Наши танки дойдут до Ла-Манша!

Глава 7. Пылающий остров

Республика Куба.

20 июня 1982 г. Утро.

Когда поднявшиеся в воздух с флоридских аэродромов американские самолёты РЭБ ЕА-6 «Проулер» и EF-111 «Равены», а также наземные станции радиоподавления на побережье США включились на полную мощность, советские РЛС на Кубе оперативно отключились, предчувствуя недоброе. Заранее отбывший вместе со всем штабом ГСВК в командный бункер в районе Гуиннеса генерал-полковник Кончиц изначально предполагал нечто подобное, поэтому локаторщикам были отданы соответствующие приказы. Опыт боёв в Европе показал, что если вражеская РЭБ начинает работать слишком интенсивно — жди масштабного удара с воздуха. Собственно, все немногочисленные части ГСВК уже вторые сутки находились в укрытиях и на заранее подготовленных оборонительных позициях. Офицерские семьи сидели по бомбоубежищам, военные городки стояли пустыми, там не оставалось никого, кроме караульных и дежурных офицеров. Исходя из этого, больших потерь в составе советского контингента при первом ударе генерал-полковник не ожидал.

Правда, он не мог сказать то же самое про РВС Кубы. Хотя бы потому, что напрямую приказывать товарищу Фиделю ни Кончиц, ни даже советский Генштаб не могли. Все распоряжения русских командиров могли носить для кубинцев всего лишь рекомендательный характер. Да, Кончиц вместе с полковником Уткиным накануне побывали в резиденции Кастро и имели беседу с Фиделем и присутствовавшим там же Раулем и другими представителями высшего командования Революционных Вооружённых Сил (всё это были закадычные партизанские кореши братьев Кастро по извилистым партизанским тропам Сьерра-Маэстры и боям на пляжах Плайя-Хирон, ныне окончившие советские военные академии и ставшие генералами и полковниками местных РВС). Кубинцы внимательно выслушали «камрадас совьетикос», но и только-то. Правда, Фидель согласился-таки на применение советскими войсками с территории Кубы ядерного оружия. Но, разумеется, с оговоркой, что таковое возможно только после того, как хоть одна американская атомная бомба упадёт на Остров Свободы, но, ни в коем случае не раньше.

В остальном у Кончица сложилось впечатление, что кубинские товарищи слишком успокоились за годы нескончаемой западной блокады их острова и, похоже, полагали, что и на этот раз, как и в 1962-м, всё утрясётся как-нибудь «само собой». В возможность ядерной войны на своей территории они не очень-то верили, в отличие от русских, которым уже были доложены первые результаты применения тактического ядерного оружия в Европе. Кончиц даже оставил Фиделю заранее подготовленный машинописный испанский перевод одного из этих секретных докладов, но вряд ли у товарища Кастро было время читать какие-то там бумажки.

Фиделю было страшно некогда, поскольку он в очередной раз влез на своего любимого конька. На Кубе был объявлен призыв резервистов РВС и всеобщая мобилизация народной милиции. Как водится, в последние четыре дня всё это вылилось в «торжества, совмещённые с арестами». Советским военным, которые в это же время лихорадочно ремонтировали, выводили на позиции и маскировали технику и раздавали в войска дополнительные средства противоатомной и противохимической защиты, было довольно диковато наблюдать за различными крайними формами проявления латиноамериканского темперамента. По всей Кубе все бросили работать, по улицам маршировали многотысячные колонны вооружённых всяким старьём милисианос с красно-чёрными нарукавными повязками (все кубинские мужики, разумеется, в одночасье перестали бриться, начав отращивать свои коронные «партизанские бороды»), везде шли митинги и демонстрации, на которых соблазнительно-полуодетые смуглые кубинки, размахивая флагами Кубы, СССР и разнообразными протестными плакатами, скандировали до хрипоты лозунги, типа «Патриа о Муэртэ!» или «Руки прочь от Кубы!». Вывозившие боеприпасы и прочее снаряжение на позиции полноприводные «КамАЗы» и «Уралы» ГСВК с трудом продирались через толпы то ли ликующего, то ли негодующего народа, заполонившего городские и сельские улицы и площади. В Гаване и других крупных городах протестные митинги вообще отчасти напоминали бразильский карнавал, только без кордебалета и фейерверков. В Гаване на одном из митингов Фидель говорил без перерыва аж семь часов (силён мужик!), да так, что во внимавшей ему толпе было около трёх десятков тепловых ударов. В общем, всё было как всегда — кубинский народ шумно и весело встречал очередную войну, не соблюдая даже элементарной светомаскировки. Разумеется, готовилась к войне и местная Гражданская Оборона (вроде бы лучшая во всей Латинской Америке) и героические PBC, как всегда, готовые встретить грудью любые происки агрессора. Правда, ни для кого не было секретом, что опыта современной войны, да ещё и в условиях возможного применения ОМП у них не было совсем. Всё-таки война с американцами — это не рукопашные драки батальон на батальон с УНИТой или армией ЮАР где-нибудь в знойном ангольском буше.

Так или иначе, но как раз в это раннее, солнечное утро веселье кончилось — вместе с первыми лучами солнца в небе появился и воздушный противник. Разумеется, кубинская система ВНОС просигнализировала своим штабам о воздушном нападении. Но штабы непозволительно задумались, поскольку кубинские генералы принялись звонить в штаб ГСВК с единственным вопросом — происходит то, о чём их предупреждали советские товарищи, или же нет?

Ответ, разумеется, был утвердительным, но на переговоры и согласование ушло некоторое время. Поэтому воздушная тревога была объявлена с явным опозданием. И, хотя в кубинских городах завыли сирены, местная ПВО толком не успела отключить радары или задействовать собственные средства РЭБ. Это было довольно опрометчиво, поскольку под прикрытием самолётов РЭБ по кубинским объектам ПВО первыми отработали «охотники за радарами» — ОА-4М авиации Корпуса Морской пехоты США и «Уайлд Уизлы» F-4G ВВС США. Подойдя к берегам Кубы на уставные 20–50 километров, они ударили по расположенным на побережье радарам ракетами AGM-45. «Шрайками» в ходе этого налёта было уничтожено 4 кубинских РЛС в районе Карденаса, Сагуа, Банеса и на острове Коко. Ещё три радара были повреждены. Ракетчики кубинской ПВО суматошно отработали вдогон, выпустив три десятка ракет С-75 и С-125 и сбив два ОА-4 и один F-4G. Однако это было слишком малой платой за уничтоженные радары, а к тому же ракетчики обнаружили этими пусками свои огневые позиции, что тут же было взято на заметку американской разведкой, наблюдавшей за налётом.

Дальнейшее было закономерно и где-то даже стереотипно. Ещё до того, как «Уайлд Уизлы» легли на обратный курс, американцы выпустили с наземных установок и находившихся над территорией США В-52 около сотни крылатых ракет BGM-109 «Томагавк» с обычными боевыми частями, в различных комбинациях снаряжения, от кассетного до бетонобойного.

Идущие на предельно малой высоте «Томагавки» уже частично ослепшая и вообще плохо подготовленная для обнаружения столь сложных целей кубинская ПВО проспала.

Только когда первые крылатые ракеты начали взрываться, достигая целей и пачкая вспышками и столбами чёрного дыма очень красивое рассветное небо, зенитчики сориентировались визуально и сумели сбить десяток ракет огнём ЗСУ-57-2, ЗСУ-23-4 и ЗУ-23-2 и ПЗРК «Стрела». Но этого тоже было мало, да, честно говоря, и поздно.

«Томагавками» с бетонобойными боеголовками были накрыты резиденция Фиделя и здания армейских штабов РВС в Гаване. По другим крупным городам, гарнизонам РВС по всему острову и аэродромам были применены в основном BGM-109 с фугасными БЧ — 450 кило тротила. Были и исключения, например, на казармы РВС Кубы в городе Санта-Клара кроме пары обычных ракет упало и два UGM-109D с кассетными боевыми частями, более трёхсот суббоеприпасов которых густо засыпали не только армейские казармы, но и ближайшие городские кварталы. Полтора десятка «Томагавков» упало на военный городок 20-го отдельного мотострелкового батальона 7-й отдельной мотострелковой бригады ГСВК в Торренсе (там же базировались 42-й отдельный артдивизион, сапёрная рота и некоторые другие подразделения 7-й бригады ГСВК) и советские узлы связи в Нарокко, Торренсе, Имкаро, Эль-Габриэле и Гаване. Людские потери ГСВК были невелики — два десятка убитых и раненых. При этом состоявший из щитосборных домишек и модулей военный городок в Торренсе частично превратился в труху, а частично сгорел, была уничтожена часть антенн и средств связи ГСВК, но боеспособности атакованные советские объекты не утратили.

С кубинцами было куда хуже. На сирены воздушной тревоги местное население, в силу своего менталитета, внимания не обратило, а поскольку никаких самолётов в воздухе видно не было, народ, вместо того чтобы укрыться, дружно полез на балконы и крыши, надеясь рассмотреть хоть что-нибудь. В крупных городах довольно много народу было на улицах, не прекратил работу и городской транспорт. А в сельской местности, где зачастую и сирен-то не было, на начало воздушных атак вообще как-то не обратили внимания. Ну а когда «Томагавки» начали накрывать цели, было уже поздно. Практически никто не успел укрыться, из-за чего сразу же было очень много случайных жертв. Точность ракет, против ожидания американцев, оказалась невелика, но площадные цели «Томагавки» накрывали довольно кучно. А поскольку административные здания и военные объекты почти везде на Кубе находились рядом с городскими кварталами или деревнями, осколки и кассетные суббоеприпасы порой поражали кого попало.

Конечно, части РВС Кубы были частично рассредоточены и находились на оборонительных или огневых позициях, но почти сотня крылатых ракет — это немало. Поэтому по первым же докладам местной ГО потери были, и достаточно серьёзные. В одной Санта-Кларе насчитали более 300 убитых военных и гражданских, в том числе два десятка детей разного возраста — кассетные БЧ, помимо прочего. накрыли здания местного партийного комитета и больницы, где в утренние часы было достаточно многолюдно. А по всему Острову Свободы после удара «Томагавками» было около 2000 убитых и раненых.

На стоянках главной кубинской авиабазы Сан-Антонио де лос Баньос сгорело семь «Миг-21П ФМ» и МФ, три «Миг-19П», два «Миг-17», пара «Миг-21У» и два «Ан-24». На аэродроме в Ольгине четыре «Миг-17Ф», два вертолёта «Ми-8» и один «Миг-21», в Плайя-Барракоа — три «Ми-8».

Был потоплен сторожевой корабль, взорваны два нефтехранилища, уничтожены две РЛС, батарея ЗРК «С-75», несколько десятков грузовиков, танков, БТРов и зенитных установок. И это не считая уничтоженных мостов, зданий, гражданского транспорта и т.д.

Однако толком подсчитать потери и доложить о них кубинская ГО не успела, поскольку это было только начало. Немногие ещё уцелевшие кубинские РЛС и радары ГСВК еще в момент, когда «Томагавки» рвались на кубинской земле, засекли подход к острову на разной высоте около трёх сотен скоростных, малоразмерных воздушных целей, двигавшихся со стороны Флориды.

По всему острову вновь завыли сирены воздушной тревоги, а уже увидевший взрывы, пожары и трупы сограждан народ бросился искать укрытия. В этом не было ничего хорошего, поскольку кое-где на улицах Гаваны и других крупных городов возникла давка. Не помогали даже стоявшие там и сям армейские и народно-милицейские патрули. К тому же в большинстве своём эти самые укрытия от авианалётов были просто неглубокими окопами и траншеями.

Главком ВВС Кубы генерал Рафаэль дель Пино Диас отдал соответствующий приказ (поскольку никаких иллюзий более не было ни у кого), после которого всё, что ещё оставалось в наличии у кубинской авиации, немедленно пошло на взлёт, для перехвата противника, по возможности, на дальних подступах. Всего взлетело 32 «Миг-23МФ», 132 «Миг-21», 42 «Миг-17Ф», и 9 «Миг-19П». На земле остались только незначительные силы дежурных звеньев.

Конечно, американцы понесли серьёзные потери в Европе и берегли стратегическую авиацию для возможного глобального удара по СССР. Но, тем не менее, против Кубы они смогли сосредоточить на авиабазах Пенсакола, Уайтинг-Филд, Джексонвилл и Ки-Уэст большую часть оставшихся на территории США авиасил корпуса Морской Пехоты и авиации ВМФ, а также почти 500 самолётов ВВС Национальной гвардии. Морпехи имели на вооружении «Фантомы», ударные А-6, А-7, AV-8A и «Скайхоки» (часть А-4 была взята с хранения или из учебных подразделений), а также небольшое количество новейших F/A-18. Среди авиатехники Нацгвардии преобладали не самые современные, но вполне боеспособные F-4 «Фантом» и А-7 «Корсар», а также четыре десятка ещё более древних F-105 и F-101. Для прикрытия ударных групп ВВС США выделили полсотни новейших истребителей F-15 и F-16, «на подхвате», в случае чего были и перехватчики F-106 ВВС Нацгвардии. В целом это была более чем серьёзная для кубинцев авиагруппировка. Конечно, составлявшие основу ВВС Кубы «Миг-21» вариантов ПФ, ПФМ и МФ, а также немногочисленные «Миг-23МФ» были вполне способны бороться с большинством из противостоящих им американских самолётов, но здесь проблема была в другом — кубинских «Мигов» было слишком мало.

Едва взлетев, истребители ВВС Кубы вступили в воздушные бои над Флоридским проливом. И сразу же стало понятно, что перехватить все самолёты противника кубинцы не смогут физически, как из-за своей малой численности, так и из-за начавшихся проблем со связью. Отражение налёта тут же распалось на отдельные схватки.

Например, восьмёрка взлетевших из Сан-Антонио де лос Баньос «Миг-23МФ» из 2-й эскадрильи ВВС Кубы, ведомые комэском майором Тони Эррерой (орденоносцем, за полтора года до этого сбившим в небе Анголы на «Миг-21» южноафриканский Штурмовик «Импала»), лихой атакой сбили над морем, на подходе к порту Матансас, семь увешанных бомбами и баками с напалмом «Фантомов» 111-Й эскадрильи ВВС Нацгвардии, но и сами спустя пять минут получили сдачу в крупных и мелких купюрах, лишившись 4 машин, сбитых прикрывавшими «Фантомы» F-15 («Иглы» взлетали из Нассау на Багамских островах — туда их перебросили заблаговременно). Пятый «Миг-23МФ» комэска Эрреры был подбит, и майор был вынужден катапультироваться из горящего самолёта на обратном пути, едва под его самолётом замелькали прибрежные пляжи. Почти одновременно с этим в районе острова Коко звено F-4E Нацгвардии без собственных потерь сбило пять кубинских «Миг-21ПФМ», которые даже не успели толком «дотянуться» до прикрываемых «Фантомами» морпеховских А-7. А шедшая курсом на Гавану группа из 40 A-7 и 120-й и 124-й эскадрилий Нацгвардии, прикрываемая 6 «Фантомами», потеряла 8 машин, но при этом были сбиты 3 «Миг-21МФ» и 4 «Миг-17» (из 10 кубинских машин, вылетевших на перехват этой группы) и американские «Корсары» всё равно вышли на свои цели.

Так или иначе, результаты первых воздушных боёв были разные. По первым докладам лётчиков и наземной ПВО вроде бы получалось, что кубинцы сбили много больше самолётов противника, чем сами потеряли, но, по большому счёту, это ничего не меняло. Кубинским штабистам и командованию ГСВК оставалось констатировать нерадостный факт — основная часть ударных групп американских истребителей-бомбардировщиков и штурмовиков всё-таки прорвались, и несмотря на то, что их частично проредила наземная ПВО (по первым докладам, сбившая не менее двадцати машин разных типов), большинство пилотов смогли поразить свои цели. При этом часть американских ударных групп отработала по объектам наземной ПВО. А самое плохое — у ВВС Кубы после отражения этого налёта осталось всего 14 «МиГ-23МФ», 69 «Миг-21» и 30 «Миг-17». Причём часть этих машин имели боевые повреждения или, из-за полной выработки топлива, сели где попало, на запасных площадках, где их просто физически невозможно было быстро подготовить к новому вылету (заправить, зарядить пушки и подвесить новые УР), не то что отремонтировать...

Но главным было не это. Ещё когда американские ударные машины подлетали к Кубе, в штабы армии и ВВС США было доложено о том, что кубинская ПВО не подавлена полностью, а кастровские ВВС оказывают ожесточённое сопротивление. После чего Комитет Начальников Штабов отдал приказ перейти к предложенным заранее крайним мерам, которые некие умники-разработчики пафосно назвали «Неудержимое Возмездие». Поэтому уже в момент, когда американские истребители-бомбардировщики, сбросив свой смертоносный груз, легли на обратный курс, а кубинские пэвэошники слегка расслабились (совершенно зря), в воздух поднялись две смешанных пары F-111A и F-111F из составов недавно передислоцированного с юга Европы 48-го тактического истребительно- бомбардировочного авиакрыла ВВС США, которых плотно прикрывали «Иглы» и «Равены». Подойдя к Кубе на предельно малой высоте и будучи не замеченными радарами (которых осталось слишком мало), ведущие обеих пар F-111, по уже отработанной в Европе схеме, сбросили две шестидесятикилотонные атомные авиабомбы В-61. Целью одной из них была главная авиабаза РВС Кубы в Сан-Антонио де лос Баньос, а второй — Нарокко, советский военный городок, где, согласно данным американской разведки, должен был находиться штаб 7-й отдельной мотострелковой бригады ГСВК (данные насчёт штаба, в свете последних событий были, мягко говоря, неточны). «Гениальность» пресловутого «Неудержимого Возмездия» состояла в том, что в результате сброса этих бомб прямой ядерный удар по кубинской столице вроде бы и не наносился (чем демонстрировалось показное человеколюбие), но при этом, поскольку военный городок в Нарокко находился всего в 18 километрах от Гаваны, а авиабаза Сан-Антонио километрах в 25 от неё, крупнейший город «Людоеда Кастро» всё равно неизбежно попадал в зону действия ударной волны и радиоактивного заражения. А применение при этом в том числе не самых современных, взятых из резерва F-111A, с ядерными авиабомбами экономило столь драгоценные для США «Томагавки». Эффект от применения перед этим по Кубе данных ракет с обычными боеголовками американских генералов, откровенно говоря, не впечатлил, и они всерьёз подумывали о запрете применения BGM-109 в обычном снаряжении.

На перехват «Ардварков» с ВПП Сан-Антонио успела с опозданием взлететь дежурная пара «Миг-23МФ», которая сумела сбить на отходе один F-15, из числа группы прикрытия. Это ничего не изменило, поскольку F-111 в этот момент уже благополучно ушли, выполнив задание.

Через несколько минут над Островом Свободы поднялись два страшных и одновременно очень красивых гриба, возвестивших о наступлении новой эры в новейшей истории Кубы. Ударная волна от двух взрывов горячим смерчем прокатилась по Гаване, выбивая окна, двери и скрывая крыши. Улицы кубинской столицы заволокло насыщенной продуктами горения дымной пеленой — белая малоэтажная Гавана медленно, но верно, превращалась в чёрно-серую, а росшая по улицам и набережным города зелень стремительно теряла яркость. Электромагнитный импульс нещадно выбил не выключенное радиоэлектронное оборудование. При этом следовало отдать должное службам радиоразведки и радиоперехвата ГСВК — они сумели засечь специфические кодированные радиопереговоры пилотов «Ардварков» с землёй и частично успели подготовиться к ядерному удару. Однако до кубинцев предупреждение советских военных своевременно дойти не успело — из-за предыдущего налёта оказались нарушены даже телефонные линии связи. К тому же командование ГСВК до самого последнего момента не знало целей, к которым направлялись F-111.

Потери ГСВК в Нарокко были минимальны, а вот авиабаза Сан-Антонио со всей своей развитой инфраструктурой после этого удара просто перестала существовать, превратившись в горящую свалку строительного хлама. По самым первым предварительным оценкам, там погибло до 4000 военных и гражданских. А у ВВС Кубы после этого осталось в строю всего 8 «Миг-23МФ», 39 «Миг-21» и 26 «Миг-17» — в Сан-Антонио базировалась большая часть кубинских перехватчиков.

Разумеется, теперь всем кубинцам, от Фиделя до последнего крестьянина, стало понятно, что в этот раз всё пошло более чем всерьёз.

А вот пилоты 1-го корабельного штурмового авиаполка ВВС СФ и сопровождавшие их инженеры и техники во время ядерного удара ВВС США по Кубе оказались в роли пассивных зрителей.

Семь модернизированных сине-зелёных «Як-38М» и один двухместный «Як-39У» мирно стояли под маскировочными сетями на участке шоссе в районе юго-западнее Артемиса. В окружённых плантациями сахарного тростника тропических зарослях возле развилки дорог кубинскими сапёрами были заранее насыпаны земляные обваловки и выложены из металлических пластин и полос площадки временных стоянок.

Теоретически «Яки» могли взлетать вертикально и прямо с этих стоянок, но приданные эскадрилье спецы тонко намекнули, что при этаком окаянстве металлического покрытия хватит, от силы, на пяток взлётов-посадок и лучше всё-таки взлетать с шоссе, покрытие которого более надёжно.

Кроме собственно «Яков» среди пальм, кустов и окружающего шоссе сахарного тростника были замаскированы пара бортовых «ЗИЛ-131», КУНГ и АПА на том же шасси и два ТЗ на базе Уралов. Чуть дальше по всей округе были рассредоточены обширные запасы авиационного керосина в бочках и кое-какой боезапас.

Расставленные по импровизированным капонирам «Яки-38» были передислоцированы в это, весьма тихое, место из Сан-Антонио позавчера. Командиром стихийно организованной эскадрильи 1-го КШАП был назначен майор Булкин, в подчинении у которого находились капитан Сухорябов, старшие лейтенанты Касаткин, Кобцев, Горохов, Осипов, Чадак и Плетюхин. Кроме них здесь находились десять советских техников во главе с капитаном Шимориным, пятеро связистов, переводчик с испанского и на испанский лейтенант Пеледуй и два инженера (лётчики до сих пор так толком и не поняли заводские были эти инженеры, или, к примеру, из НИИ ВВС или ЛИИ имени Громова) — Шaпиро и Коромыслов. Инженеры, даже переодетые, как и все здесь, в оливковую форму РВС Кубы, всё равно выглядели насквозь гражданскими людьми, чем дополнительно раздражали Булкина. Он и его лётчики даже толком не отличали инженеров друг от друга. Несколько упрощал задачу лишь тот факт, что инженер Шапиро носил очки, а Коромыслов — нет.

Не считая советских спецов, здесь находилось несколько сносно понимавших по-русски кубинских техников, несколько шоферов и взвод автоматчиков при двух БРДМ-2, бдительно охранявших импровизированный аэродром.

Баки «Яков» были заполнены под пробки, а на пилонах всех восьми самолётов (включая «Як-38У») было подвешено по две УР ближнего действия Р-60 и по два пушечных контейнера УПК-23-250. Но ни майор Булкин, ни его лётчики до этого ни разу не участвовали в настоящих боевых действиях. Нет, то есть они, конечно, считались опытными пилотами и где-то даже «морскими волками», поскольку уже успели по одному-два раза сходить на так называемые «Боевые Службы» в составе бортовых авиагрупп ТАВКР «Киев» и «Минск», в подтверждение чего летуны гордо носили на парадных кителях значки «За дальний поход». Однако Булкин не был дурачком и понимал, что любые полёты с корабельной палубы (пусть даже с облётом кораблей вероятного противника или с учебным перехватом разведывательных самолётов и вертолётов супостата) в мирное время и настоящая война — это вовсе не одно и то же.

Тем более, что в 1-м КШАП СФ вне боевых служб (т.е. когда пилоты находились на базе) боевое применение вообще привыкли отрабатывать на «Миг-21», сберегая ресурс крайне капризных «СВВП». Вообще-то эти «Як-38М» попали на Кубу для испытания новых двигателей в условиях тропиков. На предсерийных «Як-38», во время самых первых боевых служб у берегов Анголы или в Индийском океане, двигатели вообще категорически отказывались запускаться, из-за чего конструкторам и инженерам приходилось напрягать весь свой интеллект и изобретать всяческие «комбинации из трёх пальцев». Потом несколько «Як-38» вроде бы обкатали в Афганистане (до лётчиков сведения об этом доходили в основном в виде слухов о том, что и в тамошних горах «Як-38» проявил себя как полное г.…), после чего двигатели и сам самолёт слегка доработали.

Булкин со своими орлами первыми облетали новинку и констатировали — да, двигатель «Як-38М» стал значительно лучше запускаться и работать в условиях тропической жары, но в остальном назвать его боевым самолётом язык по-прежнему не поворачивался. Сей аппарат по-прежнему имел минимальный набор вооружения и прицельного оборудования, а прожорливость двигателей и, соответственно, продолжительность его полёта остались на уровне предшественника. В стиле — взлетел с палубы гордо пенящего океанскую волну авианесущего крейсера, сделал пару-тройку кругов далеко не самого максимального радиуса над эскадрой, глядь на приборы — а остаток керосина в баках минимальный, и уже пора идти на посадку.

Штурмовиком «Як-38» был хреновым (а истребителем — вообще никаким), по всем статьям, кроме, разумеется, своего палубного базирования уступая древним «Миг-17». Но, как постоянно вдалбливали пилотам 1-го КШАП, да и не только им: — Товарищи, вам оказано высокое доверие, это первый советский СВВП и вдобавок это единственное, что сейчас есть у палубной авиации нашего флота, кроме вертолётов!

Первыми быть, конечно, почётно, но коли уж ты считаешься боевым морским лётчиком, то и самолёт у тебя должен быть соответствующий, а не «Як- 38». Солидные седовласые адмиралы это вполне осознавали и неизменно успокаивали лётчиков — дескать, через годик-другой-третий, ребятушки, наша авиапромышленность выдаст-таки для нужд флота новый СВВП, надёжный, мощный и, что самое главное — сверхзвуковой.

В эти обещания Булкин и его подчинённые верили слабо, особенно близко ознакомившись с модернизированным «Як-38М». Майор Булкин здраво предполагал, что во времена товарища Сталина усатый генералиссимус просто собрал бы в Кремле или на ближней даче конструкторов, ткнул пальцем в чертёж «Харриера» и приказал — сделайте такой же! И ведь сделали бы, как было с тем же «Ту-4».

Но сейчас кроме флота существовали ещё такие заказчики, как ВВС с ПВО, работа на нужды которых полностью загружала и промышленность, и все КБ. Тем более что при прямом воспроизведении того же «Харриера» надо было неизбежно копировать и его мощный и сложный двигатель «Роллс-Ройс» «Пегасус», а делать это в авиапромышленности СССР никто не хотел (и так перспективных тем в Двигателестроении выше крыши на десять лет вперёд, дураков нет). К тому же сами представители Яковлевского ОКБ неизменно утверждали, что они дали советскому флоту «лучший в мире» СВВП, а при упоминании «Харриера» плевались, обзывая английский самолёт нехорошими словами, вроде «недоразумения» или «тупиковой ветви». Имели ли под собой хоть какую-то реальную основу эти утверждения, Булкин не знал, но зато он регулярно почитывал популярную авиационную литературу и знал, что англичане уже поставили на «Харриер» бортовую РЛС, превратив его в «Си Харриер», способный худо-бедно вести воздушный бой (к тому же «Харриеры» и «Си Харриеры» англичан вот только что воевали на Фолклендах).

А вот как он сам и его подчинённые будут вести воздушный бой на «Як-38М», майор Булкин представлял крайне слабо. Ведь все они в лучшем случае тренировались в стрельбе по наземным целям или буксируемым бурунным мишеням. Конечно, в руководствах по тактике писали, что «Як-38» теоретически способен перехватывать базовые патрульные самолёты, самолёты ДРЛО и палубные вертолёты «вероятного противника», но сейчас им предстояло противостоять совершенно другому противнику...

В общем, вчера вечером, после окончательного доклада о завершении передислокации эскадрильи на «полевой аэродром» и принятии боевой готовности, командование ГСВК категорически приказало Булкину ждать.

И они сидели здесь уже вторые сутки, матеря последними словами эту самую передислокацию на «полевую площадку», где приходилось спать в наскоро поставленных палатках, отгоняя крупную местную мошкару и москитов, какать и писать в свежеотрытую яму, умываться у прицепа-автоцистерны и жрать консервы из сухпайков. На этом фоне Сан-Антонио, как авиабаза, хоть и построенная в далёкие 1950-е годы, но всё-таки американцами, казалась лётчикам прямо-таки раем. Поскольку элементарные удобства, вроде «нумеров» с койками, душа и столовой, там имелись. Правда, если в палатках лётчикам не давали спать песчаные блохи и москиты, то в Сан-Антонио тем же самым занимались неистребимые постельные клопы....

В эту ночь лётчики пытались в очередной раз нормально заснуть в этих клятых палаточно-полевых условиях, ровно до того момента, пока на рассвете их не разбудили первые, очень далёкие взрывы, сначала от зенитных ракет и «Томагавков», а потом и от авиабомб. Непосредственно над ними никто пока не летал, но в стороне, ближе к авиабазе Сан-Антонио, в небе вытягивались десятки бледных инверсионных следов, а потом там начали вспучиваться крупные сизые облака и яркие вспышки разрывов, явно от выпущенных по воздушным целям ЗРК. Наблюдалось минимум два попадания по самолётам, но на таком расстоянии не было толку даже от полевого бинокля, и рассмотреть подробности Булкину не удалось.

Разбуженные стрельбой пилоты «Яков» сноровисто повыскакивали из палаток и поспешили умыться и экипироваться. После этого, по логике, следовало начинать подготовку к возможным боевым вылетам. Однако на запрос Булкина «Первый», то есть штаб ГСВК, ответил по рации привычным: «Ждать! Соблюдать радиомолчание! Не включать радиооборудование без крайней необходимости! Возможны ядерные удары!»

И они ждали, с невесёлыми думами слушая гул отдалённой пальбы. Прислушиваясь к далёким взрывам, гулу самолётов и суматошной пальбе автоматических зениток, летуны помаленьку потели в своих полётных комбинезонах и всё больше раздражались и нервничали, поскольку нет ничего хуже, чем ждать, пока вражеская авиабомба или ракета попадёт тебе в голову или в зад. Сохранял спокойствие только командир авиатехников капитан Шиморин, которого звали как одного лермонтовского героя — Максим Максимыч. Он был человеком бывалым и явно понимал толк в стрельбе, поскольку был при вертолёте «Ка-25» на борту БПК «Удалой» летом 1977-го, когда большие десантные корабли «Крымский комсомолец» и «50 лет шефства ВЛКСМ» эвакуировали из Могадишо и Берберы полторы тысячи советских специалистов вместе с семьями. А уж там-то худо-бедно да постреляли...

Сейчас Шиморин, в отличие от остальных, особо не психовал, а никуда не торопясь, ставил на примусе чайник, время от времени поглядывая на горизонт.

— Командир, — спросил Булкина старлей Горохов, который, похоже, нервничал больше всех и мерял шагами обочину шоссе, словно невидимое шило в пятой точке не давало ему сидеть и сохранять видимость спокойствия, как и остальным. — Как вы полагаете, можно ли вот эту ситуацию, когда невдалеке летает чужая авиация и идёт сплошная пальба, считать за боевую обстановку?

— В той же мере, в какой гражданином Непала можно считать того, кто был зачат непальцем и непалкой, товарищ старший лейтенант, — в тон ему ответил Булкин и добавил: — Витя, ради бога сядьте и не маячьте у меня перед глазами! Без вас тошно! Откуда я знаю, что у нас тут сегодня считается войной, а что нет?

Внутренние ощущения у Булкина были самые поганые, и чувствовал он себя сейчас примерно, как пилоты «Ишаков» и «Чаек» ВВС РККА ранним утром 22 июня 1941 года при виде надвигающихся воздушных армад Геринга. Поразительно, но его подчинённые в этот момент думали о том же самом. Усугублял подавленное настроение окружающий пейзаж.

Как всякий русский человек, Василий Булкин любил сахар разве что в виде песка или рафинада, ну, или, в крайнем случае, колотого кускового. А среди зарослей этих окружающих дорогу и самолётные капониры зарослей вытянутых в два человеческих роста, чем-то похожих на бамбук, палок, увенчанных длиннющими, напоминающими осоку листьями, ему, как городскому (да к тому же прожившему несколько последних лет не где-нибудь, а в стольном городе Североморске) жителю было несколько неуютно, поскольку уже в двадцати шагах было ни хрена не видно. Маскировку сахарный тростник, конечно, давал хорошую, возможно, даже слишком. Но по этим зарослям к ним вполне могли добраться какие-нибудь диверсанты, имеющие задачу уничтожить самолёты. Ведь если имеют место авианалёты, может случиться и вражеский воздушный десант, от которого имеющееся кубинское пехотное прикрытие может и не отбиться....

В общем, где-то вдалеке продолжали рваться бомбы и ракеты и, видимо, погибали люди, а здесь, на шоссе, по-прежнему царила атмосфера нервного ничегонеделания.

От тягостных раздумий Булкина оторвал голос высунувшегося из открытой двери КУНГа радиста, сержанта со странной фамилией Тлерат, который что есть мочи заорал:

— Товарищ майор, вас на связь! Срочно!

Булкин кинулся к зелёному фургону радиостанции, а через минуту выскочил из КУНГа как ошпаренный, с воплем:

— Всем укрыться! Выключить всё электрооборудование! Атом! Атом, мать вашу так!

Лётчики и надевавшие на бегу покрытые камуфляжными чехлами стальные каски техники немедленно метнулись по свежеотрытым щелям. Прежде чем укрыться самому, Булкин приказал переводчику Пеледую передать эту команду кубинцам. Через минуту переводчик вернулся и укрылся в окопе, а вот среди кубинцев особой суеты почему-то не наблюдалось. Похоже, они в подобные предупреждения не очень-то верили...

Лёжа в окопчике, Булкин как-то, между прочим, вспомнил, что в одном из грузовиков вообще-то лежат выданные загодя на всю его команду, но так и не распакованные ОЗК и противогазы. Но распечатывать их сейчас было уже поздно. К тому же «Первый» не уточнил, куда именно будут сбрасывать ядерные бомбы (в штабе ГСВК этого в тот момент и сами не знали), и Булкину оставалось понимать это предупреждение, как угодно, поскольку атомный боеприпас мог упасть и прямо им на голову, и на Гавану, и вообще куда-нибудь вне прямой видимости, на другом конце острова.

В общем, мыслей в голове у майора Булкина было предостаточно, но додумать ни одну из них он не успел, поскольку минут через десять где-то за горизонтом глухо гахнуло. Земля вместе с росшим на ней сахарным тростником и полотном шоссе, мелко затряслась, над зарослями заметались и заорали, словно от нестерпимого ужаса, поднятые взрывом с мест мелкие птицы. И без того солнечное летнее утро озарилось яркой вспышкой, словно над Карибским морем вдруг встало второе солнце. Потом с лёгким гулом и шелестом над тростниковыми полями, пальмами и замаскированными самолётными стоянками прошла волна горячего воздуха, словно очень сильный ветер подул ни с того ни с сего.

Все лежали, зарывшись носами в землю, справедливо ожидая чего-то страшного — сплошной стены огня, которая докатится до них следом за ударной волной, вырывающей деревья с корнем пылевой бури и прочих пакостей. Но ничего подобного почему-то не было.

Полежав ещё минут пять, Булкин, а следом за ним и все его подчинённые разом вскочили на ноги.

Единственное, что они сразу же увидели невооружённым глазом — оседающие у самой линии горизонта, не менее чем километрах в сорока от них и совсем нестрашные с такого расстояния светло-серые до полупрозрачности атомные грибы. Две штуки.

Повисла закономерная тягостная пауза, которую нарушил технический капитан Шиморин.

— Никак Сан-Антонио накрылась?! — констатировал он, ткнув пальцем в сторону ближнего атомного гриба. Было видно, как там, у горизонта, быстро разгорается большой пожар — столбы дыма поднимались до неба.

— Ну ни фига ж себе... — сказал капитан Сухорябов и тут же замолчал. Видимо, он думал о том же, о чём и все остальные лётчики и техники. А они помнили, что Сан-Антонио — это большая авиабаза. Была... И там было немало народу и много разнообразной авиатехники, а кроме того, у всех перебазированных сюда военнослужащих 1-го КШАП там остались чемоданы, большинство носильных вещей и ещё много чего. И верить в то, что авиабаза разом испарилась или сгорела дотла, никому упорно не хотелось. Не вмещалось осознание этого Факта в человеческие мозги...

— Командир, что делаем? — спросил Шиморин.

— Ясный перец — ждём, — ответил Булкин и добавил, вроде бы ни к кому, специально не обращаясь: — Хорошо, что хоть предупредили заранее...

И в этот момент он словно что-то вспомнил и заорал радистам:

— А ну все по местам! И давайте мне связь с «Первым»! Немедленно!

После чего сам кинулся к КУНГу, опережая связистов.

Через минуту он уже был в эфире, и пока связисты регулировали настройку, он отчётливо слышал в наушниках сквозь треск помех истерические команды и крики о помощи на испанском (в котором он, естественно, понимал через пень-колоду), перемежаемые, похоже, сообщениями местной гражданской обороны. А потом радисты наконец нашли нужную волну и вызвали штаб ГСВК.

— «Пятьдесят седьмой», — обратился «Первый» к Булкину очень деловым тоном. — Как там у вас обстановка? Потери есть? Применение оружия массового поражения действительно имело место! Пострадала авиабаза Сан-Антонио!

— Да мы сами всё видели, товарищ «Первый». У нас потерь нет. Какие будут дальнейшие приказания?

— Немедленно подготовиться к боевому вылету всем наличным составом эскадрильи и ждать в режиме дежурства, в кабинах! Задача будет поставлена непосредственно перед взлётом! И помните, что это уже не учения!

— Спасибо, это я уже понял, — ответил Булкин и добавил: — Есть, товарищ «Первый»! Выполняю!

Это был тот самый момент, когда к Кубе, сразу после двух ядерных взрывов, уже подходила вторая волна атакующих американских самолётов. Пока самолёты первой волны перезаряжали оружие, подвешивали новые бомбы и заправлялись, американское командование подняло в воздух полтораста самолётов корпуса Морской Пехоты, ВМС и Нацгвардии, которые имели главную задачу — добить оставшуюся кубинскую ПВО и военные объекты на западном побережье острова, в частности стоянки немногих ещё уцелевших ракетных катеров и сторожевых кораблей кубинского ВМФ в районе Матансаса, Карденаса, Кэвитаса и Пуэрто-Манати. На эту миссию были отправлены не самые современные и мощные самолёты — А-4, АѴ-8А и А-7. Поскольку сильного сопротивления не ожидалось, истребительный эскорт был минимальным и состоял в основном из «Фантомов». В данном случае американские штабисты верно угадали главный момент — поднимать на перехват кубинцам в этот момент действительно было почти некого, за исключением нескольких отдельных пар и звеньев «Миг-23МФ», «Миг-21» и «Миг-17», а также восьмёрки «Як-38».

А на стоянках «Яков» 1-го КШАП сразу же пошла работа. С «Як-38» снимали маскировочные сетки, цепляли их с помощью водила к двум «ЗИЛ-131» и по два выволакивали из импровизированных капониров на шоссе. Пилоты надевали шлемы и занимали свои места в кабинах.

Майор Булкин разместился в передней кабине двухместного «Як-38У» с жёлтым бортовым номером «57». Этот борт был закреплён за ним, как за командиром. К тому же вертикально взлетающий «Як» относился к числу самолётов, «спарки» которых несли абсолютно такое же вооружение, как и одноместные машины. Тем более, что лишних самолётов у них сегодня не было.

Когда все летуны наконец разместились по самолётам, Булкин приказал связистам вывести канал связи с «Первым» непосредственно на его самолёт.

— «Первый», я «Пятьдесят Седьмой», — передал Булкин в эфир. — Мы в полной боевой готовности! Как слышите?

В наушниках с минуту хекало и трещало, а потом далёкий голос «Первого» сказал наконец:

— «Пятьдесят Седьмой», вас слышу! Приказываю немедленно взлетать. С северо-запада на высоте полторы-две тысячи метров в вашем направлении со стороны Флоридского пролива подходит около двадцати воздушных целей. Перехватить и уничтожить максимально возможное число целей! Как поняли?

— Так точно! Вас понял! Взлетаю! — передал начальству Булкин.

После этого он переключил волну и повторил боевую задачу своим орлам, добавив:

— Первыми взлетают Сухорябов, Касаткин, Кобцев и Чадак. За ними я, Горохов, Осипов и Плетюхин. Первое звено атакует, мы прикрываем! Далее действуем по обстановке!

И добавил, уже закрывая крышку фонаря:

— Запуск!

Техники привычными движениями закрывали колпаки кабин «Яков» и убирали стремянки. Потом один за другим заревели подъёмные РД-38.

В облаках поднявшейся пыли и летевших в разные стороны тростниковых листьев оба звена сине-зелёных «Як-38М» с советскими военно-морскими флагами на бортах почти вертикально поднялись над шоссе и тропической зеленью.

Включились подъёмно-маршевые двигатели Р-28-300, и «Яки» перешли в режим горизонтального полёта, убрали шасси и, набирая скорость, пошли на северо-запад, как раз в ту сторону, где над местами недавних ядерных взрывов всё больше расползались по земле пожары и прибавлялось поднимавшегося к небу дыма.

В голове у Булкина почему-то звучала мелодия старой песни про то, как в последний раз на смертный бой летит стальная эскадрилья. Обещал ли быть предстоящий бой последним, лётчики ещё не знали, хотя и понимали, что вооружение и прицелы на их «Яках» весьма не ахти, но что есть, то есть. В конце концов, на войне и простое везение много значит...

Под самолётами мелькали знакомые ещё по довоенным испытательным полётам тростниковые поля и пальмовые рощи, в одном месте на шоссе Булкин даже разглядел ехавший куда-то оранжевый колёсный трактор с открытой кабиной и прицепом, чей водила в широкополой соломенной шляпе удивлённо пялился на пролетающие над его головой самолёты, но даже и не подумал остановиться. Похоже, ещё не до всех кубинцев дошёл глубокий и страшный смысл происходящего.

— «Пятьдесят седьмой», я «Ноль шестой»! — передал в эфир, возглавлявший первое звено (радио-позывные пилотов эскадрильи соответствовали бортовым номерам самолётов) Сухорябов минут через десять полёта. — Вижу противника!

И точно, буквально через пару минут что-то мелькнуло на фоне дымов впереди, на встречно-пересекающихся курсах.

Вслед за этим первое звено выпустило по противнику сразу четыре ракеты «Р-60». И, прежде чем Булкин успел открыть рот и что-либо скомандовать, две красно-чёрные, вспухшие в небе вспышки возвестили о том, что боеприпасы были потрачены недаром и счёт воздушных побед советских СВВП сегодня наконец-то открыт впервые в истории.

Далее Булкин увидел, как сближающийся с ними противник расходится в стороны, уходя на виражи. В ответ майор, а за ним и всё второе звено тоже легло в разворот, намереваясь тактически грамотно выйти врагу в хвост.

По иронии судьбы противниками «Як-38М» сегодня оказались «Харриеры» AV-8A эскадрильи VMFA-542 корпуса Морской Пехоты США. Эта эскадрилья вообще-то относилась к Тихоокеанскому флоту США, но, поскольку, по состоянию на начало войны, большинство её людей и техники ещё оставалось на берегу, часть перебросили из калифорнийского Бьюфорта во флоридский Джексонвилл, специально для операции против Кубы, как и многие другие, подвернувшиеся под руку части. В первом за всю историю мировой авиации бою между СВВП участвовало восемнадцать «Харриеров», но, за вычетом двух сбитых, теперь их осталось шестнадцать.

Кроме двух 30-мм пушек и пары ПТБ все AV-8A несли на пилонах по две кассетные бомбы, а их главной целью были зенитные позиции и казармы РВС Кубы, а также общественные здания в Гуира-де-Мелена, городке, который до этого ещё не подвергался воздушным атакам. Только два «Харриера», выполнявших функции прикрытия, несли вместо бомб по две УР AIM-9 «Сайдвиндер», но, по иронии судьбы, один из них оказался в числе двух сбитых первыми машин. Сейчас ракеты «воздух-воздух» оставались только на машине комеска, майора Дона Тэппи.

Едва обнаружив воздушного противника, американский майор приказал своим пилотам срочно избавиться от бомб и уходить на базу. Всем, кроме двух звеньев. Тэппи уже успел заметить, что самолётов противника мало (примерно вдвое меньше, чем их), и имел горячее желание сквитать счёт. Правда, запаса горючего для воздушного боя, даже с учётом ПТБ, хватало от силы на пятнадцать минут. По окончании этого времени морпехам следовало убираться отсюда, поскольку при ином раскладе дотянуть до Флориды было уже проблематично.

Советские лётчики заметили, как все «Харриеры» сбрасывают бомбы куда попало (среди мелькавшей внизу тропической зелени ни к селу ни к городу вспухали облака многочисленных разрывов), после чего половина американских машин развернулась и стала уходить на северо-запад. По идее, после осознания этого факта главную боевую задачу можно было считать выполненной, но реально всё только начиналось.

При этом воздушный бой и взаимодействие в составе пар и звеньев пилотами «Як-38М» совершенно не были отработаны на предвоенных учениях, ибо считалось, что штурмовикам, да ещё и морским, это на войне совсем не понадобится.

И уже минуты через три майор Булкин с ужасом увидел, как их вполне стройное в начале боя построение, вопреки отданному перед взлётом приказу, непоправимо рассыпается на отдельные машины и пары, начавшие «гонки с преследованием». Только его собственный ведомый, «Девятка» — старлей Осипов, продолжал послушно прикрывать хвост командира.

— Куда, мать вашу так?!! — только и успел сказать в эфир Булкин, не обращаясь ни к кому в отдельности. Ответом ему был только мат и скрежет зубов — его подчинённых обуял неизбежный в любом воздушном бою охотничий азарт.

Справа от пары Булкина сразу два тонких, синих «Як-38М» (судя по номерам, это были Сухорябов и Чадак) погнались за одним камуфлированным серо-зелёным AV-8A. Не прошло и минуты, как они влепили в противника сразу три ракеты P-60. Одна из них ушла «в молоко», вторая взорвалась слишком далеко за хвостом энергично маневрирующего американца, но и оставшейся третьей вполне хватило. Высота была небольшая, и поражённая УР американская машина рухнула на землю целым облаком обломков (пилот просто не успел катапультироваться), но в ту же секунду на хвосте у пары Сухорябова возник ещё один широкий, серо-зелёный «Харриер» с нарисованной на киле жёлтой «зубчаткой» (это был отличительный знак эскадрильи VMFA-542), прошивший из двух своих 30-мм пушек «Як» с жёлтым бортовым номером «11» старлея Чадака. Энергично доворачивавший в ту сторону Булкин увидел, как «Як» потерял левое крыло, загорелся и, завалившись носом вниз, начал падать. Система принудительного катапультирования СК-3М немедленно выбросила старшего лейтенанта из кабины, но что с ним было дальше, Булкин уже не видел, поскольку устремился в атаку сам. А настырный AV-8A, только что сбивший машину Чадака, теперь атаковал «Шестёрку» капитана Сухорябова, словно не замечая двух висящих на хвосте «Яков».

— «Ноль девятый», атакуем! — скомандовал Булкин ведомому Осипову и, прибавив скорость, сблизился с противником, после чего выпустил в хвост «Харриеру» обе Р-60 разом. А через секунду увидел, что то же самое проделал и ведомый, автоматически повторивший действия ведущего. Боевая часть четырёх ракет, три из которых точно попали в цель, буквально разнесла AV-8A на атомы (за секунду до взрывов американский лётчик катапультировался, но высота была маловата для безопасного спуска на парашюте).

Однако, проскочив над упавшим «Харриером», Булкин увидел, что «Як-38М» с бортовым номером «06» (в который американец, видимо, успел-таки влепить несколько 30-мм снарядов), волоча за собой хвост быстро чернеющего дыма, пытается хоть немного набрать высоту. А потом Сухорябову не осталось иных вариантов, кроме принудительного катапультирования, что и произошло через несколько секунд.

Мимо кабины засмотревшегося на падение «Шестёрки» Булкина вдруг замелькали бледно-жёлтые росчерки пушечных трасс. Последовал какой-то странный сильный удар по самолёту, но поведение машины при этом не изменилось, а значит, фатальных повреждений не было. Но повторная невнимательность в бою могла обойтись очень дорого. Булкин резко ушёл вправо и вниз.

Мимо него пронеслась серо-зелёная тушка «Харриера». Булкин даже рассмотрел в его кабине пилота в кислородной маске и расписном бело-красном шлеме.

Осипов попытался довернуть за американцем, выпустив ему вслед пару длинных очередей из обеих УПК-23-250. Но американец энергично сманеврировал, и снаряды ушли в белый свет, как в копейку. А точнее — в совсем недалёкую землю.

— «Ноль девятый»! — заорал Булкин в радиоэфир. — Отставить!!

— Есть, товарищ командир!

— Ты цел?

— Так точно!

— Тогда держись за мной, как понял?

— Понял вас, «Пятьдесят седьмой»!

Булкин перевёл свой «Як-38У» в набор высоты, то же сделал и ведомый.

Через пару минут они вышли к какой-то пальмовой роще, над которой на малой высоте четыре Яка неумело вертели «карусель» с семью «Харриерами», у которых это получалось ничуть не лучше.

Остальные AV-8A к этому моменту, похоже, ушли. И первое, что увидел Булкин как «Як-38М» с бортовым номером «10» старлея Плетюхина несётся в лобовую на «Харриер» (похоже, это был тот самый американец, который только что атаковал «Як-38У» комэска).

— Мишка! Стой!! Дурак!!! — крикнул Булкин в рацию.

Но времени было слишком мало, и его, естественно, никто не услышал.

Оба пилота не отвернули, и через пару секунд Як столкнулся с AV-8A. Яркая вспышка взрыва разбросала оба самолёта в мелкие брызги, и Булкин даже не успел рассмотреть, сработали ли их катапульты...

Между тем бой продолжался, и всё больше не в пользу советских лётчиков.

Один из «Харриеров» (это был самолёт комэска Тэппи) выпустил две AIM-9.

Оба «Сайдвиндера» поразили «Тройку» старшего лейтенанта Горохова.

Прежде чем сбитый «Як» рассыпался на части, пилот катапультировался. Над местом падения повис белый купол парашюта....

— Товарищ командир, я «Ноль пятый»!! — заорал в эфире голос старлея Касаткина. Я пустой!! Снаряды кончились!!! Повторяю!!! Боеприпасов нет!!!

— А что я сделаю?! — ответил Булкин и добавил: — «Ноль пятый», «Двенадцатый»! Выходите из боя и оттягивайтесь к нашей точке старта!!!

— Вас понял! — ответил Касаткин.

— «Ноль девятый»! передал Булкин Осипову. — Держись за мной! Атакуем!

Видно было, как два «Як-38М» уходят, пытаясь оторваться от тройки обстреливающих их «Харриеров». А вторая американская тройка энергично разворачивалась в сторону пары Булкина. В общем, и сейчас бой был не равным четыре Яка против шести «Харриеров».

Правда, у американцев уже истекал лимит времени по запасу топлива, но азарт — страшное дело.

— «Первый»! - вызвал Булкин далёкое начальство. — Я «Пятьдесят седьмой»! Задание выполнено! Сбито пять самолётов противника!! Заканчиваются боеприпасы!! Остаток горючего минимальный!! Нас атакуют!! Отходим к точке взлёта!! Прошу помощи!

— Понял вас, «Пятьдесят седьмой»! — отозвался «Первый». — Постараемся помочь! Держитесь!

Булкин открыл огонь по приближающимся на встречно-пересекающихся курсах трём «Харриерам». Не попал, при этом в правом УПК-23-250 закончились снаряды. Ведомый тоже много стрелял и также промазал. AV-8B проскочили над ними с набором высоты.

— Я «Ноль девятый», — передал Осипов. — Я пустой, снарядов больше нет!

— Уходим! — передал в ответ Булкин.

Это был момент, когда американский комэск Тэппи достал-таки пушечным огнём «Як-38М» с бортовым «12» старшего лейтенанта Кобзева. Машина задымилась и начала снижаться, но старлей сумел врубить подъёмные двигатели и выпустить шасси, после чего плюхнулся на ближайшее тростниковое поле. Взрыва Булкин не видел, а значит, можно было предположить, что этот «Як» всё-таки уцелел.

Два «Як-38М» и один «Як-38У» приближались к месту своего старта. Снарядов уже не было. Судя по показаниям приборов, топлива у них на борту оставалось только на посадку. А сзади быстро приближались шесть «Харриеров» — комэск Тэппи приказал своим подчинённым, у которых тоже оставалось мало боеприпасов и горючего, провести эту крайнюю атаку и уходить на базу.

Видя мелькающие всё ближе и ближе в задней полусфере «Харриеры», Булкин повторил в радиоэфир:

— «Первый»! Я «Пятьдесят седьмой»!! Нас атакуют!! Нам кранты!! «Первый», я повторяю, у нас критическая ситуация!!

— Держитесь! — стереотипно ответил «Первый». Булкин приготовился выпускать последние снаряды, маневрировать до полной выработки топлива, а потом мужественно катапультироваться. Других вариантов он уже просто не предполагал.

Тем удивительнее было то, что он увидел дальше.

Два АV-8B вдруг очень красиво взорвались, ещё до того, как успели выйти на дистанцию открытия действенного огня, а остальные их коллеги испуганно метнулись в стороны, явно уворачиваясь от какого-то нового, возникшего неизвестно откуда, воздушного противника.

И через минуту Булкин понял, от кого именно — справа мелькнули два, до боли знакомых, серебристых тупоносых силуэта с длинными стреловидными крыльями.

При дальнейшем сближении это оказалась пара старых «Миг-17Ф» с эмблемами ВВС Кубы.

«Первый» таки не подвёл и действительно помог им, чем мог. Пусть и слишком поздно, но всё-таки....

Таким образом, «по очкам» бой окончился в нашу пользу, но спрашивается — какой ценой?

Фактически у Булкина осталось всего два боевых Яка и «спарка». Подбитый самолёт старлея Кобзева ещё предстояло найти и как-то вытащить с того поля, если он, конечно, окончательно не сгорел, уже после вынужденной посадки...

Яки один за другим тяжело плюхались на шоссе, имея в сухих баках фактически одни керосиновые пары. У Булкина было ощущение, что подъёмные двигатели его «Як-38У» заглохли ещё до того, как колёса машины коснулись асфальта. Машина довольно сильно приложилась о шоссе, но стойки выдержали. Как потом выяснилось, в левом УПК-23-250 машины Булкина оставалось аж четыре снаряда из двухсот пятидесяти — майор выстрелил всё до железки...

К севшим самолётам побежали техники со стремянками, а из укрытий тут же выехали «Зилы» с буксирами.

Булкин откинул в сторону крышку фонаря, выбрался из передней кабины своей «спарки» на землю и снял сразу ставший тяжёлым, как пресловутая шапка Мономаха, шлем. Ноги предательски дрожали, а бельё, комбинезон и волосы на голове были мокрыми, словно майор вернулся не из воздушного боя, а плавал и нырял в каком-нибудь пруду.

Он увидел, как вылезший из своей кабины старлей Осипов, даже не снимая шлема, в изнеможении сел прямо на асфальт, а спустившийся по стремянке Касаткин сразу же заковылял на негнущихся ногах куда-то в кусты, видимо, отлить. Чувствовалось, что первый воздушный бой стал тем ещё испытанием для психики уцелевших пилотов 1-го КШАП.

Взгляд на циферблат наручных часов показал майору, что от старта до момента посадки прошло всего-то двадцать четыре минуты...

Непослушными пальцами Булкин потянул из набедренного кармана комбеза мятую и влажную пачку «Явы». При этом его взгляд невольно упал на хвост «Як-38У», и в верхней части киля, повыше звезды, майор, не без удивления, узрел небольшую сквозную пробоину с рваными краями — так вот что это был за удар...

— И что — это все? — поинтересовался подошедший к Булкину капитан Шиморин. Заметив, как майор трясущимися руками, с трудом засовывает курево в рот, он щёлкнул извлечённой из кармана «технички» зажигалкой, и комэск наконец-то раскурил потерявшую форму, сыроватую сигаретку. Техники с помощью «ЗИЛа» уже отволакивали его «Спарку» в капонир.

— Все, — ответил Булкин, выпуская изо рта дым от первой затяжки, и кивнул в сторону своего самолёта: — Дыру видел?

— Видел.

— Это мне ещё повезло. Их там было вдвое больше, чем нас...

— Погоди, а остальные как же? Они что — того?

— Да иди ты! На хутор бабочек ловить! — почти заорал Булкин. — Это война, мать её так! Может, кто и выжил, но мы этого толком не видели!

В голове у Булкина почему-то звучала совершенно неуместная сейчас шуточная песенка про короля, который войну проиграл, полноги потерял, но рад был до слёз, что остался живой. Он боялся даже представить, чем могла закончиться сегодняшняя воздушная баталия, окажись против них не близкие по конструкции и самой концепции AV-8A, а, скажем, «Фантомы». Последние бы точно расстреляли Яки с предельной дистанции дальнобойными УР, вроде «Спарроу», прежде чем Булкин со своими лётчиками успел бы среагировать на их появление. Хотя о чём тут было думать хаотичная картина боя, во время которого он фактически не руководил действиями подчинённых, по-прежнему стояла перед глазами Булкина, и майор вполне понимал, что его как командира это совершенно не красит...

Как только все три уцелевших «Яка» успели оттащить в капониры и накрыть маскировочными сетками, из зарослей тростника, как черти из коробочки, появились сержант-связист Тлерат с переводчиком Пеледуем.

— Товарищ майор, «Первый» приказал нам освободить полосу для посадки двух кубинских «Миг-17»! — закричали они, подбегая к нему, практически в один голос.

— Она и так свободна, — устало пожал плечами Булкин. — Хотя это никакая не полоса, а шоссе. Но, раз такое дело... Сержант, передай, чтобы они садились, если, конечно, смогут...

Связист с переводчиком убежали, и уже через несколько минут первый кубинец заходил на посадку, а за ним, с минимальным интервалом, сел на шоссе и другой. Удивительно, но эти парни сумели без особых проблем посадить свои истребители на довольно узкую дорогу.

Оба быстро срулили с шоссе за указывавшим направление Шимориным. Едва Миги выключили двигатели, как техники при помощи «ЗИЛов» увели их под маскировочные сети, благо свободного места в капонирах теперь было много.

Из кабин «Миг-17Ф» вылезли двое смуглых пилотов, похожих из-за одинакового роста, однотипных шлемов, кожаных курток и оливковой униформы на братьев-близнецов. Подбежавший переводчик не понадобился — оба офицера, пусть и с чудовищным акцентом, говорили по-русски, как и все, кого учили летать в СССР. Один назвался капитаном Феликсом Гебра, а второй — старшим лейтенантом Алехандро Суаресом.

— Как вас сюда занесло, товарищи офицеры? — поинтересовался Булкин, поприветствовав кубинцев.

— Аьеродромь Сань-Аньтоньо уньитожьен, — ответил тот кубинец, который был старшим по званию. — У нась коньчьялос топьльиво. Приказьял сьесть здесь....

— Машины в капониры загнали? — поинтересовался Булкин у подошедшего Шиморина.

— Уже, — совершенно не по-военному ответил тот.

— Тогда заправить и зарядить оружие союзникам, — приказал Булкин.

— Так точно, — ответил Шиморин. — Только вот насчёт перезарядить.... У нас же только 23-мм снаряды...

— А мьи 37-мм осьобо нье расходовал... — ответил ему кубинский капитан Герба и улыбнулся.

— Тогда пока отдыхайте, товарищи, — разрешил Булкин и, отбросив недокуренную сигаретку, подчёркнуто твёрдой походкой пошёл к КУНГу с радиостанцией. До отдыха ли им всем было сейчас?

Не прошло и пары минут, как его связали с начальством.

— «Первый», мы приземлились, кубинская пара тоже, — доложил Булкин. — Какие будут дальнейшие приказания?

— Какие ваши потери, «Пятьдесят седьмой»?

— Четыре сбито, один подбит и сильно повреждён. К дальнейшей работе готовы только три самолёта, считая «спарку», которая имеет мелкие повреждения!

— И то ладно. Молодцы, летуны. Пока заправиться, пополнить боекомплект и ждать дальнейших приказов!

— Есть, товарищ «Первый»! — ответил Булкин.

Между тем на шоссе появились первые мирные жители, похватавшие нехитрые пожитки и бегущие со стороны Гаваны в сторону юго-восточного побережья острова. Кубинские солдаты, охранявшие самолётные стоянки, без вопросов пропускали их мимо. Какой-либо помощи проходивший народ не требовал, некоторые беженцы просили пить, и в этом им не отказывали.

Примерно через час кубинская БРДМ-2 привезла старшего лейтенанта Кобзева. Оказывается, сразу же после вынужденной посадки он дальновидно передал по рации свои примерные координаты, и кубинцы поехали за ним ещё до того, как сели три уцелевших «Яка». Правда, вытащить его «Як» с того поля без крана и трейлера не представлялось возможным, тем более что аппарат явно требовал ремонта в заводских условиях — по докладу пилота, только в его фюзеляже был десяток пушечных пробоин. На место вынужденной посадки для оценки нанесённых повреждений немедленно отбыли, оседлав «ГАЗ-69» и взяв в качестве проводника одного из вывозивших Кобзева кубинских солдат, инженеры Шапиро и Коромыслов, но ничего хорошего от их возможного вердикта Булкин не ждал. А ещё через сорок минут попутный военный «КрАЗ» РВС Кубы высадил возле стоявшего у самолётных стоянок караула старшего лейтенанта Горохова, целого и невредимого, но слегка поцарапанного, изрядно перетрухавшего и лишившегося при катапультировании не только шлема, но и, почему-то, ботинок.

Что стало с остальными пилотами эскадрильи, толком не успели узнать, поскольку через пару часов началось то, чего заранее не предполагал вообще никто. И в этой суете всем стало уже не до трёх то ли погибших, то ли пропавших пилотов...

А в штабном бункере ГСВК в районе Гуиннеса как раз в этот момент совещались отцы-командиры. Советский контингент понёс не особо большие потери — лишь 4-й отдельный мотострелковый батальон 7-й отдельной мотострелковой бригады некстати угодил под удар двух десятков американских штурмовиков А-7 и А-6 (интересно, что американцы целились не по ним, а по позициям соседней части РВС Кубы) и потерял не менее трети личного состава. Но повода для оптимизма это всё равно не давало. И людские, и технические потери кубинцев были чудовищны (точного числа всех жертв атомной бомбёжки никто до сих пор не знал), а их ПВО и ВВС практически перестали существовать. На случай масштабного американского десанта у ГСВК было слишком мало людей и техники, а значит, оставалось прибегнуть к крайним мерам — карт-бланш на это был получен из Генштаба ещё вчера.

— Мне только что доложили наши наблюдатели — в Гуантанамо слышен рёв многочисленных танковых двигателей, — доложил генерал-полковнику Кончицу командир 7-й отдельной мотострелковой бригады полковник Ходкевич. — Похоже, несколько десятков их «Паттонов» выдвигаются к проволочным заграждениям у периметра базы и собираются атаковать! А проходы в минных полях американцы, по докладам разведчиков, проделали заранее!

— Ну что, сомнений в их дальнейших действиях нет более ни у кого? — спросил присутствовавший здесь же секретный полковник Уткин.

— Нет.

— Тогда за чем дело стало? Пора действовать. С Фиделем связались?

— Пока связи нет. По нашим данным, он срочно эвакуируется из Гаваны. У них там, где-то километрах в десяти восточнее столицы, есть какое-то правительственное железобетонное укрытие.

— Знаю я их «правительственные укрытия». Небось наши построили второпях, ещё в 1962-м, а потом забыли про него. А не проще ему было сразу приехать сюда, к нам? Если янки в следующий раз долбанут ядерным оружием, они точно будут иметь в виду крупные города. А если накроют Гавану, Фидель точно может не уцелеть. А оно нам надо?

— Хорошо, Фиделя мы предупредим, а про остальное сообщим ему потом.

— Если будет какое-то «потом» ... Так что — действуем, товарищ генерал-полковник?

И Уткин многозначительно посмотрел на Кончица. Уж он-то, как никто другой, понимал, что следующим шагом американцев вполне может быть массированный ядерный удар по Кубе, который превратит весь остров в один огромный, высокотемпературный пожар. И ГСВК, с его весьма ограниченным наличным ядерным потенциалом, ничего не успеет предпринять в ответ. Впрочем, полковник рассчитывал на уже многократно продемонстрированную в Западной Европе половинчатость и нерешительность американцев. А уж в Пентагоне должны были прекрасно понимать, что Куба находится слишком близко от США и уже через несколько часов продукты радиоактивного распада окажутся на другом берегу Флоридского пролива.

— Да, уже пора, — ответил генерал-полковник и тяжело вздохнул. Всё-таки не каждый день приходится отдавать приказы о применении ядерного оружия, пусть и тактического.

— Ходкевич, дайте добро на немедленный запуск «Луны» по Гуантанамо. И прикажите нашим командирам и стоящей там 50-й дивизии РВС Кубы принять все меры противоатомной защиты!

— Так точно!

Через пятнадцать минут пять ядерных БЧ 9Н32 тактических ракет 9К52 «Луна-М» практически одновременно взорвались над американской военно-морской базой Гуантанамо. Суммарная мощность взрывов превысила 20 килотонн.

Облачённые в противогазы и ОЗК солдаты 50-й дивизии РВС Кубы и 5-го отдельного танкового батальона ГСВК с ужасом наблюдали, как облако светящейся плазмы вспыхивает и расползается над американской базой, которая была здесь, казалось, всегда, а потом сплошная стена огня накрывает окрестные джунгли вместе с уже появившимися из них танками «М-48» и бронетранспортёрами «М-113», забор из колючей проволоки и поджигает траву и растительность на приличном расстоянии от периметра базы. О том, что стало при этом с почти десятитысячным гарнизоном базы, думать никому из них как-то не хотелось, тем более что американцы в Гуантанамо не успели принять никаких защитных мер. Вся их стратегия изначально строилась на том, что у Кастро просто не может быть ядерного оружия.

В момент, когда ещё оседали бледно-сизые грибы над Гуантанамо, а далеко по округе расходился сотряс от ударной волны, к Кубе уже подошла третья волна атакующих американских самолётов.

По итогам удара второй волны, которая понесла довольно приличные потери (было сбито 32 самолёта, ещё полтора десятка повреждены), пилоты доложили, что кубинская ПВО по-прежнему не была подавлена до конца — запуски ЗРК, огонь малокалиберной зенитной артиллерии и атаки перехватчиков продолжались.

Поэтому на сей раз американцы подняли примерно те же силы, которые шли в первой атакующей волне. При этом в налёте участвовали F-111, которые несли в том числе две ядерных авиабомбы.

Информация о ядерных взрывах в Гуантанамо на момент взлёта до американского командования не дошла, да оно и не успело бы ничего изменить.

На сей раз, наблюдая подход к Острову Свободы многочисленных сил авиации противника, командование ГСВК не стало мелочиться. Войскам был отдан приказ укрыться, отключить радары и радиооборудование. После чего расположенная на восточном побережье у Корралильо, молчавшая до сего момента батарея ЗРК С-75 с советскими расчётами (задействованные специалисты числились за управлением ПВО 7-й отдельной мотострелковой бригады ГСВК и в мирное время занимались в основном испытательной работой) выпустила в сторону подлетавших вражеских самолётов шесть зенитных управляемых ракет с ядерными боеголовками. Мощность каждой составляла пару килотонн, а точность наведения в данном случае не играла особой роли.

Через считаные минуты в небе над Флоридским проливом произошло шесть воздушных ядерных взрывов.

В результате этого американцы потеряли разом около двухсот самолётов — 15 F-15, 20 F-16, 38 «Фантомов», 42 А-7, 39 А-6, 48 А-4 и 16 F-111 (включая машины с атомными бомбами). Третью атакующую волну буквально сдуло с неба. При этом только малая часть самолётов испарилась, сгорела или расплавилась. Большинство попадало в море из-за мгновенно убитого электромагнитным импульсом электрохозяйства, на радость местным муренам. Ещё полусотне самолётов, экипажи которых оказались довольно далеко от мест подрыва ядерных боеголовок и которым удалось избежать остановки двигателей, повезло чуть больше — сбросив бомбы и ракеты прямо в море, их пилоты с грехом пополам дотянули до американского берега. Но, поскольку у большинства из них на борту отказали навигационные приборы, БРЛС и прочие бортовые системы, садиться им пришлось где попало — на любые подвернувшиеся ВПП и даже автодороги. При этом шасси и закрылки выпускались далеко не у всех. Кое-кто из пилотов, не желая испытывать судьбу, катапультировался, едва достигнув береговой линии США. По всей Флориде, где из-за ЭМИ начались проблемы со связью и телевидением, население пережило крайне неприятное удивление, быстро перешедшее в панику. При этом никаких предупреждений местная гражданская оборона не выдавала, а СМИ хоть и сообщали о начале военной операции против Кастро, но не давали никаких подробностей. Те, кто был осведомлён о происходящем чуть лучше основной массы американских граждан или был способен хоть немного соображать, должен был сделать вывод о том, что в этот момент настоящая война уже вплотную приблизилась к территории США...