Мятежник (СИ)

Глава 23

Эолис

— Командир, вот, — Юан принёс стопку книг, перевязанную верёвкой, — всё что нашёл по твоей просьбе. Есть совсем ветхие книжонки, а есть новьё, даже жалко такое на растопку. Тебе же на растопку?

Дроу забрал книги из рук товарища, обернул куском ткани и убрал в седельную сумку.

— Нет, — угрюмо бросил он. — Мне… для другого.

Юан так и крякнул. Пепельные брови взлетели вверх и два рубиновых глаза уставились на командира с недоумением. Эолис ничего объяснять не стал. Эльф был мрачен, как туча, налитая свинцом, и последнее, что ему хотелось — объяснять зачем главе мятежников понадобилась любовная беллетристика.

Главное — не себе. И не важно, что подумает товарищ.

Разжав кулак, дроу посмотрел на серебристые завитки метки, мерцавшие на ладони, свидетельство магического контракта. Дриадская вязь походила на проклятье и Эолис поспешил натянуть перчатки, как будто прятал опасную хворь.

— Погрузка завершена, командир, — отрапортовал товарищ, накрыв последнюю телегу брезентом. — Можем отправлять.

— Везите в Первый, оттуда рассредоточим по остальным лагерям. Юан! — окликнул товарища. — Проследи.

— А ты? — друг вытаращил глаза. — Разве мы не планировали вернуться вместе?

Эолис затянул ремни седельной сумки, поправил флягу с водой, положил в карман пузырьки репеллента от ядовитых пауков и быстрым движением взобрался на лошадь.

— Поеду по другому пути. Прибуду на три дня позже, не более. Хочу проверить состояние тоннелей.

… и заодно побыть наедине с собой. В голове у эльфа творился кавардак: душа выла, сердце ныло и гребаная метка жгла ладонь.

— Всё в порядке? — Юан нахмурился, посмотрев пристально командиру в глаза.

— В полном, — отчеканил эльф.

Ответу товарищ не поверил, но всё равно утвердительно кивнул.

Отсалютовав собратьям, Эолис тронул поводья и направил лошадь в сторону Южных тоннелей. Эльфы-дроу почти не использовали эти тропы из-за обилия пауков. Этот путь мятежники создали для того, чтобы запутать следы. Лазутчик, впервые оказавшись в подземелье, не сможет самостоятельно отыскать дорогу, скорее попадёт в ловушку шепчущего ткача, мелкого паукообразного, чьи шёлковые нити обладают гипнотическим эффектом.

Вспомнив о ткаче, командир достал репеллент, капнул на одежду и на гриву лошади. Запах этого снадобья, отпугивал всех восьмилапых тварей, кишащих в подземелье.

Эолис поморщился. Гадкая вонь ударила в нос.

В глубине тоннеля воздух был особенно затхлым, паутина липла к одежде и волосам. Свет флуоресцентного кристалла выхватывал из темноты склизкие стены, увешанные коконами. В особо узких проходах приходилось прорубаться мечом сквозь паучьи гобелены.

Пробираясь по подземным коридорам, Эолис погрузился в свои мысли. Он думал о метке на ладони, о дриаде, наложившей её, о договоре, который ему пришлось заключить. Думал о борьбе, о мятеже, о надежде на свободу, которая с каждым днем казалась все более призрачной. И вспомнил о книгах, спрятанных в седельной сумке. Вернее о той, кому он эти книги вёз.

С Гвилисс у него не было будущего. Она не поддержит его дело, не останется в подземелье добровольно. Да и зачем? Такой, как она, не нужно воевать. Вернее сказать, Эолис не хотел бы рисковать её жизнью даже ради самых благих целей.

Весной. Она вернётся весной. Дроу возьмёт с неё клятву, что она не покажет послу-менталисту лиц, не раскроет имён. Исказит воспоминания. Промолчит, соврёт. Уедет в Ливенор вместе с мужем и будет далеко от Вольмонда, когда мятежники начнут своё кровавое предприятие… Если Эолис выживет — что вряд ли — он будет вспоминать Гвилисс.

О, да, непременно будет.

Богиня Полнолуния мудра. Она показала Эолису женщину, о которой он мечтал. Которой, как он полагал раньше, не существовало в мире. Великая Богиня сбила с эльфа спесь, подразнила сладким и спрятала так высоко, что не достать.

Что ж, воспоминаний ему будет более чем достаточно.

Под копытами лошади перекатывались камни, звуки далеко и громко отдавались эхом.

Кристалл впереди вспыхнул ярче, озаряя небольшой грот. В центре его росла колония светящихся грибов, источавших мягкое, фиолетовое сияние. Эолис спешился, позволив лошади отдохнуть и пощипать мох у подножия, сам же он присел на сырой камень, достал из седельной сумки флягу и сделал несколько жадных глотков. Вода была теплой, чуть солоноватой, но жажду утоляла.

Командир собирался глотнуть ещё, но услышал знакомый ползучий отзвук. Судя по медленному перебору лап — тварь приближалась крупная. Тарантул или пещерный кноп.

Дроу похолодел. Резким движением он защелкнул флягу и отставил её в сторону. Пальцы сами собой нашарили эфес меча. Лошадь встревоженно заржала, вскинув голову, и Эолис, тихо шикнув, приказал ей замолчать.

Огромная неуклюжая тень показалась из-за поворота. Восемь чёрных бусин уставились на эльфа, клацая мохнатыми хелицерами.

— Иди прочь, — дроу направил на тарантула светящийся кристалл. — Я не трону тебя. Дай мне уйти, иначе останешься без лап и с распоротым брюхом.

Тишина, нарушаемая капелью, давила на уши. Или это пульс барабанил так неистово?

— Иди прочь, — повторил командир и дважды рассёк мечом воздух для устрашения.

Тварь попятилась. Не от испуга, скорее, от непривычного света, которым Эолис тыкал пауку в морду. Эльф достал из кармана репеллент и, откупорив зубами пробку, вылил себе прямо на голову.

Вонь стала ещё ужаснее. Тарантул замер, издал не то хрип, не то писк и, отступая назад, вытолкал лапами кокон размером с человеческий рост.

— Что это? — командир нахмурился в тревожном предчувствии. — Что ты хочешь мне показать? — повторил эльф, срываясь на крик. — Ты… Ты убил кого-то?

Паук медленно уходил, перебирая мохнатыми лапами. Восемь бусин, следящих за дроу, сливались с тенями подземелья.

Дальше и дальше. Тише и тише.

Эолис опасливо приблизился к кокону, ощущая липкий страх. Опустил меч, осторожно пронзил им шелковистую оболочку. Раздался глухой треск и кокон развалился, обнажая содержимое. Это был не эльф. Эльфийка.

Женщина-дроу, иссушенная, как мумия.

Командир раскрыл кокон, чтобы рассмотреть лучше. Дорожный плащ, сапоги, одежда удобная для боя, на поясе кошель, поясная сумка и лёгкий клинок. Эта дама — лазутчик. Слуга канцлера или её прихвостней, вероятнее всего, была магом трансформации, как и сам Эолис.

В голенище сапога эльф обнаружил сложенный вчетверо лист пергамента, на нём — карта, где красными кругами было отмечено примерное расположение пяти крупных подземных городов. Не перевалочных пунктов, как Третий, а полноценных с казармами, школами и теплицами. Места, в которых жили дети и обучались отроки.

Лазутчица отмечала пути от одного города к другому, изучала сеть тоннелей. Исследовала подземелье, чтобы потом доложить.

— Шавасх’арин! — стиснув зубы, выругался дроу. — Проклятый дезертир. Разумеется, этот ублюдок рассказал обо всём, что знал.

Единственный город, неизвестный беглецу — Одиннадцатый. Последний, который строили мятежники.

Эолис забрал у эльфийки всё, что могло пригодиться: монеты, фиалы, оружие, даже пуговицы с камзола срезал, — мало ли? — проверил потайные карманы, вытащил из ушей серьги в виде золотых колец. Затем, отряхнувшись, посветил кристаллом в пустоту.

— Спасибо, приятель, — крикнул восьмиглазому монстру, притаившемуся в темноте. — Ты нам очень помог.