Не плачь по мне, Аргентина

70

Москва. 1982 год. Простое отступление от сюжета.

Военный переворот.

В стране меняется порядок. Президент мечется в своем кабинете. Министры в ужасе, оскальзываясь на паркете, жгут бумаги и рвут провода, ведущие к телефонам, теперь бесполезным, но все же трезвонным.

Военный переворот.

По улице грохочут тяжелые грузовики. И днем и ночью, рычит и ревет.

Солдаты на улицах. Неувольнительная.

– Переворот!

Танки, винтовки и автоматы, бронемашины, патруль. Куда ты? Куда ты идешь без документов? Там лают собаки, и хаки, так много хаки. В глазах рябит, и хочется плакать, винтовки не целятся больше в зенит, они смотрят черным, глубоким зрачком, тебе в горло метят штыками. Рычит грузовик, визжит собака с перебитым хребтом.

Страшно?!

Сама история остановилась возле твоих ворот, стучит каблуками! Открой!

– Кто там?

– Военный переворот!

В ресторане ВТО, что на Арбате, стихами, написанными на салфетке и забытыми около тарелки с объедками, никого не удивишь. И официантов в особенности.

Убирая тарелки со стола, Сереженька, второй дежурный по залу, подхватил салфетку и унес ее на кухню. На этих кусочках бумаги иногда попадались презанятные рифмы, обычно матерного содержания. Или рисунки голых баб, с приписками типа: «У Аньки все лохматое…» Стишки Сереженька запоминал, чтобы при случае блеснуть, а картинки выбрасывал.

Написанное на этой салфетке не показалось официанту забавным, скорее наоборот. Переворот, танки…

И Сережа отнес салфетку администратору, Игорю Всеволодовичу.

– Тут вот… забыли… Игорь Всеволодович, – пробубнил дежурный и положил на стол скомканную бумажонку. – За пятнадцатым столиком…

Администратор неторопливо нацепил очки, прочел. Глянул на Сергея поверх оправы.

– Читал сам-то?

– Читал. Вроде и не в рифму. Мало ли…

– Это белый стих, дубина. Кто оставил?

– Андрей Андреевич оставили… – прогундосил Сереженька. – С журналистом каким-то обедали.

– Понятно. – Игорь Всеволодович спрятал бумажку в ящик. – Иди. Я разберусь. Спасибо.

Официант ушел.

Игорь Всеволодович достал салфетку, разгладил, подписал в углу: «Вознесенский А.А. 1982 г. Июль». Потом вложил эту бумажку в особую папочку, где хранились «всякие такие» записочки, по неосторожности оставленные посетителями ресторана.

А через пару лет грянула перестройка… И «всякие такие» записочки стали никому не нужны.