Навь

Пролог

Пик… Пик… И только мерное попискивание кардиомонитора, выписывающего причудливые зубцы кардиограммы и показывающего прочие медицинские параметры в палате, пропитанной едким запахом лекарств и еще более горьким запахом отчаяния, да еще ффухание аппарата искуственной вентиляции легких.

На прикроватном стуле сидел сгорбившийся, осунувшийся, выглядевший стариком в свои пятьдесят лет мужчина, неподвижно глядя на утыканное иголками капельниц, окутанное заплевшемися змеями прозрачных трубок систем детское тело. Сын, его единственный сын лежал сейчас, приговоренный врачами и медицинским термином «вегетативное состояние», или, как они объясняли, «отсутствие возможности к самопроизвольной психической активности». И он, один из самых могущественных людей Российской Империи, по чьему приказу возможно было сделать почти все, в данной ситуации был бессилен. Абсолютно бессилен.

— Пора, Ваше Сиятельство! — шепнул появившимся за спиной белым привидением врач.

— Сейчас, — горестным шепотом произнес Его Превосходительство генерал-лейтенант, глава СБ Российской империи граф Алексей Михайлович Драбицын.

Он встал, непроизвольно сжав кулаки. За это ответят, обязательно ответят. На кого бы они не работали — на САСШ, бриттов или галлов. Покушение на своего сына он не собирался прощать никому. Жаль только, что иноземный маг, пытавшийся лишить жизни его наследника, ушел за грань миров первым, не пожелав отвечать за свою волшбу, но ничего, ниточки остались, а его сыскари даром хлеб не ели. И не только его — кроме СБ РИ подключились все спецслужбы самого могущественного в мире государства, от полиции до разведочного отделения ГУГШ, ища след, где только можно и даже там, где нельзя.

— Ваше Превосходительство, разрешите обратиться?

— Говорите, полковник, — Драбицын притворил стеклянную дверь палаты сына.

— Приехал господин Кресислав, просит его принять.

— Где он? — Драбицын сделал шаг в сторону лифта.

— Он просит принять его здесь, Ваше Превосходительство.

Брови графа поползли вверх.

— Ну что же, зовите!

— Есть! — четко откозырял полковник, и, повернувшись на каблуках, удалился.

Кресислав, Кресислав … Что же ты мне скажешь, Кресислав? Язычник, на которого члены Святейшего Синода шипели, как коты на паршивую собаку, и так же как кошка с собакой ничего сделать не могли — волхва защищала правящая династия. И что же теперь, как ты оправдаешься? Ты предсказывал моему сыну великое будущее, а теперь он лежит в палате в коме, и врачи, лучшие врачи императорского военного госпиталя, в один голос говорят, что хоть тело и живо, мозг не работает, а значит нет его сына, как ни больно это признать. Говно твоя ворожба…

Двери лифта разъехались, и появился сам Кресислав, собственной персоной — неопределенных лет человек, в дорогом костюме, сшитом придворными портными, с перстнями-амулетами на пальцах и диссонирующим с костюмом старым, просто-таки древним посохом, которому явно была не одна сотня лет.

— Ваше Сиятельство, — поклонился волхв, подойдя к графу.

— Здравствуй, Кресислав, — сухо и холодно ответил граф.

— Разрешите взглянуть на вашего сына?

Драбицын ограничился кивком, аккуратно открыв дверь палаты.

Волхв вошел внутрь, и начал свой осмотр. Начав как обычный врач, он затем разложил амулеты и начал волшбу. Граф следил, как иногда руки волхва начинали светиться, мягкое сияние касалось мертвенно-бледной кожи сына.

Наконец волхв кивнул.

— Пойдемте, Ваше Сиятельство, — он кивнул на дверь палаты.

Они вышли в коридор. Генерал посмотрел на Кресислава взглядом, полным горечи и разочарования.

— Понимаю ваши чувства, Ваше Сиятельство.

— Это вряд ли, — не удержался граф. Насколько ему было известно, у Кресислава наследников не было.

— У меня наследников больше, чем вы можете представить, — усмехнулся волхв. Граф взрогнул от неожиданности — ходили слухи, что тот читает мысли, но чтобы вот так…

— Итак, душа мальчика стала навью, ушла в Ирий, — продолжил Кресислав. — Вернуть я ее не могу.

— Так значит все кончено?

Кресислав помедлил с ответом, словно решаясь сказать что-то неприятное.

— Есть вариант, Алексей Михайлович. Но вряд ли он вам понравится.

— Какой?

— Вы знаете концепцию множественности миров?

— Ну кто же не знает, — усмехнулся граф. — Любимая тема для беллетристов и скорбных умом. А также для дальноведущих передач про всякую ересь типа летающих блюдец и иномирцев.

— Видите ли, — медленно, словно выдавливая из себя слова произнес Кресислав, — это не ересь. Я сейчас не про Явь, Правь и Навь говорю. Я говорю о таких же вселенных, как и наша, коих бесчисленное множество. И в них есть мы с вами, другие, окружающий мир. Пусть он немного другой, но зачастую мы не заметим разницы.

— К чему вы клоните? — начал нервничать Драбицын.

— Ваш Род существует во множестве других миров. И ваш Александр тоже. И в некоторых мирах наследник Рода умирает. Я предлагаю переместить его душу в тело вашего сына, Ваше Сиятельство, не дать ему уйти в Ирий.

— Но это же чернокнижие! — граф аж побелел. — Вы понимаете, что мне предлагаете?

— Я предлагаю сделать так, чтобы ваш Род не пресекся, а другой Александр не стал заложным покойником, вынужденным бродить по земле не находя упокоения. А чернорясники из Синода меня совершенно не волнуют. И поверьте, ваш сын будет жив и совершит еще немало дел, которые ему предназначены.

— Но ведь это будет не мой сын! Кто-то чужой…

— Биологически — ваш, душой — из другого мира, но все равно принадлежащий Роду. Род превыше всего, вы это знаете. Это будет также, как если бы у вас был сын, похищенный в младенчестве и не знающий вас, но все равно он не перестанет быть наследником рода. Решение за вами.

— Не слишком ли далеко вы готовы зайти? — сказал граф, ноздри его раздувались, на скулах заиграли желваки.

— Это я вам должен задать этот вопрос, граф. Насколько далеко вы — Кресислав выделил это слово — готовы зайти. И дать шанс обоим — и душе и этому миру.

В душе графа боролись сразу два чувства. И невозможность переступить через определенные моральные и духовные принципы, а с другой… Род Драбицыных угаснет. Кто у него есть? Сестра с двумя дочерьми, замужем за захудалым помещиком, жена и… был сын. Наследник, на которого возлагалась вся надежда на поддержание и продолжение становления рода. И вот так, втянутый помимо воли за грехи отцов, точнее, чего уж душой кривить, за его грехи, в смертельные разборки спецслужб. А если не станет самого графа — придет конец всему, что он так долго и с большим искусством строил, и некому, некому все это передать! Грех? Да! Но как скажут батюшки — «бог дал, бог взял, утешься, сын мой». Нет. Надо попробовать открыть дверь в другой мир. А если что-то пойдет не так, то… Граф машинально сжал ткань кармана, в котором лежал любимый маленький «Вальтер ППК». Если вместо сына он обретет чудовище, то сам его отправит за грань миров, своей рукой. А если все получится…

— Знаете, Кресислав, я принял решение.