Экзамен для чародея-2: Немое Заклинание

Глава 2 Принцесса жаждет знаний, а герцогиня чего-то еще

Из кареты сначала вышел тот самый светловолосый мужчина. Одет он оказался в форму прусского офицера. Ножны со шпагой он держал в руках (оно и понятно — путешествовать в карете со шпагой на боку не особенно удобно), но сразу же приторочил их себе на пояс. Следом за ним в дверном проеме показалась принцесса. Пышные юбки бирюзового платья только подчеркивали хрупкость ее еще окончательно не сложившейся фигуры.

Мужчина подал ей руку, и принцесса мягко сошла на дорогу. Но смотрела она не по сторонам, а на нас с Кристофом. И во взгляде ее я видел восхищение. Мне даже как-то неудобно стало от этого, словно я был какой-то диковинной вещицей на ярмарке, которую эта девица жаждала заполучить всем сердцем, но средств на это не имела.

Я поклонился с максимальной галантностью, на какую только был способен.

— Ваше высочество, позвольте спросить… Почему столь высокопоставленная особа передвигается в этих диких краях без должного сопровождения?

Принцесса София Августа Фредерика выслушала меня с улыбкой, а затем повернулась к своему спутнику. Вопросительно наклонила голову на бок. Тот что-то ответил ей по-немецки.

— Ихь плёхо знать руськи, — сказала принцесса нежным голосом. — Абер всегда хотеть знать. Ви можете преподать моя небольшой урок?

— Да запросто! — с готовностью воскликнул Кристоф. — Вот небо! — он потыкал вверх. — Вот дорога! — Он указал на дорогу. — Вот лошадь… Она только что навалила кучу.

Принцесса послушно следовала взглядом за его рукой.

— Гениально, друг мой! — сказал я, разводя руками. — Пожалуй, мне следует как-нибудь взять вас с собой во дворец. Возможно после знакомства с вами император вернет свое расположение камер-юнкерству. Он ценит веселых людей.

Вряд ли принцесса София Августа Фредерика многое поняла из моих слов, но все же рассмеялась. И даже с озорством стукнула Кристофа кулачком в плечо.

— Вундершён! — заявила она.

— Спасибо, — скоромно улыбаясь, отозвался Кристоф. — Чуть позже мы можем продолжить наш урок, ваше высочество!

Принцесса снова рассмеялась, и в это момент из кареты выглянула женщина лет тридцати пяти с весьма странной прической. Должно быть, когда это чудесное сооружение еще только-только было уложено, начесано и закреплено, смотрелось оно впечатляюще и даже наверняка великолепно. Но сейчас, после многочасового пути по тряской дороге, от начального великолепия не осталось и следа, и выглядела дама скорее жалко.

По некоторым чертам ее обильно напудренного лица можно было понять, что является она близкой родственницей принцессы. Вероятно, ее матерью. Прусский офицер немедленно предложил ей руку, и дама спустилась по скрипучей подножке на дорогу.

Внимательно осмотрев нас Кристофом, дама что-то очень быстро заговорила на немецком, обращаясь при этом непосредственно ко мне. Я ошарашенно слушал, раскрыв рот. А когда дама закончила свою тираду, прусский офицер откашлялся в кулак, подумал немного и объявил:

— Э-э-э… Герцогиня Иоханна предлагает вам отобедать вместе с нами и просит вас сопроводить нас до сагарского города Аухлита, где нас ожидает кортеж великого князя Ульриха… Это к вашему вопросу о том, почему мы передвигаемся по дорогам без должного сопровождения, герр Сумароков. Герцогиня с принцессой покинули Цербст в сопровождении четырех конных офицеров. Но первый из них оставил нас еще в Померании — в трактире подавился костью, упал на пол и издох, словно пес!

— Какое горе, — почти искренне заметил я.

— Йа, йа! — согласился со мной офицер, качая головой. — Но злой рок продолжал преследовать нас на всем пути. Три дня тому назад в каком-то русском лесу на нас напали разбойники, майн фройнд! Их было человек восемь, и мы бились, как тигры. Мы застрелили и закололи почти всех, а кого не успели заколоть, те сами убежали. Но и мы понесли потери. Потеряли еще двоих офицеров и трех лошадей. Как видите, теперь мне приходится передвигаться в одной карете с дамами, а это весьма их стесняет! И мы опасаемся, что если в этой глуши на нас еще кто-то нападет, то мы уже не сможем оказать должный сопротивлений.

— Не буду спорить, — согласился я, — вероятность такого события весьма высока. Лесные дороги на Руси полны лихих людей. Принцесса София Августа Фредерика рискует встретиться с князем Ульрихом полностью лишившись своего наследства.

— О! — сказала вдруг принцесса и в очередной раз рассмеялась. — Мой имя слишком длинный, чтобы произносить его целый. Зовите меня просто Фике! Меня так зовут мой друзья. Вы ведь хотите быть мой друг, герр Сумароков?

Я коротко склонил голову.

— Безусловно.

— Значит, вы исполните маленький просьба моя матушка?

Собственно, просьба матушки юной принцессы никак не шла в разрез с моими планами. Сагарский Аухлит, расположившийся не очень далеко от границы, и был конечной целью нашего с Кристофом небольшого путешествия. Пограничный городок Горная Поляна являлся последним российским поселением перед границей, дальше начинались земли Великого княжества Сагарского, и мне было даже не руку преодолеть оставшийся путь в качестве официального сопровождения невесты великого князя.

Однако, чтобы добавить весу, я сделал вид, будто размышляю. Герцогиня Иоханна напряженно следила за моим лицом.

— Далеко ли до границы? — поинтересовался я у офицера.

Он явно обрадовался такого повороту событий и поторопился с ответом:

— Не более четырех часов пути до Горной Поляны. Путь оттуда до Аухлита мы сможем проделать еще часа за три. К сумеркам мы должны быть на месте… Кстати, прошу меня простить! Я до сих пор вам не представился: обер-вахмистр Генрих Глапп, бакалавр магии Зеленой Линии. К большому сожалению, ни в России, ни в Сагаре моя магия не в силах мне помочь. Честно признаюсь, порой она даже мешает!

В ответ я глубоко вздохнул.

— На Руси ныне магия не в почете!

Оттопырив губу, обер-вахмистр Глапп потряс головой с видом глубочайшего сожаления.

— Я наслышан об этом, — сообщил он. — Правда, не могу понять причин этих гонений. Вы не просветите меня, майн фройнд?

Мне оставалось только развести руками.

— Поверьте, обер-вахмистр, нам и самим очень хотелось бы это узнать…

Тут из кареты выскочила девка лет шестнадцати, на вид служанка. В руках она держала какие-то корзинки, завязанные сверху платками, и котомки с масляными пятнами.

Лакей откуда-то извлек походный столик с раскладными ножками, несколько таких же раскладных стульев, и уже вскоре прямо на обочине дороге мы с удовольствием обедали, запивая копченые колбасы терпким красным вином.

Очень скоро я понял, что принцесса Фике гораздо лучше говорит по-русски, чем старается это показать. Либо же она имела необычайные способности к обучению и буквально на лету схватывала все, о чем говорил ей Кристоф.

А он не умолкал! Незадолго до того, как ступить на «тайную тропу», специально по этому случаю открытую для нас куратором Амосовым, мы с Кристофом довольно плотно перекусили, так что теперь больше делали вид, что поглощены трапезой, нежели ели на самом деле. И Кристоф этим пользовался, чтобы проводить для принцессы уроки русского языка.

Дерево. Рука. Нога. Шпага. Бокал. Птица. Хлеб… В общем, Кристоф перечислял все, что мог увидеть вокруг себя, и юная ангельтинка послушно повторяла за ним, каждый раз звонко смеясь. Но запоминала абсолютно все. И уже к концу трапезы, как мне показалось, у нее даже акцент стал менее выраженным.

А вот матушка ее, герцогиня Иоханна, по-нашему, похоже, не понимала вообще не бельмеса. Общалась со мной она исключительно через офицера Глаппа, и за время нашей беседы я смог выяснить, что супруг ее герцог Христиан получил свой титул от короля Фридриха совсем недавно, как только пошли слухи о возможном сватовстве Великого князя Сагарского к его дочери. И тогда уж и сама Иоханна, как законная жена герцога перед богом и людьми, внезапно превратилась в герцогиню.

Брак царственных особ — это всегда политический ход, и на сей раз король Фридрих весьма успешно развил свою партию. Всевозможных принцессок в его землях было хоть пруд пруди, и в массе своей они были бедны, как церковные мыши. Так что любой, даже самый ничтожный брак, зато устроенный самим королем, был для них хорошим шансом выбраться из этой нищеты.

Немецкие принцессы были очень ходовым товаром, и они мало-помалу занимали положение царственных особ во многих государствах, пограничных с Россией. И постепенно замысел «хитрого Фрица» стал ясен даже не посвященному: Российская империя теперь была окружена государствами, где влияние прусского двора являлось достаточно сильным.

А сейчас вот и Сагар неуклонно шел к тому, чтобы попасть в этот список. Впрочем, тут следует упомянуть, что императрица Российская Мария Николаевна имя свое получила лишь незадолго до того, как вступить в брак с нынешним императором. При православном крещении. А до того времени она звалась Магда фон Ингельштром, и была родом именно из Сагара.

Уж не было ли это каким-то заранее спланированным ходом «хитрого Фрица»? Впрочем, вряд ли. Скорее всего Фридрих просто старался повсюду напихать своих принцессок, надеясь, что хотя бы из одной в будущем выйдет какой-то толк, и однажды она сыграет на политической сцене именно так, как это выгодно прусскому королю…

Но ни о чем подобном я сейчас, разумеется, не думал. Да и не входило в мои обязанности размышлять о подобных вещах. Для этого есть светлейший князь Черкасский, Тайная канцелярия и череда весьма влиятельных родов, в интересах которых было заботиться о том, чтобы их земли оставались в Российском подданстве.

Я же просто наслаждался вином, незамысловатыми закусками и картиной того, как будущая Великая княгиня Сагарская обучается русскому языку. А Кристоф перед ней разливался соловьем! Указывать вокруг уже было не на что, и он принялся изображать различных животных и даже предметы, и это превратилось в своего рода игру. Сначала нам необходимо было угадать, что именно он изображает, а уж затем он учил принцессу Фике этому слову на русском.

Тут обойтись без переводчика было сложно, так что обер-вахмистр тоже был втянут в эту игру. А следом за ним сами собой подтянулись и мы с герцогиней. Хохот и крики на смеси русского и немецкого витали над лугом. И я как-то совсем упустил из вида тот момент, когда герцогиня Иоханна в первый раз коснулась под столом моей ноги своей щиколоткой.

Легонько так, как бы невзначай. Я потому сперва и не придал этому значения — ну мало ли что? Бывает. Хорошо ведь сидим, весело. Да и вино немецкое уже в голову ударило.

А потом смотрю: ан-нет, и не случайность это вовсе! Трется о меня немка и так и сяк. Даже неудобно стало. Ну слуги же видят все! Я, конечно, понимаю, что она с высоты своего головокружительного положения их и за людей-то не считает. В крайнем случае — за мебель, а кто же стесняется мебели? Но ведь и обер-вахмистр ее телодвижения заприметил, и только вид делает, что в этом нет ничего предосудительного.

А герцогиня не унимается — и потрется о меня ножкой, и по коленке похлопает, словно бы в приступе веселья от выходок Кристофа. И фиником сладким меня угостит, в который вместо косточки мозговинку греческого ореха засунули, но при этом сделает так, чтобы обязательно пальчиком моих губ коснуться. И прядь непослушную у меня со лба уберет.

Совсем она, как видно, истосковалась за время путешествия. А тут еще и Генрих сообщил как бы между прочим, что герцог Ангальт-Цербстский, муж герцогини, почти на два десятка лет старше ее самой, и к тому же совсем недавно отдал богу душу. И тут мне стала понятна причина ее тоски. Не удивлюсь, если когда-нибудь выяснится, что офицеров из ее сопровождения и не разбойники вовсе порешили, а сама она укатала.

Какая занятная особа… Пожалуй, ухо с ней следует держать востро. Да и не только ухо.

Довольный собственной шуткой, я ухмыльнулся и вновь почувствовал, как герцогиня под столиком трется о меня своей ножкой. Вот же чертовка распутная! Даром что немка…

Уж не знаю до чего довели бы все эти знаки ангальт-цербстского внимания, если бы не лакей, которого, как выяснилось к тому моменту, звали Гансом. Он подошел к Генриху Глаппу, склонился ему к самому уху и что-то негромко произнес по-немецки, покашиваясь при этом на небо. Взглянув туда же, я и без перевода понял, о чем идет речь. Прорехи на тучах затянулись, солнца уже не было видно, а сами тучи постепенно приобретали угрожающий черный оттенок.

— Эс бегинт цу регнен…

Фраза была незнакомой, но было ясно, что лакей опасается, что с минуты на минуту начнется дождь.

Остальные, впрочем, тоже заметили изменения в погоде. Кристоф с принцессой Фике перестали дурачиться, и лица их наконец приняли серьезные выражения. Обер-вахмистр поднялся со стула и что-то сказал герцогине по-немецки. Она недовольно наморщила носик, затем кинула на меня лукавый взгляд и, подобрав юбки, направилась к карете. У двери остановилась и обернулась к дочери:

— Фике, ком цу мир!

Принцесса излишне мило улыбнулась напоследок Кристофу и послушно направилась к матери. Ганс и девка-служанка торопливо убирали оставшиеся продукты, посуду и стол со стульями.

Несколько минут спустя мы тронулись в путь. Мы с Кристофом двигались немного впереди кареты, своим присутствием как бы расчищая путь, который и без того был свободен. Дождь все никак не начинался, и я уже решил было, что мы так и доберемся до Горной Поляны по сухому, но стоило только об этом подумать, как на щеки мне упало несколько холодных капель. Потом их целая пригоршня простучала по плащу, и следом зарядило так, что дорога перед нами моментально превратилась в грязь.

Кутаясь в плащи и придерживая шляпы, чтобы не сдуло ветром, мы упрямо продолжали путь. Слева и за нашими спинами в отдалении время от времени сверкали молнии, гром грохотал с большой задержкой, говоря о том, что центр грозы находится достаточно далеко от нас. И чем дольше мы ехали, тем длительнее становились перерывы между проблеском молнии и следующим за ним громовым раскатом. Это внушало надежду на то, что гроза отдаляется от нас, и вскоре уйдет совсем, забрав с собой и этот холодный дождь.

Не тут-то было! Гром утих, молнии уже не блистали, но дождь продолжал сыпать, превратившись в сплошную мокрую пелену, сквозь которую сложно было что-то рассмотреть. По всей видимости, сыпал он здесь уже довольно давно, потому что дорога превратилась в сплошную зыбкую грязь.

Мы с Кристофом отвели лошадей на обочину, в траву, чтобы им было легче идти. Карета же двигалась вперед еле-еле, а когда перед ней появилась вдруг огромная лужа, больше похожая на небольшой пруд, кучер и вовсе остановил лошадей.

Он что-то крикнул нам по-немецки. Рассудив, что он спрашивает у меня совета, как ему поступить, я подвел к нему Снежку, показал на лужу, а затем покачал у него перед лицом пальцем. Показал на обочину.

— Хир, — сказал я, вспомнив еще одно немецкое слово. — Нужно ехать здесь, понимаешь? Хир, мать твою!

Кучер соскочил прямо в грязь и, с чавканьем выдергивая из нее сапоги, вышел на траву. Прошелся, осматриваясь. Обер-вахмистр Глапп что-то крикнул ему из кареты, кучер многословно принялся что-то объяснять. Затем вернулся на козлы и, то и дело понукая лошадей, попытался вывести карету на траву. Вскорости это ему удалось, и карета медленно покатила дальше, так сильно кренясь при этом, что я всерьез стал опасаться, как бы она не перевернулась. Не сложно было представить, что чувствовали внутри ее пассажиры. Примерно так чувствуют себя игральные кости в стакане, когда их перемешивает азартный игрок, прежде, чем бросить на стол.

Дождь сопровождал нас до самой Горной Поляны. Этот городишко притаился под южным склоном высокого холма, рядом с извилистой рекой, которая служила естественной границей между Российской империей и Великим княжеством Сагарским. С русской стороны она звалась ласковым словом Серебрянка. В Сагаре же ее больше знали под довольно грубым именем Зильберхаль.

Берега Серебрянки соединял мост, с обеих сторон закрытый шлагбаумами. В будках рядом с ними скучали солдаты, неизвестно за какие провинности сосланные в это дальнее Приграничье.

Промокшие до нитки, сворачивать к мосту мы не стали, вместо этого проследовали прямиком в город. Но едва лишь окраинные домики остались за нашими спинами, как дождь прекратился. Тучи быстро отползали к югу, освободив раскрасневшееся солнце, которое висело уже над самым лесом, готовясь провалиться в его пушистое покрывало.