Нить Ариадны

Глава 13

До дома Джейка я добиралась на лодке, так как он находился на совсем крохотном острове Эрискей, недалеко от Барра. Это место было обителью отшельников, здесь проживала всего пара сотен человек. Чтобы сюда добраться, пришлось заплатить рыбаку втридорога ― он никак не соглашался оторваться от радиотрансляции игры в регби. Дом Джейка я узнала сразу, хотя никогда не бывала здесь раньше. Он был небольшим, но очень уютным, окрашенным в горчичный цвет, и утопал в роскошном зеленом саду. Крыльцо дома украшали вьющиеся белые розы. Опять эти розы, сегодня они меня просто преследуют. Я поднялась на крыльцо и сорвала цветок, лепестки были нежными, как тончайший шелк, бутон приветливо раскрыл свою сердцевину солнцу и теперь доверчиво лежал у меня на ладони, беззащитный, как младенец. Глядя на него, я вспомнила органную музыку, гостей, безумную свадьбу и Джефа. Помрачнев, я смяла цветок и выбросила его в заросли колючего кустарника, что рос подле крыльца. Дверь оказалась незапертой, как, впрочем, я и предполагала, на Эрискее нет хулиганов и грабителей ― слишком хлопотно сюда добираться, да и брать тут особенно нечего. Основную ценность представлял Джейк Бакстер и его работы, а также дом свято почитаемого на острове Эрискей, пару веков как почившего, известного поэта Джорджа Макдональда. Но на это вряд ли кто мог позариться.

— Здесь есть кто-нибудь? ― громко спросила я, отворяя дверь. Никого не было, да и кто здесь мог быть. Джейк все еще на свадьбе, которой не суждено было состояться. Я осмотрелась: все вокруг дышало чистотой и идеальным порядком. На кухне ровными стопками были сложены полотенца и салфетки, кружки на полках стояли в ряд, повернутые ручками к правой стене, на столе ― бежевая скатерть с вышитыми по углам экзотическими цветами, на окнах алела цветущая герань в горшках, а стекла были такими чистыми, что возникала полная иллюзия их отсутствия. Да уж, это жилище было абсолютно другим, полной противоположностью беспорядку Гектора и хвастливой роскоши Джефа, оно дышало уютом, добротой и светом, которого здесь было хоть отбавляй. Свет лился со всех картин, украшавших стены: то это солнечные лучи, золотившие синее море, то бледный лунный свет, окутанный ночной таинственностью. Много работ было на религиозную тематику ― с них на грешную землю лился божественный небесный свет. Все картины написаны скрупулезно и тщательно, они провозглашали доброту и радость, словно Джейк смотрел на мир глазами ребенка, но вряд ли в них можно было увидеть душу, которую выворачивал Гектор в своих работах, или силу, что пронизывала картины Джефа.

Я снова вспомнила Гектора и Джефа. Мысли о них троих, как о едином целом, возникали сами собой. Было в этом что-то мистическое ― трое абсолютно разных мужчин, три талантливых художника, и я одна.

Я поднялась по лестнице в комнату Джейка и разложила свои вещи. Спальня была такой же, как и сам Джейк, ― небольшой, но уютной и очень чистой. Здесь подоконники утопали в цветах, на старинном комоде подле массивной добротной кровати стоял букет свежесрезанных цветов, на кровать было наброшено покрывало цвета первой весенней зелени. Невозможно представить подобное покрывало у Гектора или Джефа, но здесь оно было совершенно к месту. Я прошлась по остальным комнатам, была еще одна спальня, библиотека с полутора сотнями разных книг, выполнявшая так же роль студии, и гостиная. Взглядом я пробежалась по всем поверхностям, заглянула во все углы и закоулки, мысленно сделав этот дом своим.

Потом я связалась со своим личным адвокатом, которого наняла еще при подписании брачного контракта, и попросила назначить встречу с представителями Джефа для подтверждения законности заключенного соглашения, а также поручила ему проконтролировать выполнение всех оговоренных условий. Я выдохнула и с удовлетворением откинулась на спинку дивана ― первый пункт плана можно было вычеркивать.

В ожидании Джейка я коротала время за стаканчиком виски, почитывая дешевый журнал, который нашла на кухне. Очевидно, экономка принесла его сюда.

Джейк появился поздно вечером. Он просто остолбенел, когда увидел меня, сидящую в его любимом кресле.

— Алекс, поверить не могу. Что ты здесь делаешь? ― Он выглядел ужасно расстроенным и смущенным. ― Ты хоть понимаешь, какой переполох сейчас в доме Джефа? Совсем не время для шуток, Алекс.

— Джейк, я и не шучу. Я здесь неслучайно. Так, должно быть, понимаешь? Наша с Джефом свадьба ― ошибка. Сегодня стало понятно, что мне никак нельзя выходить за него. То, что я была с ним или с Гектором, ― все это неправильно, я запуталась и приняла неверное решение. Но теперь мне ясно, как все исправить. Судьба свела нас вместе не случайно, мы были счастливы, и я уверена, что обязательно будем счастливы снова. Мы должны быть вместе, так как именно этого хочет провидение. ― Я говорила запальчиво и быстро, беспокоясь, что он может вставить слово, и этим словом будет «нет». ― Джейк, вероятно, я совершила какие-то ошибки, но я здесь, чтобы их исправить, понимаешь? ― Я вскочила с дивана и подбежала к нему. ― Ты понимаешь? ― повторила я, заглядывая ему в глаза.

Джейк был в оцепенении, по-другому это и назвать было нельзя, он смотрел на меня во все глаза, не зная, то ли радоваться, то ли бежать от меня.

— Алекс, ― пролепетал он, ― что ты говоришь такое?

— Джейк, милый Джейк, послушай меня. Просто доверься мне, я знаю, что говорю. ― И губами коснулась его губ. Джейк не реагировал, только его тонкие руки сжались в кулаки. Я обнимала его и шептала обещания еще долгое время, прежде чем он оттаял немного и обнял меня. Я увлекла его на диван и говорила, говорила без остановки о том, как искала его, про надежды, про будущее, покрывала поцелуями его руки, шею, лицо и нежно, но цепко, как вьюн-сорняк, обнимала его. Когда он ответил на мой поцелуй, мне показалось, что я упаду в обморок от счастья. Мне казалось, что такого единения душ, как у нас с Джейком, больше нет и нигде на свете быть не может. Это было так чудесно ― прижиматься к нему, видеть его руки, сплетенные с моими, когда он говорил, мне казалось, что я слышу музыку. Я любила его, несомненно. Просто не могла не любить.

— Хорошо, оставайся, ― прошептал он. ― А мне нужно поговорить с Джефом.

— Подожди, ― я удержала его за руку, ― только сегодня, ты тут совершенно ни при чем. Завтра я сама ему позвоню и все объясню. Это мое решение, мне и нести за него ответ.

Наша первая ночь была просто волшебной. Мне казалось, что я люблю Джейка так сильно, что эта любовь просто переливается через край, и ее хватит на много лет вперед. Когда рассвет окрасил небо первыми лучами, Джейк соскочил с кровати и принес альбомы и карандаши, и как Гектор и Джеф, стал рисовать меня. Его движения были точны и уверены ― никакой спешки, никаких рваных листов и огрызков карандашей. Не было в его движениях и размашистой уверенности Джефа. «Золотая середина», ― удовлетворенно подумала я. Мне нравилось снова чувствовать себя музой художника, и я позволила Джейку рисовать меня обнаженной. Я раскинулась на кровати и сквозь мансардное окно стала лениво наблюдать за облаками.

Следующие несколько дней были просто ужасными. Я таскалась к адвокатам, как к себе домой. То встречалась со своим поверенным, чтобы обсудить мое положение дел, то мы вместе с ним отправлялись на встречу с грозным Джефом и его матерым стряпчим. Джеф был вне себя, когда обнаружил, что я исчезла вместе с вещами. Сказать, что он рвал и метал, это ничего не сказать. Он был так взбешен, что даже не кричал ни на меня, ни на Джейка утром, когда объявился у нас в гостиной прямо во время завтрака.

— Собирайся домой, Алекс, ― бросил он мне, проходя в середину комнаты и осматриваясь по сторонам. ― Давно я здесь не был и никак не мог предположить, что попаду сюда снова при таких обстоятельствах, ― процедил он сквозь зубы. Джейк побледнел и открыл было рот для того, чтобы что-то сказать. ― Не хочу ничего от тебя слышать, ― прервал его на первом же слове Джеф. Я отложила газету, что держала в руках, не торопясь сделала глоток кофе из белоснежной чашки Джейка и спокойно сказала, обращаясь к Джефу:

— Милый, по всему видно, что мы с тобой не можем связать себя узами брака перед лицом божьим, потому что мы не созданы друг для... ― Договорить я не успела, потому что Джеф в три прыжка пересек комнату и оказался со мной нос к носу.

— Неужели? ― зловеще произнес он. ― Все эти месяцы мы были созданы, а вчера ты неожиданно поняла, что это не так. Твое пятиминутное пребывание в церкви, очевидно, заставило тебя прозреть? Никакого другого объяснения просто невозможно найти.

— Джеф, не устраивай сцен, ― вяло произнесла я. ― Послушай, между нами есть что-то, чувство, которое я не могу описать, но оно недостаточно сильно, чтобы выйти за тебя.

— Да? ― удивление Джефа было наигранным. ― Ты выставила меня полным идиотом. Да, и кстати, что ты делаешь у Джейка?

— Видишь ли, ― осторожно начала я, ― я теперь с Джейком, поэтому здесь мой дом.

— Что??? ― Джеф взревел, как раненый вепрь, и налетел на Джейка. ― Когда все это началось?

Джейк стал бледнее полотна, но отвечал он спокойно и уверенно, хоть и тихо:

— Вчера, когда я уезжал из твоего дома, я не знал, что Алекс здесь. Не мог же я ее выгнать! Тем более она сказала, что ваши отношения закончились, до этого между нами ничего не было. Клянусь!

Джеф как-то сразу сник и сказал:

— Я верю тебе, Джейк. Конечно, верю. ― Он, не взглянув на меня, развернулся, направился к выходу, бросив мне в дверях. ― Встретимся в суде, я просто так тебе ничего не отдам. ― И ушел, зло пнув ни в чем не повинный горшок с фиалками.

Как только дверь захлопнулась, Джейк подлетел ко мне, на его лице читался полнейший ужас.

— Алекс, что же мы наделали!

Я потрепала его по голове, как ребенка, и сказала:

— Все хорошо, Джейк, а будет еще лучше, я обещаю тебе. Все исправится. Я все исправлю, ― улыбнулась я ему, а про себя подумала: «Что ж, Джеф, в суде, так в суде. Мы еще поборемся».

В состоянии этой борьбы я и находилась последние несколько дней. Обстоятельства нашей с Джефом схватки были отягчены неразберихой, которая произошла в церкви. С одной стороны, на бумаге ― я была замужем за Джефом, соответственно и обещанные выплаты должны быть произведены. С другой стороны, официальное «да» при свидетелях не было произнесено, значит ― я не замужем и ничего мне не причитается. Наши адвокаты грызлись, как бойцовские собаки на ринге, а мы с Джефом сверлили друг друга взглядами через стол. Все попытки подписать мирное соглашение на первых досудебных переговорах не увенчались успехом, таким образом, через несколько дней мы должны были встретиться на заседании суда. Джеф настаивал на том, чтобы наш брак не был признан. Я же, наоборот, утверждала, что брак вполне законен и все договоренности должны быть выполнены.

До заседания суда было еще несколько дней, я готовилась морально к тому, что это будет нелегко. Мне казалось, что я сражаюсь одна против всего мира. Ко мне потянулись вереницей друзья и знакомые во главе с Клэр. Они призывали меня одуматься и отказаться от статуса замужней дамы, рассказывая о том, как мне прекрасно заживется с Джейком, а вот развод может сказаться на моем будущем просто ужасно. На островах быть разведенным, а тем более разведенной, очень плохо, позорно ― как будто ты болен чумой и все от тебя шарахаются, боясь заразиться. Шансы завести новые отношения равны нулю.

Я выслушивала их увещевания с олимпийским спокойствием, пила чай и кивала головой, а когда закрывала за ними дверь, тут же выкидывала из головы все то, что они мне говорили. У меня был определенный план, и отступать от него я была не намерена.

Джефа невыносимо злило то, что если меня все же признают миссис Горинг, то окажется, что его молодая жена жила сразу после свадьбы не с ним, а с его другом, сбежав втайне от всех. Он не признавал никаких условностей, но этот случай выводил его из себя. Здесь было затронуто его мужское самолюбие. Этого он мне простить не мог. Думаю, что деньги его волновали куда меньше.

Джейк во время визитов посланников Джефа прятался наверху в спальне, он волновался и совершенно не мог рисовать. И даже то, что я была рядом с ним, утешала его и обещала, что все будет хорошо, не давало никаких результатов.

Наконец был назначен день заседания. Несмотря на то, что дело было гражданским, желающих присутствовать на заседании набралось огромное количество. Хорошо, что Джеф употребил всю свою власть и связи, чтобы на само заседание не были допущены зеваки и сплетники. Поэтому людям, которые видели смысл своего существования в обсуждении других, пришлось довольствоваться местами у входа в здание. Я с трудом протискивалась к входу сквозь толпу людей, почти со всеми я была знакома или просто встречала их на вечеринках. Меня открыто осуждали, но я не реагировала на провокации и оскорбления людей, которые еще не так давно танцевали рядом со мной и восхищались моей красотой.

Джеф уже прибыл, выглядел он отлично. Белая рубашка выгодно подчеркивала его рыжую шевелюру, а темный пиджак элегантно оттенял бледное лицо. Держался Джеф, как всегда, с нахальной бравадой. Его представляла мисс Эдвардс ― современная элегантная стерва в строгом костюме с гладкой прической. Правда, сейчас на ней были мешковатый черный балахон и парик, но и они не могли скрыть очертания ее прекрасной фигуры. Я почувствовала укол ревности. У меня даже мелькнула мысль о том, чтобы вернуться к Джефу, но я встретила его ледяной взгляд, который окатил меня холодным душем, и я вернулась с небес на землю.

Часы пробили полдень. Зычным голосом объявили, что суд идет и всем нам необходимо встать. В зал заседаний вошел старый судья, одетый в мантию и парик. Он нес с собой большую папку с бумагами. Рядом шли его помощники. «Неужели выяснение законности нашего брака с Джефом выросло в такое огромное дело», ― подумала я.

— Слушается дело о законности брака между мистером Джефом Горингом и мисс Александрой Суворовой, ― стал зачитывать скрипучим голосом судья после стандартной подготовки к слушанию. ― К делу приложен документ о заключении брака, все необходимые подписи на брачном разрешении стоят в соответствии с установленным законом Соединенного Королевства. Однако, согласно внутреннему закону Шотландии, для полноправного вступления в брак необходимо устное согласие каждого из пары при свидетелях для того, чтобы присутствующие могли убедиться, что пара вступает в брак по собственной воле, без всякого принуждения. ― Судья в своем лохматом от времени парике зачитывал то, что мы с Джефом слышали за последние пару недель, наверное, уже миллион раз. ― Принимая во внимание тот факт, что невеста упала в обморок на церемонии, не успев выказать свое согласие…

— Ваша честь, у нее было нервное перенапряжение, она была нездорова. К тому же в церкви было очень холодно, и кровь отхлынула от головного мозга, ― вставил мой адвокат, протягивая какую-то бумажку судье. ― Вот заключение врача.

— Это вовсе не означает, что она согласилась выйти замуж за моего клиента, ваша честь, ― вставила мисс Эдвардс.

Далее началась стандартная грызня между адвокатами, у меня заболела голова. Я безучастно смотрела на то, как яростно наши адвокаты сотрясали воздух, судья кивал в знак согласия с обеими сторонами, и лохматые кудряшки на его парике качались и дрожали.

После вступительной речи адвокатов стали приглашаться свидетели, в первую очередь со стороны Джефа ― шафер и подружка невесты, чтобы подтвердить факт моего молчания в церкви. Клэр смотрелась нелепо в блузке, застегнутой на все пуговицы, жабо странно болталось под ее пухлой шеей. Ее янтарные глаза были похожи на две коричневые льдинки. Она крепко сжимала ручку изящной сумочки, то и дело кидая торжествующие взгляды на меня и понимающие на Джефа, который не обращал на нее никакого внимания. Изредка я ловила его пустой взгляд на себе и не могла даже предположить, о чем он думает.

Клэр говорила о том, что она не слышала от меня слов согласия в церкви и ей доподлинно известно, что я не хотела выходить за Джефа. Вот змея! Я пообещала себе, что разберусь с ней, как только решу вопрос со своим замужеством. Судья поправил свои съехавшие очки, сдвинул седые брови и что-то записал, кивая головой.

Шафером на свадьбе был приятель Джефа Барри Степард, он зло взглянул на меня, очевидно, еще не простив мою выходку на одной из вечеринок, когда я решила вмешаться в развитие отношений между ним и Риз Вуллорт. Было понятно, что от него поддержки ждать не приходится. Он практически точь-в-точь повторил слова мисс Клэр Горинг.

Далее стали спрашивать меня и Джефа. Расспрашивали о нашем желании вступить в брак, о моем волнении, о причине, по которой я сбежала со свадьбы. Задавали неприятные интимные вопросы. Джеф отвечал на них монотонно и буднично, словно он делал это каждый день. Мне же пришлось собрать всю свою волю в кулак, но все равно мой голос предательски дрожал. Я пыталась объяснить, что была напугана угрозами и давлением со стороны Клэр, хотя очень хотела стать женой Джефа, поэтому и подписала необходимое соглашение, но не выдержала напряжения и упала в обморок в церкви. А причиной моего побега с собственной свадьбы стало также нервное перенапряжение, я чувствовала себя расстроенной и не могла больше там оставаться, смотреть в глаза людям, приехавшими со всей Великобритании на торжество.

Последним свидетелем был священник, который сказал, что видел и мое желание, и желание Джефа вступить в брак, что мы выглядели весьма счастливыми, когда подписывали брачное соглашение. Однако перед алтарем я была испуганной и бледной, но он, священник, не придал этому значения, так как такое бывает довольно часто. Молодожены часто волнуются и сомневаются. Что касается основного вопроса, по которому здесь собрались все присутствующие, то он не слышал, чтобы я произнесла: «Согласна». Он может это точно сказать, потому что ждал от меня ответа и смотрел очень внимательно, но вместо этого я упала в обморок. Судья с бесстрастным лицом что-то писал и писал, причмокивая тонкими губами.

После того как показания всех свидетелей были заслушаны, судья заявил, что суд удаляется на совещание, и, кряхтя и ворча, поднялся со стула. Мы тоже встали и проводили судью молчаливыми взглядами. Наши с Джефом адвокаты решили полноценно насладиться перерывом и выпить чашечку кофе.

— Джеф, составишь мне компанию? ― спросила мисс Эдвардс глубоким грудным голосом. Я снова ощутила неприятное чувство ревности. Джеф отрицательно мотнул головой:

— Иди, Изабель, отдохни. Ты хорошо поработала, а нам есть о чем поговорить с мисс Cуворовой.

Мы остались одни. Я съежилась, не зная, что от него ожидать, и тоскливо осмотрелась ― в обшарпанном зале суда и спрятаться было некуда. Свет в помещение проникал сквозь небольшие окна, но его было недостаточно, отчего полностью отделанный деревом зал казался темнее, чем он был на самом деле. Скамьи, столы и половицы скрипели от каждого движения ― дерево было старым и повидало за долгий срок службы немало разного, но подобное скандальное, как наше с Джефом, дело слушалось здесь впервые.

— Как ты, Алекс? ― неожиданно ласково спросил Джеф.

— Нормально, ― выдавила я из себя. ― Как ты?

— Плохо. Не нравится мне все это...

— Мне тоже... ― прошептала я.

— Как Джейк? ― продолжал расспрашивать Джеф.

— Страдает. Он такой чувствительный...

— Да, я знаю. Могу представить, как ему тяжело быть участником этих дрязг. Нам с тобой не привыкать, а вот он...

— Он не виноват. Это я к нему пришла...

— Знаю и не виню его. Что он мог поделать? У него, в отличие от тебя, выбора не было...

— И у меня не было, Джеф. Я поняла, что не могу. Понимаешь, не могу выйти за тебя. Это было бы ошибкой. Огромной ошибкой. Но я и не могу просто так тебя отпустить, у меня такое странное чувство, что что-то связывает нас. И с Гектором ― то же самое.

— Всегда связывало... ― сказал Джеф, проигнорировав слова о Гекторе, потом вдохнул и тихо сказал: ― Возвращайся Алекс, я ведь не могу без тебя. ― В его глазах мелькнула мольба.

Я покачала головой.

— Слишком поздно.

Он улыбнулся:

— Я так и знал, что услышу такой ответ. Ты любишь оставлять после себя пепелище. Второй раз на одни и те же грабли. Сначала Гектор, теперь я. Что же ты сделаешь с Джейком?

— Ничего. Он слишком хороший, чтобы его кто-нибудь смог обидеть.

— Ты сможешь, ― Джеф грустно усмехнулся, ― не сомневайся в себе. Я хочу прекратить все это.

Я кивнула:

— Я тоже.

В этот момент вошли наши адвокаты, о чем-то перешептываясь. Мистер Адамс сел рядом со мной и стал раскладывать бумаги, от него почему-то пахло духами мисс Эдвардс. Она выглядела немного смущенной и раскрасневшейся. Шаркающей походкой вошел судья, разрешив всем сесть.

— Итак, здесь слушается дело… ― И он опять стал зачитывать обстоятельства дела. ― Приняв во внимание все показания, а также случившееся обстоятельство в виде обморока госпожи Суворовой, заключение врача прилагается, ― скрежетал судья, изредка выглядывая из-под большой папки, ― выносится следующее решение. ― Судья взял паузу, посмотрел на нас белесыми глазами и продолжил: ― Признать законным брак мисс Александры Суворовой и Джефа Горинга. Также немедленно вступают в силу заключенные ранее договоренности, заверенные у нотариуса.

На меня будто вылили ушат холодной воды, мое тело одеревенело, я ничего не понимала. Наконец я почувствовала, как меня радостно похлопывает по спине мистер Адамс. В нос резко ударил запах духов мисс Эдвардс. Она скалилась, поглядывая на меня, и что-то горячо шептала на ухо Джефу. Он посмотрел на меня невидящим взглядом, а потом бросил:

— Деньги будут доступны завтра, тогда же пришлю документы на развод. Можешь подписать их сразу, как только станешь обладательницей причитающейся тебе суммы, женушка. ― Он встал и вышел из здания суда. На улице сразу загалдели зеваки, пытаясь выяснить, каким стало решение суда.

Домой я еле добралась, слезы застилали мне глаза, я то и дело останавливала машину, потому что не могла управлять ей. Джейк ждал меня, растерянный и смущенный:

— Ну как все прошло?

— Все кончено, не волнуйся. Остались кое-какие формальности. Но все гадкое уже позади.

Он кивнул и обнял меня, но мне не стало легче, наоборот, меня захлестнули отчаяние и чувство вины.

— Джейк, извини меня, но мне нужно побыть одной, я немного устала.

— Конечно, я буду ждать тебя внизу. Этот день нужно отпраздновать.

— Несомненно, ― устало сказала я. Голова снова заболела, с каждой минутой она болела все сильнее и сильнее. Джейк ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Его взгляд показался мне испуганным и потерянным. По телу прокатилось легкое раздражение — ему-то чего бояться, это мне пришлось вынести весь бракоразводный процесс на своих плечах. Я села за элегантный на тонких крученых ножках секретер, взяла ручку, бумагу и стала писать письмо... Гектору. Внезапно обнаружилось, что мне не хватает его готической красоты и его… мрачного настроения. Я описывала все события, что произошли со мной в последнее время, мне казалось, что только ему можно излить душу, что он мой единственный друг. Голова продолжала болеть. Я прилегла на кровать и не заметила, как уснула. Мне снились трое самых лучших мужчин на свете. Они ходили вокруг, не сводя с меня внимательных взглядов, а я, словно статуя, взирала на них с постамента и не могла сойти с него. Каждый раз, когда мимо меня проходил кто-то из них, мое сердце ухало вниз, а в голове по-змеиному крутилось ― Гектор, тот, кто мне нужен; но когда он проходил мимо и в поле зрения появлялся Джеф, я думала, что мне нужен только Джеф; когда же на его месте появлялся Джейк, я понимала, что жизнь без Джейка ― просто существование. «Что же делать? ― в отчаянии думала я. ― Как можно отказаться хоть от одного из них?»

— Выбирай, ― говорили они, проходя мимо.

— Я не могу выбрать. Вы нужны мне все трое.

— Выбирай, ― повторяли они.

— Нет, умоляю, прекратите пытку. ― Даже во сне ощущалось, как в висках нестерпимо стучит, и чем быстрее они ходили вокруг меня, тем больше усиливалась эта боль. ― Я не могу выбрать, останьтесь со мной все трое. Прошу вас.

Но они только смеялись надо мной и повторяли одно единственное слово: «Выбирай».

Я проснулась, резко сев на кровати, хотела закричать, но не могла выдавить из себя ни звука. Вокруг стояла кромешная тьма, за окном стемнело, камин не разжигали, светильники, которые включались на ночь, также были потушены. В комнате, да и вообще в доме, было очень тихо, можно даже сказать, стояла зловещая тишина. Я затаилась, словно ожидая, что сейчас случится что-то ужасное, по виску медленно сползла капелька пота. Подобный страх у меня уже возникал, когда обнаружилось, что я снова проснулась в той комнате пансиона миссис Лофман в Блумсбери. Животный, необъяснимый, не поддающийся управлению ужас. Прошло время, не знаю сколько. Как и в прошлый раз, я успокаивалась, страх постепенно отступал и рассеивался. Спустя некоторое время я опустила ноги на пол и сделала несколько шагов в сторону двери.

Полоска света пробивалась из-за неплотно закрытой двери библиотеки. Я слышала негромкие мужские голоса — судя по повышенному тону, жестким интонациям, шипящим звукам и то и дело взлетающим гласным, было понятно, что разговор был весьма непростым. Каждый звук был натянутым, как тетива лука, и приглушенно звенел в абсолютной тишине дома. Слов было не разобрать.

Кто это мог быть? Я подкралась еще ближе и снова, затаившись, прислушалась.

На мгновение все голоса показались мне знакомыми. Неужели? Лихорадочным движением я толкнула дверь. Перед пылающим камином в креслах, расставленных полукругом, сидели Гектор, Джеф и Джейк. По их лицам пробегали отблески огня. Они одновременно посмотрели на меня. Мне стало жутко.

— Александра, проходи. Мы как раз говорили о тебе, ― ровным голосом произнес Джеф. ― Присаживайся. ― И он указал мне на пустой стул, стоящий ровно посередине полукруга спинкой к пылающему камину.

Я не заметила его сразу. Это удивительное собрание у Джейка в библиотеке мне совсем не понравилось, несмотря на то, что еще совсем недавно во сне я умоляла их всех остаться со мной, но теперь что-то подсказывало мне, что нужно бежать отсюда со всех ног, и чем дальше, тем лучше.

— Я... ― Язык прилип к небу. ― Я… лучше пойду. Вам наверняка есть что обсудить, вы так давно не общались все втроем, ― лепетала я, мелко отступая к двери. Но Гектор рявкнул:

— Александра, сядь!

Я вздрогнула и подчинилась. Теперь мы вчетвером сидели темной безлунной ночью в библиотеке Джейка, освещенные лишь неровным светом танцующего пламени. От огня мне мгновенно стало тепло, жар пока еще лишь ласково грел меня, но, бросив взгляд на поленья, что еще не успели разгореться, я поняла, что прогреюсь сегодня основательно. Мои визави раскинулись в красивых темно-бордовых креслах, потертых от времени, но явно представляющих антикварную ценность. Каждый из них внимательно и настороженно наблюдал за мной, как наблюдают за хищником в зоопарке. С одной стороны ― хищник в клетке и все под контролем, с другой ― неизвестно, что он может выкинуть.

Мы молчали. Воздух был таким плотным и наэлектризованным, что казалось, его можно потрогать. Я переводила взгляд с одного на другого, рассматривая каждого из моих мужчин. Гектор в своей любимой черной водолазке, небритый, с темными кругами под глазами и растрепанными волосами, был таким, каким я его помнила, ― угрюмым, тяжелым и невыносимо прекрасным. Его руки были перепачканы краской, темной краской. Джеф сидел слева от него. Он переоделся после заседания. Рубашка была застегнута не на все пуговицы будто бы случайно, говоря ― я слишком уверен в себе и ленив, чтобы зацикливаться на внешнем виде. Его янтарные глаза, поблескивая от огня, сверлили меня, рыжие волосы в свете огня словно покрывались темными искрами. Поза обманчиво казалась расслабленной, он был словно лев, нежившийся на солнышке, но готовый в любую минуту к броску, который для жертвы станет фатальным. Я перевела взгляд на Джейка. Он был одет в белую рубашку и темные брюки. Его волосы были идеально уложены, ухоженные руки нервно теребили лист бумаги, впрочем, как и всегда. Красивое, правильно вылепленное лицо заливал лихорадочный румянец, а выражение глаз было несчастным. Он явно меньше всех хотел принимать участие в этом собрании. Я смотрела на них и думала: «Как жаль, что нельзя иметь одного, в котором можно любить их всех». Молчание прервал Джеф:

— Привет, жена. ― Джейк при этих словах закусил губу так, что она посинела. Гектор стал мрачнее тучи. Я промолчала, выжидая, что последует дальше, а Джеф продолжал в своей язвительной манере: ― Как ты думаешь, милая, кого мы тут обсуждаем?

— Не знаю и знать не хочу. ― Я стала ершиться. ― С вашего разрешения хотелось бы покинуть эти замечательные посиделки. Мне есть чем заняться.

— Так вот, ― продолжал он ласково, словно не слыша меня, ― мы тебя обсуждаем. Точнее то, как ты опять чудесно появилась, заморочила нам головы своей вымышленной амнезией и снова использовала нас в своих коварных целях. И тебе придется остаться с нами, дорогая.

— Что значит придется? Не хочешь ли ты сказать, что будешь удерживать меня здесь силой?

— Именно это я и хочу сказать.

— Но я буду кричать! ― Мне и в самом деле становилось страшно от того, что эта троица задумала.

— Валяй, насколько я помню, на Эрискее соседи настолько далеко живут друг от друга, что можно охрипнуть от криков, но так и остаться неуслышанной.

— Что вы устроили здесь такое? ― Мой голос прозвучал пронзительно, нервно и неестественно в тишине дома.

— Видишь ли, Алекс, ― голос Гектора прозвучал глухо, ― мы обсуждаем твой второй выход, если можно так сказать. Пытаемся вытащить на поверхность твою глубоко спрятанную цель.

— Гектор, что ты говоришь такое, никакой тайной цели нет. Вся моя история ― правда!

— Ты использовала свой вымышленный рассказ про амнезию вперемешку со слезами и фантастически сыгранным отчаянием, чтобы подобраться к Джефу. Ты снова воспользовалась мной. ― Он словно не слышал меня или просто не хотел слышать.

Я поверить не могла в то, что он говорит. Вот они, значит, как все вывернули. Собрались, называется, чтобы обсудить мое поведение. От страха не осталось и следа, теперь по крови разливалась темная, словно чернила, злость, которая придала сил и уверенности моим словам.

— Гектор, ― сказала я насмешливо, — неужели ты думаешь, что если бы я хотела подобраться к Джефу, то использовала бы такой длинный путь? Терпела бы твои бесконечные депрессии и истерики? Позировала бы тебе часами, если бы не любила тебя? А ты сам? Ты хочешь сказать, что не воспользовался мной, чтобы потешить свое эго? Разве ты не говорил, что готов душу дьяволу продать, лишь бы я была рядом? Что счастлив лишь от того, что я была только с тобой и больше ни с кем из них. ― Я кивнула в сторону Джефа и Джейка. Обвиняя Гектора, я расходилась все больше, укрепляясь в собственной правоте. ― А ты? ― Я набросилась на Джефа. ― Ты начал отношения со мной, прекрасно зная, что я еще с Гектором. Тебя это не остановило.

— Я был против, ― прошептал Джейк, но никто не обратил на него внимания. В главных ролях сейчас блистали Гектор, Джеф и я.

— Вот что я хочу сказать. ― Я уперла руки в бока. ― Это я марионетка в ваших руках. Вы используете меня как трофей, факт обладания которым тешит ваше самолюбие. Но вам глубоко наплевать на меня как на личность. Хоть кто-то из вас подумал, что я при этом чувствую и что я хочу на самом деле? ― От собственной эмоциональной речи моя кожа покраснела, и мне сделалось нестерпимо жарко. Или это от огня, который все веселее разгорался в камине, все большим жаром обдавая мою спину. Я обвиняла их троих, но сама не могла ответить на вопросы, что бросала им. Что же я хочу на самом деле? Где теперь я настоящая? Сейчас было ясно только одно: нужно убедить их ослабить хватку и бежать из этого дома, с Эрискея, Барра, да и вовсе из Великобритании.

— В этом есть зерно истины, ― милостиво согласился Джеф. ― Но этого соперничества могло не быть, если бы ты однажды не появилась в нашей жизни и сама не позволила передавать себя как тот самый трофей.

Опять воцарилось гнетущее молчание. Я собиралась с мыслями, чтобы выступить с новой пламенной речью, но мысли не слушались, они прыгали с места на место, как кузнечики в высокой траве, и я никак не могла поймать их. Джеф меня опередил. Он откашлялся и торжественно начал:

— Мы собрались здесь для того, чтобы вершить суд над госпожой Александрой Горинг, в девичестве Суворовой.

Я встала.

— Что за чушь? Я ухожу и не собираюсь присутствовать при этом фарсе.

— Сядь, ― приказал мне Джеф таким тоном, что у меня перехватило дыхание, но я не подчинилась ― не села, однако и с места тоже не сдвинулась.

Гектор, нахмурившись, смотрел в пол, Джейк ерзал на стуле так, словно он сидел на пчеле.

— Джейк, ― обратилась я к нему, ― как ты можешь допускать подобное в собственном доме? Ты разве забыл, что я твоя девушка? ― Он не знал, куда деваться от моего взгляда.

— Я ― против, я был против, ― тихо проговорил он. ― Они сами пришли.

— Он допускает это, потому что на тебя у меня прав больше, чем у него. ― Мне показалось, или я услышала горечь в словах Джефа? ― Сегодня и до того момента, пока бумаги о разводе не будут подписаны, я имею прав на тебя более чем достаточно.

Я повернулась к Гектору, который молча слушал наши пререкания, сжав губы в тонкую полоску.

— Гектор, неужели тебе все это нравится? Вместо того чтобы создавать гениальные произведения искусства, ты устраиваешь самосуд надо мной. И за что? За то, что ты писал мои портреты, а потом выставлял свои картины в лучших галереях?

— Ты как чума, Алекс, я уже говорил тебе об этом. Ты поражаешь человека незаметно, подкрадываешься и сжираешь его изнутри. ― Он храбрился, но было видно, что и ему не по себе.

— Да что же это такое! ― вскричала я, всплеснув руками и признав свое бессилие, с размаху упала назад в кресло, сердито скрестив руки на груди. ― Что ж, валяйте. Я вас внимательно слушаю.

Опять воцарилось молчание, и через несколько секунд председательствующий Джеф продолжил:

— Итак, Александра, мы собрались здесь ― жертвы и обвинители в одном лице, чтобы добиться от тебя объяснения твоих мотивов и поступков. А также понять и договориться о том, что ты будешь делать дальше.

— Ха, по-моему, это неслыханная дерзость. Я без адвоката разговаривать с вами не буду. Имейте в виду, что после этого заседания я подам на вас за издевательство в суд по правам человека.

Джейк побледнел, но ничего не сказал.

— Алекс, ― это Гектор решил вставить свое слово, ― тебе придется нам отвечать. Потом можешь подавать иски хоть во все инстанции. Сейчас же мы требуем объяснений и не уйдем отсюда, пока не получим ответы на все вопросы...

Я сразу успокоилась и поняла, как нужно действовать дальше. Насколько это было возможным в моей ситуации, я заняла вальяжную позу. От жара камина мое тело покрылось испариной и теперь блестело, я расстегнула верхние пуговицы на блузке и облизнула губы. Я чувствовала на себе взгляд каждого из них.

— Хорошо, я тоже хочу найти ответы на свои вопросы. Если вы готовы помочь мне с этим, тогда мы сможем договориться.

— У нас нет от тебя секретов, ― сказал Джейк.

— Джейк, милый, думаю, старшие товарищи посвящают тебя не во все свои дела. Принеси мне, пожалуйста, стакан воды, а то сегодня удивительно теплый вечер и пить очень хочется.

Джейк поднялся, дрожащей рукой плеснул мне воды.

— Спасибо, ― сказала я и наклонилась немного вперед, чтобы открыть обзор моего весьма глубокого декольте. ― Задавайте ваши вопросы.

— Какова цель твоего пребывания на острове? ― Джеф лениво смотрел на меня, нисколько не смущаясь и разглядывая все доступные его взору части моего тела.

— Я говорила вам всем ― докопаться до истины. Попытаться вспомнить, кто я.

— Видимо, все удалось, и память чудесным образом восстановилась, ― вкрадчиво произнес Джеф.

— Нет. ― Я покачала головой. ― Кое-что показалось мне знакомым, но это лишь обрывки, например, комната или каминная полка.

— Если ты ничего не помнишь, как тебе пришло в голову использовать нас троих снова? ― четко проговаривая каждое слово, произнес Гектор.

— Я никого не использовала, я была рядом с каждым из вас, и мне казалось, что это делает вас счастливыми.

Но Гектор, как всегда, меня не слушал:

— Сценарий очень простой. Ты использовала меня, чтобы снова подобраться к Джефу, а затем убедить его отдать тебе половину его состояния. После ты просто ушла к Джейку.

Все, как по команде, посмотрели на Джейка. Воля, казалось, совсем покинула его. Мне стало одновременно противно и жалко его.

— Я не делал ничего, чтобы могло повлиять на ее решение. Клянусь вам!

— То есть, по твоей версии, моей конечной целью было обогатиться за счет Джефа и жить долго и счастливо с Джейком, так?

— Верно, ― как-то неуверенно протянул Гектор.

— Тогда ваши обвинения не обоснованы, потому что, исходя из вашей логики, я не использовала троих ради достижения своих целей, а только двоих. Получается, что Джейк и есть моя цель. Тогда мне следовало сразу прийти к нему, окрутить его, воспользоваться его благами и жить долго и счастливо. Насколько я знаю, Джейк вовсе не бедствует, у него вполне приличный трастовый фонд.

Опять воцарилось молчание. Они обдумывали мои слова, в которых, безусловно, было зерно истины.

— Тогда почему ты была сначала с Гектором, потом с Джефом, а теперь со мной? ― воскликнул Джейк.

— Я не знаю, как так выходит, ― сказала я, потупив взгляд. ― Я действительно любила и люблю каждого из вас и клянусь, что была искренна. Вы нужны мне так же, как я нужна вам, но по одному мне вас мало.

Джейк испуганно смотрел на меня:

— Что это значит, Алекс, дорогая?

Я вздрогнула от страшного шума за окном. От ветра там что-то с грохотом упало, наверное, приставная лестница ― это вывело меня из романтическо-откровенного состояния, и я решила перейти в наступление:

— Я ответила на часть ваших вопросов, теперь и вы ответьте на мои.

— Ты не в том положении, чтобы ставить нам условия, ― протянул Джеф.

— Ты тоже, дорогой, не строй из себя всемогущего, а то я не подпишу бумаги о разводе, и ты окажешься не только бывшим знаменитым холостяком, но и нынешним знаменитым рогоносцем, потому что твоя жена будет жить долго и счастливо с другим мужчиной.

Джеф побагровел и хотел что-то ответить мне, но ему не дал Гектор:

— Хватит тратить время на взаимные угрозы. Мы ответим на твои вопросы.

— Спасибо, Гектор. Прошу, расскажите все, что вы обо мне знаете. Откуда я появилась в первый раз? Что изменилось во мне, не знаю, прическа, тело, новые родинки. Есть что-то новое, что бросается в глаза?

Мужчины выглядели ошеломленными, они ожидали чего угодно, но не этого.

— Ты действительно хочешь сказать, что ничего не знаешь об этом? ― Это Джеф подался вперед со своего места.

Именно после его слов я поняла, что не могу больше это выдерживать, силы иссякли, бороться за их доверие и правду не было смысла. Слезы крупными каплями покатились по щекам. Я смотрела на них и плакала. А они молчали. Я почти ненавидела их в эту секунду за то, сколько боли они причинили мне.

— Отвечайте! ― в перерыве между всхлипами крикнула я.

— Алекс, милая, успокойся. ― Джейк в испуге смотрел на меня. ― Давай я попробую ответить на те вопросы, на которые смогу. Но в целом ты все знаешь, я уже рассказывал тебе.

Тыльной стороной ладони я оттерла слезы, шмыгнула носом и, согласно кивнув, постаралась взять себя в руки.

— Я встретил тебя на вечеринке в Национальной галерее в честь открытия выставки одного художника, знакомого моего знакомого. Он скульптур, наполовину русский, кажется...

— Его имя? ― бросила я.

— Стоун. Лука Стоун. Это авангардный художник. Помню, что его коллекция скульптур была посвящена девушке...

— Мне?

— Я не знаю, не думаю, что тебе. ― В голосе Джейка зазвучали неуверенные нотки. ― Это авангард, сложно понять, кому точно она посвящена. Я не знаком с ним лично. Он был слишком знаменит и успешен, а я... я только приехал покорять Лондон. Мы все приехали...

— И что дальше? ― нетерпеливо прервала я его.

— Там я заметил тебя, ты рассматривала какую-то нелепую скульптуру, держала в руке бокал с шампанским и была одета в легкое красное платье. Слишком легкое и открытое для ветреной и слякотной лондонской зимы. Все смотрели на тебя, ты привлекала внимание, как яркий экзотический цветок. Я глаз не мог оторвать от тебя, но мне не хватало смелости подойти. ― Джейк слегка покраснел, наверное, воспоминания оказались слишком яркими. ― В один момент ты заметила мой взгляд и без тени стеснения уставилась на меня, в прямом смысле этого слова. Ты бессовестно и откровенно меня изучала, я был просто в ужасе и не знал, куда себя деть. Такое поведение считается вопиющей грубостью в Англии, но в тот момент я готов был простить тебе все. Я был готов простоять на одном месте весь вечер, чтобы тебе угодить. А потом улыбка засветилась на твоем лице, сначала робко, словно оценивая, стою ли я ее, потом все ярче и ярче. Мне показалось, что мир, в котором я жил раньше, был черно-белым и пустым, в нем не было места солнцу и краскам. Ты наклонила голову набок и, продолжая рассматривать меня, сказала:

— Прекрасная фигура, не правда ли?

Я посмотрел туда, куда ты указывала, и увидел нечто, напоминавшее полено с грудью и губами. Надо сказать, что я не большой поклонник современного искусства.

— Так, и что было дальше? ― опять нетерпеливо вмешалась я.

— Дальше... я не помню точно. Но я промычал что-то, что могло сойти за согласие. Ты рассмеялась, допила шампанское и поймала за рукав мимо проходящего человека.

— Лука, ― сказала ты, ― далеко не всем нравятся твои работы. — Он быстро посмотрел на меня, затем на тебя и коротко бросил:

— Зато все без ума от тебя, дорогая. ― И ушел.

— Мне показалось, что его слова сделали тебя несчастной, ты с такой тоской смотрела на его удаляющуюся спину, что мне стало не по себе. Однако потом ты решительно тряхнула головой, подмигнула мне и спросила, не можем ли мы отправиться выпить в другое место, потому что на выставке становилось неимоверно скучно...

— А дальше?

— Дальше мы пошли сначала в один паб, потом в другой. Мы танцевали до самого утра. А потом ты просто осталась, и все. Несколько дней мы не выходили на улицу ― никак не могли расстаться, ― Джейк покраснел, ― а потом заехали в пансион в Блумсбери, в котором ты жила. Помню, что ты взяла кое-что из вещей, и мы отправились на Барра. Да, точно, ты еще долго не могла найти какой-то кожаный блокнот, ты так неистово искала ― думала, что потеряла, перевернула всю комнату. Но потом нашла его и успокоилась.

— Что?

— Потом ты успокоилась.

— Ты что-то про блокнот сказал? ― Я подумала, что мне послышалось, но внутри у меня все похолодело. Что он говорит такое?

— Да, ты непременно хотела взять его с собой, но он куда-то запропастился, и ты нервничала.

— Что было в этом блокноте? ― Язык плохо мне подчинялся, а перед глазами замелькали уже забытые воспоминания.

— Я не знаю, ― пожал плечами Джейк, ― старый черный кожаный блокнот с выгравированным двуглавым орлом на титульной обложке.

— Господи, ― прошептала я. ― Джейк, умоляю, продолжай.

— Да это все, пожалуй.

— Где теперь этот блокнот?

— Вот чего не знаю ― того не знаю. ― Джейк развел руками. Я верила ему, он не умел лгать.

— Я вспомнил, что видел этот блокнот у тебя, ― вставил Джеф. ― Мне кажется, он вообще всегда был при тебе. Может, он остался в том самом пансионе в Лондоне?

— Мне срочно нужно в Лондон, ― срывающимся голосом произнесла я.

— Это вряд ли, дорогая, ― насмешливо произнес Джеф.

Я подумала, что убью его, если он встанет на моем пути. Дедушкин блокнот ― мне нужно найти его, непременно. Это единственная связь с моим реальным миром.

— Умоляю вас ― отпустите меня, я навсегда исчезну из ваших жизней. Я не могу здесь больше. Вы даже не представляете, как мне нужно отыскать этот блокнот.

Но ответа не последовало, они молчали, упиваясь властью трех мужчин над несчастной испуганной девушкой. Я переводила взгляд с Джейка на Джефа и на Гектора. Почему-то Гектор выглядел совершенно несчастным и угрюмым больше обычного.

— Гектор, услышь меня хоть ты.

Он зло взглянул на меня, словно я вынуждала его сказать такое, о чем он предпочитал забыть и никогда не вспоминать.

— Тебе не нужно никуда ехать, Алекс. ― Теперь мы все смотрели на Гектора, а он с горечью говорил, при этом явно страдая:

— Твой блокнот… Он здесь, на Барра.

Я вскочила со стула, меня била дрожь, несмотря на мою разгоряченную спину. Я совсем не чувствовала того жара, от которого изнемогала еще минуту назад.

— Где он? Скажи!

— Я спрятал его далеко, чтобы больше никогда не видеть его, а тем более не держать его в руках. Его никто никогда не найдет.

Я вскрикнула и бросилась на Гектора так, что испугался даже Джеф. Я колотила его со всей яростью, на которую была способна. Он не сопротивлялся, лишь прикрывал лицо ладонями. Изумленный Джеф пытался оттащить меня от Гектора, но я с легкостью выкручивалась из его рук и снова бросалась на Гектора. Джейк меня не трогал, подозреваю, что он спрятался за кресло и боялся даже выглянуть оттуда. Наконец Джеф совладал со мной и теперь крепко держал в кольце своих рук. Я тихо плакала в объятиях Джефа, я обмякла ― ноги не держали меня, Джеф подхватил меня и усадил в кресло.

— На какой черт тебе понадобилось прятать этот блокнот, Гектор? ― зло спросил Джеф. ― Ты должен помнить, как она дорожила им.

— Ты открывал его? ― безучастно спросил Гектор. Джеф отрицательно мотнул головой. ― А я не удержался однажды и открыл этот… ящик Пандоры.

— Гектор, да ты явно не в себе.

— Это ты не в себе, Джеф, ― огрызнулся Гектор. ― Я помню, что со мной произошло, когда я полистал его. Сначала ничего интересного ― просто старые пожелтевшие страницы с забавными письменами, я могу ошибаться, но, скорее всего, это была кириллица. Правда, страницы были необычно толстыми, словно склеенные, а потом… я даже не знаю, как это объяснить, я понял, что схожу с ума. Мои глаза стали закрываться против моей воли, я почувствовал необычайную легкость внутри собственного тела и словно поплыл, покачиваясь на волнах своего разума. Неожиданно после такого умиротворения я увидел, а точнее почувствовал, что мы трое — Джейк, Джеф и я — это один человек. Словно мы не три отдельных личности, а лишь части одного мужчины, не знаю кого. Назовем его Лукас, я слышал, как его так называли. Рядом с этим мужчиной находилась женщина — большая, нескладная, некрасивая. Она всегда была рядом, смотрела на него, точнее на нас, полным обожания взглядом, готовая помочь и услужить. Она была влюблена в этого Лукаса. Когда он звал ее, она мчалась к нему через океан, надеясь, что он заметит ее чувства и ответит на них. Он догадывался о ее влюбленности, но не хотел ее замечать. Или, может, это мы не хотели? Мы же как бы жили в его теле. — Гектор растерянно посмотрел на нас, но мы молчали, оглушенные, и он продолжил: — Она смотрела на этого мужчину влюбленным взглядом и видела его прекрасным и чистым, таким как Джейк. Когда Лукас смеялся над ней, рассказывая о своих похождениях, то приближая, то отдаляя ее, то она видела в нем уже не того идеального парня, а кого-то, похожего на Джефа. Когда же она впадала в отчаяние от того, что Лукас не замечает ее любви, а зовет ее только, чтобы обсудить с ней свои выставки и картины, то она видела его зацикленным и мрачным, наверное, похожим на меня... Я помню все места, где бывали Лукас и эта женщина. Вот в одном доме я заметил этот самый кожаный блокнот, который лежал на белой как снег скатерти… Понимаете? Я помнил его, видел его в своем забвении. Это было странно и страшно. Утром я обнаружил, что все это был сон, ночной кошмар. Я вздохнул с облегчением, казалось, я освободился от этого липкого неприятного чувства, несмотря на головокружение, преследовавшее меня целый день. Но, — Гектор сделал паузу, — с тех пор я не мог спать нормально ― меня преследовал этот сон, я чувствовал тесноту чужого тела и вас двоих рядом. Тогда я написал те картины, которые потом спрятал на чердаке, а когда Алекс их снова вытащила на свет божий, кошмары снова стали возвращаться ко мне.

Гектор замолчал. В тишине, повисшей после его рассказа, отчетливо был слышен ход часов, который казался невыносимо громким. Все пытались осознать сказанное.

— Я ничего не понимаю, ― прошептала я. ― Чушь какая-то. И после этого путешествия ты написал эти картины? Ты видел Америку?

— Да, мне нужно было это выплеснуть. Единственное, как я мог это сделать, ― это писать и писать… Я вот подумал, что Алекс здесь, чтобы отомстить нам за ту женщину из моего сна, чтобы мы любили Алекс также безответно, как она любила этого Лукаса…

— Гм, ладно вам нести всякую ерунду, ― встряхнулся Джеф. ― Гектор, ты уж меня извини, но ты сам такой мрачный любитель всего мрачного, у тебя бывали странные фантазии, когда ты переберешь, и раньше, нечего приплетать сюда блокнот Алекс. Спрятал его зачем-то, а твои фантастические теории о таинственной миссии Алекс просто смешны.

При этих словах я снова всхлипнула. Гектор насупился:

— Зато у тебя с твоей толстокожестью совсем не бывает ни фантазий, ни даже мало-мальски интересных теорий.

Джеф уже было открыл рот, чтобы вступить в словесную перепалку с Гектором. Но Джейк опередил его:

— Прошу вас, сейчас не самое время, чтобы ссориться. Мы здесь, чтобы...

— Да, для чего мы здесь? ― спросила я.

— Чтобы разобраться во всем, ― нашелся Джейк.

— Пока все только усложняется, ― вздохнула я.

Мы вчетвером смотрели друг на друга.

— Странное чувство, мне кажется, что мы вчетвером ― это единое целое, — сказала я. — Разве такое возможно? Мне мало вас по одному. Мне нужны вы все трое одновременно. Я не могу вас отпустить, потому что люблю каждого из вас. ― Эти слова вылетели против моей воли.

— Я не чувствую ненависти ни к одному из своих друзей. Только грусть от того, что все происходит вот так… и, конечно, огромную любовь к тебе... ― сказал Джейк.

— Да и я, наверное, что-то похожее испытываю, ― беспечно отозвался Джеф.

Гектор продолжал хмуриться и молчать, почему-то все выжидающе смотрели на него.

— Ладно, ― махнул рукой он, ― я как все, наверное...

Мне стало казаться, что мое сердце сейчас разорвется от нахлынувших чувств. Во мне рождался свет, который я здесь искала повсюду, он рвался из меня, чтобы выплеснуться и помочь нам всем. Я вскочила, чтобы сказать им, что теперь мы точно сможем найти выход, как неожиданно боль стянула мои виски, такая резкая и сильная, что я пошатнулась. Единственный шаг отделял меня от трех мужчин, которых я любила, просто не могла не любить, ― Джефа, Джейка и Гектора. Сквозь пульсирующие приступы боли я видела их глаза, в них танцевало пламя. Я не могла распознать ― это было отражение огня или же их внутренний свет. «Счастье совсем близко ― один лишь маленький шаг», — подумала я, но все вокруг покачнулось, медленно поплыло куда-то, и я погрузилась во тьму. Последнее, что я услышала, ― это был бой часов, они пробили три утра.