Музыка смерти

Глава 6

Во сне Деймон был больше чем исполнителем, композитором или дирижером. Он соединял в себе все проявления музыкального таланта. Он был даже кем-то более значительным — он был… Творцом. Богом, высшим существом, маэстро всего, что есть в музыке. Он стоял не на возвышении для дирижера, а на красивом греческом пьедестале, сооруженном из величественного черного мрамора и украшенном резными царственными лицами и крыльями. Его лицо светилось гордостью и страстью, а руки простирались над многотысячным оркестром. Сотня пюпитров скрипачей, развернутые веером, рядами уходили так далеко влево от него, насколько он мог видеть: каждая скрипка — изысканное творение рук сказочного Страдивари (хотя всем было известно, что последний инструмент этого итальянского мастера исчез еще в 2064 году). Виолончели, альты, контрабасы и английские рожки вторили скрипкам в исполнении «Ночи на Лысой горе» Мусоргского в смелой и оригинальной аранжировке самого Деймона. Кроме того, в оркестре было две дюжины концертных роялей и вдвое больше арф, а далеко позади них расположился ряд колоколов и ксилофонов, которые изящными акцентами украшали этот величественный океан звуков, каскадом рвавшихся к нему, водопадом омывавших его, украшенных мелодичным и все более настойчивым звоном…

— Что такое!

Деймон сел в постели, тыльной стороной ладоней протирая не желавшие открываться глаза. Боже, мелькнула у него смутная мысль, какой адский сон! Он по-прежнему слышал звон колоколов…

Звон.

— О Иисусе, — недовольным голосом пробормотал он вслух. Это звуки не из сна: звонил чертов видеофон. Деймон стал шарить рукой по столику возле постели, пытаясь нащупать аппарат среди прочего хлама. Когда он нашел его и нажал кнопку отзыва, экран остался по-прежнему черным, слышался только голос. Не в первый раз ему захотелось схватить эту звенящую штуковину и швырнуть ее в стену. Что может быть хуже звонков среди ночи? У него нет ни семьи, ни друзей, которые могли бы побеспокоить его в такое время, но быть разбуженным звонком кого-то постороннего и настолько неучтивого, что он не считает необходимым показать лицо, — это уж слишком.

— В чем дело? — рявкнул Деймон самым твердым голосом, на какой был способен. — Кто это, черт возьми?

— Поздравляю с Рождеством, Деймон. Извините, что с недельным, если не больше, опозданием.

— Это вы, Кин? — Деймон сражался с постельным бельем, опутавшим его ноги, чтобы утвердить негнущееся тело в сидячем положении.

«Христос, — подумал он, — должно быть, этот разговор мне снится».

— Иисус Христос, — повторил он вслух, — прошлую ночь я не сомкнул глаз, Кин. Который час? Боже, я спал меньше часа. Какого черта вам приспичило звонить так поздно?

— Просто решил сделать вам маленький подарок, но…

Деймон сел наконец прямо и уже начал просыпаться по-настоящему. Помимо его воли пальцы вцепились в простыню и сжались в кулак.

— Подарок? Какой подарок? Вы имеете в виду…

— …Если вы не хотите…

— Продолжайте, Джарлат, — перебил он. Надо заставить себя говорить спокойно; одно неверное слово, и этот ублюдок с превеликим удовольствием прервет связь. — Прекратите, пожалуйста, ваш розыгрыш. Вы меня разбудили и чертовски напугали. Надеюсь, достаточно, чтобы на этом остановиться.

— Честно сказать, — продолжал невидимый Кин, словно не услышав, — я не могу назвать это рождественским подарком, или, по-вашему, могу? Это скорее… пасхальное яйцо… которое ждет не дождется своего папочку. — Внезапно он рассмеялся, но динамик дешевого видеофона Деймона превратил его смех в отвратительное кваканье, будто возле трубки на другом конце провода сидела раздувшаяся от натуги лягушка.

Ноги Деймона соскользнули с матраса, и он стал шарить по холодному полу босыми ногами в поисках тапочек.

— Яйцо? В самом деле? О мой Бог, Кин! Где вы его достали?

Хихиканье Кина стало более спокойным.

— Не задавайте глупых вопросов, Деймон. Ответа на них вы все равно не получите. Просто в пределах часа извольте быть в Зале Пресли, чтобы встретиться там с напарниками-священниками, которые будут помогать вам в отправлении предстоящей службы.

— Конечно буду, нет проблем. — Отыскав наконец шлепанцы, Деймон зажал трубку между щекой и плечом и уже натягивал брюки. — Вы сказали, Зал Пресли?

— Точно так. И еще одно.

Тон голоса Джарлата Кина стал совершенно иным, и Деймон молча нахмурился, автоматически бросив взгляд на экран аппарата. Он был по-прежнему черным, а ему хотелось бы видеть глаза Кина, но у того, видимо, аппарат с блокировкой видеоканала.

— Да, так что еще?

— Вы не найдете меня вблизи Зала Пресли, пока ваш замысел не увенчается успехом, мой друг. Меня нет в этом круге с настоящего момента и до конца. Что бы ни случилось, я ни при чем. Вам ясно?

Деймон церемонно кивнул, но вспомнил, что Кин его не видит.

— Да, ясно, — поспешно подтвердил он. — Я прекрасно понимаю, в каком вы положении. Но что если…

— До свидания, Деймон.

Деймон попытался продолжить начатую фразу, но наградой ему за это был зуммер отключения связи. Проклятие! Что если возникнет потребность в дополнительном снабжении? Будут нужны новые помощники? Кин что-то сказал о «напарниках-священниках», которые ждут его в Зале Пресли. Надо взглянуть на них и убедиться, что эти люди знают, кто он, лично заинтересованы и достаточно стимулированы, чтобы помогать ему в свершении задуманного. Если «Синсаунд», чтоб ей было пусто, подбросила ему пару своих биологов самой низкой категории, надеяться придется только на помощь Господа Бога. Нет в этом круге? Видимо, вопль разбуженного Деймона прозвучал в теплой спальне квартиры Кина в шикарном Ист-Сайде подобно грохоту пронесшейся за окном ракеты.

Даже в шесть тридцать утра первого дня нового года на улицах было много отбросов рода человеческого. Деймон миновал двенадцать кварталов до Зала Пресли в холодной темноте. Мысли перескакивали с того, что ждало его в здании концертного зала, на праздные размышления о том, что представлял собой этот город две, нет, три сотни лет назад. Наверняка здесь было чище и безопаснее, окружающее, должно быть, радовало глаз. Толстым резиновым подошвам его ботинок был нипочем любой мусор, покрывавший улицы в этот первый день 2124 года. Бумага, брошенные остатки пищи — пожива крыс, изнуренных болезнями бездомных мужчин и женщин, помешанных на желе наркоманов, которым с одинаковым успехом можно было дать на вид как двадцать, так и шестьдесят лет. Подогреваемые тротуары были установлены в городе более ста лет назад, и с той поры исчезла угроза обмораживания бездомных и наркоманов. Видимо, по этой причине их племя разрасталось с не меньшей скоростью, чем полчища тараканов: размером с кулак, они шмыгали по тротуарам и принимали угрожающую стойку, прежде чем прохожие отшвыривали их пинком.

Когда Деймон добрался до Зала Пресли и стал подниматься по невысоким ступеням к служебному входу, ему пришлось пройти мимо какой-то бесполой, облаченной в серое фигуры, которая сгорбилась над блестящей рыжеватой тварью, извивавшейся и попискивавшей в ее ладонях. Деймон вздрогнул, отвернулся и ускорил шаг, но оказался не настолько проворным, чтобы не услышать отвратительный хруст ломавшегося панциря насекомого. До него доходили слухи о бродягах, которые охотятся на гигантских тараканов, но нынче ночью он впервые убедился, что это не враки.

Торопливо наложив открытую ладонь на пластинку сканера, он поспешил укрыться за открывшейся дверью. Металлическая дверь, бесшумно скользнув, закрылась за ним, и Деймону показалось, что в здании совершенно пусто. В отличие от постоянного персонала, он никогда не бывал здесь в такое раннее время, и его охватило жуткое ощущение. Он вошел в небольшое боковое фойе, но и оно оставляло впечатление громадной пустоты, а малейший шум, даже едва слышный шорох подошв по плиткам пола, сопровождало многократное, тихое и очень неприятное эхо. В этом пустом здании, предназначенном для десятков тысяч людей, было что-то такое, что вселяло чувство жуткого одиночества, ощущение изолированности и неопределенной пустоты в себе самом…

— Мистер Эддингтон?

Деймон вздрогнул от неожиданности и обернулся:

— Что?

Стоявший возле него седовласый мужчина выглядел не менее испуганным, чем Деймон.

— Извините меня, — заговорил он скороговоркой, — у меня не было намерения подкрадываться. Меня зовут Майкл Брэнгуин, я биоинженер третьей ступени. — Его седые усы подрагивали над растягивавшимся в нервозной улыбке ртом, а пухлая рука метнулась вперед, направляясь в живот музыканту, которому не осталось ничего другого, как поймать ее и пожать. — Нам было ведено встретить вас здесь, и я решил, что вы нас ждете. Это Дарси Вэнс, первая ступень.

Молодая женщина, с удлиненным овалом лица, разобранными на пряди белокурыми волосами и голубыми глазами со стальным отливом, кивнула ему, не вынимая рук из карманов расстегнутого халата. Кожа ее лица и шеи в вырезе ворота блузки сочного красного цвета была белой, как яичная скорлупа, а выражение лица настолько же серьезным, насколько полыхало энтузиазмом лицо Брэнгуина.

— Приятно познакомиться, — сказала она. Голос показался Деймону более милым, чем сама женщина: чистый и ровный, он напоминал звучание кларнета. — Вам не сказали, что мы будем вас встречать?

Деймон прочистил горло, борясь с остатками испуга, вихрившимися где-то в области желудка.

— Мне, хм, сообщили, что я должен познакомиться со своими людьми в Зале Пресли, но конкретного места не назвали.

Брэнгуин засеменил в глубь фойе, и Деймон, не задумываясь, двинулся следом. У этого пожилого человека был поразительно мелкий шаг. Деймон бывал здесь тысячи раз, но Дарси, вероятно, все видела впервые. Наблюдая за ней, он словно заново переживал свои давние первые впечатления от Зала Пресли. На нее явно производили впечатление пол из плит под мрамор и покрытые тем же материалом колонны, которые имели добрых два метра в обхвате и создавали иллюзию установленных у главного входа опор высокого куполообразного потолка. Почти все во входных помещениях здания было белым — пол, колонны, стены, даже ребристый металлический потолок, — что еще больше способствовало впечатлению отделки чистым камнем и создавало иллюзию громадного пространства в стиле романской архитектуры. Деймон полагал, что, на ее взгляд, это слишком ярко и красочно, но и сам считал переход к угольной черноте отделки собственно концертного зала слишком резким. Для него не было загадкой, почему на тех, кто никогда прежде не бывал здесь, это производило впечатление. Зал был поистине совершенством инженерной мысли.

— Для меня большая честь помогать вам в осуществлении задуманного, мистер Эддингтон, — восторженно выпалил Майкл Брэнгуин, когда они свернули в первую анфиладу дугообразных коридоров, о существовании которых Деймон даже не подозревал. Половину времени Брэнгуин тратил на то, что убегал вперед и возвращался, чтобы излить очередной поток слов, заглядывая в глаза Деймону. — Я люблю ваши творения. Вы знаете, у меня обширная коллекция музыкальных записей, ваши работы есть все, даже самая первая запись.

Брэнгуин бросил подозрительный взгляд на Дарси, и она захлопала ресницами, будто внезапно осознала, что наступил ее черед поддержать беседу.

— Боюсь, вам придется проявить ко мне снисхождение, мистер Эддингтон. — Ее лицо, выглядевшее подчеркнуто бледным под копной волнистых прядей, завязанных на затылке узлом и болтавшихся за спиной хвостом-шваброй, покрылось едва заметным румянцем. Одинокий крохотный локон беспокойно метался по собравшемуся в складки широкому лбу. — Так же как вы, я очень увлечена своей работой. Я не бываю в кино и мало слушаю музыку, поэтому не знакома с вашим творчеством. Я… Вы должны извинить меня, — тон ее голоса стал более оживленным, — но я восторгаюсь перспективой работать с чужим, поэтому, можете не сомневаться, приложу максимум усилий в нашей совместной работе. Вы не сыщете биоинженера, который был бы способен увлечься этой программой больше, чем я.

Ну, мысленно подводил Деймон итог знакомству, несмотря на всего лишь первую ступень квалификации Вэнс, оба его помощника по крайней мере биоинженеры, а не едва оперившиеся биологи, которых Служба человеческих ресурсов могла бы нанять для него со стороны. Эти двое, похоже, горят желанием вцепиться зубами в реализацию программы, хотя их собственная служба не считает его работу важной. Кроме того, Майкл Брэнгуин знаком с музыкой Деймона и восторгается ею. Пусть творения Эддингтона не принимаются критикой и публикой, один из его помощников признает его записи хитами, а это пятьдесят процентов — не так уж плохо. В конце концов, для его будущей «Симфонии ненависти» прошлые достижения обоих вряд ли имеют какое-то значение. Вполне достаточно того, что они учтивы в обхождении.

— Покажите мне яйцо, — попросил он.

— О да… конечно! — восторженно всплеснул руками Брэнгуин. Они повернули в последний коридор и остановились около двери, напоминавшей вход в грузовой лифт. Пожилой мужчина нетерпеливо нажимал кнопки, словно хотел усилием воли заставить лифт подойти быстрее. — Гарантирую, вы будете поражены. Оно не похоже ни на что существующее вокруг нас. Лишь несколько человек видели яйцо чужого собственными глазами, совсем немногим удалось прикоснуться к нему и остаться в живых, чтобы рассказать об этом.

Двери открылись, и все трое вошли в кабину лифта. Старший биоинженер говорил не умолкая. Когда лифт остановился, Деймон проследовал за своими помощниками еще по множеству коридоров, ощущая отупение от постоянной болтовни Брэнгуина, изумляясь обилию поворотов и изгибов коридоров. К тому времени, когда они покинули кабину третьего лифта и спустились по последнему пролету лестницы, от ощущения направления, в котором они шли, не осталось и следа. Страшной казалась сама мысль о необходимости запомнить этот маршрут.

— Какая фантастическая идея — использовать голос чужого в вашей симфонии, мистер Эддингтон! — продолжал болтать Брэнгуин. — Он прозвучал бы грандиозно и в вашей четвертой симфонии — «Маэстро из Сантаны»…

Они миновали какую-то оранжевую дверь, затем Дарси Вэнс посторонилась, позволив Деймону войти первым, как только Брэнгуин открыл картой-ключом следующую, эта дверь была стальной и убиралась в стену. Помещение, в котором они оказались, напоминало громадный улей. Более чем на три метра влево от Деймона тянулась стена из небьющегося стекла, заключенного в раму с множеством переплетов из стальных балок. Помещение простиралось еще и на добрых четыре метра вправо, где весь угол занимала стойка смесителя звуков. Следом за ней тянулись другие стойки с множеством органов управления и экранов, назначение которых Деймону было неведомо. Видимо, решил он, оборудование для наблюдения за созреванием яйца, появлением на свет его обитателя и для постоянного контроля условий существования новорожденного чужого.

— …Знаете, в третьей части, когда гремят взрывы? — Брэнгуин замолчал, вероятно ожидая ответа.

Деймон слушал вполуха. Перед ним, отделенное от мира людей всего несколькими сантиметрами толстого двойного стекла, спокойно лежало яйцо чужого. Оно было ужасно красивым: продолговатая, серая, покрытая влагой, напоминавшая вздувшуюся шишку живая оболочка, заключавшая в себе ключ к творению всей его жизни… Этот ключ так близко! Деймон прижал пальцы к стеклу загона и улыбнулся, горя страстным желанием прорваться сквозь преграды и разбить скорлупу. Он ощутил головокружение, ему стало трудно дышать, как было единственный раз в жизни — в день его первого публичного выступления.

— Когда мы сможем его выпустить?

— О, в любое время. — Голос Брэнгуина прозвучал прямо над его левым плечом, и Деймон неохотно отвел взгляд от невзрачного стеклянного ящика, заключавшего в себе яйцо. — Все на месте и готово к использованию. Условия содержания в норме, медицинское оборудование для постоянного наблюдения работает безупречно, готово все, что необходимо для звукозаписи. Вы, наконец, тоже здесь.

— Поразительно! — только и смог сказать Деймон, с трудом заставляя себя не потирать руки от удовольствия. Он обвел помещение внимательным взглядом, но не обнаружил того, что хотел увидеть. Где-то внутри появился легкий холодок беспокойства. Других человеческих существ, кроме него самого и этих двух помощников, здесь не было. Деймон с трудом сглотнул. — Тогда где же… клон-донор?

Вэнс и Брэнгуин многозначительно переглянулись, и чувство озабоченности Деймона мгновенно превратилось в настоящий страх. Он готов был взорваться от возмущения.

— В чем проблема? — рявкнул он. — Почему вы оба так смотрите на меня?

Брэнгуин предпочел не раскрывать рта, и Вэнс взяла инициативу в свои руки:

— Мы не в состоянии получить его.

— Что?

Молодая женщина беспомощно развела руками, а лицо Брэнгуина стало напоминать морду терзаемого переживаниями щенка, который только что испачкал ковер. Пока Вэнс давала объяснения, он не переставал быстро кивать головой в знак полного согласия.

— Дело в том, что сооруженные «Синсаунд» системы поддержания жизнедеятельности яйца и этого дома для чужого потребовали астрономических затрат, не говоря уже… хм… о расходах на снаряжение экспедиции для добычи яйца. Я хочу сказать, взгляните сами. — Она обвела рукой стойки оборудования Для звукозаписи и мониторного наблюдения, укрепленную балками стеклянную стену и простиравшийся за ней в темноту загон. — Два месяца назад это был всего лишь неиспользуемый подвальный склад. Ничего этого здесь не было. Зона содержания чужого, стена из кварцевого стекла и все прочее сооружено для реализации вашего замысла, для вас добыли яйцо, нас с Майклом откомандировали работать на вас. При уже понесенных расходах дополнительные затраты на клона оказались неподъемными. Нас уведомили, что один клон стоит больше, чем все это, вместе взятое, и что таких денег просто нет.

У Деймона было ощущение, что его колотят молотком по груди и убеждают, что это для его же блага.

— Нет денег! Соорудив все это, они говорят, что больше нет денег? Да ведь они говорят так всегда, неужели вы не знаете? Но как, черт побери, прикажете это понимать? — С каждым новым вопросом он повышал голос и готов был вот-вот сорваться на крик.

— Поверьте, мистер Эддингтон, дело вовсе не в нас, — торопливо продолжала объяснять Вэнс, — ни одного из решений по этой программе с нами не согласовывали. Мы не вновь нанятые, нас просто перевели на эту работу. Наши заработки нельзя даже сравнить с нормативными ставками рынка труда. Этих денег хватает, только чтобы держаться на плаву, потому что им известно… они знают, что нам хочется с вами работать.

Брэнгуин сочувственно положил руку на плечо Деймона:

— Она права, мистер Эддингтон. Решения по бюджету принимают мистер Кин и мистер Йорику, думаю, главным образом Кин. То, что сказала Дарси, мы слышали именно от него: сооружение клетки, установка оборудования и особенно добыча яйца обошлись так дорого, что на клона денег действительно не осталось. — Выражение его лица стало очень серьезным. — Ну подумайте сами. Клоны — это создаваемые инженерными методами медицины жизненные формы, рыночная цена которых значительно превышает миллион долларов за экземпляр. Их производство не только педантично регулируется Управлением инженерной жизни, но и находится под пристальным наблюдением по крайней мере полудюжины национально известных организаций, которые ведут постоянный учет количества изготовленных клонов и того, каким образом эти жизненные формы используются. Информаторы есть повсюду, а получить клон легально нам никогда не позволят. Не забывайте и о религиозных группах, которые разражаются проклятиями по поводу дурного, по их мнению, обращения с клонами и будоражат общественность. У всех этих групп есть одна общая черта: по громогласности они соперничают со средствами массовой информации и готовы на все, чтобы привлечь к себе внимание. Эти ужасные препятствия непреодолимы. При такой сильной негативной гласности у «Синсаунд» никогда не будет шанса, а если компания пойдет напролом, федеральное правительство тут же закрутит все гайки. Если оно обнаружит, что «Синсаунд» незаконно получила клон и использовала его в фатальном эксперименте с использованием чужого… — У Брэнгуина почти пропал голос. — Боже, я не могу даже вообразить всех последствий.

Какое-то мгновение Деймону казалось, что ноги отказываются ему служить и колени вот-вот подогнутся. Возле него было кресло на колесиках, и он вцепился в его спинку, чтобы сохранить равновесие.

— Так что же нам делать? — хрипло спросил композитор. Он подкатил к себе кресло и буквально рухнул в него. — У нас есть прекрасная студия звукозаписи, в этом громадном подвале с клеткой собрано, вероятно, больше аппаратуры, чем любой из нас видел в одном помещении, но на кой черт нам это яйцо, если его невозможно проклюнуть. Так что же нам делать?

Деймон остановил блуждавший взгляд на лице Брэнгуина, и тот опустил глаза, но Дарси одарила Эддингтона спокойным и ясным взглядом.

— Придется использовать живой субъект, — ответила она.

— Вы хотите сказать, кого-то убить! — рявкнул Деймон.

Она сложила руки на груди, но не ответила. Он закрыл лицо ладонями и судорожно затрясся. Внезапно ему показалось, что к лицу прикасаются вовсе не его собственные руки, и он тяжело уронил их на колени. Бушевавшие в нем мгновение назад ярость и досада исчезли, уступив место глубокому, безотчетному страху.

— Нет, о Боже, нет. Я не хочу этого, — едва слышно прошептал Деймон.

Брэнгуин прочистил горло и снова осторожно коснулся его плеча. Он заговорил, с каждым словом все глубже втягивая голову в плечи:

— Ну, это не совсем убийство, вы же знаете. Кто обвинит вас в убийстве того, кто жаждал умереть? Есть религиозные фанатики, которые действительно страстно желают проклюнуть яйцо чужого. Эти люди посвящают жизнь удовлетворению своего стремления найти дорогу к яйцу, чтобы стать донором зародыша.

Деймон стал растирать затылок, отчаянно пытаясь взять себя в руки и разобраться в ситуации. Все очень просто. Надо пойти к Кину и выяснить, в чем дело. Да и так все ясно: Кин по-прежнему уверен, что может заставить Деймона клянчить. Многие люди считают, что вымолить удовлетворение своей нужды — это некая форма искусства либо редкий дар мастерства игры словами. Если он правильно понял Брэнгуина, старик уверяет, будто найдется человек, который желает подобной смерти, с радостью подойдет к яйцу и позволит твари, ожидающей внутри, — восьминогому ночному кошмару, который, как ему представляется, смутно напоминает помесь осы и скорпиона размером с человеческую голову, — вцепиться в свое лицо, затем проникнуть…

Воображение рисовало настолько ужасную картину дальнейшего, что думать об этом стало невыносимо.

Он снова с усилием сглотнул.

— И где же мы найдем такого… человека? — На этот раз Деймону пришлось потрудиться, чтобы заставить голос звучать раздраженно. — Этого… фанатика?

Внезапно он почувствовал себя совершенно измотанным, по горло сытым этим своим замыслом, полностью опустошенным действиями, которые он повлек за собой. Сама мысль, что «Синсаунд» готова уничтожить человека, вместо того чтобы заплатить за клон, не укладывалась в голове.

Дарси Вэнс сделала шаг вперед. Ее руки по-прежнему были сложены на груди, а выражение лица оставалось спокойным и холодным — просто биоинженер-исследователь, которому не терпится заняться любимым делом. Если эту женщину и мутило от приступов тошноты в связи с предстоявшей работой, то она прекрасно это скрывала. Ему тоже не стоит показывать, что он почти готов пойти на это. У нее, похоже, заготовлены ответы на все его вопросы, и она в прекрасном расположении духа.

«Как учтиво будет с моей стороны согласиться на сотрудничество с этой дамой», — с горечью подумал Деймон.

— Я уже спрашивала об этом мистера Кина, — оживленно заговорила она. — Он сказал, что, если вы согласитесь с идеей использования живого субъекта, нам достаточно обратиться к Ахиро, который обо всем позаботится.

Деймон вскинул голову:

— Ахиро?

— Он работает на Кина, — сказал Брэнгуин. Старик выглядел оживленным, но и очень нервничал: он то и дело стрелял взглядом по пустой клетке, будто визуальное наблюдение за чужим уже началось. — Едва вы дадите команду, он станет делать для нас все, что угодно… Когда бы мы ни пожелали.