Неукротимые удовольствия

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Милу ничуть не впечатлило, что в её квартире снова появилась кучка разъярённых кошек. Что ещё больше раздражало, так это то, что на этот раз это была не просто горстка людей. Нет, большая часть прайда собралась в её квартире, что сводило с ума её очень территориальную кошку. Особенно учитывая, что двое из них были Джоэл и Адель.

По прибытии Джоэл крепко обнял Милу, а затем потратил добрых пятнадцать минут, пытаясь убедить её ненадолго переехать к нему и Адель, чтобы она не была одна. Она, конечно, отказалась, что чуть не привело к перепалке. Но один взгляд Валентины заставил его захлопнуть рот. Теперь он стоял в другом конце комнаты, кипя от возмущения, в то время как Адель делала все возможное, чтобы успокоить его.

Мила предвидела его гнев. Он не хотел её для себя, но какая-то глубоко укоренившаяся часть его не могла смириться с мыслью, что она в опасности — он хотел защищать и присматривать за ней. Но поскольку её кошка считала это навязчивым, она продолжала шипеть и плеваться на него.

Отвлёкшись от Джоэла, Мила окинула комнату беглым взглядом. Её товарищи по прайду были не просто взбешены — они были шокированы. Они никогда раньше не чувствовали себя в здании небезопасно. Они всегда считали его непроходимым. Ну, непроходимым для кого угодно, кроме росомахи — невозможно было удержать росомаху там, где она не хотела быть.

Кстати, о росомахах… До сих пор её мать не произнесла ни единого слова, что было плохо. Тихая Валентина была очень опасной Валентиной. Она была занята приготовлением чая и подачей выпечки — ну, всем, кроме Винни. Она винила его в дыре в системе безопасности, и у неё не было проблем с косвенным сообщением об этом. И прошло совсем немного времени, прежде чем она стала сообщать об этом напрямую.

Из того, что Мила могла сказать, Винни также чувствовал, что вина лежит исключительно на нем. Он, Тейт, Люк и стражи прайда в настоящее время разговаривали между собой, обсуждая различные способы, которыми змеиный перевёртыш мог проникнуть внутрь здания.

После допроса змеи они пришли в квартиру Милы и передали ей ту скудную информацию, которая у них была об этом мужчине. В общем, он был ещё одним мудаком, желавшим получить награду за её голову. Потрясающе.

Когда её отец подоткнул одеяло вокруг её ног, Мила нахмурилась.

— Я действительно в порядке.

— Ну, а мы нет, так что позволь нам немного позаботиться о тебе. — Джеймс сел рядом с ней на диван. — Хочешь ещё чаю?

— Нет, спасибо. — Несмотря на чай и выпечку, которыми угостила её мать, Мила все ещё чувствовала вкус хлорки. Все ещё ощущала её запах, несмотря на то, что она очень долго принимала душ. До сих пор помнила тот момент, когда вода залила её лёгкие, и казалось, что грудь вот-вот разорвётся.

Если бы не целители прайда, её дыхательные пути, без сомнения, горели бы, и яд, вероятно, все ещё действовал бы на неё. И если бы не вмешательство Тейта ранее, она была бы мертва. Не самая приятная мысль.

Валентина забрала у неё пустую чашку.

— Я позвонила твоим дядям.

Мила поморщилась.

— Мама…

— Они могут помочь, Мила. У них есть… определённые навыки.

Например, они были отличными охотниками и знали тысячу способов убить человека. Они также никогда не оставляли тела, которые можно было найти, — в основном потому, что они съедали их, а также зубы, кости и все остальное.

— Они также постоянно подтрунивают над папой и пытаются убедить тебя уйти от него.

Она любила своих дядюшек, действительно любила. Она просто предпочитала, чтобы они держались подальше от Джеймса.

Валентина выпятила подбородок.

— Твой отец справится с моими братьями.

— Я терпеть не могу Скелета, — сказал Джеймс, скривив губы.

Ноздри Валентины раздулись.

— Джеймс Деверо, ты перестанешь называть мою мать Скелетом.

— Это просто маленькое прозвище, — сказал он, полный невинности. — Прозвища — это демонстрация привязанности.

Услышав стук костяшек пальцев во входную дверь, Валентина бросила на своего партнёра взгляд «мы здесь ещё не закончили», а затем умчалась.

Чувствуя, что начинается головная боль, Мила закрыла глаза и потёрла висок. Это сделало её стервой, на самом деле, но она хотела, чтобы все ушли. Она ценила их заботу и поддержку, она просто не могла смириться с тем, что вокруг неё сейчас так много людей. И её кошка не могла расслабиться, пока Джоэл и Адель были в её личном пространстве и…

— А, Доминик, — поприветствовала Валентина. — Рада тебя видеть.

Сердце подпрыгнуло в груди, Мила резко открыла глаза. Кошка внутри неё резко прекратила ходить из стороны в сторону.

Через несколько секунд он широкими шагами вошёл в гостиную, и его глаза мгновенно отыскали её. Затем он направился прямиком к ней, как будто они были единственными людьми, не потрудившись ответить ни на одно из полученных приветствий. Её кошка внимательно посмотрела на него, немного обиженная на то, что он держался подальше.

Точно так же, как в тот раз, когда он разговаривал с шакалихой, его доминирование и сила пульсировали вокруг него. Его заразительного озорства нигде не было видно, но оно не было заменено гневом, напряжением или какими-либо другими эмоциями. Нет, он был хладнокровен и контролировал себя. Но эта проницательная, безжалостная, неумолимая сторона его характера вышла на поверхность.

Он опустился прямо на то место, которое добровольно освободил её отец, который выглядел довольно довольным прибытием GQ. Погладив её по затылку, Доминик запечатлел лёгкий поцелуй на её губах.

— Я приехал, как только услышал. Как ты себя чувствуешь?

Она сглотнула. Было что-то… другое в том, как он смотрел на неё. Что-то, что заставило её вздрогнуть и насторожиться одновременно.

— Хорошо, спасибо Тейту.

— Что именно произошло? Тейт сказал лишь, что кому-то удалось проникнуть в здание, и он пытался утопить тебя в бассейне в подвале.

Мила глубоко вздохнула, а затем рассказала ему о нападении.

— Тейт подоспел вовремя, чтобы оттащить этого ублюдка от меня. Пока Люк удерживал его, Тейт сделал мне искусственное дыхание. Целители позаботились обо всем остальном.

— Искусственное дыхание, — повторил Доминик, удивлённый тем, насколько ровным был его голос.

Ей пришлось сделать искусственное дыхание. Вот насколько близко она была к смерти. Вот насколько близко он был к тому, чтобы потерять её, прежде чем у него даже появился шанс узнать, что было между ними.

Крепче сжав её затылок, Доминик бросил обвиняющий взгляд на Винни, спрашивая:

— Как, чёрт возьми, он вообще попал в здание?

— Наша теория заключается в том, что он вошёл в своём змеином обличье, — ответил Винни. — Они могут пролезть во всевозможные маленькие места. Мы работаем над поиском всех этих трещин, чтобы гарантировать, что никто его вида не сможет повторить этот ход.

Челюсть Доминика сжалась — потому что этого было слишком мало, слишком поздно. Он верил, что там она в безопасности.

— Я бы хотел его увидеть. Где он?

Винни облизал передние зубы.

— Ему… сейчас нездоровится. Боюсь, он не может говорить. — Перевод: он был мёртв.

Трей быстро представил себя и Данте Миле, прежде чем повернуться к Винни.

— Я предполагаю, что змей был охотником за головами.

— Был, — подтвердил Винни. — Его звали Роланд Блюм. Он был перевёртышем-одиночкой.

Трей поджал губы.

— Никогда о нем не слышал.

— У нас был небольшой… разговор с ним о том, кто его послал. — Винни посмотрел на Доминика. — Это было примерно так же, как твой разговор с шакалихой в клубе. Он увидел награду на веб-сайте и попытался заработать. У него не было информации, которая могла бы привести нас к тому, кто сделал заказ.

Пока Винни и Трей больше говорили о веб-сайте, Мила повернулась к Доминику и тихо спросила:

— Почему Тейт позвонил тебе по поводу нападения змеи?

Доминик убрал руку с её затылка, чтобы провести по раковине её уха.

— Потому что я сказал ему связаться со мной, если с тобой что-нибудь случится. Я звоню ему каждый день, чтобы узнать новости. Я также дал ему несколько советов по охране территории.

Мила прищурилась.

— Ты координировали действия с моим кузеном?

Доминик пожал плечами.

— Мне нравится быть полезным. — Она открыла рот — без сомнения, чтобы настоять на том, что её безопасность — не его дело, поэтому он нежно сжал её губы пальцами. — Мы можем поспорить об этом позже. Или ты предпочитаешь делать это при зрителях? Потому что сейчас за нами наблюдает множество людей.

Она быстро огляделась, увидела, что он прав, и одарила его взглядом, который говорил «Прекрасно». Он отпустил её рот.

— Хорошая девочка. — Он поднял глаза как раз в тот момент, когда появилась её мать и протянула ему чашку чая. — Как у тебя дела, Валентина?

Она фыркнула.

— Меня так и подмывает перерезать горло Винни за то, что он не знал о слабости системы безопасности.

Доминик не сомневался, что она говорила серьёзно. Он повернулся к Миле.

— Что меня беспокоит, так это то, что змея знала, где тебя найти.

— Скорее всего, с его стороны это была удача, — сказала Мила. — Если бы он проник внутрь через трещину в фундаменте здания, он попал бы прямиком в подвал. Он, вероятно, планировал направиться в мою квартиру, но потом я попала прямо в его лапы. Ублюдок.

— Не должно было быть путей, по которым могут проникнуть злоумышленники, — отрезала Валентина, её голос был достаточно громким, чтобы её услышали.

Винни поморщился.

— Мы заделаем любые трещины в здании, любые неровности дверных косяков и любые другие щели, которые сможем обнаружить, чтобы подобное больше не повторилось.

Однако матери Милы этого было недостаточно. Нет. Она высказала альфе порцию словесного дерьма, и он не потрудился защищаться. Это было единственное, что Мила уважала в Винни. Он признавал свои ошибки. Не оправдывался. Тем не менее, прошло совсем немного времени, прежде чем он потерял терпение из-за Валентины, на что женщина, несомненно, рассчитывала. Росомахе не терпелось подраться, и это было плохо.

Мила посмотрела на своего отца.

— Папа, я думаю, тебе пора забрать её отсюда.

— Я как раз подумал о том же. — Джеймс положил руку на плечо своей пары. — Мила устала. Как насчёт того, чтобы мы все пошли домой и дали ей немного пространства?

Когда Валентина начала возражать, Джеймс добавил:

— С ней будет Доминик, с ней все будет в порядке.

Её родители обменялись заговорщическими взглядами, и Мила закатила глаза. Им понравилась идея, что она останется наедине с Домиником. Но поскольку она хотела, чтобы все ушли, она не жаловалась.

Джоэл пересёк комнату.

— Я могу остаться с ней. Мы с Адель можем присмотреть, пока она немного отдохнёт.

Он бросил на GQ вызывающий взгляд, который заставил Милу напрячься.

Доминик ободряюще сжал её бедро, а затем плавно поднялся на ноги.

— В этом нет необходимости, — сказал он Джоэлу. — Я останусь с ней.

После того, как все попрощались с Милой, Доминик проводил их до двери, заверив всех, что позаботится о ней и позвонит им, если они понадобятся. Он также пообещал держать Трея и Данте в курсе того, что будет дальше.

Джоэл, засранец, задержался в дверях.

— Это мило, что ты пришёл ей на помощь, — сказал он сардонически, — но ты не тот, кто ей сейчас нужен. Ты не тот, кто ей когда-либо понадобится, и я, например, думаю, что…

— Тебе не стоит вставать у меня на пути, когда дело касается Милы, — предупредил его Доминик.

Его волк хотел расцарапать лицо этому мужчине, который, если бы все было по-другому, признал бы её своей. Но все было по-другому. Джоэл сделал свой выбор, и это означало, что Мила — не его грёбаное дело.

Блондинка, в которой Доминик угадал Адель, попыталась увести Джоэла, но он не сводил взгляда с Доминика, когда сказал:

— Я друг Милы…

— И если бы она хотела, чтобы ты остался, она бы так и сказала, — отметил Доминик. — Точно так же, как она сказала бы мне уйти, если бы хотела, чтобы я ушёл.

Скрипя зубами, Джоэл агрессивно шагнул к нему.

— Я читал те статьи о тебе. Да, обе казались кучей дерьма. Но этот список имён — этот длинный, длинный список… Я не хочу, чтобы к нему добавляли Милу. Я не хочу, чтобы она была просто ещё одной женщиной, чьё имя ты, вероятно, даже не вспомнишь через несколько лет. Она заслуживает лучшего. Лучше, чем ты.

Доминик даже не мог винить этого засранца за то, что он думал, что Мила для него никто. Разве он на самом деле не забыл много имён тех женщин? Но Мила была другой. Поскольку у Доминика не было намерения объясняться с Джоэлом, он приподнял бровь и спросил:

— Мы закончили?

Снова блондинка попыталась увести Джоэла. Снова засранец сопротивлялся.

— У неё сейчас достаточно проблем — о чем свидетельствует нападение на неё ранее. Ей не нужно также разбираться с твоими проблемами.

— А что мне нужно, Джоэл?

Поморщившись, Джоэл повернулся, чтобы посмотреть на Милу, которая стояла в нескольких футах от него. Он выругался, взяв паузу, чтобы взвесить свои слова. Да, говорить доминирующей женщине, что ей нужно, а что нет, было неразумно.

— Мне просто не нравится, что он приносит ещё больше проблем к твоей двери, — осторожно сказал Джоэл.

— Что ж, спасибо, что поделился этим, — сказала Мила. — Но это моя дверь, Джоэл, не твоя. Я говорю, кто может, а кто не может войти в неё — ни ты, ни кто-либо другой.

Блондинка бросила на неё извиняющийся взгляд.

— Прости, Мила, он просто немного напряжён, услышав…

Ты чуть не умерла, Мила, — отрезал Джоэл. — Если бы Тейт не услышал этот свист, ты была бы уже мертва. Так что, чёрт возьми, прости меня, если я предпочёл бы, чтобы кто-то не навлекал на тебя ещё большей опасности.

С этими словами он развернулся на каблуках и выбежал.

— Прости, — повторила блондинка, пятясь из квартиры.

Закрыв дверь, Доминик повернулся к Миле. Её лицо окаменело, тело напряглось, глаза были закрыты, она просто стояла там. Он медленно подошёл к ней, занимая её личное пространство, и провёл кончиками пальцев по её горлу.

— Открой глаза, детка.

Он ожидал увидеть там мучение. В конце концов, мужчина, который мог бы стать её парой, вёл себя так, как будто у него были права на неё — права, от которых он отказался, и просто не собирался отваливать на хрен и давать ей возможность по-настоящему исцелиться. Потому что, несмотря на то, что ей нравилось думать, она по-настоящему не исцелилась. Не полностью. И её кошке предстоит пройти долгий путь, прежде чем она почувствует покой.

Чего Доминик не ожидал увидеть, когда она подняла веки, так это её кошку, уставившуюся на него в ответ. Там было предупреждение. Кошка была серьёзно ранена, и она дала ему понять, что больше не потерпит этого. Он задавался вопросом, почувствовала ли кошка, в отличие от Милы, по языку его тела, что он хочет большего, и она хотела, чтобы он знал, что она будет внимательно наблюдать за ним. Однако она не предупреждала его держаться подальше, и он воспринял это как победу.

Его волк напрягся против Доминика, желая добраться до кошки, желая успокоить её. Но кошка отступила, и голубые глаза Милы впились в него.

— Я думала, ты должен был держаться от меня на расстоянии, — сказала она.

Он скользнул рукой вверх по её руке.

— Попробовал. Не понравилось. Больше так делать не буду.

Он уткнулся носом в её шею, нуждаясь в полном вдохе её запаха. Казалось, прошли недели с тех пор, как он в последний раз был внутри неё. Он хотел погрузить свой член глубоко в неё, хотел попробовать, потрогать и взять её жёстко. Но она была натянута крепче лука. Нуждалась в утешении. Нуждалась в том, чтобы забыть, какой дерьмовый вечер у неё был до сих пор.

Взяв её за руку, Доминик повёл её в ванную, где медленно снял с неё одежду, сохраняя свои прикосновения лёгкими и непринуждёнными.

— Я уже приняла душ, — сказала она ему.

— А я нет, и я не хочу принимать его один.

Он сбросил свою одежду и потащил её в душевую кабинку. Струи горячей воды барабанили по их коже и барабанили по кафелю и двери из матового стекла. Он намылил её тело, превращая фруктовый гель в кремовую пену, наполняя влажный воздух ароматом грейпфрута. Ни один из них не произнёс ни слова. Единственными звуками были плеск воды и жужжание вентилятора.

Чувствуя, как напряжение покидает её мышцы, Мила закрыла глаза. Его член, твёрдый, как камень, оперся ей в низ живота. Но он не сделал никаких движений в её сторону. Если не считать случайных прикосновений его губ к уголкам её рта или изгибу шеи, он даже не поцеловал её. Его прикосновения было успокаивающими. Благоговейными. Ласкающими. В этом было также что-то… притязательное. Как будто, проводя подушечками пальцев по каждой частичке её тела, он оставлял на ней какой-то след. Его след.

Но это не могло быть правильно, подумала она. Доминик не зашёл бы так далеко, чтобы предъявлять на неё какие-либо права — неважно, насколько временные. Он просто… утешал её. Раскрывал ещё одну сторону себя. Чувствительную сторону, которая откладывает свой гнев и разочарования, чтобы сосредоточиться исключительно на ней.

После мытья её волос он сполоснул их оба и мягким полотенцем промокнул её кожу, в то время как она другим, поменьше, высушила волосы полотенцем, насколько смогла. Только вытершись полотенцем, он повёл её в спальню.

Прижимая её к себе, он провёл кончиками пальцев по её ключице.

— Чувствуешь себя лучше?

Мышцы восхитительно расслаблены, её кошка намного спокойнее, поэтому Мила кивнула.

— У тебя хорошие руки во многих отношениях.

Изогнув губы, он уткнулся лицом в её шею и глубоко вдохнул.

— Скучал по этому аромату. Скучал по тебе. И ты скучала по мне, не так ли?

Она сглотнула.

— Возможно.

Он провёл губами по её подбородку.

— Дай мне своё горло.

— Чёрт возьми, нет.

Он улыбнулся, уже подозревая, что она никогда так легко не подчинится.

— Тебе нужно…

Она сдёрнула с него полотенце и крепко сжала его член, и удовольствие от этого заставило его с шипением выдохнуть. Ему нравилась в ней эта смелость. Нравилось, что она не стыдилась своей сексуальности и выдвигала собственные требования.

Впиваясь в её рот, он вонзился в её хватку, пока она дрочила ему своей талантливой маленькой ручкой. Рука, которая никого другого не гладила бы так, подумал он с рычанием. В этом было что-то пьянящее. В осознании того, что ни один другой мужчина не сможет прикоснуться к ней.

Чёрт, он уже близок к оргазму, а значит, нужно убрать её руку с члена, прежде чем он взорвётся на ней, а не в ней. Хотя мысль о его оргазме на её коже была очень привлекательной, ему нужно было быть внутри неё сегодня вечером.

Обхватив её руку своей, он убрал её умелые пальцы со своего члена.

— Я ещё не готов кончить.

Прижав её к себе, он опрокинул её обратно на матрас, но остался стоять.

— Лежать.

Её рот сжался.

— Я не собака.

— Нет, ты очень хорошенькая кошечка. Моя кошечка.

Его? Мила фыркнула про себя, уверенная, что он не это имел в виду. Он осторожно развернул её полотенце, как будто разворачивал подарок. Она упивалась им, во рту пересохло от всех этих твёрдых мышц и сдерживаемой силы. Его пристальный взгляд скользнул по ней. Горячий. Собственнический. Никто никогда не осмеливался смотреть на неё так. И что было больше, чем просто немного странно, что её кошка не ощетинилась.

Мила настороженно облизнула губы.

— Не становись собственником, Доминик.

Склонившись над ней, он положил кулаки по обе стороны от её головы.

— Слишком поздно для предупреждения. И ты это знаешь. — Он втянул сосок в рот.

Резко вдохнув, Мила запустила пальцы в его волосы. Он покусывал, лизал и посасывал, как мастер. Этот умный рот терзал её соски, заставляя их пульсировать от удовольствия и боли. Она потянула его за волосы, пытаясь затащить на кровать. Вместо этого его рот прошёлся огненным следом по её животу, прежде чем он опустился на колени в изножье кровати и обхватил ртом её складки.

Глаза Милы закрылись, когда он лизнул её щёлку. Затем он провёл кончиком языка по её клитору, прежде чем умело ввести его в неё. Трение нарастало и нарастало, пока она стонала, дрожала и брыкалась. А потом она взорвалась. Он не останавливался. Он жёстко и быстро довёл её до очередного оргазма… а потом остановился, прежде чем она смогла кончить, засранец.

Страстно желая оказаться в ней, Доминик выпрямился, обхватил её бедра и повернул их под углом к своему члену.

— Нет ничего лучше, чем трахать тебя, пока твой вкус у меня во рту. — Протолкнув головку своего члена мимо набухших мышц, Доминик медленно погрузился в неё. — Люблю смотреть, как ты растягиваешься для меня. Всегда есть небольшое сопротивление, всего несколько секунд, но потом я в тебе. И ты всегда принимаешь каждый дюйм. Интересно, сколько моего члена может принять твой рот.

Она бросила на него властный взгляд.

— Тебе просто придётся продолжать задаваться вопросом.

— О, у меня будет этот рот, Мила.

Доминик медленно и плавно отстранился, пока лишь головка его члена не оказалась внутри, скрипя зубами от того, какой чёртовски горячей и скользкой она была. Так же медленно и плавно он погрузился по самые яйца. Доминик застонал.

— Такая чёртовски тугая.

Сопротивляясь желанию войти в неё жестоко, он сделал ещё один медленный толчок. И ещё один. И ещё.

Мила попыталась выгнуться навстречу его толчкам, удивлённая его неторопливым темпом. Доминик обычно был агрессивен. Напористым. Неумолимый. Она не была уверена, что ей понравились перемены, потому что было чёртовски легче думать об этом как о простом сексе, когда он был простым и непринуждённым.

Сжимая в кулаке простыни, она толкнулась к нему бёдрами, намекая, чтобы он ускорил темп. Он этого не сделал. Она дразняще крепко сжала его член своими внутренними мышцами. И снова он проигнорировал молчаливое требование, издав хриплое рычание, от которого её тело сжалось вокруг него. Она не знала, что такого было в этом грёбаном звуке, но он полностью подействовал на неё.

Не сдаваясь, она снова прижалась к нему. Тем не менее, неуклюжий ублюдок продолжал в том же мучительно медленном темпе.

Упёршись кончиками пальцев в её бедра, он приподнял бровь.

— В чём дело, Мила?

— Двигайся быстрее, — приказала она. — Сильнее.

Он медленно вытащил свой член, оставив внутри только головку.

— Ты хочешь, чтобы это было грубо?

— Да, — выдавила она.

— Почему? — Он лениво снова вошёл в неё. — Так ты можешь притвориться, что это просто трах? Это не так, Мила. — Он подтолкнул её на кровати, когда встал коленями на матрас. — Ты же знаешь, что это не так. — Он снова отвёл бедра назад. — Правда?

— Ну…

Медленно войдя обратно, Доминик склонился над ней и изогнул бедра, вонзая свой член так глубоко, что её губы приоткрылись, а на лице промелькнуло мучительное удовольствие.

— Почувствуй, насколько я глубоко. Я собираюсь кончить. Я хочу убедиться, что каждый дюйм твоего тела чувствует меня и знает, что оно моё.

Сердце Милы подпрыгнуло.

— Твоя? Послушай, GQ, ты сам сказал, что никто раньше не вызывал у тебя чувства собственничества. Вот и все. Эмоции настолько новы, что ты ещё не знаешь…

— Никто из нас больше не притворяется, что это просто забава, — сказал он, игнорируя её. — Я больше не ухожу посреди ночи. Ты больше не говоришь о поездке в Россию. Мы позволим этому между нами разыграться. Посмотрим, к чему это нас приведёт.

— Создание пары по договорённости…

— Этого не случится. — Он крутанул бёдрами, заставив её слегка ахнуть. — Единственная причина, по которой эта идея привлекает тебя, заключается в том, что это не сильно отличается от деловой сделки. Здесь не обязательно должны быть замешаны чувства. Он примет тебя такой, какая ты есть, только для того, чтобы заключить союз и тебя это устраивает, потому что, что бы тебе ни хотелось думать, ты не чувствуешь, что можешь отдать кому-то всю себя. Пока нет. Но вся эта история с Джоэлом оставила у тебя пустоту, и ты отчаянно пытаешься её заполнить.

Мила хотела бы поспорить с этим, хотела бы, чтобы он ошибался, но она ужасно боялась, что это правда.

— Что, если ты прав, и я не смогу вложить в это все свои силы? Что, если ты не можешь?

— Никому из нас не будет легко быть полностью открытым. Возможно, это усложнит задачу. С другой стороны, возможно, так будет проще, поскольку мы оба сможем понять, с какими трудностями сталкивается другой. Скоро узнаем. Как я уже сказал, посмотрим, к чему это нас приведёт.

— А что, если это приведёт нас в хорошее место? — спросила она срывающимся голосом. — Что, если начнётся запечатление? Ты этого испугаешься? Ты попытаешься сбежать?

— Я не боюсь обязательств, детка. Если это приведёт нас к чему-то хорошему, тем лучше.

— А как насчёт твоей настоящей пары? Если я скажу «да» и мы позже запечатлеемся друг в друге, я лишу тебя чего-то особенного — жизни с твоей настоящей парой.

— То же самое было бы, если бы ты спарилась с этим русским мудаком. — Его волк оскалил зубы при одном упоминании о нем. — Но, детка, я бы никогда не подумал, что ты меня чего-то «лишаешь». Я делаю выбор, здесь и сейчас, попробовать это с тобой. Я был бы грёбаным дураком, если бы отказался от этого. Я категорически отказываюсь. Я хочу посмотреть, к чему это может привести. И ты тоже. — Он сделал ещё один медленный толчок. — Не сопротивляйся, Мила. В этом нет необходимости. Просто останься. К чёрту Россию, к чёрту Максима. Останься со мной.

Просунув большой палец между её складочек, Доминик как раз вовремя потёр её клитор, когда снова толкнулся вперёд и вцепился в её сосок. Тройное нападение рассеяло мысли Милы, мешая ей сосредоточиться. Дерьмо.

— Нечестно.

— Ты думала, я буду сражаться честно? — Он коснулся языком её заброшенного соска. — Останься со мной.

Мила сглотнула, когда его полуприкрытые глаза уставились на неё сверху вниз, блестя решимостью, одержимостью и обещанием… дома, может быть? Она не могла толком описать это. Но это было так, как будто он протягивал метафорическую руку — приглашение и предложение. Её кошка сделала шаг навстречу. И та часть Милы, которая беспокоилась, что она никогда не почувствует, что принадлежит кому-то после того, как упустила свой шанс с Джоэлом, потянулась к Доминику.

Она крепче вцепилась в его волосы, шипя.

— Если ты меня бросишь, GQ, я разорву твою задницу чёртовым поршнем и заставлю тебя это полюбить.

Он усмехнулся, облегчение и мужское удовлетворение разлились по нему и его волку.

— Это моя девочка. Моя Мила. — Отведя бедра назад, он зарычал. — Сейчас тебя как следует оттрахают… — Он ворвался в её тело, сильно укусив её за шею, рыча, когда она прижалась к нему. — Моя.

Доминик вонзался в неё, не отрывая зубов от её плоти, подстёгиваемый каждым стоном, вздохом и прошёптанным требованием.

Прижимаясь к нему всем телом, Мила впилась когтями в его затылок и плечо. Каждый толчок его члена был чистым блаженством, заводившим её все крепче и крепче. Заставляя её гореть все жарче и жарче. Она была так мучительно близка к оргазму, что её трясло от этого.

Яйца Доминика напряглись, когда её зубы царапнули его шею. Он знал, что она хотела укусить его и оставить свой след. Чувствовал, что она борется с этим.

— Ты бы хотела увидеть меня с другой женщиной, Мила?

— Я всегда это делаю. Они толпятся вокруг тебя, — прошипела она, её глаза по-кошачьи сверкнули. И он увидел в них предупреждение, что кошка не потерпит такого дерьма.

— Поэтому убедись, что они знают, что нельзя приближаться к тому, что принадлежит тебе, — сказал он.

Острые зубы с силой впились в изгиб его шеи, действуя на его член подобно удару молнии. Чёрт. Доминик сильнее врезался в неё, загоняя свой член глубоко, убедившись, что она чувствует его в своём лоне. Эти зубы не отпускали его. Нет, они были плотно прижаты к его плоти, и от этого становилось только жарче.

Его яйца напряглись, и он почувствовал красноречивое покалывание в основании позвоночника. Доминик обхватил рукой её горло, рыча ей в рот.

— Кончай за мной, Мила.

Это проклятое рычание каким-то образом сделало это. Губы Милы приоткрылись в беззвучном крике, когда раскалённое добела наслаждение прокатилось рябью по её телу, прошлось по позвоночнику и разрушило её изнутри.

Доминик выругался, когда она сжалась вокруг него. Засунув свой член невероятно глубоко, он кончил так чёртовски сильно, что у него чуть не оторвало головку члена, извергая в неё сперму верёвку за верёвкой. Отмечая её.

Когда силы оставили их обоих, он отпустил её ноги, позволив им соскользнуть на матрас, но сам больше не двигался. Просто лежал на ней, уткнувшись лицом в её шею, пока её пальцы лениво танцевали по его спине. Он, должно быть, придавливал её своим весом, но она не жаловалась.

— Я не шутила насчёт поршня, GQ, — невнятно произнесла она.

Его губы изогнулись.

— Такая порочная крошка. Мне это нравится.

Он лизнул не слишком тонкий укус, который оставил на её шее, его улыбка стала шире, когда она слегка вздрогнула.

— Я никогда никого раньше не отмечал.

— Я тоже.

— Хорошо.

— Что послужило толчком ко всему этому «посмотрим, к чему это может привести»?

Приподнявшись на локтях, он провёл большими пальцами по её скулам.

— Это всегда должно было случиться, просто телефонный звонок Тейта только ускорил это. Его первыми словами были: «Не сходи с ума». У меня внутри возникло болезненное чувство, и моё воображение пошло наперекосяк. Я знал, что ты не умерла, потому что Тейт начал бы разговор совсем по-другому. Но десятки других сценариев разыгрались в моей голове за считанные секунды, хотя, по ощущениям, это заняло чёртовски много времени.

— И до меня дошло, что мы потратили столько времени, танцуя вокруг того, что у нас есть — и у нас действительно что-то есть, Мила, вместо того, чтобы просто принять и исследовать это. Жизнь слишком коротка для такого дерьма. Я больше не трачу время впустую. Я слишком стар, чтобы вешать себе лапшу на уши о том, что я чувствую и хочу. И я больше не пытаюсь это рационализировать.

Довольная тем, что это не было каким-то спонтанным поступком, о котором он, вероятно, пожалеет позже, Мила кивнула. Хотя она могла бы немного подразнить его, верно? Взглянув на стену, она выдохнула.

— Думаю, мне придётся сказать своим дядям, чтобы они отложили планы с парой.

Он напрягся.

— Отложить?

— Ну, это может не сработать. Мне нужно держать свои варианты открытыми и…

С рычанием схватив её запястья, он поднял их над её головой.

— Лучше бы ты шутила надо мной. — Но он улыбался, потому что маленькая ведьма смеялась. — Ты заплатишь за это, Мила.

— Что, ты собираешься отшлёпать меня, GQ?

— На самом деле…

Доминик вытащил свой наполовину твёрдый член, перевернул её и сильно опустил руку на её задницу. Маленькая ведьма все ещё смеялась.