Нужна ли пенсия коту?

Чернава — кто же она такая?

Я, лёжа на лавке в «хоромах» водной нечисти, так погрузился в воспоминания, что, незаметно для самого себя, вслух произнёс «Чернава». Баламутень, изо всех сил старающийся лежать спокойно на лавке напротив — сущности такого плана ведь не нуждаются в сне, — от радости даже подскочил:

— Ты, что ль, не спишь? Это хорошо, это мне ндравится. А то я уже тут уморился лежать без дела. Хучь побалакаем малёхо. Кстати, про Чернаву. Слыхал я тут про неё кое-что.

Я похолодел. Откуда этой древней водяной нечисти и знать-то про девочку, жившую в двадцатом веке? Но, от усталости не сумев сформулировать аргументированно мысль, просто коротко бросил:

— Не пи… ликай мимо нот, скрипач-недоучка!

Чуть не сорвалось с языка неприличное словечко, хорошо, что вовремя сдержался. Хотя всё равно получилось грубовато, согласен. Но он ведь того заслужил, то выставляя меня голым перед Настёной, то гвоздь подсовывая, который клок рубахи вырывает. Весёлый, говорит? Ну, а я злой, да! И с чувством юмора у меня напряг, простите.

— Это ты не по адресу, пацан. Мой голос хоть и мало похож на пение русалок, но и скрипом его никто ещё не называл, — обиженно пробурчала нечисть. — Сам ты скрипач! Как в дверях-то ты опозорился пред девкой, а? Вот это был скрып так скрып, всем скрыпам скрып! Хрымп-шпрымп —

Вот, тебе, дружок, сучок,

Вот дыра, а вот стручок!

Выставился напосмех —

Удивил мехирька всех!

Баламутень очень похоже сымитировал звук рвущейся ткани, а я снова вспомнил свой позор. Но зубы сцепил и промолчал. Любопытство требовало жертвы. А этот аквариум ходячий, вспомнив свою дебильную шуточку (у Васильича-криминалиста из нашей группы в следственном отделе, что ли, научился?), даже стишата срифмовал дурацкие и продекламировал их, придав своей фигуре артистичную позу. Тьфу! Смотреть и слушать противно.

Но дальше стало ещё хуже: он стал булькать и квакать — смеяться в своей привычной манере. Смешно дураку, что дыра на боку… Пока эта квашня издавала нечленораздельные звуки, я просто каждой клеточкой своего организма хотел рявкнуть «Заткнись!» Но таки сдержался последним усилием воли. Желание услышать то, что же знает про Чернаву этот толстопузый урод, взяло верх над психом.

— Рассказывай.

Баламутень хрюкнул-квакнул напоследок, потом вдруг сделался серьёзным и повёл неспешно повествование — так, помню, по радио где-то в шестидесятых годах читал сказки Николай Литвинов. Ну, вот прям один в один! Только без вступительного «Здравствуй, мой маленький друг! Сегодня я расскажу тебе удивительную историю про то, как…» Но получилось у него очень похоже.

'Рассказывала мне ещё моя прабабка, что живёт где-то далеко в море-окияне Владыка подводного мира или Морской царь, как его величают люди. И есть у него много-много дочерей, что-то около девятисот или даже сейчас, наверное, больше: он же бессмертен, как и его супруга. Под водой-то скукотища несусветная, вот они и развлекаются тем, что размножаются себе на потеху. Правда, почему у них одни только девочки получаются — тут ни я, ни кто другой ответа пока не знает.

Кстати, насчёт бессмертия. Не то, чтобы убить Морского царя или его дочек нельзя, тут есть какая-то лазейка. Лишить жизни можно и самого Владыку, и его жену, и потомство, если суметь найти этот способ. А вот старость их не берёт, так-то. И ещё могут они принимать облик свой, какой был у них ранее, вроде бы. Молодеть как бы'.

Баламутень хмыкнул и снова уселся на свою лавку, занявшись рассматриванием когтей на своей правой руке.

Так что это тогда получается? Оксанка, когда через болото нас из окружения выводила по нашим земным понятиям должна бы быть старше, а явилась ко мне такой же, какой я видел её последний раз в школе… Выходит, она… дочь Владыки подводного мира? Понятно тогда, почему она ужу так обрадовалась. Но… зачем она спасала меня? Просто из-за человеколюбия? Нет, тут что-то другое…

Эй, Барков, ты что, в сказки решил поверить? Какая дочь Владыки с рыбьим хвостом? Хотя… Если Баламутень есть — вон он, сидит передо мной, — то почему бы и Владыке подводного мира с дочерьми не быть?

Голос нечисти тем временем снова привлек моё внимание.

'Так вот, морские девы — дочери Владыки подводного — в то время, пока живут с отцом рядышком, выходят иной раз на сушу. Когда они плавают в воде, нижняя часть тела у них подобна рыбьему хвосту. Но, выходя на сушу, меняют они хвост на обычные человечьи ноги — по земле с хвостом-то передвигаться ой как несподручно. Тогда, с ногами-то, их от людей и не отличить, один в один человеческие девушки.

Поговаривают, что ищут дочери Владыки себе мужей на Земле. Ну, размножаться же как-то нужно. Хотя мне вот непонятно, зачем: если они бессмертны, то вроде бы оно и не надо. Ну да, не моё это дело.

В общем, когда находят они себе подходящего мужичка, то и замуж за него могут выйти. А после венчания отец передаёт в приданное каждой во владение реку, а мужу её дарует бессмертие. Ну, а то как же иначе-то? Ежели муж у дочери помрёт, ей что, нового искать? Муторное это дело… Да и, слыхал я, однолюбки они. Могут и сами что над собой сделать, коль супруга лишатся. Привязчивость такая меня удивляет, я вот по-другому устроен, кхе-кхе, ну да не обо мне речь.

Так вот, когда-то давным-давно, меня тут ещё не было, за околицей, по правую руку от терема, где ныне овраг, текла большая полноводная река. Чернавой её называли. И проживала якобы в тереме рядом добрая барыня, тоже Чернавой, как и речка та, звалась. Муж у неё был, Николай, потом ещё и сынок народился, Никитой назвали'.

— Стоп! — я даже, кажется, заорал. — Барыню звали, ты говоришь, Чернавой? Разве такие имена бывают?

— А чего ж не бывает? Всяки имена бывают. Как родители придумают назвать отпрыска свово, так и назовут.

Ну да, чего это я… В прежние времена же не было загсов со специальными словарями допустимых имён. Огромное поле для творчества родителям! Хочешь, Худяшом дитя назови, хочешь — Рыжуном, Третьяком. Да даже такое привычное имя в мире, откуда я сюда попал, «Иван», имело смысл глубокий. Помнится, дед рассказывал, что появилось оно из целого предложения « Yō ḥānan», что переводится как «Господь помиловал».

А Чернава тогда что означает? Может быть, просто дали в своё время какому-то крестьянину или даже самому помещику фамилию в честь реки — вот и вся загадка. Или в роду у Оксанки в тот период, когда стали людям фамилии присваивать, предок попался чернявый. Ну, или кто-то был крепостным и при помещике выполнял чёрную работу — таких слуг, вроде, тоже «чернавками» называли. Вон, даже у Пушкина в «Сказке о мёртвой царевне и семи богатырях» Чернавка упоминается. С большой буквы, между прочим, значит, имя такое у девки или старухи было.

Но, если верить картинам, которые я успел рассмотреть в светёлке Насти, смуглой барыня не была. Значит, внешность тут вовсе не причём. Из-за названия реки получила имя? Возможно. А реки так называли из-за того, что исток их находился в чернолесье — это так лиственные леса называли раньше.

Итак, что мы имеем. Оксанка была не обычной девочкой, а дочерью Владыки подводного мира. Её имя в прошлом было Чернава, а чтобы сильно не привлекать внимание, в нашем мире оно стало её фамилией. Зачем-то она появилась на моём пути в двадцатом веке и не в образе матроны, а именно — девочкой, моей одноклассницей. Я был ей зачем-то нужен! И что не для любви, на которую я, подросток, надеялся, это уж точно.

И да, не от балды она специально сохранила эту фамилию. Ей было важно, чтобы я обратил внимание на слово «Чернава». Так может, и сюда я попал не просто так, по глупости своей? Не то яблоко съел, не туда потом пошёл… У меня в этом мире есть какая-то миссия?

И снова мне вспомнились слова Оксанки: «Если можешь помочь — помоги…» Уж очень многозначительным тоном она их произнесла. Однако…