Нет звёзд за терниями

Глава 13. Гундольф. Назад к кораблю

Встревоженные голоса спутников казались невнятным шумом. Не сразу до сознания дошли отдельные слова.

— Это что ж такое-то, а?

— Парень! Эй, парень, слышь! Это вот и были твои врата?

— Пригрели гада, а он что сделал!

— Так а нам теперя-то чего?

Гундольф прикрыл глаза, провел ладонью по лицу. Вновь поглядел вперёд — ничего не изменилось. Он повернулся к людям.

— Врата сломаны, — произнёс он, ощущая ком в горле. — Всё. Теперь остаётся только назад вернуться.

— Так а починить? — предложила одна из старух. — Проволокой перемотайте-то, вот и Стефан наш тебе подсобит. Делов! Нешто не управитесь за день?

— Не понимаешь ты, мать. Всё тут уже. Не починить это, нет больше никакого пути в другой мир ни для вас, ни для меня.

Вновь поднялся гвалт. Всё чаще звучало имя Кори. Люди пришли в неистовство, грозили разведчику разными карами, попади он им только в руки. И грязью поливали, и смерти желали. Гундольфу, хоть и был он сейчас растерян и зол, слушать такое не хотелось.

— А ну тихо! — заорал он, перекрикивая всех. — Слышите меня? Для вас-то ничего не изменилось — ну, вернётесь на прежнее место да будете жить, как жили. Это я всё потерял. И только я имею право винить Кори, ясно вам?

— Да что ж нам делать-то теперь? — растерянно произнёс кто-то.

— Так вот чего, — предложил старый Стефан. — Спускайтеся да идите потихоньку обратно. А мы с парнем вперёд пойдём, поторопимся, чтоб наших нагнать, если отплыли уже. Поорём им с берега, остановим, а то ведь они уплыть могут, где скалы. Это вот бяда будет, потому как обходить тогда дня три придётся, а мы с собой припасов-то на этакий срок не брали. Ну, чего ждать, идти давайте!

Так и поступили. Гундольф шагал в угрюмом молчании, лишь изредка оборачиваясь. Старик держался чуть позади, но пока не отставал.

— Дед, может, я побегу? — спросил Гундольф. — Сил нет, понимаешь. Я бы сейчас кому-то вмазал от души, или наорал, или хоть пробежался.

— Ну бяги, бяги, — махнул рукой старик. — Заодно и польза будет.

Но от бега легче не становилось. Зной палил, жар поднимался от земли, сухой воздух застревал в груди. А в голове билась только одна мысль: почему, Кори?

Он признавал, что последний разговор мог её огорчить. Уж наверное, нелегко ей было услышать те слова. Но ломать ему из-за этого жизнь, да что там, рушить судьбы десятков других людей? Ведь понимала же она, что этим путём в её мир могут прийти перемены к лучшему.

Промолчи он вчера, и она не ушла бы ночью. Но решил быть честным — и не подумал даже, что она в случайном порыве вот так отплатит ему сгоряча. Что ж, сам во всём виноват. Вот дурак, дурак! Не за тем же сюда отправлялся, чтобы с девицами любовь крутить! И себя погубил, и для тех, что приходили прежде — если живы они ещё — надежды не оставил.

Он перешёл на шаг, затем и вовсе остановился, чтобы отдышаться. Закашлялся. Хлебнуть бы воды, да бежал налегке, оставив из вещей лишь револьвер у пояса. Да и тот потому только, что позабыл отстегнуть. Сейчас он лишь мешал.

Показалась уже впереди светло-синяя лента моря, чуть темнее неба, размытая, тающая у горизонта. Виднелся причал, но корабль исчез. Значит, надо сворачивать влево, чтобы срезать путь. Вроде они собирались уходить в том направлении.

Отдышавшись, Гундольф зашагал вперёд, а как немного передохнул, опять побежал. Неясно ведь, как далеко теперь корабль. Если не успеет перехватить, что делать тогда?

Ровный берег тянулся далеко, но затем береговая линия менялась. Исчезал песок, чаще попадались камни. А дальше валуны громоздились, перекрывая дорогу, и вздымались скалы, уходя далеко и вперёд, в море, и назад. И не подняться, и обойдёшь не скоро.

Гундольф спешил вдоль берега, держась чуть в стороне, чтобы не вязнуть в песке, лежащем у воды узкой полосой. В груди жгло, дыхания не хватало, он весь взмок.

Допустим, нагонит он корабль, остановит, дальше что? Остаться здесь насовсем, питаться одной лишь рыбой и морской травой, не заниматься ничем, кроме повседневных дел, и так день за днём? Ну уж нет. Он двинет в Раздолье, да и Флоренца заодно можно прихватить. Отыщет Кори и так с ней потолкует, чтобы на всю жизнь запомнила. Ох, сколько всего Гундольф хотел бы ей сказать!

Неужели он больше никогда не увидит Грету?..

Корабль! Вот и корабль, и не так далеко от берега, и он, кажется, остановился — не видно за ним пенного следа. Мотор заглох, что ли? Однако Гундольф почти сразу и бросил над тем размышлять, заметив небесную лодочку невдалеке.

Он перешёл с бега на быстрый шаг, не отводя взгляда от летающего судна. Что это происходит, почему лодка летит над водой? Кто там, товарищи Кори — или, может, даже она сама, если её подхватили по пути?

Лодка кренилась на один борт, а когда развернулась, причина крена стала ясна. На подножке у раскрытой дверцы, сжимая поручень, стоял человек, нарушая баланс лёгкого судёнышка. В свободной руке его что-то блеснуло, отражая солнечный свет, и Гундольф узнал саблю.

Кто-то вынырнул между лодкой и берегом. Этот человек, ослепший, задыхающийся, завертел головой. Тот, что в лодке, углядел его, крикнул неразборчиво своему спутнику, они развернулись и устремились прямиком к пловцу.

— Ныряй! — заорал Гундольф, сложив ладони рупором. — Под воду, живо!

Тот, в воде, услышал его и исчез. Лодка в следующее мгновение пронеслась, разбив волну, над тем местом, где находился человек.

Что происходило, неясно. Кроме одного: эти, на небесном судёнышке, не друзья. Того, за кем они гнались, Гундольф разглядеть не успел, но был уверен, что это один из поселенцев. Надолго ли ещё его хватит? Вон он опять вынырнул, и похож больше на тонущего, чем на пловца.

И Гундольф, не раздумывая больше, вытащил револьвер и прицелился.

Он дождался, чтобы лодка подлетела ближе. Тот, у дверцы, что с саблей, хотел достать человека в воде, но прежде чем он попытался, прогремел выстрел.

Медленно, почти без всплеска, тело упало в воду, и тогда стоявший у приборов обратил внимание на Гундольфа.

Лодка полетела на него. Гундольф ждал, не опуская револьвер — он думал, разведчик остановит судно на берегу, а тогда они ещё поглядят, кто кого. Кори рассказывала однажды, что стражи в Раздолье ходят с саблями. Гундольф надеялся, что и у этих двоих при себе лишь клинки.

Он поздно понял, что тот, у штурвала, и не подумает выходить.

Тело сообразило раньше, чем голова. Гундольф упал на песок, перекатился через плечо, и лодка с шумом пролетела мимо, оставив след в том месте, где он недавно стоял. Жар от двигателей накрыл горячей волной. Разведчик пошёл на второй заход.

Здесь и спрятаться-то негде было — ровный берег. Прыгнуть в воду? Так оружие замочит, да и нырять устанет. А попасть в пилота никак не выйдет, его прикрывают борта и нос лодки. Да ещё впереди установлено стекло, и оно слепит, отражая солнце. Не разглядеть, где там человек.

Небесное судёнышко приближалось — хоть и небольшое, но веса хватит, чтобы кости переломать. Гундольф бросился вперёд, рискнул поднырнуть под днище и успел оказаться с той стороны раньше, чем лодка опустилась. В этот раз ещё повезло, но долго ли он продержится? После утомительного пути к Вершине, после обратной дороги, проделанной в спешке, по жаре, он и так был порядком измотан.

Лодочка не так быстра, как экипаж, но всё-таки быстрее человека. Ближайшее укрытие далеко, можно и не добежать. Не успеешь один раз уклониться, и конец.

Может, пробить купол? Хватит ли такой дыры, чтобы лодка потеряла управление? Гундольф решил проверить и узнать.

— Сюда! — раздался хриплый голос. — На меня разверни!

Ага, значит, пловец выбрался из воды. Гундольф лишь на мгновение отвёл взгляд от лодки, поглядел на человека и узнал Эмму.

— Веди его на меня! — прокричала она.

Гундольф решил приберечь пули и сделать, как велено. Он надеялся, у Эммы есть хороший план.

Он бежал, ощущая спиной, как приближается лодка, слыша нарастающий гул. Тем временем Эмма занесла руку… Камень? Эта глупая женщина надеялась сбить лодку камнем! Доверился, называется.

Он не выдержал, бросился на песок, откатился в сторону. Серое днище пронеслось над ним, лодка вильнула. Эмма тоже успела убраться с пути, но её камень не причинил вреда разведчику.

Зато второй бросок удался Эмме лучше. Стекло брызнуло в разные стороны, и лодка, невысоко летящая над землёй, потеряла управление. Нос резко ушёл вниз, и судёнышко боком потащило по песку. Разведчик ещё удерживался внутри, но упустил штурвал и потому не мог выровнять судно.

Гундольф нагнал лодочку в два прыжка, живо сообразив, что шанс терять нельзя. Он вцепился в ближайшее сиденье, упёрся коленом в перевёрнутый борт и выстрелил в разведчика, не успев даже толком прицелиться. Тот, медленно разжав пальцы, покатился на него. Оба выпали, Гундольфу не повезло оказаться снизу, и чужая голова больно ударила по лицу. Рёбрам тоже пришлось несладко.

Но жалеть себя было не время. Он опрокинул на песок тело противника, чувствуя уже, какое оно безвольное, занёс руку с зажатым в ней револьвером, но остановился. Этого добивать не придётся.

— …лодку! — донёсся голос Эммы. — Сюда, живо!

Она пыталась догнать лодочку. Гундольф вскочил на ноги и бросился к ней, прихрамывая, на ходу возвращая револьвер в кобуру.

Небесное судёнышко двигалось не быстро, зачерпывая бортом песок, но всё-таки удалялось. Какой-то рычаг не мог самостоятельно встать на место, и лодку несло вперёд. Эмма бежала рядом, почти уже поравнявшись с болтающейся дверцей.

Она прыгнула, сорвалась, но Гундольф подоспел, подтолкнул её, и во второй раз женщина сумела упереться ногой о накренившийся борт. Затем поднялась выше, балансируя на ножках опрокинутых сидений. Но до рычагов она не доставала, не хватало роста.

Гундольф кое-как вскарабкался следом, прижался грудью к палубе, что вставала почти отвесной стеной. Он видел рычаги, наверное, мог и достать, но понятия не имел, что дёргать.

— Какой? — прокричал он. В рот попало что-то солёное.

— Думаешь, знаю? — крикнула Эмма в ответ. — Пробуй каждый!

Гундольф постарался вспомнить, за какую штуковину цеплялся разведчик. Скорее всего, то, что он последним случайно дёрнул, и влияло на высоту.

Протянул неуверенно руку, рискнул тронуть рычаг, и лодочка взмыла вверх. Не слишком высоко, но достаточно для того, чтобы оторваться от земли. Корпус с лязгом вернулся в прежнее положение, дёрнулся вверх-вниз, затем повис под куполом, лишь чуть раскачиваясь. Теперь они могли подняться с палубы.

Гундольф утёр нос ладонью, почувствовал мокрое на усах и не удивился, увидев кровь. На всякий случай проверил языком зубы — вроде не шатались.

Его спутница между тем встала у штурвала, пытаясь развернуть судёнышко, порядком удалившееся от моря и от корабля. Но вместо того, чтобы лететь влево, лодка уходила вправо, дёргаясь резко. За небольшое время они обернулись вокруг оси, и Гундольфа замутило.

— Дай попробую, — сказал он, останавливая Эмму. — Экипажи я водить умею, может, и с лодкой получится.

Он действительно скоро разобрался и повёл лодку вперёд почти ровно. Хоть и держал в голове, что правый поворот штурвала уведёт судно влево, но руки время от времени подводили, действовали так, как привыкли управлять экипажем.

Да ещё и манёвренность судёнышка оказалась не ахти. Двигатели, расположенные внизу у бортов, помогали свернуть влево или вправо, но купол, не жёстко закреплённый, замедлял движение. Он-то разворачивался, только кабина за это время успевала сбиться на прежний курс. При поворотах требовалось забирать в сторону чуть больше, чем следует, но как раз это «чуть» Гундольфу и не удавалось уловить.

Со стороны казалось, управлять лодочкой легко. В руках разведчика она плыла куда нужно, послушная и плавная. А на деле оказалось, поди ещё приловчись.

— Что случилось-то у вас? — спросил Гундольф, напряжённо вглядываясь вперёд. На палубе корабля не заметно было никакого движения.

— Разведчики напали, — скупо пояснила Эмма. — Двое там, на корабле.

— На корабле? Да как разогнать эту проклятую штуковину!.. Ты Флоренца там оставила? Кори была с этими разведчиками?

— Был брат мальчика. Он забрал его, а спутники вернулись по наши души. Снижайся!

— Женщина, если б я знал, как!

— А что ты делал, чтоб подняться? Что тянул?

Они пролетели над палубой корабля, и Гундольф осторожно потянул штурвал в сторону, разворачиваясь обратно.

— Вроде тот рычаг, — указал он. — Да нам бы остановить эту штуку, а не опустить! Её ж несёт всё вперёд да вперёд.

Эмма потянула обшитую деревом ручку, но если что и изменилось, они не заметили. Палуба вновь осталась позади, и Гундольф начал разворот.

— Времени нет! — тревожно сказал он. — Давай я прыгну, а ты летай пока.

— А дальше что? — возразила она. — Или мне летать, пока топливо не кончится? Погоди.

Она повела вниз ещё один рычаг, и в топке заревело.

— Верни, как было! — заорал Гундольф. — Верни, говорю, не то ещё взорвёмся!

Спину опалило жаром. Он от неожиданности дёрнулся, и штурвал ушёл вниз со щелчком, а лодка прыгнула вверх. Эмма упала, выпустив свой рычаг, и Гундольф поспешил вернуть его на место. Но он не помнил точно, как было, и мог лишь надеяться, что получилось. Впрочем, пламя в топке поутихло, и горячий воздух больше не жёг спину.

Он развернул лодочку, вновь успевшую отлететь от корабля. Эмма поднялась, потирая ушибленный локоть.

— Всё испробовали, — сказала она, хмурясь. — Как же остановить?

Тут Гундольфа осенило, и он снова взялся за последний рычаг. Поднял до упора, и двигатели смолкли. Лодка зависла на месте.

— Ох, неужто, — усмехнулся он. — Ну, не так и сложно. Слушай, опускаться не будем — если те двое поднимутся на палубу, они нам спасибо скажут за лодку. Посиди тут, я вниз. А опустить ты и сама сможешь потом — штурвал потянешь вверх. Ясно?

Его спутница кивнула.

Лодка одним бортом нависала над палубой — жаль, не тем, где находилась дверца, но не было времени возиться, подгадывая удобное положение. Гундольф перебросил ногу, затем повис на руках, но тут же и выпустил борт, чтобы не перевернуть судёнышко. Ржавый настил загремел под грубыми подошвами ботинок.

Он поспешил вытащить револьвер, огляделся и сперва обрадовался — на палубе не оказалось тел. Но когда заглянул в большую каюту, служившую столовой, понял, что радость преждевременна.

Часть поселенцев пыталась укрыться здесь. Они перевернули стол, но эта баррикада ненадолго сдержала нападающих. Гундольф стиснул зубы, узнав женщину с вечной печатью тревоги на лице, Верену. Даже в смерти она глядела испуганно и мрачно, будто предчувствуя беду. Что ж, её ожидания, наконец, сбылись.

Двое мужчин лежали тут же. И старик Джакоб — нападающие не жалели никого и били наверняка. Поселенцы пытались использовать грубую утварь, хранящуюся здесь, как оружие, но что могла сковорода против сабли? И самодельный нож из заточенной полосы металла слишком короток, чтобы успеть достать до врага.

Из-под палубы донёсся стук, и Гундольф, стряхнув оцепенение, развернулся, двинулся вниз. Этим уже не помочь, но если кто заперся в каютах, те, может, продержатся до его прихода.

Он старался ступать осторожно, не шуметь, а всё-таки загремел на полутёмной лестнице, запнувшись о чьё-то тело. Извинился мысленно перед человеком, перешагнул и направился дальше.

Первого раздольца он встретил в полутёмном коридоре. Свет, проникающий через приоткрытые двери кают, выхватил из мрака тёмную фигуру. Человек успел обернуться на звук шагов, а больше ничего не успел.

Выстрел прозвучал оглушительно.

Последний, видно, делал что-то с машинами внизу. Поднялся он оттуда. Задолго до его появления Гундольф слышал осторожные шаги. Целясь, он надеялся лишь, что это не кто-то из поселенцев.

Когда последний враг — Эмма говорила ведь, их двое — покатился по ступенькам с грохотом, а сабля его лязгнула по металлу, Гундольф ощутил тошноту вместо облегчения. Так неправильно и мерзко всё складывалось. Будущее виделось непонятным и безнадёжным, и настоящее не лучше.

— Остался кто живой? — крикнул он. — Эй, слышите меня? Это я, Гундольф, со мной Эмма. Врагов больше нет, слышите? Выходите, не бойтесь. Да не тяните: уходить, думаю, отсюда надо.