Тяжёлая реальность-3. Нестандартное мышление

Рынок

Немного погодя Кирилл уже спокойно шагал по коридору, привычно впитывая в себя гул станции. Сейрион, поверженная и связанная ошейником, оставалась позади – и это давало ему странное чувство свободы, которое он не испытывал уже давно. Его мысли были сосредоточены на другом. На том, как выжить, и как в этом чёртовом месте извлечь из всего максимальную пользу.

Он вышел из мрачного прохода и оказался снова в зоне рынка – обширной кишащий самыми различными разумными улей, где гоблинские торговые ряды шли в три, а то и в четыре яруса, наваленные друг на друга, словно их строили не архитекторы, а дети, лепящие башню из мусора. Запахи здесь были такие густые и тяжёлые, что они вязли в лёгких. Горькая гарь перегоревшего топлива… Резкая пряность специй… Сладкая “тухлятина” гоблинской выпечки… И тяжёлый, почти плотный запах пота, металла и звериных шкур… Всё это перемешивалось в клубящийся туман, под которым мерцали тусклые фонари и гудели старые светильники.

Здесь кричали торговцы – каждый своим голосом. Кто-то визгливо, почти свистом… Кто-то хрипло, словно уговаривал не покупателей, а настоящих духов. Одни суетились с подносами странных деталей, похожих на обломки корабельных панелей, другие предлагали куски мяса, завернутые в промасленную бумагу, третьи демонстрировали цепи, кольца, амулеты, странные склянки с мутной жидкостью.

Кирилл чувствовал, что это место жило не законами Империи или Союза, а собственной логикой – логикой выгоды, выгрызенной у конкурентов зубами. Здесь уважали силу, но ценили редкость. И он понимал, что сейчас в руках у него есть вещь, которая может заинтересовать тех, кто ищет не просто товар, а нечто особенное.

Пройдя несколько шагов вперёд, он всё же остановился в стороне, у стены. Где шум был чуть тише. Потом осторожно проверил, что никто не смотрит на него слишком пристально, и только тогда раскрыл свой пространственный карман. Из того магического полумрака, где лежали его припасы, он извлёк аккуратно свёрнутый плащом кусок шкуры. Она была тяжёлая и плотная, и Кирилл знал, что если достанет сразу весь трофей, то вызовет слишком много ненужных вопросов. Поэтому сначала на оценку пойдёт только фрагмент. Так как сейчас ему нужно было прицениться и понять, стоит ли вообще заниматься чем-то подобным. Тем более, в этом месте.

Он развернул её так, чтобы ткань свисала вниз, обнажая мягкий блеск чешуи. Это была шкура огромной змеи – той самой, что когда-то с шипением обвилась вокруг ствола дерева на Дикой планете и пыталась раздавить его в своих кольцах мускулистого и гибкого тела. Даже мёртвая, шкура сохраняла живую красоту. Каждая чешуйка поблёскивала зелёным и медным отливом, словно в неё вплавили искры заката. А если приглядеться, то можно было заметить, как по всей её поверхности пробегали тонкие линии, как будто нарисованные серебром. Они образовывали странный узор, похожий на сеть рун или магический контур, и время от времени вспыхивали слабым светом, когда угол обзора менялся.

Запах от неё был густой, лесной, с примесью сырости и чего-то жгучего, как будто в самой коже остался яд. Кирилл едва заметно поморщился – шкура несла на себе следы дикой, необузданной силы. Но именно это и было её ценностью. Для кого-то она могла стать сырьём для артефакта или основой доспеха. Для кого-то – предметом коллекции… Для третьего – просто редкостью, которая поднимет его статус среди таких же торгашей и наёмников…

Быстро осмотревшись по сторонам, он быстро свернул кусок этой шкуры обратно, закинул его на руку, словно обычный товар, и пошёл вглубь рынка. Его глаза бегали по лицам. Где-то мелькали морды гоблинов с прищуренными глазами… Где-то – угрюмые полукровки с грязными руками… Где-то – серокожие, похожие на камень разумные, чьи взгляды были холоднее стали. Ему нужен был не первый попавшийся покупатель. Нет… Ему нужен был тот, кто сумеет оценить ценность магической шкуры, а значит, и заплатить за неё не жалкие медяки, а то, что действительно позволит ему закрепиться на станции.

Каждый его шаг сопровождался чувством осторожности. Он не держал шкуру слишком открыто, но и не прятал её излишне. Пусть только намёк на редкость попадёт в поле зрения того, кто понимает цену.

Кирилл шагал мимо лавок с оружием, где сияли кривые клинки с насечками рун, мимо прилавков с диковинными животными в клетках – мелкие существа шипели, визжали, или наоборот, смотрели глазами, в которых было слишком много разума. Он видел даже лавку, где продавали кости. Белые… Чернёные… Полупрозрачные… И каждая с подписью, будто это был каталог магической силы.

Он шёл всё дальше, прислушиваясь к крикам, но в то же время высматривал тех, кто не кричал. Торговцы, знающие настоящую цену вещам, обычно молчали – они ждали, пока редкость сама придёт к ним.

И где-то среди этого гула он заметил именно то, что искал. Небольшую лавку, где на стенах висели шкуры и куски панцирей, и всё это выглядело не как барахло, а как выставка. Хозяин был не гоблин, а высокий худой разумный с серой кожей, у которого взгляд был слишком холоден для простого торгаша. Он сидел, не выкрикивая цены, а просто наблюдал, как толпа течёт мимо. И Кирилл понял – это может быть тот, кто действительно оценит его трофей.

Всё также неторопливо, будто совершенно обыденным делом занятый, Кирилл свернул в сторону длинного ряда лавок, где торговали редкими материалами. Здесь пахло сушёными травами, смолой и пылью далёких дорог. Под навесами и тентами лежали связки целебных корней, аккуратно свёрнутые куски меха, шкуры степных ящеров, блестящие на солнце пластины панцирей. Торговцы сидели на циновках или низких скамьях, громко зазывая покупателей, перекрикивая друг друга, словно на городском базаре.

Кирилл прищурился, выбирая подходящую цель. Ему нужен был не просто лавочник, а тот, кто понимал ценность необычного товара и имел средства, чтобы позволить себе подобную покупку. Взгляд его остановился на мужчине средних лет с тяжёлым, но подвижным телом. Лицо обветренное, кожа на руках загрубела от частых поездок и работы с ножом. Перед ним на развале лежали шкуры. От простой лисы и барса до куда более экзотичных – полосатых змееподобных существ и даже фрагмент шкуры болотного крока. Но на всех можно было заметить следы промышленной обработки и заводскую маркировку. Не говоря уже о том, что часть такого товара была искусственного происхождения. Торговец не был простым лавочником. Было видно, что он разбирался в опасных тварях и вёл своё дело очень давно. И даже, вполне возможно, не одно поколение.

Кирилл подошёл к его прилавку вполне спокойно, без лишней торопливости, и, поздоровавшись, опустился на корточки у прилавка.

– Случайно, – произнёс он негромко, почти доверительным тоном, – у меня есть товар, который может тебя заинтересовать. Не слишком часто встречается, и уж точно не здесь, на рынке.

Торговец лениво вскинул бровь, скользнув взглядом по Кириллу. Привычка отсеивать мечтателей и пустословов читалась во всём его облике.

– Хм. Таких разговоров я слышу каждый день. Но раз ты подошёл ко мне, а не к соседу с подделками из окраин… Ладно… Покажи-ка мне, что ты там принёс…

В ответ парень медленно, чтобы не привлекать постороннего внимания, развернул перед ним грубую ткань, в которую был укутан свёрнутый кусок шкуры. Снял её с руки и, будто между делом, вытянул небольшой фрагмент наружу. Это был ровный пласт длиной всего в полметра, но его хватило, чтобы в воздухе будто дрогнуло свечение. По поверхности пробегали тончайшие линии, словно в самой коже змеи были впаяны серебристые жилки. Они то затухали, то вспыхивали при изменении угла падения света, образуя подобие рунной вязи.

Реакция торговца была мгновенной. Лицо его, ещё минуту назад безразличное, тут же изменилось. Глаза широко распахнулись, а губы дрогнули. Он невольно потянулся рукой к выложенному перед ним куску кожи, но тут же одёрнул её, понимая, что к таким вещам лучше не прикасаться без спроса.

– Ты… откуда это достал? – Его голос стал низким, и даже чуть хриплым. – Это же… Шкура магозмеи? Да ещё и с активными жилами! А это возможно только в том случае, если… Обработка была ручная!

Он привстал, будто боясь, что кто-то из соседей тоже увидит находку, и поспешно заслонил прилавок своим телом, тут же накрыв кожу на столе грубой тканью. Потом, уже почти шёпотом, проговорил:

– Парень, ты хоть понимаешь, что это за ценность? Из такой кожи можно выделывать доспехи, которые выдержат удар артефактным клинком и даже энергетическим оружием. А линии… Они ведь не потухли. Значит, шкура с живой магией. За неё мастера-ремесленники глотку перегрызут друг другу.

Он снова взглянул на Кирилла, но теперь взгляд был совсем другой. В нём чётко просматривалась смесь уважения, жадности и опаски. Этот торговец понимал, что перед ним стоит не бедняк с удачей на один день, а разумный, имеющий доступ к вещам, которых простые смертные никогда не видят.

– Слушай, – произнёс он уже мягче, почти угодливо, – давай отойдём, поговорим спокойно. Тут на людях такое не показывают. Если захочешь – я помогу найти покупателя. Или… сам выкуплю, если сойдёмся в цене.

Кирилл уловил в его словах дрожащую ноту желания. Ведь этот торговец теперь явно хотел урвать подобную находку для себя лично, но при этом понимал, что цена будет огромной, и любой неверный шаг банально отпугнёт клиента. Кирилл чуть заметно усмехнулся, когда торговец резко переменился в лице, и, словно на удавке, потянул его за рукав:

– Отойди, парень, тут такие вещи на прилавке не держат…

Они переместились чуть вглубь лавки – за полог, прикрывающий заднюю часть, где на низком столе лежали весы, коробки с клеймами, мешочки с порошками для выделки шкур. Воздух здесь был гуще, пах смолой и старой кожей. Торговец, заметно нервничая, наклонился к Кириллу, опираясь руками о столешницу.

– Ты понимаешь, что держишь? – Его голос почти сорвался на шёпот. – За такой кусок я могу выручить… Не одну сотню империалов. И это только за простой кусок. Тут речь идёт о десятках артефакторов, которые будут молиться, чтобы заполучить её.

Он немного судорожно сглотнул, облизывая пересохшие губы. Но вдруг его взгляд дрогнул и скользнул за плечо Кирилла. Торговец будто застыл. Глаза его расширились не меньше, чем тогда, когда он увидел шкуру. И Кирилл сразу понял причину такой реакции. За его спиной стояла девушка – тонкая, гибкая, с кожей белее утреннего молока и тёмными волосами, собранными в грубый узел. На шее у неё поблёскивал тяжёлый металлический обруч с врезанными в него печатями – рабский ошейник. Но это была эльфийка.

На рынке встречались всякие существа. Зверолюды… Полукровки… И даже редкие драконорожденные… Но эльфов среди рабов почти не бывало. Их роды ревниво хранили кровь, их магия крови и памяти не позволяла им так легко попасть в рабство. Даже разбойники предпочитали держаться подальше. Слишком много было проклятий и преследований. А тут – живая, настоящая, и с ошейником под воротом форменного комбинезона.

Видимо осознав этот факт, торговец невольно отстранился, хрипло втянул воздух сквозь зубы. Его взгляд метнулся от ошейника к Кириллу – и теперь в нём был не просто интерес и жадность, а неподдельное изумление, граничащее с осторожным страхом.

– Ты… – голос его предательски дрогнул, и он поспешно понизил тон, почти шепча. – Парень… нет… господин… Демоны! Да я даже не знаю, как к вам… К тебе обращаться! Ты откуда берёшь такие вещи? Шкура магозмеи – ладно… Может ты охотник, что очень любит риск. Но эльфийка в ошейнике? Да тебя же сам Совет Работорговцев под стражу бы взял, если б подумал, что ты подобный “товар” притащил.

Он снова сглотнул, и теперь глаза его метались, как у зверя, поймавшего запах хищника. В глубине души он понял: перед ним не просто удачливый охотник, а кто-то, кто либо имеет выход к источникам редчайших товаров, либо сам по себе опасен.

– Слушай… – голос его стал мягким, почти заискивающим. – Я вижу, ты не из простых. Такого товара в нашем ряду не найти. Давай так… Я могу выкупить шкуру прямо сейчас. Заплачу щедро – империалами и редкими реагентами. Если хочешь – добавлю связи. У меня есть знакомые в мастерских, куда простого смертного не подпускают.

Он сжал пальцы, будто боясь, что Кирилл отвернётся.

– Но если у тебя таких шкур несколько… – он слегка осёкся, сам пугаясь собственной догадки, – или если ты можешь добывать ещё… тогда, клянусь, тебе стоит подумать о постоянном сотрудничестве. Я готов стать посредником. Я не стану задавать вопросов. Мне не нужно знать, где и как ты это достаёшь.

Торговец снова бросил быстрый взгляд на эльфийку. Его губы дёрнулись. Ему хотелось спросить о ней, но он не рискнул. Сам факт её присутствия означал, что этот парень может позволить себе такие “приобретения”, о которых простым купцам и мечтать не приходится. И спорить с ним – значит рискнуть собственной жизнью. Потом он наконец решился:

– За эту шкуру я дам… триста империалов сразу. И… одну алхимическую кость. Редкая вещь, я хранил её на крайний случай.

Но в его глазах было ясно, что он сам понимал, что это лишь жалкая попытка “зацепиться”, чтобы не упустить столь ценного клиента. Он готов был повышать цену, готов был идти на любые уступки, лишь бы этот странный юноша с эльфийкой-рабыней не ушёл к другому торговцу.

Кирилл почувствовал, как в его груди сгущается расчёт – холодный и ясный. Триста империалов, которые торговец назвал первым, были хорошим началом, но не тем, что позволило бы ему расправиться с делами – койка, еда, заряд для пары инструментов и, самое главное, маленькая сумма на непредвиденные расходы. Ему нужно было больше. Не столько ради роскоши, сколько ради свободы – чтобы не бегать с протянутой рукой, а иметь пространство для манёвра.

Он глянул на торговца ровно, без спешки, и в голосе его была простая, но бархатистая уверенность:

– Триста империалов – хорошая ставка, но шкура эта живёт магией. Я не продавал бы её кому попало. Дай мне триста пятьдесят сейчас и редкую кость, которую ты упомянул – и я отдам этот фрагмент и уйду. Но полностью весь кусок я не отдаю – он слишком ценен.

Торговец покосился на свёрток, на тонкие серебристые вены, на отлив чешуи, и щурясь, стал перебирать в уме возможные варианты. Его пальцы нервно постукивали по столу. На них виднелись старые рубцы, шрамы от ножа и долгих работ. Он знал цену редкости, знал и риск – но в нём всё же взыграла жадность.

– Триста пятьдесят? – Глухо пробормотал он, будто пытаясь прикусить цифры. – Я могу дать триста, и косточку – ту самую алхимическую, что у меня на чердаке. Но триста пятьдесят… Это много.

Кирилл не суетился. Он обвёл взглядом лавку, прочёл в глазах торговца страх и желание – два рычага, которыми стоило распоряжаться аккуратно. За его спиной, в полумраке, виднелась Сейрион. Ошейник на шее эльфийки блестел, и это молчаливое свидетельство делало покупку страннее и опаснее. Торговец заметил её ещё до того, как Кирилл поводил рукой. Взгляд выдал его. Сначала удивление, потом страх, потом хитрый прищур, как у того, кто увидел редкую птицу и моментально понял, что у неё может быть гнездо, и даже яйца…

Кирилл же тихо добавил, не поднимая голоса:

– Я не торговец рабами. Этого не будет. С ней – другие планы. Мне нужны средства и связи. Если хочешь, я дам тебе эксклюзив на месяц. Ты сперва выкупаешь этот фрагмент, а я дам тебе контакты – ты найдёшь клиента и получишь остальное. Или – платишь сразу так, как я сказал, и я оставляю тебя с частью шкуры.

После этих слов торговец немного нервно заёрзал, и в его голосе появилось торопливое убеждение:

– Эксклюзив? Ты предлагаешь мне рисковать? Здесь на рынке столько глаз. Если что-либо всплывёт, за мной придут… Нет-нет. Давай проще. Триста империалов и кость прямо сейчас. Я дам расписку, и – если найдётся покупатель за большую сумму – я поделюсь процентом. Но только если всё будет тихо.

Кирилл на миг замер. Ему не нравилась идея расписок. Такие документы можно подделать, а контакты могут исчезнуть ещё до того, как он сумеет их проверить. Ему нужны были не пустые обещания, а вещи, которые можно потратить в ближайшие часы. И он знал, что торговец, хоть и опытный, но слаб на слово “тихо” – слухи тут же разнесутся. Но и рисковать – выводить на сцену всю огромную шкуру такого существа, трясти её на виду у всех заинтересованных – тоже не вариант. Именно поэтому он и решил играть средним курсом. Немного денег сейчас… Немного позже… И самые разные полезные вещи вместо части суммы.

– Ладно, – сказал он наконец, спокойно и расчётливо. – Триста империалов сейчас и та кость – забирай. Но ещё мне нужно. Продовольствие, заправка топливом для корвета и одна пачка нейтрализаторов – чтоб старый парализатор не шипел без конца. И ты даёшь мне контакт – один разумный, который способен продать остальное быстро и без лишнего шума. Я же даю тебе этот фрагмент. Полный кусок остаётся у меня – я буду продавать по частям.

Торговец, как и большинство людей, сразу же посчитал – и расчёт показался ему справедливым. В его лице отразились облегчение и выгодное предчувствие. Он тихо отошёл за стол, выхватил из-под прилавка небольшой мешочек с монетами, запах металла ударил по носу Кирилла. Монеты были тёплыми от недавнего пересчёта, их звон был сух и тяжёл; торговец держал их так, будто хотел убедиться, что не потерял ни одной цифры.

– Триста империалов. – Произнёс он, считая медленно вслух. – И кость. Пополнение провианта – договоримся. Контакт я дам тебе немного позже. Тут мало кому можно доверять. Но помни. Про эльфийку – ни слова. Понял? Никаких громких заявлений. А если надумаешь, то я первый на очереди.

Кирилл кивнул. Он считал каждую мелочь. Вес монет, звук их ударов о ладонь, гладкость кожи, и быстро потеющее лицо торговца при обмене, запах благовоний, доносящийся с рынка. Всё это было его новой наукой. Наука торговли в мире, где магия пересекалась с металлом.

– Договорились, – сказал он, и его рука, когда приняла монеты, была ровной и спокойной. Он не открыл пространственный карман, не извлёк все свои шкуры. Наоборот, отделив проданный кусок с помощью обсидианового ножа, он спрятал оставшийся фрагмент, который показал, поглубже, завернул его в тряпку и вернул в карман под плащом. Никто не должен был знать, сколько у него на самом деле есть.

Торговец же, получив монеты и алхимическую кость, заговорил уже с другим тоном – деловым, чуть ли не почтительным. Он достал медный ящик, внутри сложил бланк для получения провианта, мелкие гранулы химикатов и жетон на заправку для корвета. Кладя их в мешок, он то и дело бросал взгляд на Сейрион, и в каждом взгляде метался вопрос – и азарт:

“Что это за разумный такой?”

Но он молчал – и это было хорошо обоим. А перед тем, как расстаться, торговец наклонился чуть ближе и прошептал:

– Если у тебя есть ещё такое – лучше не выносить на свет. Приходи ко мне ночью. У меня есть люди, которые умеют обращаться с магией подобных шкур. Но помни, за эпатаж платят и сторожевые.

Кирилл улыбнулся полуулыбкой – призрачной, безмолвной. Сделка была совершена. Он уже пересчитал монеты, и сложил их в карман. Что вызвало удивление у торговца. Ведь он не видел того, чего можно было ожидать. Тяжесть этих монет была реальна. Но карманы так и не отвисли. Особенно учитывая то, что складывая их в карман Кирилл просто отправлял их в пространственный карман. Но знать об этом торговцу было просто ни к чему. Тем более, что даже эти деньги – не решение всех их насущных проблем, но дверь к решениям. Он положил их в специально выделенный для этого ящик в пространственном кармане, почти не сворачивая головы, бросил короткий взгляд на Сейрион. Она стояла тихо, глаза её прищурились, в них плескалась смесь обиды и изучения – сейчас, даже не смотря на ошейник, эта офицер Империи эльфов, с ледяным спокойствием оценивала возникшую перед ней ситуацию.

Потом он вышел из прилавка на шумную улицу рынка, где жужжание голосов снова поглотило его, и нёс с собой не только монеты, но и обещание. Теперь у него были минимальные средства для того, чтобы действовать. И ещё – одна вещь, важнее денег. Подвешенное обязательство торговца найти для него “тихого” покупателя. Это обязательство было как ниточка – тонкая, но крепкая, что вела в глубь рынка, туда, где решались большие сделки, не афишируемые днём. Хотя… При упоминании ночной встречи у торговца как-то слишком уж явно сверкнули глаза. Что заронило в душу парня некоторые сомнения в необходимости такой встречи. Так как парень ещё не знал, как следует местных реалий. И ему очень сильно не хотелось излишне рисковать.

В толпе он сделал вид, что снова обычный прохожий-хищник, а в голове уже строил следующий ход. Какие шкуры продать следующими… И кому… Как не привлекать лишнего внимания… И как, главное, не дать никому понять, что у него есть пространственный карман. Эта тайна, которую он оставил при себе, как ядро тепловой батареи у закрытого устройства…

………..

Некоторое время после этого странного обмена, старый торговец задумчиво сидел за своим шатким прилавком, а в руках у него лежал свёрток – тот самый, что оставил ему странный парень с холодным взглядом и эльфийкой-рабыней за спиной. Потом он осторожно развернул ткань, как будто боялся, что шкура сама по себе оживёт и цапнет его за пальцы.

И когда серебристые чешуйки снова блеснули под светом мутных ламп, его дыхание сбилось. Глаза зажглись алчным блеском, рот пересох. Он видел перед собой не кусок звериной кожи, а целые караваны с сундуками, набитыми империалами, ссыпавшиеся в его сундуки.

– Ох, да чтоб мне подавиться… – Глухо пробормотал он, но не от страха, а от жадности, которая буквально распирала грудь. Он снова провёл рукой по чешуе, и та отозвалась тихим шорохом, словно в ней всё ещё дышала магия. Линии, словно жилы, тянулись под пальцами, и он почти ощущал, как оттуда идёт слабое тепло. Это было не просто сырьё – это была редкость, настоящая находка. Мысли закрутились, как пыльный вихрь.

"Если я вывезу её хотя бы в центральные миры орков… Там за такие трофеи передерутся купцы и кланы. Там за подобный товар платят горами ресурсов и империалов, чтобы только прикоснуться к подобным материалам. Им нужны такие шкуры для брони, для ритуалов, для создания боевых артефактов. Я смогу получить за неё… О, не меньше трёх тысяч империалов. Нет! Может быть, даже больше. Может, и все пять, если правильно подать такой товар."

Он зажмурился, представляя, как на его счетах “распухают” суммы. И он видел себя уже не простым торговцем в тёмном углу станции, а почтенным купцом с лавками, как минимум, на трёх – четырёх станциях сразу. А то и в каком-нибудь центральном мире какого-нибудь государства. Видел, как сам выбирает, кому и что можно продать, а кого – опустить, заставив платить втридорога.

Но вместе с этим в его голове всплыл образ того самого парня. Не орк… Не гоблин… Не эльф… Лицо странное, черты неуловимые. И взгляд – холодный, внимательный. Такой, у кого есть секреты.

"Что он за зверь такой? Откуда он притащил эти шкуры? Если у него в кармане есть ещё такие – то я с ним сорву куш. Если, конечно, он не догадается, сколько это стоит по-настоящему."

Торговец немного нервно сглотнул ставшей вязкой слюну, чувствуя, как жадность всепоглощающей волной поднимается по горлу.

“Но он не похож на дурака. Раз показал только кусок, значит, держит остальное при себе. И, демоны меня забери, у него точно есть ещё. Иначе зачем таскаться с одной шкурой в руке?”

Мысль об этом заставила его почти физически дрожать от желания. Даже одна такая шкура – вещь не из дешёвых, не доступная обычному проходимцу. И если этот парень мог позволить себе такое, то кто он тогда? Наёмник? Охотник? Или беглец с богатой добычей?

Думая об этом, старый торговец прикусил губу, снова разглядывая переливы чешуи.

"Я должен вытянуть из него ещё. Осторожно, шаг за шагом. Не спугнуть. Пусть думает, что он ведёт игру. Пусть считает, что я ему полезен. А потом… потом у меня будут все его ресурсы. И тогда никакие орки, никакие эльфы – никто не сможет со мной конкурировать."

Его пальцы сжались в кулак, и он едва не порвал тряпицу, в которую была завернута шкура. От жадности во рту стало горько, дыхание сбилось, и в груди гулко забилось сердце. Ему хотелось бежать прямо сейчас к перекупщикам, к связям в теневых доках, к контрабандистам, чтобы немедленно продать этот кусок и сорвать первую награду. Но осторожность удержала его.

"Нет… нельзя торопиться. Надо дождаться. Надо втереться в доверие. Этот парень вернётся. Я сделаю так, чтобы он вернулся именно ко мне. А потом я сниму с него всё подчистую."

И мысль об этом была слаще, чем вкус золота на языке. Да. Сейчас он сидел один, а шкура лежала у него на коленях как запоздавшая звезда, вытянувшаяся по старой коже мира. В тусклом свете ламп её чешуйки бликовали будто страницы, исписанные чужими пожеланиями. Зелёные… Медные… Серебристые… И по ним текли тонкие жилки магии, как реки, которые и не думают останавливаться. Он практически инстинктивно гладил их пальцами. И не так, как разумный гладит мех, а так, как по итогам сделки гладят мешок с деньгами. Осторожно. С явным трепетом. Как будто касание могло вызвать бурю.

“Ох, да чтоб меня, – думал он вслух и чуть ухмылялся, и в его ухе звучало то смешное, родное эхо рынка, где каждый крик – это обещание, шептал он самому себе. – Триста… Нет, не хватает. Тысяча – нет, не рисковал бы. А если продать в центральные миры орков – вот где оценят его настоящую ценность. Они любят вещи, что “дышат”, что пахнут дикой волей. Они купят, и не взирая на законы приличия, заплатят всё то, что я только запрошу. Пять тысяч? Пять тысяч – и у меня в кармане будет уже не только еда, но и собственный причал в распоряжении, и имя, что заставляет склоняться головы вольных капитанов…”

Сейчас он видел не число. Он видел сам вес судьбы, которую можно переложить в сундук и закрыть замком. Ему представлялись грохочущие Звёздные кузницы орков, где боевые корабли ковали из гнева и чести, и как сто миллионов искр от горна отскакивали в глазах торговцев, когда они ловили слух о шкуре, что не только защищает, но и шепчет своему владельцу так, как не шепчут никакие священные догматы.

Но мысль об это странном парне всё ещё преследовала его. Тугая, неотвязная, как запах дыма от соседней лавки. Кто этот мальчишка? Откуда у него такой товар, что заставляет нервно вздрагивать даже окружающее пространство? Он слышал о подобных трофеях… Кажется, именно у эльфов было эксклюзивное право добывать подобные ценности где-то в Неизведанных регионах? И их цена была просто невероятной. А тут неизвестно откуда взялся странный парень, который прямо говорит о том, что у него может быть ещё подобный товар? Странно… Сейчас всё это звучало в его уме, как колокольный звон на рассвете. Дорого… Рискованно… Редко…

“Если у него есть ещё…” – Думал он, и у него на губах растеклась новая улыбка, но уже не та невинная, а планирующая, как ловушка для птицы, натянутая из шелковых нитей. Он уже начал составлять план, и его разум вдруг превратился в маленький город карт. Улицы – услуги… Дома – долги… Мосты – связи… Всё стало полезным. Сначала – услуга, сладкая как мармелад. Койка… Тёплый угол… Пара запасных заправок… И полный склад провизии. Простая доброта, что оборачивается верёвкой. И тот, кто у тебя в гостях, обычно возвращается.

“Должок – это нитка. – Думал он. – Должок – это обещание, которое надо носить, как пояс.”

Он видел, как даст в долг не бумагу, а вещи… Обеспечить одну заправку – и это уже залог. Мешочек реагентов – и вот уже долг обретает форму. Его воображение рисовало сценарии. Парень приходит… Приносит ещё шкуру… Долг растёт… А потом он берёт работу у торговца, становится нужным, и тогда торговец забирает свою долю. Так просто. Так дешево для него. И так дорого для того, кто привык добывать своими руками. А второй рукав плана – эксклюзив.

“Я предложу месяц тишины. – Думал он, и в голове его уже звучала музыка сделок. – Ты даёшь мне первым шанс – я даю тебе цену выше рыночной. Но месяц – и ты уже не сам себе хозяин: ты зависим.”

Создать у человека ощущения дефицита – значит сделать из него заложника. Он улыбнулся:

“Эксклюзив – это цепь с бархатной подкладкой.”

И была ещё, темная и сладкая, мысль о девушке-эльфийке. Она лежала в голове его как редкая картина, и при мысли о ней у него сжималось в груди что-то опасное и желанное.

“Наложница?” – Проговорил он про себя, и в слове этом было столько ритуального бахвальства, сколько у кого-то в жизни может быть только в мечтах – кресло, ежегодный пир, самые различные разумные, что наклоняются, чтобы заглянуть под низ лампы. Он видел, как появление эльфийки у его террасы вызовет шёпот, зависть, преклонение.

“Она не просто рабыня, – думал он, – она – знак. Кто имеет эльфа у себя в виде раба – тот и король маленького колодца.”

Потом он мысленно разрезал карту ещё тоньше. Телохранители – пара громил, что не задают вопросов и умеют молчать.

“Пару псов, – придумал он, – не самых честных, но тех, кто может перевести нужный мне груз через доки и закрыть глаза на определённые проблемы.”

Контакты – ремесленник в доках, который знает, как спрятать шкуру под слоем лака; перевозчик, что кладёт товар в пустую цистерну и не задаёт вопросов. Всё было как домино. Один толчок – и цепочка двинется.

Теперь он улыбался, и его улыбка была практически оскалом. Сначала маленькая милость – пачка провианта, потом условный долг, затем эксклюзив и уж, наконец, медленный, тихий, но верный захват – “своего” поставщика. А между строк – угроза.

“Если он не подчинится, – думал он, – я продам эльфийку. Кому-нибудь богатому. Те, кто покупает таких рабов, платят не только монеты – они платят властью, и власть – это моя следующая покупка.”

Ему представлялась как сцена, что на террасе у него, под слегка потрескивающим светом потолочных ламп, собрание других лавочников. Они пьют… Крутят монеты на пальцах… А рядом – она… Тихая, как мигрирующая луна… И он – в центре, с новым ореолом.

“Какая власть, – прошептал он себе, – одна наложница – и вот ты уже не мелкий торговец. Ты – человек, к которому приезжают за благоволением.”

Но затем в его рассуждении появился и страх, холодный, как тень под навесом. Совет Работорговцев, имперские чины, агенты – как серые шакалы, что могут в один момент сожрать хозяина.

“Нужно маскироваться, – думал он, – сделать сеть, чтобы никто не видел конца нитки. Сделать так, чтобы все думали, что я лишь перекупщик, посредник, а никак не хозяин. По крайней мере, пока что… А потом и они сами мне уже ничего сделать не смогут!”

И потому на каждую свою милость он планировал отдельную маску:

“Сначала помощь – потом указание, сначала долг – потом закон.”

Немного подумав, он достал старый рабочий планшет, и записал имена в отдельную ведомость. На вид это были мелкие кляксы, и какие-то линии. На каждую кляксу он мысленно повесил цену. Этот ремесленник – десять процентов… Этот перевозчик – пятнадцать… А тот, что в доках – готов дать пропуск за бутылку хорошей настойки… Каждое имя – это ступень, и он видел, как по ним поднимается воронка прибыли.

И когда он снова прикоснулся к шкуре, то ощутил, будто гладит не просто кожу, а свою будущую власть. Внутри него всё цвело и горело. Жадность… Расчёт… Страх… Мечта… Он знал, что игра началась. И знал также и то, что она может кончиться либо хором славы, либо звоном цепей. Но обо всём этом он даже не думал. Сейчас. Сейчас он хранил план, как драгоценную монету, вертел её в пальцах и понимал одну простую вещь. В мире, где магия проскальзывает сквозь швы металла, тот самый разумный, держащий в руках редкость, держа ещё более редкого поставщика – управляет даже Звёздным ветром. И этот ветер он собирался направить в свою собственную, нужную только ему сторону.

Торговец ещё держал на ладонях шкуру, гладил её дрожащими пальцами, как будто боялся отпустить – словно золото могло раствориться в воздухе, если не прижимать к груди. Его мысли всё ещё кружились в сладкой воронке планов. Долг… Эксклюзив… Наложница-эльфийка… Лавры власти… Всё, что сейчас было так близко к исполнению.

И вдруг – случайный звук, словно щелчок косточки, выбил его из грёз. Он обернулся на шум площади, потому что двери лавки были оставлены настежь. Зазывалам нравилось, когда запах товара, сплетни и крики свободно гуляли сквозь проём. И там, в этом прямоугольнике света и движения, он увидел то, от чего у него сжалось горло.

Через площадь, неспешно, с той ленивой самоуверенностью, что присуща только тем, кто чувствует в руках козырь, шёл этот самый чужак – тот самый парень, что и продал ему такую ценность. Его шаги были неторопливы, но в них слышалось не смирение новичка, а холодная размеренность охотника, что проверяет все тропы. За ним, словно тень, следовала эльфийка в ошейнике – тонкая, хрупкая, но своей самой фигурой бьющая по нервам любого, кто хоть немного разбирается в редкостях. Даже издали в ней читалась чуждость и ценность.

А в руках парня… Было то, что заставило опытного торговца вскинуться. Новый рулон! Свернутый, перевязанный грубой верёвкой, он поблёскивал краем чешуек… Это явно была шкура. Ещё одна! Торговец мгновенно узнал эти переливы, тот самый “почерк дикого зверя”. Его дыхание сбилось.

И прямо на его глазах этот странный парень, практически не сбавляя шага, вошёл в лавку, расположенную прямо напротив. В лавку его прямого конкурента.

В этот миг сердце старого торговца будто сжала стальная клешня. Сначала он оцепенел – как тот самый разумный, который увидел, как у него из рук уходит та самая вожделенная монета к власти, и катится прямо в грязь. Потом в нём закипела паника. Не просто тревога. Нет… Это был животный ужас от самого осознания того, что столь желанная добыча ускользает из его рук. Он понял, что этот чужак был вовсе не простак. Ни наивный юнец… Ни случайный бродяга… А достаточно хитрый, и даже осторожный игрок. Он явно проверял рынок, собирал информацию, сравнивал цены.

“Проклятье… – Тут же пронеслось в голове торговца. – Он торгуется! Он ищет, кто даст больше! А если другие – эти стервятники, эти шакалы – предложат ему хоть на сотню больше, он уйдёт к ним. И я не увижу больше ни этих шкур, ни этого… украшения на шее эльфийки!”

Руки его задрожали, и шкура на коленях вдруг показалась тяжёлой, как свинец. Будто она уже стала пустым куском кожи, бесполезным, потому что настоящий клад – сам парень с пространственным карманом и редчайшей рабыней – уходит сквозь пальцы. Губы торговца практически мгновенно пересохли… Он нервно провёл языком по нёбу, и даже ощутил вкус пыли и ржавчины. В голове закрутились лихорадочные мысли:

“Что делать? Как удержать? Как вернуть? Я не могу позволить… Нет, не могу! Если он заключит сделку там, всё кончено. Моя лавка, моя мечта, моя власть – всё разлетится прахом!”

Он почувствовал, как поднимается жар, как пот скатывается по спине. В его воображении уже мелькали картины. Конкурент жмёт руку чужаку… Заключает более выгодную для него сделку… Кладёт в свой собственный сундук столь ценные шкуры… А он, опытный старый торговец, просто остаётся ни с чем. И вся эта толпа на рынке будет смеяться над ним:

“Ах, вот тот жадный болван, что упустил такой редкий товар из своих рук!”

Вспыхнувшая в его душе паника уже рвалась наружу. Он вскакивал мысленно и снова садился, кусал губу, ломал ногти о край скамьи. Ему хотелось выбежать прямо сейчас на площадь, схватить парня за руку, силой затащить обратно, заорать:

“Цена! Я дам любую цену! Твоё место здесь, у меня!”

Но он понимал – одно неверное движение, и чужак почувствует слабость, жадность, отчаяние. И тогда – конец.

И вот он сидел, давясь собственной алчностью, и в груди у него рвалось горячее шипение. Не просто страх потерять сделку – страх потерять целый мир, который он уже успел построить в своей собственной фантазии. Его план рушился, камень за камнем, пока чужак, как ни в чём не бывало, стоял в лавке напротив и улыбался его конкуренту.

Он почувствовал, как паника не просто пришла – она взошла в нём, как пепел, который вдруг заискрил и стал огнём. В одно мгновение лавка, стол, весы и мешочки с реагентами слились в одно горячее желание… Вернуть то, что так стремительно от него ускользает… Торговец встал так резко, что стул под ним достаточно громко заскрипел. Лампа над головой вздрогнула и бросила короткий, чуть ли не сердечный блик на шкуру, словно подтверждая, что время безвозвратно уходило.

Сначала в нём вспыхнул порыв – простой и грубый. Выбежать на площадь… Схватить чужака за рукав… Показательно выставить монеты… Выкрикнуть цену… Ту самую, что он хотел… Но сразу же оцепенел от мысли о том, что именно это могло бы все испортить. На рынке глаза есть у всех. И любой шум создаст слухи. Слюнтяй и отчаянный торгаш, искавший спасения на виду у толпы, только отпугнёт тех, кто платит много и тихо. А если чужак – хитёр и достаточно сообразителен, то рисковать будет не он один. Он сам, торговец, может потерять лавку и даже большее. Даже то самое спокойное дыхание по ночам.

И тогда в его голове родился другой план, тоньше и тверже, как проволока, обмотанная шёлком. Он начал продумывать каждый шаг так, будто раскладывал карты на столе. Не кричать – спланировать… Не хватать – заманить… Не показывать слабость – притвориться мудрецом, который знает цену вещи, но не спешит её раскрывать.

Всё ещё обдумывая свои планы, что так стремительно менялись, он слегка шатко вышел из-за прилавка и, не привлекая внимания, прошмыгнул в узкий проход, где сейчас стояли его “бойцы – охранники” – два больших орка, которых он держал “на стороне”. Гурн и Мато. Их суровые лица – как брикеты… Руки – как молоты. Они сидели, притихшие, с кружками и даже не обращая на старые изношенные комбинезоны. Торговец бросил на них короткий взгляд, и в этом взгляде был приказ, который не требовал слов.

– Вы двое! Бегом на площадь! Тихо. Следите за входом в лавке напротив. Но делайте всё аккуратно. Ваша работа – следить и, если тот парень, что туда только вошёл, выйдет с каким-то грузом, вы должны сделать так, чтобы можно было понять, что у него там. Понимаете? Или нужно дополнительно пояснить? – Шёпотом, но вполне спокойно как деловой разумный, подписывающий договор с судьбой, проговорил он.

Они только молча кивнули. Секунды – и что-то тёплое, как шёпот, прошло по рынку. Чей-то кошелёк громко загремел о ларёк… И мальчишка с корзинкой, которого торговец знал как носильщика для мелких услуг, встретил его взгляд и отвлёкся так, будто случайно уронил фрукты прямо перед парнем в лавке напротив. Это была первая ловушка – тихая, деликатная, скользкая.

Но торговец понимал, что силой его не вернуть. Этот странный парень – Кирилл мог ответить силой хуже – у него были трюки, карманы, хитрости. Значит, нужны другие рычаги. Деньги – завершающий аргумент, и иллюзия выбора. Он вытащил из-под прилавка небольшой мешок с монетами, тяжелый и успокаивающий в ладони, и спрятал его в другой мешочек, на виду, как приманку. Сейчас он думал о риске. Дав слишком много – можно потерять прибыль… Дав слишком мало – можно не удержать добычу. Он решил, что даст немного больше, чем конкурент, но с определённым условием. Оплата наличными, и торговля с ним. Наличность сейчас, обещание выплат позже – и “эксклюзив” на все последующие поставки.

На площади он не рванулся в нужном направлении, а вышел шагом, как тот, кто идёт к постели короля. Его движения были ровными, но в самом сердце у него билось прежнее бешенство. Он слышал собственный пульс, как гулкий барабан. Подойдя к проёму лавки, он, не поднимая шума, движением руки подал условный знак. Мальчишке, чтобы тот следил за дверью. Гурну – смотреть направо. Мато – притвориться, что тот чинит стол соседнего, пустующего прилавка. Каждый работник получил роль в маленьком спектакле.

Сам же он направился к лавке конкурента едва заметной тенью. В знойном воздухе рынка запах шкуры смешался с пряностью, и каждый продавец казался ему как возможный сообщник. Он увидел, как Кирилл входит в другую лавку. Его сердце тут же до боли сжалось. Тот всё также держал рулон, не слишком выставляя его напоказ. А эльфийка шла рядом, и её ошейник отражал свет как леденец на палочке. Торговец сначала притворился случайным прохожим. Затем – ближним знакомым, и, втиснувшись в толпу, подошёл ближе.

Что он мог предложить? А главное, как ему всё это можно преподнести? Он решился на обман, разыгранную услугу и заманчивый подарок. Тихая встреча плюс наличные. Он занял позицию близко к входу, заговорил голосом, мягким как масло:

– Друг мой! – Обратился он к Кириллу так, будто они знали друг друга веками. – Малыш, слышал я о твоём трофее. Не хвали себя – я знаю цену такого добра. Но послушай… Я могу дать тебе больше, чем эти ребята. Немного наличными сейчас, и мне нужен только фрагмент – остальное оставь себе на дорогу. Я помогу с перевозкой через доки, и дам контакты разумного, который закроет глаза.

Он говорил так, чтобы не привлекать лишних ушей, водя рукой вокруг мешка, будто это был сундук с мелочью. Но каждое слово было ниточкой. “Нужная цена”… “Безопасность”… “Контакты”… В его голосе было и заискивание, и уверенность. Он подсовывал Кириллу ту самую верёвку долговой зависимости с бархатной обмоткой.

Однако и этого сейчас было мало. Чтобы действительно перехватить такого ценного поставщика – нужен был импульс, маленький эмоциональный удар, который сработает лучше всяких денег. Показать, будто ему доверяют… Что он, “своей”, а затем предложить “безопасность” в обмен на эксклюзив. Он ненавязчиво послал Гурна к двери лавки напротив, с указанием “держать глаза открытыми”. Мато получил приказ – “найди перевозчика на третий проход, скажи, привезут чью-то вещь и скажи, что здесь бомж с золотом”. И мальчишка с корзинкой – тот, что уронил фрукты – подкатил к ногам Кирилла и, как бы невзначай, спросил цену за “шкуру”. За этим аргументом последовал тихий аккорд. Торговец наклонился к Кириллу почти доверительно и бросил фразу, которая была ловушкой и лаской одновременно:

– Я дам сейчас наличными чуть больше, чем торговец там. Триста семьдесят империалов. Наличными. И помощь. И если ты доверишься – я сам займусь контактом в доках, что держат орки. Но мне нужно твоё молчание про товар. Понимаешь? Тот, кто громко будет кричать, лишится и товара, и спокойствия… В лучшем случае.

В этом голосе было и обещание, и угрозы, тонкие как укол. Но этот странный Кирилл, судя по всему, был не тем, кого легко подкупить красивыми фразами. Торговец видел по его лицу, по той самой натянутой, ровной маске, что тот сейчас решает. А торговцу нужно было сыграть ещё одну карту. Он дал знак Гурну – пусть он ненавязчиво “подставит” руку так, будто случайно задевает противника. Пусть создаст иллюзию опасности и одновременно иллюзию защиты:

“Смотри, я могу защитить тебя от тех, кто хочет просто забрать твоё имущество.”

Сцена сплеталась из мелких, острых штрихов. Мальчишка поднял свой товар, а Гурн тихо “упал” у ножек конкурента, создавая сумбур, доки напротив загудели от телодвижений. В этот сумбур торговец вошёл в роль генерального спасителя и вежливо предложил:

– Давай сделаем так – я сразу даю наличные. А ты отдаёшь мне только фрагмент. Прямо здесь. А весь полный рулон ты оставляешь у меня на хранение. Я отвечаю, что никто не тронет твой товар. За охрану отвечаю я.

Это была квинтэссенция его хитрости. Не требовать передачи всей добычи, а посеять у охотника мысль, что здесь и сейчас его подстрахуют. Но суть была тоньше. Пока рулон будет “под его присмотром” – торговец успеет подстроить дальнейший обмен, договориться с перевозчиками, подготовить встречу в ночи, а потом – если понадобится – даже исчезнуть с товаром.

Внутри души старого торговца сейчас буквально бурлили эмоции. Он мысленно рисовал расчёты, чинно прикрывал страх словами “я даю больше”… “я помогу”… “я – твой контакт”… Но ум его подсчитывал иные вещи. Кто заплатит ему комиссию… Сколько стоит перевезти такую ценную шкуру незаметно… Каких связей потребует дело… Кого можно подкупить из стражи на доках… Он знал цену каждого шага, и каждый шаг прибавлял к сумме риска.

Понимал он и иное. Если этот Кирилл всё же откажется, ему нужно будет сделать всё иначе. Можно было запустить слух о том, что “этот парень – мошенник”, “не связывайтесь с ним”, но слухи пойдут и против торговца. Так как в этом случае и он сам рисковал собственной репутацией. Значит, ему нужен был план “второго дна”. Верный перевозчик, обещанный маршрут доставки, и один фальшивый звонок, свидетельствующий о том, что именно у него есть надёжный “клиент” в центральных мирах какого-либо из государств, который ждёт подтверждения. Всё это – коробочки внутри коробочек, и торговец терпеливо открывал каждую по мере необходимости.

Тем временем, когда сумбур усилился, Кирилл всё ещё смотрел на него ровно, как тот, кто тщательно взвешивает сыпучие грузы, и торговец почувствовал в ее взгляде холодную, опасную независимость. Его сердце сжалось – но он уже скроил из себя терпимого купца и тихо сказал, прямо в ухо:

– Триста семьдесят сейчас и та самая алхимическая кость, также я займусь и всем остальным. Двое суток – и я верну тебе остаток или более выгодную сделку. Но – мой прайс – молчание при торгах.

Это была ловушка в обёртке благодатности. И сразу же, в мельчайшей интонации, буквально просвистела нотка. Если этот парень сейчас уйдёт – всё будет потеряно. Если же он согласится, то именно опытный старый торговец получит контроль. И пока Кирилл взвешивал, пока эльфийка стояла неподвижно как росинка, торговец послал Гурна тихим жестом к дверям. Пусть тот проследит, кто выходит… Пусть тот будет готов шагнуть, если чужак посмеет уйти с грузом.

И все эти хитрости – и деньги, и поставленные люди, и мальчишка с фруктами, и шёпоты – были лишь проявлением одной грязной истины. Страх потерять был страшнее желания выиграть. Торговец знал это теперь лучше, чем когда-либо. И он играл на этом страхе, плотно, как тот, кто вязал узел, знания о котором получены не в книгах, а в ночных дилеммах у лампы.

А на площади, под свистом ветра и криками торгашей, два мира столкнулись. Мир хитрости и мир тихой силы. И торговец, схватившись за свой план, шёл дальше – тихо, в маске вежливости, с мешочком монет в руке и с надеждой, которая пахла лавкой и шкурой – сладкая, но горькая.

Старые переборки станции содрогнулись от крика, когда его старый конкурент вылетел из своей лавки, словно его вытолкнул невидимый кулак. Дверь, скрипя ржавыми шарнирами, ударилась о стену, и из тёмного нутра выскочил коренастый, пузатый гоблин с перепачканным мехом и жёлтыми зубами. Его глаза, налитые кровью и жадностью, уставились на Кирилла с эльфийкой – но крик был направлен не к нему, а в сторону давнего соперника.

– Ты что творишь, слизняк?! – Этот вечно крикливый гоблин взревел так, что даже лампы над головами закачались, вспыхнули и снова угасли, будто сама станция недовольно вздохнула. – Думаешь, я позволю тебе увести у меня клиента, да ещё и с товаром такого уровня?!

Торговец, тот самый, что секунду назад строил планы о “долгосрочном сотрудничестве” и уже облизывался, представляя эльфийку в своём доме, мгновенно ощутил, как внутри что-то сжалось. Ведь он уже понял, что его конкурент заметил то же самое, что и он. А значит, сейчас начнётся настоящая охота. И его губы медленно растянулись в злобной ухмылке, но глаза вспыхнули ненавистью.

– Твой клиент? – Он угрожающе проскрипел, упираясь руками в прилавок, как будто хотел оттолкнуться и броситься на соперника. – Ах ты, поганый мусорщик с третьего сектора! Забыл, как три цикла назад украл у меня контейнер с семенами синекрона и продал его по двойной цене орочьему консорциуму?! Забыл?!

Воздух в коридоре задрожал от их голосов. Вентиляция, и без того работающая с перебоями, вдруг затянула гулкий вой, будто сама станция подвывала в такт их ссоре. Ведь она только разгоралась. Так как и конкурент не остался в долгу:

– А ты забыл, как подсунул мне прокисшее мясо хелонгов?! Я три недели отмывал лавку от вони! Думаешь, я забыл?! Думаешь, станция забыла, как ты чуть не отравил половину рынка?!

Толпа зевак начала собираться. Гоблины, уродливые карлики в масляных жилетах, вытаскивали головы из своих закоулков, поднимались по лестницам, свисали с ржавых труб, словно стая крыс. На станции гоблинов драки торговцев всегда становились зрелищем не хуже гладиаторских боёв.

Кирилл же стоял чуть в стороне, наблюдая. В его руке по-прежнему был свернутый рулон шкуры, вторая шкура торчала из-за плеча эльфийки, а ошейник, светящийся тонкими прожилками магии, делал её послушной и неподвижной. Он видел, как оба торговца почти забыли о нём – их ярость теперь направлялась друг на друга, и в этом был шанс.

Торговец, что первым завёл разговор, метнул взгляд в сторону парня и едва не взвыл. Он увидел – сомнение в глазах Кирилла не исчезло. Напротив, парень с интересом слушал перепалку, словно взвешивал, кто из них надёжнее… Кто больше даст… Кто меньше обманет… И вот это было хуже любого оскорбления. Потому что сам факт того, что клиент смотрит и выбирает, а не падает прямо в его лапы – означал только то, что Кирилл вовсе не наивен. Что он играет в их игру. А значит, можно проиграть.

Именно в это мгновение старый торговец ощутил, как паника снова обожгла горло. Внутри всё взвыло:

“Если этот мальчишка уйдёт к нему, я лишусь всего! Шкуры, прибыли, эльфийки! И что обо мне скажет рынок? Что я упустил такой шанс? Меня заклюют! Меня съедят с потрохами!”

Металл станции отозвался стуком – где-то по соседству включился механизм переработки мусора, и это гулкое урчание будто стало насмешкой. Старая гоблинская станция всегда смаковала чужие провалы. Она слышала всё, помнила всё и радовалась чужим поражениям. И именно в этот момент оба торговца одновременно шагнули друг к другу, забыв и про Кирилла, и про товар, и про эльфийку. Их старые обиды, накопленные десятилетиями торговли под гнилыми сводами станции, вырвались наружу – и грозили обернуться настоящей потасовкой прямо на глазах у толпы.

Казалось, что даже сами лавки и магазины в этом секторе станции заволновались, как кожа на барабане. Ссора, вспыхнувшая между двумя торговцами, быстро превратилась в прилив – их голоса подхватили другие разумные, и толпа потянулась, щёлкая зубами и рассуждая всегда одинаково. Кому достанется добыча… Кто больше врет… Кто сильнее…

Первым бросился в атаку тот, чей голос слышали первым – коренастый гоблин с мешковатым животом. Он швырнул, неизвестно откуда взятую им, пригоршню грязи прямо в лицо сопернику. И та грязь, смешанная с крошками старой ржавчины и маслом, разлетелась как мелкий салют. Соперник – высокий, с болезненно вытянутым лицом, в мелких шрамах, никак не отреагировал на оскорбление словом. У него были руки, привыкшие к весу вещей, и он схватил гоблина за плечо. И вот понеслись первые удары – не красивые, не отточенные, а сырые… Удар за ударом… Будто молоты били по железному щиту…

Стук по металлу, свист ремней, хруст раздавленных ящиков – всё это смешалось с привычным звуком станции. Приглушённый рёв двигателей далеко в корпусе, шипение клапанов, дребезжание плит перекрытий. Здесь, в огромном теле старого сектора, который кому-то мог показаться целым городом, звук всегда имел другую окраску – пространство отвечало эхом, и эхо делало каждую ругань громче, каждую падшую монету – богаче.

Толпа разделилась. Кто-то аплодировал… Кто-то подталкивал… Кто-то выкрикивал старые обиды, забытые им ещё в юности. Маленькие дети подбирали упавшие с прилавков куски – старые крепления, винтики, даже какие-то платы – то, что на больших мирах пройдёт за голую пыль, а тут станет сокровищем. Станция, у которой было столько жизней, ещё не видела новой – она только слушала и впитывала, как губка, чьи-то гримасы.

Кирилл стоял в эту секунду в нерешимости. Рулон под мышкой, эльфийка позади – образец мощи и риска. Его руки не дрожали. В глазах промелькнул промысел охотника, который в момент охоты не проявляет эмоций. Он видел, как два старых торгаша сейчас дрались между собой, и понимал, что для него это всё – дверь. Мостик в его плане, который уже начал подниматься.

Он не побежал ввязываться в драку. Ну, не свойственно ему было лезть в чужую мясорубку. Вместо этого он сделал то, что делают хищники. Использовал внимание всех к одному объекту, чтобы незаметно забрать другое. Пока толпа шился вокруг кулаков и грязи, он шагнул к прилавку конкурента – тому, что первым выкрикнул – и с быстрыми, отточенными движениями осмотрел место. Ящики были набросаны там слегка небрежно. За ними лежали верёвки, пакеты, и в одном тёмном углу – грубая заплесневевшая ткань, под которой, как он надеялся, мог бы спрятаться рулон.

Его движения были легки и решительны. Одна рука держала свёрток так, чтобы часть отливающей магией шкуры слегка выглядывала, а другой он прикрыл её краем ткани. Он слегка прижал её и сделал вид, будто просто проверяет цену для знакомого ремесленника. Но в глазах у него мелькнуло нечто иное – расчетливость. Ведь теперь ему нужно было не только спрятать рулон, но и найти место, где все эти торгаши и их конкуренты не доберутся. Он вспомнил о том, что в глубине рядов видел небольшой люк – лаз, что вёл в старую камеру для мусора, где низкая гравитация и куча старого обломочного хлама. Там часто складировали вещи на час-два, чтобы убрать их подальше от глаз.

Пока толпа была занята спектаклем, Кирилл мягко оттащил один из мешков, что загораживали этот люк, якобы “незаметно” вытащил свой свёрток, чисто на вид, и, присев коленями прямо на холодный пол, сунул рулон в просвет под прилавком. Материал шуршал так тихо, что его звук потерялся в общей какофонии. Но всё это делалось просто на вид. На самом деле рулон исчез в пространственном кармане. Следующий жест также был слишком показательным. Так как он оставил на том же месте одну мелочь – треснувшую монету, как приманку, как знак для тех, кто придет проверять:

“Здесь что-то было.”

Для того, чтобы осмотреться, немного задержался. Хотя понимал, что ходить по площади в это время – значит привлекать внимание. Его стратегия была иная. Он собирался дать драке разгореться и утихнуть, а затем тихо вернуться и забрать то, что нужно – в то время, когда оскорблённые торговцы будут глотать собственную ярость и шептать о возмездии.

В лавке за это время драка дошла до своего апогея. Стук… Скрежет… И вдруг – раздался свист транспорта приближающегося патруля, пронзительный, как свист предвестника тревоги. Кто-то из старших торговцев – седой, с масляным платком вокруг шеи – вышел на порог и поднял руку. Его голос прозвучал острым колом:

– Хватит! Это станция, а не бойцовская яма! Вы трёте друг на друга грязь старого ряда! Убирайтесь, пока сюда не привели патруль!

Его команда сработала. Толпа, которая любит драму, но боится проблем, тут же отступила, оставив позади себя шепоты и смотрящие глаза. Торговцы, тяжело дыша, растащили в глубь их лавок, и в этой паузе Кирилл почувствовал, что время вернулось к нему. Он уже сделал свой ход. Показательно “спрятав” товар, парень просто вывел весь этот конфликт торговцев на новый уровень. Ведь он понимал, что теперь они кинутся искать рулон, который якобы был им спрятан в том люке. А когда они увидят, что там ничего нет, то начнут обвинять друг друга в краже. Но никто из них даже не поймёт того, что там ничего и не было. Так конфликт между торговцами выйдет на новый уровень. А он получит более честные цены за свой товар. И, в крайнем случае, он всегда может заявить о том, что в этой ситуации и он сам был пострадавшим. Пусть думают и дальше, что он настолько наивен, чтобы оставлять в таком месте что-то достаточно ценное.

Ночь обещала быть долгой. Кирилл же, когда уходил с рыночной площади, бросил ещё один взгляд. На дрожащие под потолком своим неровным светом лампы… На ржавчину, что местами покрывали чуть ли не целые стены… На железный бок станции, который вдалеке отрывал от себя искру за искрой. И в этом вихре искр он видел свой план. Медленный, хитрый, как паутина, которую он распускает с одной целью – выйти отсюда с достатком, с картами, и, возможно, с волей, которую дадут ему знания Сейрион.

И когда он исчез в узких проходах рынка, скрытый тенями и шумом, казалось, что даже сама эта старая станция вдохнула, как будто не заметив шевеления. Но в корнях её, в швах и зазорах, что хранили старые звуки, осталось эхо – эхо маленькой сделки, шум драки, и шаги человека, который умеет использовать чужую ярость как нож.

Но сейчас, воспользовавшись тем, что торговцы между собой сцепились Кирилл тут же схватил эльфийку за руку и бросился прочь от этого беспорядка, который возник на территории рынка. Он прекрасно понимал, что в данной ситуации, кто бы не пострадал, виноватым во всём могут сделать именно его. Всё только по той причине, что в этом случае будут смотреть на то, кто свой, а кто чужой. А он чужой. Причём с очень редким товаром. Это стало понятно по той причине, как быстро торговцы между собой сцепились за кусок кожи. Причём, сразу стоит отметить, что за достаточно небольшой кусок. Ну, откуда бы Кирилл взял большие куски шкуры, да ещё и прямо на виду у этих разумных? Нет, конечно же. Он продавал куски размером с пару локтей. Но даже этого ему хватило, чтобы заработать, как минимум, семь сотен империалов. И уже только поэтому он понимал, насколько может быть великая ценность такого груза. Которого у него сейчас имелось в достатке. Конечно, кто-нибудь предложил бы ему сейчас выложить всё это в продажу? Но сам парень прекрасно понимал, что в данном случае спрос порождает предложение. И пока этот товар редкий, то и цена на него будет держаться весьма значительной. Но стоит только ему хоть кому-то дать понять, что у него такого товара много, тут же возникнет желание купить всё дешевле и оптом. Всё-таки не стоит забывать о том, что стоимость товара оптом и в розницу всегда очень сильно различалась. Что поделаешь, но экономику он тоже изучал, когда учился в университете. Ещё на Земле. И поэтому понимал, насколько может попасть в просак, если возьмёт и всё вывалит единым лотом на продажу.

К тому же, он не забывал ещё и о том, что этим разумным доверять не стоит. Вот он принес им товар на продажу… Пусть купят то, что есть. А все их намёки на то, что они хотят купить больше товара, и чтобы он ночью пришёл к ним в лавки, парень поставил на заметку, но всерьёз не воспринимал. Так как понимал, что в этом случае его может ожидать полноценная ловушка. Вот что он будет делать, если придёт куда-то с таким большим набором товара, хотя бы с несколькими рулонами подобной кожи, которая так всех заинтересовала? Ведь в данном случае стоимость этого товара будет исчисляться уже не сотнями монет подобного номинала, а, как минимум, тысячами… Скорее всего, его будут ждать сюрпризы, вроде каких-нибудь местных бандитов, которые захотят не только забрать то, что он принёс совершенно бесплатно, но и попутно захотят забрать у него и то, что осталось. Включая в этот список и его корабль. А ему больше не хотелось попадать в клетку или подвергаться каким-либо пыткам, про которые он всегда вспоминал, когда видел замершую рядом в виде безмолвной и весьма мрачной тени молодую эльфийку…