Небесный суд

Глава 9

Аналитик Номер Девяносто Один сделала вид, что не заметила человека, стоявшего рядом с дверью, ведущей в кабинет леди Риддл. Она небрежно тасовала стопку перфорированных карт, предназначенных для дневной загрузки в транзакционный двигатель, пока Аналитик Номер Два-Восемьдесят просовывала их в щель контейнера пневматической трубы.

— Это он, — сказала, понизив голос, Номер Девяносто Один.

— Я думала, он будет повыше ростом, — прошептала в ответ Номер Девяносто Один, впрочем, без особого разочарования в голосе.

Они узнали его по знаменитой твидовой кепке. Виду у него был такой, будто он только что вернулся с охоты, проведя целый день в горах, где стрелял куропаток.

— Глаза вперед и по центру! — скомандовала Регулятор Номер Девять, проходя мимо станции обработки. Присутствующие сосредоточились на работе, и Регулятор направилась к нему.

— Лорд Вилдрейк, генеральный адвокат ждет вас!

Закрыв дверь вычислительного зала, Регулятор проводила гостя в отдельный кабинет, из которого сквозь окна из армированного кристаллического стекла открывался вид на бескрайние выси тропосферы. Здесь всегда было спокойно и тихо. Небесный Суд парил на слишком большой высоте над житейскими бурями и неурядицами королевства Шакалия. Вилдрейк на мгновение замер на месте, наблюдая за аэростатами малых размеров, патрулирующими воздушное пространство за пределами поставленных на прикол сфер. Они были оснащены острыми как бритва стабилизаторами и длинными вибрирующим шипами для отпугивания скрейперов, паривших слишком близко к городу.

Он снял плащ и повесил его на крючок рядом с мраморным бюстом Изамбарда Киркхилла. После чего щелкнул каблуками, оповещая леди Риддл о своем присутствии.

Светлый и просторный кабинет выгодно оттенял черную как эбеновое дерево кожу генерального адвоката. Но так, судя по всему, и было задумано.

— Присаживайтесь! — предложила леди Риддл.

Вилдрейк покачал головой, и, чуть подпрыгнув, ухватился за одну из труб пневматической почты, тянувшихся по потолку. Морщась от боли — давали о себе знать утренние упражнения, — он принялся на ней подтягиваться.

Леди Риддл выругалась про себя. Пристрастие Вилдрейка к чертову зелью становится просто опасным.

— Сколько шайна вы теперь принимаете, лорд Вилдрейк?

— Достаточно, чтобы сносно себя чувствовать, — ответил Вилдрейк. — Вернее, чтобы чувствовать себя человеком. Поговорите с вашими костоправами, пусть подкинут мне еще, про запас.

Теоретически предела мышечной массе, которую можно нарастить, пережевывая шайн, не существовало. Зелье легко можно было приобрести у стражников, охранявших границы городов-государств, где целые элитные полки превращались в этаких буйволов с раздутыми мышцами.

— Расскажите мне о «Беллерофоне», Вилдрейк.

Лорд Вилдрейк заговорил быстро, стараясь уместить каждое предложение между вспышками боли в натруженных руках.

— Я нашел его обломки в песчаных дюнах неподалеку от Дазбы. Аналитики, предсказавшие это, достойны самых высоких оценок.

— Продолжайте!

— Виновник — один из офицеров. Его семью взяли в плен и шантажом заставили изменить курс воздушного корабля. Затем он посадил «Беллерофон» по ту сторону кассарабийской границы. Там его перехватили местные племена.

— А наши авиаторы?

— Большую часть экипажа изменник отравил, добавив в грог яд. Мне удалось освободить несколько человек из числа тех, кто остался в живых. Женщин к тому времени успели передать калифским биотехникам.

— Они осмелели, — задумчиво проговорила леди Риддл. — Они становятся слишком самоуверенными. Пора что-то делать с этой Кассарабией.

— Весь имевшийся на корабле летучий газ они слили и отправили на завод, расположенный неподалеку от Дазбы, — продолжил лорд Вилдрейк. — Они используют чрева наших женщин для создания органического заменителя летучего газа.

— Наблюдатели сообщили, что вы уничтожили это место.

— В своих научных разработках они не достигли больших успехов — им не удалось сделать газ менее горючим, — ответил Вилдрейк. — Я просто воспользовался благоприятными сопутствующими обстоятельствами.

— Если им не нравится, пусть держатся как можно дальше от нашей кухни, Вилдрейк.

— Вы только что выразили мои мысли, генеральный адвокат.

— Теперь, после того как калиф немного обжег себе пальцы, я предлагаю вам новую работу, Вилдрейк.

— Я так и думал. — Кожа лорда Вилдрейка приобрела здоровый красноватый блеск. Насыщенный шайном пот наполнил помещение резким запахом, напоминающим аромат корицы. — Пропал еще один ваш воздушный корабль?

— Не корабль. Человек. Волк Номер Двенадцать совсем отбился от рук.

— Гарольд? — удивился Вилдрейк. Он на минуту прекратил подтягивания, но продолжал цепляться за трубу. — Так-так. Старый капризный мальчик Гарольд Стейв. Значит, Ловцу волков предстоит отловить другого Ловца волков.

— Совершенно верно, — подтвердила леди Риддл. — Я понимаю, вас с ним связывают воспоминания прошлого, я имею в виду, помимо вашей флотской службы. Проблем в связи с этим не возникнет?

— По моему мнению, перевозки бочонков с водяным балластом по всему королевству вряд ли можно считать флотской службой, мадам, — ответил лорд Вилдрейк.

— Но из всех тех, кто был схвачен, только вам и Гарри Стейву удалось выжить в лагере Флавстар, — заметила леди Риддл. — Да еще тому богатому парню, вольному стрелку.

— Шесть месяцев любезного гостеприимства Комитета Общественной Безопасности Содружества не могли не сказаться на нас. С трудом верится, что мы смогли пережить то, что выпало на нашу долю.

Леди Риддл откинулась на спинку кресла. К шайну Вилдрейк пристрастился именно в лагере. Он нарастил мощную мышечную массу — как будто специально для того, чтобы больше никогда никакой палач Содружества не посмел и пальцем прикоснуться к нему.

— После вашего побега, насколько мне помнится, мнения относительно того, чья ошибка привела к провалу операции в Квотершифте, разделились.

— Стоит ли тогда удивляться, что у меня возникло особое мнение на сей счет, генеральный адвокат. Гарольд Стейв — человек, у которого свой взгляд на то, что такое справедливость. От него можно ожидать чего угодно. Он отнюдь не джентльмен.

— Последнее, пожалуй, соответствует истине. Но если помнить о том, какие разрушения вы оставляете после себя, Вилдрейк, то вряд вы вправе делать подобные заявления.

— Мне кажется, мадам, что именно мои прежние разногласия с волком Номер Двенадцать побудили вас обратиться ко мне с вашим предложением. Считайте, что у меня есть стимул. Судя по всему, охота будет интересная.

— В таком случае, вы получаете свободу действий, Вилдрейк. И вот еще что…

— Да, мадам?

— Если можно, постарайтесь доставить его хотя бы в таком состоянии, чтобы наши маги-дознаватели смогли допросить его.

— Приложу все возможные усилия к этому, госпожа генеральный адвокат, — ответил лорд Вилдрейк и соскочил на пол, чувствуя восхитительную боль в мышцах. — Все мыслимые усилия.

Оливер стоял на мощенной брусчаткой улице неподалеку от Боунгейтской тюрьмы, к которой стеклись многотысячные толпы желающих присутствовать на его казни. Торговцы с лотками подгнивших фруктов расхваливали свой товар любителям забрасывать осужденных гнилью. Вот и сейчас в сторону эшафота уже летели подпорченные яблоки. Но самым шиком считалось сначала дать несчастному почувствовать под ногами табурет, и лишь затем, когда он начинал «танцевать Боунгейтскую кадриль», забросать его овощной гнилью.

Инспектор Пуллингер торжественно вскинул руки, и толпа разом умолкла.

— За нарушение королевского приказа об обязательной регистрации, нарушение регистрационных границ, утаивание от Департамента по делам феев предметов, оговоренных в шестом пункте Закона о контроле над фейбридами, за злодейское умышленное убийство по трем пунктам обвинительного акта Оливер Брукс приговаривается к смерти через повешение.

Толпа взревела от восторга, а на эшафот, для отправления обряда обращения, вступила женщина-викарий. Она говорила очень тихо, и ее могли слышать только Оливер и те, кто стоял неподалеку от него.

— Беспокойные души этой жизни, да вернется ваша суть в море разума, дабы при повороте Круга вернулись вы на славную землю в более счастливой оболочке.

В следующее мгновение викарий испуганно отшатнулась — на эшафоте прямо перед ней возникла бесформенная масса Шептуна.

— Новая оболочка? Но старая совсем не плоха!

Стражники с криками бросились врассыпную. Испуганная публика волной откатилась назад, готовая броситься в бегство.

— Видишь, когда мне хочется присесть, я всегда смогу найти себе место.

— Шептун! — простонал Оливер.

— Кошмарные сны, Оливер? — спросил Шептун. — Ну, их я вдоволь насмотрелся и у себя. У нас там каждый день новенькие. Да еще уорлдсингеры с их скальпелями, снадобьями и резиновыми перчатками.

Оливер попытался развязать наброшенную ему на шею петлю.

— Слава Великому Кругу! Я думал, что все происходит на самом деле! Что это реально!

— С каждым днем это становится все более реальным, Оливер! — прошипел Шептун. — Если тебя поймают, с тобой поступят именно так! Вот твое будущее! Лучше выбери себе в Хоклэме подземную тюремную камеру рядом с моей! Я ведь предупреждал тебя о Гарри Стейве, разве не так?

— Мои родственники погибли, Шептун. Мой дядя убит. Убита демсон Григгс. Меня тоже пытались убить.

Шептун погладил Оливера по спине и чем-то костяным, не то зубами, не то концом кости руки, срезая с шеи мальчика воображаемую петлю.

— Смотри, какими похожими мы становимся, Оливер. Моя семья тоже умерла. Отец задушил мою мать за то, что она произвела меня на свет, и я преследовал его во снах до тех пор, пока он не залез на крышу фабрики в Хэзлбенке и не спрыгнул с нее вниз.

— Ты безумец! — воскликнул Оливер. — Мы с тобой совсем непохожи!

— Ты считаешь меня безумцем? — снова прошипел Шептун и хихикнул. — Ты бы посмотрел на тех, кого выпускают из сумасшедшего дома, Оливер! Вынюхивателей душ. Их приходится заковывать в особые торки, более похожие на доспехи, чем на обычный торк. В сумасшедшем доме мы обычно называли их дикарями. Они и есть самые настоящие дикари.

Оливер бросил взгляд на Боунгейтскую площадь. Сейчас она была пуста.

— Что ты здесь делаешь, Шептун?

— Какая неблагодарность, Оливер. Я обо всем позабочусь. Позабочусь о нас обоих. Сон здесь, сон там, и не только у меченых, но и у нормальных людей.

Оливер попытался не смотреть на бесформенную массу Шептуна.

— Я не знал, что ты способен на такое.

— Проклятый занавес присутствует в Шакалии уже более тысячи лет, Оливер. Его пары просачиваются в леса, поля и торфяник. Уорлдсингеры с этим не согласятся, но теперь чуточка колдовства есть в каждом из нас. — Шептун рассмеялся. — В ком-то больше, в ком-то меньше, верно?

— Я еще не начал изменяться.

— Сны говорят правду, Оливер. Сны это дверь, через которую редко допускается отрицание. Задай себе вопрос: почему твой разум, твой совершенный ум, который способен ввести в заблуждение уорлдсингеров, почему он позволяет мне проникать в твои сны?

— Я… — такого вопроса Оливер никак не ожидал.

— Подумай об этом, Оливер. Мне здесь нравится… я хочу сказать, что мне нравится находиться в твоем сознании. Меня восхищает его абсолютная ясность. Общаться с нормальными людьми очень сложно, но я старюсь, Оливер. Я со всем справлюсь. Куда мне только не приходилось проникать, даже в сознание паровиков. Это псе равно, что идти по реке битого стекла.

— Что еще кроме неясных предупреждений о Гарри Стейве ты нашел во время своих странствий? — спросил мальчик.

— Мне нравится Гарри, — признался Шептун. — Он сукин сын, и будь я проклят, но пока я не уверен, что он наш сукин сын. Но в данный момент в городе он единственный, кого преследуют в связи с молодым мастером Бруксом.

— Приятно слышать.

— Тебя ожидают кое-какие сюрпризы, Оливер. Да и меня тоже. Здесь где-то есть и еще кое-кто или кое-что. Оно оставляет еле заметные следы в разуме людей. Оно думает, что мне о нем ничего не известно, но я достаточно силен, Оливер. Иначе зачем, по-твоему, они упрятали меня так глубоко под землю. У них не нашлось для меня особого торка.

Обычный еле слышный, голос Шептуна усилился до крика, и трущобы вокруг Боунгейтской площади дрогнули, отступили перед его яростью.

— Старый добрый Шептун никогда не уподобится дикарям. Он не станет совершать полуночных прогулок по широким бульварам Миддлстила. Лунный свет не для него. Вечерняя прохлада не для него.

— Прекрати! — крикнул Оливер. — Мой разум!

Буря голосов стихла, а Шептун, рыдая, рухнул на эшафот.

— Я непредсказуем, Оливер! Поэтому меня все и боятся, поэтому от меня и отгораживаются десятками прочных волшебных стен. Поэтому они использовали специально обученную собаку, чтобы та приносила напичканную дурманящими снадобьями пойло, которым меня потчуют в тюремной камере.

Испытывая одновременно ужас, восхищение и жалость Оливер как зачарованный наблюдал за тем, как Шептун начал приплясывать на эшафоте, неуклюже отбивая ногами ритм песенки, показавшейся ему смутно знакомой — нечто похожее он слышал в далеком детстве.

— Что ты будешь делать, Шептун, если меня поймают, и палач затянет петлю на моей шее?

— Не говори так, Оливер! — прошипел Шептун. — В твоем сознании слишком свежи приятные воспоминания о ростбифе, который ты съел за последним ужином. Теперь мне понятно, что ты пытаешься сделать. Отвлекаешь меня, как котенка, с которым играют веревочкой.

— Жаркое на самом деле было очень вкусным, — ответил ему Оливер и сел на край эшафота.

Шептун тут же устроился рядом, хотя было трудно сказать, действительно ли он занял сидячее положение.

— Я мог бы смириться с моей тюрьмой, Оливер, если бы не Особая Гвардия. Какие они красивые, все эти мальчики и девочки! Их сытно кормят, их удивительные способности поставлены на службу стране, за что им положена всеобщая любовь. Они — что-то вроде корзинки с изнеженными заласканными домашними любимцами. Раньше я приходил и в их сны, Оливер. Но теперь не могу себя заставить.

— Они хотели, чтобы я согласился вступить в их легион, — признался Оливер. — Тогда мне на шею надели бы контрольный торк.

— Хорошенькому котенку полагается ошейник, — ответил на это Шептун. — Думаешь, мой отец не обещал мне подобного, когда привез меня в Миддлстил в своей телеге? Я обмениваюсь сообщениями со всеми заключенными Хоклэма, этакая живая система кристаллической связи. Нет такой томящейся там души, которая не мечтала бы о превосходном бифштексе и долгих днях блаженного безделья и искусном массаже. Ты удивился бы, увидев, какие нормальные на вид многие из тамошних осужденных. Но если твои способности нельзя открывать и закрывать как кран в бочонке с джином…

Пространство сна начало таять, будто утренний туман. Оливер почувствовал, что просыпается.

— Не забывай о тюрьме, Оливер! — напомнил Шептун. Он уже успел вернуться в свою подземную темницу. — Будь осторожен с этим проходимцем Гарри Стейвом!

— Тебе понадобится шляпа! — произнес Гарри. — Вот увидишь!

Яхта «Утренняя песнь» встала на прикол в четырех миля от Тернхауса неподалеку от таверны в дальней части королевского парка — как и повсюду в Шакалии, здесь все носило название «королевского», хотя принадлежало народу. Повсюду среди травы стояли кареты, запряженные четверками лошадей, и многочисленные городские семьи, расстелив на земле клетчатые одеяла, предназначенные специально для пикников, наслаждались солнечным днем.

— Зачем мне она, Гарри? — спросил мальчик, поправляя на голове шапку. — Насколько мне помнится, вы говорили, всевидящее око на небе будет повсюду следить за нами.

— Немного паранойи нам не повредит! — ответил Гарри и заговорщически подмигнул.

Оливер огляделся по сторонам, рассматривая двор таверны; здесь за столиками сидели рабочие дренажной службы. В районе Хандред-Локс не было ни одного королевского парка. Самым ближним был парк в Беггарсмиде, но уходить так далеко от дома Оливеру не позволяли надзорные правила.

— Здесь очень много людей, — заметил он. — Как же мы найдем нужного нам человека?

— Женщину, Оливер. Нам нужно найти одну женщину. А много народа — это хорошо. Нас трудно заметить сверху в людской массе. Кстати, шляпа в таком деле тоже не помешает. Пусть там наверху поломают головы, пытаясь нас обнаружить.

Женщину, о которой говорил Гарри, они нашли возле большой крытой повозки, вроде тех, в которых на деревенских ярмарках продают сомнительного происхождения средства от облысении. Особа эта сидела на табуретке. Слева бутыль с джином, справа — груда мотков с пряжей. Она вязала свитер, явно предназначавшийся для ребенка.

— Матушка! — позвал ее Гарри, и она тут же подняла голову. — Ждем новых внучат?

— Это ваша мать? — удивился Оливер и с недоверием посмотрел на неопрятную старую толстуху.

Та указала на него вязальной спицей.

— Если ты ищешь ту клячу, что произвела на свет Гарри Стейва, то тебе долго придется ее искать, милок. Мои дети все давно обзавелись семьями и приличными профессиями.

— Оливер, знакомься, это демсон Лоуд! — представил ее Оливеру Гарри. — Она — мать для всех ее друзей.

Толстуха усмехнулась и, открыв беззубый рот, основательно приложилась к бутылке джина.

— А все потому, что мне подфартило разбогатеть, когда я копала в колониях серебро.

Оливер вежливо наклонил голову.

— Очень приятно, матушка Лоуд.

— Ты, пожалуй, будешь почище обычных приятелей этого распутника, — заметила демсон Лоуд.

— С тобой всегда приятно поговорить, — отозвался Гарри Стейв. — Правда, ты забыла упомянуть, по какой причине оказалась в Конкорции, а также о плавучей тюрьме, на которой тебя туда доставили.

— Пустяки, — отмахнулась матушка Лоуд. — Судья, может, и присудил мне высылку, но за малую толику серебра в Шакалии всегда можно купить прощение. Мне хватило деньжат, чтобы начать на пару с мистером Локом оружейное дело. Мы с ним начали изготавливать ружья для миддлстилских дворян и для двадцати графств.

— «Лоуд и Лок», — произнес Оливер. — В дядиной газете я видел вашу рекламу.

— Услуга, которая недешево обходится, милок, на Док-стрит за нее дерут будь здоров сколько — вздохнула демсон Лоуд. — А теперь послушай меня, Гарри. Я тебе не лекарь и не хожу по домам, а все потому как боюсь, что к тому времени, как я вернусь, мое золотко, партнер промотает наше дело где-нибудь за карточным столом.

— Извини, матушка, — произнес Гарри. — Но у меня небольшие неприятности.

— А когда ты обходился без них, дружок? — С этими словами демсон Лоуд привстала и вытащила из-под себя сложенный в несколько раз номер «Миддлстил иллюстрейтед ньюс». — Двенадцатая страница, вон там, внизу.

Гари взял в руки газету и открыл ее в указанном месте.

— «Жуткие убийства в Хандред-Локс, совершенные фейбридом-ребенком и беглым убийцей и мошенником. Их жертвами стали полицейские констебли и служанка».

— Что?! — задохнулся от возмущения Оливер. — Они пишут, что мы их убили! А как же тогда тела убийц в зале?

— Эта подробность странным образом выпала из газетной статьи, — прокомментировал Гарри. — Получается, у Небесного Суда на содержании не меньше борзописцев, чем на Док-стрит.

— Мне попалось более подробное описание того, что случилось, Гарри, — сообщила демсон Лоуд. — Тебя занесли в черный список. Считается, что ты пошел по сколькой дорожке, и тебе больше нет доверия. У каждого свистуна отсюда и до Лох-Греморгана имеется приказ выдать тебя полиции.

— Матушка, но это же чушь собачья! — взвился Гарри. — Возможно, стоит сдать кого-то из Суда, но не меня!

— Ты, конечно, негодяй, Гарри, но я верю тебе. Не потому, что ты у нас такой паинька, а потому что я не вижу, какая тебе выгода от этого дерьма.

— Приятно слышать, что ты веришь мне, — съязвил Гарри Стейв. — Кстати, тебе сказали, кому из Ловцов волков ты должна оказывать помощь?

— Волку Номер Семь.

— Джейми чертов Вилдрейк. Даже не знаю, польщен он или оскорблен этим заданием. У кого-то там, в верхах, точно есть чувство юмора.

— Держись подальше от больших королевских дорог, Гарри! — предупредила матушка. — Там на постах, где берут дорожную пошлину, теперь поставили анализаторы крови. Проверяют всех подряд. Хэм-Ярд гудит, как растревоженный улей, в который сунули горящую тряпку.

— Неужели те два шута гороховых из Хандред-Локс были настоящими полицейскими? — удивился Гарри. — Хороший сюжет для книги. А я принял их за убийц с фальшивыми документами. Куда катится мир, если нельзя верить даже полицейским?

— Это сильно усложняет дело, — заметила его собеседница.

— Верно, — согласился Гарри Стейв. — Но хитромудрые машины Хэм-Ярду не особенно помогут. Начав работать на Суд, я проделал один фокус. Я подсунул в архив код крови другого человека, торговца домашней птицей по имени Иеремия Флинтвинч, который умер от сифилиса двадцать лет назад.

Демсон Лоуд указала на Оливера.

— А его код крови? Можешь оставить мальчишку со мной. Гарри. Так будет лучше для вас обоих.

— У меня есть имя! — запротестовал Оливер.

— Причем весьма славное, — подхватил Гарри. — Станцией, которая подверглась нападению, руководил Титус Брукс. Матушка, познакомься с Оливером Бруксом, его племянником и сыном Филеаса Брукса.

— Филеас Брукс, — повторила демсон Лоуд. — Это имя говорит о многом. Его нужно носить с достоинством.

— Похоже, в нашем королевстве хватает людей, которым оно не дает покоя!

Старуха поднялась и вытянула вперед руки.

— Теперь я его вижу и слышу, Гарри! Как будто Филеас снова ожил. Позволь, мой мальчик, помочь тебе встретить врагов на равных. Черт побери, куда подевался мой бесполезный помощник?

В следующее мгновение как по мановению волшебной палочки перед демсон Лоуд вырос юный подмастерье с лотком окороков, завернутых в пропитанную воском бумагу.

— Крикл, я сказала тебе сделать запас еды, а не покупать всю лавку с копченостями!

— Конечно, демсон. Простите, демсон. Извините, что задержался, но на ярмарке толпы народа, приходилось проталкиваться через них с великим трудом.

— Судя по твоему виду, Крикл, тебя скорее задержала рюмка путтенлендского сидра. Открывай повозку и покажи товар этим господам.

— Сию секунду, демсон.

Внутри фургона оказались слесарный верстак и прилавок, втиснутые между несколькими десятками крошечных шкафчиков с выдвижными ящичками. Здесь было так тесно, что хозяйка с помощником и Гарри с Оливером едва там уместились. Причем, только матушка сидела, тогда как остальным пришлось стоять в полный рост.

— Что желаешь, Гарри? — осведомилась демсон Лоуд.

— Что-нибудь приличное, не очень большое, чтобы можно было легко спрятать под одеждой, но довольно массивное и тяжелое. Не длинноствольное, но чтобы било на хорошее расстояние.

— А молодому мастеру Бруксу?

Гарри посмотрел на Оливера.

— Титус когда-нибудь брал тебя на охоту?

Оливер отрицательно покачал головой.

— В Севенти-Стар-Холле у нас не было оружия. Дядя всегда говорил, что лучшее оружие — человеческий разум. Оружие придает ложное ощущение смелости и приводит к неразумным поступкам.

— Да, верно, он не любил оружие, Оливер, — задумчиво произнес Гарри. — Вот только не следует путать нелюбовь к дракам с неумением дать отпор врагу. Твой дядя держал пистолет в тайном ящике письменного стола. К сожалению, это ему мало чем помогло.

— У него, если не ошибаюсь, был старинный «Теннисон и Баундер»? — поинтересовалась демсон Лоуд. — Не слишком-то надежная вещица, что стрельнуть из него во врага, что плюнуть — не велика разница. Твоему дяде следовало бы обзавестись настоящим пистолетом. Видит Круг, я не раз предлагала ему это сделать.

— С годами мы становимся сентиментальными в отношении некоторых вещей, матушка, — заметил Гарри. — Это оружие пользовалось огромным успехом в дни моего детства.

— Не может быть, сэр! — возразил помощник демсон Лоуд. — Когда оно было, ваше детство? Не иначе, как вы в свое время пристрастились к леаафу, сэр. Такие штучки, как «Теннисон и Баундер», давно уже стали музейной редкостью.

Гарри смерил парня колючим взглядом.

— Похоже, ты любишь пистолеты, приятель?

— Обожаю, сэр. Самых разных видов и марок. Дуэльные, газовые, пистолеты для охраны почтовых карет. Специальные пистолеты для флотских офицеров, егерские длинноствольные, но больше всего, сэр, мне нравятся дамские пистолеты. Прекрасные изящные штучки; при желании их можно спрятать в кошельке или под юбкой.

— Мы взяли Крикла в ученики в счет оплаты долга одного из партнеров Лока. Жуткий был картежник, — пояснила демсон Лоуд, обращаясь к Гарри Стейву.

— Тогда, ученик, посоветуй нам, какой пистолет лучше выбрать для моего спутника, который еще никогда не стрелял?

Крикл подошел к Оливеру и принялся измерять руки и рост юноши, прикидывать вес.

— Никогда не стрелял, говорите? К нам, в фирму «Лоуд и Лок», редко заходят подобные девственники. Думаю, вам нужно нечто с раструбом, сэр, нечто массивное, чтобы быть уверенным, что такое оружие не подведет. То, к чему не нужно долго привыкать, а просто использовать в нужную минуту. Нечто качественное и надежное.

С этим словами Крикл открыл один из ящичков и вытащил из него черный пистолет с похожим на воронку стволом.

— Особая модель для мореходов, сэр. Предназначен специально для морских волков, которым подвластны моря и океаны. Используется в тех условиях, когда волны и качка и без того сильно снижают точность попадания. Малопригоден для больших расстояний, сэр, но если выстрелить из него в упор, то результат превзойдет все ожидания.

Гарри перехватил вопрошающий взгляд Оливера и одобрительно кивнул.

— Тебе придется пострелять из него, Оливер. Сделай мне любезность, я должен убедиться, что в нужную минуту ты сумеешь постоять за себя.

Матушка Лоуд открыла несколько других ящичков и принялась выкладывать их содержимое на прилавок — ружейные стволы, патронники, курки, заводные воспламенители. Затем начала все это перебирать, отдавая распоряжения Криклу, который тут же нырял в темные уголки фургона за той или иной вещью. Наконец, удовлетворившись собственным выбором, матушка начала собирать части будущего пистолета, пользуясь набором миниатюрных инструментов, как у часовщика. Казалось, пальцы старухи забыли о возрасте; они как мотыльки порхали над разложенными по столу железками, которым предстояло превратиться в грозное оружие. Прямо на глазах Оливера разрозненные части стали приобретать форму пистолета — массивного, тяжелого на вид, с длинным стволом.

Гарри с интересом и нескрываемым одобрением наблюдал за умелыми манипуляциями хозяйки оружейной фирмы.

— Смотрю, ты используешь катосианский отражатель казенной части.

— Никто еще не придумал ничего лучше этой штуки, Гарри. Можешь разговаривать, пока я работаю. Люблю слушать разговоры, пока руки заняты. Крикл, принеси молодому мастеру Бруксу патроны.

Ученик вытащил из одного ему ведомого места мешочек с хрустальными пулями и передал их Стейву.

— Оливер, а правду говорят, что в Хандред-Локс выращивали деревья-самострелы?

— Нет. Несколько лет назад ходили слухи о том, чтобы разбить сад. Но городские выборщики не получили разрешения. Им ответили, что это слишком опасно.

Гарри поднес к свету масляной лампы стеклянный патрон, держа его двумя пальцами.

— Стеклодув делает пули примерно так же, как природа производит семена самострельных деревьев. Два патронника наполнены соком, и каждая капсула отделена от соседней тоненькой мембраной. Сок сам по себе безвреден, но если смешать две порции, то получится мощный заряд. Тому, в кого он попадет, оторвет руку.

— В Клейнарке были жертвы. Несколько человек погибло, ненароком подставив себя под семена-пули диких самострельных деревьев. Молодые деревца выпускают заряды на расстояние в пять миль, — добавил Оливер.

— Взрослое дерево отстреливает семена на расстояние до двадцати миль, — уточнил Гарри. — Когда стреляешь из пистолета, отжимаешь курок и разбиваешь стеклянную оболочку патрона. Разбиваешь смесительную камеру и воспламеняешь заряд.

— Верно, сэр, — согласился Крикл. — Хрясь, тресь, бах, бум, вжик! И пуля летит к цели. Настоящая симфония. Молодой сэр знает, как обращаться с оружием?

— Если нажимаешь на спуск, Оливер, и ничего не происходит, это значит, что пистолет дал осечку. Никогда не поворачивайся и не направляй пистолет на того, чья жизнь тебе дорога. Держи оружие на расстоянии от себя, переломи ствол посередине вот таким образом, затем подними рычажок и стреляй, — проинструктировал Оливера Гарри Стейв. — Если понадобится вручную удалить отстрелянный заряд, возьми шомпол, который крепится к нижней части ствола и вытолкни. Никогда не засовывай в ствол пальцы. Осадок может в два счета прожечь твою руку до кости. Именно поэтому патрон отливают из стекла, а не из металла. Когда находишься на поле боя, будь острожен и смотри себе под ноги. Если случайно наступить на неразорвавшийся патрон, он с огромной силой разорвет оболочку. В таком случае ты как пить дать лишишься ноги.

— Никогда не скупись на патроны, милок! — посоветовала матушка Лоуд. — Ни за что не бери те, что отдают тебе почти задарма. От дешевых патронов стрелков погибло больше, чем от прицельных выстрелов. Такой дерьмовый заряд разорвется в твоем стволе в тот миг, когда ты этого совсем не ждешь. Пожадничаешь, и друзьям придется соскребать твои останки с земли, чтобы положить в гроб.

— По той же причине никогда не разгуливай с заряженным пистолетом. Дождись, когда беда заглянет тебе в лицо, и только тогда переламывай ствол и заряжай, — добавил Гарри. — В приятном обществе, допустим, на охоте, можешь ходить с переломленным стволом, чтобы все знали, что твое оружие не представляет угрозы.

Хозяйка оружейной фирмы подняла почти готовый пистолет ближе к лампе.

— Тебе придется кое-чему подучиться, милок, прежде чем выучишь все клейма стеклодувов на патронах. Это поможет тебе в будущем — сразу сумеешь отличить настоящий товар от подделки. Для этого нужно сравнить обе половинки патрона, не отличаются ли они по цвету. Натуральный сок семян-пуль прозрачен, как вода. Хороший оружейник добавляет краситель в одну из капсул патрона, будь то левое или правое. Я, например, заливаю красный краситель в правую. Недобросовестные оружейники, которые продают свой товар всяким олухам, просто не желают тратиться на краситель.

Гарри протянул Оливеру стеклянный патрон. Его верхняя часть, расположенная над двумя капсулами, заполненными взрывоопасным соком, была полой. В ней находилось несколько десятков свинцовых шариков.

— Для твоего мушкетона подойдут вот такие штуки, они называются дробью. От них нет толка при выстреле на большое расстояние, да и в любом случае у меня нет времени на то, что сделать из тебя классного стрелка. Значит, запоминай, ты стреляешь и поражаешь находящуюся перед тобой цель. Поражаешь всех без исключения, дробь никого не выбирает, ей наплевать. Понял?

Оливер посмотрел на пистолет с раструбом на конце ствола. Теперь до него дошел смысл слов дяди Титуса. От оружия, подобно теплу от очага, исходило ощущение ложной храбрости. В следующий раз, если к нему заявится полицейский из Хэм-Ярда, чтобы надеть ему на шею торк, то пусть приходит с чем-нибудь посерьезней кортика или дубинки.

— Понимаю, Гарри. При выстреле друзей передо мной быть не должно.

— Отлично, молодой сэр, — не удержался от комплимента помощник матушки Лоуд. — Вы все схватываете на лету. Вам достался превосходный образец оружия. Вы теперь настоящий молодой дуэлянт, сэр.

Демсон Лоуд протянула Гарри только что собранный пистолет. Стейв сразу же проверил оружие: заглянул в ствол, обеими руками попробовал на вес. Старуха перевела взгляд на Оливера.

— Если тебя вдруг каким-нибудь ветром занесет за границу, милок, ты можешь нарваться на то, что наш брат-оружейник называет ружьями для самоубийц.

— Что это за ружья?

— Двуствольные ружья, трехствольные, четырехствольные, даже ружья-аккордеоны. Держись от них подальше. Ты заряжаешь ружье несколькими пулями, первая вылетает из ствола и ослабляет кристалл в других патронах. С каждым новым выстрелом увеличиваются шансы на то, что ружье взорвется в твоих руках. Именно так в Конкорции погиб мой первый муженек, когда его попросили зарядить одну трехстволку. Да шут с ним, все равно стрелок из него был никудышный.

Гарри положил руку на плечо демсон Лоуд.

— Матушка, ты настоящий мастер своего дела.

— Всегда стараюсь угодить клиентам, Гарри Стейв. А теперь маленький сюрприз для сына Филеаса Брукса.

С этими словами старуха встала и открыла ключом сундук на полу фургона. Вытащив из него завернутый в тряпицу сверток, она потянула шнурок, которым тот был завязан, и извлекла нож с тупым на вид лезвием и черной рукояткой. Нож был ничем не примечательный, за исключением кабаньей головы, чье изображение украшало его рукоятку.

— Твой отец отдал мне этот нож в качестве платы незадолго до того, как произошло крушение аэростата. Мне так и не хватило духа продать его.

Оливер взял у нее нож — тот оказался на удивление легким, практически невесомым.

— Спасибо, матушка Лоуд. Зачем он был нужен моему отцу?

— Понимаю, о чем ты сейчас думаешь, — усмехнулась старуха. — Отдай его мне.

Оливер подал ей нож. Взяв кусок свинца для литья дроби, старуха повернула кабанью голову и пронзила его лезвием с такой поразительной легкостью, будто свинец был мягче фромерсетского сыра. Вернув кабанью голову в прежнее положение, демсон Лоуд положила нож на верстак.

— Филеас разжился им на одном из восточных континентов. Это колдовской нож, изготовленный тамошними уорлдсингерами, или как они там у них называются. Твой отец был мастер обращаться с ним — заставлял лезвие слушаться его, даже менять форму. Когда нужно, оно становилось мечом или топором, я точно и не знаю.

— На вид простой, как сапожный ножик, а на деле смертоносный, как клыки острозуба! — восхитился Гарри. — Превосходное оружие для Ловца волков!

— Но у меня нет денег, чтобы заплатить за него, — вздохнул Оливер.

— Есть долги, которые не измерить деньгами, — заметила демсон Лоуд и передала Стейву мешочек со стеклянными патронами. — Похоже, сегодня я отдаю большую часть таких долгов. Вам еще нужны патроны?

— Этого нам хватит, чтобы добраться до Шэдоуклока, — ответил Гарри.

— Шэдоуклок! Ну разумеется! — воскликнула демсон Лоуд. — Куда же еще можно бежать, если твой путь перегородили полицейские, а за тобой по пятам гонятся волки Небесного Суда? Конечно, в самый охраняемый город во всем королевстве!

Гарри спрятал пистолет под одеждой.

— Сдается мне, это твои собственные слова, что, мол, самое надежное место, где можно спрятаться — тень позади полицейского участка.

— Гарри, дорогой мой, я десять лет жизни обменивалась этими историями с каторжниками, копая в колониях оросительные каналы. Местные свистуны не так глупы, чтобы их за твои грешки турнули со службы.

— Да ты просто святая, матушка.

— Послушай, милок, не хотелось бы терять старую гвардию. Пусть останется хотя бы один — чтобы было кому положить цветочки на мою могилу.

— Матушка, тебе предстоит жить вечно.

Польщенная, старая оружейница сделала добрый глоток из бутылки с джином.

— Шутишь. Но с тех пор, как мой доктор запретил мне курить мамбл, я чувствую себя гораздо лучше.

Клерк отделения кристаллосвязи недовольно посмотрел, как к переднему столу подошел запоздалый посетитель — через считанные минуты на станции должна была начаться ночная смена.

— Прием закончен. Принимаются лишь сообщения государственных учреждений. Если у вас нет разрешения, то приходите завтра утром.

— Разумеется, разрешение у меня есть, сэр, — отозвался посетитель и продемонстрировал клерку жетон инспектора полиции, в равной степени блестящий и фальшивый. — Вы же не уходите прямо сейчас, сэр?

Смирившийся с необходимость немного задержаться, клерк достал карандаш и листок бумаги.

— Видите ли, уже поздно. Мы отправили все сообщения четыре часа назад.

— Я непременно пришел бы раньше, сэр, но мне пришлось ждать, пока уснет моя мать.

Запоздалый посетитель с полицейским жетоном заполнил бланк. Клерк бросил взгляд на зал отправки. Большинство синекожих отправителей дневной смены уже были готовы погрузиться в сон прямо перед дочерними кристаллами.

Прочитав сообщение, клерк посмотрел на отправителя.

— Сообщения государственных учреждений отправляются бесплатно. То есть вам не надо платить по два пенса за каждое слово. Если желаете, можете написать больше…

— Нет, сэр, длина текста мне совершенно не важна.

Странный посетитель ушел, и клерк звякнул в колокольчик, чтобы позвать шифровальщика. Через несколько секунд в двери показалась женская голова.

— Поздний посетитель, Ада, — объяснил клерк. — Срочное сообщение.

Женщина прочитала написанный на листке бумаги текст.

— Волку Номер Двенадцать. Шэдоуклок. Во имя великого Круга, что мне с этим делать?

— Готов спорить, что это ставка для завтрашних скачек. Парень, оставивший эту записку, был из полиции. Полицейские явно решили позабавиться. Зашифруй и передай по линии.

— Ты видишь, что он написал под адресом? Это же не город, это узел связи. — С этими словами женщина вернула клерку листок.

— Что? — Клерк пробежал глазами последовательность чисел. — Верно. Да и материнский кристалл я тоже не узнаю, а ты, Ада? Может, тот парень раньше работал в системе кристаллосвязи, прежде чем пришел на работу в полицию?

— Материнский кристалл не внесен ни в одну из наших синих книг, — вздохнула шифровальщица. — Кстати, и шифр прохождения оформлен неправильно. Мне ночные тарифы не оплачиваются. И вообще, мне пора домой. Я отправлю сообщение по линии, а там пусть разбираются, что с ним делать.

Так и случилось. С сообщением разобрались.