Не дай наступить ночи

Глава 17 ЧЕРНОЕ СОЛНЦЕ

Они приземлились у озера Арли, больше не пытаясь скрываться. Интересно, — подумал Алвин, — доставлял ли какой-нибудь корабль прежде подобный груз, если считать, что Ванамонд находился физически в пространстве машины. Во время путешествия они не ощущали никаких признаков его присутствия. Теон считал, что можно было говорить лишь о расположении в пространстве сферы внимания Ванамонда.

Двери корабля бесшумно закрылись, когда они вышли из него, и в лицо им ударил резкий порыв ветра. Вскоре машина серебряной точкой исчезла в небе, чтобы вернуться в свой мир до тех пор, пока вновь не понадобится Алвину.

Серани ждала их, в чем Теон был уверен заранее, а Алвин частично ожидал. Некоторое время она молча смотрела на них, затем спокойно обратилась к Алвину:

— Ты несколько усложняешь нам жизнь, не так ли?

В ее словах не было упрека, только полушутливое смирение и даже едва заметное одобрение.

Алвин сразу понял, что она имеет в виду.

— Значит Ванамонд прибыл?

— Да, несколько часов назад. За это время мы узнали об истории Земли больше, чем когда-либо.

Алвин изумленно посмотрел на нее. Затем он представил, какое впечатление должен был произвести Ванамонд на его соотечественников с их слабой чувствительностью и поразительно замкнутым мышлением. Они отреагировали удивительно быстро, и перед ним неожиданно возникла нелепая картина: Ванамонд, возможно, слегка напуганный, в окружении нетерпеливых умов Лиса.

— Вы узнали, что он представляет собой?

— Да. Это было просто, хотя мы все еще не знаем его происхождения. Он — чистое сознание, и по-видимому, его знания бесконечны. Но он — ребенок, в прямом смысле этого слова.

— Конечно, — воскликнул Теон. — Я должен был догадаться сам.

Алвин выглядел озадаченным, и Серани сжалилась над ним.

— Я имею в виду, что хотя Ванамонд и имеет огромный, а возможно и бесконечный интеллект, он незрел и неразвит. Его действительные знания меньше, чем у человека, — она усмехнулась, — хотя его мыслительный процесс гораздо быстрее. Кроме того, у него есть некоторые способности, которые мы еще не поняли. Ему, кажется, доступно все прошлое, трудно описать каким образом. Должно быть, он использовал эту свою способность, когда следил за вашим путем на Землю.

Алвин, несколько уставший, стоял молча. Он понял, насколько прав был Теон, когда решил привести Ванамонда в Лис, и каким везением было то, что ему когда-то удалось провести Серани подобное не повторится дважды.

— Вы хотите сказать, — спросил он, — что Ванамонд только что родился?

— По его меркам — да. Его действительный возраст очень велик, хотя, по-видимому, меньше, чем возраст человечества. Поразительно, что он настаивает, что мы создали его, и, несомненно, его рождение тесно связано со всеми великими загадками прошлого.

— Что с Ванамондом сейчас? — спросил Теон.

— Историки из Граваны расспрашивают его. Они пытаются выяснить основные контуры прошлого, но работа займет годы. Ванамонд может описывать прошлое в мельчайших деталях, но поскольку он не понимает того, что видел, работать с ним очень трудно.

Алвин удивился, откуда Серани все это знает, потом понял, что, очевидно, все в Лисе следили за их путешествием.

— Рорден обязательно должен быть здесь! — сказал он с неожиданной решимостью. — Я еду за ним в Диспар. — И Джезерак, — подумав, добавил он.

Рорден никогда не видел вихря, но ощущения, которые он испытывал, очень напоминали ощущения человека, подхваченного вихрем. Временами он терял чувство реальности происходящего, и казалось, что все вокруг было лишь своим. Сейчас был именно такой момент.

Он закрыл глаза и представил такую знакомую свою комнату в Диспаре, некогда бывшую и частью его личности, и барьером, ограждавшим его от внешнего мира. Интересно, что бы он подумал, если бы мог при первой встрече с Алвином заглянуть в будущее, и увидеть, к чему она приведет? Однако он был уверен в одном, и несколько гордился этим, — он никогда бы не свернул в сторону. Лодка медленно пересекала озеро, слегка покачиваясь, что было довольно приятно. Рорден не мог понять, зачем нужно было строить поселок Граван на острове — более неудобное место, казалось, нельзя было придумать. Правда, разноцветные дома, казалось, парившие над спокойными волнами, создавали сцену почти нереальной красоты. Все это прекрасно, — подумал Рорден, — но нельзя же провести всю жизнь, любуясь пейзажами. Но тут он вспомнил, что именно этим занимались многие эксцентричные люди.

Однако эксцентричны или нет были здешние обитатели, их умы можно было уважать. Для него мысли Ванамонда были так же бессмысленны, как тысяча голосов, кричащих одновременно в замкнутой пещере. И все же люди Лиса смогли разделить их и записать для дальнейшего анализа. И уже сейчас основные моменты прошлого, казавшегося утерянным навсегда, начали слегка прорисовываться. И были они столь странными и неожиданными, что не имели, казалось, ни малейшего отношения ко всей той истории, в которую Рорден верил всегда.

Через несколько месяцев ему нужно будет представить в Диспар свой первый рапорт. И хотя содержание его было все еще неопределенным, Рорден знал, что он навсегда положит конец изоляции двух культур. Барьер между Лисом и Диспаром исчезнет, когда станет ясным их происхождение, и объединение двух великих рас придаст человечеству новые силы, необходимые для грядущих веков. Правда, даже это казалось небольшим побочным эффектом великого исследования, которое только началось. Если то, на что указывает сообщенное Ванамондом, действительно правда, горизонт человечества вскоре охватит не только Землю, но протянется к звездам и выйдет за пределы Галактики. Однако об этом было еще слишком рано говорить.

Калитракс, глава историков Лиса, встретил их на небольшом молу. Это был высокий, слегка сутулящийся человек, и Рордену вдруг стало интересно, как смог он без помощи Ассоциатора узнать так много за свою короткую жизнь. Ему и в голову не пришло, что именно отсутствие подобных машин было причиной изумительной памяти многих в Граване.

Они вместе прошли вдоль одного из бесчисленных каналов, делающих пребывание в поселке гостей опасным.

Калитракс казался несколько задумчивым, и Рорден понял, что часть его сознания все еще находилась в контакте с Ванамондом. — Вы уже закончили определение дат? — спросил наконец Рорден, чувствуя себя несколько покинутым.

Калитраск вспомнил свои обязанности хозяина и с видимым нежеланием прервал контакт.

— Да, — ответил он, — с помощью астрономического метода. Мы считаем, что он дает точность в пределах десяти тысяч лет даже для древних веков. Можно определить точнее, но и этого достаточно, чтобы обозначить основные эпохи.

— А что с пришельцами? Венсар нашел их?

— Нет, он пытался, но заглядывать в какой-то отвлеченный период бессмысленно. Сейчас мы принялись просматривать историю с начала, через определенные интервалы, которые затем соединим, пока не будем иметь деталей. Если бы только Ванамонд мог осмысливать то, что видел! А так нам приходилось работать с массой ненужного материала.

— Интересно, что он думает обо всем этом; должно быть для него это несколько загадочно.

— Да, вероятно. Но он очень послушен и дружелюбен, и я думаю, он счастлив, если можно так сказать. Во всяком случае, так думает Теон, а у них возникла довольно необычная привязанность друг к другу. А вот и Венсар с новостями последних десяти миллионов лет истории. Передаю вас в его руки.

Зал Совета немного изменился со времени последнего посещения его Алвином, поскольку редко используемая аппаратура для проекции была столь незаметной, что трудно было обратить на нее внимание. Два кресла у большого стола пустовали, одно из них принадлежало Джезераку. Однако, даже находясь в Лисе, Джезерак все же наблюдал за этой встречей, так же как и весь мир.

Если Рорден и вспомнил прошлый визит в эту комнату, то по крайней мере, не подал виду. Однако члены Совета явно помнили, о чем говорили взгляды, бросаемые ими на Алвина. — Интересно, — размышлял Алвин, — что будет, когда они услышат рассказ Рордена. Всего за несколько месяцев неузнаваемо изменилось настоящее, а теперь им предстоит утратить и свое прошлое.

Рорден заговорил. Широкие улицы Диспара сейчас пустовали, город замер. Подобное лишь раз случалось в жизни Алвина. Город ждал, ждал, когда будет поднята вуаль, скрывающая прошлое, если прав был Калитракс, более пятнадцати сотен миллионов лет.

Очень коротко Рорден повторил известную версию истории человечества, версию, которую и Диспар, и Лис всегда безоговорочно принимали. Он говорил о неизвестных людях древних цивилизаций, не оставивших после себя ничего, кроме нескольких великих имен и туманных легенд об империи. С самого начала, — утверждала история, — человек стремился к звездам и наконец достиг их. Миллионы лет длилась его экспансия Галактики, он покорял систему за системой. Затем из тьмы, за краем Вселенной, ударили пришельцы и отобрали все его завоевания.

Возвращение в Солнечную систему было тяжелым и длилось многие века. Сама Земля была спасена в знаменитых сражениях, шедших вокруг Шалмираны. Когда все кончилось, человеку остались лишь воспоминания о Земле, на которой он родился.

Рорден остановился и оглянулся, слегка улыбнувшись Алвину.

— Так говорят рассказы, в которые мы верили со времени начала наших записей. И сейчас я должен сказать вам, что они были фальшивы, фальшивы в каждой своей детали.

Он подождал, пока до присутствующих дошло полное значение сказанного. Затем, медленно и осторожно подбирая слова, рассказал сведения, полученные от Ванамонда.

Неправдой было даже то, что человек достиг звезд. Вся его маленькая империя ограничивалась орбитой Презерпины, потому что межзвездные расстояния создавали препятствие, которое он не в силах был преодолеть. Вся человеческая цивилизация теснилась у Солнца.

Потрясение, должно было, быть сильнейшим. Несмотря на свои неудачи, человек никогда не сомневался, что однажды он покорит глубины космоса. Он верил также, что даже если во Вселенной и есть существа, равные ему, то во всяком случае, не превосходящие его. Теперь он понял, что ошибался и в том, и в другом случае, и что среди звезд существовал разум, во много раз превосходящий его. Много столетий, сначала на кораблях других рас, а позднее и на машинах, построенных с помощью полученных знаний, человек исследовал Галактику. Повсюду он встречал культуры, которые мог понять, но с которыми не мог сравниться, и тут, и там он встречал разум, находящийся за пределами его понимания.

Шок был огромным, но он утвердил человечество как расу. Человек вернулся в Солнечную систему несколько грустнее и бесконечно мудрее, принося с собой накопленные знания. Он принял вызов и постепенно выработал план, дававший надежду на будущее.

Некогда основным увлечением человека были физические науки. Теперь он еще яростнее принялся за генетику и изучение возможностей людей. Чего бы это ни стоило, он должен был достичь предела эволюции.

Великий эксперимент потребовал всю энергию расы в течение миллионов лет. Всей борьбе, жертвам и упорному труду Рорден посвятил всего несколько часов в своем рассказе. Наконец человек достиг величайшей победы. Он победил болезни и мог теперь при желании жить вечно, он овладел телепатией и получил самую утонченную из всех сил.

Теперь он был готов вновь, основываясь уже на собственных силах, отправиться в огромные просторы Галактики. Он мог на равных встретиться с расами, населяющими другие миры и в полной мере участвовать в жизни Вселенной.

И он сделал это. Именно к этому периоду относятся, очевидно, большинство легенд об империи. Это была империя многих рас, но она была забыта в последовавшей драме, способствовавшей ее разрушению.

Империя существовала по крайней мере миллион лет. Она должна была пережить множество кризисов, может быть даже войн, но все это затерялось в союзе великих рас, вместе направлявшихся к зрелости.

— Мы можем гордиться, — продолжал Рорден, — той ролью, которую наши предки сыграли в этой истории. Даже достигнув пика развития, они не утратили своей предприимчивости. Сейчас это скорее догадка, чем точный факт, но точно, что эксперимент, предшествовавший падению империи, был предложен и претворялся человеком.

Исходя в основном из опыта, накопленного в процессе собственной перестройки, человек предложил предпринять попытку создания подобного существа. Это был величайший вызов, брошенный всем разумным существам во Вселенной, и после веков споров он был принят. Все расы Галактики объединились для его осуществления.

Полмиллиона лет отделяли мечту от ее реализации. Цивилизации развивались, погибали, вековые труды целых миров оказывались напрасными, но цель была достигнута. Когда-нибудь мы узнаем все об этом величайшем в истории эксперименте. Сейчас нам известно только то, что результатом его была катастрофа, чуть не уничтожившая Галактику. Об этом периоде Ванамонд не может дать никаких сведений, этот узкий промежуток времени заблокирован у него, но мы надеемся, что всего лишь его собственными страхами. В его начале мы видим империю в расцвете могущества, исполненную ожидания грядущих успехов. В конце, всего несколько тысяч лет спустя, империя пошатнулась, и сами звезды потемнели, как будто исчерпав энергию. Над Галактикой нависла тень страха, который связывают с именем Безумный.

Безумного нельзя было уничтожить, поскольку он был бессмертен. Его доставили на границу Галактики и там оставили в заточении. Как это было проделано, мы понять не в состоянии. Его тюрьмой стала странная, искусственная звезда, известная, как Черное Солнце, и там он остается по сей день. Когда Черное Солнце прекратит существование, он снова получит свободу. Однако, когда наступит этот день, сказать невозможно.