Мясо

Глава 28

Избранные, отвечая на призывы своих собратьев, стекались на заводскую территорию.

Шанти видел, как вытягивалось от удивления лицо каждого скотника, по мере того как численность Избранных возрастала. Стадо существ с бледной кожей потянулось к боевым отрядам, а те стали пятиться к воротам. Ни в одном лице Избранного не было даже намека на злой умысел, но точно так же в нем не было ни страха, ни покорности. Вздернув подбородок и смело встречая взгляды окружающих, Избранные шли вперед.

И тут в толпе скотников завязались потасовки. Поначалу Шанти решил, что рабочие дерутся друг с другом. Но вот из толпы вывели уцелевших сторонников Коллинза и самого пророка Джона; каждого держал на цепи кто-то из рабочих.

Торранс и Бруно вышли вперед. Торранс показал пальцем в сторону скотобойни.

Прямо на него.

— Это все твои проделки, Шанти. Я наблюдал за тобой, мой друг. Ты ведь умеешь говорить на их языке, не так ли? Ты можешь ими управлять.

Он как будто оказался в лучах прожектора. И теперь все должны были услышать его ответ.

— Все шло к этому вот уже много лет. Если бы не я, это сделал бы кто-то другой.

— Вздор. Ты и Коллинз — двое сумасшедших. Если бы не вы, все было бы замечательно в этом городе. Когда мы избавимся от вас, жизнь вернется в прежнее русло.

Торранс кивнул двум своим подчиненным. Те отошли от Коллинза, и Торранс ударил его по ногам железным ломом. Коллинз упал на колени в грязь. Торранс толкнул его ногой, заваливая на бок.

— Держите его! — приказал он, достал из рукава разделочный нож с тонким лезвием и поднял его вверх. — Они все умрут, Шанти. Если только ты не отправишь стада обратно в поля, где они должны находиться.

Коллинз отыскал взглядом Шанти, закрыл глаза и покачал головой, почти при этом не шелохнувшись. Это мог увидеть только Шанти. Взгляд Коллинза был спокойным, когда он снова открыл глаза, но почему-то в нем горела радость. Шанти видел этот свет.

— Посмотри на численность Избранных, Торранс, — сказал Шанти. — Может, кто-то из них и погибнет от твоего оружия, но победа останется за ними.

— Ты меня совсем не слушаешь, Шанти. Сейчас я объясню тебе по-другому.

Торранс опустился на колени за спиной Коллинза и придавил его голову ногой, открыв шею. Шанти впервые заметил бледный шрам, который тянулся вниз от адамова яблока Коллинза до впадинки под ключицей; эта отметина могла появиться только вследствие неполной ритуальной процедуры. Но сейчас у него не было времени над этим подумать. Торранс приставил нож к гладкой коже шеи Коллинза и начал кромсать ее, как будто Коллинз был уже мертв.

Шанти увидел глаза друга, широко раскрытые от шока и ужаса. Торранс не останавливался. Он уже прорезал артерии и вены, его нож проник в трахею. Фонтан крови заливал руки Торранса и лицо Коллинза. Земля пропитывалась кровью. Коллинз пытался подавить в себе инстинкт самосохранения, но ему это не удавалось. Он начал сопротивляться, зная, что лезвие уже приближается к шейным позвонкам. Внезапно его тело замерло, когда нож Торранса проник между четвертым и пятым позвонком. Торранс не останавливался, пока не отделил голову. Поскольку волос, за которые ее можно было бы приподнять, не было, он всунул пальцы в рот Коллинза и поднял голову на всеобщее обозрение.

— Теперь ты видишь, Шанти? Теперь понимаешь, что я пытаюсь тебе сказать? Все кончено. Ты отсылаешь Избранных обратно на поля. Тогда, может быть, ну, предположим, мы позволим остальным умереть по-человечески. Возможно, я доверю тебе умертвить их. В конце концов, ты мастер в этом деле.

Шанти плакал, его тошнило, хотя он столько лет проработал на бойне. Он не мог позволить Торрансу убить остальных таким же зверским способом. Он видел лица сторонников Коллинза, серовато-бледные в ожидании такого конца. Но точно так же он не мог позволить Избранным, которые зашли так далеко, снова вернуться в положение униженных жертв.

Он должен был впустить стада на завод. Время пришло.

Он поднес руки к стене скотобойни, готовый отдать приказ и послать Избранных на бой против скотников и бойцов Магнуса. Он был уверен, что Торранс воспримет его сигнал как согласие отправить стада обратно в поля.

Его пальцы так и не коснулись стены, а в горле застрял первый вздох.

У него опустились руки.

Сквозь толпу протискивался Бруно.

Он волочил за волосы дочерей Шанти. И ухмылялся.

— Посмотри, кого я нашел, — крикнул он Торрансу.

Тот был в восторге.

— Отлично, — сказал он, оглядывая девочек. — Кажется, они немножко прибавили в весе, не так ли, Шанти? Должно быть, это все из-за мяса, которое они стали получать в последнее время. Здоровые маленькие девочки, да? — Торранс ущипнул Гему за розовую щечку, влажную от слез. — Ваша мама тоже любила мясо, правда? — Он оглянулся, посмотрев на Избранных. Те стояли, переминаясь с ноги на ногу. Торрансу были знакомы эти признаки нетерпения. Обычно он наблюдал их в предубойных загонах, когда Избранные хотели как можно скорее принять смерть. — Лучше тебе поторопиться и отдать приказ, Шанти. Или мне придется выбирать, с какой девочки начать. Хотя это будет нетрудно, учитывая, что они одинаковые, не так ли?

Шанти утратил способность соображать. Теперь он думал только о спасении девочек. У человека не было выбора в такой ситуации. Он поднес к стене дрожащие пальцы. Во дворе наступила тишина; стада перестали подавать друг другу сигналы, ожидая, пока стороны ведут переговоры. Глаза всех Избранных были устремлены на Шанти. Он это знал, как знал и то, чего они ждут. Чего они ждали на протяжении жизней многих поколений. Простой свободы жить, как живут люди, как они жили раньше, до того как «Велфэр» провозгласил создание мира, хотя на самом деле, как втайне считали Шанти и многие другие, было все наоборот: из-за какого-то катаклизма прекратила существование более крупная цивилизация, и остался лишь крохотный островок, ныне известный как город Эбирн.

Первые стуки пальцев Шанти утонули в топоте сотен бегущих ног и рокоте жаждущей крови толпы. Эти звуки быстро приближались и становились все громче. Скотники и бойцы в черных одеждах повернулись к воротам и дороге. Они увидели последний отряд проповедников, следом за которым бежала толпа горожан. Тысячи горожан. Самые быстрые были впереди, но колонна растянулась до самого горизонта.

Проповедники, включая Великого епископа, выбились из сил, подгоняемые толпой. Достигнув заводских ворот, некоторые из них даже испытали облегчение. Но сразу сникли, стоило им увидеть заполненный вооруженными рабочими двор.

Но все равно бежали дальше, потому что за ними гналась смерть. Они так же, как совсем недавно Коллинз и его сподвижники, проскочили вперед, так что скотники стали барьером между ними и разъяренной толпой горожан. Только после этого проповедники остановились и обернулись.

Бруно и Торранс догадались, в чем дело, когда первые ряды горожан встали у ворот. Толпа быстро разрасталась.

— Что все это значит, черт возьми? — крикнул Торранс в толпу.

Люди снова завели свою песнь:

— Мы хотим мяса, мы хотим мяса.

Сила голосов нарастала.

Гемп — тоже.

— МЫ ХОТИМ МЯСА! МЫ ХОТИМ МЯСА!

Видя, что скотники отвлеклись, проповедница Мэри Симонсон прокралась сквозь стадо к дочерям Шанти. В ее лице была одержимость безумца, решившегося на невозможное.

— Нет, — тихо произнес Шанти. — Она их погубит.

Он даже не заметил, как кто-то проскользнул мимо него, пока не увидел Парфитта, который бежал, чтобы остановить проповедницу. Парфитт был моложе и быстрее, но проповедница уже была возле девочек. Она потянулась к ним, намереваясь выхватить их у Бруно. Разумеется, в ее состоянии это было невозможно, но в ней вдруг ожила какая-то неведомая сила. Проповедница взяла каждую девочку за руку и потянула. Бруно, стоявший лицом к воротам, почувствовал это и крепче сжал руки девочек. Проповедница опустилась на колени, но не отпустила руки девочек.

Парфитт добежал, подхватив по пути валявшуюся на земле цепь. Он взмахнул ею и нанес Бруно удар в голову. Тот отпустил девочек. Проповедница потеряла равновесие и упала, тоже отпустив руки близняшек. Бруно зажал голову руками и стоял, раскачиваясь. К нему на помощь поспешил Торранс, по-прежнему державший в руке нож. Следом за Торрансом — другие рабочие. Парфитт схватил девочек за руки и побежал назад, к их отцу и Избранным. Торранс метнул в Парфитта нож, но промахнулся.

За воротами толпа все громче произносила свое заклинание. Горожане видели Избранных, многие из которых стояли вдоль забора. Они видели свое мясо. Они предположили, что скотники намеренно их не пропускают. И начали прорываться в ворота.

Парфитт оторвался от преследователей. Он улыбался, надеясь вот-вот передать Гему и Гаршу под защиту их отца и Избранных. Шанти вдохновил его на этот поступок. Улыбка на его лице сменилась удивлением, а потом и разочарованием. Руки Парфитта разжались, и девочки побежали к своему отцу. Но Парфитт уже не мог бежать. Он остановился, зашатался и рухнул лицом вниз. За его спиной стоял ухмыляющийся скотник, которому удалось удачно метнуть топор. Тяжелое оружие пронеслось по воздуху, и широкое лезвие вонзилось прямо в затылок Парфитта.

Потрясенный, Шанти замер, но увиденное тут же забылось, когда дочери оказались в его объятиях. Но задерживаться он не мог.

— Прячьтесь за стеной. Никто к вам не приблизится, пока вы будете с Избранными.

Девочки не сказали ни слова и прижались к стене. Впервые в жизни они увидели живых быков и коров, да еще так близко. И впервые увидели телят, которые жались к своим матерям. Некоторые телята были такого же роста, как и девочки. Взгляды телят и близняшек встретились. Гема и Гарша увидели, кем были телята на самом деле.

Детьми.

Проповедница Мэри Симонсон почувствовала, как что-то разорвалось внутри, когда она упала на землю.

Ей стало холодно.

На ее глазах Бруно наконец рухнул после удара цепью. Она увидела, как упал и Парфитт, но успела заметить, что девочки в безопасности. Ей стало ясно, что скотники сейчас используют свое оружие, чтобы ее убить. Но это уже было лишнее. То, что взорвалось в ее желудке, убивало ее, и она это знала. А все остальное не имело значения. Боль была ничуть не хуже той, какую она испытывала все это время. И внутренний разрыв даже принес некоторое облегчение.

С земли она видела искаженные злобой лица, но не слышала голосов. Она видела, как ножи и дубинки обрушились на ее тело, но не почувствовала ударов. Она готовилась вступить в полную темноту и беспамятство. Теперь она знала, что останется здесь навсегда. На вопрос, который ее терзал, нашелся ответ в мученической гибели пророка.

Она лежала, повернувшись лицом к его отсеченной голове, смотрела в его глаза, пока на нее сыпались зверские удары. У Коллинза был шрам на шее. У Шанти отсутствовал большой палец руки. Арнольд Шанти совершил криминальное вмешательство, преступление настолько тяжкое, что ему не было прощения. Он освободил двух бычков-близнецов. Одного он воспитал как собственного сына, но оба росли как добропорядочные горожане и никогда не подозревали о существовании друг друга.

— Братья… — прошептала она, обращаясь к Джону Коллинзу. — …Избранные.

Она спокойно отдалась вечности, и вечность поглотила ее.

— Ха, шу. ХАА, ШУУУ.

Под предводительством СИНЕГО-792 десять тысяч пар рук отстукивали свое послание. Они стучали по своим бедрам, по спине друг друга, по стенам и заборам; они топали по земле. И одинаково дышали.

Этот шум заглушал крики горожан и ругань скотников, пытавшихся сдержать толпу. Он был подобен грому и поднимающемуся ветру. Толпа замолкла. Вооруженные скотники и бойцы Магнуса прекратили выкрикивать свои угрозы.

Все прислушались.

Но только Ричард Шанти понимал, что говорят Избранные.

Твое время пришло. Теперь уже точно пришло. Ты не мог бы продвинуться вперед и держаться с достоинством? Мы, которые всю жизнь отдавали себя, больше не будем этого делать. Мы уже увидели светлое завтра. Мы увидели землю, где боли нет даже в воспоминаниях. Землю, где от нас не будут ждать жертв. Мы последуем туда за человеком, который хочет мира. Он один из нас. Он уже принес свою жертву. И мы приветствуем его. ХА, ШУ! Вот теперь наше время пришло.

Стада Избранных двинулись вперед. И вел их Шанти.

Торранс застыл на месте. В одной руке он держал разделочный нож, в другой лом. Окружавшие его скотники начали пятиться. Он беспомощно оглядывался по сторонам.

— Вперед, жалкие трусы! — крикнул он. — Вы ведь не позволите, чтобы мясо одержало над вами верх. Эй, вы! Останьтесь со мной! Мы загоним их обратно на пастбища. Мы изрежем их на куски и накормим горожан сейчас же.

Но никто не откликнулся на его призыв.

Скотники продолжали отступать, напирая на проповедников и Великого епископа, а те в свою очередь пятились к воротам. А толпа уже осознала, какая махина на них надвигается. Большинство горожан никогда не видели Избранных живьем и так близко. Их лишенное волосяного покрова тело и обезображенные пальцы. Бледные конечности. Избранные были похожи на людей. Если бы не их изуродованные ступни, они и двигались бы как люди. Волна беспокойства прокатилась по толпе. Люди начали отступать. Началась давка, кто-то падал на землю, кто-то летел в канаву и придорожные заросли.

Шанти задышал и постучал пальцами по голове. СИНИЙ-792 отделился от стада с двумя сотнями других быков. Они прошли мимо Великого епископа и его истекающих кровью проповедников. Епископ с отвращением посмотрел на быков. Сдержаться он не мог.

— Это мерзость, — заявил он. — Это самая большая ересь, которую когда-либо видел Эбирн.

— Мерзость — это ваш город, — сказал Шанти. — Преступлениям, которые совершались здесь из поколения в поколение, нет прощения.

Великий епископ истерически захохотал.

— Но они ведь скот. Они — дар Господа нам, людям. Он пожертвовал ими, чтобы доказать свою любовь к нам.

— Книга даров была написана людьми. В ней нет ни слова правды о Господе. Она служит только тем, кто наживается на слабых.

Великий епископ воспользовался моментом, чтобы снова попытаться выступить перед горожанами. Показать им свое превосходство.

— Как ты смеешь произносить такие богохульные речи? — сказал он, повысив голос. — Я добьюсь, чтобы тебя лишили статуса. Ты, Ричард Шанти, больше не горожанин. Ты стал мясом.

Позади измученных проповедников показались быки. Они шли со стороны телятников и несли на себе ослабленных слепых телят.

Великий епископ вскричал:

— Именем Господа, ответь, что ты задумал, Шанти?

— Вы скоро увидите.

Когда все быки присоединились к стаду, Шанти вышел из заводских ворот.

Он повернул направо. В сторону от города.

Никто ничего не понимал. Ни скотники, ни бойцы Магнуса, ни проповедники, ни горожане. Шанти улыбался. Без него и Коллинза, без их сторонников, без Избранных им не суждено было понять. И он был рад этому.

Никто не осмеливался вступить в схватку со стадом, которое мирно проходило мимо.

Уцелевшие сторонники Коллинза шли с обеих сторон стада. Они отдали бы жизни, защищая Избранных, если бы кто-то осмелился их обидеть.

Избранные долго тянулись со двора.

Великий епископ в панике бросился следом за Шанти. Он догнал его возле обрыва, на дне которого гнили останки загубленных Избранных. Дальше дороги не было.

— Шанти, — запыхавшись, произнес он. — Куда ты идешь?

— Избранные теперь свободны. Мы уходим.

— Уходите? Но куда?

Шанти махнул рукой в сторону пустоши.

— Но там ничего нет. Вы все погибнете от голода.

Шанти позволил себе в последний раз взглянуть на Великого епископа. У того на затылке запеклась кровь, похожая на грязь. Его одежды были серыми от пыли, в лице застыла тревога. Этому человеку предстояло вернуться к горожанам и объяснить им, что произошло. Шанти сомневался в том, что в религиозных книгах говорилось хоть что-то об исходе Избранных.

Он улыбнулся Великому епископу, отвернулся и продолжил путь.

Из толпы послышались крики, обращенные к скотникам:

— Что происходит?

— Почему вы их не остановите?

— Скорее, иначе они все уйдут.

— Схватите хотя бы некоторых.

Но никто не сдвинулся с места.

К вечеру все Избранные ступили на территорию пустоши. Замыкали шествие сторонники Коллинза.

Избранные шли с достоинством, о котором они так часто говорили друг с другом. Они больше не боялись держать голову высоко поднятой, и их глаза были устремлены на линию горизонта. Им было трудно идти на своих изуродованных ногах, но они не падали. Вокруг была вовсе не та земля, к какой они привыкли: черная трава прорезала острые дюны. И над этими вулканическими волнами носилась черная пыль, вздымаемая постоянно дующим ветром. Откуда неслась эта пыль и откуда дул ветер, никто не знал.

Они знали только то, что отныне они свободны и что с теми знаниями, которыми обладал Шанти и его сторонники, они непременно выживут и достигнут земли, где боли не было никогда, где им не придется приносить себя в жертву. Они знали, что такая земля существует.

Город Эбирн остался далеко на западе, в то время как Избранные шли на восток.

Никто из них не оглянулся.