На взлёт!

ОЖЕРЕЛЬЕ-VIII. БИТВА

1

Страх и гнев – черные крылья души.

(Д. Голсуорси)

У Двуцвета к Сапфир было сложное отношение. Он искренне почитал ее могучий магический дар и уважал неустанные труды, которыми она развивала свою силу. Но не понимал, как при таком таланте можно быть такой непроходимой дурой. Причем дурой самовлюбленной, надменной, презирающей всех людей – королей и рабов, ученых и воров – лишь за то, что они не маги.

Впрочем. Двуцвета и Агат она приняла вполне любезно. Считала их равными себе: чародеи, высшая раса!

Пригласила к столу, велела рабыням принести вино и сладости. На несколько мгновений они с Агат сцепились взглядами. Женщины не любили друг друга и старались реже общаться. Но не скандалили: каждая считала, что она выше этого.

– Мы пришли к тебе за советом. – Двуцвет хотел сказать «с просьбой», но в последний момент решил не представать перед вредной бабой в роли просителя. – Кто лучше тебя разбирается в стихии воздуха?

Сапфир польщенно улыбнулась и перекинула одну из своих светлых кос на грудь жестом, который сама она считала царственным. Двуцвет же не видел ничего царственного в этой надменной курице, дочке джермийского мясника.

Агат, усевшись за стол, придвинула к себе чашу с засахаренными орехами и принялась их сосредоточенно жевать, предоставив Двуцвету вести беседу.

– Агат снова вопрошала своего бога, – кивнул маг на темнокожую пророчицу. – Он опять говорит об опасности, которую сулит Ожерелью Дик Бенц.

Сапфир сдвинула брови, явно припоминая, о ком идет речь. Двуцвет скрыл раздражение. Ведь говорили при ней о Бенце, и не раз.

– Это... леташ? – спросила Сапфир неуверенно. – Что плохого нам может сделать жалкий человек?

– «Жалкий человек» уже сделал много плохого Рубину. И мне. А теперь под угрозой весь Семибашенный замок. Этот, как ты выразилась, леташ поддерживает принцессу Эннию в ее борьбе за трон Альбина.

Сапфир смотрела так тупо, что Двуцвету захотелось дать ей пощечину, как нерадивой ученице.

– Напоминаю, моя дорогая, что замок стоит на Спорных Землях между Альбином и Виктией. Мы даже налоги платим и королю, и конунгу.

– И что?

– А то, что если Энния придет к власти, она прижмет всех альбинских чародеев. Каждый должен будет подать королеве прошение, в котором укажет, чем именно намерен заниматься. Если королева сочтет нужным, она позволит магу зарабатывать на жизнь своим ремеслом – но ни на шаг не отступать от того, что указано в прошении.

Сапфир грязно выругалась, забыв о царственной манере разговаривать.

– Но... но ведь это не может относиться к нам?

– Не может, дорогая? А почему? Семибашенный замок стоит на земле, которую Альбин считает своей. Едва Энния взойдет на престол, как у ворот замка появится королевский чиновник. И ты, мое сокровище, должна будешь дать ему отчет за каждую рыбачью лачугу, которую ненароком смахнула в море, совершенствуя свой дар.

– Пусть попробует явиться! – Сапфир храбрилась, но была явно испугана. – Случайная смерть...

– Помрет – пришлют другого, – пожал плечами Двуцвет. – Что, в Альбине мало чиновников? А если случайных смертей станет больше одной, под стенами замка встанет королевское войско. И твою красивую голову привяжут за косы над воротами.

– Но что-то надо делать... – Сапфир окончательно забыла о своей игре в «прекрасную повелительницу», в голосе появились визгливые нотки.

– Вот я и пытаюсь что-то делать. И Агат пытается.

Жрица бога Тлолкалойо подняла от сладостей круглую физиономию, перепачканную сахарной пудрой, и степенно подтвердила:

– Тлолкалойо сказал: Ожерелью беда от Бенца, а Бенцу беда от ветра.

– От Бенца? – не поняла Сапфир. – Мы же говорили про Эннию...

– Бенц – любовник Эннии, – терпеливо растолковал Двуцвет. – Старается посадить ее на трон. У него это почти получилось.

– Бенц – леташ... – некрасиво наморщила лоб Сапфир. – Поэтому он боится ветра?

– Именно.

– И ты хочешь, чтобы я его...

– Дорогая, ну что ты! Вряд ли ты справишься с таким сложным делом. Я лишь хотел узнать, к кому из сильных чародеев, владеющих магией воздуха, ты бы посоветовала обратиться.

– Сильных? Да сильнее меня никого нет! Да я твоего леташа... Как его найти?

– Мне прислали с голубиной почтой письмо. Человек, которому я плачу́, разведал, куда шхуна «Миранда» пойдет с грузом и каким путем будет возвращаться. Получается, что сегодня она остановится на ночевку на Нерыбном озере – там, где в него впадает река Медвежина. Это почти у Спорных Земель. Шхуна возвращается из Вестертауна.

Сапфир с грозным лицом поднялась из-за стола, шагнула к стене, завешенной портьерой. Рванула портьеру, раскрыв огромную, во всю стену, карту – всю в карандашных пометках.

– Нерыбное? Где? Показывай!

Женщина преобразилась. Глаза сияли, лицо стало одухотворенным, в каждом движении была уверенность. Вот такой она нравилась Двуцвету.

– Завтра ты разнесешь их в клочья? – с уважением спросил он.

– Завтра? – хищно улыбнулась Сапфир. Сейчас в ее облике не было ничего от «джермийской курицы». – После взлета? Чтоб они шли, выбирая поток, а я била наугад? Ну нет! – Женщина вгляделась в пометки на карте. – Хороший подход к озеру, через пустоши. Дальше редкий лесок, он мне не помеха. Убью их на озере. Сегодня. Сейчас.

2

Зашумели ветры, ахнул лес зеленый,

Зашептался с эхом высохший ковыль...

(С. Есенин)

– Да откуда буря-то? – недоверчиво спросил капитан, не ожидая ответа: Лита, вошедшая в колдовской транс, могла и не услышать вопроса.

Он выглянул в распахнутую дверь каюты. Прекрасный летний вечер. Озеро тихо дремало, только едва заметные волны шли со стороны реки, впадающей в Нерыбное. Тростник у берега замер неподвижно, в лесу лениво перекликались птицы, устраиваясь на ночь.

За спиной Лита все-таки ответила на вопрос:

– Не буря. Ураган. От пустошей, со Спорных Земель. Всё неправильно. Потоки смяты. Воздух бьется, вьется... он не хочет, его кто-то заставляет. Не Эссея...

Бенц отбросил сомнения. В конце концов, зачем держать в экипаже мага-погодника, если не веришь его предсказаниям?

А Лита сегодня сама напросилась прочесть погоду!

На этот обряд у нее всегда уходило много сил. Прежде сознание теряла. Теперь окрепла, набралась опыта. Сейчас пришла: капитан, предчувствие у меня!

Бенц вышел на палубу и рявкнул:

– Эй, боцман! Все лишнее с палубы долой, остальное закрепить! Ураган идет! Скажи Райсулу, чтоб увел грифона в трюм... нет, сам уведу, он Райсулу не дастся!

* * *

Когда Дик, привязав в трюме возмущенного Раската, вновь поднялся на палубу, он увидел, что мир вокруг шхуны изменился.

Лес по-прежнему был тихим, но это была настороженная тишина, в ней уже не было переклички птиц. Тростник нехотя кланялся под первыми, легкими еще ударами ветра. Небо на севере, еще недавно ясное, стало свинцовым, и по краю горизонта поднимались тяжелые тучи, словно арьергард вражеского войска.

А на палубе стояла Лита. Лицо девушки осунулось, под глазами легли тени, но она была в сознании, смотрела твердо, ожидая его, капитана.

3

А вдали, чернея, выползают тучи,

И ревет сердито грозная река,

Подымают брызги водяные кручи,

Словно мечет землю сильная рука.

(С. Есенин)

Когда капитан покинул каюту, Лита, стараясь ступать твердо, вышла следом.

Девушка не видела ни порога, ни дверного косяка, шла вслепую. Зато она видела все Спорные Земли – чахлый лес, пустоши, побережье и черный замок с семью башнями. И все это тонуло в прозрачном слоистом мареве воздуха, который перед глазами Литы стал плотным, зримым.

Что стало с прекрасным порядком, установленном Эссеей Легкокрылой? Где величественное движение Небесной Реки, вечно несущей потоки воздуха с запада? Где ее водовороты, что крутятся против часовой стрелки, умирая и вновь рождаясь? Нет, сама Небесная Река была пока привычной, неизменной, но ее северный «берег» был смят, истерзан злой волей неведомого мага.

– Что там? – спросил сзади капитан.

– Семибашенный замок окутан вихрями, словно змеями. Когда этих змей спустят на нас, лес превратится в щепки, а озеро вывернется наизнанку, до самой донной тины.

Сквозь отчаянье и тоску пробилась гордость: впервые Лита могла так спокойно разговаривать во время обряда. Раньше сил хватало лишь на то, чтобы не терять сознания, пока не предскажет погоду. Все-таки годы полетов и упорный труд пошли ей на пользу.

– Уйти не успеем, я верно понял?

– Верно. Остается одно: я помешаю магу колдовать.

– О боги, ты это умеешь?!

– Не умею. Но придется. – И вдруг попросила жалобным детским голоском: – Капитан, пусть все наши придут сюда. Мне страшно без вас...

Пока Бенц сзывал команду, Лита поспешно вспоминала две любимые книги, подарок дяди Антанио. Обе рукописные, дорогие, существующие лишь в небольшом количестве копий.

Одна – труд франусийского чародея Ришара Светозарного, где говорилось о том, как маг должен развивать и укреплять свой дар. Стихией Ришара был огонь, не все его советы годились для погодника, но кое-что полезное для себя Лита в его книге нашла.

Вторая книга – воспоминания сеоры Агвильи диль Кампороссо, великого погодника, героини битвы у Черной скалы. Как восхищалась ею маленькая Лита, как мечтала стать такой же мудрой и отважной!

Может быть, эти книги, друзья детства, спасут сейчас и Литу, и «Миранду»?

Что-то мягкое коснулось ноги, и Лита невольно улыбнулась: кот!

А команда была уже рядом. Все они. Лита их не видела, но чувствовала каждого. Могла бы сказать вслепую, кто и где стоит. Знала даже, что Мара в тревоге вцепилась в руку илва, а тот озирается: где враг?

Это было как глоток живой воды. И Лита заговорила твердо, ясно, даже весело:

– Чтобы помешать врагу творить чары, его надо увидеть. Пока его видишь, он может только сопротивляться тебе. На то, чтобы гонять ураган, силы уже не останется. Сеора Агвилья диль Кампороссо во время битвы у Черной скалы видела на расстоянии троих противников, а мне надо добраться до одного.

Эта маленькая речь помогла Лите собраться, подготовиться к бою.

Она простерла перед собой руки жестом, описанным в труде мудрого Ришара, и устремила взор сквозь сумятицу воздушных потоков. Замок она нашла давно, но ей нужен был не замок, а чародей.

Пальцы согнулись, словно Лита пыталась зацепить что-то в воздухе. Рывок – и перед мысленным взором замковая стена приблизилась, нависла над Литой. Медленно, плавно... Вот стена словно прошла сквозь «Миранду», осталась позади – и девушка увидела комнату, словно окутанную туманом: не разглядеть ни стен, ни мебели. Да Лите было и не до того. Все внимание ее заняли три человеческие фигуры. Две походили на тени, отброшенные на стену лампой: неясные, колеблющиеся. А третья, высокая женщина в голубом платье, стояла спиной к Лите, и уж ее-то было видно прекрасно, до каждой пряди в длинных золотистых косах.

«Обернись!» – хотела крикнуть Лита, но слово умерло в горле.

Все-таки женщина услышала. Обернулась. Голубые глаза вспыхнули изумлением и гневом. Руки сделали резкое движение от груди, словно что-то отталкивали.

Виденье исчезло.

Рядом с Литой охнул юнга.

– Кто это? – удивился Райсул.

– Вы видели? – обрадовалась Лита. – Вы ее видели? Значит, мне не померещилось!

Она подняла руки к груди, мысленно повторив жест чародейки.

– Мы видели бабу, – уточнил капитан. – Холеная такая, косы длинные, желтые.

– Джермийка, уж можете мне поверить, – солидно заявил боцман.

– Сапфир, – встрял юнга.

– Что-о? – хором удивились все.

– Сапфир, – с опаской повторил Рейни. – Я сказителя в таверне слушал, он про Ожерелье говорил. Там есть госпожа по прозвищу Сапфир. Златовласая повелительница ветров, вот!

Сверкнула первая молния – еще беззвучная, дальняя, пронзительно-синяя.

– Она! – взвизгнула от восторга Лита. – Спасибо, Рейни! Прозвище – не имя, но хоть что-то... один раз это поможет... а про меня она вообще ничего не знает. И сейчас не смейте называть меня ни по имени, ни кличкой – вдруг она вас услышит?.. Ну, теперь я все косы выдеру этой повелительнице ветров!

* * *

– Вы тоже ее видели? – взвыла Сапфир, обращаясь к Двуцвету и Агат. (Те отступили от разъяренной чародейки). – Двуцвет, сволочь, ты почему не предупредил, что у них на борту колдунья?!

– А я знал?.. – протестующе откликнулся Двуцвет – но вдруг замолчал.

Как он мог быть таким беспечным, если речь шла о Дике Бенце?

– Я не подумал... – совсем другим тоном начал он. – Мой человек донес из Аква-Бассо: весь город говорит лишь о Бенце. Он был в городской тюрьме вместе с... неважно, с другим узником. Некий чародей заставил стену тюрьмы исчезнуть, а потом послал двух гигантских птиц, которые унесли узников в клювах.

– И ты лишь сейчас говоришь об этом?!

– Я не поверил...

– Идиот! Даже если птицы – лишь иллюзия... представляешь, какая силища нужна, чтобы город увидел и поверил?

Двуцвет представил – и судорожно вздохнул.

– Я собиралась спустить с цепи ураган и размолотить шхуну, – грустно улыбнулась Сапфир. – А теперь гонять воздух – только зря тратить силу. У шхуны магическая защита.

– Отступишь? – Агат спрятала в голосе насмешку

Сапфир этой насмешки не заметила.

– Отступать поздно: чародейка видела меня. Она, конечно же, собирается биться насмерть. Правильно собирается: я намерена ее убить. Бегите за Изумрудом и Алмазом. Аквамарин здесь?

– В море уплыл.

– Жаль. Мне понадобится ваша сила, одна я не справлюсь. Или мы превращаем корабль и команду в кровавую кашу, или их колдунья доберется до нас!

4

Если ты не поделишься вовремя с другом –

Все твое достоянье врагу отойдет.

(Омар Хайям)

Двуцвет вышел из комнаты и прислонился к серой каменной стене. От ужаса у него кружилась голова.

До сих пор все шло хорошо. Удалось натравить джермийскую дуру на Бенца. Можно было сесть в удобное кресло и предвкушать гибель «Миранды» со всем экипажем. Душу томило легкое сожаление: ах, прощай, хитроумный Дик Бенц. Таких мудрых и коварных врагов судьба мне уже не пошлет...

И вдруг – такой удар! На борту «Миранды» – чародейка!

Сапфир права. Предстоит суровый бой. Вражеская колдунья держит конец нити, что протянулась между нею и Сапфир. И не выпустит.

В бою, что вот-вот грянет, важны не искусство, не опыт, не тонкое знание. Важна сила, грубая сила. Никому из магов, кто сейчас в замке, не удастся остаться в стороне.

И это было ужасно.

Двуцвет вспомнил слова учителя-демона:

«Отдать часть волшебной силы другому очень просто. Достаточно прикоснуться к этому человеку и пожелать поделиться с ним. Но представьте себе, что держите руку ладонью вверх. А на ладони – плоская миска с водой. Вода – волшебная сила, миска – жизнь. Вам надо, не помогая себе другой рукой, отлить немного воды. При должной ловкости вы можете наклонить ладонь, плеснуть воду из миски и снова выпрямить руку. Но велик риск, что выльете всю воду. Возможно также, что сама миска упадет на пол и разобьется. Помните об этом каждый раз, когда вздумаете наделить кого-то силой!»

Потерять всю свою силу? Или даже умереть?

«Может, до этого не дойдет», – успокоил себя Двуцвет и поспешил искать Алмаза.

* * *

Появившись на месте действия, Алмаз с ходу нашел виновных. Отчитал Сапфир за то, что влезла в бой, толком не подготовившись, и Двуцвета за то, что не разузнал про вражескую колдунью. Сапфир сообщила, что от него требуется не выволочка, а сила. Алмаз осознал это – и заметно погас, притих.

Примчалась запыхавшаяся Агат, сообщила: Изумруд послал всех к линялым демонам и отказался выйти из леса. Сапфир принялась ругаться, но Алмаз сказал:

– Его колдовская сила все равно тебе бы не подошла. Илв и человек не могут делиться ею друг с другом.

Тут Агат, о чем-то размышлявшая, спросила:

– Вождь, ты говорил, что волшебная сила есть в любом человеке. Только не всякий может ею воспользоваться и стать магом. В замке много рабов. Возьми их силу.

– Не выйдет, – с сожалением сказал Алмаз. – Волшебное дерево, которое вырастил Изумруд, отняло у рабов волю. Они ничего не хотят. А отдавать силу надо по доброй воле, с охотой.

– С охотой! – воскликнула темнокожая жрица. – Тогда я не подойду! Нет у меня охоты! Я трачу силу только на Тлолкалойо, на других не стану!

Маги с отвращеньем устремили взгляды на взбунтовавшуюся товарку. Алмаз сказал холодно:

– А ты отдашь силу ради своего бога. Если откажешься – прикажу рабам разбить идола на куски.

– Мелкие, – уточнил Двуцвет.

– И выбросить эти камни в море, – завершила Сапфир.

Агат окинула взором лица противников. Поняла: они не шутят. И сказала мрачно:

– Появилась охота делиться. Такая охота, что ни пить, ни есть, ни спать не могу.

– Вот и славно, – кивнула Сапфир. – Тогда я начинаю.

5

Понакаркали черные вороны:

Грозным битвам широкий простор.

Крутит вихорь леса во все стороны,

Машет саваном пена с озер.

(С. Есенин)

Первые тяжелые капли дождя били по озерной воде. Уже не тростник – деревья на опушке гнулись под ветром в навалившийся тьме. Но на «Миранду» не падал дождь, ветер огибал ее: тонкий незримый купол оберегал шхуну. Это Лита диль Фьорро, неопытный, но храбрый маг-погодник, защищала свой корабль и свою команду.

Дверь в капитанскую каюту была распахнута, и магический светильник освещал собравшийся на палубе экипаж.

Внезапно пелена мрака у борта разорвалась, в проеме возникла статная длиннокосая женщина в синем платье. Резкий жест обеими руками – и защитный купол разлетелся, дождь ворвался на палубу, а Лита охнула от боли.

Злорадно улыбнувшись, женщина вновь подняла руки, чтобы добить соперницу.

Но тут Лита звонко крикнула:

– Сапфир!

Не имя, лишь прозвище – но и оно дало на несколько мгновений Лите власть над врагом. И Лита, еле стоя на ногах, этими мгновениями воспользовалась.

Резкое движение ладонями – зеркальное отражение жеста противницы... И Сапфир, не устояв на ногах, отлетела прочь.

Видение светлой комнаты растаяло. Стена дождя вновь стояла вокруг «Миранды», не касаясь палубы.

– Она не вернется, – с надеждой шепнула Лита. – Я так сильно ударила...

Команда столпилась в шаге от чародейки. Только Филин скорчился у грот-мачты. Как все илвы, он боялся колдовства. Филин охотно ушел бы в трюм, но на палубе была Мара. Вдруг Мару надо будет спасать?

– Она тоже сильно ударила, – увереннее сказала Лита. – Она прорвала мою защиту. И еще она держала ураган. У нее, наверное, и сил не осталось...

* * *

– У меня почти сил не осталось, – зло прорыдала Сапфир. – Я держу ураган! И я прорвала ее защиту! А эта стерва знает, кто я такая! И бьет, словно топором.

– Ты ее убила? – деловито спросил Алмаз.

– Нет! – встрепенулась Сапфир. – Добить ее! Скорее! Силы мне, силы!

Лицо Алмаза стало каменным. Двуцвет сдержал нервный смешок. Вот чего он, дурак, вылез? Ему теперь силой и делиться!

Сам Двуцвет предусмотрительно встал ближе к двери, чтобы его очередь была последней. А может, Сапфир и без его помощи управится.

Алмаз изобразил любезную улыбку и шагнул к чародейке.

– Дай руку! Я охотно и с радостью делюсь силой! – торжественно произнес он.

Но Двуцвет, матерый знаток людей, заметил и его дрогнувшие губы, и звякнувшую в голосе фальшивую нотку. Наверняка Алмаз тоже вспомнил рассказ демона о миске с водой на ладони. И постарается отдать малую долю силы. Но Алмаз – великий маг. Даже малая доля поможет победить в бою.

* * *

И вновь разверзлись небеса над «Мирандой». В потоке света встала грозная колдунья. Вихри ручными волками легли у ее ног, струи дождя пели ей хвалу.

– Получай, тварь! – крикнула Сапфир, вскинула руки – и исчезла, не бросив больше ни слова упавшей на палубу сопернице.

Лита хрипло, с болью закашлялась. Проливной дождь обрушился на палубу, которую больше не прикрывал защитный купол. Ветер утих – госпоже было не до него.

– Она... вернется... – с трудом выговорила Лита, приподнявшись на руках. – Кто-то отдает ей силы... я не спасла... простите.

– Как – отдает? – не поняла Мара, склонившись над подругой. – Разве так можно?

– Агвилья диль Кампороссо, – неожиданно четко выговорила Лита. Воспоминание о любимой героине придало ей твердости. – В битве у Черной скалы ей отдали силы четырнадцать человек. Двое из них умерли.

– Четырнадцать? – вмешался Отец. – Не маги? Обычные люди?

– Сила есть у каждого. И отдавать ее просто. Надо прикоснуться... и захотеть... Но это опасно!

– Двое из четырнадцати? – прикинул Бенц. – Тоже мне риск! – Он схватил Литу за руку. – Забирай!

И тут же рухнул на колени рядом с сидящей на палубе Литой. Лицо его стало серым, землистым. В свете, падавшем из двери каюты, он похож был на мертвеца.

А у Литы прекратился шум в ушах. С трудом она поднялась на ноги.

– Я... – с удивлением сказала девушка. – Я попробую... не знаю...

И тут ее по-медвежьи облапил боцман:

– Мою силу бери, сестренка! И врежь этой суке! Как я учил – лбом в переносицу!

* * *

Атака задержалась из-за Агат, которая в последний момент струсила и забилась в угол, вереща что-то на родном языке.

Пришлось в три свирепых голоса напомнить ей об ужасной участи, ожидающей Тлолкалойо. Только после этого Агат смирилась, подошла к креслу, в котором полулежала Сапфир, тронула ее за плечо и визгливо крикнула:

– Делюсь, бери!

И отдернула руку, как от раскаленного железа.

* * *

А к Лите бросилась вся команда.

Поспешно поднимая над шхуной защитный купол, она уже не видела лиц, но чувствовала прикосновения рук и слышала голоса.

– Держи силу и бей крепче! – Это Мара.

– Наших не возьмешь, да? – Это Райсул.

Длинная переливчатая трель – это Филин... ох, Лита забыла сказать, что илв с человеком силой не делится...

– Бери мою силу! – Это юнга... да кто его пустил, он же мальчишка еще!

– Возьми силу, дочка! – А это Отец... ох, зачем, он же старый...

– Мяв! – Да это Бертран трется об ногу!

Сила лилась в душу, в кровь, но не радовала, потому что была взята у друзей. И не было уверенности, что эта сила поможет выстоять.

«Пусть я умру, отбить бы атаку!»

Она решила не тратить силы на оборону. Удар, только удар!

И когда над «Мирандой» вновь возникло светлое пятно – ненавистная комната в ненавистном замке! – Лита направила всю силу в презрительно ухмыляющееся бледное лицо.

Ответный удар смел защитный купол, заставил шхуну содрогнуться и швырнул Литу на палубу.

Пятно смазалось и исчезло, словно его смыл дождь. А Лита почувствовала себя опустошенной, она не могла даже подняться. Глядя в небо, девушка с отчаянием поняла: бой проигран. Сапфир жива, она сможет вернуться и добить Литу. Все было напрасно...

* * *

Алмаз поспешно пододвинул кресло, Сапфир уселась и взвыла:

– Да что там за змеюка такая могучая?! Я еле осталась жива!

– Тем более ее надо добить, – вздохнул Алмаз. – Твой удар, повелительница ветров.

– Теперь пускай Двуцвет помогает, – злорадно подсказала таумекланка.

– Да-да, – кивнул Алмаз. – Твоя очередь, друг мой.

– Сейчас, – угрюмо отозвался Двуцвет. – Только проверю уровень силы.

Проверял долго, тщательно. Уровень, как назло, оказался отличным. Не сошлешься на слабость. Раскусят.

Маг сделал приветливое лицо, протянул к Сапфир ладонь – и представил себе миску с водой. Только бы не плеснуть лишнего!

– Возьми мою силу, – сказал Двуцвет сердечным тоном, – и убей эту девку.

* * *

Лита с закрытыми глазами лежала на палубе. Дождь хлестал ее, словно плетью, одежда промокла насквозь, но девушке это было безразлично.

Рядом застонал кто-то – кажется, боцман. Лита дернулась было помочь, но не смогла пошевелиться.

«Вот куда привела моя дорога! Прощайте, братцы-небоходы... Прощай, Анри!»

Последняя мысль обожгла так, что Лита вздрогнула.

Анри! Она клялась ему в любви – но не вспомнила о нем, идя на смерть!

Перед глазами встало родное лицо. Умные, веселые серые глаза. Курносый нос, делающий Анри похожим на мальчишку. Светлые волосы, которые она любила взъерошить. Смешно оттопыренные уши – и такой твердый, такой волевой подбородок.

Анри, который понимал Литу лучше, чем она сама понимала себя. Анри, который из ничего, из воздуха вынимал, словно фокусник, удивительные истории. Анри, который и не пытался побороть ее тягу к небесным странствиям – «летай, мое сердце!» Рядом с ним никогда не было ни страшно, ни тоскливо. Он умел делать мир прекрасным.

«Прощай, любимый. Я обещала стать твоей женой – и не сдержала слова. Всё, чего я хотела бы перед смертью, – коснуться твоей руки. Твоих тонких пальцев в чернильных пятнах... Прощай!»

* * *

В это мгновение в Фейхштаде, в своем особняке, проснулся Анри деу Родьер.

Спальня, и так-то неуютно огромная, стала безграничной. Исчезли стены. И оттуда, где вечером были эти стены, поползла черная жуть.

Рывком сел на постели. Сердце билось глухо, сильно, словно пытаясь вырваться наружу. Душа полыхнула тревогой: Лита в беде, с Литой плохо!

Рука привычно пошарила у изголовья, ища костыль. Не нашла, упала бессильно.

Что случилось? Ночь стала давящей. Почему-то в ушах стояли отзвуки грома и шум дождя, хотя вечером ничто не предвещало непогоды. Но сейчас и гром не гремел. Стояла страшная, давящая тишина. Стояла смерть, глядела в упор.

Не его смерть. Литы.

Стиснув зубы, Анри поднялся с кровати. Сделал шаг, другой. Куда он шел – сам не знал, но надо было куда-то идти, что-то делать...

Анри протянул руку во мрак и сказал громко:

– Возьми мою жизнь, всего меня возьми... только живи, пожалуйста, живи!

С ужасом и восторгом он ощутил, как его рука во мраке нашарила тонкие женские пальцы.

Это было последним, что почувствовал Анри деу Родьер. Мрак, заполнивший мир, обрушился на него, и сознание погасло.

6

Но в крови горячечной

Подымались мы.

Но глаза незрячие

Открывали мы.

(Э. Багр ицкий)

Лита резко села на палубе.

Ее рука еще хранила тепло руки Анри.

Да, это ей почудилось – но все равно заставило стряхнуть оцепенение.

Посмотрел бы сейчас Анри на свою невесту! Валяется, как связанная овца, которую сейчас зарежут!

Вокруг неподвижно, вповалку лежала команда. Лита отшвырнула от себя страшные мысли. Конечно, они живы. Их надо защитить.

Откуда и силы взялись: превозмогая боль, поднялась на ноги. Размяла пальцы, пошевелила занемевшими запястьями.

Враг дал короткую передышку – вот и возьмем ее. И снова в бой.

Ей нельзя погибать. Она обещала Анри, что вернется. И обещала не дать уничтожить «Миранду».

Опять в струях дождя засияло пятно света.

«Иди сюда, Сапфир, убийца! Я ж тебя сейчас... даже не терпится...»

В пятне света возникла чародейка. На губах ее змеилась презрительная, злая усмешка. Но тут же она сменилась гримасой страха: Сапфир увидела лицо противницы.

Лита диль Фьорро вскинула руки перед собой и всем телом подалась вперед, устремляя силу в лицо мерзавке. В памяти мелькнули слова боцмана: «Бей лбом в переносицу, как я учил!» Лита четко представила себе этот удар.

Вопль боли и ужаса пронесся над озером и потерялся в лесу. Исчез свет комнаты Семибашенного замка. Над озером вступила в свои права обычная ночь. Гроза теряла силу, погромыхивая где-то над лесом. Дождь стал слабее.

«Она не вернется», – с усталым торжеством подумала Лита.

И только тут ей стало страшно. Не за себя. За друзей. Живы ли они, отдавшие ей силу?

Обернулась. Покачнулась. Поняла, что толку от нее сейчас мало.

Вонзив когти в мачту, на девушку молча глядел Филин.

– Что стоишь? – прохрипела Лита. – Помогай!

Филин отцепился от мачты и первым делом, конечно, бросился к Маре.

* * *

Рабы с пустыми глазами и мертвыми лицами входили в спальню Сапфир и выходили обратно: кто нес воду, кто – чистую холстину, кто – жаровню и целебные благовония.

Агат и Двуцвет не пошли вслед за Алмазом, который отнес в спальню бесчувственную, с окровавленным лицом чародейку. Алмаз у них за лекаря, вот пусть и хлопочет.

Агат что-то плаксиво говорила на родном языке. Без перевода было ясно: жалуется своему богу на бестолковых магов, заставивших ее зря потратить часть силы.

Двуцвет извелся. Нет, не от переживаний за Сапфир, которая может и не выжить. Он предвкушал выволочку от Алмаза. Он, Двуцвет, действительно не разузнал, в состоянии ли экипаж «Миранды» защититься от магической атаки. Но кто мог подумать, что на борту небольшой контрабандистской шхуны окажется такая сильная чародейка!..

Когда Алмаз вышел в коридор, он, вопреки обыкновению, не стал искать виноватых. Спросил озадаченно:

– Мы постигали магию у одного учителя... напомни, пожалуйста, какие повреждения можно нанести врагу в магическом поединке? Я не о душевных повреждениях, только о телесных...

– О телесных? – удивился Двуцвет, быстро вспоминая слова демона-наставника. – Ну... из смертельно опасных: остановка сердца, нарушение дыхания... задохнуться можно насмерть. Иногда лопаются сосуды в мозгу, может случиться паралич. И всегда – резкий упадок сил. Он, как правило, и ведет к смерти.

– Так и я помню, – кивнул Алмаз. – А говорил ли учитель про переломы, ссадины?

– Какие переломы, это же не кабацкая драка!.. А, ты про то, что у нее кровь пошла носом?

– Кровь? Носом?.. Ну, можно сказать и так. Ее нос разбит в кашу.

– Как – разбит?!

– А так. Носовые хрящи смяты, словно нашей Сапфир перепало, как ты выразился, в кабацкой драке. Похоже, джермийская задавака на всю жизнь изуродована... Да что же там за чудовище, на этой «Миранде»?

Ошеломленный Двуцвет медленно склонил голову. Теперь маг ясно видел свою ошибку. Он наступил на те же грабли: недооценил Бенца. Этот страшный человек, выдающий себя за обычного контрабандиста, не только коварен и непредсказуем, не только умеет плести несколько интриг сразу – он еще осторожен и предусмотрителен. От магической атаки его прикрывает могучая чародейка с какими-то особыми навыками. Даже демон-учитель не обучал их тому, что умеет летучая ведьма. А остальные члены команды, вероятно, все как один великие воины, знатоки древних боевых искусств, готовые защитить своего вожака от шпаги и кинжала.

А значит, пока не стоит подсылать на «Миранду» убийц. Пусть Гьера и Рубин хоть надорвутся от брани. Двуцвет умеет делать выводы из собственных промахов. Этот непостижимый и опасный Бенц заслуживает тщательного наблюдения и изучения.

* * *

А в Фейхштаде, на ковре своей спальни, очнулся Анри деу Родьер.

Его привел в чувство шершавый язык Тумана, вылизывающего хозяину лицо.

В окно уже просочился слабый, бледный, храбрый рассвет, прогоняя ночные ужасы.

Анри скосил глаза. Рядом сидел Гром, держа в зубах костыль.

С трудом сев, Анри погладил обоих псов и с удовольствием сказал:

– Дурак у вас хозяин. Просто идиот. Ему привиделся кошмар – и он ударился в панику. Да разве с Литой – с Литой! – может случиться что-то плохое?

Псы не спорили с ним. Они тоже любили Литу.

Мужчине пришла в голову неожиданная мысль. Он смерил взглядом расстояние от себя до кровати. Получилось весьма прилично – для калеки, разумеется.

– Это я без костылей сюда дошел?! От страха? А если сейчас?..

Опираясь на загривок огромного Тумана, Анри поднялся на ноги.

Он стоял, с непривычки раскинув руки, балансируя, чтобы не упасть, а довольные псы лупили хвостами по ковру.

7

Ну что за жизнь, когда кругом

Одни друзья и их не счесть,

Никто не стал твоим врагом –

Не заслужил ты эту честь.

(А. Дольский)

«Миранда» слишком задержалась на Нерыбном озере. Но как поднимешься в воздух, если весь экипаж, кроме илва, в лежку лежит?

Первым, как можно было догадаться, встал боцман. Жизнерадостно сообщил, что «башка гудит, будто по ней молотом врезали». И принялся помогать Филину ухаживать за друзьями. Подумаешь, какой пустяк – молотом по башке...

Крепче всего досталось Отцу и юнге. Тоже можно было догадаться: самый старый и самый младший. Маркус Тамиш особенно заставил поволноваться команду: он ослеп. Сутки не видел даже света. Но постепенно зрение стало восстанавливаться на радость всем, в том числе и лескатам, которые чувствовали беду своего погонщика.

Юнга долго метался в горячке, бредил, умолял не отдавать его эрлу Джошу. Мара меняла у него на лбу мокрые полотенца, а Филин притащил из леса какие-то травки. И потом гордился тем, что его зелья помогли мальчику.

Райсул опасался, что вражеская колдунья вернется. Предлагал хотя бы перегнать шхуну куда-нибудь на сухую стоянку. Но выяснилось, что ни капитан, лежащий пластом в каюте, ни слепой погонщик не могут договориться с лескатами. А Лита, окончательно поверившая в свои силы, пообещала при повторном нападении поубивать в Семибашенном замке все живое, в том числе домашнюю птицу и скотину, если там есть курятник и хлев.

Но теперь оживший экипаж кое-как готовился к отлету.

А капитан, свалив предполетные хлопоты на боцмана, сидел на корме рядом с дремлющим грифоном. Зверь по-собачьи привалился боком к ноге человека. Когда Дик пересаживался поудобнее, грифон чутко вскидывал голову: «Ты не уходишь?»

Бенц был занят важным делом. Он подсчитывал своих врагов.

Эдон Манвел ду Венчуэрра. И за компанию с ним весь преступный мир Порт-о-Ранго.

Принцесса Энния. И ее банда знатных сторонников, возглавляемая графом Данкерном.

Гьера, пиратский адмирал. Ну и ее эскадра, куда же адмирал без эскадры.

Принц Джиакомо. А также вся королевская стража Иллии, потому что – спасибо принцу! – Дик в Иллии числится государственным преступником.

Одна из халфатийских «мудрых старух», имеющая влияние на правителя.

Разбойничий отряд на границе с Халфатом... кто там у них в главарях после покойного Мемеда?.. А, неважно. Гнались разбойники за ними упорно.

Ну, еще по мелочи набралось порядочно. Джош Карвайс, бывший хозяин юнги... Каракелли всякие... Тот идиот, что зимой влез на шхуну и был подран котом... Всех не упомнишь, но подборка получилась неплохая.

А теперь еще и маги из Семибашенного замка. Жемчужина коллекции.

Интересно, им-то Дик Бенц на какую мозоль наступил? Может, слетать и спросить? Тут недалеко...

Дик захихикал, представив себе, как стучится в черные ворота: «Эй, кому я тут не нравлюсь?!»

Но тут же посерьезнел.

Сам-то он – ничего, крутится. Привык уже. Но с ним команда. И она постоянно рискует...

Грифон вскинул орлиную голову, лапа проехалась по доскам палубы, оставляя царапины. Дик вскинулся:

– Кончай мне уродовать шхуну, не то варежки надену... или как там твои чехлы называются... А, Отец, это ты! То-то мой зверь забеспокоился... Ты решил пройтись?

– Да, засиделся в каюте.

– Как твои глаза?

– Получше. Тот берег не вижу, а мимо этого бочонка не сяду. – Маркус Тамиш уселся на днище одного из бочонков, приготовленных, чтобы запастись пресной водой. – А ты, капитан, вроде приуныл?

– Ты меня и вслепую разглядишь... – смущенно пробормотал Дик. И не удержался, без утайки рассказал Отцу, о чем сейчас размышлял.

Старый погонщик выслушал его. Ответил серьезно:

– Без врагов живет только медуза, потому что дура. Впрочем, наверное, даже ее кто-нибудь жрет. А команда – не дети малые. Я же помню, как весной ты сказал леташам: мол, хоть и не кончился еще срок нашего договора, но если кто захочет сменить палубу, ты удерживать не станешь.

Да, Дик тоже помнил день, когда предложил команде выбор. Помнил недоуменные, обиженные, негодующие взгляды. Высказался тогда только боцман, причем в выражениях, которые в адрес капитанов произносить не принято.

– Кто не захочет рисковать – уйдет из экипажа, – продолжал Отец. – А кто останется – это уже его выбор и его судьба. Так что, капитан, не трудись считать врагов. Да и не все они твои. Лита подарила тебе семейку Каракелли, Райсул – шайку разбойников, Олух – своего хозяина, Филин – какую-то невидимую тварь, что за ним по пятам ползет. Глядишь, и я, старый, кого-нибудь за руку приведу. Жизнь-то за плечами длинная, без врагов не обошлось.

– Приводи, – заулыбался Дик, вставая. – Веселее будет... А сейчас воды наберем – и на взлет!

Конец второй книги.