Новатор

Дуракам везёт, филиппинец нас не кинул и мы, прилетев на остров через пару дней ещё сверху увидели выгруженную кучу строительных материалов и много рабочих, которые сооружали себе временные навесы для жилья.

Посадив аппарат с другой стороны острова, чтобы не напугать работяг, мы нашли сына вице-председателя, который был точь-в-точь похож на папашу, только значительно моложе.

Я, честно говоря, опасался в открытую идти к нему на встречу с одними лишь шокерами в карманах. Здесь, посреди глухого острова, никто и не узнает даже если нас прирежут и закопают. Но Жора со мной не соглашался.

— Зачем им убивать курицу, несущую золотые яйца? — говорил он. — Обещанный миллион мы и так ему отдадим сразу же, а больше у нас денег с собой не будет… мы ведь им ещё почти два миллиона должны. Кроме того, эти люди, не зная кто за нами стоит, как минимум опасаются нас. А раз у нас такая куча денег, то за нами кто-то стоит определённо… так они должны думать, по крайней мере.

Меня все эти сумбурные доводы не убедили, но куда же я денусь?

Нет, нельзя конечно сказать, что Жора был такой смелый, а я трус. Просто иногда мне казалось, что я гораздо более осторожнее Жоры отношусь к вопросам секретности всех наших мероприятий. Казалось бы, что он, набивший шишки в отношениях с властями, сбежавший из-за них в другой город, должен с особым трепетом относиться к вопросам секретности и безопасности, но он относился к ним довольно пофигистично. «Жизнь не учит» — говорят о таких.

Впрочем, наша невооружённость и незащищённость похоже его тоже волновали и он буквально поклялся, что в ближайшее время доведёт до ума свою разработку, которая создавала бы вокруг нас поле сверхвысокой вязкости. Тогда, по его словам, нам бы вообще ничего не было бы страшно, кроме пронизывающего излучения.

— Ты же говорил, что она у тебя пока на уровне идеи, — сказал я, вспомнив наш давний разговор.

— Да вот буквально на днях пришла в голову одна мысль, как это можно реализовать, — отозвался он.

В общем, побрели мы на встречу через весть остров.

Хотя, это громко сказано через весь остров. Это в длину он был довольно сильно вытянут, а ширина составляла никак не больше километра-двух.

Прораб сердечно поприветствовал нас, видимо узнав по описанию, полученному от отца, не говоря ни слова взял сумку с деньгами, даже не удосужившись пересчитать содержимое и сказал:

— Мы пока идём по графику без отставаний. Только один момент требует согласования с вами — где именно поставить дом.

Английский у него был даже приличнее чем у его папаши, и уж гораздо лучше, чем у нас с Жорой. Это был типичный представитель филиппинской золотой молодёжи — ярко одетый, броско подстриженный франт, закончивший как минимум Кембридж.

Мы с Жорой переглянулись и пожали плечами. Какая нам разница, где он будет стоять? Если бы с нами были девчонки, те бы весь остров излазили, определяя наилучшее место, а нам это было совершенно индифферентно.

Заметив то, что мы замялись с ответом, прораб предложил:

— Я думаю, что лучше всего будет вон там, у подножия горы. Не сильно высоко, чтобы не сдувало ветром и не сильно низко, чтобы был хороший вид на море и на остров.

— Окей, строй там, — согласились мы.

На этом наши переговоры закончились, прораб вернулся к своим прямым обязанностям — гонять рабочих, а мы ретировались с острова.

— Как же объяснить девчонкам, что сюда пока нельзя летать, — сокрушался Жора.

Мы с ним решили пока не говорить им, что строим дом на острове, чтобы сделать сюрприз.

— Да какая им разница куда летать, — хмыкнул я, — привезём их на соседний остров, они и разницы не заметят.

— Эти — заметят, — продолжал горевать Жора.

— Ну скажешь честно, будет, мол вам девчонки домик построен…

— Какоё же это сюрприз тогда, — хмыкнул Жора, — они будут ждать, нарисуют себе в голове идеальную картинку, а потом когда увидят — разочаруются.

— Соображаешь, — вздохнул я.

Впрочем, особенно ничего выдумывать и не пришлось — приближался конец полугодия и все связанные с этим радости вроде контрольных, тестов и разнообразных экзаменационных работ. Нам-то с Жорой от этого было ни жарко, ни холодно — у нас со школой в этом учебном году сформировалось взаимное отторжение и мы уже с полным основанием числились в числе самых непосещающих учеников. По этому показателю мы уделали даже Цацкина, который подозрительно попритих в последнее время. В любом случае учились мы, несмотря на плохую посещаемость, всё равно лучше его. Всё-таки мы были не какими-нибудь школьными хулиганами, а просто нам на учёбу не хватало времени.

Однако отношение ко мне и Жоре среди учителей по-моему было даже хуже, чем к хулигану Цацкину и его шайке. Они-то вполне вписывались в школьную концепцию, прочно сидящую в их учительских головах, согласно которой есть отличники-ботаны, есть среднее звено, из которого обычно выделяют любимчиков по тому или иному предмету, а есть бездельники-хулиганы. Основным отличием всех этих категорий от нас с Жорой было то, что учителей они всё-таки уважали и побаивались, а у нас двоих постепенно сформировалось мнение, что мы существуем где-то над всеми этими жалкими неудачниками. И уж конечно, учителя, зарабатывающие по несколько тысяч рублей в месяц, не могли вызывать уважения у нас, для которых достать миллион-другой долларов — дело на пару часов.

Очередное хвастовство Цацкина, что он вот-вот станет заместителем директора супермаркета, теперь уже казалось чем-то настолько смешным, о чём и говорить-то не стоит. А одноклассники велись и смотрели на него с открытым ртом.

Боже, — подумалось мне, — меньше года назад я так завидовал Цаце что у него столько денег и такая хорошая работа у отца, а теперь он не вызывает у меня ничего, кроме жалости.

Я думаю, что учителя прекрасно чувствовали перемену в отношении к ним с моей стороны и платили той же монетой. Даже если я приходил в школу и вполне доходчиво рассказывал домашнее задание, мне выше трояка никто не ставил.

Даже англичанка, поначалу хвалившая меня за усердие, стала явно занижать мне оценки после того, как я пару раз поправил её при всех.

Да и ладно, прав наверное Жора, что эта школа нам нафиг не нужна — он-то вообще в последнее время появлялся на уроках раз в неделю.

Но ему-то хорошо, его родители в курсе и он не боится, что их вызовут в школу. А я этого пока ещё опасался — всё-таки мои предки пока ещё были совершенно не в теме моих прогулов.

Другое дело девчонки — они у нас ответственные и Таня заявила мне, что занятий больше пропускать не будет. Женя, похоже, тоже питала к учёбе нездоровый интерес — но у той-то хоть школа хорошая, её отец в ещё при поступлении подсуетился, чтобы её в какую-то суперэлитную взяли, а Тане-то что? Ей ведь даже работать не придётся — деньгами мы вполне обеспечены.

Короче, месяц прошел практически в тоске и печали. Жора скрывался дома, Таня с Женей зубрили уроки, а я, пересиливая себя, ходил в школу, поскольку это было единственно-возможным вариантом проводить как можно больше времени со своей подругой. Я, конечно, делал попытки помочь Жоре, но тот занимался чем-то вроде молекулярной физики и расчётов кинетического взаимодействия молекул и я себя чувствовал там лишним — только отвлекал его без толку.

Пару раз мы слетали вдвоём на остров, чтобы проконтролировать процесс строительства, но и там всё было в полном порядке — филиппинцы явно успевали всё сделать в срок, ну или с минимальным опозданием. Им собственно успеть в срок было даже выгоднее чем нам, всё-таки застань их кто-нибудь за делом строительства на чужой территории, им бы наверняка не поздоровилось.

Когда наёмники завершили отделочные работы, мы горячо поблагодарили прораба, с которым довольно сдружились за время строительства и отдали ему остаток денег. Домик вышел на славу. Смущало, конечно отсутствие водопровода и электричества, но Жора сказал, что это решаемые проблемы и я не стал с ним спорить. Пока же единственным источником пресной воды был небольшой ручеёк, стекающий с горы. Строители очень органично вписали его в ландшафт вокруг дома, сделав прямо перед входом мостик через него из бамбуковых палок. Это всё не входило в наши договорённости, как и то, что перед домом была аккуратно подстрижена лужайка и приведена в порядок парковая зона.

Мы с Жорой умилились этим украшательствам и выдали прорабу дополнительно двести тысяч, чтобы он раздал их в качестве премиальных.

На всякий случай, когда он уже грузил своих работничков на отходящую домой баржу, мы предупредили его, что вокруг дома будет установлена система слежения и новейшие самострельные охранные системы, так что если к нам кто повадится, мы найдём крайнего.

Филиппинец сказал чтобы мы не изволили беспокоиться, что и их фирма и их работники — люди честные и тихие, все они сейчас уезжают на строительство другого дома и уже через пару дней даже не вспомнят, что что-то строили на этом острове.

Поглядев на замученных тяжелой работой филиппинских строителей, я подумал, что наверняка так оно и есть, но вот в самом прорабе я не был до конца уверен — слишком уж цепкий у него взгляд и уж больно хорошо он сечёт обстановку.

Ладно, поживём — увидим. Я надеялся на то, что Жора придумает как нам защитить этот дом от незваных гостей.

Хотя, обдумав это получше, я пришел к выводу, что если бы его это волновало, то он давно мог бы придумать что-нибудь для того, чтобы отпугивать ворьё от нашего КБ и я не замедлил высказать ему претензию об этом.

— А зачем? — зевнул Жора, — нам завтра-послезавтра забирать новый аппарат, мы же будем ставить его на заброшенном заводе, там и надо думать о безопасности…

Пока, честно говоря, наших забот о безопасности на заводе хватило лишь на то, что мы за деньги договорились с иногда появляющимся там сторожем о том, что он будет нас туда пускать. Впрочем, он даже не поинтересовался зачем нам туда надо — наверное решил, что мы хотим спереть оттуда металлолом, потому что сказал нам, что всё ценное там давно разворовали.

По Жориному мнению, этой предосторожности было более чем достаточно, так как по его замыслу, новый летательный аппарат вообще не должен подолгу находиться на земле. Спустив нас на территорию завода, он поднимался бы в воздух и висел бы где-нибудь в окрестностях Читы до тех пор, пока мы бы его снова не вызвали.

Я всё никак не мог дождаться когда нам его уже доделают. Меня бесила наша беспомощность в случае, того если в КБ зайдёт посторонний и найдёт там наш НЛО — мы даже дистанционно вызвать его не сможем, ведь крыша дома будет закрыта.

Наконец настал этот долгожданный день и мы с Жорой отправились принимать работу генерала. Единственное, что смущало — Жора так и не успел разработать своё блокирующее поле.

У нас уже было всё готово — и химикаты, чтобы залить пеной внутреннюю полость и второй комплект оборудования для генерации полей, чтобы поставить его на новый аппарат. Оборудование у нас валялось в сумке НЛО, а необходимые реактивы мы заказали филиппинцам, и теперь все эти банки и вёдра дожидались нас на острове.

Перед тем, как лететь, Жора проинформировал меня о собственном плане:

— Мы выйдем из нашей тарелки и пойдём осматривать то, что там сделали иранцы взяв с собой эту сумку, — Жора похлопал по сумке с оборудованием, лежащей в НЛО, — когда мы зайдём внутрь, то скажем, что сами должны осмотреть всё внутри и посоветоваться на предмет необходимых доработок и закроем внешний люк.

— Далее ты быстро завариваешь его изнутри парой металлических полосок с помощью вот этого адгезирующего состава, — показал он мне баллончик из сумки, — и даёшь мне минут 20 на то, чтобы я смонтировал оборудование. Как только я заканчиваю, мы улетаем уже на новом аппарате, а старый вызываем к себе дистанционно.

Я хмыкнул, но вслух ничего не сказал. На мой взгляд план был просто ужасен — выходить безоружными и беззащитными прямо перед военщиной, для которой мы представляем собой очень лакомый кусочек было чрезвычайно глупо. У меня в кармане была припасена ещё собственная идейка, с озвучиванием которой я решил пока повременить.

Владелец чайханы в окрестностях Мешхеда видимо счёл нас с Жорой уже своими завсегдатаями и чуть заметно кивнул… или мне показалось. В любом случае, он не сказав ни слова, пододвинул мне телефон и достал из холодильника две бутылки с водой.

Я, также не проронив ни звука, взял телефон и набрал номер генерала:

— Привет, это мы, заказ готов?

— Да, — почему-то обрадовался коммандер, — практически всё готово, можно забирать.

— Хорошо, — сказал я, — мы сначала посмотрим на качество изготовления — всё ли в порядке. Выдвиньте пожалуйста корпус на открытое пространство, удалите оттуда всех людей и скажите нам координаты этого места.

Жора энергично закивал головой — мол правильно ты придумал, конечно на открытую площадку!

Интересно, — подумалось мне, — неужели изначально Жора планировал заходить прямо к ним в цех… нда, этот долго не проживёт.

Впрочем, вполне возможно, что мои опасения надуманы, поскольку коммандера совершенно не смутила моя просьба выдвинуть корпус из цеха.

— Площадка находится в 300 метрах на запад от той, куда ви сбросили металл, ми уже выставили туда корпус, можно смотреть.

— Хорошо, — сказал я и нажал отбой.

Оставив бармену ожидаемую двадцатку и забрав прохладную воду, я кивнул ему как старому другу и мы отправились за возвышенность, где нас ждал наш верный аппарат, выглядящий к этому времени уже далеко не как новенький.

— Ничего, друг, — похлопал я его по обшивке, — тебя мы тоже подлатаем и будем использовать в качестве разведкрейсера.

— Чего это ты разведывать собрался? — удивился Жора.

— Мало ли что, — пожал я плечами, — был бы разведкрейсер, а что разведывать — всегда найдётся.

Жору, похоже, подобная логика поставила в тупик и вопросов он больше не задавал вплоть до того, как я завис над нашим новым корпусом.

Иранцы постарались на славу. Корпус тускло отражал утреннее солнце и выглядел, надо сказать, гораздо презентабельнее того куска ржавого железа, на котором летали мы сейчас. Да и размер у него был повнушительнее — это был довольно толстый круг с покатыми краями, диаметром метров 13-15. На классическую летающую тарелку, как их обычно показывают по телевизору, он похож не был хотя бы потому, что не был плоским. Высота его составляла около 3-х метров почти по всему периметру и лишь к краям сужалась до полутора метров. В результате, корпус напоминал не летающую тарелку, а скорее летающую кастрюльку, закрытую крышкой.

— Чего ты над ней-то повис? — спросил Жора, — рядом садись.

— Нет, — покачал я головой, — цепляй магнитами, так увезём.

— Какие магниты? — выпучил глаза Жора, — она же не магнитится.

— Я что, зря по твоему просил, чтобы её железом обвязали? — самодовольно спросил я, показывая на две полоски стали, заботливо перекрещивающиеся на верхушке корпуса.

— Вот хитрый шайтан, — усмехнулся Жора, отпустил магниты, которые прицепились за корпус и перенастроил поля.

— Давай только очень осторожно и небыстро, — сказал он, сглотнув, — магниты прицепились сверху, зазор между нами и корпусом очень большой и нас может разорвать потоком воздуха, если тот будет слишком сильный.

Я осторожно поднялся вверх, не обращая внимания, что наш аппарат замечательно виден с земли и рванул на восток на небольшой скорости в пределах 10 тысяч километров в час.

Вдруг что-то слабо тренькнуло и я к ужасу своему увидел, что один из магнитов оторвался от висящего под нами новенького корпуса и беспомощно повис над ним, всеми силами пытаясь дотянуться до железной полоски корпуса, который продолжало всё больше и больше перекашивать и начало немного вращать.

Я скорее инстинктивно, чем продумано, накренил аппарат вниз, а затем сбросил газ. К счастью, магнитная клешня вновь нашла зацеп до того, как мы врезались в землю, но продолжать столь неустойчивый полёт я не решился и тихонечко опустился со словами:

— Так не пойдёт, надо закрепить получше, растянув магниты пошире.

— Нельзя пошире, — ответил Жора, — чем меньше сделаем промежуток между нашими корпусами, тем сильнее будет напор воздушного потока, протискивающегося между ними.

— Делааа, — протянул я, — и что же делать?

— Нужно повернуть корпус набок, тогда зацеп будет лучше, но до этого я хотел бы сделать одну вещь… гаси поля.

Жора достал из сумки какое-то устройство, подошел к новому корпусу и прицепил проводок к одному боку махины (я только теперь через открытую дверь смог детально рассмотреть какая она всё-таки огромная). Прицепив второй проводок к другому боку, он залез назад ко мне и включил внешнее поле — аппарат довольно резко поднялся на полметра так, что у нас подогнулись ноги.

— Чёрт, — выругался Жора, нажимая на другую кнопку — забыл поставить ограничение чтобы внешнее блокирующее поле не включалось, пока не создан внутренний контур гравитации.

— Это конденсатор, вроде тех, что использованы в наших шокерах, — показал он мне коробочку, от которой к нашему новому корпусу тянулись провода.

— Только побольше, — сделал я вывод, глянув на коробочку, размером с пачку сигарет и мысленно сравнив её со своим шокером.

— Во много раз больше, — согласился Жора, нажимая на кнопку на конденсаторе.

Наш новый корпус вдруг загудел и окрасился синими всполохами, которые, впрочем, тут же исчезли.

— Всё, — прокомментировал Жора, — если наши партнёры и установили внутри какие-либо следящие или передающие устройства, то им каюк.

— Верно мыслишь, — хлопнул я себя рукой по голове, — а я как-то даже и не подумал про это.

— У тебя смекалка жизненная, у меня техническая, — хмыкнул Жора, — потому и сработались.

— Раз теперь торопиться некуда, давай хоть внутри корпус осмотрим, — предложил я.

— Почему бы нет, — согласился Жора.

— Током не долбанёт, — уточнил я, отдёрнув протянутую к новому корпусу руку.

Жора улыбнулся и в качестве ответа похлопал по нему сам.

На входной двери в нашу новую тарелку к счастью был сделан механический запор и я легко её открыл, удивившись как плавно она ушла в сторону.

На нас тут же пахнуло запахом жареного мяса.

— Они тут что бешбармак свой жарили что ли? — возмутился я.

Жора залез внутрь тарелки и обеспокоенно оглянулся по сторонам, я залез вслед за ним.

По сравнению с нашим корытом, новая квартирка конечно была замечательной. Всё было сделано в точности, как нарисовано на плане. Дверь открывалась в коридор с широкими нишами, находящимися сразу возле входа справа и слева. Дальше по обеим сторонам были сделаны две раздельные комнаты, а в конце коридор упирался в рубку, в которой по периметру стояли три огромные плазменные панели — наверное раза в три больше тех, которые установлены на нашем НЛО. Точнее стояли только две, а третья сорвалась с креплений во время наших манёвров и теперь лежала разбросанным мелким крошевом по всей рубке. У другой, крайней панели надвое лопнул экран и лишь средняя выглядела вполне целой.

— Это мы легко починим, — не смутился Жора, — всё равно переделывать крепления.

Я попробовал открыть дверь в жилой отсек, но мне это не удалось — здесь двери были на электроприводах и очевидно их механизм погорел после того, как Жора пропустил через корпус свои тысячи вольт.

Я взял обломок крепления плазменной панели и, действуя им как рычагом, подцепил дверь. Та немного поддалась и, обнадёженный, я удвоил усилия. Дверь ещё немного посопротивлялась, но мой напор сломил её — что-то щёлкнуло и она распахнулась полностью.

Лучше бы она не открывалась…

Увидев то, что лежало внутри, меня тут же вырвало. Жора оказался устойчивее и, заглянув в комнату через моё плечо, он оказался в состоянии добежать до выхода из тарелки, где его тоже вырвало.

Наши желудки успокоились довольно быстро — там ничего практически и не было, кроме скудного завтрака и полбутылки минералки, но вот про моральное состояние этого было сказать нельзя. Хотя мы старались не вспоминать впоследствии об этом эпизоде, передо мной ещё долго вставали кошмарные обугленные лица людей, валяющихся в неестественных позах.

Я добрёл до Жоры, который сидел на земле рядом с новым летательным аппаратом и, уставившись в одну точку, ботинком ковырял какой-то чахлый кустик и сел рядом с ним.

— Они сами виноваты, — сказал он, заметив краем глаза моё приближение, — они хотели нас поймать.

— Но они не хотели нас убить, — устало возразил я.

— Ты, значит, думаешь, что они хотели нас в мягкой форме порасспрашивать как это мы летаем и крыльями не машем!? — взвился Жора, — да они бы нас наизнанку вывернули и иголки под ногтями были бы самым приятным воспоминанием из нашей оставшейся жизни!

— Может это просто работники, которые доделывали наши комнаты… — попытался возразить я, но Жора уже, похоже, оправдался перед собой и гнул свою линию:

— Ага, работнички… в касках и с автоматами. Ты поковыряй кого-нибудь, там у него наверняка бронежилет есть под одеждой.

Ковырять никого я, конечно, не пошел, но признал Жорины доводы, тем более что один автомат действительно видел. Жора ещё немного поворчал и повозмущался, но потом затих.

— Что делать-то будем? — поинтересовался я.

— Что-что, — заворчал Жора, — не в милицию же заявлять, выкинем их и дело с концом.

Он встал и решительно направился внутрь. Я поднялся вслед за ним, как мне этого ни не хотелось. Всё-таки оставлять только на него грязную работу было бы свинством.

Подойдя к корпусу я снова почуствовал эту вонь от подгоревшего мяса. Но теперь, зная что это так пахнет, ассоциации у меня возникли не самые приятные и меня снова чуть не вырвало. Справившись с желудком, я поспешил на помощь другу, который уже выволакивал одно из трёх лежащих в комнате тел.

— Осторожнее, лучше тащи за одежду, — предупредил он меня.

Я взял солдата за ногу и обомлел. Нога была как тряпка. Такое ощущение, что под одеждой был не человек, а какая-то мягкая кукла.

Я даже было усомнился в том, что это люди, но почерневшее лицо и торчащие ярко-белые зубы подтверждали обратное.

— Что это значит? — прохрипел я, пытаясь перехватить тело поудобнее, но мне это не удавалось, складывалось ощущение, что пытаешься взять в руки наполненный водой шарик — под пальцами поверхность проминается и шарик ускользает.

— Раздробились кости от ускорения, — сказал Жора.

Я лишь через несколько секунд осознал то, что он мне сообщил. Действительно, в нашем-то НЛО работает отдельный гравитационный контур, а тут получилось, что людей прижало к переборке с ускорением в десятки, а то и в сотни g. Вот кости не выдержали и поломались.

От осознания этого факта мне стало ещё хуже. До этой поры я тешил себя мыслью, что это всё-таки Жора, а не я убил этих людей, а теперь получалось всё с точностью до наоборот. Теперь выходило, что обуглились от проходящего через них тока эти тела уже после того, как я убил их, прицепив их к нашему НЛО и несколько раз швырнув в полёте об стены. Я из последних сил выпихнул тело наружу, сел и заплакал.

Жора удивился моей такой реакции и попытался утешить меня:

— Ну что ты переживаешь, об этом же никто не узнает. Хочешь, закопаем тела и тогда их вообще никто никогда не найдёт.

— Нет, — сказал я, немного успокоившись, — надо вытаскивать их и валить отсюда побыстрее.

Мы вытащили наружу 6 переломанных тел. Три было в левом отсеке и три в правом. Когда мы начинали тащить тела их почерневшая кожа лопалась и из под неё начинала сочиться кровь. От отсеков до входа образовалась довольно широкая кровавая дорожка. В самих отсеках в крови было всё — стены, пол, потолок.

— Если это засохнет, — деловито сказал Жора, — мы потом её ничем не отскребём.

Мне сейчас это было как-то совершенно безразлично. Я с остервенением вытер руки и безуспешно попытался оттереть рукава на рубашке, которые по локоть были заляпаны кровью. У нас с собой не было никакой воды, кроме той, что осталась на дне бутылок, купленных в чайхане под Мешхедом и я тщетно попытался отмыться теми крохами. В конце концов я плюнул на это дело и залпом допил остатки влаги.

Кое-как обтёршись, мы с Жорой залезли в наш НЛО и попытались подхватить наш новый корпус. С третьего захода я смог дрожащими джойстиками положить его на бок и подхватить его магнитами с двух сторон. Теперь, по словам Жоры, нас разорвать не должно и я понемногу набирая скорость полетел прямо к острову.

В тот день мы не смогли ничего делать кроме того, что отмыли начисто всё внутри и подмели остатки раздробленного монитора. Улетев с острова мы даже оставили все двери открытыми, чтобы аппарат хоть немного проветрился, но всё равно, мне ещё долго казалось, что он буквально пропитался запахом крови и гари.

Следующие несколько дней мы буквально захлёбывались с Жорой работой, стараясь усталостью загасить неприятные для нас обоих воспоминания. Мы заливали пену сквозь дыры во внутренней обшивке, мы делали новые крепления для обзорных экранов, мы устанавливали и тестировали оборудование для генерации внешних и внутренних полей.

Мы вообще не ходили в школу и я даже несколько дней даже не видел Таню, ссылаясь на то, что у меня заразная болезнь и даже почти не звонил ей — мне было тяжело общаться с ней, почему-то казалось что она даже по моему голосу поймёт, что я только что убил нескольких ни в чём неповинных людей.

Говорят, что терпенье и труд всё перетрут… постепенно перетёрли они и наши моральные проблемы. Всю неделю мы работали практически не покладая рук и почти не общаясь друг с другом. Домой мы летали лишь поужинать и поспать. Тем не менее, через неделю, когда мы закончили доводку до ума нашего нового НЛО, я почувствовал, что воспоминания о том, что мы кого-то прикончили потускнели в моей памяти и я уже даже способен радоваться тому, какой мы отхватили хороший корпус, что он может выдержать в два раза большую скорость, чем предыдущий и при этом почти не нагревается, что теперь мы можем спокойно ходить по нему вдоль и поперёк, так как Жора расширил действие внутреннего гравитационного поля и теперь пертурбационные зоны находились вне корпуса, что теперь у нас такие удобные кресла пилотов и всем остальным маленьким радостям, связанным с этим чудом технологии.

Огорчало нас лишь одно — корпус получился слишком большой. Настолько большой, что теперь можно было даже не думать о том, чтобы приземляться в городских парках и сквериках — там просто не найдётся поляны такого размера. Но были и положительные моменты — его матовый алюминиевый цвет был практически незаметен глазу уже даже на высоте в пару километров.