Нечаянный король

Глава двадцать первая ВЫСОКОЕ ПЛАМЯ В НОЧИ

Пока что государственный переворот больше напоминал самый безобидный пикник на лоне природы: они сидели вчетвером у подножия лесистого холма, надежно закрывавшего их горевший без дыма скудный костерчик от наблюдателей со стен королевского замка. Раган то и дело вставал, отходил в темноту и тихонько разговаривал там с невидимыми собеседниками. Молодой герцог откровенно нервничал, не находил себе места. Полной ему противоположностью оказался князь Гарайла – он преспокойно поджаривал на невысоком огоньке наколотую на длинный кавалерийский стилет толстую багальскую сосиску и совершенно немелодично мурлыкал себе под нос:

Что до Сварога, он курил сверх меры, устроившись так, чтобы за спиной у него был крутой откос, со стороны коего никто не сможет зайти за спину. Кроме Доран-ан-Тега, за пазухой простого дворянского кафтана у него таилось оружие, возможно, даже пострашнее – изящный небольшой предмет из небесного арсенала. Он так и не понял принципа действия, да это и не важно, но эта штучка размером с портсигар мгновенно рвала водородные связи меж молекулами, превращая любое живое существо в лужицу горячей воды. Он видел, что эти люди ему не лгут, что они и в самом деле твердо намерены провести свои планы в жизнь. Но истинный король обязан быть подозрительным и недоверчивым. Нельзя исключать совершенно, что речь шла о грандиозной провокации, что эти трое сами могут оказаться неведающими куклами в руках опытного кукловода. Ловушка великолепная: Сварог Барг, король Хелльстада, и прочая, и прочая, нелегально проникнув на территорию сопредельной державы, организовал заговор с целью свержения тамошнего законного короля… Позору не оберешься. Даже если выйдешь из этой провокации живым, год придется отмываться и оправдываться, поскольку широко известно: вора бьют не за то, что украл, а за то, что влип…

Гарайла самозабвенно заливался соловьем:

Он замолчал, критически оглядел дымящуюся, лопнувшую сосиску и вновь поднес ее к мастерски разведенному им самим костерочку, вовсе не дававшему дыма.

– А последний куплет? – поинтересовался молодой герцог Берсингем.

– А все, – кратко ответил генерал, медленно ворочая сосиску.

– Господи, князь… Там есть еще и завершающее трехстишие:

– Нет там ничего подобного.

– Есть. Стихотворение отыщется в любом обширном сборнике Асверуса.

– При чем тут Асверус? Это написал полковник Лингар.

– А я вам говорю, что это Асверус, слово дворянина.

– Ну, если слово дворянина… – проворчал Гарайла. – Никуда не денешься, будь по-вашему. Я-то всю жизнь думал, что полковник это сам сочинил… А знаете что? Ваше завершающее трехстишие все равно совершенно там ни к чему. Только пакостит хорошую военную песню. Всеблагие божьи небеса, конечно, вещь серьезная и авторитетная, но пусть уж к ним попы с монахами взывают, им уместнее. Асверус, говорите? Жалко. Терпеть его не могу.

– За что?

– Шпион он был, ваш Асверус, вот и все. Хоть и гений. Одно другому не мешает, знаете ли…

– Интересно, – сказал Сварог, вмешавшись в пустую болтовню, чтобы не чувствовать себя вовсе уж одиноким. – Не далее как позавчера слышал у себя в Равене то же самое.

– Глупости, – отрезал молодой герцог. – Грязные сплетни.

– И ничего подобного! – упорствовал Гарайла. – Государь, вы там у себя в Равене подымите архивы, вам, королю, будет просто… Верно вам говорю: этот ваш Асверус, хоть и гений, а в свое время участвовал в шпионских делишках – здесь, у нас. Эти-то его делишки королеву Дайни и погубили. У меня в Черных Драгунах есть один капрал, так вот, его дедушка тогда служил в охране королевы и знал все точно… Никакой это был не рыбий яд, попавший в котел по недосмотру повара, а самое натуральное убийство. И шпионские делишки, в которых ваш Асверус играл первый смычок…

– Почему же обязательно шпионские? Бывают еще тайные дипломатические миссии, разведывательные консультации…

– Это на ваш тонкий вкус, – фыркнул Гарайла. – А я человек простой, чуть ли даже не из народа, и все эти делишки, все чохом, называю шпионством, как и надлежит… Как бы ни затуманивали суть высокими словесами… Хотите сосиску, ваше величество?

– Нет, спасибо, – сказал Сварог.

Гарайла, не чинясь, принялся сам обрывать зубами со стилета дымящиеся кусочки, дергал головой по-волчьи и причмокивал от удовольствия. Пробурчал с набитым ртом:

– Что бы ни было, а поесть перед делом нужно. Это вам не бой, где положено кишки пустыми держать…

Сварогу он, в общем, понравился – это был незатейливый и упорный профессионал войны, на которых испокон веков держится любая армия. Если точнее, фанатик конницы. Артиллерию и саперов он еще терпел как небесполезную порою подсобную силу, без которой в нынешние времена иногда не обойтись и кавалерии, а вот пехоту презирал несказанно, военный флот полагал вещью совершенно бесполезной (если только он не занят перевозкой кавалерии). В отличие от остальных заговорщиков, он учинил Сварогу форменный допрос – так и ходил вокруг, сыпя коварными вопросиками, через один таившими в себе подвохи и ловушки. И лишь убедившись, что Сварог всерьез понимает толк в военном деле, успокоился, стал относиться с надлежащим уважением. Когда Сварог от большого ума заикнулся, что может назначить генерала военным министром, Гарайла не на шутку возмутился, гордо заявив, что этот пост его нисколечко не интересует.

Сказано это было искренне – генерал Гарайла по прозвищам Черный Князь и Кентавр Кривоногий категорически не желал ни высоких постов, ни титулов, ни сокровищ. От жизни он хотел одного: лететь куда-то, неважно куда, во главе конных полков, и беспокоило его одно: как бы дальнейшее расширение Свароговой державы не привело к тому ужасному состоянию, когда воевать будет просто не с кем. Впрочем, Сварог его успокоил, заверив, что на их век войн хватит, – и выяснил попутно, что у Гарайлы, оказывается, давным-давно лежат в столе тщательно проработанные планы кавалерийской войны против всех стран континента, за исключением разве что Хелльстада (исключительно по причине отсутствия точных географических карт такового и сведений о силах неприятеля) и Иллюзора с Ямурлаком (по причине их безлюдности). Даже для островов Бран Луг и Дике у него имелись соответствующие точные диспозиции (увы, с учетом помощи неизбежного зла, то бишь военного флота). Одним словом, во многих смыслах это был бессребреник и чуть ли не идеалист. Короля он просто-напросто люто ненавидел, поскольку тот по своей слабости и недомыслию разваливал армию (и особенно конницу), недостоин был сидеть на престоле, и его следовало оттуда сбросить к лешевой матери. Вот и вся идейная подоплека, если вкратце…

Молодой герцог Берсингем был потоньше и поумнее и, как вскоре обнаружилось, несмотря на юный возраст, обладал кое-каким жизненным опытом: еще в пятнадцать ушел кадетом в гвардию, служил два года, участвовал в Лоранской кампании, потом поступил по министерству финансов, но из-за отсутствия должной протекции не был оценен по достоинству, задвинут на малозначащую должность, где ему предстояло сидеть до пенсиона. Все его проекты начальством регулярно отклонялись – официально из-за непроработанности и скороспелости, а на деле – оттого, что каждый сверчок должен знать свой шесток. Когда одну из его разработок беззастенчиво присвоил себе некий департаментский секретарь (и, проведя ее в жизнь, удостоился высокого ордена, но притворился, что подлинного автора на свете не существует вовсе), герцог подал в отставку и демонстративно поступил приказчиком в один из торговых домов – и для того, чтобы найти средства к существованию, и потому еще, что высший свет был невероятно шокирован, когда разнеслась весть, что за неким прилавком отмеряет ткани и продает кружева потомок столь знатного рода. Потом он влюбился в некую юную красавицу из столь же знатного (но, увы, преуспевающего семейства), потом к нему, достаточно присмотревшись и изучив, постучался граф Раган – и еще один свежеиспеченный заговорщик оказался в рядах. Гарайла, как подметил Сварог, относился к юноше с некоторым уважением и однажды бухнул откровенно: «Жаль только, что служил в артиллерии. Будь он кавалеристом, цены бы не было…»

Дожевав сосиску, Черный Князь отер стилет от копоти, сунул его в ножны за голенище и длинно зевнул:

– Пора бы уж, господа… Рассвет скоро.

– И прекрасно, – сказал бесшумно возникший у костра Раган. – Часовые будут клевать носом.

– Эти ваши пехотные дела… – проворчал Гарайла. – Ладно, сам вижу, что лихая кавалерийская атака тут неуместна… Что слышно?

– Морская пехота продвинулась почти к самым стенам. Как и предвиделось, в лесу сидело с дюжину патрулей и секретов. Все обезврежены без шума. Лишь бы не подвел ваш полковник…

– Не подведет, – заверил Гарайла. – У него свои причины…

За спиной Рагана из темноты появилась фигура в егерской шляпе, склонилась к уху графа. Выслушав, тот отослал гонца небрежным движением руки и произнес звенящим от волнения голосом:

– Ну все, господа. Пора…

Они торопливо встали – Гарайла тщательно затоптал костерчик – и, отводя от лица ветки, направились в обход холма. По дороге к ним присоединялись бесшумные тени в форменных егерских каталанах, кто-то сопровождал в некотором отдалении, время от времени вокруг раздавались птичьи крики и словно бы писк ночных зверьков – чересчур близко и чересчур много для настоящей лесной фауны… До рассвета было еще далеко, но темнота понемногу сменялась зыбкой серостью, как всегда в этот час придававшей миру легкую нереальность: затуманилась граница меж живым и неживым, белая хмарь висит меж стволами, заглушает и без того тихие шаги, путает ощущения, посылает мороки… Сварогу вдруг показалось, что с ним это уже было. Случается иногда…

Шагавшие впереди фигуры рассыпались, притаившись за крайними деревьями. Широкая прогалина, шедшая чуточку под уклон, ярдах в двухстах впереди – загородное королевское поместье, где его незадачливое величество сейчас и изволил пребывать с супругой и наследником, с обоими принцами-братьями, с фаворитами и приближенными министрами.

Оно и впрямь нисколько не напоминало укрепленный замок: кирпичная ограда в рост человека с затейливыми декоративными зубцами окружала обширное пространство, где стоял большой красивый дом с башенками и флюгерами, балконами и высокими острыми крышами, окруженный конюшнями, людскими и поварнями. Раган был прав: взять это беззаботное именьице ротой хватких вояк ничего не стоило…

– Ну что же, господа… – тихонечко произнес Раган каким-то завороженным шепотом. – Пора…

– Может, все же и меня туда пустите, граф? – спросил Гарайла без особой надежды. – Хочется мне там по душам поговорить с некоторыми господами…

– Я же сказал, – непреклонно возразил граф. – Ваше место здесь. Вы обещали подчиняться.

– Я и не спорю…

– Капитан! – бросил Раган в сторону. – Начали!

Из-за куста, к которому он обращался, проворно выскользнула фигура в каталане и коротком плаще, придерживая короткий кавалерийский меч, пригибаясь, метнулась прочь и вскоре растаяла в белесой мгле. Сварог смотрел во все глаза.

– Вы ничего не увидите сейчас, государь, – догадался Раган. – Они пойдут сначала с той стороны, там лес почти вплотную подступает к стенам…

Секунды ползли, как улитки. Рядом шумно сопел Гарайла, механическим движением то вынимая меч из ножен на ладонь, то задвигая его назад, что производило неприятный тихий скрежет.

– Генерал… – поморщился герцог. – Довольно уж…

– Что? – опомнился Гарайла, смущенно покрутил головой, убрал руку с эфеса.

Ползли секунды-улитки, сливаясь в колонны, в бесконечные шеренги…

– Ага! – сказал кто-то рядом.

Сварог присмотрелся. Над гребнем стены, на противоположной ее стороне, сразу в нескольких местах возникло нечто шевелившееся, моментально перемахнувшее внутрь – проворные человеческие фигуры, ловко прыгавшие во двор. Их становилось все больше и больше, судя по движениям иных, они спускались по веревкам, закрепленным на зубцах. Видно, как бесшумно распахнулись ворота – и во двор хлынуло не менее двух взводов. Ясно уже, что часовые бесшумно сняты то ли стрелами, то ли плюнь-трубками, что никто пока не обнаружил вторжения…

– Ма-арская пехота… – протянул Гарайла с непонятной интонацией. И, смилостивившись, добавил: – Но идут четко, правильно идут, хоть и мокрохвостые…

Так! Явственно донесся звук пистолетного выстрела. Звонко разлетелось стекло. Обнаружены! И наплевать – поздно, поздно!

В главном здании сразу в нескольких высоких окнах заметались пятна тусклого света – на первом этаже, потом на втором, на третьем… Раздалось врассыпную еще несколько выстрелов – судя по их хаотичности, никакого организованного отпора, там, внутри, паника и неразбериха, никто ничего не понимает, и нет толкового командира. Сварог прекрасно помнил по прошлой жизни, что такое внезапный и сокрушительный удар спецназа, а здешняя морская пехота, как бы ни фыркал в ее сторону Гарайла, драться умела: сброд, каторжники, висельники, которым накрепко вбито в голову, что отступать они не имеют права ни за что и никогда, иначе их встретят свои же пули…

Свет распространялся по зданию, мелькали высокие, дерганые тени, хлопали выстрелы. Конский топот! Это по двору заполошно носились выпущенные кем-то лошади – должно быть, кто-то сразу попытался скрыться, но и это было предусмотрено…

Сварог не испытывал ничего другого, кроме яростного азарта – невыносимо тяжко было наблюдать ожесточенную схватку, в которой нельзя участвовать. Рядом переминался с ноги на ногу, фыркал Черный Князь, обуреваемый теми же незамысловатыми чувствами.

Свет в здании не угас, но мелькание теней вроде бы прекратилось, выстрелы поутихли. Стекло в одном из окон первого этажа вылетело наружу, и в темном проеме замигал вспышками сигнальный фонарь, красный, яркий: длинный-длинный-короткий…

– Все, господа! – почти крикнул Раган. – Кончено!

– Чего же мы стоим? – рявкнул Гарайла. – Где кони? Скачем туда, самое время…

– Не спешите, друг мой, не спешите… – как-то очень уж многозначительно отозвался Раган. – Лейтенант, сигнал!

Слева выломилась из кустов проворная фигура, выскочила на открытое пространство, вытянула вверх обе руки – и из ее сжатых кулаков, из картонной трубки ушла в темные небеса сигнальная ракета, взлетела высоко-высоко пульсирующим алым угольком, пошла вниз по дуге, рассыпаясь искрами, заливая окрестности тусклым мерцанием…

Ууу-ффф-шшш! Уууу-фффф-шшшш!

Лесочек слева от Сварога озарился яркими вспышками, вырвавшими из темноты четкие силуэты деревьев и черные фигуры людей, метавшиеся на фоне чего-то большого, непонятного, то ли телег с задранными оглоблями, то ли…

Могучий шипящий свист, огненные полосы! Оставляя за собой длинные дымные хвосты, не менее дюжины боевых ракет пронеслись над луговиной к замку, упали во двор, мгновенно разбухнув шарами нестерпимо яркого огня, ударили в главное здание, вышибая окна и вспыхивая внутри бушующим пламенем, растекаясь по стенам и крыше огненными водопадами, охватывая огненными языками людские и конюшни…

Новая стая ракет, еще более многочисленная! Замок пылал, как стог сена, высоченное пламя взметнулось в ночи, озаряя двор, по которому бестолково метались люди. «Горродельский огонь, – понял Сварог. – Здешний напалм… Но как же это?»

Ракеты больше не взлетали из лесочка – батарея отстрелялась. Громко и уверенно протрубил рожок, с другого конца прогалины ему ответила вторая кавалерийская медь, пронзительно и грозно. С двух сторон из леса вымахнула конница, рассыпаясь четырьмя колоннами, охватывая пылающий замок со всех сторон. Загрохотали пистолетные выстрелы – пальба платунгами и алами…

– Вот и коннице нашлось дело, – сказал граф Раган, чье лицо в отсветах пожарища казалось отлитым из меди. – А вы жаловались, князь… Конница, правда, не ваша, но какое это имеет значение?

Сварог бросился к нему, схватил за плащ:

– Что это все значит?

– Сущие пустяки… мой король, – ответил граф бесстрастно, не делая попыток вырваться. – Эти грязные заговорщики из морской пехоты успели-таки злодейски уничтожить королевскую фамилию, но надежные войска, призванные восстановить порядок, делают свое дело. К превеликому сожалению, они опоздали и не смогли помешать главному злодейству – но безусловно успеют покарать убийц. – Он смотрел на Сварога серьезно и строго, без тени улыбки. – Не нужно, мой король, чтобы у вас было слишком уж много тех, кто потом будет напоминать об оказанных услугах… Чем их меньше, тем лучше. Простите за то, что я не обо всем поставил вас в известность. Но, во-первых, отречение с последующим заключением – чересчур уж рискованная штука, а во-вторых, ваша совесть чиста. Ну, а я, грешный, как-нибудь переживу…

– Ну, прохвост… – протянул Гарайла с некоторым даже восхищением. – Заковыристо…

– Напротив, предельно просто, – без выражения отозвался Раган. – Случались исторические прецеденты… Ваше величество, не соблаговолите ли отпустить мой ворот? Дыхание перехватило, право слово…

Опомнившись, Сварог выпустил мягкий ворот плаща. На фоне высокого пламени носились всадники, выстрелы еще звучали, но гораздо реже, стало светло, как днем.

Он не испытывал никаких особенных чувств – лишь в душе что-то сломалось, как в прошлый раз, когда доложили о случайной и нелепой смерти князя Рута. Начал привыкать к мысли, что в этом мире есть два пути: дорога обычного человека и дорога королей. И то, что ждет тебя на второй дороге, обычному человеку может показаться нелепым, диким, отталкивающим. Но такова уж участь королей, обязанных сплошь и рядом руководствоваться иными мыслями, чувствами, побуждениями; а вот собственные твои желания на дороге королей в расчет не берутся, тебе частенько просто-напросто запрещено их иметь…

– Прохвост… – повторил Гарайла. – Спиной опасно поворачиваться…

– Не говорите глупостей, генерал. – Раган впервые усмехнулся, довольно, впрочем, грустно. – Затаи я против вас что-то, не стал бы мешать, разрешил бы отправиться туда… – Он кивнул в сторону ярко осветившейся прогалины, где со свистом и гиканьем носились всадники, где во дворе еще постукивали редкие выстрелы, а королевский замок был сплошь охвачен ревущим высоким пламенем, напоминая поставленную в костер птичью клетку.

– Ну ладно, – подумав, заключил Гарайла. – Не зарезав каплуна, обед не приготовишь… Чего уж теперь по ним плакать… Герцог?

Молодой герцог, задумчиво глядя на огонь, ответил почти спокойно:

– Вы совершенно правы, генерал, пожалуй… Что тут скажешь? Король умер – да здравствует король!

И он, подчиняясь ритуалу, протянул руку в сторону Сварога, коснулся его плаща, как надлежало, показывая всем своим видом, что он и не стремится к титулу Королевского Возвестителя, просто считает своим долгом, чтобы все было по правилам. Несколько голосов за их спинами восторженно заорали:

– Да здравствует король!

Сварог, опираясь на топор, не оборачиваясь к ним, коротко поклонился и, выполняя свою неизбежную задачу, произнес:

– Благодарю вас, господа, никто не будет оставлен милостями.

«Мать вашу так, – тоскливо подумал он. – Ну почему нельзя обойтись без крови, куда ни ткнись? И все же… Я сумею лучше, я же всерьез хочу, чтобы они были счастливы, не теснились на своих убогих делянках голодные мужики, не отправлялись в неизвестность младшие дворянские сыновья, не скитались без дела безработные цеховые мастера… Чтобы в Снольдере не вспыхнула гражданская война, чтобы тупые паучки из Вольных Маноров не высасывали последнее непосильными налогами… Я же не для себя стараюсь, в конце-то концов, а для всех этих, которых даже не знаю в лицо, которых так и не увижу никогда… Почему же всегда шагать через кровь и грязь?! Кто только эту дорогу королей придумал?»

Тем временем граф, отойдя на несколько шагов, что-то говорил в сложенные ковшиком ладони, где был зажат переговорный камешек-таш. Поднеся ладонь к уху, выслушал ответ. Быстрыми шагами вернулся к ним:

– Неплохие новости из столицы, ваше величество, господа… Крепость Сагварон покорилась без сопротивления, арсенал под нашим контролем, министр полиции арестован. Во Дворец Ласточек уже свозят почтенных заседателей уитенагемота, по дороге старательно убеждая их проявить государственную мудрость… Небольшое недоразумение возникло лишь с полком Алых Пищальников, как и следовало ожидать, но оно вполне успешно решается на месте имеющимися силами… Не стану скрывать, имеется один-единственный досадный прокол. Только что доложили, что Старая Королева, как выяснилось, еще позавчера исчезла из замка, но я не вижу здесь особенных причин для тревоги.

– Вы и ее хотели… – хмыкнул князь.

– Ну что вы, генерал, – с усталой, довольной улыбкой запротестовал Раган. – Я всего лишь предвидел различные варианты событий, только и всего…

– Да хватит вам вилять, – добродушно сказал Гарайла. – Лично я ничего не имел бы против, пришиби кто Старую Гадюку, – от нее одной может выйти больше вреда, чем от любой оппозиции…

– Помилуйте, вы преувеличиваете, – сказал Раган. – В Оттершо она не пользуется особенной любовью, там нет войск, к которым она могла бы обратиться. Насколько я ее знаю, сбежала за границу, или пробралась в Фиарнолл, или уплыла по Ягартале… Вот только как она узнала? Впрочем, ничего удивительного – при ее-то шпионах… Как бы там ни было, если и узнала, никого там не предупредила, – кивнул он в сторону пожарища. – И неудивительно… Господа, на коней! Нам пора в столицу…

Сварог знал, что навсегда запомнит эту скачку – бешеную, на всем галопе, со сменными лошадьми, неведомо откуда возникавшими за очередным поворотом, с коноводами, успевавшими прокричать вслед: «Да здравствует король!»

На заставе их пропустили мгновенно, разбежавшись в стороны загодя, отсалютовав мушкетами и наспех проорав вслед что-то соответствующее моменту. Когда они скакали по городу, уже светало. Слева, далеко от их дороги, пылало длинное здание, оттуда доносились крики и мушкетные залпы. Широкий мост со старинными каменными статуями по обеим сторонам. На реке стояли военные корабли с распахнутыми пушечными портами, один из них внезапно дал залп всем бортом, окутался тяжелым дымом, и кони шарахнулись, лязгая подковами по булыжнику моста. Залп, очень похоже, был холостым.

Ни единого постороннего на улицах – только там и сям стоят шпалерами пешие и конные гвардейцы, отовсюду несется четкая, рассыпчатая дробь барабанов, свистят полковые флейты и трубят кавалерийские рожки.

– Министерство полиции! – на скаку прокричал граф, тыча рукой.

Угрюмое четырехэтажное здание из бурого камня, окна кое-где выбиты, вокруг в шесть рядов стоят хмурые гвардейцы, но не заметно ни военных действий, ни пожара. И правильно – такие дома следует занимать со всем прилежанием, дабы ни одна интересная бумажка из множества там скопившихся не пропала для нового царствования…

Они вскачь подлетели к огромному красивому дворцу, выкрашенному в светло-зеленый цвет, с белыми колоннами, светло-коричневой крышей, стрельчатыми башенками и многочисленными статуями перед входом. Они изображали, сразу видно, представителей всех Сословий, Гильдий, а также благородных дворян, как титулованных, так и обычных, а потому Сварог без особых раздумий догадался, что это и есть Дворец Ласточек, служащий пристанищем слабому ростку здешней демократии.

Впрочем, с ростком демократии обращались весьма бесцеремонно: во дворе и на широченной парадной лестнице не протолкнуться было от господ гвардейцев в разноцветных мундирах, над коими витал явственный аромат спиртного. Большинство из них стояли с клинками наголо, бессмысленно и широко ухмыляясь от общей торжественности момента, – и дружно приветствовали Сварога нечленораздельным ревом, вспугнувшим гнездившихся на фронтоне ласточек, от каковых дворец, надо полагать, и получил свое название.

Сжав губы, ничего не видя вокруг, он шагал вверх по лестнице – в алой мантии и серебряной хелльстадской митре, как и было задумано Раганом, резонно полагавшим, что именно эта корона из Свароговой коллекции способна оказать самое убедительное воздействие на смятенные умы народных представителей. Перед ним неуклюже расступались, звеня оружием, вскидывая клинки в некоем подобии салюта, обдавая свежим перегаром, пуча глаза. И кто-то в синем мундире бежал впереди, то и дело оглядываясь с почтительным ужасом в глазах, расталкивая замешкавшихся прикладом изукрашенного гвардейского мушкета, кто-то неотступно сопровождал по пятам, отталкивая тянувшиеся к Сварогу руки, отводя клинки, способные, чего доброго, выколоть глаз королю.

Залы, коридоры, залы, коридоры… Повсюду пьяная гвардия, отшатывавшаяся к стенам. Перед высоченной двустворчатой дверью, украшенной великолепной резьбой, кто-то деликатно придержал Сварога за локоть, и он остановился. Возникший из-за спины Раган чуть приоткрыл одну половинку двери, прислушался, жестом пригласил Сварога. Тот приблизился.

В щелку видно было, что в огромном зале, на белокаменных скамьях, установленных этаким амфитеатром, сидит множество разнообразного народа – чем ближе к уровню пола, тем знатнее, чем выше, ближе к потолку, тем проще. Но лица у всех были словно бы одинаковые – бледные, застывшие, испуганные маски, наспех отштампованные скульптором-халтурщиком. Стояла тягостная тишина, и человек на овальном возвышении звучно, выразительно, громко и проникновенно зачитывал манифест.

Того же содержания, что и многочисленные листовки, которые на глазах Сварога во множестве расклеивали по стенам, углам, фонарным столбам и тумбам. Ему даже не было нужды слушать, он прочитал творение герцога Лемара еще в Равене. И, надо сказать, остался доволен. Вот только о злодейском убийстве королевской фамилии в первоначальном варианте не было ни слова – кто же мог знать? – но кто-то, мало уступавший Лемару в красноречии и убедительности, уже здесь вписал недостающее, тонко уловив особенности стиля герцога. Сварог машинально подумал: «Надо потом поинтересоваться, кто писал – человек нужный, безусловно…»

Злодейское убийство всей королевской фамилии… безутешная держава… невозможно допустить и тени хаоса перед лицом козней известных своим коварством сопредельных государств… законность и преемственность власти… государственная мудрость лучших представителей дворянства, Сословий, Гильдий и народа, вручивших корону королю Сварогу Первому, известному своим благородством, добротой и неутомимой энергией… пути к процветанию, довольству и всеобщему счастью… солнце надежды, воссиявшее над страной…

И все такое прочее. Гладкие обороты, красивые словеса, тень угрозы, дохнувшая на собравшихся, щедрые обещания и клятвенные заверения, милости и послабления…

– Пора, ваше величество, – прошелестел над ухом требовательный голос Рагана.

Сварог двинулся вперед, прошел под сотнями испуганных взглядов, поднялся на то самое возвышение и прочно утвердился на нем, обеими руками опираясь на рукоять топора, подняв голову, чувствуя, как лицо стало застывшей маской, почти такой же, как у всех этих, в зале…

Посреди мертвой тишины чеканно прозвучали слова человека в золотом шитье, опустившего руку с манифестом:

– В соответствии с добрыми старыми традициями королевства Снольдер любой, кто считает короля Сварога Первого недостойным взойти на трон, может заявить об этом открыто и честно!

Улиточки-секунды снова пустились в странствие. Тишина была такая, что слышно, казалось, как первый солнечный лучик ползет по белой колонне.

В огромном зале не нашлось самоубийц. Ни единого. И вдруг («Наверняка, – подумал Сварог, – по чьему-то знаку») сборище народных представителей взорвалось отчаянным многоголосым воплем:

– Да здравствует король!!!

«А все-таки вы – мразь», – подумал он грустно, глядя, как взлетают в воздух шляпы и шапки, как надрываются крикуны…