Неукротимые удовольствия

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Окунув верёвочную швабру в пластиковое ведро, Мила зевнула. Она опрокинула чёртову ванну с кремом для бритья, когда убиралась на своём рабочем месте, и она полностью обвинила Доминика. Если бы он не будил её всю ночь своим ненасытным членом, она не была бы такой чёртовски вялой. Она не могла не зарычать, когда он подошёл к ней сзади.

Обняв её за талию, он положил подбородок ей на плечо.

— Устала, детка?

Она услышала улыбку в его голосе.

— И кто в этом виноват? — отрезала она, отжимая мыльную воду из швабры с помощью встроенного в ведро отжима.

— Прошлой ночью ты не жаловалась. На самом деле, ты стонала. Стонала. Хныкала. В какой-то момент почти рыдала.

Вытирая ещё немного пролитых сливок, она высокомерно фыркнула.

— Я не рыдаю. И не хнычу.

— О, ты определённо хнычешь. — Он уткнулся носом в её шею, глубоко вдыхая. — И ты была очень близка к тому, чтобы разрыдаться, когда я добрых двадцать минут просто ласкал твой клитор языком, отказываясь прикасаться к тебе где-либо ещё.

К чёрту, если он был не прав. Но она никогда бы не призналась в этом вслух.

— Возможно, ты лжёшь, чтобы утешить себя — я не уверена.

Он укусил её за шею.

— Ты знаешь, что я не лгу, так же как ты знаешь, что тебя заводит одно воспоминание об этом.

Чёрт возьми, это так.

— Снова ложь.

— Правда? Хм. Тогда это, должно быть, Тик-так у тебя в лифчике, да?

У неё вырвался смешок.

— Пошёл ты, GQ.

Его плечи затряслись от приглушенного смеха, он поцеловал её в шею.

— Я принесу тебе кофе. — Отпустив её, он повернулся к Арчи и Эвандеру. — Кто-нибудь ещё хочет кофе?

Два кота выкрикнули свои распоряжения, когда Доминик вошёл в комнату отдыха.

Покачав головой, она вернулась к мытью пола. Ей нужно было поторопить свою задницу, так как Дин ждал на диване.

Она снова окунула швабру в ведро как раз в тот момент, когда дверь открылась и впустила порыв уличного шума. Она вежливо улыбнулась коренастому гиене-перевёртышу, который был одним из постоянных клиентов Арчи.

— Арчи, твой номер в три тридцать здесь, — позвала она.

Гиена закатил на неё глаза.

— Ты никогда не будешь называть меня по имени?

— Когда ты настаиваешь на том, что тебя зовут Хэмбоун, нет, я не могу так называть взрослого мужчину.

Дин насмешливо фыркнул.

— Да, в этом я согласен с Милой.

Арчи позвал своего клиента и Мила быстро предупредила его:

— Осторожно, пол мокрый.

Когда гиена обошла мокрое пятно, дверь снова распахнулась. Женщина вошла внутрь и огляделась, выглядя неуверенной, беспокойно теребя свои черные кудри.

— Привет, у вас назначена встреча? — спросила Мила.

Глаза женщины метнулись к Миле, на мгновение, вспыхнув чем-то темным.

— Эм, нет, — ответила она. — Я просто подумала, не могла бы ты взглянуть на это для меня.

Она запустила руку в коричневый бумажный пакет, казалось, повернула пакет к Миле и…

В воздухе прогремел гром. Сильный удар обрушился на Милу как раз в тот момент, когда раскалённая боль взорвалась в левой части её груди. Она отшатнулась в шоке, её рот приоткрылся, ноги заскользили по мокрому полу. Не гром, подумала она, падая. Не гром. Чёрт.

Воздух рассекли выстрелы, от которых сердце Доминика забилось о ребра. Он выбежал из комнаты отдыха в парикмахерскую… как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мила теряет равновесие и неловко падает навзничь. Она зашипела и, словно придавленная болью, рухнула на спину. Воздух наполнился запахом крови и пороха. Кровь Милы. Казалось, от этого у него забило ноздри и скрутило желудок, повергнув его волка в слепую панику. И на одно мгновение мир Доминика остановился.

Злобный, изнуряющий страх скребся у него внутри, подступал к горлу и оседал на языке, густой и металлический. Его волк замер, прикованный к месту от необузданного шока.

— Отойди! — приказала женщина у двери, дрожащим движением указывая на Милу коричневым бумажным пакетом, в то время как её маниакальный взгляд метался от человека к человеку. Сумка, в которой была чёртова дыра размером с пулю. — Отойди, или я выстрелю в неё снова!

Розмари. Он почти не узнал её. Она покрасила волосы в чёрный цвет и сделала химическую завивку в тугие локоны. Она была немного похожа на Милу. Его Мила. Кого эта сука застрелила.

Несмотря на то, что Мила прижала руку к ране, кровь все ещё сочилась и пачкала её рубашку прямо над сердцем. Как это сердце все ещё билось, он, чёрт возьми, не знал. Но это продолжить недолго. Никто не мог оправиться от такого смертельного ранения в грудь без медицинской помощи. Никто.

Мила была в сознании, её взгляд был прикован к Розмари, но её лицо исказилось от боли. Чёрт, ему нужно было добраться до неё. Нужно было остановить кровотечение. Вызвать целителя. Что-нибудь. Но он не мог пошевелиться, пока эта сука все ещё целилась из пистолета в его пару.

Он почувствовал, что Розмари без колебаний выстрелит в неё снова. Не задумываясь, всадит ещё одну пулю в Милу. И тогда он увидел это — именно такой была бы его жизнь без его маленькой кошки. Почувствовал вкус пустого, холодного, бессмысленного будущего, которое ждало его впереди, если он, чёрт возьми, ничего не предпримет.

— Пора идти, Доминик, — сказала Розмари.

Эти слова вывели его волка из состояния шока, и зверь издал жалобный вой, наполненный чистой яростью. Его сердце колотилось как барабан, Доминик сделал только один шаг вперёд.

— Опусти пистолет, — сказал он ей, удивляясь тому, насколько ровным был его голос.

— Я видела фотографии, где ты с ней, — выплюнула Розмари. — Она у нас на пути. Ей нужно умереть.

— И ты застрелила её. Ни один человек не может выжить после такой раны. К

счастью, Мила не была человеком, но Розмари не нужно было этого знать.

— Итак, тебе сейчас не нужен пистолет. Убери его.

Она облизнула губы.

— Мы должны уйти. Ты и я. Сейчас.

Она действительно думала, что они просто уйдут оттуда? Каждый мужчина в комнате был готов наброситься на неё. Чёрт возьми, сама Мила, вероятно, попробовала бы. Более того, Тейт, Люк и стражи были за дверью, готовые ворваться внутрь. Но никто не пошевелился, пока Розмари целилась из пистолета в Милу. Если бы Доминик только мог заставить её указать на это в другом месте…

— Посмотри на меня, Розмари, — приказал Доминик, потому что её внимание снова переключилось на Милу, а глаза наполнились ненавистью. — Смотри только на меня.

Брови Розмари сошлись на переносице.

— Почему ты все ещё там? Я же сказала тебе, нам нужно идти.

— Идти куда?

— Домой. Мы пара. Ты не веришь в это сейчас, но поверишь. Нам просто нужно время.

Его взгляд метнулся к Миле. Ещё больше крови запачкало её футболку и теперь собиралось под ней. Чёрт. Холод проник в его душу, пробежал по коже и поднял волосы на затылке и руках. Его волк натянул поводья, желая добраться до своей пары.

— Мне не очень удобно куда-либо идти с тобой, когда у тебя в руке пистолет, Розмари, — сказал Доминик. — Положи его.

Рысь слегка придвинулся к ней, и пристальный взгляд Розмари метнулся к нему.

— Отойди!

Палец, лёг на спусковой крючок, она впилась взглядом в Доминика.

— Если ты не уйдёшь со мной прямо сейчас, я пристрелю её снова. Клянусь в этом!

Внутри у Доминика все сжалось, и он заставил себя не двигаться.

— Ты доверяешь мне, что я подойду к тебе так близко, не пытаясь выхватить пистолет? — спросил он, надеясь, что она направит оружие на него, чтобы обеспечить собственную безопасность. Её глаза сузились, переводя взгляд с него на Милу, и он знал, что она взвешивает, стоит ли ей направить оружие на него или нет.

Борясь с желанием закрыть глаза, Мила с трудом сглотнула. Ей было так холодно. Усталость. Тяжесть. Она держала руку на ране, но было трудно поддерживать давление, когда ужасная слабость подводила её. Кровь просто продолжала литься из неё, что бы она ни делала.

Её грудь была словно в огне. Как будто горячая сера пузырилась в ране, и она горела, как в чёртовом святом аду. Каждый подъем и опускание её груди вызывали новые приступы боли, пронизывающие её.

Её кошка была в ярости, хотела вынырнуть и наброситься на человека с пистолетом. Мила не смогла бы повернуться, даже если бы захотела. Она быстро слабела, и потребность во сне давила на неё.

Собрав остатки энергии, Мила вскинула ногу и ударила по руке Розмари, выбив пистолет из её хватки. В глазах Милы вспыхнули звезды, и жгучая, парализующая боль пронзила её грудь и прокатилась по ней волнами, от которых желудок скрутило. Она глубоко вдохнула, но зрение затуманилось. Исчезла. А потом погас свет.

Адреналин захлестнул Доминика, когда пистолет заскользил по полу. Все одновременно сдвинулись с места.

Дин схватил пистолет, когда Розмари попыталась нырнуть за ним.

Эвандер схватил Розмари, повалив её на пол.

Дверь распахнулась, и в парикмахерскую ввалилось большое количество людей.

Арчи и Доминик отправились прямиком к Миле, которая тут же отключилась.

Доминик, сидевшей на корточках рядом с ней, скрутило живот — она была такой бледной, над верхней губой и на лбу выступили капельки пота.

— Детка, — прошептал он, его голос был таким же дрожащим, как и руки.

Ругаясь, он надавил на рану. Боже, было так много крови. Его волк метался по земле, кипя, в панике.

— Нам здесь нужен целитель! — Арчи закричал, его лицо превратилось в маску тревоги. — По крайней мере, пуля прошла навылет, — сказал он Доминику. — Она не лежала бы в луже крови, если бы это было не так.

Теперь, когда он мог видеть точное расположение раны, Доминик не мог понять, как, чёрт возьми, она все ещё жива. Как её сердце все ещё бьётся? Пульс был слабым и неровным, но он был.

— У неё изолированная декстрокардия, — сказал Арчи. — У неё сердце с правой стороны.

Глаза Доминик закрылись. Что-то такое простое спасло её чёртову жизнь.

Хелена опустилась на колени рядом с ними.

— Ты можешь убрать руки, Доминик. Я могу исцелить её.

Доминик не сдвинулся ни на дюйм. Просто наблюдал, как Хелена положила руку на плечо Милы. Как обычно, в воздухе повисло напряжение. Он слабо ощутил, как по телу Милы потрескивает целительная энергия.

— Все в порядке, — сказала ему Хелена. — Сейчас с ней все в порядке. Просто слабая и уставшая от потери крови, так что она может немного поспать.

Оторвав руки от раны, он увидел, что она закрылась. Спасибо, чёрт возьми. Доминик подхватил Милу на руки и прижал к себе, вдыхая её аромат. У него защипало в глазах, и в горле заболело. Его волк прижался к коже Доминик, подталкивая её, желая, чтобы она проснулась.

Её родители подбежали и подняли шум, гладили её по лицу и целовали руку, хотя она оставалась без сознания, но Доминик не отпустил Милу. Не мог. Ему нужно было почувствовать успокаивающую тяжесть её тела в своих объятиях, иначе он сойдёт с ума.

Услышав крик боли, он перевёл взгляд в угол магазина. Люк задержал Розмари, грёбаную сучку, заломив ей запястья за спину. Она извивалась и изрыгала оскорбления, но мужчина легко удерживал её, пока Тейт и стражи осматривали её пистолет и допрашивали её.

Доминик крепче обнял Милу и встал, когда подошёл её альфа.

— Я забираю отсюда свою пару.

Ему нужно было, чтобы она была в безопасном месте.

Винни кивнул.

— Мы не можем оставить этот инцидент в сообществе перевёртышей. Люди на улице видели здесь Розмари и слышали выстрел. Если бы мы не заверили их, что уже звонили в службу 911, чтобы сообщить о ситуации с заложниками, они бы позвонили сами — на самом деле, конечно, мы позвонили нашим членам прайда в полицию. Люди ждут возможности сделать фотографии, которые они могли бы затем продать прессе.

— Вынеси её через задний выход, подальше от камер и любопытных зрителей. Эвандер где-то там — я отправила его за машиной и проинструктировала его отвезти вас обоих к её дому, чтобы вас не было видно и не нужно было идти туда пешком. Чтобы объяснить полиции, что она исцелилась, мы немного преуменьшим значение её травмы и скажем, что ты отвёз её к своей альфе, чтобы она могла исцелить Милу.

Доминик слегка переместил Милу в своих объятиях.

— Скажите своим копам, что они не будут вытягивать из неё показания. Я не хочу, чтобы к ней больше прикасалось это долбаное дерьмо. А также скажи маленькую невинную ложь, что теперь она часть моей стаи — это сделает её недосягаемой для человеческих властей.

Винни медленно, удовлетворённо кивнул.

— Мы можем это сделать.

Глаза Валентины увлажнились, когда она поцеловала силу в макушку.

— Ты защищаешь мою девочку, Доминик. Понял?

Доминик кивнул.

— Поверь мне, Валентина, она для меня абсолютный приоритет.

В последний раз, погладив Милу по волосам, Джеймс легонько хлопнул его по спине.

— Иди, уведи её отсюда.

Бросив последний взгляд на Розмари, которая теперь выкрикивала его имя, Доминик развернулся на каблуках и прошествовал через магазин, по длинному узкому коридору и вышел через заднюю дверь.

Эвандер расхаживал возле сверкающего чёрного Мерседеса. Когда они приблизились, он остановился, озабоченно нахмурив брови, и открыл заднюю пассажирскую дверь.

— С ней все в порядке?

— Без сознания, — выпалил Доминик, садясь в машину. Прижимая её к себе, он поцеловал в висок, его глаза закрылись. Она была слишком близка к смерти. Прямо у него на глазах из пулевого ранения обильно текла кровь, и он ничего не мог поделать. Чувство неудачи пронзило и его, и его встревоженного волка, который улёгся, положив подбородок на лапы.

Эвандер быстро отвёз их к многоквартирному дому Милы, но Доминик не повёл её внутрь. Он подошёл к своему внедорожнику, усадил её на пассажирское сиденье, а сам запрыгнул на водительское сиденье. Ему нужно было знать, что она в безопасности, ему нужно было, чтобы у неё было уединение и покой, пока она отдыхает. Поэтому он выехал со стоянки на дорогу, направляясь на свою территорию.

О, он знал, что её родителям и членам прайда это не понравится. Понимал, что они захотят быть рядом, когда она проснётся. Но он не мог потакать им в этом. Просто не мог. Как он и сказал Валентине, Мила была его приоритетом. Он сделает то, что будет лучше для его пары, а не для её родителей. И Доминик знал, что Миле все равно не понравилось бы, если бы она проснулась и обнаружила, что в квартире полно людей.

Пока он вёл машину, он время от времени клал руку ей на бедро или гладил по волосам. Она так и не пошевелилась. Ни разу. Даже когда он, наконец, прибыл на свою территорию и вытащил её из внедорожника, чтобы отнести наверх по ступенькам утёса.

Проходя по туннелям, он услышал болтовню и смех, доносящиеся из гостиной. Он не направился туда. Он направился прямо в свою комнату, пинком захлопнув за ними дверь. Только тогда его волк немного сбросил напряжение.

Не желая, чтобы она проснулась от вида и запаха собственной крови, Доминик сбросил одежду и встал под горячие струи душа. Даже вода не привела её в чувство — чёрт возьми, она даже бровью не повела. Он быстро и тщательно намылил её тело, смывая с кожи все чешуйки засохшей крови.

Вытерев её полотенцем, он одел её в одну из своих рубашек и уложил в постель. Он как раз собирался присоединиться к ней, когда в дверь сильно постучали костяшками пальцев. Волна адреналина ударила в его организм, потому что прямо сейчас — пока его пара была слаба и неспособна защитить себя — любое присутствие ощущалось как угроза.

— Дом? Мне позвонил Винни.

Трей.

Заставив кулаки расслабиться, Доминик подошёл к двери и, открыв её, обнаружил там альфа-пару. Выйдя в коридор, он закрыл за собой дверь.

— Как Мила? — спросила Тарин.

— Спит, — просто ответил Доминик, не в настроении для разговоров. Он хотел побыть с Милой. Наедине.

Трей оглядел его с ног до головы.

— Ты в порядке?

— Да.

— Из того, что сказал Винни, семья Милы была недовольна, обнаружив, что её квартира пуста, но я думаю, они поймут, почему ты привёз её сюда.

— Почему бы мне не осмотреть её? — предложила Тарин.

Доминик замер.

— С ней все в порядке.

Трей вздохнул.

— Я понимаю, что твои защитные инстинкты прямо сейчас исполняют мамбо, но ты знаешь, что с нашей стороны ей ничего не угрожает. Ты это знаешь, иначе ты бы никогда не привёл её сюда.

— Когда она восстановит силы, ты сможешь её видеть. До тех пор никто не заходит внутрь.

Её лицо смягчилось от сочувствия, Тарин выглядела так, будто готова шагнуть вперёд и обнять его. Вместо этого она кивнула.

— Хорошо. Я пришлю Грейс с едой. Ей не обязательно заходить внутрь. Она может оставить поднос здесь на полу. Мила будет голодна, когда проснётся.

Доминик коротко кивнул и вернулся в свою комнату, заперев за собой дверь. Возможно, это было иррационально, но он просто не доверял никому находиться рядом с ней, пока она была такой уязвимой. Ни единой души.

Скользнув на кровать, он прижал её к себе и натянул на них одеяло, не желая, чтобы она простудилась. Его волк прижался к ней, все ещё встревоженный. Он ещё не полностью преодолел шок, охвативший его ранее. Чёрт возьми, мозг Доминика все ещё пытался осмыслить случившееся, пытаясь найти в этом какой-то смысл. Секунду назад с ней все было в порядке, а в следующую она истекала кровью на грёбаном полу.

Он поймал её руку и запечатлел поцелуй на запястье, желая почувствовать, как бьётся её пульс у его рта.

— Прости, что я оставил тебя, — сказал он, его голос был похож на гравий.

Если бы он не пошёл в комнату отдыха, если бы он остался с ней, он мог бы оттолкнуть её от греха подальше. Мог бы вырвать пистолет из рук Розмари прежде, чем она успела выстрелить.

Доминик не пошевелился рядом с ней, пока она спала. Даже когда Грейс постучала и сказала, что оставила поднос с едой за дверью. Его внимание было сосредоточено исключительно на Миле.

Он перебирал её кудри, очерчивал скулы и линию подбородка, покрывал поцелуями её лицо, ладонь и запястье. Ни одно прикосновение не потревожило её сон. Также не было звонков и писков их мобильных телефонов. Это было нормально? Он не знал.

Паника сдавила грудь и сковала мышцы до боли. Хелена сказала ему, что Мила немного поспит, но он не думал, что она заснёт таким глубоким сном. Чем дольше она не приходила в себя, тем туже затягивался узел паники внутри него. У него в груди словно застрял большой камень, из-за чего ему было трудно сделать полный вдох. Его ребра казались слишком тугими, слишком сдавливающими.

Возможно, ему следовало позволить Тарин быстро взглянуть на Милу. Он мог позвонить своей альфа-самке и попросить её приехать. Она бы…

Его сердце подпрыгнуло, когда веки Милы слегка дрогнули. Облегчение захлестнуло его, как приливная волна.

— Привет, — тихо сказал он. — Ты можешь открыть эти глаза для меня?

Прошли секунды, прежде чем её веки, наконец, затрепетали, и её изумлённые голубые глаза встретились с него. Он улыбнулся.

— Вот и моя девочка. Как ты себя чувствуешь?

Сонный блеск исчез с её глаз, и они обострились, когда воспоминания, без сомнения, пронеслись в её голове. Она огляделась, и он почти мог видеть, как она пытается собрать воедино то, что произошло с тех пор, как она потеряла сознание.

— Хелена исцелила меня?

— Да. — Он поцеловал её, жаждая её вкуса. — Я привёз тебя сюда. Мне нужно было знать, что ты в безопасности.

Чувствуя, что он ожидает осуждения за то, что увёз её от прайда, Мила погладила его по груди.

— Я понимаю.

На его месте она бы поступила также. Её кошка проснулась, издавая рычание, когда Мила почувствовала эхо пули, попавшей ей в грудь, любезно предоставленной грёбаной Розмари.

— Где эта маленькая сучка?

— Члены прайда задержали её, но полиция, вероятно, взяла её под стражу.

— Я позвоню своим родителям через некоторое время и узнаю последние новости.

Мила замолчала, когда он расстегнул несколько верхних пуговиц рубашки, которая была на ней. Он осторожно провёл кончиками пальцев по маленькому пятнышку на её груди, куда попала пуля, как будто ему нужно было помнить о ране.

— Все прошло, Доминик. Меня исцелили.

Но он все равно прикасался к ней, как к чему-то хрупкому, как будто, если он не будет осторожен, она может внезапно вырваться из его объятий.

— Я в порядке.

У него перехватило дыхание.

— Твой пульс был очень слабым.

Нотка стыда в его голосе заставила её огрызнуться:

— О, чёрт возьми, нет. Ты не должен чувствовать себя виноватым.

Её кошка закатила бы глаза, если бы могла. Это было просто типично для доминирующего мужчины — брать на себя ответственность.

— Я оставил тебя.

— Ты пошёл приготовить мне кофе.

— Если бы я этого не сделал, я мог бы оттолкнуть тебя с дороги и схватить пистолет.

Мила покачала головой.

— Она спрятала его в бумажном пакете. Я очень сомневаюсь, что ты догадался бы, что она была вооружена.

— Но я бы узнал её.

— Ты уверен? Я видела её фотографию только из статьи в интернете, но сегодня она выглядела чёртовски по-другому.

— Она была похожа на тебя, — отметил Доминик.

— Да, я заметила.

Чёрт возьми, если это не пиздец, что женщина изменила свою внешность, чтобы соответствовать Миле.

— Я бы узнал её запах. Я мог бы…

— Насколько нам известно, она наблюдала и ждала, когда ты уйдёшь от меня, прежде чем войти. Когда она впервые вошла в парикмахерскую, она не искала меня. Она огляделась. Возможно, она проверяла, что ты находишься на приличном расстоянии, прежде чем нанести удар.

— И если бы я не был в комнате отдыха…

Она приложила палец к его губам.

— Прекрати. Я в порядке.

Он сглотнул.

— Я думал, ты умрёшь прямо у меня на глазах. Я ни хрена не мог с этим поделать.

— Ты привлёк её внимание к себе. Ты отвлёк её. Это дало мне возможность. Я не смогла бы застать её врасплох и ударить по руке, если бы ты этого не сделал.

Мила положила ладонь ему на затылок и притянула ближе. Он уткнулся лицом в её шею и крепко обнял её. Она пропустила его волосы сквозь пальцы, успокаивая его.

— Избавься от беспокойства, Доминик. Я в порядке.

Подняв голову, он поцеловал её. Это было мягко. Глубоко. Благоговейно. Мила почти почувствовала его потребность овладеть ею, уверяя себя, что она жива самым элементарным образом. Она была полностью готова к этому.

Нуждаясь в большем, Мила прикусила губу, пытаясь спровоцировать его на усиление накала страстей. Это не сработало. Его руки скользили по ней, нежные и, о, такие осторожные, они исследовали, соблазняли и возбуждали.

Даже когда он, наконец, погрузил пальцы в её лоно, усиливая трение внутри неё, он продолжал свои толчки медленно и легко. Расстроенная, Мила сжала его пальцы своими внутренними мышцами, намекая на большее.

Он не давал этого ей.

Мила почувствовала, как его твёрдый как камень член пульсирует напротив неё, почувствовала, как напряглись его мышцы, когда он пытался сдержаться. Но даже когда он перевернул её на спину и прижал свой член к входу, он прекрасно контролировал себя. Ей это не нравилось. Она хотела чувствовать себя живой, а не чтобы с ней обращались так, словно она хрупкая.

С приливом сил, который удивил их обоих, Мила оттолкнула его и встала на колени.

— Ты не можешь обращаться со мной так, будто я хрупкая. Посмотри на меня, Доминик. Нет крови, нет того, насколько слабой я была раньше, нет проблеска того, что произошло в парикмахерской. Посмотри на меня такой, какая я прямо сейчас. Я здесь, со мной все в порядке, и я чёртовски возбуждена.

— Мила…

— Ты хочешь нежности и неторопливости не больше, чем я. Бери то, что хочешь, Доминик. Трахни меня так, как ты на самом деле хочешь меня трахнуть. Напомни нам обоим, что я жива.

Его рот резко сжался, он сжал руки в кулаки.

— Оставайся на коленях. Повернись. Ухватись за спинку кровати.

— Хорошо.

Мила сделала, как он приказал. Её пульс участился, соски напряглись, она ждала, что он сделает.

— Раздвинь бедра шире. Вот так. — Прижавшись к её спине, Доминик погрузил головку члена между её пухлых складочек. — Такая скользкая. Просто помни… ты просила об этом, детка. — Он обхватил рукой её горло и вошёл в неё, застонав, когда её горячая, насквозь мокрая сердцевина крепко сжала его.

— Возьми меня всего, Мила. — Он снова в неё по самые яйца. — Чёрт.

Даже когда она горела наилучшим образом и чувствовала себя восхитительно наполненной, зашипела на его откровенно доминирующую хватку.

— Отпусти.

Вместо этого Доминик сильнее сжал её шею, стиснув зубы, когда её внутренние стенки задрожали вокруг него. Ей нравилось, что он так её держит, она просто не хотела этого признавать. Он поймал зубами мочку её уха и укусил.

— Ты сказала мне трахнуть тебя так, как я действительно хочу. Это то, чего я хочу. Моя рука сжимает твоё горло, пока я беру то, что принадлежит мне.

Его пальцы впились в её бедро, он жёстко трахал её. Так сильно, что, должно быть, причинял ей боль, но он не мог остановиться, а она не просила его об этом.

— Моя.

Сжав зубами её плечо, Доминик скользнул рукой вверх от её бедра, чтобы сомкнуться вокруг её груди, желая почувствовать, как она подпрыгивает в его руке, когда он яростно вонзается в свою пару. Он ощущал каждый стон и всхлип до самых яиц.

Мила хотела бы сказать, что хочет, чтобы он ослабил хватку на её горле, но было что-то пьянящее в ощущении всего этого доминирования, силы и властолюбия… и в знании, что он никогда не воспользуется этим, чтобы причинить ей боль. Когда он впивался зубами в её плечо, одной рукой обхватывал её шею, другой собственнически сжимал её грудь, а его член снова и снова проникал в её тело, она чувствовала себя совершенно одержимой.

Мила сглотнула, когда его рука отпустила её грудь и скользнула вниз по телу. Одно прикосновение к её клитору, и она взлетела бы, как ракета.

Он резко шлёпнул её по внутренней стороне бедра. Мила зашипела от укола, но боль распространилась до её сердцевины и вызвала спазм.

— Чёрт возьми, тебе это нравится.

Она ахнула, когда он сделал это снова, но на этот раз он шлёпнул её выше по внутренней стороне бедра. И снова ожог поселился в центре.

Когда поток горячих сливок омыл его член, Доминик выругался себе под нос и стал колотить сильнее, быстрее. Наполняя её снова и снова. И он знал, что никогда не насытится ею. Этим.

Его взгляд остановился на маленьком пятнышке в изгибе её шеи, по которому он не раз царапал зубами. Каждый раз, когда он смотрел на него, он думал, что это подходящее место для метки. И теперь, когда его чувства обострились, ему пришлось стиснуть зубы от примитивного желания вцепиться ей в шею и навсегда заявить на неё свои права.

Желание просто продолжало дразнить его, давить на него, искушать его. Съедало его самоконтроль. Не помогло и то, что его волк хотел сделать именно это.

Когда Доминик остановился, тяжело дыша, Мила нахмурилась.

— Что случилось?

Его рука соскользнула с её горла, он обхватил её бедра и уткнулся лбом в её собственный затылок.

— Просто дай мне секунду.

Услышав напряжение в этих словах, Мила отрезала:

— Мне не нужно, чтобы ты все контролировал.

— Нужно. Или я предъявлю на тебя права.

Её сердце заколотилось о ребра. Она услышала правду в этом утверждении. Услышала, как сильно он жаждал заявить на неё права. Почувствовала то же самое страстное желание навсегда заклеймить его как своего — желание, которое разделяла её кошка. Мила пожала плечами.

— Так сделай это.

Он застонал.

— Чёрт, Мила, не говори так, если не имеешь в виду именно это. Меня убьёт, если ты позже пожалеешь об этом.

— Не пожалею. Я хочу этого.

— Будь уверена, — сказал он, его голос был непреднамеренно резким. — Потому что после этого пути назад не будет. Меня не волнует, что запечатляющаяся связь может исчезнуть — для меня это будет необратимо. — Он впился пальцами в её бедра. — Ты слышишь меня, Мила? Если я заявлю на тебя права прямо сейчас, это навсегда. Я тебя не отпущу.

— Просто укуси меня, чёрт возьми.

Он сильно вонзил зубы, почувствовал вкус крови и победно зарычал. Не обращая внимания на то, как она пыталась брыкаться и извиваться на его члене, он удерживал её на месте, пока сосал и лизал отметину, следя за тем, чтобы неисчезающую метку никогда не приняли ни за что, кроме парного знака. Его волк издал мрачный звук, который вибрировал от чистого удовлетворения.

Крепко обхватив одной рукой её талию, Доминик оперся свободной рукой о стену над изголовьем кровати и лизнул место укуса.

— Моя. Всегда моя.

Затем, потеряв контроль, он снова врезался в неё. Овладевая её телом, заявляя о своих правах на неё, беря то, что ему принадлежало.

Когда его яйца напряглись, он прорычал ей на ухо:

— Кончай всем телом на мой член, Мила. Дай мне почувствовать… Да, вот так, детка.

Её голова откинулась на его плечо, когда она кончила со сдавленным стоном, дрожа и сжимаясь вокруг него.

— Чёрт.

Он входил сильнее, быстрее и вонзал свой член глубоко, когда взорвался внутри своей пары, его глаза ослепли от удовольствия, пронзившего его тело.

Плавая в абсолютном блаженстве, Мила обмякла, закрыв глаза. Только рука, обнимавшая её за талию, удерживала её от падения на кровать. Удовлетворённая до глубины души, она не пошевелилась, когда Доминик вышел из неё и потянул вниз, на матрас. Затем они лежали на боку, лицом друг к другу, и он проводил пальцем по изгибам её позвоночника.

— Посмотри на меня, Мила, — мягко приказал Доминик, ему нужно было посмотреть ей в глаза, нужно было убедиться, что там нет сожаления.

Когда её веки затрепетали, все, что он увидел, было умиротворение. Он удовлетворённо вздохнул и запечатлел долгий поцелуй на её губах.

— Не думаю, что мой волк когда-либо чувствовал себя таким спокойным.

Её губы лениво скривились.

— Я только что подумала то же самое о своей кошке.

Он одарил её медленной, томной улыбкой.

— Да? Хорошо. Потому что она тоже моя. Я хочу, чтобы она была счастлива.

Её крутая кошка совершенно растаяла, когда он сказал что-то подобное.

— Она уже.

Проведя пальцем по заявляющему о себе укусу на её шее, он спросил:

— Ты уверена, что справишься с этим?

— Я уверена.

— Не жалеешь?

— Нисколько.

Мила с силой вонзила зубы в его шею, посасывая, облизывая и оставляя свой собственный постоянный след.

Выругавшись, Доминик запустил руку в её волосы. Грубое, первобытное желание охватило его. Его кровь загустела, член затвердел. И во второй раз за считанные минуты он потерял всякий контроль.