Стас лежал в мягкой постели и чувствовал себя очень комфортно, несмотря на то, что никак не мог уснуть из-за волнения прошедшего дня. Для человека, вернувшегося с войны и уже привыкшего к неудобной солдатской койке в лучшем случае, а в худшем: к постели под открытым небом, казалось неизъяснимым блаженством лежать после ванны в чистой, пахнущей лавандой, постели. Накрахмаленные простыни приятно холодили кожу, а мягкая подушка казалась роскошеством. Стасу казалось, что именно подушка мешает уснуть, но он ни за что не смог бы от неё отказаться. Закрыл глаза, вспоминая знакомство с тётушкой.
Палехская Анна Васильевна понравилась ему сразу. Всё у неё было по- деловому без лишних охов и вздохов. Расцеловались, посидели посемейному за столом вдвоём. Графиня расспрашивала про войну, так что Стасу было легко поддерживать разговор. Как только речь заходила о прошлом, Стас делал вид, что увлечён едой. Графиня, потягивающая смородиновую настойку, только подкладывала на его тарелку то кусочек утки под рыжиками, то отменный кусок жареной осетрины, то предлагала отведать гарнир из маслин и солёные лимоны. Вокруг тихо суетились две девушки в белых передниках.
К десерту у Стаса глаза на все эти яства не смотрели. Он только мог пить крепкий чай. Графиня же, наоборот, налегала на сладкое, в особенности на ягодное суфле и слоёный пирог с брусникой.
Разошлись рано. Графиня отправила Стаса выспаться перед праздником.
− Как жаль, дорогой племянничек, что Лиза Калиновская уже замуж выходит. Я бы очень хотела, чтобы она твоей женой стала, − посетовала графиня на прощанье. − Ах, какая девица. Умница. Красавица. А какое приданое за ней дадут.
− Да я не собираюсь жениться, тётушка, − сказал Стас и зевнул, не удержавшись. Все упоминания о Лизе Калиновской действовали на него странно. Ему вдруг и самому стало казаться, что он упускает что-то важное в своей жизни. Что такое представляет собой эта Лиза, о которой столько разговоров? Он опять зевнул.
− Нет, дорогой, уже пора тебе семьёй обзаводиться. К тридцати положено жениться, чтобы не нарушать традицию.
Тётушка сама провела его в спальню, посмотрела всё ли хорошо устроено. Стас думал, что сразу провалится в сон, но заснул только после полуночи. Приснилась ему свадьба. Ярко горели свечи и уже шёл обряд венчания, как вдруг батюшка спросил, не связан ли кто из венчающихся клятвой? И тут невеста повернулась, их взгляды встретились, и он увидел, что из пальца, на которое жених должен вот-вот надеть кольцо, закапала кровь.
Стас проснулся. Сел на кровати. Сердце колотилось так, что было больно. Он прижал руку к груди и увидел на своём пальце каплю крови. Машинально слизнул, чувствуя во рту металлический привкус. Да где же он мог пораниться? И что за странный сон?! И тут на него снова навалилась усталость. Проспал до утра и проснулся с тяжёлым чувством, что всё не так. Совершается чудовищная ошибка.
Но тут закрутился новый день со своими заботами, и Стасу опять нужно было не попасть впросак. К двенадцати уже ждали в церкви.
Старенький камердинер принёс отутюженную парадную форму.
− Ваше сиятельство, горячей воды принёс. Побриться сейчас изволите или после завтрака?
Стас некоторое время рассматривал золотые погоны со спецзнаком гренадёрской артиллерии и с вензелем буквы М, великого князя Михаила Николаевича. Двубортный мундир с пуговицами выглядел новёхоньким, пуговицы сияли. Видимо, прежний хозяин его тела Александр надевал его нечасто.
− Её сиятельство, Анна Васильевна, спрашивали, завтрак Вам сюда подать или вниз сойдёте? Они у себя сегодня завтракает в покоях.
Стас, смущённый тем, что ему прислуживали, и хотел бы прогнать старика, но тот не сдавался.
− Понятное дело, Ваше сиятельство, что сами привыкли на войне. Но уж тут я за Вами поухаживаю. Извольте садиться. Ах, так с завтраком что?
− Не беспокойтесь, я вниз сойду, − отмахнулся Стас. – Вчера так накормили, что ещё и с утра сыт.
− Исхудали, Ваше сиятельство. Кушать поболи надо. Лицо вытянулось. Поправиться немного. Мундир то, наверно, болтаться будет. Эх, война есть война. Анна Васильевна говорит, ранены были? Как чувствуете себя нынче?
− Спасибо, уже лучше.
Стас вздохнул. Ещё бы хоть немного памяти от прежнего хозяина. Старик– то милейший, видимо, знает его хорошо. Ах, как бы сегодня на свадьбе не оскандалиться. И надо же вот так и сразу на свадьбу. Освоиться бы немного. Стас вспомнил сон, посмотрел на руку, царапина на безымянном пальце выглядела свежей, словно кто-то ночью ножом полоснул. И что за сон этот странный?!
Камердинер мастерски побрил Стаса, чуть подровнял бородку, поколдовал с усами. Потом занялся волосами. Расчесал на боковой пробор и к ужасу Стаса подвил волосы на висках, уложив их полукругом.
Угомонился старик только когда помог Стасу облачиться в форму. Затянул в поясе. Поправил в плечах. Пригладил и щёлкнул языком.
− Ну вот и славно теперь, − старик подвёл Стаса к большому зеркалу. – С таким молодцом и чужая невеста сбежит, − пошутил старик.
Стас удивился своему новому облику. Парадная форма шла к высокому росту. Золотые погоны делали шире в плечах. Чёрные волосы, аккуратно уложенные и завитые, делали его похожим на героя из фильма.
− Благодарю, милейший, − Стас смутился оттого, что имени старика не знал. – Я бы сам не справился.
– Надеюсь, графин юшка останется довольна племянником. Уж как она Вас ждала. Как переживала, что на свадьбу опоздаете. А Вы в самый последний момент успели. Идёмте, я Вас к столу препровожу. А то Вы нынче какой-то растерянный. Война как меняет людей. Ничего, отойдёте, Бог даст.
Графиня Палехская вплыла в гостиную, когда Стас допивал кофе, сам удивляясь, сколько всего съел. С утра и кушать совсем не хотелось. А вот как уселся за стол, так и попробовал и кулебяку с мясом, и горячие блины с икрой, и даже грибочков с ложечкой гречневой каши. Ну и от любимого миндального пирожного не смог отказаться.
Увидев графиню, Стас растерялся. Так царственно она выглядела. Волосы пепельного оттенка, собранные наверх в причёску из локонов, делали её выше и худее. Телесные кружева вокруг ворота и на рукавах придавали шик бледно-сиреневому платью со струящимся шлейфом. Даже бородавка на носу, скрытая под слоем пудры, не портила внешность графини.
− Александр, милый племянничек, – тётушка подплыла к столу, и Стас, сообразив, что надо соблюсти этикет, встал ей навстречу и поцеловал надушенную руку с большим перстнем из аметиста. – А ну, дай-ка я на тебя посмотрю, − тётушка отошла на пару шагов, походила вокруг, покачивая головой от удовольствия. – Сашенька, ты позволишь тётушке называть тебя, как раньше?
− Ну, конечно, − Стас чувствовал себя, словно манекен на подиуме. – Как вы пожелаете, графиня, так и называйте.
− Какой ты стал красавец. Я уже и забыла, как идёт тебе парадная форма. Как же я военных люблю. Как бы маменька твоя, сестрица моя любимая, радовалась, если бы дожила. А она ведь так тебя любила. А кого ей было любить, кроме тебя? Уж не гулёну твоего отца, конечно, − графиня нахмурилась. – Было бы за что?! Только за бабами увивался, да деньги на них тратил. Маменька на смертном одре просила о тебе позаботиться. Я ей пообещала. И слово своё сдержу. Невесту тебе найду с приданым и чтобы по сердцу была. Но жениться надо, Александр! Вон Лизу уже упустили. Тебе не скучно бы с ней было. Характер – огонь! Помню, я ещё, когда верхом ездила, её встречала. Летит на своей лошадке, только волосы развеваются. Бесстрашная. Как я была когда-то.
Стас улыбнулся.
− Тётушка, мне уже на эту Лизу посмотреть не терпится.
− Эх, да что тут теперь, милый?! Чужая невеста. Скоро чужая жена. Ох, да времени сколько сейчас?! Уже одиннадцать. Пора и ехать. Опаздывать никак нельзя. Исаакиевский собор выбрали Калиновские для венчания. Ох, люблю я его за величественность. По набережной прокатимся. Сегодня денёк солнечный. Карету уже подали.
Пока Семён помогал графине сесть в карету, Стас рассматривал великолепный экипаж, на который вчера, будучи в смятении, и внимания не обратил. Сама карета была серого цвета, новая и дорогая. На дверце кареты красовался фамильный герб в виде золотой кошки. Стёкла были, словно зеркала в бальной зале, тщательно вымыты и протёрты, а сидения обиты малиновым бархатом. В карету впряжены две белоснежные лошади, которые беспокойно раздували ноздри.
Графиня Палехская, подобрав платье, уселась в карету. Стас устроился рядом. Графиня погрузилась в задумчивость, а Стас опять в окно выглянул. И снова то же удивление, люди по-другому одеты, здания другие, хотя есть и знакомые. Впрочем, когда выехали на набережную, и он увидел собор Петра, что-то в душе шевельнулось знакомое. Дежавю. Дворцовую площадь он узнал, как и сам дворец. И опять смутные воспоминания нахлынули. Как будто он здесь с товарищами, и вроде как даже внутри дворца царского были. И людей очень много. Стас закрыл глаза. Эти провалы в памяти не на шутку пугали. И вдруг после дворцовой площади появился величественный розовый особняк с колоннадой.
− Его так и называют домом Лавалей до сих пор, − вздохнула графиня. – Когда-то здесь литературный салон был. Собирались тут и Пушкин, и Грибоедов. А перед восстанием в двадцать пятом собирались тут декабристы. И продолжалось это до пятидесятых годов, пока супруга Лаваль не умерла. Конечно, огромное влияние на них оказало, что дочь их за мужем в Сибирь отправилась. Катрин Трубецкая. Очень своенравная девица была. Мне про неё бабушка рассказывала. Ох, какая это была трагедия − восстание декабристов.
Стас провожал взглядом особняк, пока здание не скрылся из виду. Я был там, вдруг вспомнилось Стасу. И он был хорошо знаком с этой Катрин. Они дружили даже. И в этом доме ещё что-то произошло. Какая-то важная для него встреча.
«Дорогой Николаша, я хочу представить тебе мою подругу Мари».
Мари!
Стас краем уха слышал, как графиня рассказывала, что средняя дочь София с содержанием дома не справлялась и продала его миллионеру железнодорожнику, который им до сих пор и владеет.
Стас прикрыл глаза и увидел роскошную лестницу, по которой спускались две женщины: Катрин и роскошная высокая блондинка с фиалковыми глазами.
Мари!
Карета резко остановилась, и они с графиней подались вперёд. Послышался стук, и карета накренилась на правый бок. Графиня ахнула, Стас поддержал её под руку, чтобы не упала.
Мимо окна пробежал кучер.
− Только этого не хватало?! Что там случилось?
− Попробую узнать, − Стас выбрался на мостовую. Чудесная карета выглядела сиротливо из-за отвалившегося правого заднего колеса. Кучер, встав на колени, пытался пристроить колесо. Из окна выглянула графиня.
− Что такое, Семён?! Мы опаздываем на свадьбу.
− Сию минуту, Ваше Сиятельство, − отозвался Семён, подкладывая под левое колесо камень, чтобы карета не кренилась набок.
− Ваше Сиятельство, придержите лошадей, пожалуйста. А то не ровен час, испугаются и понесут.
Стас забрался на козлы и его вниманию предстали Сенная площадь и памятник Петра. Воспоминания стали отчётливее. Тогда, конечно, была зима. Декабристы выстроились вокруг памятника Петра в каре. И он был среди них. Но что было потом? Он посмотрел в сторону Невы, спокойно катившей свои воды, и в душе шевельнулось плохое предчувствие. Пробрал озноб, несмотря на тёплый день.
Разгадка близко. И ему нужно найти эту таинственную Мари. Стас бросил взгляд на Исаакиевский собор. Венчание начинается. Нужно спешить. Он соскочил с козел и, придерживая лошадей, посмотрел на Семёна. Тот всё ещё пытался пристроить колесо.
− Семён! − крикнул Стас. – Как там у тебя?
Семён взглянул у него.
− Боюсь, ваше сиятельство, быстро не починю. Тут ещё и рессора поломалась.
Стас оглянулся. Свободных извозчиков, как назло не было. Он подошёл к окну кареты, откуда выглядывала графиня.
− Ну что там?
− Карета сломалась, и у нас есть только два варианта успеть на свадьбу. Поймать извозчика или пойти пешком.
Графиня нахмурила брови, бородавка на носу нетерпеливо вздрогнула, лицо стало надменным.
− Но, голубчик, как графиня Палехская может прибыть на свадьбу без кареты? Это невозможно.
Стас развёл руками, мысленно выругав дворянские условности.
− Тогда я попробую найти извозчика. Но мы опоздаем.
− Графиня Палехская всегда ездит в собственном экипаже. Семён должен справиться. Поторопи его.
Стас почувствовал раздражение. Опять взглянул на Исаакиевский собор. Ощущение, что ему нужно быть там, усилилось. Снова огляделся. Но все экипажи ехали занятыми. И до них, вставших посередине дороге, никому не было дела. Может бросить графиню и пойти одному? Но он никого не знает. Его могут не пустить без графини.
Стас посмотрел на Семёна. Тот покачал головой и отвернулся к карете. Лицо у него было растерянным и несчастным. Видимо, предчувствовал, какая взбучка его ждёт, если не починит карету.
Неожиданно рядом с ними остановился приличный экипаж, запряжённый парой гнедых. Из окна выглядывала девушка с остреньким носиком и очень бледным лицом. Кучер, молодой человек с рыжими бакенбардами, почтительно открыл дверцу, из которой вышел господин в чёрном фраке и жилете. Посмотрел на валявшееся на дороге колесо. Александр шагнул к нему навстречу.
− А вы, должно быть, граф Ракитин?! Граф Востриков к Вашим услугам! – мужчина склонил голову с остроконечной бородкой. – Вижу карета графини поломалась. У нас есть два свободных места. Милости просим!
Стас рванулся к карете и открыл дверь.
− Ваше сиятельство, тётушка. Граф …. − Стас запнулся. − Востриков, − подсказал ему мужчина. – Предлагает добраться в его карете.
− Но… − графиня медлила. И тут граф, оттеснив Стаса, подошёл к открытой дверце и склонился к руке графини, затянутой в перчатку.
− Ваше сиятельство, окажите нам честь. Ехать недалеко. Вы не можете пропустить свадьбу.
− Если вы настаиваете, граф. «Мы будем Вам очень благодарны за любезность», —графиня протянула ему руку, граф помог ей выйти, пряча улыбку за пышными завитыми усами.
Проходя мимо Семёна, графиня остановилась и процедила сквозь зубы:
− Когда вернусь, предоставишь объяснения, отчего экипаж оказался не исправен.
Пока графиня Вострикова и графиня Палехская обменивались любезностями, Стас поймал взгляд остроносой девушки, одетой в розовое платье. Под прекрасными миндалевидными глазами тёмные круги, словно она не спала всю ночь. И всё же она бросила на него заинтересованный взгляд.
− Граф Ракитин, рад случаю представить Вам мою дочь Елену, − граф посмотрел на дочь нежным взглядом, каким смотрят на дочерей, в которых души не чают.
− Графиня Вострикова, честь имею, − Александр склонился к её маленькой руке. Елена выдавила улыбку, но тут же снова отвернулась к окну, откуда виднелся Исаакиевский собор.
− Трогай! − приказал граф Востриков кучеру.