Мятежник (СИ)

Глава 15

Сквозь пьяный туман я услышала эти слова и они не вызвали оторопи.

Заявление командира об убийстве жены я приняла со странным спокойствием, как будто ждала в его биографии подобного пятна. Возможно, дурман, всё ещё господствующий в крови, притупил ясность, но на его вопрос я ответила невозмутимо:

— Расскажи.

Фиалковые глаза следили за мной. Он как будто что-то высматривал, искал на моём лице тень брезгливости или отвращения, но ни о чём подобном я не думала.

Эолис потянулся к завязкам камизы, медленно, не сводя с меня взгляда, расшнуровал. Затем, стянув через голову, бросил рубашку на пол, обнажив торс. Он казался мне высеченным из камня. Худощавый, но жилистый с чётким очертанием мышц, антрацитовой кожей и сосками тёмными, как виноград.

Я прикусила щёку изнутри, чтобы не пискнуть.

До этого момента я не видела его обнажённой груди. Всякий раз отворачивалась, когда выходил из душа и позволяла себе смотреть только, когда он был полностью одет. А теперь пялилась, не понимая, как связано его внезапное раздевание с откровением об убийстве.

Не понимала, пока он не повернулся ко мне спиной.

От лопаток до поясницы алела карта хаотичных росчерков. Лиловая паутина шрамов впилась в кожу, словно корни древнего дерева. Каждый рубец — запекшийся крик, каждая отметина — безмолвное напоминание о боли. Прошлое, от которого он убежал, оказалось выгравировано на его спине.

— Моя жена была женщиной богатой и влиятельной, служила при дворе и до моего появления уже имела двоих мужей и собственный гарем, — он заговорил, и слова его, словно ядовитый плющ, оплетали меня, душили своей откровенностью. — Я попал к ней совсем молодым, моего согласия на брак, разумеется, никто не спрашивал. Первое время, признаюсь, я ликовал, что наконец-то избавился от родительского гнёта, но радость моя продлилась недолго.

Голос командира вибрировал. Рассказывая историю, он качал головой или морщился, в его жестах не было ни гордости, ни бравады.

— Она метила в канцлеры, но так и не смогла занять эту должность. Больше всего на свете моя покойная жена любила упиваться своей властью. Я научился по звуку её шагов, по дыханию, по каким-то неведомым вибрациям её ауры угадывать, когда она была просто не в духе, а когда в ярости. Каждый её вопрос таил в себе подвох. Нужно было решить за мгновение, как надлежало ответить: ровно и честно или пресмыкаясь и раскланиваясь в унижении.

Дроу замолчал, погружаясь в воспоминания. Я видела, как вздрагивали его плечи, как напрягались мышцы спины под сетью шрамов. Этих рубцов почему-то хотелось коснуться.

— Мне повезло, — коротко заключил он. — Я быстро наскучил ей и редко получал внимание. Но другие парни… — Эолис покачал головой. — Нас она ещё щадила, мужей как-никак защищал закон. В случае гибели одного из нас пришлось бы держать ответ, давать объяснения родственникам. Но наложники в её гареме дохли, как мухи.

— И ты… — догадавшись, я перебила его. — Ты не выдержал и… избавил всех от её гнёта?

— И да, и нет. Собственноручно убить женщину, главу дома, практически невозможно. Все мужчины носили браслеты, подавляющие физическую и магическую силы, поэтому мы целый год продавали украшения и подарки, которые она дарила нам, когда была… довольна. Поскольку я умел читать, писать и считать, меня иногда отправляли с надзирательницей в город по мелким делам. Я тайно сдавал цацки в ломбард и однажды столкнулся там с необычной женщиной, приехавшей в Вольмонд. Она была дриадой, ты же знаешь кто они и чем занимаются?

— Да, разумеется, — кивнула я. — Шпионки и наёмные убийцы.

— Я решил, что это мой шанс и передал ей записку с просьбой помочь, обещанием заплатить и сказал, как нас найти.

— Она помогла? — его история пугала и захватывала, мне не терпелось узнать итог.

Эолис поднял с пола рубашку и нырнул в неё, скрыв от меня и ужасы прошлых страданий, и прелесть своей наготы.

— Ночью она влезла в окно гарема, чтобы говорить с нами. Мы были наивные и даже не знали, что с дриадами нужно заключать договор. Представь себе, мы просто отдали ей деньги и попросили избавить нас от… хозяйки, но избавить так, чтобы это выглядело естественно.

Я закрыла рот ладошкой. Нет, не от того, что истерзанные парни наняли убийцу. Этой незнакомке они отдали всё, что у них было, и даже не потребовали гарантий. Она могла сбежать, прикарманив деньги. Могла рассказать их жене или сдать страже. Могла сделать всё, что угодно, но они, доверчивые и бесхитростные, поверили ей на слово.

— От дриады долго не было вестей, — дроу усмехнулся. — В какой-то момент мы подумали, что нас обманули, бросили, но через несколько дней жена вдруг слегла. Резко захворала и ни один лекарь Вольмонда не мог исцелить её.

Эльф замолчал, глядя в пустоту.

— Она чахла, как роза без солнца, день за днем теряя красоту и жизненную силу. Ее тело, некогда пышущее здоровьем, превращалось в изглоданную хворью тень. Когда её не стало, мы безупречно играли свои роли. Горевали, оплакивали потерю, клялись в вечной любви и верности. В этот момент я подумал: что дальше? Нас снова женят, снова распределят по гаремам, а тех, кто уже стал «брачным неликвидом» привлекут к тяжёлому рабскому труду. В этом мире мужчина без женщины не выживет, — после долгой тирады эльф вздохнул, переведя дух. — Однако, ответ на мой вопрос пришёл быстро: дознаватель, который вёл расследование, смог распознать яд в крови усопшей.

От его рассказа у меня замирало сердце. Так красочно возникали образы в моей голове, так ярко и живо представлялись события, что я переживала их вместе с ним.

— Почуяв неладное, мы дали дёру. Сбежали из города и попытались укрыться в лесу. Покидая комнату гарема, я помню, как увидел мальчишку, спрятавшегося в узком проёме стены. Это был Илай, единственный сын моей покойной жены, который родился у неё в период моего… пребывания.

Эолис невольно ответил на мой вопрос, который я в пылу любопытства задавала Йохану. Вернее, не ответил, потому что сам не знал. Илай был именно тем ребёнком, про которого тхаэлец сказал однажды «кто полюбил, тот и отец».

— Я схватил Илая за шкирку и потащил с собой, поскольку он тоже был под подозрением, — продолжал командир. — Илай цеплялся за меня, как репейник, плакал и замедлял мой шаг, но я не мог его бросить. Каратели поймали бы нас, мы были слишком медлительны, однако мне опять повезло: я снова встретил дриаду. Не ту, которая брала у нас деньги, другую. Молодую и дерзкую. Её звали Фиона, именно её отправили выполнять наше задание. Она укрыла нас в лесу, помогла затаиться, дала нам денег из своего кармана и показала место, где мы могли пару дней переждать.

— Вы спаслись все вместе? — с надеждой на хороший исход, спросила я. — Всем гаремом?

— Увы, нет, — Эолис помрачнел, и фиалки его глаз потемнели до цвета грозовой тучи. — Не все были такими удачливыми. Половину перебили на месте, остальных поймали и замучили на допросах. Двоим удалось покинуть страну.

Неожиданно дроу улыбнулся, и эта улыбка украсила его особенно сильно.

— И вот я здесь, — почти весело сказал он, описав рукой дугу. — Ну как? Не боишься теперь такого соседа?

— Нет, — робко улыбнулась я и повела плечом. — Напротив.

— Напротив? — пепельные брови взлетели вверх.

— Ой, ну то есть… — замялась, виня дурман в моей излишней храбрости. — Ты стал мне… понятнее.

История его жизни пробудила во мне сострадание. Он больше не казался неприступной крепостью, скорее раненым зверем, ищущим защиты и справедливости. В его глазах плескалась буря, в которой я тонула, теряя остатки самообладания. Хотелось прикоснуться. Потрогать его красивое лицо, пропустить волосы сквозь пальцы.

Странное желание.

Иррациональное.

Запретное.

Он наклонился ко мне немного, потом ещё, и вот уже между нами не осталось ни пяди свободного пространства. Его дыхание, пахнущее пряными травами, смешивалось с моим. Я чувствовала, как бешено колотится моё сердце, как дрожат кончики пальцев. Как хмель всё ещё притупляет стыд.

Его взгляд — фиалковый шторм, несущий меня прямиком на рифы. Он посмотрел в глаза пристально-пристально и произнёс хрипловатым шёпотом:

— Тогда, пожалуй, пора отправляться спать. Отбой был давно, довольно на сегодня пьяных разговоров.

А затем отстранился, полоснув моё сердце острым чувством разочарования.