цепная реакция, несомненно, была прервана. Перегородка из рилкара и флии вовремя рассекла мягкий сгусток надвое, отделив источники излучения друг от друга; теперь они уже не составляли критическую массу и рано или поздно должны были остыть. Сармат покосился на анализатор и сердито сощурился — то, что несколько минут назад было ирренциевыми стержнями, обсидиановой линзой и конусной ловушкой из тугоплавкого рилкара, смешалось в однородную массу. «Пойдёт в переработку,» — решил Гедимин, снова откидываясь к стене и глядя поверх бассейна на клубящийся пар. «Хорошо, не разбрызгалось. Вовремя успел…»

На его руках, от кончиков пальца до локтя, не осталось ни одного чёрного пятнышка — верхний слой обшивки стёк, остатки испарились, обнажив золотистые ипроновые пластины. Внимательный взгляд заметил бы, что они немного деформировались от нагрева, но пока это не мешало Гедимину, и он не беспокоился. «Сам поправлю, когда остынет,» — подумал он, взглянув на предплечье. «Обойдусь без Кумалы.»

На противоположном краю кипящего бассейна раздался глубокий вздох. Константин, вместе с Хольгером склонившийся было над водой, выпрямился и перевёл взгляд на неподвижного Гедимина.

— Ну что, доволен? Ещё шестнадцать килограммов ирренция ушли в отходы. Какой это взрыв по счёту?

— Никакого взрыва не было, — отозвался Гедимин, глядя мимо него на Хольгера, опустившего в воду анализатор. — Просто температурный скачок. Хольгер, осторожно там. Расплав ещё не остыл.

— Я вижу, — сказал химик, вынимая руку из воды и тщательно отряхиваясь. — Очень интересно… От борной кислоты в данном случае нет никакого толка.

— Конечно, — буркнул Гедимин. — Это же омикроновая реакция. Надо придумать что-то другое…

Он встал, подошёл к бассейну и облокотился на ограждение. Бурлящая вода частично закрывала обзор, но сармат заметил, что два шара на дне из белых стали оранжевыми. Зелёный свет, причудливо преломляемый поднимающимися пузырями, клубился вокруг, меняя оттенки. «Красиво,» — подумал сармат. «Но опыт снова не вышел. Не стабилизируется. Видимо, стержни слишком короткие…»

— Просто температурный скачок… — повторил Константин с тяжёлым вздохом. — Атомщик, тебе ещё не поотрывало руки по чистой случайности. Что ты намерен делать дальше?

— С чем? — растерянно мигнул сармат, выдернутый из мыслей о длине стержней. — Расплав пойдёт в переработку. Нет смысла с ним возиться.

— Это понятно, — кивнул Константин. — Первая разумная мысль за сегодня… Но я о твоих опытах. Что ты запланировал на завтра?

Гедимин задумчиво посмотрел на медленно краснеющие куски расплава. «К вечеру остынут. Надо будет раздробить их и отдать Хольгеру.»

— Стержни слишком короткие, — сказал он. — Надо удлинить. И ещё… Кажется, там нужен ипрон. Одного стержня недостаточно.

Константин посмотрел на потолок и повернулся к Хольгеру.

— Ты это слышал? Ему ещё что-то «кажется»! На третьем по счёту взрыве пора бы знать точно. Я сделал расчёты для твоих твэлов…

Гедимин поднял руку ладонью вперёд.

— Видел. По твоим расчётам они не разгораются. Про взрывы там ничего не было.

Он обошёл бассейн и нажал на рычаг. Ещё одна перегородка упала в воду, рассекая светящиеся шары надвое. Пузырей в воде стало меньше.

— Нужно сделать что-то из ипрона. Возможно, распылитель. Регулировать реакцию…

Хольгер посмотрел на него долгим взглядом и покачал головой.

— Ты имеешь в виду аэрозоль? Неважная идея. Попробуй обойтись защитными полями вдоль стержней. Их проще убрать, когда они не нужны.

Гедимин хмыкнул. Его руки ещё чувствовали жар расплава — он с плавящейся ловушкой в руках перекатом проскочил под медленно поднимающимся барьером и швырнул расплав в воду за долю секунды до того, как последнее из бесчисленных защитных полей вокруг ловушки растаяло. Генератор не успевал создавать их — они сгорали быстрее, чем он срабатывал.

— Поле не держит тысячу кьюгенов. Оно даже сотню не держит, — сказал он, бросив защитный экран в воду. Плёнка вспыхнула зеленью и исчезла, едва долетев до поверхности. Хольгер развёл руками.

— Что есть, атомщик. Попробую усилить, но обещать ничего не могу. Мы с Исгельтом думаем в эту сторону. Омикрон-излучение слишком агрессивно.

Константин вздохнул.

— И какой же вывод? У нас нет ничего для работы с ирренцием. Но Гедимин уже расплавил тридцать килограммов. И намерен расплавить ещё центнер. Надеюсь, Ассархаддон одумается раньше, чем счёт пойдёт на тонны. И до того, как взрыв разрушит пол-«Гекаты».