Нерушимый

Глава 17 Я мзду не беру

Меня разбудил назойливый стук в дверь. За окном было темным-темно, и я не понял, уже утро или еще ночь. Трехэтажно ругая того, кого принесло в такую рань (или далеко за полночь), я собрался посмотреть в глазок, но его в двери не оказалось, и пришлось просто крикнуть:

— Кто?

— Открывай, это Кирилл, — ответили мне. — Громовой.

Ага, Шкет, он же сержант Шкет, он же покровитель рыночных вороваек и воришек.

События прошлого дня промелькнули перед глазами: и как вора поймал, и как идиотом себя выставил, и как Артур предлагал меня оформить. Потом я позвонил майору Джабаровой, чтобы поделиться новостями о Шкете, который сейчас тревожно сопел у меня за порогом, но она попросила перенесли серьезный разговор на сегодня, когда приедет, чтобы меня прописать в общежитии.

Значит, уже утро.

— Давай потом, Кирилл Громовой, — зевая, сказал я, не имея ни малейшего желания его впускать. — Я сплю.

— Да открывай уже, Саня! — одновременно раздраженно и с мольбой воскликнул Шкет.

— Чего надо-то?

— Поговорить. Кое-что утрясти.

Мозг соображал туго, но одно я понял: нужно выслушать сержанта Шкета, потому я щелкнул щеколдой и посторонился, пропуская его в комнату. Кирилл ссутулился, окинул взглядом комнату, вытащил из пакета бутылку коньяка и шоколадные конфеты, поставил на стол. Больше всего ему хотелось расположить меня к себе. Я напрягся, уж очень подозрительным показалось желание. Нездоровым каким-то.

— Ты точно меня с бабой своей не перепутал? — съязвил я, усаживаясь на кровать и протирая глаза.

— Перетереть нужно, — проговорил он виновато, — о вчерашнем. Ты это… извини. Мы не знали.

Ах вот в чем дело! От понимания у меня глаза распахнулись. Наверное, веселый наряд во главе со Шкетом не знал, что это я спас Джабарову, а теперь все увидели билборд с моей физиономией и в осадок выпали.

— Да не парься, все обошлось. Менты крышуют ворье, ворье не беспредельничает. Всегда так было, — сказал я вовсе не то, что думал, просто мне была интересна реакция сержанта.

Плечи расправились, глаза заблестели, он положил на стол сотенную.

— Не в обиде?

О, как хотелось схватить его за шкирку и дать под зад, но я просто встал, собрал со стола подарки, сунул сержанту, сверху положил сотенную.

— А начальство в курсе? — поинтересовался я, с трудом подавляя злость.

— Кому надо, тот в курсе, — кивнул он, и я не выдержал, сказал:

— Милиция на службе народа. Ворье тоже народ, так?

Пока Кирилл непонимающе хлопал глазами, я развернул его и, толкая в спину, вывел за дверь.

— Ты все неправильно по… — сказал он захлопнувшейся перед носом двери, а до слуха донеслось обиженное шипение: — Вот козел!

Сон как рукой сняло. И что мне теперь, ходить и оглядываться, ожидать заточку под ребра? Я потер виски. «Кому надо, тот в курсе» — кого Шкет имел в виду? Уж не Джабарову ли? Вряд ли, ведь иначе не было бы того покушения.

Если у Ирины Тимуровны не получится приехать сегодня после планерки, чтобы прописать меня в общаге, то я не просто расстроюсь — я буду локти кусать! И сгрызу руки, как у Венеры Милосской. Потому что не могу дольше висеть в неизвестности. Тем более что планы на ближайшее время вырисовались. Сперва попробую себя в боях без правил, чтобы засветиться перед городской, а еще лучше перед областной верхушкой, ну и заработать на первое время, потом, когда футбольная команда выйдет из отпуска — запущу карьеру вратаря.

Вот только начать двигаться в запланированном направлении мешала одна мелочь — я бил копытом, но не мог сдвинуться с места! Оказалось, что в этом мире человек без прописки — неполноценный гражданин: вчера в «Совтелекоме» из-за ее отсутствия мне отказали в доступе к сети! Компьютер я арендовать могу, но в Комсеть выйти — нет.

И во-вторых, нужно было выяснить, знает ли майорша, чем промышляют ее сотрудники. Очень хотелось верить, что она не в курсе, а значит, мир, в который я попал, не перекошенный, как мой родной, а тут навели порядок хоть частично и законы чаще соблюдаются, чем наоборот. Вчера она отказалась слушать меня по телефону, попросила, если это терпит, перенести разговор на понедельник.

Я рухнул на кровать, попытался заснуть — куда там! Перед глазами стоял Шкет с бутылкой коньяка, пытавшийся меня подкупить. С трудом удалось переключить мысли на другое.

Позавчера после беседы с Настей я узнал фантастические вещи об этом мире, и на следующий день, в воскресенье, мозг кипел и требовал знаний. Потому, получив отворот в «Совтелекоме», я отправился в библиотеку, рассчитывая посидеть в читальном зале, но выяснилось, что там выходной.

Но кое-что полезное, хоть и неприятное, сделать все-таки удалось: пробежаться по магазинам. Ассортимент меня удивил: вот канцелярские товары, и тут есть все. Вот обувной магазин, где представлено множество фабрик, и от изобилия разбегаются глаза; справа женский отдел, слева мужской. Вот спорттовары, и тут все от палаток и спальников до боксерских перчаток и пуантов — обуви для балерин.

Я присмотрел берцы на овчине за триста с копейками и пуховик за триста пятьдесят и ощутил себя нищебродом, потому что у меня было всего четыреста сорок, а нужно еще много чего по мелочи: шапка, белье, набор носков, и желательно оставить соточку на карманные расходы. В итоге купил самые дешевые ботинки и куртку, на все ушло триста рублей, с покупкой брюк пришлось повременить. Полтинник потратил на остальное, купил Насте шоколадку Бабаевской фабрики, не удержался, взял и себе такую — хотелось сравнить ее вкус с привычным.

Отвык я от ощущения финансовой беспомощности. Оно отвратительно. И нужно побыстрее устраиваться на работу. Да и это не решит проблему быстро, ведь ближайшая зарплата будет в январе, а тухнуть на праздники не хочется. При мысли о предстоящих боях сердце трепыхнулось. На что способен новый я? Как поведет себя тело с феноменальной реакцией? Скоро узнаю.

Когда проходил мимо книжного, до меня вдруг дошло, что тут тоже можно получить информацию!

На полках было все: от учебников до фантастики, но трудов Горского я не нашел, как и посвященных ему книг типа воспоминаний современников. Пришлось довольствоваться школьным учебником новейшей истории, стоил он всего десять рублей. А вот цена развлекательной литературы начиналась от тридцати.

В общаге я попытался найти Настю, чтобы между нами не было недомолвок, но она то ли не хотела меня видеть, то ли пропадала на сессии, и я по уши погрузился в учебник новейшей истории.

Вот и сегодня, чтобы отвлечься до приезда Джабаровой, я сел его дочитывать. Начиналась новейшая история с 17 августа 1991 года. Да, в этой вариации реальности путч провели на два дня раньше, причем среди его лидеров фигурировал непонятно откуда всплывший Павел Сергеевич Горский — человек, спасший СССР. До ключевой развилки в истории товарищ Горский работал вторым секретарём Акбулакского райкома, об этом упоминалось вскользь, но столь стремительный взлет никак не объяснялся. На фоне тяжеловесных постов и фамилий Янаева, Язова, Крючкова должность Горского смотрелась как детская машинка под гусеницами танков.

В этом мире путчисты вели себя куда решительнее: Горбачев был задержан и осужден по 64 статье УК СССР «Измена Родине». Бориса Ельцина, видимо, тоже изолировали, и он не вывел сторонников на баррикады, да и его имя в политике мелькнуло лишь раз: обвинен, осужден, посажен на 15 лет.

Также были посажены за госизмену авторы программы «500 дней» — они гарантировали, что за такой срок выведут страну из кризиса, Григорию Явлинскому удалось бежать в США.

В общем, во всем этот чувствовалась рука человека знающего, что делать, кого убирать и какими доводами убеждать. Кто вы, товарищ Горский?

События, которых никогда не было в привычной реальности, начали разворачиваться 20 августа, когда Горский поехал к лидерам областей и республик. Настя приукрасила его подвиги: договориться удалось не со всеми, но непокорные вскоре исчезли, и им на смену пришли другие, лояльные.

В 1993 началась волна националистических движений в республиках на фоне обнищания населения, ведь Горскому досталась страна не мертвая, но впавшая в кому, с тридцатипроцентным дефицитом бюджета и внешним долгом, превышающим 100 миллиардов долларов.

Ситуация усугублялась пятой колонной и иностранными агентами влияния, которые активно, даже отчаянно раскачивали лодку. Пышным цветом расцвели многочисленные «независимые издания», курируемые как «прихватизаторами» отечественной выделки, так и западными партнерами.

Криминальный мир в мутной водичке рухнувшего старого и пока не устоявшегося нового рос как на дрожжах. Старые воры напитывали понятиями спортсменов, а те собирались в группы под воинами-интернационалистами, «афганцами». Ставили крыши, бомбили, взрывали, рэкетировали, стреляли, резали и просто воровали.

В общем, страна бурлила, как деревенский туалет, в который засыпали дрожжи, и явно не благоухала. Миазмы пошли по всему миру такие, что даже западные партнеры подуспокоились, решив, что сильный Союз увереннее справится со своими разбежавшимися по миру «ворами в законе» и «братками», чем их службы. Собственно, так и произошло, но не сразу.

Подперев голову рукой, я пытался представить схватку спецслужб в начале девяностых, когда тело Советского Союза безвозбранно клевали стервятники и им позволялось все.

Три, а то и четыре года после путча советские люди работали за еду и из-под палки, понемногу цензурировались СМИ, проводились репрессии, массовые аресты. Сколько на самом деле погибло людей при подавлении бунтов, узнать неоткуда, правды никто не скажет. Но то, что в некоторых республиках и областях был введен комендантский час, говорит о многом.

В 1996 ситуация более-менее наладилась, и тогда провели денежную реформу. С этих пор стали стабильно выплачивать зарплаты, и народ понемногу расправил плечи. Уровень жизни сравнился с западным, а потом и вовсе обогнал его, и жаловаться советскому человеку стало особо не на что. Прочитав о «догнал и перегнал», я, честно говоря, скептически хмыкнул, но понял и принял.

Какие шаги предприняло правительство для того, чтобы не только не пустить под нож советскую промышленность, но и модернизировать ее, наверняка можно узнать из учебника по истории экономики, но его еще только предстоит раздобыть…

В этот момент в дверь постучали, и донесся голос Мищенко:

— Саня! Звонила Ирина, казала, что будет через десять минут.

— Спасибо! — поблагодарил я и принялся собираться.

Спускаться было… волнительно, что ли. Я успел полюбить этот мир, он показался мне чище и честнее нашего. Если майорша, что говорится, в деле, будет очередное разочарование.

Сбегая по ступеням, я столкнулся с Настей, которая задумалась так, что встрепенулась, услышав свое имя. Посмотрела на меня, как на пустое место, кивнула механически. Неужели до сих пор дуется? Нет. Больше всего она хотела… спать. Ну да, сейчас пора сессий и отчетов. Совмещает, наверное, работу и учебу, перенапрягается.

Я сел в серый суперсовременный «запорожец» Ирины Тимуровны, поцеловавший бампером свеженький сугроб, собрался поздороваться, но майорша сразу взяла быка за рога:

— Что ты мне хотел сказать такое срочное? Извини, сын приехал, проводила с ним время. Валяй сейчас, у меня времени мало.

Она говорила, разворачивая автомобиль и не глядя на меня. Я последовательно изложил цепь вчерашних событий: как устроился грузчиком, как вора поймал, как наряд вызвал — она слушала без особого интереса. Я взял паузу, нарочно умолчав о Карасике, чтобы услышать ее истинное мнение. Сфокусировался на ней…

Больше всего на свете она хотела Новый год и — выпить шампанского с ананасом. И чтобы рядом был мужчина. А еще — узнать, что за девчонка соблазнила ее сына. По сути Ирина Тимуровна уже распрощалась с делами, а тут ее снова пытаются нагрузить. Потому она заговорила не сразу, и в речи ее особой заинтересованности не было.

— Рынки — это рассадник человеческой заразы. Идя туда, каждый честный гражданин должен понимать, что он рискует. Ты же видел государственные магазины? Разве там в чем-то недостаток?

— То есть щипачи — нормально… — С губ чуть не сорвалось «в вашем мире», но я вовремя прикусил язык. — Хотел сказать, на рынке можно творить любой беспредел?

Неужели и она заодно с Достоевским, просто не знает, что он и Карасик повязаны? А я, дурак, понадеялся, что в этом мире все по-другому! Что тут искренне говорят: «Служу Советскому Союзу» — со слезами на глазах. Идиот. Так и помру идеалистом, и не своей смертью.

— Нельзя, конечно, — все так же холодно продолжила она. — И ты поступил похвально, хотя очень рисковал. Мы периодически проводим на рынке рейды, ловим криминальных элементов и незаконных торгашей. Но на их место приходят другие.

— Наверное, потому, что милиция им помогает? — спросил я, сообразив, что с Джабаровой нужно действовать прямо, намеков она может и не понять.

Лицо Ирины Тимуровны исказила злоба, она вытаращилась возмущенно, глаза стали по пять копеек.

— Что?! Что ты несешь?

Она всей душой желала врезать мне за то, что я порочу честь советской милиции.

Впервые в жизни мне хотелось расцеловать человека, горящего желанием меня по стенке размазать. Вот теперь можно и про Карасика, и про Кирилла Громового, который покрывает воров. Возможно, это лишь стечение обстоятельств, и Шкет Кирилл не имеет отношений с криминальным авторитетом, но вдруг именно он поспособствовал покушению на начальницу и сливает информацию?

Когда Ирина Тимуровна услышала имя Карасика, то побледнела и чуть не поехала на красный сигнал светофора, еле успела ударить по тормозам и проговорила:

— Вот же крысеныш, с двух рук ест! — Ее глаза метали молнии, уголок рта подрагивал.

Проехав перекресток, она припарковалась у обочины, включила аварийку и задумалась, сложив руки на руле. Я не трогал ее — пусть думает. За пару минут она проанализировала услышанное, сделала выводы, кивнула своим мыслям и обратилась ко мне:

— Спасибо, Саша. Я проведу расследование, но по всему выходит, что ты прав. Можно сказать, ты спас мне жизнь дважды. И, возможно, не только мне. Сейчас мы пропишем тебя, а потом… Чего ты хочешь? Может — работать в правоохранительных органах? Как пострадавший от кыштымской аварии, ты имеешь право выбирать, где служить Родине: в рядах советской армии или в добровольческой дружине, подконтрольной милиции. А может — в стройотряде?

Я представил себя рядовым милиционером. Картинка не вязалась.

— Мне нужно решить прямо сейчас?

— Как только пропишешься, появишься в базе военкомата. Тогда тебе пришлют повестку. Ты попадаешь под весенний призыв, так что время подумать есть.

— Да чего думать, если других вариантов нет, согласен. Но честно признаюсь, спорт мне больше по душе.

Лицо майорши перекосило, но она быстро взяла себя в руки.

— Биатлон? — вскинула бровь Ирина Тимуровна, очевидно, вспомнив мой выстрел.

О моих планах на ближайшее будущее ей знать незачем, а о дальнейшей перспективе — почему бы и нет?

— Да не, тот выстрел — случайность. Словно… — я хотел сказать «само мироздание», но выдал другое, — …словно сам товарищ Горский мою руку направлял!

— Так, Нерушимый! — возмутилась Ирина Тимуровна. — Ты это, заканчивай…

— С богохульством?

— Вот-вот! И с ним тоже! Юморист тоже мне нашелся! — Она выговаривала, но глаза ее улыбались. — Говори уже, что за спорт у тебя на уме? — Она пощелкала указательным пальцем по горлу. — Надеюсь, не по этому делу? Не литрбол?

— Не-а, футбол. Я тут на днях сыграл с пацанами дворовыми, вроде хорошо получается. Думаю, показаться тренеру «Динамо». Кто знает, может я, пока память не отшибло, как раз к нему на просмотр и ехал, а?

— Ой, только не говори, что тебя секунду назад осенило! — покачала головой Джабарова. — Все продумал, стервец! Майор милиции, «Динамо», свел концы с концами? Еще скажи, что с Белькевичем тебя надо познакомить?

— Не откажусь, товарищ майор! — выпучив глаза, я отдал честь.

— Посмотрим, — отмахнулась она. Ее щеки заалели, в глазах заискрились шальные огоньки.

— И еще мне нужно где-то работать, — решил я дожимать Ирину Тимуровну и раскручивать на полный соцпакет. — Может, есть возможность устроить меня в… Например, в «Динамо»? Будет и мне польза, и клубу.

Ирина Тимуровна вдруг от всей души возжелала треснуть меня по затылку, но сдержалась. Хмыкнув, завела мотор и покатила дальше. От ее недавнего беспокойства не осталось и следа.

— Ладно, — наконец сказала она. — Есть у меня один знакомый, Валико, директор спортивного общества «Динамо». Не скажу, что прям хороший знакомый, но отказать не должен. Хотя заранее ничего не обещаю.

Валико… что-то знакомое. Где-то я раньше слышал это имя.

— Буду очень благодарен. — Я улыбнулся, вспомнил про шоколадку Бабаевской фабрики в кармане куртки, вытащил ее и протянул. — С наступающим вас, Ирина Тимуровна!

Жесткое, будто высеченное из мрамора лицо Ирины Тимуровны оттаяло. В ее предновогодний букет желаний вдруг добавилось желание «приласкать симпатичного юношу», но виду она не показала. Видимо, умела контролировать порывы или не хотела показаться навязчивой.

Мы остановились возле отдельно стоящего новенького здания, как я понял — подобия наших МФЦ. В холле полукругом располагались стойки, где стояли улыбчивые сотрудницы, объясняющие посетителям, куда им нужно, и выдающие талоны. В середине зала был зеленый уголок с пальмами, окруженный мягкими скамьями, из распахнутой двери в — я глазам своим не поверил! — бесплатную детскую комнату доносился смех. У ближайшей девушки Ирина Тимуровна взяла талон, я поднялся на второй этаж, где меня сразу же прописали, внесли в базу и поставили штамп в паспорте. Процедура едва заняла пять минут!

На первом этаже я Джабарову не обнаружил, она разговаривала по телефону возле своей машины, покачиваясь с пятки на носок. Не прерывая разговор, жестом пригласила меня в салон, быстро закончила беседу и отчиталась, усаживаясь за руль:

— Поехали в клуб «Динамо». Валико сказал, что есть место завхоза и уборщицы.

Почему-то вспомнилась школьная техничка в сизом халате, с платком на голове, и я усмехнулся разверзшимся перспективам. Это не дауншифтинг, это дно. Впрочем, если карьера уборщика поможет мне поучаствовать в боях, можно и потерпеть. Все-таки первая вакансия была гораздо симпатичнее, и я спросил:

— А меня возьмут завхозом без образования?

— Без понятия, я не сотрудник отдела кадров, — сухо заметила Ирина Тимуровна, выезжая на главную дорогу.

Она погрузилась в собственные мысли и стала малоразговорчивой — видимо, моя информация здорово ее озадачила. И к лучшему, у меня появилась возможность порыться в Комсети.

Поисковая система… Хм, нет, в плане дизайна наш советский интернет не удивил. Тяжеловесный дизайн поисковой системы напоминал первые версии Яндекса, и одной главной страницей пытался решить сразу все варианты поиска. Я хотел найти себя из этого мира, но передумал, заметив ссылку на «Социальный справочник».

Советский аналог социальной сети показался мне помесью «Одноклассников», «Вконтакте» и дембельского фотоальбома, оформленного в виде газет в фильмах о Гарри Поттере — видеопортреты вместо фотографий. Когда тыкнул пальцем в пухлое и слегка поплывшее лицо Александра Звягинцева, до боли знакомый голос проговорил:

— Здравствуйте! Добро пожаловать на мою страничку, — сказал мой двойник. — Меня зовут Александр Михайлович Звягинцев, я уроженец города Саратова, 1981 года рождения.

Профиль у него был открытым, с фотографии на меня смотрел незнакомый мужчина средних лет, щекастый, упитанный, коротко стриженный, с уставшим взглядом. Нет, эта сытая морда — точно не я! Он же спортзала отродясь не видел!

«ЛЭИ. Руководитель кафедры экономики. Член коммунистической партии. Женат на Екатерине Леонидовне Немчиновой…»

На Кате? Моей… то есть его школьной любви?

Почему меня это удивляет? Насколько помню, в СССР не в чести были холостяки, а у семейных людей карьера шла в гору, потому наши родители не стали противиться союзу двух студентов.

Катя была толста, как и в том мире, и недовольна жизнью: полумесяц рта, сжатые губы. Детей у пары не было.

Посмотреть, как сложилась жизнь Алены, я не успел: только начал вводить ее данные, как Ирина Тимуровна проговорила:

— Почти приехали.

Я посмотрел в окошко, нехотя положил смартфон (или как он здесь называется?) в нагрудный карман куртки. Насколько я понял, клуб находился недалеко от отделения милиции номер четыре: свернули мы немного раньше в соседний квартал, ехали не дольше минуты, и машина остановилась на просторной парковке возле трехэтажного сине-белого современного здания, в котором я по цветам узнал спортивное общество «Динамо». За ним находился футбольный стадион — я опознал его по возвышающимся прожекторам и трибунам. Сейчас он был засыпан снегом.

В том мире у нас, юных футболистов, зимой тренировок не было, мы уходили на каникулы до весны, теряли форму, а потом долго восстанавливались. Что-то подсказывало, что здесь все по-другому.

Огромная буква «Д» над входом утвердила меня в догадках, что да, это то самой спортивное общество «Динамо». Отодвинув мысли о судьбе Алены на второй план, я выбрался из теплого салона на мороз, еще раз оценил размер спорткомплекса. Если устроюсь завхозом, меня погребет подо всякими актами и заявками, на тренировки времени не останется.

— Впечатляет, — выдохнул я облачко пара и додумал: «Что же тогда в областном центре? А в Москве?»

Из здания высыпали шесть мальчишек лет двенадцати, разбились по командам, затаились за сугробами по разные стороны пешеходной дорожки и принялись закидывать противников снежками.

Выбравшись из машины, Ирина Тимуровна кого-то набрала, проговорила в смартфон:

— Валериан Ираклиевич, вы у себя? Отлично. Мы приехали. — Прервав связь, она обратилась ко мне: — Саша, директор в курсе. Его кабинет находится на нулевом этаже, в правом крыле. Справишься сам?

Хотелось сказать: «Конечно, чай не маленький, за руку водить не нужно» — но вспомнил, что нет, относительно маленький, к тому же деревенщина.

— Спасибо за содействие, Ирина Тимуровна, — отчеканил я. — Обещаю оправдать доверие.

— Тебе спасибо, — она улыбнулась по-доброму, как родственнику. — И… удачи, Саша.

На стене по бокам от двери весили две афиши. Одна приглашала детей сотрудников милиции на новогодний праздник «с Дедом Морозом, Снегурочкой, эстафетой, ценными призами и раздачей подарков». Вторая зазывала на турнир по смешанным боям без правил, за призами областного спорткомитета в честь дня рождения Павла Сергеевича Горского: «31 декабря, 9:00, для сотрудников милиции вход бесплатный».

Майорша вернулась за руль, зарокотал мотор, и автомобиль укатил прочь, а я еще раз посмотрел на здание и направился ко входу.

За дверью был холл с тремя мраморными колоннами, мраморной же лестницей наверх, возле которой был лифт, и сенсорной панелью возле гардеробной, где светилась надпись: «Схема здания». Справа и слева за стеклянными раздвижными дверями угадывались набольшие коридоры. А еще я обнаружил две камеры по углам помещения.

Не сдержав любопытства, я решил ознакомиться с устройством спорткомплекса и подошел к панели, коснулся ее, и она ожила, показывая схему. Справа находились тренажерка, раздевалки и спортзал для волейбола, баскетбола, легкой атлетики и гимнастики. Под ним, на нулевом этаже — врач, массажисты и сауна. Слева на первом этаже — большой зал для бокса, малый зал, раздевалки, а на нулевом левого крыла — бухгалтерия, отдел кадров и кабинет директора. На втором этаже были тренерские и выходы на трибуны. На третьем — всевозможные детские секции.

Сняв куртку, я подошел к гардеробной и оторопел: там не оказалось сотрудницы! Я ждал ее минут пять, потом позвал — вдруг уединилась и увлеклась вязанием? Подошедшие два молодых человека улыбнулись и остановились поодаль. Как вскоре выяснилось — посмотреть на цирк, потому что гардеробщица отсутствовала в принципе. Один из парней сжалился, подошел, провел рукой по панели в проеме — она засветилась, и он проговорил, вроде бы ни к кому не обращаясь:

— Тут зеленым обозначаются свободные слоты. Выбираете любой, нажимаете, — он надавил пальцем на панель, и манипулятор подал ему пальто, — и вуаля, берете номерок. Вещи будете забирать по отпечатку пальцев.

— А номерок зачем? — удивился я.

Второй парень пожал плечами:

— Наверно, для уверенности. Тут же не только молодежь, тем, кто постарше, так привычнее.

Чувствуя себя мамонтом, я проводил их взглядом, выбрал слот с номером 33 — с легким жужжанием появился манипулятор с номерком, я повесил куртку на крючок, и она заняла место среди немногих других.

Сбежав на нулевой этаж, я нашел кабинет директора, где на табличке было написано его имя: Валериан Ираклиевич Арвеладзе. Я постучал.

— Заходите, — ответили мне, и я распахнул дверь.

Возле полки с документами, раскрыв папку, стоял товарищ с роскошными аккуратно стриженными усами, выбритый до синевы, с черными завитками волос.

Однозначно, где-то я его видел раньше. Где же? Валико — откуда это имя? Уменьшенное от «Валериан»? Что-то не вязалось. Ясно одно: называть так директора не надо.

— Здравствуйте, — проговорил я. — Я соискатель на свободную вакансию от Ирины Тимуровны.

Сперва он посмотрел на меня равнодушно, потом — с ненавистью. Почему-то ему хотелось по стенке меня размазать. Да что происходит-то? Откуда такая неприязнь?

— Соискатель, — кивнул Валико, положил папку на полку и шагнул ко мне, одно его ухо прикрывали волосы, а второе было изувечено, выдавая бывшего борца.

Директор расстегнул верхнюю пуговицу белой рубахи, шагнул ко мне, протягивая руку вроде бы для рукопожатия, но вдруг схватил меня за грудки, припечатав к стенке:

— Я знаю, мальчик, что с Иркой у тебя что-то было, так что не отвертишься.