Новые миры. Ежеквартальное издание. ВЫПУСК 1

ДЖОН СЛЕЙДЕК
КАЛЛИОПА ПЕМБЕРЛИ "НАЧНИ СНАЧАЛА", ИЛИ НОВЫЙ ПРОТЕЙ Автор - Г.Д. У**ЛС

Я надеюсь изложить эту историю в точности так, как хирург рассказал ее мне в клубе. В курительной комнате нас было трое: лорд Саффилд, хирург, имени которого я не знал, и я сам.

Как только лорд Саффилд опустился в кресло, он начал рассказывать анекдот об Индии и, завладев нашим вниманием, заснул на полуслове. Мы с хирургом обменялись сигарами и поговорили ни о чем. Наконец я как бы невзначай заметил, что новая сигара заставляет человека по-новому взглянуть на жизнь. Хирург как-то странно посмотрел на меня, а затем начал удивительную историю об изобретателе Пемберли.

Однажды октябрьским днем 1889 года [сказал хирург] я заметил Габриэля Пемберли в толпе на Атлас-стрит. Он заметно постарел за семь лет, прошедших с тех пор, как я видел его в последний раз, но я узнал его по странной скованности походки, которая подсказала мне, что он носил спортивные штаны Пемберли. Это хитроумное устройство с часовым механизмом предназначено для того, чтобы продлить жизнь владельца на несколько лет, увеличивая длину и скорость его шага без увеличения затрачиваемой энергии. Насколько мне известно, никто, кроме Пемберли, никогда не носил подобных штанов.

"Постарел" - это еще не слишком точно сказано: Пемберли пришел в упадок, превратившись в согбенного, сморщенного, больного старика. Его одежда была в пятнах от еды и в дырах, волосы и борода поредели, и мне показалось, что у него отвисла челюсть, что свидетельствовало об упадке мыслительных способностей.

Я окликнул его, но он меня не заметил, возможно, потому, что упорно смотрел в другую сторону - назад, через плечо. По счастливой случайности, я как раз в это время направлялся в больницу (одному человеку требовалось ампутировать ногу) и поэтому не смог остановиться. Пемберли размашисто зашагал прочь, и толпа вскоре скрыла его из виду.

Однако этот случай не выходил у меня из головы. Я начал размышлять о неудачах моего друга-изобретателя, который так быстро и умело создавал все, что угодно, только не для собственного душевного спокойствия. Я не видел его со времени последней нелепой выходки - истории с "Паровым цирюльником" в 1882 году.

Пемберли хотел, чтобы это устройство обеспечивало умелое, бережное и эффективное бритье одним нажатием кнопки. Оно само взбивало пену, затачивало бритвы и даже могло поддерживать непринужденную беседу. Для первого испытания был назначен июньский день, Пемберли должен был сыграть роль "клиента", а меня попросили наблюдать за экспериментом и в случае необходимости оказать медицинскую помощь.

В ночь перед испытанием Пемберли сильно заболел - из-за переутомления, беспокойства и, как я полагаю, из-за диеты, состоящей из специальных питательных таблеток его собственного изобретения, которые он принимал вместо еды. Мы оставили его механика, молодого человека по имени Грун, присматривать за машиной, приказав выполнить кое-какие настройки, а я отвез Пемберли домой и дал ему успокоительное.

На следующее утро мы с Пемберли вошли в заведение и обнаружили Груна сидящим в кресле. Его горло, обмотанное полотенцем, было перерезано. Вся комната была забрызгана кровью и мыльной пеной, как будто после безумной схватки. Когда мы вошли, машина чистила бритву и скрипучим голосом спрашивала покойника, не кажется ли ему сегодняшний день слишком теплым.

На следствии я дал показания, что Пемберли не было в помещении, что он ничего не имел против Груна и что его определенно нельзя назвать злонамеренным человеком или преступником. С него сняли обвинение в убийстве, но только юридически. Многие друзья грубо порвали с ним, из Клуба изобретателей его изгнали, и в конце концов бедняга Пемберли вообще перестал появляться на публике. И пропал.

Теперь, когда он мне попался на глаза, стало казаться, будто я вижу его повсюду: слепой нищий на Мэпп-роуд, землекоп на Норт-стрит, клерк в Сити - все они были похожи на Пемберли в разном возрасте настолько, что я невольно присматривался к ним. Однажды ночью я услышал, как извозчик произнес что-то вроде "рис-сталь", точь-в-точь как Пемберли, и понял, что вид старого друга, впавшего в нищету, стал для меня навязчивой идеей.

Наконец я снова увидел Пемберли на улице, и на сей раз ошибки быть не могло. Я подошел прямо к нему и протянул руку.

- Боже милостивый! - начал он, задрожав всем телом. - Фотерингейл! Это ты? - Он схватил меня за руку и, к моему ужасу, заплакал.

- Послушай, так дело не пойдет, - сказал я. - Тебе лучше зайти ко мне в приемную и выпить виски; там мы поболтаем.

Я втолкнул его в кэб, и мы поехали. Пемберли вообще не вступал в разговор и все время вытягивал шею, пытаясь выглянуть в заднее стекло. Поскольку это было крошечное овальное окошко, тусклое и грязное, вдобавок расположенное невероятно высоко, я решил, что его бессмысленные жесты - нечто вроде судорог, как метания дикого животного в клетке. Может быть, трагедия с "Паровым цирюльником" повлияла на рассудок Пемберли? Я начал опасаться, что так оно и есть.

Когда мы прибыли, Пемберли отказался выходить из кэба.

- Ты садился первым! - воскликнул он. - Посмотри, чисто ли на горизонте.

Изрядно удивившись, я спросил, что, черт возьми, мне нужно высматривать.

- Что-нибудь необычное. Например, завтраки. Или каллиопы.

Опасаясь самого худшего, я удовлетворил просьбу друга и притворился, что осматриваюсь по сторонам.

- Никаких признаков еды, - заверил я его. - И никаких органов, кроме нескольких жалких древностей, но их давно законсервировали.

Эта незатейливая шутка вызвала у него такой бурный приступ смеха, что мне пришлось дать ему пощечину - вот так!

С этими словами хирург протянул руку и отвесил пощечину все еще лежащему без сознания лорду Саффилду! Я в изумлении вскочил на ноги и спросил, что значит этот поступок.

- Надеюсь, его светлость простит меня, - сказал хирург, по-видимому, удивленный не меньше моего. - Я... я сегодня сам не свой. Но позвольте мне продолжить...

Я согласился, видя, что лорд Саффилд, похоже, практически не почувствовал удара. На самом деле этот субъект просто поерзал в кресле, пробормотал "три банки варенья и письмо" и продолжал похрапывать, пока хирург продолжал свой рассказ.

Заманив Пемберли в приемную моей клиники и предложив ему выпить стакан виски, я прямо спросил своего друга, кого же он так сильно опасается.

- Не "кого", - мрачно ответил Пемберли. - А "чего".

- Надеюсь, вы, человек науки, не станете утверждать, будто видели привидение? - спросил я.

- Привидение? Хотел бы я, чтобы было так. - Пемберли содрогнулся. - Боже мой, Фотерингейл! Меня преследуют - с утра вторника!

Здесь я должен упомянуть, что Пемберли всегда отличался своеобразной манерой выражаться. Я всегда считал его странные высказывания слегка эксцентричными и даже свидетельствующими о гениальности. Теперь мне казалось, что я наблюдаю последствия поражения головного мозга, которые стали необратимыми и привели к безумию. Я решил заняться этим случаем и в качестве первого шага вытянул из Пемберли историю последних семи лет.

Как он жил? Как ни странно, он продал "Парового цирюльника". В качестве бритвенного прибора устройство не нашло спроса, но в одной южноамериканской республике его охотно использовали для казней. Похоже, платили Пемберли сдельно, а поскольку республике угрожало подавление многих реальных или воображаемых революций и уничтожение мятежников, изобретатель получал неплохой доход.

Причина, по которой он оказался без средств, заключалась в том, что все деньги до последнего пенни шли на разработку нового изобретения - Каллиопы "Начни сначала".

- С тех пор, как случилась история с "Паровым цирюльником", - сказал Пемберли, - я мечтал очистить свою жизнь, как грифельную доску, и начать все сначала, став новым человеком. Я мог бы сделаться кем угодно - генералом, человеком Божьим, успешным адвокатом, - но нет. Жребий, как мы часто говорим, был брошен. Неужели так оно и было? Я начал изучать философию, астрономию, логику, монады - и чем больше я читал, тем больше убеждался, что все не является необходимым. Я с головой ушел в работу и начал создавать машину, которая могла бы исполнить эту работу!

- Боюсь, что не совсем понимаю, - сказал я с улыбкой.

- Тогда ты такой же дурак, как и все остальные! - воскликнул он. Я не осмелился спросить, кто эти остальные. - Ну зачем я трачу время на разговоры с идиотами?

Я попросил его объяснить еще раз.

- Я обнаружил, что мы можем пойти по неизведанному пути, - страстно сказал Пемберли. - Как и ты, я прежде думал, что реальность - это некая жесткая истина, неизменная, как ложка. Но теперь нет ничего проще, чем изменить факты. Жизнь - это множественность! Реальность - это не истина, это полуправда, просто случайное открытие!

Эти необычные рассуждения, как всегда, оставили меня в полном недоумении, хотя я и не осмеливался этого показать.

- Понятно, - сказал я, делая вид, будто улавливаю смысл его слов. - И что, твое изобретение оказалось успешным?

- О да, конечно. Физическая машина была простой. Но научиться играть на ней было мучительной пыткой. Ошибки продолжают преследовать меня, и им нет числа. Например, сейчас я здесь, чтобы спасти тебе жизнь.

С этими словами он схватил меня за плечо и грубо швырнул на пол. Прежде чем я успел спросить, почему, раздался выстрел! Я посмотрел в окно, увидел странное ухмыляющееся лицо - и оно исчезло.

- Прости, - сказал Пемберли, помогая мне подняться на ноги.

- Все в порядке, старина. - Я взглянул туда, куда попала пуля. - Ты действительно спас мне жизнь.

- Я извинялся не за то, что столкнул тебя на пол, дурак! Я извинялся за то, что пытался застрелить тебя!

Именно в этот момент я начал отчасти верить в новое изобретение Пемберли и понимать, о чем он бредил. Очевидно, хитроумное устройство позволило ему каким-то образом разделить свое тело. Очевидно, некоторые из его "я" были менее устойчивы, чем другие, - это были его "ошибки". Его настоящее "я" - если оно реально - должно было устранить причиненный вред.

Как раз в этот момент пришли полицейские, которые услышали выстрел. Мне пришлось выйти из комнаты, чтобы поговорить с ними. Когда я вернулся, Пемберли там не было.

Прошел час или даже больше, прежде чем я заметил на своем письменном столе толстый конверт, адресованный мне и надписанный рукой Пемберли.

"Мой дорогой Фотерингейл,

Как мне это объяснить? У меня совсем мало времени, потому что в нынешнем теле я скоро должен умереть. Не то чтобы я сожалел о смерти, ибо о чем мне сожалеть? Я, единственный из смертных, жил полной жизнью. Я побывал везде, видел и делал все, что только мог пожелать.

Итак, я хочу, чтобы тебе досталась каллиопа "Начни сначала". Ее доставят тебе на следующий день после моей смерти. Но должен предупредить: внимательно прочитай прилагаемую инструкцию; тогда ты избежишь опасных ошибок, которые допустил я. С помощью этой машины ты сможешь стать тем, кем пожелаешь. Но ты должен понять, что не все перемены к лучшему.

Твой преданный друг

Габриэль Пемберли".

Я обратился к "инструкциям" - пятидесяти с лишним страницам аккуратно написанных формул и диаграмм:

"Пусть x равно ... непроницаемый стержень... Zn (коэффициент B (n*0)) ... пригоден для анализа, или ... сочетанию размера черепа и веса... в среднем (x-ln y)... умножить на четыре 0/ ... низовая группа... была результатом ... коровы... 14 миллионов ... световых средних показателей подъема... нервные зажимы? Нет! Анти-следующий ... в котором быстрое удаление ... N в степени z (позиция B*) ... как я определяю еще один стержень, Q.E.D."

Я не мог в этом разобраться. Выбросив изобретение из головы, я постарался больше не думать о потрясающих возможностях машины. Более недели спустя я увидел тело, лежащее на столе в морге, и опознал Пемберли. Он пустил пулю в свою измученную голову.

- А каллиопа? - спросил я.

- На следующий день после похорон, - сказал хирург, - Пемберли передал ее мне. Лично.

- Что?

Мой крик разбудил лорда Саффилда, который тут же снова принялся рассказывать анекдот:

- Я послал слугу к губернатору с тремя банками варенья и письмом, болван съел одну банку по дороге. Объяснил, что письмо выдало его, и задал ему хорошую трепку. В следующий раз я отправил его с тремя банками варенья и письмом. На этот раз он спрятал письмо за деревом, чтобы никто не увидел, как он ест варенье. В тот раз у меня не хватило духу его отлупить, так я смеялся. Да, кстати...

Когда его светлость снова заснул, хирург ответил на мой вопрос.

- Каллиопу к моей двери доставил более молодой и выносливый Пемберли.

- Я не призрак, - нетерпеливо сказал он. - И если бы ты потрудился прочитать мои инструкции, то понял бы, почему я здесь, на следующий день после собственных похорон. Но не обращай внимания, иди и взгляни на это.

- Что это?

- Каллиопа "Начни сначала"! - провозгласил он. Выведя меня на улицу - я был настолько сбит с толку, что отважился выйти в жилете и рубашке без рукавов, - он показал мне фургон, нагруженный огромным количеством стали и латуни.

Груз действительно чем-то напоминал каллиопу. Но трубы располагались не в обычном порядке, а разветвлялись и изгибались во всех направлениях, соединяясь с различными приспособлениями. Я узнал циферблат часов, кузнечные меха, цепное колесо и ткацкий станок. Регистры были обозначены какими-то непонятными символами.

Запустив котел и проверив клапан, он сел за клавиатуру, поднял обе руки и прокричал:

- Да начнется музыка перемен!

Я больше не мог выносить этого безумия. Мне стало ясно, что этот человек убил старика Пемберли и теперь пытается выдать себя за моего несчастного друга. Я вернулся в дом, чтобы послать за полицией, сказав, что хочу только надеть пальто.

- Музыка перемен не может ждать, - сказал он и заиграл.

Мелодия была популярной, но в его аранжировке она была необычайно красивой и пугающей одновременно. Гром... вопль заблудшей души ... звон хрусталя... шуршание свежей пены... Нет, это невозможно передать словами. Я отвлекся.

Как и у большинства хирургов, у меня на входной двери висит полированная латунная табличка с указанием моего имени и профессии. Когда я уже собирался войти внутрь, меня сбила с толку музыка, и я посмотрел на эту табличку. Я увидел свое собственное испуганное лицо, а позади себя - спину Пемберли, сгорбившегося, как сатана, над клавиатурой.

Он светился. То есть это был не свет, а какая-то неземная аура. Я мог заглянуть внутрь него и увидеть других людей, свет которых проникал сквозь его кожу и одежду.

Здесь был молодой Пемберли, работающий над "Паровым цирюльником"; совсем юный, изучающий химию; школьник; младенец. Здесь также был Пемберли - финансист, адвокат, епископ, генерал...

Отвлекшись, я увидел, что имя на табличке уже было не моим. Фокус снова сместился, и я увидел, что мое лицо уже было не моим собственным, а лицом хирурга Пемберли.

- Так вот оно как!- закричал я его голосом.

- Именно так, - холодно сказал он. - Я поживу за твой счет, старина. Надеюсь, ты не возражаешь. - Он выключил каллиопу и зашагал прочь, оставив мне это проклятое приспособление и дважды проклятого человека, которого вы сейчас видите перед собой.

Мне пришлось прожить жизнь - чрезвычайно успешную жизнь - вместо Пемберли, как Пемберли. Я по-прежнему знаю, кто я такой. У меня сохранились воспоминания, но я осознаю, что в моем теле обитает другая душа, которая питается моими переживаниями. И хотя я знаю, что я настоящий Фотерингейл, разговор об этом кажется настоящим безумием.

Не знаю, сколько еще жизней присвоил себе Пемберли, но я встречаю себя везде, куда бы ни пошел. Возможно, этот процесс не закончится, пока все человечество не превратится в одну большую, безумную версию его самого. Я могу только надеяться, что до того, как этот день настанет, у меня хватит смелости покончить с собой.

Поскольку я на самом деле не слышал игру каллиопы, мне показалось, что бедный хирург сошел с ума. Я поделился своим наблюдением с лордом Саффилдом, когда доктор ушел.

- Сошел с ума? Только не старина Пемберли. Один из лучших врачей в округе, знаете ли. Как я понимаю, претендует на рыцарское звание. Или это какой-то другой Пемберли? Осмелюсь предположить, что двое или трое будут в этом году в наградном списке. Чертовски амбициозное семейство. Всегда встречаешь тех, кто сам пробился наверх. На днях познакомился с судьей Верховного суда по имени Пемберли. Довольно приятный парень, но он нес полную чушь. После двух бокалов портвейна этот парень начал настаивать, будто он кто-то другой! Также употреблял странные слова: "ложный выбор", "место у кормушки"... что-то в этом роде. Забавные парни эти Пемберли, но не сумасшедшие.

В дальнем конце зала появился слуга, чтобы убрать со столов. Не похож ли он на доктора Пемберли? И не двигался ли он так, словно его приводил в движение часовой механизм? Нет, это, без сомнения, игра света или моя усталость. Нет никакого безумного изобретателя, играющего арпеджио для всего человечества. Вся эта история - не что иное, как ерунда на постном масле!