Мятежник (СИ)

Глава 17

Эолис

— Иллюзионистка? — переспросил командир, выслушав рассказ учителя магии.

На встречу с Аяксом эльф вылез прямиком из шахты. Чумазый и всклокоченный. Коса приобрела землистый окрас, на щеке остались следы сажи, руки дрожали от долгого воздействия магии.

— Неопытная, — подтвердил Аякс. — Сил мало, контроль слабый.

Почесав бровь, эльф перевёл взгляд на Гвилисс, молча следившую за беседой двух дроу. Она выглядела как адепт перед экзаменатором: растерянно теребила рукав и перетаптывалась с ноги на ногу.

— Ты… не знала?

Та мотнула головой.

— Я просто повторяла движения. Думала, ничего не выйдет.

Командиру казалось, он вышел на новый виток подозрительных совпадений. Открытие за открытием. Слишком много странностей для одной эльфийки.

— Покажи, — приказал он, не сводя с Гвилисс глаз. — Сделай что-нибудь.

Она замялась, словно провинившаяся школьница. Оглянулась на Аякса, ища поддержки. Тот лишь пожал плечами, мол, пробуй, терять нечего.

Вздохнув, Гвилисс торопливо повторила пассы, но ничего не произошло. Она попыталась снова, более сосредоточенно, но результат был тем же. Ни искры, ни тонкого призрака.

В глазах эльфийки отразилась паника напополам с разочарованием.

— Спокойно, обстоятельно, — подсказал ей Аякс, снова облачившись в личину преподавателя. — Не торопись, представь хорошенько. Что ты хотела сделать?

— Тоже самое. Цветок.

— Какой цветок? Сколько у него лепестков? Как он выглядит?

Эолис наблюдал, как сосредоточенно эльфийка нахмурила брови, как закусила губу и принялась перечислять детали будущей иллюзии.

— Маленькая незабудка с жёлтой сердцевиной, пятью голубыми лепестками и тонким белым кантом на стыке. — отчеканила, как отличница.

— Хорошо, — кивнул учитель. — Представила? А теперь ещё раз.

Гвилисс потёрла ладони, приосанилась, сделала глубокий вдох и повторила снова. На этот раз за правым ухом Эолиса отразился слабый полупрозрачный морок. Синяя незабудка на его чумазой физиономии. Эльфийка ахнула, на ее лице проступила счастливая улыбка. Командир невольно коснулся уха.

— Ну что? — проворчал он. — Красавец?

— Бесподобный, — заржал Аякс.

Эолис выдал кривую ухмылку. «Бесподобный» цветок, должно быть, выглядел на нем так же органично, как седло на морском коньке.

— А как так вышло, что ты не знала о своих способностях? — дроу видел в глазах эльфийки извинение, как будто тот факт, что она владела магией, мог как-то расстроить его. — Обычно сила проявляется, ещё в детстве. Обидел тебя незнакомый мальчишка, а ты ему со злости поросячий хвост. Нет? Такого у тебя не было?

— Благопристойной девушке не пристало раздавать поросячьи хвосты, — с грустью усмехнулась Гвилисс. — Строгий этикет, сдержанность, воспитание, подавление гнева. Думаю, это сыграло роль. Всех детей в Ливеноре проверяют на наличие магических талантов, но мне чётко врезались в память слова придворного мага о том, что я — пустая.

Аякс растерянно крякнул, Эолис фыркнул, представив себе чопорную эльфийскую девчушку, закутанную в кокон правил и предписаний. Неудивительно, что магия так долго пробивалась сквозь этот панцирь.

— Была, однако, история… — добавила она. — Возможно, сказался переезд в другую страну или усталость с дороги. Однажды, я изменила название на корешке книги. Нечаянно. В тот день мы только прибыли в Вольмонд.

— Как это произошло?

— Случайно. Книга выпала, её поднял муж, я в панике принялась молиться всем возможным силам, чтобы он не ругал меня… И вдруг обложка изменилась на… пристойную.

Пристойную…

Ох уж этот лисёнок, зажатый в тиски приличий. Всё больше муж Гвилисс представлялся Эолису светлокожим тираном с замашками аристократа.

— Ладно, я понял, — командир махнул рукой. — Боюсь, что теперь огородно-полевые работы тебе придётся прекратить. — Затем, сдув прядь волос со лба, мешавшую обзору, обратился к наставнику. — Аякс, займись обучением Гвилисс. Покажи, как контролировать свою силу. В нашем лагере мы обучаем всех тех, кто раньше был лишён этой возможности, она — не исключение.

— Спасибо… командир, — эльфийка произнесла это с такой сердечной благодарностью, скрепив это сдержанным полупоклоном, что Эолис почувствовал себя едва ли не королём, даровавшим высочайшую милость.

Аякс потер руки, предвкушая работу. Уже, небось, вообразил, как собственной рукой впишет в этот чистый лист свои лучшие заклинания.

— Не будем терять времени, — заявил он, подталкивая Гвилисс к выходу из шахты. — Начнем прямо сейчас. Вернёмся на тренировочное поле, день ещё не закончился.

Возвратился и Эолис к своим заботам.

Помочь Гвилисс освоить магию он не мог, иллюзорные цветочки колдовать не умел. Его стихия — земля, он маг трансформации. Тоннели, подземные ходы, обвалы или, наоборот, защита сводов от обрушения — вот его стезя. Он как будто был рождён для лагерей подполья.

Талант, открывшийся у Гвилисс, давал слабую надежду на её освобождение. Единственный маг, способный противостоять чарам менталиста — иллюзионист. Если она научится искажать собственные воспоминания (и не начнёт трепаться о своих навыках), эльф мог бы рассмотреть возможность возвращения её на поверхность. Расположение подземных ходов она не знает, вывести из лагеря можно завязав глаза. Вернуть назад.

К мужу.

При мысли о после командир невольно скривился. Неприязнь к этой персоне поднималась в глубине души зловонной волной.

— Н-да, — упавшим голосом сказал эльф сам себе. — Приступай к обучению, Гвилисс.

Работа не шла.

Вечером, когда эльфийка уставшая и опустошённая вернулась, командир нетерпеливо ждал её. Он поймал себя на мысли, что теперь возвращался домой с большой охотой. Знал, что будет засыпать не один, пусть и не в совсем привычном смысле этого слова.

Близкое соседство Гвилисс походило на горько-сладкую пытку. Увлекаться ею было нельзя, прикасаться — тоже. Но он не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться. Её алебастровой кожей, сияющим золотом волос, чуть вздёрнутым носом, тонкой шеей и угловатыми от худобы линиями. Меховые шкуры вобрали в себя аромат её кожи и, едва касаясь лежанки, Эолис предавался фантазиям.

Не мог удержаться и от личных вопросов. Эльф не позволял себе касаться её лица, но беспрепятственно трогал душу. Узнал о её детстве, проведенном в благоухающих садах Ливенора, о строгих правилах, которые она соблюдала, и о мечтах, которые так и не смогла осуществить. Она рассказывала о муже, о его увлечении политикой и о равнодушии к ней самой. Дроу слушал, кивал и чувствовал, как сильно опьяняло её очарование.

Как быто ни было, Эолис не забывал, что он — мятежник. Сегодня жив, завтра — казнён.

— Что за книгу ты читала? Ту… непристойную, — нарочито расслабленно спросил командир.

Пошуршав мехами, Гвилисс повернулась к нему, подложила под голову ладошку и без прежней робости, глядя прямо в глаза, заявила:

— Тебе бы не понравилось её содержание.

— Это ещё почему? — крякнул дроу, не ожидав нападения от этой трепетной пташки.

— Потому что её писала вольмондская женщина для своих… читательниц.

— Ах, вот как… — с хитрой ухмылкой протянул командир. — В таком случае, если она не заканчивается зверской гибелью главного героя, ты меня ничем не удивишь.

Эльфийка мило хихикнула.

— Нет. Всё заканчивается хорошо. Её непристойность в теме, которую она затрагивает и подробно изложенных сценах. Книги ливенорских авторов никогда не повествуют об отношениях мужчины и женщины. Там всё до боли просто — увидел, явился к родителям, сделал предложение. Или сперва совершил подвиг, затем сделал предложение. В той книге был показан жуткий мезальянс, герои мучились, почти выворачивали нутро, чтобы быть вместе. Главный герой страдал и очень старался угодить своей… хозяйке.

— Хозяйке, — повторил Эолис, поиграв бровями. — Уже интригует.

— Подожди смеяться, — Гвилисс отмахнулась. — В этой книге были описаны сцены близости. Так… детально, но в тоже время литературно и изысканно. Не пошло. Слова мастерски переплетались, не вызывая отторжения.

— А что вызывали? — дроу аж дыхание затаил.

— Трепет. Интерес. Любопытство. Недоверие.

— Недоверие? — командир удивился. — В чём может быть недоверие?

— Ох, ты спрашиваешь меня об очень личном, — изумрудные глаза хитро сощурились. — Но я отведу от себя твой вопрос. В одной из сцен герой очень стеснялся и мучился из-за своей… неопытности. От него почему-то ждали каких-то невероятных умений, а он буквально трясся от страха. Ждал и в тоже время ненавидел свой… первый раз. Мне показалось это странным. Мужчины относятся к близости с большим энтузиазмом, им нечего бояться, другое дело женщины…

Эолис беспокойно поёрзал и сглотнул слюну от остроты темы, в которую вылился их разговор.

Что там за варвары живут в этом их Ливеноре? Что значит «нечего бояться»? Да это же страшно до ужаса. До трясущихся поджилок. Когда ты неоперившийся птенец, а тебя оценивают, насмехаются, сравнивают с другими. Это же как первое выступление на сцене. Только вместо зрителей — ты и… ее ожидания.

— Очень понимаю этого парня, — отозвался дроу. — Лично я в свой первый раз качественно… облажался.

Два ошарашенных глаза уставились на него в немом испуге. В глубине изумрудной топи плескалось желание знать подробности, замурованное в саркофаге приличий. От собственного признания Эолис почувствовал лёгкий румянец, но в озорстве охватившего его куража решил всё-таки рассказать…