Навь. Книга 2

Глава 7

Полутьму храма разгоняли лишь мерцающие огоньки лампад да свечей. Грозно и проникновенно смотрели с образов святые, массивное золото окладов подавляло своей основательностью. Мрачная торжественность и полумрак, запах ладана и свечей…

Графиня Драбицына пришла в неурочный час, не как обычно перед литургией. Ей нужно было исповедаться, скинуть с души непомерный груз последнего полугода.

Давно, очень давно она не была здесь, с тех пор, как ее Сашенька…

Она всхлипнула, и промокнула слезы платком. Хорошо, что удалось прийти в Храм Божий тайком от мужа, никуда не то что не отпускавшего ее, а «не рекомендовавшего» ей это делать. Она и не противлялась воле мужа, все согласно Священному Писанию – «жена да боится мужа своего», хотя не о страхе писали в Библии, а о боязни оскорбить любимого человека своим поступком. А мужа она любила. Даже несмотря на то, что прожив с ним почти три десятка лет так до конца его и не узнала. Она любила и их единственного ребенка, сына Сашеньку, и любила бы его всегда, но… Шутка божья – бренная оболочка осталась сына, а то, что в него вселилось, было порождением дьявола, не иначе, как бы муж не уверял ее в обратном. Как жить с этим вместе, как жить вообще – ответа у нее не было. Мучаясь молчанием, она наконец решила сходить в церковь, пользуясь отсутствием мужа, убывшего с инспекцией в губернию.

– Батющка, можно исповедоваться?

– Прошу вас. Итак…

– Раба божия Василиса, – осенив себя крестным знамением, графиня склонила голову перед крестом и Евангелием…

Отец Евстафий был ошарашен, сказать так – значит ничего не сказать. То, что рассказала на исповеди графиня Драбицына, могло быть или бредом сумасшедшей женщины, потерявший разум от горя, либо… Второй вариант вгонял батюшку в дрожь. Явление врага рода человеческого в облике ее сына? Во всяком случае, надо срочно запросить аудиенции у митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Амвросия, ведающего Санкт-Петербургской епархией. И сделать это лично, не доверяя телефонному звонку, вообще никому не доверяя – этого требовали обстоятельства.

Только вот тайна исповеди соблюдена не была. Сидевший в старом раздолбанном «Лесснере» человек с раздражением вынул из уха наушник. Проболталась чертова баба, протекла как решето. Ну что же придется решать проблему кардинально, нечего миндальничать.

Отец Евстафий вышел за порог церкви. Уже смеркалось, Храм Божий закроет за него церковный сторож. У него есть дела и поважнее. Он сел в свой «Руссо-Балт» – неплохая модель, и относительно недорогая, а по всем статьям превосходит «Даймлер» того же класса – и, включив зажигание, тронул машину с места. Объехав храмовую ограду, он направил машину на единственную дорогу, ведущую в город. Надо бы подготовиться к аудиенции, но дело все-таки срочное, не терпящее отлагательств.

Так он доехал почти до центра города, плутая переулками – так короче, выехал на набережную Невы… Вдруг из подворотни вылетела размахивающая руками фигура, на мгновение высветилась фарами, послышался глухой удар. Евстафий нажал на тормоз.

Вот ведь надо же! Он сбил человека. Евстафий открыл дверь и с замиранием сердца поспешил к лежащей на мостовой черной фигуре.

– Эй, – потрепал он фигуру за плечо. – Вы живы? Сейчас вызову помощь.

Евстафий полез за смартфоном.

– Не надо помощь, -- послышался ровный твердый голос лежащего.

Последнее, что увидел Евстафий, был черный зрачок среза глушителя.

Драбицын встал с дороги. Черт, плащ пришлось испачкать, а вот теперь еще и кровь натечет… Батюшка лежал, запрокинув голову, и в глазах его плескались огни вечернего Петербурга, а на лице застыла гримаса непомерного удивления. Последнего в его жизни. Граф вздохнул – не нравилось ему убивать людей, особенно безвинных и без веской причины. Вся вина батюшки состояла в том, что он от дуры-бабы узнал тайну, которая могла погубить не только графа, но и его службу, репутацию, волхвов, многих сиятельных лиц… Так что извини, батюшка, твоя жизнь в этой игре ничего не значит, ничего личного, как говорят американцы, чистый бизнес.

Граф тщательно обыскал убитого, выгреб из его карманов все, что только можно, перерыл салон – ничего не должно было остаться незамеченным. Перевалил тело Евстафия через литую чугунную ограду, и услышал тихий всплеск – покойся с миром. Поднял с мостовой и отправил в сумку с вещами батюшки двухлитровую пластиковую бутылку сельтерской – отличный способ создать звук сильного удара, если бросить по крылу. Туда же отправился и пистолет с глушителем – от него он избавится потом, хотя от экспансивной пули в черепе батюшки мало что осталось.

Граф отправился туда, где был припаркована его машина, по пути обдумывая, что же ему делать с женой. Любимой женой. Ну естественно, никакого криминала. Но теперь с ней будет неотступно следовать телохранитель, не выпускающий ее из виду ни на минуту – надо покушение, что ли, для острастки организовать, чтобы замотивировать повышенные меры безопасности…. И никаких больше попов и церквей, не зря он запрещал это своим подчиненным и домашним, ох не зря. И сегодняшнее происшествие это лишь подтвердило, хотя и спровоцировал его сам граф, сделав вид, что уезжает в командировку, и сняв строгую охрану.

А с графиней… Есть одна мысль. Граф даже улыбнулся ей, когда она пришла ему в голову. Почему бы и нет, он еще не стар, а чудеса медицины в Российской Империи безграничны. Граф заговорщицки подмигнул самому себе в зеркало заднего обзора и выехал со двора-колодца.

– Значит Кресислав… – задумчиво повторил Амвросий.

– Да, Высокопреосвященнейший Владыка.

Опять язычники нарисовались. Да что же они во все дырки лезут, подумал митрополит. А тут еще это справка из аналитического отдела Синода…

Разведка и контрразведка есть в любой серьезной организации, пусть она и называется разными терминами – отдел по общим вопросам, аналитический отдел или Опус Деи, спецслужбы должны существовать всегда. Потому что любое государство без спецслужб – колосс на глиняных ногах, способное рассыпаться в прах от деятельности врагов внутренних или внешних, коих немало. Самая известные негосударственные спецслужбы есть у Ватикана, несмотря на отрицание Святым Престолом существование оных, причем могущество этих спецслужб превосходит Моссад, ЦРУ и МИ-6 вместе взятых. А корни их уходят в древность средних веков, к примеру, контрразведка папы основана аж в 1500 году нашей эры. Ну и соответственно, как уже было сказано, спецслужбы есть у всех…

Язычники всегда были врагами любой церкви. Верование в других богов, кроме Спасителя, было объявлено ересью и искоренялось жестоко, огнем и мечом. Весело горели языческие идолы и костры с еретиками, кровь лилась реками, иноверцы уничтожались под корень целыми городами и странами – все во Славу Божию. Легко оправдать все волею бога, когда на тебе или шлем конкистадора, или ремень с надписью на пряжке «Готт мит унс», не думая о том, что от таких бравых ребят Бог, который проповедовал любовь к ближнему и спасение души, отворачивается.

Так вышло и на Руси. Возведенные когда-то самим Владимиром-крестителем идолы были им порублены и спущены в реку, те, кто не захотел принять новую веру, были вырезаны под корень. Но все вышло не так, как хотелось – язычество осталось. Пусть и почти все служители славянских богов погибли, в тайне от власти и церкви люди сохранили свою веру в старых богов, продолжали творить обряды и воспитывать новых волхвов и ведунов. Сейчас язычество переживало новый расцвет благодаря бездумному, как говорили священнослужители, указу императора Алексея, сто лет назад отделившему церковь от государства. Правильно, если учесть, что, как и во времена Петра Первого, непомерные привилегии церкви стали угрожать самому самодержавию и существованию Империи, кто же потерпит такое! И как тот же горячо ненавидимый духовенством Петр, Алексей Первый, взойдя на престол, нанес по церкви мощный удар, указав ее место в Империи, пресекая смуты и волнения уже не огнем и мечом, а штыком и артиллерией. Теперь уже церковь начала опасаться за свое существование и была вынуждена договариваться с властью. Российская Империя стала многоконфессиональной державой, в которой вера стала личным делом каждого. В том числе и языческая, почти уничтоженная за все это время.

Более того, неоязычники-волхвы были приближены ко двору государя-императора, входя в его самый ближний круг. Государь был падок на мистику и волшбу, и чудеса, которые не могла сотворить церковь, удавались язычникам. Их магия, или волшба, творила порой невероятные вещи. Например, история с другим фигурантом, графом Драбицыным, пренеприятнейшим для церкви человеком. Якшается с язычниками, да что там якшается, практически он протеже генерала службы охраны Радогорцева, также известного как Дед Козьма, волхв и непревзойденный боец. А после этого случая он их навеки. И надо же, когда случилась неприятность с его сыном, никто не смог помочь – ни доктора, ни священники. Только Кресислав, друг Императора, смог, опровергнув вердикты докторов и сорвав приготовления к панихиде священников, вернул к жизни его сына. А так было бы хорошо, если бы Драбицын-старший в своей безутешности вернулся бы в лоно церкви, тогда вся служба безопасности Империи постепенно была бы под контролем епархии…

– Кресислав, – вновь задумчиво, словно отвечая своим мыслям, протянул митрополит.

– Что прикажете делать, Владыка?

– С Кресиславом? Пока ничего. Наблюдать, собирать информацию, пополнять досье – все, как раньше. Но не трогать и не предпринимать ничего без моего личного распоряжения. Рано нам еще делать ходы, не все фигуры на доске расставлены, и не все правила прописаны. Свободны.

Пока свободен. Но тут еще одно дело выяснилось, началось какое-то шебуршение в стане противника. В Ватикане пошло какое-то поветрие о переселении душ. И не просто волей божией, а человеческой. Митрополит был умнейшим и образованнейшим человеком, имеющим не только духовное, но и светское образование и докторскую степень по медицине. Все эти учения о реинкарнации из верований народов востока он считал ерундой, не заслуживающей внимания со светской точки зрения и грехом – с религиозной. Ну невозможно с точки зрения нейрофизиологии переселение душ, все эти опыты спецслужб САСШ по программированию и созданию другой личности потерпели неудачу. Две личности в одном теле – это чересчур. И даже уверения Ватикана о возможном вселении дьявола в тела людей и возникшем в связи с этим экзорцизме доверия не внушали, одержимость в девяносто девяти процентах случаев есть психическая болезнь. Еще Владыка Лука писал об этом, что среди бесноватых первым делом нужно искать психически ненормальных. И с точки зрения психиатрии доктор медицинских наук был с ним согласен. Но с точки зрения религиозной… Случаи одержимости бесами были описаны в бесчисленных исторических документах и теософских трактатах, ему доводилось изучать демонологию по первоисточникам. Часть случаев либо неверно описывала симптомы, либо упорно не ложилась в привычные рациональные рамки восприятия. Нет, разумеется, все не как в дешевых мистических фильмах, снимавшихся на бездуховном Западе, нет ни левитации одержимого над ложем, ни летающих по комнате предметах, ни орущих дурным демоническим голосом теток и детей – впрочем, эти и так в нормальном состоянии орут так, как будто в них вселился Сатана. Сверхчеловеческих сил никто не проявлял. На это способны только язычники, но там бесами и не пахнет, эти из другой оперы. Ну что, потыкать палкой в римскую берлогу? А, собственно, почему бы и нет?

Митрополит покосился на аппарат защищенной связи с орлом вместо диска номеронабирателя. Судя по оценке его инженеров и службы безопасности система ЗАС не взламывается, но на все бывают исключения.

– Ватикан, пожалуйста. Кардинала Ансельмо.

Несмотря на внешнее соперничество, у Русской Православной Церкви и Святого Престола было очень много точек соприкосновения – ведь обе церкви являлись столпами веры для миллионов и миллиардов. Даже названия на других языках были похожи – Ортодоксальная церковь и Русская Ортодоксальная церковь. Ну и многие из тех, кто несли веру в мир, были знакомы между собой, а зачастую были и в хороших дружеских отношениях.

– Ансельмо у телефона, – отозвалась через полминуты трубка.

– Здравствуйте, Ваше Высокопреосвященство. Как идут дела в вашей «Ватикан инкорпорейтед»? – как старые друзья, они обменивались ехидными замечаниями.

– Здравствуйте, Высокопреосвященнейший Владыка. Слава господу. А как поживает ЗАО РПЦ? – на том конце провода послышался легкий смешок.

– Тоже хорошо.

– Но я полагаю, Владыка, вы звоните не только поинтересоваться делами и здоровьем?

– Разумеется. До меня дошли слухи… – лучше сказать самому, вывести разговор на другой уровень. – Слухи, что у вас всерьез озаботились о переселении душ.

– Ничего об этом не слышал, Владыка, – несмотря на чистейшую связь, никаких эмоций кардинал не проявил. Интересно.

– Ну значит, это только слухи, Ваше Высокопреосвященство.

– Да, Владыка. Более того, это противно самим постулатам веры, хранителями которой мы выступаем.

– Совершенно верно. Ну ладно. Я наложу епитимью на клевещущих на наших братьев во Христе. Да хранит вас Господь!

– И вас, Владыка, – и в трубке послышались гудки.

Врет его Высокопреосвященство, ой врет. Как сивый итальянский мерин. Значит, все-таки правда, Рим озабочен этим вопросом. Значит, и нам пора озаботиться. Митрополит опять снял трубку телефона с гербом…

– Заходите, Кресислав, – Драбицын встал из-за стола в своем кабинете.

– Что же такого срочного, Ваше Сиятельство, стряслось, что вы меня вытащили к себе в кабинет?

– Стряслось, стряслось. А мой кабинет – это одно из самых защищенных мест Российской Империи. Здесь на не сможет подслушать никто.

– Знаю, – поморщился волхв. – Чувствую всю вашу эту богомерзкую технику, аж зудит и свербит от излучений.

Драбицын удивленно поднял бровь. Волхвы, оказывается, могут чувствовать то, что под силу только приборам.

– А вы думали, – усмехнулся Кресислав, словно подслушав его мысли. – Можем. Но не поэтому же вы меня вызвали, граф?

– Не поэтому. Католики и наша церковь заинтересовалась переселением, точнее вселением душ.

– Вот как, – Кресислав откинулся на спинку стула. – Они считают это реальным?

– Почитайте сами, – граф достал папку из ящика стола и пододвинул волхву. – Гриф сами видите какой.

– Вижу, – взгляд волхва скользнул по литерам «ОВ». Он раскрыл папку и углубился в чтение.

Граф наблюдал за лицом Кресислава, на котором не отражалось ничего, словно он читал передовицу утренней газеты.

– Хорошие у вас источники, граф, – наконец оторвался от чтения Кресислав.

– Я просто пожелал, чтобы друг Государя Императора знал, какая катавасия завертелась вокруг.

– И решили предупредить, – утвердительно сказал Кресислав. – За это – спасибо. Не в первый раз церковь устраивает бучу насчет этого. И что вы предлагаете?

– Мне интересно, что можете предложить вы, чтобы дезавуировать подобные утверждения.

– Ну, вариант есть. Откуда это пошло, я тоже знаю. У меня в библиотеке есть рукописный труд ересиарха Антипия, в котором описана подобная методика, кстати, крайне нежизнеспособная и не работающая. Сделаем так. Любая библиотека Империи, да и не только ее, будет рада иметь в своем распоряжении факсимильную копию данной книги. Я предоставлю копию в распоряжение библиотек, на некоторое время поднимется большой шум, связанный с появлением ранее неизвестного еретического труда. Подогрею интерес историков и богословов, полью воду на их мельницу – виданное ли дело, чтобы церковь признала еретическое учение? Ну а в нескольких интервью я разобью эту теорию в пух и прах, объявлю это смешным и нелепым. Пойдет?

– Согласен. Это вероятно будет лучшим вариантом.

– Так и сделаем. А как там Александр поживает?

Я готовился к поездке в Новый Шанхай. Собирал вещи, составлял планы. Скоро самолет до Китая поднимется в воздух, и мы наконец-то отбудем отсюда.

Ну а дома я так и оставался бесплотным невидимкой. Но я заметил изменившиеся отношения графа с женой. Вроде как между ними все налаживается, то-то вновь скрип раритетного супружеского ложа разносится по ночам. Хоть бы дверь плотнее закрывали…

Хренотерапия оказала на графиню благотворное воздействие, она теперь уже не так резко шарахалась от меня при случайных встречах. Ай да граф, ай да половой террорист… Седина в бороду, хрен в… Ну да ладно, это их отношения, их сексуальная жизнь меня не касается, я не Зяма Фройд.

В школе я почти не появлялся – по умолчанию считалось, что я самостоятельно постигаю науки, а тем более теперь я для них один из лучших учеников, прошедший все отборы. Ну в принципе мне было на все это дело начхать. В том числе и на зависть не прошедших одноклассников, и на школьные пересуды за спиной по поводу моих отношений с Воронцовой. А что отношения? Хорошие, теплые и душевные, развивающиеся в лучшую сторону не по дням, а по часам.

Настроение испортил папА. Хорошо так испортил, качественно.

– Есть разговор, – он плотно притворил за собой дверь кабинета, затем включил глушилку.

– О чем?

– О твоем вселении.

Опа! Видать, что-то серьезное.

– Сейчас две крупнейшие церкви мира ищут вселенца.

– А… – а что я мог еще сказать.

– Причем, у каждой из церквей свой интерес. Если Ватикан ищет пришельца из другого мира или врага рода человеческого, кто их там разберет, то наши ищут способ вселения дущи в другое тело для достижения фактического бессмертия.

– И что мне делать?

– Быть крайне осторожным. Не светиться понапрасну, чтобы не спалиться. Сам знаешь, на чем прокалываются разведчики.

Ну а то, учили, знаем.

– Далее. Вы отбываете на эти треклятые школьные игры в Азии, за пределы Российской Империи. А это значит то, что подстраховать я тебя не смогу, хотя и попробую. Я тоже еду туда, но в Пекин, у меня рабочая встреча с руководством их спецслужб. А там я выкрою время, чтобы вполне естественно посмотреть, что делает мой сын в Новом Шанхае. Вот тебе стандартная памятка для выезжающих за границу Российской Империи, пролистаешь. И еще закрытая методичка для выезжающих под дипломатическим прикрытием, тоже прочтешь. – папА пододвинул ко мне пару книжечек. Ну а вот это запоминай наизусть.

Пару минут я слушал и запоминал адреса и имена агентов, к которым можно обратиться, способы связи с ними.

– Все запомнил?

Я кивнул.

– Очень сильно надеюсь, что это тебе не понадобится, но лучше всегда иметь варианты на все возможные случаи. И у тебя еще одна задача – поскольку Воронцов не едет, а я дал обещание приглядеть за его дочерью, это будешь делать ты. Безусловно, у него есть и свои ходы, но не надейся на них.

– Я всегда надеюсь только на себя, – сказал я. И это была чистая правда.

– И это правильно. Ну иди, готовься, – неожиданно мягко сказал граф. – Вы же убываете завтра?

– Да. С самого утра сбор в гимназии, потом нас везут на аэродром.

С утра я как всегда плотно позавтракал, стараясь не попадаться никому на глаза, окончательно собрался и спустился с сумками вниз. Провожал меня Старший.

– Ну что, по русскому обычаю присядем на дорожку?

Я кивнул, и уселся на стул в гостиной.

– Ну все, давай, – внезапно обнял меня граф. – Ни пуха, ни пера!

– К черту!

Я вышел из дома и подошел к ожидавшему меня служебному «Руссо-Балту» графа.

Все-таки нахлынула легкая тоска, когда я посмотрел в зеркало заднего обзора на удаляющийся особняк Драбицыных. Дом, пусть и не особо милый в силу определенных обстоятельств, но дом.

Левашево встретил нас свистом и ревом турбин взлетающих, садящихся и движущихся по рулежке военных самолетов. Все-таки это военная база, а не обычный аэропорт. Я с интересом осмотрел военную тезнику, бывшую на обозрении. Ну транспортники меня не заинтересовали совершенно, не интересуют меня тяжеловесные пузаны, как и вертолеты, бессильно свесившие свои вялые лопасти винтов, а вот истребитель, бодро катящийся по рулежной дорожке – это да. Люблю я с детства истребительную авиацию в силу среды обитания.

Войдя за провожатыми в военной форме внутрь терминала, я не стал особо форсить, а прошел к досмотровой комнате вместе со всеми, организовав небольшую очередь – это правительственный терминал, тут ты не просто проходишь через рамку и пропускаешь через интроскоп свой багаж, но и раздеваешься до нижнего белья. Может конечно это и перебдеж с безопасностью, но все-таки мы входим на борт номер два, на котором летает сам Государь Император, ничего не должно остаться незамеченным или пронесенным контрабандой. Ну и кроме электронных был и живой детектор, самый чувствительный – собачий нос. А вот собака была примечательная – нет, не овчарка или еще какая-то бойцовая порода, как в охране. На поводке у до зубов вооруженной охранницы в военной форме сидел до комичности грустный коккер-спаниель с бело-коричневым пятнистым окрасом, с безвольно обвисшими ушами и собачьей безысходностью в глазах – как правило, у этой породы меланхолия в крови. Проходя мимо него, я ему подмигнул, поймав в ответ наигрустнейший собачий взгляд и полное равнодушие – много вас таких тут ходит, и вообще я на работе. Ну и хорошо. Полнейшее равнодушие собакина означает, что у меня с собой ничего с его точки зрения, точнее нюха, запрещенного нет – не знаю, на что там именно он натаскан, подозреваю, что на взрывчатку, не на наркоту же.

На выходе из терминала на летное поле нас ждал автобус в камуфляжной окраске с затемненными стеклами. Нас один за другим загнали в его душное и теплое чрево, и тяжело взяв с места, загруженный автобус тихо, урча электромотором, тронулся с места, плавно и неторопливо поехал по бетонному покрытию летного поля.

Чем ближе мы подъезжали к здоровенному пузатому «Сикорскому», тем более монументальное впечатление он производил. Ослепительно-белый гигант, с синими и красными полосами цветов государственного флага, с надписью «Россия» на борту, стилизованную под эдакую славянскую вязь. Но вместо сине-бело-красного государственного штандарта на киле во всю его длину красовался российский имперский черно-желто-белый флаг с черным двуглавым орлом, увенчанным коронами. Сразу видно, императорский.

Поднявшись по трапу, мы попали в сказку. Если бы не ряды иллюминаторов на борту, можно было подумать, что мы находимся в каком-то салоне особняка с роскошной отделкой и мебелью. Но нас здесь не оставили, а проводили вперед, в обычный, пусть и более тщательно отделанный салон бизнес-класса.

– Здравствуйте! Экипаж приветствует вас на борту лайнера Его Императорского Величества «Россия» и желает приятного полета. Пристегните ремни и следуйте всем указаниям бортпроводников.

Улыбающиеся во все шестьдесят четыре зуба бортпроводницы, в не скрывающей достоинства униформе – о май год, молодой организм выдал меня соответствующим образом, среагировав на короткие подолы юбок и длинные ноги от ушей – показали и рассказали пришедшей в сладкую истому школоте правила поведения на борту, инструкции на тему пользования кислородными масками и прочую необходимую при возникновении нештатных ситуаций информацию. Судя по напряженным лицам одногруппников они боролись с другой нештатной, прямо-таки аварийной ситуацией под суровыми и злыми взглядами девчонок. Ну-ну, зыркайте подруги, поревнуйте немного, от вас не убудет.

Наконец бортпроводницы скрылись за перегородкой вызвав общий разочарованно-облегченный взлет, и раздался приглушенный шум двигателей, переходящий в свист. Мимо нас поехали аэродромные сооружения – наш воздушный гигант выходил на рулежную дорожку, чтобы потом унести нас в небо.