Наши танки дойдут до Ла-Манша!

Глава 10. На том берегу, где мы были

Захваченная советскими ВДВ авиабаза Гринем-Коммон. Англия.

21 июня 1982 г. Поздний вечер

Как говорили те волки у Киплинга (которых у нас знают в основном по мультфильму о Маугли) — славная была охота. Что верно, то верно. Двое суток мы жёстко рубились с мехчастями англичан и поддерживающими их американцами в состоянии полной неопределённости. Голоса далёкого начальства на радиоволнах всё время вещали — сынки, держитесь, а уж мы вот-вот...

И только сегодня утром «Сотка» наконец передала по радио нечто внятное — из-за начала широкомасштабных боевых действий на Кубе, дальнейшая десантная операция против Англии откладывается на неопределённое время. Соответственно не будет и подкреплений. Одновременно было объявлено, что десант в Саутгемптоне подорвал, поджёг и заминировал всё, до чего смог дотянуться, а потом уцелевшие десантники на двух буксирах выбрались из гавани в открытое море, где их и подобрали наши подводные лодки. Последнее сообщение означало, что сейчас мы в Англии остались фактически одни, а значит, нас добьют по-любому. Хотя бы из соображений национального престижа...

А нас и так жали почём зря. На нас лезло, повидимому, всё, что англичанам удалось собрать, немного «Чифтенов», «Центурионы», лёгкие «Скорпионы» (по-моему, кроме них мелькали даже старые тяжёлые «Конкероры», которые достали то ли со свалок, то ли с баз хранения) и самые разнообразные броневики и БТРы — даже какие-то колёсные хреновины с древними ПТУРами «Малкара» попадались. Они пёрли, а мы долбили их из всего, что имели. Слава богу, наши истребители-бомбардировщики в самом начале разнесли все строения, стоявшие в непосредственной близости от этой авиабазы, и сожгли напалмом и зажигательными бомбами окрестную растительность — так что укрыться английским танкистам и мотострелкам было толком негде, и они тупо шли напролом, на каждом шагу теряя людей и машины.

В общем, всё получилось почти точь-в-точь, как у Юрия Бондарева, как я раньше и предполагал — от нас требовалось отвлекать главные силы противника и держаться, сколько можно. Вот только из-за отмены широкомасштабного десанта весь наш героизм и потерянные жизни во многом теряли смысл.

Ещё вчера я вдруг понял, что взрывы и свист болванок почему-то перестали раздражать мой слух — то ли я привык, то ли слегка оглох. А мелькающие в прицеле или окулярах бинокля покрытые двухцветным зелёным камуфляжем угловатые танки англичан казались чем-то нереальным, как мишени на полигоне. И когда очередной вражеский танк или БТР вспыхивал, в моей голове почему-то не возникало мыслей о том, что внутри них должны сидеть вполне себе живые люди.

Боеприпасы пока были, и мы держались, встав практически в круговую оборону. Четыре раза за двое суток к нам умудрились сесть «Ан-12», сумевшие забрать почти всех раненых и часть наших убитых. А ещё они доставляли сюда дополнительный боезапас. Благодаря героизму пилотов транспортников и прикрывавших их и нас истребителей, а за два дня только непосредственно над нами было сбито три «Су-17» и два «Миг-23» (ну или «Миг-27», точнее издали рассмотреть было невозможно), удалось вывезти больше двух сотен раненых. Правда, я не поручусь, что кто-то из них не умер потом, уже по дороге, в воздухе.

Сильно облегчило нашу жизнь ещё и то, что мы основательно зарылись в землю, а также обнаружение на складах в Гринем-Коммоне огромного количества мин — от противопехотных «Клейморов» до противотанковых, а также ручных гранат. Похоже, эти мины и гранаты завезли из Штатов и собирались везти дальше на континент, но обстановка кардинально изменилась и этот груз навечно застрял здесь.

А поскольку между окончанием нашего героического рейда в сторону Лондона и началом массированных английских атак образовалась некоторая пауза, наш секретный сапёрный майор Деревянных со своим молчаливым заместителем старшим лейтенантом Узбековым и прочими подчинёнными (которых было человек тридцать) и привлечёнными по такому случаю десантниками часто-густо-коллективно заминировал все подходы к центру базы, где, вокруг хранилища ядерных боеприпасов и основной ВПП, располагался наш последний рубеж обороны. Поскольку атаковать мы больше не собирались, мины были понаставлены везде, где это только возможно и невозможно. Плюс бесчисленные растяжки из ручных гранат и мины-ловушки, по части которых старлей Узбеков оказался большим затейником. В итоге буквально каждый шаг оборачивался для англичан тяжёлыми потерями — такого количества подбитой техники я лично не видел и во время недавних боёв в Европе. Ещё вчера вечером мы с Ольгой Смысловой пытались посчитать подбитую вокруг нас вражескую технику, дошли до сотни и сбились. По мне, так здесь точно не хватало каких-нибудь художников-баталистов из студии имени Грекова куда там Прохоровке с Корсунь-Шевченковским...

Разумеется, на войне пули и снаряды не летят строго в одну сторону. Англичане хоть и старались не задеть хранилище ядерных боеприпасов, стреляли густо и не очень метко. Все постройки на территории авиабазы они или снесли, или превратили в руины. Понятно, что мы тоже несли потери и довольно серьёзные. Первой была выбита легкобронированная десантная техника — все эти БМД, БТР-Д, БРДМы с ПТУРами и прочее. Подобные машины, даже будучи поставленными в загодя отрытые капониры, очень уязвимы для танковых снарядов. Да и моим танкистам тоже изрядно перепало.

К утру сегодняшнего дня у меня под командованием осталось всего два исправных «Т-72» и четыре экипажа — мой, Кокошкина, Бокарёва и Маликова. При этом мой экипаж, усиленный потерявшим свой танк (вместе с погибшими наводчиком и мехводом) сержантом Лаптевым, и Кока со своими орлами сейчас оседлали две ещё уцелевшие десантные самоходки «АСУ-85».

За время обороны погибли экипажи Колосова и Будяка. Первый сгорел. Пацанов из второго мы сумели вытащить из подбитого «Т-72», но они уже были мертвы. Получившие тяжёлые ранения экипаж Середы и Кирогаз с его уцелевшим мехводом (наводчик погиб) были отправлены самолётом на континент, вместе с прочими ранеными.

Были потеряны и оба прибывших сюда до нас «Т-62М». При этом экипаж младшего лейтенанта Сытова погиб, а получивший ранения и ожоги экипаж его напарника Бибикова тоже успел улететь домой на «Ан-12».

Ещё у десанта оставалось две 85-мм противотанковые пушки Д-44, пара миномётов, три ЗУ-23-2 и масса всякого ручного вооружения. Снарядов и патронов тоже пока хватало, а вот людей к сегодняшнему вечеру осталось всего тридцать девять человек, включая мои танковые экипажи и легкораненых. Офицеров тоже осталось мало. Подполковник Трефилов ещё вчера утром схлопотал два осколка в грудь и правое плечо и был в бессознательном состоянии отправлен последним, как позже оказалось, самолётом на «большую землю». Сейчас обороной базы управлял я, руководивший наличной бронёй и танкистами, Маргелов-младший, командовавший уцелевшими десантниками, и сапёрный майор Деревянных (которого все с какого-то момента почему-то начали называть за глаза «Буратиной») со старлеем Узбековым, которые продолжали методично минировать всё вокруг.

Продержаться ещё сколько-нибудь долго с такими ничтожными силами было нереально. По-моему, англичане давно просочились бы через нашу оборону, если бы не мины и удары авиации, которую практически постоянно вызывал по одной из двух уцелевших раций наш отважный и безотказный Тетявкин.

А два часа назад мы получили-таки новый приказ «Сотки» — если у нас есть такая возможность, бросать всё и уходить. Интересно, как мы должны были это выполнить? Прорваться через английские боевые порядки и уйти партизанить в густые леса Девонширщины, которых в природе не существует? Правда, при этом нам предписывалось воспользоваться «запасным вариантом, рекомендованным «Рысью-315», то есть капитаном Смысловой. Что это за такой «запасной вариант», я для себя уяснил не вполне. Поэтому я велел связному десантнику ефрейтору Молвинскому позвать Ольгу в свой расположенный за сгоревшей БМД окопчик у самой ВПП, а сам задумался на предмет вариантов отхода.

Ну, допустим, боеприпасов у нас могло хватить ещё не на одни сутки боя. Правда, оставшийся личный состав явно будет выбит раньше. Сейчас мы, сидя в окопах и среди руин местных зданий, кое-как удерживали пятачок вокруг хранилища ядерных боеприпасов. Подойти близко из-за мин, нашего огня и постоянной работы нашей авиации англичане пока не могли. Да и стреляли они всё так же, осторожничали, явно боясь попасть в это самое хранилище. Тем не менее взлётная полоса сейчас была под обстрелом, на бетонке темнели воронки и мелкие выбоины, а световая сигнализация давно не действовала. Теоретически транспортный самолёт мог бы взлететь отсюда ночью, воспользовавшись плохой видимостью. Но, чтобы взлететь, ему надо было сначала прилететь и сесть, а сделать это ночью и на этой конкретной ВПП, по-моему, было совершенно нереально даже для самого крутого аса. А в светлое время суток англичане уже не дали бы сесть сюда никому ВПП они перекрывали пулемётным огнём, хотя и с довольно большой дистанции. Ну и что прикажете делать?

От невесёлых мыслей меня отвлекли быстрые шаги. А потом, обогнув опустившую ствол пушки к земле подбитую БМД, в окопчик ко мне сползла Ольга Смыслова, в грязных сапогах, позаимствованном у десантников, украшенном многочисленными рваными дырами маскхалате, с сумкой и винтовкой «СВД» (свои импортные стволы она уже использовала по полной и после израсходования патронов позаимствовала у ВДВэшников драгуновскую винтовочку, из которой уже, по-моему, положила с полсотни инглишменов). От неё, как и от всех нас, сильно воняло горелым, а по лицу и волосам была размазана копоть. Хотя, по-моему, её это нисколько не портило. Вид у неё был азартный и, я бы даже сказал, пикантный.

— Чего звал, Андрей, — спросила диверсантка международного класса, кладя винтовку на бруствер. В ночи вокруг неярко светились дотлевающие костры горелых танков и бронемашин и глухо бухали одиночные выстрелы — англичане вели беспокоящий огонь, надеясь, что кто-нибудь из наших начнёт со всей дури палить в ответ и выдаст свою позицию. Нашли дураков...

— Начальство велит нам убираться отсюда, если, конечно, сможем. Лично я себе это представляю как-то слабо. Но они ссылаются на какой-то, якобы предложенный тобой «запасной вариант»? Что ещё за варианты? Почему я о них ничего не знаю?

— Не знаешь потому, что я докладывала наверх по своим каналам. По-моему, других вариантов у нас уже нет. Полоса под обстрелом, и наши «Аны» сесть на неё уже не сумеют...

— Спасибо. Это я уже и без тебя заметил. А ты что конкретно предлагаешь — свалить отсюда на ковре-самолёте или прикинуться апельсинами, как Чебурашка?

— Юморист, — усмехнулась Ольга. — А сейчас уже точно не до шуток. Наш последний шанс сейчас вон там...

И она ткнула пальцем куда-то себе за спину. Кажется, я начал понимать, о чём она — позади хранилища ядерных боеприпасов в большом арочном, открытом с двух сторон железобетонном укрытии (оно тут было одно такое на всю базу) стоял покрытый трёхцветным серо-зелёным камуфляжем четырёхмоторный транспортник «С-130» «Геркулес» (по-моему, это был какой-то предназначенный для специальных операций вариант) и пара готовых к вылету бомбардировщиков F-111.

— Это ты про «С-130», что ли?

— Да, вполне можем попробовать на нём.

— А он вообще-то цел?

— Я в него залезала днём, самолёт заправлен, и повреждений кроме нескольких мелких пробоин на нём вроде бы нет. Англичанам это укрытие с их позиций плохо видно, к тому же оно прямо за арсеналом с атомными бомбами, вот они его до сих пор и не накрыли — пока только кровлю слегка поковыряли...

— Допустим, но кто поведёт-то, у нас же нет лётчиков?!

— Обижаешь. Если помнишь, я в своё время летала стюардессой в «Люфтганзе» ...

— Ты что, боевая подруга, издеваешься?! Или в этой бундесдойчевской «Люфтганзе» абсолютно всех стюардесс учат пилотированию? Руководство авиакомпании искренне полагает, что любая кухарка должна уметь управлять «Боингом»?

— Ты лучше сначала дослушай. Вообще-то моя военно-диверсионная специализация предусматривает и возможность угона воздушных судов вероятного противника. В случае необходимости. С истребителем я, положим, не справлюсь. А вот «Геркулес» — это стандартный транспортный самолёт НАТО, и вообще на нём половина мира летает. И пилотировать конкретно его меня как раз учили.

— То есть сможешь?

— Не вопрос. Смогу.

— Это хорошо. Но как ты взлетать будешь? Полоса под обстрелом, даже при том, что сейчас англичашки её плохо видят. Запустишь двигатели, начнёшь выруливать, они услышат и сразу всполошатся. Начнут хреначить сразу из всех стволов и превратят наш бедный «С-130» в дуршлаг ещё на взлёте...

— Вот в том-то и дело... У нас всего одна попытка. А теперь прикинь — от укрытия с «Геркулесом» к основной ВПП идёт рулёжка. Американцы строили основательно, и она достаточно широкая и длинная. То есть, по моим прикидкам, я сумею оторвать самолёт от земли до той точки, где она сворачивает к основной полосе...

— То есть ты хочешь сказать...

— Да, именно это. Запускаем двигатели и начинаем взлёт прямо из укрытия, по рулёжке, почти перпендикулярно основной ВПП. Англичане тихо офигеют, и надеюсь, что пока они будут в ступоре, мы сумеем набрать высоту. Ну и, в конце концов, пусть авиация прикроет наш взлёт. Свяжись с начальством и договорись, чтобы истребители-бомбардировщики стукнули по их позициям прямо перед нашим стартом. И под этот шум мы как-нибудь да взлетим...

— Хорошо бы...

— Это точно, помирать мне что-то пока не хочется. В общем, раз такое дело, я пошла к «С-130», проверить, как там и что. А ты, Андрей, собирай командование и готовьтесь грузиться. Времени у нас мало, ночи сейчас короткие и светлые, даже здесь...

— Только давай осторожнее, краса и надёжа наша...

— Так точно, товарищ майор, — ответила Ольга вполне официальным тоном, улыбнулась и, подхватив СВД, исчезла в темноте, среди битой техники и руин. Англичане пускали в нашу сторону осветительные ракеты, неровный свет которых выхватывал из полутьмы куски окружающего пейзажа — белый номер 323 на пробитом в четырёх местах борту подбитой БМД, издырявленный снарядами, как голландский сыр, щитосборный барак справа от меня, пробиравшегося перебежками с очень серьёзным видом старлея Узбекова, следом за которым двое десантников, тихо матерясь, тащили волоком ящик с чем-то взрывным, по-моему, это были ручные гранаты...

В общем, через полчаса в том же окопчике собрался наш «малый военный совет». Решили так — через час, в 23.10 местного, мы открываем огонь из всего, что имеем. Через двадцать — двадцать пять минут над нами должна появиться авиация, которая долбанёт по английским позициям. И пока она их долбит — садимся в «Геркулес» и взлетаем. При этом нам желательно иметь истребительное прикрытие ещё и на маршруте следования. Возражений и иных предложений не последовало. Когда мы связались с «большой землёй». «Сотка одобрила данный план, попросив сориентировать лётчиков по месту, когда они будут выходить на цель. Мы гарантировали выполнение этого, а начальство, в свою очередь, обещало прикрыть наш транспортник после взлёта. На том и порешили.

Дальше всё было по графику. Огонь мы открыли в назначенное время.

Ночью в бинокль всего не увидишь, но я вполне рассмотрел, как Маликов и Бока выехали на двух уцелевших «Т-72» на позиции поближе к противнику и начали отстреливать снаряды из своих автоматических боеукладок и лупить из зенитных НСВТ. Тем же занялись мои орлы на «АСУ-85», ну и десант замолотил по противнику из всего, что было. Англичане всполошились, но, похоже, решили, что это вполне может быть артподготовка перед нашей атакой. Поэтому в ответ они стреляли редко — явно ждали, когда мы полезем.

При этом на вражеских позициях очень кстати образовалось несколько свежих пожаров.

Пока все вели огонь, сапёры продолжали ставить дополнительные «секретки».

Момент, когда появилась авиация, я, честно говоря, пропустил. Сначала заревело где-то высоко и в глубине английских позиций, как перед нами, так и позади нас, рвануло. Несколько раз, но сильно, по-моему, что-то весом тонны по полторы. Наверное, это отработали фронтовые бомбардировщики.

— Пора отходить! — крикнул мне и торчавшему в окопчике вместе со мной Маргелову-младшему Тетявкин, на секунду отрываясь от рации. — Остальные уже на подлёте!

Маргелов-младший подхватил автомат и, пригибаясь пониже к земле, кинулся вынимать свою «небесную пехоту», из передовых окопчиков. Я тоже сорвал голос и совершенно израсходовал запас имеющихся простых русских слов, приказывая своим отходить к самолёту. Ведь слышали мерзавцы (люки в «АСУ-85» были открыты), но явно старались влепить супостатам лишний снаряд. Вокруг меня уже начали не очень густо рваться английские мины и снаряды относительно небольшого калибра, и переорать эту канонаду было непросто. Тем не менее экипажи «АСУ-85» достаточно быстро покинули свои машины (возле самоходок тут же нарисовались сапёры), а вот команды «Т-72» как-то замешкались. Может оттого, что возле них мины и снаряды вдруг стали ложиться пачками.

Однако через пару минут я увидел, как в темноте в нашу сторону бежали перебежками десять вооружённых до зубов десантников (двое тащили даже «РПГ-7»). Трое десантников прихрамывали, ещё одного вели под руки товарищи. А за ними появились и пять человек в чёрных комбезах и ребристых шлемах. Шестого танкиста самый рослый из этой пятёрки тащил на плечах. Отходили мои ребятишки грамотно, во всяком случае, не только «АКМСы», но даже и вещмешки прихватили все. Впереди этой группы бежал сильно прихрамывающий Маргелов-младший, с автоматом наперевес и пулемётом «РПК» за плечом.

Когда отходившие танкисты наконец поравнялись со мной, оказалось, что танкистом, тащившим на плечах два автомата, пару «сидоров» и бесчувственного товарища, был наш литовский переросток, старший сержант Арнис Гамзюкас.

— Это кто там у тебя? — поинтересовался я, хотя даже в подсвеченной пожарами и взрывами темноте было примерно понятно, кого не хватало в этой честной компании.

— Этто тоффарищщ старший лейттеннант. Ефффо каантууссило! — ответил Гамзюкас со своим, непередаваемым прибалтийским акцентом.

Стало быть, Маликов не уберёгся...

— Ладно, быстро тащите его в самолёт! — приказал я своим танкистам.

— Ты никак ранен? — спросил я подхромавшего ко мне Маргелова-младшего.

— Да зацепило маленько, ебтыть, но кость вроде не задета. Шальной то ли снаряд, то ли мина, мать её так... Кстати, если бы не этот твой Маликов, нас всех могло и убить. Он приказал залечь до того, как рвануло, и меня на землю повалил. Кстати, везучий хрен — его только контузило, а рядом двух ребят довольно прилично зацепило, мля...

— Потери есть?

— Один убитый из моих плюс раненые.

— Ладно, быстро хромай к самолёту, там перевяжешься!

Помаленьку к этому самому самолёту двинулись и мы с тащившим на спине рацию Тетявкиным. В воздухе мощно выли, свистели и гудели «Миги» и «Сушки», на английских позициях одна за другой рвались НАРы и бомбы (уже не столь основательные, как вначале). По нам англичане сейчас стреляли редко, зато пытались вести заградительный огонь из малокалиберных зениток и пулемётов по истребителям-бомбардировщикам. В темноте это у них получалось не очень.

Последним к «Геркулесу» прибежал запыхавшийся старлей Узбеков с четырьмя солдатами.

— Всё! — доложил он. — Танки и прочую технику заминировал, на хрен!

— Молодец! Все на борту?

— Вроде все! — доложили откуда-то из темноты грузового отсека «С-130». По-моему, это был Кока.

Втолкнув в самолёт Тетявкина, я залез внутрь и сам. В тёмном брюхе «Геркулеса» пахло керосином, резиной и пороховым дымом, который натянуло снаружи.

В небе над нами как раз появилась очередная группа истребителей-бомбардировщиков, начавшая работать по-английским позициям. Правда, за точность их удара нельзя было поручиться — Teтявкин уже не мог их направлять. Но, по-моему, это был самый подходящий момент для взлёта.

Бойцы задраили входные люки, я, кинув на пол автомат и вещмешок, снял с мокрой от пота головы шлемофон и полез в кабину. Там в слегка подсвеченной горевшими на приборных панелях тусклыми лампочками полутьме обнаружилась Смыслова, видимо, уже довольно давно сидевшая за штурвалом на правом кресле. Похоже, она тут уже всё осмотрела и облазила, чисто по-женски обстоятельно. Сейчас она была умытая, причёсанная и донельзя деловая, пристёгнутая привязными ремнями к креслу и с пилотскими радионаушниками на голове. Чувствовалось — осознавала, что сейчас всё только от неё одной зависит...

— Ты уже здесь? — недовольно поинтересовалась она, спустив дугу наушников на шею. — Чего так долго?

— Так по плану же, — ответил я, пробравшись за спинку её кресла.

— План — это хорошо. Без плана — какая же война...

— Кстати, а чего это ты на правом? — не дал я ей договорить. — Это же неправильно, командир должен быть на левом!

— Это у нас так, а на гнилом Западе всё наоборот. И вообще, хорош уже звиздеть, надо убираться отсюда к ебеням, пока наши не улетели, а у стервы- англичанки полные штаны!

В этот момент в пилотской кабине появился майор Деревянных, в стальной каске с расстёгнутым подбородным ремешком, с планшетом и пистолетной кобурой на боку. Чувствовалось, что наш сапёрный воевода — человек старых взглядов. Я присмотрелся — точно, даже ворот его полевого кителя был застёгнут под горло, до крайней пуговки. Точно ретроград и консерватор.... Не удивлюсь, если у него сапоги начищены и свежий подворотничок подшит. Сопя, отдуваясь и зацепляясь обмундированием и снаряжением за разные выступающие части пилотской кабины, Деревянных взгромоздился в свободное левое кресло.

— Ребята, кончайте трепаться, — сказал он миролюбивым, но в то же время начальственным тоном. — Давайте взлетать!

— Аппарат в порядке? — спросил я на всякий случай у Ольги.

— Заправлен, даже ПТБ подвешены. Всех повреждений — несколько дырок в крыльях и фюзеляже, но всё важное вроде исправно. Ну что, взлетаем, товарищи командиры?

— Все погрузились?! — заорал я ещё раз в сторону грузовой кабины.

— Все! — заорали в ответ из полутьмы. Было слышно, как там матерится Маргелов-младший, которому при тусклом свете ручных фонариков обрабатывали рану на ноге.

— Тогда давай, товарищ капитан! — сказал я Ольге.

— Значит, делается это примерно так, сказала наша ненаглядная террористка-международница сквозь зубы, ни к кому особо не обращаясь, и, возвращая наушники на прежнее место, защёлкала какими-то тумблерами на приборной доске и у себя над головой. Моторы чихнули, а потом загудели. Винты медленно закрутились, превращаясь в плохо видимые в ночной темноте мутные диски и поднимая тучу пыли.

— «Сотка», я «Рысь-315»! — сказала она в дополняющий наголовную радиогарнитуру микрофон. Мы взлетаем! — Авиации осторожнее! Не вмажьте по нам ненароком!!

А потом тупой нос «Геркулеса» пополз в расцвеченную взрывами и мелкими пожарами ночную темноту, медленно набирая скорость по шершавому бетону рулёжки. Двигатели гудели всё сильнее. Ольга, удерживая штурвал одной рукой, тянула на себя какие-то рычаги. По-моему, это были сектора газа, и тем самым она прибавляла оборотов.

Рядом с рулёжкой взорвалась миномётная мина, тяжёлый самолёт тряхнуло взрывной волной, но осколки наш борт, похоже, не задели. А спустя какие-то секунды (мне, правда, показалось, что прошло минуты две-три) позади нас бабахнуло так сильно, что у меня заложило уши, а «Геркулес» словно получил пинок под зад.

Я обернулся и сквозь стекло пилотской кабины увидел позади нас море огня и рушащуюся крышу укрытия, из которого мы только что стартовали. Слава богу, что мы уже пробежали половину рулёжки.

— Это что сейчас было? — крикнул я, обращаясь к сапёрному майору.

— Оба F-111 мы заминировали! — сообщил Деревянных донельзя довольным тоном и добавил: — Да ты не боись, танкист, у нас всё продумано!

Его бы слова да богу в уши, но я ничего не сказал в ответ. Тяжёлый самолёт мотало по тёмной бетонке туда-сюда, и через всякие лишние разговоры я запросто мог прикусить язык. А потом я понял, что нос нашего самолёта начинает медленно задираться вверх, видимо, носовое колесо шасси таки оторвалось от земли. И в этот самый момент, как мне показалось, прямо нам в лобовое стекло полетели красивые цветные верёвки трассирующих пуль. Англичане, явно спохватившись, стреляли издалека, суматошно и неточно, но довольно густо.

В кабине послышались звонкие удары свинца о металл, словно неизвестный науке, очень скоростной град бил по жестяной бочке. Смыслова инстинктивно пригнула голову, а самолёт вдруг потащило слегка влево. Ещё через секунду в заднюю стенку кабины слева от меня с визгом и дребезгом несколько раз ударило что-то мелкое и горячее, похоже, несколько пуль всё же достигли своей цели. Завоняло порохом и ещё чем-то, смутно знакомым.

— Ты цела? — крикнул я Ольге. Она молча кивнула. И здесь я наконец увидел, что бравый майор Деревянных медленно сползает по спинке своего левого кресла, норовя свалиться на пол, в проход между пилотскими креслами.

— Буратино, держись, не смей умирать! — заорал я, хватая его за левое плечо. Плечо было мокрым и липким, и я сразу понял, что дело, похоже, серьёзное — считаные секунды назад вполне бодро разговаривавший майор был без признаков жизни и очень напоминал мешок с картошкой.

— А-андрей, па-ама-аги!!! — вдруг заорала не своим голосом Ольга.

— Что? — не понял я, видя, как она, закусив губу и выпучив глаза, изо всех сил тянет «рога» управления на себя.

— Вто-оро-ой шту-урвал на се-ебя тя-яни!! — выдохнула она.

Оттолкнув вправо то ли ещё живого, то ли уже мёртвого Деревянных (при этом каска слетела с его головы и со звоном укатилась куда-то на пол кабины), я стоя ухватился за левый штурвал и потянул его на себя. И тут же, мельком бросив взгляд за стекло пилотской кабины, наконец понял, в чём дело — винт крайнего левого мотора «Геркулеса» вращался едва-едва, видимо, в него тоже попали и мощность упала. Однако то ли моё физическое упражнение со штурвалом возымело действие, то ли дуракам (то есть всем нам) просто повезло — через пару секунд наконец возникло непередаваемое ощущение плывущей пустоты под ногами. В темноте ниже нас промелькнули развалины караульной будки и остатки внешней ограды авиабазы, которые мы, похоже, едва не задели. В отдалении, слева от нас, всё ещё пульсировали вспышки пулемётного огня, но я не слышал новых попаданий. Похоже, англичане брали неверное упреждение. А потом прямо над нашей кабиной проскочили два прямокрылых рубленых силуэта. Похоже, это были те самые новомодные «Су-25». Они покачали крыльями, а потом вильнули влево, в сторону английских огневых точек, и пыхнули НАРами. После этого огонь, похоже, прекратился.

Я почувствовал лёгкий клевок (похоже, Смыслова убрала шасси), а потом «Геркулес» с небольшим левым креном начал набирать высоту.

— Уф-фф, — сказала Ольга, вытирая рукой кровь с прокушенной губы. — А я уже думала, что не получится!

— Ну так радуйся, мать! Получилось! — выдал я в ответ и крикнул в грузовую кабину: — Эй, там, все живы?

— Все, товарищ майор! — ответил какой-то незнакомый голос.

— Давайте кого-нибудь двоих сюда, у нас сапёрного майора сильно зацепило, надо перевязать!

Через минуту в кабину уже влезли старлей Узбеков на пару с каким-то десантником, выволокшие сильно раненного или ещё не совсем убитого майора из левого кресла.

— Пульс вроде есть, — обрадовал меня при этом Узбеков.

— «Сотка» передала, что наше прикрытие уже на подходе! — доложила Смыслова.

— А это хорошо или плохо? — поинтересовался я, присаживаясь в освободившееся левое кресло.

— Думаю, хорошо. Нам бы только до континента дошлёпать!

— Теперь, даст бог, дошлёпаем! — обнадёжил я её, хотя из-за наушников и шума в кабине она меня явно плохо слышала...

— «Большой», «Рысь-315», или как тебя там! Вижу вас! Я «Сорок пятый», прикрышка! Мы позади и выше вас! Как поняли? Приём!

— Да поняли мы, поняли! — отозвался в наушниках у старшего лейтенанта Щепкина усталый и где-то даже недовольный женский голос. Старший лейтенант заметно удивился, но ничего не сказал, тем более что, как ему показалось, он этот голос уже где-то слышал.

— «Большой», держите прежний курс и старайтесь не подниматься слишком высоко! Вас визуально плохо видно! Как поняли?

— Поняли мы. У нас так и задумано. А выше мы и не сможем. У нас ещё на взлёте крайний левый двигатель выбило. Как поняли, «Сорок пятый»?

— Вас понял. Да не волнуйтесь, мы вас прикроем….

— Сами там в штаны не наложите, прикрывальщики, ответил женский голос и несколько ехидно осведомился: — Как поняли? Приём!

— Вас понял, «Большой»!

Современный воздушный бой, да ещё и ночью — вещь настолько не романтичная, что про него обычно и рассказывать-то особо нечего. Так было и сейчас. Три остроносых «Миг-23» резали воздух над Англией. Расцвеченная пожарами и взрывами авиабаза Гринем-Коммон осталась далеко позади, а чудом взлетевший с её ВПП «Геркулес», который и должны были прикрывать пилоты «Мигов», теперь неторопливо тянулся на малой высоте в сторону Северного моря. И его не то что визуально не было видно, но даже и отметка на экранах БРЛС «Мигов» временами пропадала. В общем, поскольку в проплывавших где-то внизу населённых пунктах не было электричества, вокруг была полная темнота и больше ничего, даже несмотря на относительно малоооблачную погоду.

— «Сорок третий», «Сорок четвёртый», я «Сорок пятый», как обстановка? — вызвал своих ведомых старлей Щепкин. Сегодня 35-й гвардейский ИБАП смог отправить на прикрытие «особо важного» транспортника только три экипажа — в последние дни было много боевых заданий, да и потери не обходили полк стороной. Щепкин пилотировал один из шести только что полученных полком для восполнения потерь последних дней «Мигов-23МЛ», а его ведомые, также прибывшие три дня назад с пополнением молодые лейтенанты Латышев и Величко, сейчас пилотировали старые «Миг-23М», из числа тех, на которых полк начинал эту войну. Кроме ПТБ «Миги» сегодня несли на подвесках по четыре УР Р-60. На самолёте ведущего этот набор вооружения дополнялся двумя более дальнобойными УР Р-24Р.

Болтавшиеся где-то сзади, чуть ниже самолёта старлея, ведомые тут же отозвались, ответив, что обстановка без изменений и противника они не видят. Это не удивляло Щепкина — англичане в последнее время летали очень редко, поскольку у них осталось очень мало боеспособных самолётов и ещё меньше не разбомбленных до сих пор аэродромов.

Пока всё шло по плану. Подопечный «Геркулес» в данный момент уже миновал Нортгемптон и направлялся в сторону Питерсборо и далее к заливу Уош, откуда неизвестная женщина-пилот должна была повернуть в юго-восточном направлении, к бельгийскому побережью. Маршрут был не самый оптимальный, но на побережье восточнее Лондона и в устье Темзы ещё оставались кое-какие, всё ещё не подавленные средства британской ПВО.

С теми же проблемами сталкивались и пилоты истребительно-бомбардировочной авиации, планируя свои удары по окрестностям того же Гринем-Коммона.

В общем, пилот «С-130» действовал достаточно грамотно, удачно прикрываясь темнотой и складками местности на своей малой высоте.

Щепкину даже как-то не верилось, что этим транспортником рулит баба.

— «Сорок пятый», я «Тропа»! — вдруг возник в наушниках шлемофона Щепкина хорошо поставленный голос, принадлежавший обладавшему лужёной глоткой оператору одного из развёрнутых наступающими Советскими частями на бельгийском побережье мощных наземных радаров ПВО. — «Сорок пятый»! Внимание, к вам гости! Позади вас на пяти тысячах, курсом на северо-восток четыре скоростные воздушные цели! Приказываю атаковать! Как поняли?

— Вас понял, «Тропа»! Выполняю! — доложил Щепкин, приказав своим ведомым разомкнуться и разворачиваться вслед за ним навстречу противнику.

Ну а дальше всё было, почти как на учениях мирного времени, то есть довольно буднично.

Минут через пять Щепкин обнаружил противника на встречно-пересекающихся курсах своей БРЛС, потом произвёл захват и выполнил пуск обеих дальнобойных «Р-24Р». Спустя несколько секунд ведомые выпустили по одной «P-60», которые имели меньшую дальность. На экране бортового радара было видно, что противники начали манёвр уклонения, но удалось это не всем. Две цели из четырёх (а это были английские «Фантомы» FGR.2 из 23-й эскадрильи Королевских ВВС) исчезли с экрана радара, а две почти одновременно ушли в предземные помехи, похоже, выполняя резкий уход со снижением от выпущенных советскими лётчиками ракет.

— «Тропа», я «Сорок пятый»! — передал Щепкин. — Кажется, двое отлетались!

— «Сорок четвёртый», «Сорок третий», ложимся на прежний курс! — почти одновременно сообщил Щепкин ведомым и тут же вызвал пилота подопечного «С-130».

— «Большой», я «Сорок пятый», вы где?

— Да там же, идём прежним курсом!

— Правильно, так и действуйте. А то у нас тут гости объявились, могут атаковать.

— Вас поняла, — ответила неизвестная лётчица, добавив в свой ехидной манере: — И без сопливых....

В этот самый момент в наушниках гермошлема Щепкина противно запищал сигнал «Берёзы», предупреждавший об облучении чужим бортовым радаром из задней полусферы.

К сожалению, старший лейтенант не знал, что прикрываемый ими «С-130» англичан вообще не интересовал. На самом деле их наземные войска, стремившиеся отбить у русских Гринем-Коммон, в эту ночь вдруг начали подвергаться особо интенсивным атакам авиации. Соответственно армейцы попросили Королевские ВВС прикрыть себя хоть чем-нибудь. Для вылета удалось наскрести всего четыре «Фантома» FGR.2 из 23-й и 54-й эскадрилий, а также два новейших истребителя-бомбардировщика «Торнадо» GR.1, приписанных к объединённому тренировочному центру НАТО на авиабазе Коттемор. «Торнадо» мало подходили для воздушного боя, поскольку в отличие от вооружённых дальнобойными ракетами «Спарроу» «Фантомов» они сегодня несли всего по четыре УР AIM-9L «Сайдвиндер» ближнего действия. Но других истребителей у англичан всё равно не было. Да и эти пришлось срочно готовить к вылету и, сохраняя светомаскировку и полное радиомолчание, выводить из уцелевших бетонных укрытий и поднимать в небо. При этом паре «Фантомов» пришлось взлетать с кое-как оборудованного под ВПП участка шоссе в районе Сканторпа. «Экстренная» подготовка к вылету при общем недостатке технического персонала заняла некоторое время, и к моменту ухода от Гринем-Коммона крайней группы советских ударных машин англичане опоздали. Но зато они обнаружили тройку Щепкина, которую сейчас и атаковала оставшаяся пара «Фантомов» с двумя «Торнадо» в придачу. Англичане явно стремились сквитать счёт за сбитых в первой неудачной атаке товарищей. «Геркулес» английские лётчики вообще не видели, поскольку до него было уже довольно далеко.

— «Сорок третий», «Сорок четвёртый»!! Нас атакуют!! — заорал Щепкин, уводя свою машину вниз резким противоракетным манёвром.

— «Сорок пятый»! Я «Тропа»! — возник в его наушниках голос оператора РЛС. — Позади и выше вас ещё четыре воздушные цели! Атака сзади!

Поздно же ты проснулся, подумал Щепкин.

— Вас понял, «Тропа»! — ответил он, переводя «Миг» в набор высоты.

В это самое время он увидел за стеклом фонаря кабины вспышку взрыва где-то в нескольких километрах ниже и впереди себя. Взрыв сопровождался радиопомехами.

Предчувствуя недоброе, Щепкин вызвал ведомых. Не отозвались ни один, ни другой. И было даже непонятно, успели пацаны катапультироваться или же нет. Чёртова английская ночь...

— «Тропа», я «Сорок пятый!» — передал Щепкин в эфир. — «Сорок четвёртый» и «Сорок третий», похоже, сбиты!

— Подтверждаем! «Сорок пятый»! Противник выше вас!

И действительно, в этот момент старший лейтенант увидел на экране своего БРЛС отметки от двух целей, которые прошли над ним и выскочили вперёд.

Щепкин выполнил захват цели и произвёл пуск двух «Р-60».

— Это вам за ребят, суки английские, — произнёс он при том сквозь зубы.

Через пару минут одна цель исчезла с экрана радара (был сбит один из «Торнадо», экипаж которого не успел катапультироваться), а вторая резко нырнула вниз.

— «Тропа», я «Сорок пятый»! — передал Щепкин. — Сколько их там вообще?! Я тут один, и у меня всего две ракеты!

— Вас понял, «Сорок пятый», — ответила «Тропа». — Километрах в тридцати севернее тебя три цели!

В этот момент в наушниках старлея опять запиищала «Берёза», сигналившая об излучении чужого БРЛС.

— «Тропа», похоже, мне хана, — передал Щепкин, выполняя резкий противоракетный манёвр и бросив свой «Миг» вниз, к земле. Ему даже показалось, что он услышал недалёкий взрыв управляемой ракеты где-то позади себя.

— «Сорок пятый», не бзди, подкрепление уже прибыло! — успокоила его, «Тропа».

— Я «Сокол», — возник вдруг в наушниках гермошлема Щепкина чей-то увереный и солидный голос. — «Сапсан», «Ястреб», «Коршун» — атакуем!

Либо это какие-то шибко крутые перцы, либо просто любящие дешёвые эффекты выпендрёжники, подумал Щепкин. Понапридумывали себе таких радиопозывных, словно они, по меньшей мере, Валерий Чкалов с Михаилом Громовым...

Но «Берёза» больше не пищала, а затем воздушных цели вдруг стало всего две, потом одна, а затем с экрана щепкинского БРЛС исчезла и последняя отметка. Можно было предположить, что никто из англичан сегодня не ушёл без «подарка», поимев полную попу огурцов.

И это его предположение было верным — в последний момент в бой вмешались засекреченные испытатели на новейших «Миг-29».

После этого четвёрка «двадцать девятых» и одинокий «двадцать третий» пошла на точку базирования. Противника в воздухе больше не было. А под брюхом «Геркулеса» в этот момент уже мелькали плохо различимые в темноте волны Северного моря.

Ни Деревянных, ни его хитрый заместитель Узбеков не успели сказать никому, что все оставшиеся в Гринем-Коммоне (вывезти всё транспортными самолётами советское командование и не собиралось) атомные заряды были им и его людьми активированы и соединены общей системой подрыва. Это только дураки, которые любят всё заумнять, думают, что на тактических ядерных авиабомбах небольшого калибра стоит столь же сложная, многоступенчатая система «защиты от случайностей и идиотов», как и на стратегических боеприпасах. Но реально на таких бомбах стоят обычные механические взрыватели, и подорвать их, в общем, не сложнее, чем обычную авиабомбу. По крайней мере, для понимающего человека. А перед отлётом Деревянных лично запустил часовой механизм. Разминировать этот импровизированный ядерный фугас, остановив часовой механизм, было вполне возможно. Для этого у сапёров противника было целых восемь часов времени. Но всё было не так просто — для успешного разминирования надо было знать русский язык, поскольку пульт часового механизма был наш, с кириллическими буквами, и требовалось сразу же понять, что с чем соединено и что куда идёт. То есть нужен был или подкованный в лингвистическом плане сапёр, или сапёры сразу же должны были тащить с собой технически грамотного переводчика. Без этого было никак не обойтись, поскольку на все другие случаи суперфугас был поставлен на неизвлекаемость. Подсоединение ядерных бомб было специально и неоправданно усложнено и включало массу фальшивых проводов и мины-ловушки — снявший и разрядивший в Афгане полтысячи мин Узбеков был большим любителем подобных «шуток». Любая попытка что-то преждевременно отсоединить или обрезать, минуя пульт часового механизма, привела бы к немедленному подрыву. При этом и в самом хранилище ядерных боеприпасов, а также вокруг него Узбеков со своими людьми понаставили до кучи самых разнообразных мин, в основном трофейных...