Мучимые ересями

.I. Храм, Город Зион, Храмовые Земли

«Мы провели слишком много времени совещательных залах, таких как эта», — подумал Робейр Дачарн. — «Если уж на то пошло, мы слишком много времени проводим в Храме и слишком мало — в Божьем мире. Мы слишком заняты, наслаждаясь роскошью Храма, чтобы оценить остальной мир, который Архангелы построили для нас. А у всех остальных нет другого выбора, кроме как жить в нём круглый год».

Эта мысль всё чаще приходила ему в голову в последние год-два, и он сделал над собой усилие. И всё же, как бы он ни старался, обязанности его служения, а также всё возрастающие опасности и вызовы, с которыми сталкивалась Церковь со всех сторон, продолжали тянуть его назад.

«Будет ещё хуже, когда снова наступит зима», — предупредил он себя. — «Как только снег станет достаточно глубоким, как только снаружи станет достаточно холодно, ты найдёшь ещё больше причин, чтобы оставаться с комфортом внутри, изолированным от всех этих… неприятностей».

«В этом есть метафора», — подумал он. — «И ни одна из них не имела ничего общего с погодой».

Он поднял глаза, когда в дверь вошёл Замсин Трайнейр. Канцлер опаздывал, он был последним прибывшим из «Группы Четырёх», и он одарил их короткой, натянутой извиняющейся улыбкой.

— Простите меня, братья, — сказал он. — Моё управление только что получило депешу из Деснейра, и я подумал, что будет лучше расшифровать её перед тем, как я приду.

— И в ней было что-нибудь интересное? — прорычал Жаспер Клинтан со своего места за совещательным столом.

— Там были кое-какие интересные наблюдения, — ответил Трайнейр. — Ничего особенно потрясающего. Большая часть его состояла из сообщений из вторых рук о том, что делали черисийцы, чтобы полностью покончить с судоходством Дельфирака. Судя по всему, их адмирал Каменный Пик начал посылать экспедиции даже в нейтральные порты — среди бела дня, как правило — чтобы уничтожить или сжечь любой корабль под флагом Дельфирака. Я сделал копии для всех нас, особенно для тебя, Аллайн.

Аллайн Мейгвайр благодарно кивнул, хотя благодарность на его лице едва ли была искренней. Он с болью осознал, что его положение было самым шатким из всей «Группы Четырёх». Несмотря на то, что официально именно он понял, что Церкви потребуется флот галеонов, а не галер, факт оставался фактом: никто — за исключением, возможно, Дачарна — не мог сосчитать, сколько марок было влито в их бесполезный галерный флот. А ведь ходили упорные слухи, что именно Клинтан понял первоначальную ошибку Мейгвайра. Слухи, как сильно подозревал Мейгвайр, исходили от самого Великого Инквизитора… и это несло с собой проклятие собственного осуждения Мейгвайра, которое, к сожалению, в данном случае, было слишком точным.

— Было что-нибудь ещё насчёт убийства Гектора? — спросил Клинтан.

— Только слухи и домыслы, циркулирующие в Деснейре, — сказал Трайнейр. Он посмотрел на Клинтана с тщательно скрываемым любопытством. — Я не получал никаких новых сообщений об этом событии. А ты?

— Нет, — покачал головой Клинтан. — Если бы я это сделал, то непременно привлёк бы к ним всеобщее внимание.

«Всеобщее» в данном случае означало, конечно, остальных членов «Группа Четырёх», — кисло подумал Дачарн.

— Жаль, что у нас нет более достоверной информации об этом, — сказал он вслух, наблюдая за выражением лица Клинтана из-за внешне спокойных глаз. — Всё это дело до сих пор кажется мне… странным.

— Что в этом «странного»? — Клинтан презрительно фыркнул. — Очевидно, Кайлеб приказал убить этого человека. У него было достаточно причин, даже до того, как он женился на Шарлиен. И весь мир знает, как эта сука ненавидела Гектора!

Внутри Робейра Дачарна что-то щёлкнуло при небрежном признании вины Клинтаном. Главный Казначей скосил глаза на Трайнейра и увидел в них такое же понимание. Дачарн знал, что они оба с самого начала задавались этим вопросом. Теперь они знали.

— Что ж, — сказал Трайнейр, — кто бы это ни устроил, — он очень старательно не смотрел в сторону Клинтана, понял Дачарн, — это оставляет нас с некоторыми интересными дилеммами.

— За последние два года у нас их было достаточно, — заметил Клинтан. — Я не понимаю, как ещё несколько новых могут иметь такое большое значение.

— Надеюсь, ты простишь меня, Жаспер, — сказал Трайнейр с лёгким оттенком резкости, — но многие из этих дилемм попадут на политическую арену. Это делает их более чем мимолётным интересом для меня и моего офиса. И, как мне кажется, они, несомненно, будут иметь последствия и для Инквизиции.

Скуластое лицо Клинтана на краткое мгновение напряглось, но потом его черты снова расслабились, и он кивнул.

— Ты прав, — признал он, и это было так близко к извинению, как никогда с его стороны.

— Спасибо.

Трайнейр устроился на своём месте во главе стола и оглядел остальных.

— На данный момент, конечно, как нам всем хорошо известно, вся наша информация об убийстве Гектора фрагментарна и в лучшем случае пришла из вторых рук. Я уверен, мы все надеемся, что скоро получим более надёжные отчёты — желательно от епископа-исполнителя Томиса. С другой стороны, уже сентябрь. Не пройдёт и пятидневки, как погода начнёт закрывать нам возможность отправлять и получать сообщения, даже с помощью семафора. Я думаю, что мы должны пойти дальше и решить, как начать реагировать на это с той информацией, которой мы уже располагаем, какой бы неудовлетворительной, в некоторых отношениях, она ни была.

— Очевидно, первое, что нужно сделать, — сказал Клинтан, — это осудить кровавые действия Кайлеба, Шарлиен и остальных лидеров отступников. Я понимаю, что Гектор и его сын были всего лишь двумя жизнями против тысяч, которые уже умерли из-за их неповиновения Матери-Церкви. Но если они готовы убивать правящих князей и их наследников так небрежно, это указывает на совершенно новый уровень опасности.

— В каком смысле, Жаспер? — спросил Дачарн. На самом деле он был немного удивлён тем, что ему удалось сохранить такой нейтральный тон.

— С одной стороны, это абсолютная наглость, — ответил Клинтан. — Тот факт, что они готовы убивать своих противников так открыто, только подчёркивает их презрение к суду и осуждению остального мира. И, конечно, это будет иметь последствия для других князей и королей, не так ли? Кто может быть уверен, что черисийский убийца не придёт к ним, если они кажутся каким-то препятствием для непристойных амбиций Кайлеба и Шарлиен? Кроме того, мы говорим об акте убийства, Робейр. Убийство не просто кого-то, а князя, освящённого самой Матерью-Церковью, и того, кто вёл собственную Божью борьбу против сил отступничества! Я понимаю, что они уже продемонстрировали в Фирейде, что они были готовы убить даже Божьих священников, но теперь они доказали, что они убьют кого угодно, и даже без показательного суда, подобного тому, что был в Фирейде. Гектор — мученик, ещё один мученик в священной войне против Черис и сил Тьмы. Ради его памяти, Бога и Матери-Церкви, мы должны сделать это ясным для каждого верующего!

— Понятно.

Дачарн сумел удержать своё отвращение, хотя это было нелегко. Пыл, вспыхнувший в глазах Клинтана, испугал его. Казалось, что Великий Инквизитор действительно верил в то, что говорил об ответственности Черис за смерть Гектора. Тот факт, что он мог сначала приказать совершить убийство так небрежно, а затем использовать его так цинично, не вызывал оптимизма. Вероятность того, что он действительно способен поверить в собственную ложь, была гораздо хуже, особенно для того, кто обладал властью над Инквизицией.

— Думаю, мы все можем с этим согласиться, Жаспер, — спокойно сказал Трайнейр. — Как ты сказал, как бы Гектор ни погиб — на поле битвы, в постели или от рук убийц, — он явно вёл войну против врагов Матери-Церкви. Хотя я никогда не хотел бы показаться чересчур циничным или расчётливым, — Дачарн задумался, был ли он единственным, кто заметил, как глаза Трайнейра на мгновение ожесточились, когда канцлер посмотрел на Клинтана, — простая пропагандистская ценность публичного и громкого высказывания этой точки зрения будет просто неоценима.

— Я и сам так думал, — согласился Клинтан с едва заметным намёком на самодовольство.

Мейгвайр резко поднял голову, и Дачарн почувствовал что-то вроде жалости к капитан-генералу.

«Только сейчас просыпаешься, да, Аллайн?» — сардонически подумал он. — «Ну, лучше поздно, чем никогда, я полагаю. Но тебе действительно нужно работать над контролем своих эмоций».

Судя по выражению глаз Мейгвайра, он наконец понял, о чём всё это время подозревали Трайнейр и Дачарн, и тот факт, что Клинтан действовал в одностороннем порядке, даже не посоветовавшись со своими коллегами, должно быть, испугал его ещё больше, чем Дачарна. В конце концов, Мейгвайр был самым уязвимым в «Группе Четырёх». Остальная часть викариата была, мягко говоря, недовольна, когда весь новый галерный флот был объявлен устаревшим перед самой первой битвой с силами тьмы. Даже те, кто был слишком осмотрителен — или напуган — чтобы открыто критиковать Великого Инквизитора или Канцлера, начали перешёптываться о явной некомпетентности Капитан-Генерала. А теперь Клинтан небрежно бросил Гектора на растерзание хлещущим ящерицам просто потому, что этот человек был более ценен как достойно умерший мученик, чем живой. Если Великий Инквизитор мог сделать это, то он, конечно, мог сделать то же самое с самым слабым и уязвимым из своих коллег, чтобы успокоить гнев викариата.

«И он сделает это, Аллайн», — подумал Дачарн. — «Ни секунды не колеблясь, ни секунды не раздумывая, если он видит в этом какую-то выгоду».

Перед его мысленным взором возникла картина — ледяные виверны на островке из дрейфующего льда толкают одного из своих собратьев в воду, чтобы посмотреть, там ли ещё кракены. Нетрудно было представить себе одного из них с лицом Мейгвайра.

— Одна из дилемм, о которой я упоминал минуту назад, — продолжил Трайнейр, — это то, что нам делать с князем Дейвином.

— Я не уверен, что есть какая-то причина принимать поспешные решения, когда дело касается его, Замсин, — сказал Дачарн. Канцлер посмотрел на него, приподняв одну бровь, и он пожал плечами. — В данный момент, он и его сестра — и граф Корис — в достаточной безопасности в Талкире.

— И «в данный момент» у Жамиса есть все основания держать его там, — сказал Клинтан с глубоким, весёлым смешком.

Как бы мало Дачарну ни нравилось, что Клинтан забавляется войной между Дельфираком и Черис, возникшей в результате собственной политики захвата кораблей Великим Инквизитором, он должен был признать, что Клинтан был прав. Пока король Жамис находилась в состоянии войны с Кайлебом и Шарлиен, было маловероятно, что он сдаст дальних родственников своей жены черисийцам.

«И по крайней мере, Талкира достаточно далеко в глубине материка, чтобы черисийцы не смогли добраться до неё», — язвительно подумал Дачарн. — «Они, кажется, могут пойти куда угодно в его королевстве, куда захотят»!

Он одернул самого себя. Король Жамис не был виноват в том, что Имперский Черисийский Флот мог высадить морскую пехоту в любой точке побережья, которую выберет. Было очевидно, что черисийцы поняли, что он ничего не может с этим поделать, и они намеренно и методично закрывали все порты и гавани, которыми когда-то хвастался Дельфирак. Они не сожгли больше ни одного города, но их блокада была практически непробиваемой, и они продолжали атаковать каждую военную цель, которая заявляла о себе. К этому времени Дельфиракский Флот был уже практически истреблён, и хотя черисийцы были скрупулёзно осторожны, чтобы избежать сопутствующего ущерба имуществу не-дельфиракцев в ходе своих экспедиций по захвату дельфиракских торговых судов и галер в нейтральных портах, никто на самом деле не хотел рисковать навлечь гнев Кайлеба, предлагая этим дельфиракским судам убежище.

Тем не менее, в собственных мыслях Дачарна о безопасности столицы Жамиса II было достаточно правды. Талкира действительно находился слишком далеко в глубине материка, чтобы подвергнуться реальной угрозе со стороны черисийцев. Что, по-своему, подводило итог пределу черисийских возможностей. Несмотря на их успехи на побережье Дельфирака, или их способность вторгнуться в Корисанд, или даже запутанные, отрывочные сообщения, которые Мейгвайр до сих пор получал о пугающем новом оружии и тактике их морских пехотинцев, им просто не хватало наземных сил, чтобы пробиться в жизненно важные части любого материкового королевства.

— Я не особенно беспокоюсь о физической сохранности или безопасности Дейвина, — сказал Трайнейр. — Меня беспокоит его политическая ценность. Я предпочёл бы позаботиться о том, чтобы никто больше не попытался использовать эту ценность таким образом, который может противоречить нашей собственной политике.

— Оставь пока мальчика в покое, Замсин, — почти нетерпеливо сказал Клинтан. — Он никуда не денется. В конце концов, куда он может пойти? Никто из тех, кто уже не ведет активную борьбу с отступниками, не захочет рисковать рыбалкой в таких водах, по крайней мере, пока мы им не скажем. И когда придёт время, когда он нам понадобится, мы сможем наложить на него руку, когда захотим.

— Всё не совсем так просто, Жаспер. Особенно, если мы намерены признать его законным князем Корисанда.

— На самом деле, я думаю, что Жаспер прав, — сказал Дачарн, хотя ему и не нравилось, что он согласен с Великим Инквизитором. Трайнейр снова взглянул на него, и Дачарн пожал плечами. — Не похоже, чтобы у Дейвина — или у Кориса, который действительно имеет значение в данном случае — был кто-то ещё, чтобы отстаивать его дело. Если мы объявим, что Дейвин — законный князь Корисанда, и если Мать-Церковь возьмёт на себя обязательство восстановить его на троне, когда раскол будет полностью побеждён, этого должно быть достаточно. Корис, конечно, достаточно умён и опытен, чтобы понять это. Давай оставим его там, где он сейчас, по крайней мере. Мы можем сделать всё, что нам нужно, посредством переписки. Или, если уж на то пошло, мы всегда можем вызвать Кориса сюда, в Зион, чтобы дать ему более чёткие инструкции лицом к лицу. Я думаю, что мы можем позволить девятилетнему мальчику, который только что осиротел, попытаться найти хоть какую-то стабильность в его жизни, прежде чем мы бросим его на политическую сковородку.

Трайнейр несколько мгновений пристально смотрел в глаза Дачарна, потом медленно кивнул. Дачарн не сомневался, что Трайнейр без малейшего колебания пожертвует мальчиком, если решит, что так будет лучше. Но, по крайней мере, у Канцлера было достаточно сострадания, чтобы оставить скорбящего мальчика в покое, пока это не станет целесообразным. Возможно, Клинтан тоже так думал, но лично Дачарн никогда не сомневался, что позиция Клинтана было результатом безразличия — или даже самодовольного удовлетворения тем, как удачно сработало убийство отца мальчика — а не хоть какого-то беспокойства о юном Дейвине.

— Хорошо, — произнёс Трайнейр вслух. — Я набросаю послание Корису, в котором изложу наше признание Дейвина и предложу способы, которыми Корис и князь могли бы помочь нам против убийц его отца. Разумеется, я разошлю черновик всем вам, прежде чем отправить его, — добавил он, бросив на Клинтана многозначительный взгляд.

Этот взгляд отскочил от брони Великого Инквизитора, даже не поцарапав краску.

— А пока, — вставил Мейгвайр, — я должен признать, что я немного обеспокоен тем фактом, что, как ранее отмечал Замсин, погода сильно затруднит нашу способность общаться в ближайшие несколько пятидневок.

— В каком смысле обеспокоен? — спросил Дачарн.

— Я не очень волнуюсь о нашей способности координировать наши планы в других местах, — сказал Мейгвайр. — Наши существующие инструкции достаточно подробны, так что, вероятно, они не потребуют больших изменений. И я думаю, мы все согласны с тем, что отступники вряд ли предпримут какие-либо крупные операции на материке до следующей весны. Так что вряд ли нам придётся реагировать на какие-то срочные военные кризисы.

— Ты имеешь в виду какие-нибудь ещё срочные военные кризисы, — пробормотал Клинтан голосом, уровень которого был тщательно рассчитан, чтобы быть едва слышным. Губы Мейгвайра на мгновение сжались, но он продолжил, как будто Великий Инквизитор ничего не говорил.

— Что меня беспокоит, — сказал он, — так это то, что произойдёт здесь, в Храме и Зионе, когда зима действительно наступит. Всегда существует тенденция… замыкаться в себе после первого сильного снегопада.

В глазах Клинтан промелькнуло нечто, что можно было бы назвать невольным — и удивлённым — уважением, и Дачарн обнаружил, что разделяет удивление Великого Инквизитора. Обычно никто не ожидал такого замечания от Аллайна Мейгвайра. Хотя, подумал Главный Казначей мгновение спустя, осознание Мейгвайром своего ослабленного положения могло бы объяснить это.

Как метко заметил Мейгвайр, как только зима приходила в Зион, интересы Храма, как правило, переключались в основном на чисто внутренние дела. Связь с внешним миром замедлялась, становилась менее надёжной, а вместе с ней замедлялся и ритм жизни Матери-Церкви. Викарии и архиепископы, живущие в Зионе, обычно использовали это время, чтобы отшлифовать свои союзы и наверстать упущенное в бумажной работе и рутинных административных делах. А вражда и домашние обиды друг на друга, как правило, в соперничающих фракциях иерархии становились много острее.

Но эта зима обещала отличаться от предыдущих. Эту зиму предстояло провести в тревоге, размышляя над Кафедральным Посланием Великого Викария Эрика о последствиях для будущего. Очевидно, непрерывная череда триумфов Черис окажет огромное влияние на эти размышления, как и любую потенциальную критику руководства «Группы Четырёх». Обычно сонная зима обещала быть какой угодно, только не спокойной, с потенциально ужасными последствиями для «Группы Четырёх».

Или, по крайней мере, для её самого уязвимого члена.

— О, я думаю, мы найдём, чем занять себя, — сказал Клинтан, и что-то в его тоне привлекло внимание Дачарна. Свет в глазах Клинтана был не просто уверенным, а предвкушающим. Свет человека, жадно предвкушающего угощение, которое он сам себе пообещал.

Крошечные ледяные иголочки, казалось, затанцевали вверх и вниз внутри костей Дачарна. Возможно ли, чтобы…

— Ты имеешь в виду какое-то конкретное, Жаспер? — спросил Трайнейр. Судя по выражению лица Канцлера, он заметил то же самое, но задал свой вопрос гораздо спокойнее, чем, по мнению Дачарна, мог бы.

— Всегда что-нибудь случается, Замсин, — почти весело заметил Клинтан. — На самом деле, я заметил, что что-то имеет тенденцию появляться в самые удивительно полезные моменты.

Мышцы живота Дачарна сжались в комок, когда он вспомнил, казалось бы, невинный разговор с викарием Сэмилом Уилсинном. В то время он не слишком глубоко задумывался об этом, в основном потому, что это казалось таким уместным в тот момент. С тех пор, как он был рукоположен в оранжевое, Дачарн пропустил слишком много паломничеств, на которые его обычно приглашали. Он пытался компенсировать это — во всяком случае, настолько, насколько это укладывалось в его сверхплотное расписание — и обнаружил, что сидит рядом с Уилсинном на одном из молитвенных завтраков, которые он посещал. Он не придал особого значения тому совпадению, которое свело их вместе. Не тогда. Только позже, когда у него появилась возможность поразмыслить над, возможно, более глубоким смыслом того, что сказал Уилсинн.

С тех пор у него было ещё два или три — кратких, конечно, — разговора с Уилсинном. Все они, как и первое, могли быть не более чем невинными совпадениями, но Дачарн ни на секунду в это не поверил. Уилсинн о чём-то его расспрашивал, и, учитывая заслуженную репутацию семьи Уилсиннов, Клинтан вряд ли одобрил бы это.

«Если Уилсинн действительно что-то задумал, и если Жаспер узнает об этом…»

Дачарн не работал бы с Клинтаном столько лет, не понимая, как работает мозг Великого Инквизитора. Вероятная возможность окончательно сокрушить своего самого ненавистного соперника сильно привлекала его в любое время. И ему доставляло особое удовольствие ждать, пока он не воспользуется шансом осудить Уилсинна за «измену Матери-Церкви», чтобы отвлечь внимание коллег от неудач «Группы Четырёх» в самый подходящий момент. Даже лучше — по крайней мере, с его точки зрения — обнаружение «предателей» в рядах самого викариата могло только помочь разжечь ещё больший пыл против всех врагов Церкви… и укрепить руку Клинтана как человека, которому поручено искоренять этих врагов, где бы они ни прятались.

Даже если это означало, что среди его собратьев-викариев… и особенно среди тех, кто осмелился бы критиковать Великого Инквизитора — и его союзников — за плохое управление во время раскола.

У Трайнейра не была преимущества обмена мнениями, как у Дачарна с Уилсинном, но он тоже, явно почувствовал что-то ещё под внешней весёлостью Клинтана. Однако, что бы он ни заподозрил, в данный момент он явно не был готов настаивать на своей точке зрения.

— Во всяком случае, — сказал он, отмахиваясь от замечаний Клинтана, как будто они действительно были такими безобидными, как Клинтан предполагал, — есть ещё несколько моментов, которые я хотел бы обсудить сегодня днём. Во-первых, дело в том, что Сиддармарк, похоже, втайне сговорился продолжать торговлю с Черис. Боюсь, что Сиддармарк — не единственное место, где это происходит. Как и предупреждал нас Робейр, люди, которым грозит разорение из-за экономических последствий эмбарго, склонны искать решения своих проблем. Мне приходит в голову, что было бы неразумно ожидать чего-то другого, а это означает, что…

Он продолжал говорить, разбираясь с повседневными делами управления Матерью-Церковью в такие смутные времена, но Робейр Дачарн обнаружил, что слушает только вполуха.

Остальная часть его внимания была сосредоточена где-то в другом месте, беспокоясь о чём-то совершенно другом.

.II. Королевский Дворец, Город Черайас, Королевство Чизхольм

— Вот. Видишь, что я имела в виду, говоря о хорошей тёплой постели? — спросила Императрица Черисийская, прижимаясь к Императору и кладя голову ему на грудь.

— Я уверен, что в одну из этих ночей это будет хорошая тёплая постель, — ответил он тоном человека, явно уделяющего таким важным вопросам должное внимание, которого они заслуживают, когда он положил руку ей на спину и его ладонь легла на влажную, сладко пахнущую кожу. — В данный момент, однако, я не могу сказать, что температура воздух такая уж низкая. Даже здесь, в далёком северном Чизхольме.

Он преувеличенно вздрогнул, и Шарлиен усмехнулся. Если бы на неё надавили, она была бы вынуждена признать, что в течение месяцев, проведённых в Теллесберге, была виновна лишь в небольшом преувеличении, когда дело касалось ледяного климата Чарайаса. Она полагала, что ей действительно не следовало этого делать, но оказалось, что она не может устоять перед искушением сыграть в соответствии с очевидными ожиданиями своей черисийской аудитории. Судя по доверчивости, с которой они слушали её рассказы, большинство из них были убеждены, что чизхольмцы проводят всю зиму, закутавшись по самые брови в меха и парки.

На самом деле, она знала, что сентябрьская ночь в действительности была лишь немного более прохладной для черисийского восприятия Кайлеба. К тому времени, как наступит зима, всё станет намного хуже, и она это тоже знала. Точно так же, как она знала, что во время карьеры Кайлеба в Королевском Черисийском Флоте, его корабль заплывал в воды, столь же холодные, как и всё, с чем ему предстояло столкнуться здесь, в Черайасе.

«Что ни на йоту не уменьшает удовольствия дразнить его по этому поводу», — призналась она себе. — «Кроме того, мы оба будем дорожить теплом нашей постели до того, как весной растает лёд».

— На самом деле, — сказал Кайлеб, обдавая её ухо мягким и тёплым дыханием. — Я готов признать — не при свидетелях, заметь, а исключительно наедине, — что эта конкретная кровать имеет довольно много «за», чтобы её рекомендовать.

— В самом деле? — Она приподнялась на локте, чтобы заглянуть ему в глаза. — И что же, скажите на милость, это могут быть за «несколько вещей»?

— Ну, — рассудительно ответил он, протягивая палец, чтобы нежно нарисовать кружок вокруг одного из её сосков, — во-первых, она достаточно большая. Я не могу сосчитать, сколько кроватей я видел, которые были просто слишком короткими. Твои ноги свисают с одного конца, или твоя голова свисает с другого. И она, к тому же, очень мягкая. Эта особенность всегда важна. Иногда матрасы набивают соломой или даже старой кукурузной шелухой, а это никогда не бывает очень приятно. Простыни тоже хороши, теперь, когда я думаю об этом, и вышивка на наволочках первоклассная. Возможно, не совсем соответствует черисийским стандартам, но, учитывая ограничения, доступные декоратору, вполне удовлетворительно. Ещё есть…

Он умолк, так как его жена бесстыдно воспользовалась его собственным обнажённым состоянием.

— Ну-ну! — поспешно сказал он, когда её хватка усилилась. — Давай не будем делать ничего такого, о чём мы оба пожалеем!

— О, я не собираюсь делать ничего такого, о чём потом пожалею, — заверила она его с шаловливой улыбкой.

— Ну, в таком случае, полагаю, я должен также добавить, что самая важная особенность всей этой кровати заключается в том, что я в ней не один, — сказал он.

— Это движение в правильном направлении, — сказала она. — Не совсем по чизхольмским стандартам, возможно, но, учитывая ограничения, доступные говорящему, почти удовлетворительное.

— Всего лишь «почти»? — требовательно спросил он возмущённым тоном.

— В данный момент именно я имею право выдвигать свои законные требования… помимо всего прочего, — игриво заметила она.

— О, хорошо. — Он широко улыбнулся, подхватил её на руки и прижал к себе. — Полагаю, я могу пойти дальше и признать, что это вторая по красоте кровать, в которой я когда-либо был за всю свою жизнь. Надеюсь, ты простишь меня, если в Теллесберге у меня всегда найдётся особо тёплое местечко для нашей постели.

— О, — она медленно и тщательно поцеловала его, — полагаю, я смогу простить тебя за это. В конце концов, я тоже так считаю.

Несколькими часами позже они сидели бок о бок в гостиной своих апартаментов, глядя в окно на полированный серебряный диск луны, плывущий по небу из иссиня-чёрного бархата. Глядя на мерцающие звёзды, Кайлеб медленно покачал головой.

— Трудно поверить, что каждая из этих звёзд такая же большая и яркая, как наше собственное солнце, — пробормотал он.

— Поверить в это труднее, чем поверить в то, что Мерлин — девятисотлетняя женщина? — спросила Шарлиен, положив голову ему на плечо.

— Вообще-то, да. — Кайлеб улыбнулся. — В конце концов, я всегда могу просто вернуться к мысли, что Мерлин действительно волшебник, что бы он ни говорил!

— Идиот, — ласково сказала она, протягивая руку, чтобы дёрнуть его за уже полностью сформировавшуюся бороду.

— Тебе она нравится? — спросил он. Она посмотрела на него, и он пожал плечами. — Я имею в виду бороду. Тебе она нравится?

— Щекочет в некоторых совершенно неподходящих местах, — строго сказала она. — И я не хочу, чтобы это вышло из-под контроля. Никаких больших косматых бакенбард, как ты понимаешь. Но с этой оговоркой, я думаю, я могу это выдержать.

— А вот и звонкое одобрение, если я его когда-нибудь слышал, — криво усмехнулся он.

— Ну, к этому придётся привыкнуть, — заметила она.

— Почти так же, как привыкнуть к мысли, что Корисанд теперь часть Черисийской Империи? — спросил он, и выражение его лица стало более серьёзным.

— Полагаю, это зависит, в конце концов, от того, насколько полно Корисанд является частью Империи, — сказала она, и выражение её лица соответствовало его лица. — В конце концов, на данный момент присяжные ещё не пришли к единому мнению.

— Это верно, — согласился он. — Хорошая новость заключается в том, что, по-моему, Тартарян и Каменная Наковальня теперь искренне убеждены, что я не отдавал приказа убить Гектора. Имейте в виду, я не думаю, что Каменная Наковальня хотел, чтобы его убедили, но у этого человека есть довольно существенная черта честности, и его сын много работал, чтобы привести его в чувство.

— Значит, ты убежден, что они намерены соблюдать условия мирного соглашения?

— Мерлин показал тебе те же самые «снимки» со своих СНАРКов, что и мне, любимая. Это означает, что твоё предположение столь же хорошо, как и моё. На данный момент, однако, я должен сказать, что думаю, что ответ — да. Не думаю, что он им нравится. Если уж на то пошло, будь я на их месте, мне бы это тоже не понравилось. Но они достаточно умны, чтобы распознать неизбежное, когда видят его.

— Тот факт, что ты гарантировал личную безопасность Дейвину, независимо от того, сохранит он трон или нет, не повредил, — проницательно заметила Шарлиен.

— Может, и нет. Но это и не помогло бы, если бы они не решили, что могут доверять мне в том, что я сдержу своё слово, пока они держат своё. И что бы они ни думали или ни намеревались делать, когда речь идёт о мирном урегулировании, они и остальная часть Совета в данный момент сидят на спине особенно раздражённой хлещущей ящерицы. Что бы ни случилось, им придётся нелегко, и есть очень ограниченное количество вещей, которые мы можем сделать, дабы помочь, не ухудшая ситуацию.

Шарлиен рассудительно кивнула. Одной из главных причин, по которой Кайлеб вернулся в Черайас, было дать сэру Корину Гарвею, Тартаряну, Каменной Наковальне и остальным членам Корисандийского Совета, которые технически действовали совместно в качестве регента князя Дейвина, возможность восстановить и поддерживать порядок в Корисанде без его собственного присутствия, которое тревожило Храмовых Лоялистов и их корисандийских союзников-патриотов и могло сплотить оппозицию. Он оставил достаточно морпехов под командованием генерала Чермина, как официального имперского вице-короля новой провинции Корисанд, чтобы держать под контролем ситуацию, по крайней мере, в городе и герцогстве Менчир, если дела пойдут совсем плохо, но это был определённо не тот способ, которым он или Шарлиен хотели установить своё правление в Корисанде.

— Будут какие-то восстания, Кайлеб, — сказала Шарлиен через мгновение. — Ты ведь знаешь это, не так ли?

— Да, — вздохнул он. — Это неизбежно, учитывая тот факт, что мы одолели Корисанд силой оружия, а не через взаимные договорённости, как это было в случае Изумруда. Или даже Зебедайи, если уж на то пошло. Будет кто-то, кто попытается «вышвырнуть этих иностранцев вон», будь то из-за подлинного патриотизма или как средство поиска личной власти для себя. А религиозный аспект только усугубит ситуацию. Я не питаю никаких радужных иллюзий относительно того, какими послушными и добродушными будут наши новые корисандийские подданные, Шарли. Но, по крайней мере, Тартарян и оба Гарвея хотят ограничить кровопролитие в Корисанде настолько, насколько они могут это сделать, и они знают, что в конечном счёте у нас есть огневая мощь — и достаточно военно-морских сил — чтобы подавить почти любое восстание, которое может быть поднято. Они, конечно, знают, что мы не хотим этого делать, но они знают, что мы можем, если мы будем вынуждены. Более того, они знают, что мы это сделаем.

Лицо императора Кайлеба было жёстким и решительным, и, глядя на него в лунном свете, Шарлиен поняла, что её собственное выражение совпадает с его. Никто из них не хотел кровопролития, которого можно было избежать. Никто из них не хотел видеть сожжённых городов, казнённых за измену своему новому императору и императрице. Ни один из них не хотел, чтобы его заставляли прибегать к жёстким мерам подавления, которые были закреплены в сэйфхолдийских правилах войны для завоёванных провинций. Но, учитывая угрозы, окружавшие их со всех сторон, и долгую историю вражды корисандийцев с Черис и Чизхольмом, ни один из них не стал бы колебаться, если бы в этом возникла необходимость.

— Ну, предполагая, что любые мятежи достаточно незначительны, чтобы генерал Чермин мог справиться с ними, с учётом имеющихся у него ресурсов, что будет дальше? — спросила она через мгновение.

— Это то, над чем мы с тобой — и Мерлином — проведём довольно много времени этой зимой, размышляя, любовь моя, — ответил он. — Суть дела в том, что то, что мы только что закончили, было самой лёгкой частью. К весне Мейгвайр добьётся большего прогресса, чем мне хотелось бы думать, со своим галеонным флотом. Слава Богу, что он сначала впустую потратил столько времени и денег на галеры! Но из того, что Мерлин видел до сих пор, кто-то действительно читал отчёты графа Тирска. И к настоящему времени они получили достаточно информации об артиллерии новой конструкции, чтобы мы столкнулись с хорошо вооружёнными галеонами в чьих-то ещё руках. Имей в виду, что они не будут знать, что с ними делать, так же хорошо, как мы, и я намерен продолжать в том же духе, сокращая их количество как можно более жёстко, и как можно чаще. Как сказал мой отец, важно, чтобы любой Храмовый адмирал был наполовину побеждённым в своём собственном уме, прежде чем он вообще выйдет в море против нас.

— Кроме этого, я не знаю, каким будет наш лучший вариант. Надеюсь, ты и барон Зелёной Горы поможете мне в этом разобраться. В данный момент это похоже на битву между думвалом и великим драконом. В нашей стихии мы должны быть в состоянии победить любой флот, который Храм может бросить против нас, даже если численное превосходство будет против нас, хотя бы потому, что мы будем знать, что делаем, а они не будут… пока. Но если мы попытаемся высадить армию на берег против материковой армии, нам надерут задницы. Не сразу, может быть, но в конце концов надерут. Мы просто не можем проникнуть достаточно глубоко на материк, чтобы заставить Храм сдаться, прежде чем Храм выяснит, как скопировать наши преимущества в вооружении.

— Ты хочешь сказать, что это будет противостояние? Патовая ситуация?

— Я говорю, что это может быть противостояние. Или, по крайней мере, так все может начаться. Но Храм будет пытаться найти способы добраться до нас, даже пока мы пытаемся найти способы добраться до них, и со всеми этими умными и решительными людьми с обеих сторон, пытающимися найти такой способ, я совершенно уверен, что один из них появится. В идеале это будет на наших условиях, а не на их, но я не настолько безрассуден, чтобы пытаться гарантировать это. До сих пор мы отлично справлялись почти в каждом пункте. Со временем, Шарли, мы всё равно споткнёмся обо что-то. Хитрость заключается в том, чтобы убедиться, что мы не упадём и не сломаем себе шею, когда мы делаем это.

— Ну, — сказала она, устраиваясь поуютнее и прижимаясь щекой к его плечу, — как ты и говорил, на нашей стороне много умных людей, включая тебя и меня. И у нас есть Мерлин, и архиепископ Мейкел, и — я совершенно уверена — с нами Бог. Между нами говоря, мы должны быть в состоянии справиться со всем, что кто-то вроде Клинтона может бросить на нас.

.III. Город Зион, Храмовые Земли

— Мне это не нравится, Сэмил.

Ховерд Уилсинн покачал головой с серьёзным выражением лица, когда он и его старший брат сидели лицом к лицу за остатками ужина. Осенний ливень бился в огромное окно столовой, застилая стёкла мутной пеленой, превращающей вечерний сумрак в колеблющейся гобелен, подобный неясному видению неопределённого будущего у какого-то оракула.

— Есть довольно много вещей, которые меня самого в данный момент не очень волнуют, Ховерд, — ответил Сэмил. — Не хочешь ли ты чуть конкретизировать?

— Не пытайся шутить, — проворчал его брат. — Я не в настроении для этого.

— В сложившихся обстоятельствах я не думаю, что кто-либо из нас может позволить себе просто отказаться от чувства юмора, — отметил Сэмил. — Только если мы не хотим размышлять обо всех наших потенциальных неприятностях до тех пор, пока это не сведёт всех нас с ума, и Клинтан не сможет избавиться от нас без каких-либо усилий с его стороны.

— Очень смешно, — кисло сказал Ховерд. Затем он глубоко вздохнул и выпрямился в кресле. — Но, вероятно, точно, — признал он. — Имей в виду, я не думаю, что я смогу найти очень уж много смехотворных вещей этой зимой.

— Мы найдём их там, где сможем, — философски сказал Сэмил. — В остальном всё, что мы можем сделать — это довериться Господу.

— Я бы чувствовал себя лучше, если бы у нас было Его обещание, что доверие к Нему поможет нам пройти через это с целыми шкурами.

— Я тоже. К сожалению, Он никогда не обещал этого. Так что давай, скажи мне, что у тебя сегодня вечером на уме.

— Всё дело в той… резкости, с которой Клинтан и Трайнейр «оседлали» предполагаемую ответственность Кайлеба за убийство Гектора, — сказал Ховерд.

— Что? Ты же не думаешь, что он сделал это? — спросил Сэмил невинным тоном.

— Забудь, что ты шулярит, и перестань изображать из себя адвоката Шань-вэй, — прорычал Ховерд. — Во-первых, нет, я не думаю, что он это сделал. Я уже говорил тебе об этом. Он слишком умён, чтобы сделать такую глупость. И, во-вторых, к тому, что меня беспокоит, не имеет никакого отношения виновен он или нет.

— Тогда в чём же причина? — спросил Сэмил, не говоря, как заметил Ховерд, верил ли он в то, что Кайлеб Армак приказал убить князя Гектора.

— Всё дело в том, как они это делают. Складывая его поверх всей этой «неспровоцированной агрессии» Черис против Дельфирака. — Ховерд покачал головой. — Объедини это с посланием от Престола, и что ты увидишь? Ты увидишь, как они готовят почву для объявления Священной Войны, как только в Проливе Синг-ву растает лёд, вот что ты увидишь, — сказал он, отвечая на свой собственный вопрос.

— Вероятно, это так, — согласился Сэмил, и выражение его лица стало более серьёзным. — С другой стороны, если бы они не воспользовались этим предлогом, ты знаешь, что они нашли бы другие. Такова природа зверя.

— Кракены обычно нападают, когда чувствуют запах крови, не так ли? — горько сказал Ховерд.

— Да, они так и делают, — вздохнул Сэмил. — С другой стороны, мы мало что можем с этим поделать, кроме как смотреть, чего может достичь сила молитвы. Вот почему я смотрю на более насущные проблемы.

— Дачарн?

— Точно. — Сэмил тяжело вздохнул. — Я не знаю точно, что происходит с этим человеком, Ховерд, но я твёрдо склонен полагать, что в его лице мы видим подлинное возрождение. Что, конечно, ставит его в смертельно опасное положение, при такой близости к Клинтану. Последнее, что Клинтан может себе позволить — что человек, входящий в «Группу Четырёх», серьёзно относится к Писанию.

— На самом деле, — серьёзно сказал Ховерд, — это может быть лучшей защитой для Дачарна. Клинтан по природе своей не способен принимать всерьёз веру любого, кто с ним не согласен. Или, скорее, воспринимать любого, кто не согласен с ним, как серьёзную угрозу, если он мотивирован подлинной верой.

— Нет? Тогда как насчёт предупреждения Дачарна?

— Жаспер Клинтан не беспокоится о нас из-за нашей веры, Сэмил. Он беспокоится о нас, потому что мы представляем угрозу для его власти. И, — к несчастью добавил Ховерд, — потому, что он думает, что мы можем совершить великолепную диверсию.

— Вот именно, — снова повторил Сэмил.

Он был более чем немного удивлён предупреждением Дачарна. Главный Казначей рискнул поговорить с ним лично, и, несмотря на все попытки Уилсинна прибегнуть к дипломатическим уловкам, Дачарн с убийственной откровенностью перешёл прямо к делу.

— Клинтан должен иметь кого-то внутри Круга, Сэмил, — сказал его брат напряжённым голосом.

— Мы уже давно занимаемся этим, — ответил Сэмил. — Есть множество других способов, которыми мы могли бы себя выдать.

— Конечно, есть и другие способы, которыми мы могли бы себя выдать, — нетерпеливо сказал Ховерд. — Но это совсем не то, что случилось, и ты знаешь это так же, как и я. Если Дачарн прав, Клинтан, с его точки зрения, ждёт только самого подходящего момента. И он не стал бы ждать, если бы не был уверен, что знает всё, что мы делаем, знает, что мы не исчезнем внезапно, прежде чем он будет готов наброситься. И единственный способ, которым он может узнать это — это то, что у него есть кто-то внутри, рассказывающий ему о наших обсуждениях, наших планах. И поскольку мы не привлекали никого нового, это должен быть кто-то, кто уже был с нами к этому моменту.

Губы Сэмила сжались, когда его брат изложил свой разрушительный анализ. Это не беспокоило бы его так сильно, если бы он сам не пришёл к точно таким же выводам.

— К сожалению, я понятия не имею, кто это может быть, — отметил он. — А ты?

— Если бы я это сделал, ты бы узнал об этом первыми. Или, возможно, — Ховерд показал зубы в самой непритязательной улыбке, — вторым.

— Тебе на самом деле нужно забыть тот факт, что ты раньше был Храмовым Стражником, — сказал ему Сэмил. — Прямое действие не всегда лучший вариант. Хотя, в этом случае, я должен признать, что сам испытывал бы сильный искушение.

— Всё это хорошо. Но поскольку мы не знаем, кто это, что нам делать?

— Я не знаю, — признался Сэмил. — Всё, что я знаю, это то, что мы потратили слишком много времени, посвятив слишком много себя этой задаче, чтобы просто отступиться и бежать. Я не готов отказаться от Божьей Церкви из-за таких людей, как Клинтан и Трайнейр, Ховерд. Если мне придётся умереть, есть гораздо худшие причины.

— Без сомнений. Но есть и гораздо лучшие смерти, — мрачно сказал Ховерд, вспоминая судьбу Эрайка Динниса.

— Да это так. К сожалению, мы оба только что согласились, что Клинтан не даст нам столько верёвки, если у него внутри никого нет. Он следит за нами, и мы никак не можем предупредить всех членов Круга, не предупредив также и шпиона Клинтана. А это значит, что Клинтан будет знать всё, что мы делаем, если только мы попытаемся предупредить остальных.

— Разве мы всё ещё не должны им это предупреждение, что бы ни случилось? — Выражение лица Ховерда было обеспокоенным, и Сэмил кивнул.

— Конечно, мы должны. Но в любом случае, мы просто не можем им его подать.

— Так что же мы можем сделать?

— Я уже начал делать то, что могу, — сказал Сэмил. — Под теми или иным предлогами я отсылаю из Зиона как можно больше наших младших членов. Мне требуется некоторая изобретательность, чтобы придумать достаточно «рутинных миссий», чтобы отправить их с наступлением зимы, но я уже отослал из города более дюжины наших епископов и старших священников. На миссии, которые будут держать их подальше от города до тех пор, пока не выпадет снег. Не знаю, смогу ли я придумать что-нибудь, чтобы вытащить кого-нибудь из архиепископов, не вызвав подозрений Клинтана и не заставив его нанести удар раньше. Кахнир, пожалуй, единственное исключение из этого правила, так как он вот-вот должен совершить свой зимний пастырский визит в Ледяное Сердце. Но пока мы с тобой всё ещё здесь, Клинтан должен чувствовать себя достаточно уверенным, что может наложить на нас руку в любое время, когда захочет.

— Почему-то это не внушает мне особого личного ободрения, — сухо заметил Ховерд.

— Я знаю. — Сэмил улыбнулся брату, зная, что Ховерд видит любовь в его глазах. — Прости, что втянул тебя в это.

— Чепуха. Делать себя занозой в заднице для таких людей, как Клинтан и Трайнейр, было частью семейного бизнеса с тех пор, как я себя помню. На самом деле, это была специальность Уилсиннов с самого Сотворения мира.

Тон Ховерда совсем слегка изменился, и он выгнул бровь, глядя на брата.

— Я знаю, — ответил Сэмил через мгновение.

— Ты думаешь...?

— Нет. — Сэмил твёрдо покачал головой.

— Сэмил, если мы не воспользуемся ключом сейчас, то когда мы сможем им воспользоваться?

— Ключ никогда не предназначался для использования против тех, кто находится в Церкви, — ответил Сэмил. — Это оружие, но это оружие — на крайний случай, и его можно использовать только один раз. Шуляр ясно дал это понять. И ты действительно думаешь, что Кайлеб и Черис уже переступили порог, который он установил?

— Конечно нет, — сказал Ховерд. — Мы договорились об этом с самого начала. Но этот раскол становится всё глубже и глубже, Сэмил. Велика вероятность, что рано или поздно он скатится в настоящую ересь, чего бы ни хотели Стейнейр или Кайлеб, если Клинтан будет продолжать идти в этом направлении. И если для Круга случится худшее, если не останется никого, кто мог бы его остановить…

Он позволил своему голосу затихнуть, и Сэмил мрачно кивнул.

— Я знаю, — сказал он. — Я знаю. Но это одна из причин, почему Пейтир находится в Черис, Ховерд.

Ховерд несколько секунд пристально смотрел на него, а потом тяжело вздохнул.

— Иногда бывают моменты, когда я желаю, чтобы мы родились в другой семье, — сказал он с кривоватой улыбкой.

— Я тоже… иногда, — согласился Сэмил. — К сожалению, это не так. Вот почему остальная часть викариата так чертовски сильно любит нас.

Ховерд хмыкнул. Затем он покачал головой.

— Знаешь, я с самого начала был рад, что Пейтир остался в Черис, но не думал об этом с точки зрения ключа.

— Это потому, что я никогда не говорил тебе, что отдал его ему, — сказал Сэмил. — Не то чтобы я действительно ожидал, что дело дойдёт до этого, когда помогал Клинтану «организовать» его назначение туда. На самом деле, я не могу честно сказать, что я предвидел всё это, когда он впервые отправился в Теллесберг, но Бог всегда действует таинственными путями. Должно быть, именно это Он и имел в виду… и, по крайней мере, Пейтир сейчас вне досягаемости Клинтана.

— И моли Бога, чтобы он остался там, — тихо сказал Ховерд. — У него самого никогда не было детей, и, размышляя о том, что такой человек, как Клинтан, может сделать с семьями его врагов в викариате, он был глубоко рад этому факту.

— Я послал известие Лизбет через Анжелик, — тихо сказал Сэмил. — Я сказал ей, чтобы она оставалась дома и держала других детей с собой, вместо того чтобы привозить их в Зион этой зимой.

— Ты думаешь, Клинтан не будет следить за ними?

— Я знаю, что Клинтан будет следить за ними, — голос Сэмила был мрачен. — Но я знаю, что он тоже должен был следить за Адорой Диннис и её мальчиками, и договорённости с Анжелик вывели их отсюда. Я думаю, она может сделать то же самое и для нас. Во всяком случае, я молюсь об этом.

— Ты отправишь их в Черис?

— Где ещё они могут найти хоть что-то похожее на безопасность?

— Не могу припомнить такого места, — признался Ховерд.

— Очевидно, я также буду предупреждать её, чтобы она сама принимала меры, — продолжил Сэмил, — хотя, честно говоря, я был бы удивлён, узнав, что она ещё не подумала об этом. Она не из тех, кто бросает тонущий корабль преждевременно, но она определённо из тех, кто заранее готовит свой путь к спасению, благослови её Бог!

— Аминь, — согласился Ховерд с хитрой улыбкой.

— А ещё, — сказал Сэмил, снова глядя брату в глаза, — я собираюсь послать ей ещё одно письмо. На этот раз для Пейтира… на всякий случай.

.IV. Королевский дворец, Город Талкира, Королевство Дельфирак

Прохладный ветерок, дующий с озера Эрден, перебирал волосы Айрис Дайкин, подобно игривым пальцам. Над огромным озером наступал вечер, и она наслаждалась знакомым видом ряби на воде. И всё же, как бы то ни было, озеро было не Бухтой Менчир. Она скучала по прибою, запаху соли, запаху гниющих водорослей, ощущению столкновения суши и моря на плотно слежавшемся песке у линии прилива и более мягкому, менее плотному песку дюн.

А ещё она скучала по отцу.

Она стояла на зубчатой стене дворца короля Жамиса II на скалистом холме над городом Талкира. Это был более грубый и старый дворец, чем дворец её отца в Менчире. Несмотря на свои размеры, Дельфирак никогда не был таким богатым королевством, как Корисанд, и семья Жамиса больше полагалась на железный кулак, чтобы сохранить свою власть. Время от времени эта техника вызывала недовольство, и для этого требовался дворец, который всё ещё оставался замком, крепостью, которую можно было бы защищать в случае необходимости. Хотя и король и королева Хейлин уверяли её, что те дни давно прошли.

«Но я думала то же самое и об отце», — подумала она и сердитым жестом смахнула слезу. — «Никогда не позволяй им видеть, как ты плачешь. Я помню, как ты говорил мне это, отец. Я всё помню».

Её руки легли на твёрдый, выветренный камень зубчатой стены и сжались так, что костяшки пальцев побелели. Оглядываясь назад, она задавалась вопросом, знал ли её отец каким-то образом, что это произойдёт. Было ли это истинной причиной, по которой он вытащил её и Дейвина из Корисанда. Она надеялась, что нет. Она надеялась, что он был честен с ней во время их последнего разговора. Но о чём бы он ни думал, каковы бы ни были его последние мотивы, он вытащил их, и однажды Кайлеб и Шарлиен Черисийские узнают, как дорого им это обойдётся.

Она смотрела в сгущающийся вечер, и её глаза, такие же, как у её покойной матери, были ледяными и жёсткими, пока она, не мигая, смотрела на ветер.

Ей повезло, что у неё есть Филип. Она знала это, даже если иногда ей хотелось закричать на него. Он слишком долго был главой разведки, подумала она, разучившись думать иначе, как в холодной аналитической манере шахматиста. Его настойчивость в том, что они всё ещё должны держать свой разум открытым для возможности того, что кто-то, кроме Кайлеба, мог отдать приказ, вероятно, была подходящей для шпиона, но у Айрис не было никаких сомнений. Нет вопроса о том, кто был ответственным… или кто в конечном итоге заплатит.

В то же время, она будет принимать тактические советы Филипа. Он был прав в том, что они оба каким-то образом должны уберечь Дейвина от когтей Церкви. Как бы горячо ни заявляла «Группа Четырёх» о признании его законным правителем Корисанда, он был всего лишь маленьким мальчиком. Кто-то вроде Клинтана скрутил бы его, как крендель, уничтожил бы так же небрежно, как наступил на муху, если бы это послужило его целям. Айрис не питала иллюзий на этот счёт, как не питала иллюзий и относительно того, на чём основывалась забота короля Жамиса о Дейвине.

«Такой маленький мальчик», — подумала она, и её глаза снова защипало. — «Такой маленький мальчик, чтобы быть пойманным в такой глубокой воде. Они высосут из тебя весь мозг, если представится такая возможность, Дейвин. Они используют тебя, а потом выбросят. Если только кто-нибудь их не остановит».

И Айрис знала, кем должен быть этот «кто-то».

«Советуй мне, Филип», — подумала она. — «Советуй мне. Помогай мне уберечь его — сохранить ему жизнь. Теперь он не просто мой младший брат, он мой Князь и всё, что у меня осталось. Всё, что оставил мне мясник Кайлеб. Никто — никто — не сделает с ним того, что они сделали с отцом и Гектором. Бог свидетель, я скорее порву им глотки голыми зубами, чем позволю этому случиться!»

Без сомнения, одинокой восемнадцатилетней девушке было глупо думать о таких вещах. Без сомнения, король Жамис погладит её по голове, скажет, чтобы она шла прочь и предоставила беспокоиться тем, кто лучше подходит для таких задач. Без сомнения, Жаспер Клинтан был бы поражён мыслью, что она может даже подумать о том, чтобы противопоставить свою ничтожную волю и ничтожные ресурсы его собственным планам относительно её брата. И, без сомнения, Кайлеб из Черис рассмеётся при мысли, что когда-нибудь она увидит, как он будет страдать от боли, которую причинил ей и её семье дважды.

«Но», — сказала она самой себе, пообещала Самому Богу, пока она смотрела мрачными глазами в лицо ночного ветра, дующего с севера, — «они поймут, что ошибаются».

«О да. Они поймут, что ошибаются».