Москва-1980

Сюжет 20. Прогулки по зачумленной Праге

Ольшанское кладбище

Октябрь 1680 года. Прага

Планов у меня не было никаких, а деньги были — одну русскую золотую монету я без проблем разменял на кучку местного серебра и меди у еврея из меняльной лавки рядом с Карловым мостом. Пистолет был заряжен и я гулял по средневековой зачумлённой Праге. Когда ещё то, что тебе вчера рассказывали и показывали на обзорной экскурсии по городу через триста лет, увидишь своими глазами в натуре?

Хм-м! А это ведь ещё даже не район «Жижков» и это ещё не совсем Прага. Так, далёкое предместье, только что выделенное властями города под массовые захоронения. Это будущее Ольшанское кладбище, кстати, крупнейшее в Чехии.

И я увидел…

Разверстые полузасыпаные рвы с торчащими из них человеческими руками, ногами… Дымные костры могильщиков с их вульгарными песнями под лютни, они всегда были пьяны. Факела и монотонные молитвенные песнопения похоронных процессий. Вой и драки злобных бродячих псов за кисти рук. Почему-то эти псы любили именно кисти рук, игрались с ними перед тем как сожрать.

А ветер сегодня дул в сторону города. Мерзкий такой ветерок, неприятный. И кроме жуткой вони, он доносил до моих ушей тошнотворный клёкот грязных стай неопрятных чаек, жирующих на гниющих человеческих ошмётках, треск разгрызаемых костей и гнусный нестройный хриплый писк огромных полчищ злобных крыс, копошащихся во рвах, отожравшихся на мертвечине и величиной с небольшую кошку. С острыми зубами и когтями, которыми они раздирали человеческую плоть, пока могильщики засыпали рвы.

И бесконечная вереница жутких телег не менее жутких пражских божедомов — мортусов, сваливающих привезённые трупы в подобия штабелей на краю деревни Ольшаны. Так и громоздили они их как дрова. А потому что могильщики всё равно потом растаскивали эти трупы по рвам и засыпали известью, землёй, глиной… и ждали новые трупы, громко распевая свои дикие песни:

О, дорогой Огюстен, Огюстен, Огюстен,

О, дорогой Огюстен, все пропало.

Каждый день был праздником,

И что теперь? Чума, чума!

Просто большие похороны,

Это все остальное.

Огюстен, Огюстен,

Просто лежи в могиле!

О, дорогой Огюстен,

Все сломано!

Я читал, что за два года, пока в Европе полыхала вторая эпидемия бубонной чумы 1679–1681 годов, мортусы перевезли на Ольшаны, со средней скоростью сто — сто пятьдесят трупов в день, без малого треть густонаселённой Праги.

Мортусы — обычно это приговорённые к смерти преступники, которые таким образом зарабатывали себе жизнь и свободу. Среди них были и просто чудом выздоровевшие пражане, но они работали мортусами только за большие деньги. В их обязанности входила уборка трупов с улиц и из домов города, где несчастные умирали, так и не дождавшись помощи.

Вот интересно, а какой же помощи эти несчастные не дожидались? Раскалённой кочерги «чумного доктора» — в пах, в шею и в подмышки, где чумных бубонов у больного чумой было больше, ибо, там больше лимфоузлов⁈ От такой помощи «докторов» с птичьими клювами работы мортусам только прибавлялось. Такого «лечения» не выдерживал никто.

Мортусы поднимали валяющиеся на улицах трупы специальным инструментом — гибридом граблей и палки с крюком, укладывали их на свои жуткие телеги и везли в Ольшаны или куда скажут. В Праге были и другие места захоронения чумных покойников. Так, рядом с собором Святого Штефана за один день похоронили 3 тысячи умерших.

Именно образ пражского мортуса вскоре станет общепринятым образом Смерти, у которой был длинный плащ с капюшоном и палка с крючком, со временем превратившаяся в косу.

Иногда мортусами называли факельщиков в многочисленных похоронных процессиях, которые заказывали в костёлах города богатые семьи. Чуть позже на местах этих индивидуальных захоронений встанут склепы и надгробья. Так и сформируется Ольшанское кладбище, как «родильный дом» ведьм и вампиров для Доглядов Инших Москвы. Но об этой его навсегда закрытой от людей функции чуть позже.

Пока я хотел просто осмотреть Ольшанское кладбище. Как это всё начиналось в самом мистическом городе мира — Праге.

Блоха

А виной всему этому ужасу была обычная блоха! Да, да, которая «ха-ха-ха-ха» у Фёдора Ивановича Шаляпина. Уму непостижимо, почему высокообразованные и культурные, как они сами себя называли, европейцы никогда не мылись, а воняли и размножались в антисанитарных условиях? Их предки, римляне, мылись, да ещё как, а европейцы — не мылись! А позиция их Католической церкви на этот счёт была вообще… В ней точно не одни упоротые черти служили?

«Мыться — грех! Тело человека должно оставаться в первозданном виде и страдать, страдать, страдать! И если на нем поселились кусучие и вызывающие нестерпимый зуд насекомые — это прекрасно!»

Вот жеж! А ведь как начали потом европейцы мыться, да прогнали с себя блох, да навели в своих городах элементарный порядок с отходами жизнедеятельности… И набеги чумы на Европу сразу же прекратились. Только вот обелисков — «чумных столбов», с изображениями своих местнопочитаемых Святых везде понаставили. В память и ознаменование, так сказать, их (или их Святых⁈) победы над блохой, а-ха-ха (сквозь слёзы)!

«А в это время, — вспомнил я университетский курс „Истории России“, — В „сиволапой“ Москве уже открыли кремлёвский водопровод, и бань в городе было так много, почитай в каждом дворе, плюс общественные, что ещё в XVI веке Приказ Большого прихода Бориса Годунова от них получал пошлин на тысячу пятьсот рублей в год, огромную сумму по тем временам».

— Пшёл вон со двора, блохастик! — так в Москве ласково говорили «пахучим» работникам, — После бани придёшь.

Но это я так, к слову…

Инквизиция

А эту жуткую историю мне поведал за обеденной кружкой пива Pilsener один бенедектинский монах из Эммаусского монастыря. Мужчина средних лет с грустными и умными глазами, которого я угостил в корчме «U Krále Brabantského» именно ради этой, только что закончившейся в Праге церковной истории. Вот она. В моём изложении конечно:

У владельца замка в Велких Лосинах князя Пршемука III и его жены Альжбеты было семеро детей, но при начале эпидемии выжили только двое их маленьких сыновей. Когда их родители тоже умерли, опеку над братьями взяла их бездетная тётка — графиня Ангелина Сибила, рьяная католичка, воспитанная иезуитами.

И началось…

Перед Пасхой, одна женщина из Велких Лосин — Дорота Гроерова пожаловалась своей соседке, что её корова давала мало молока. Соседка посоветовала ей «народный способ»: украсть из церкви Святое Причастие и скормить его корове. Но эту кражу должна совершить не она. Такой вот был народный способ увеличения надоя у домашней скотины! Говорят работал.

И Дорота Гроерова попросила сделать это (украсть Святое Причастие из церкви) местную нищенку Марину Шухову. Но та была поймана с поличным, всё рассказала и была отправлена в тюрьму. А графиня Ангелина Сибила обратилась с заявлением о возможном колдовстве на вверенной ей территории Велких Лосин к Великому инквизитору Праги, 67-летнему Боблигу, по этому времени уже глубокому старцу с его истовой верой в своё особое предназначение.

Пытал Боблиг подозреваемую следующими разрешёнными способами:

Сначала он раздробил Марине Шуховой пальцы на руках, потом по очереди обувал ноги женщины в «испанский сапожок», сломав ей голени, и только потом… голую подвесил её на дыбе и стал жечь кожу церковными свечками. По предписанию из Рима пытки эти могли длиться не более пятнадцати минут и повторяться не более трёх раз. Вот только за исполнением этого предписания никто не следил, так что пытал он Марину Шухову до тех пор, пока она не созналась в колдовстве и соучастии в преступлении ещё трёх женщин.

Три эти женщины, также подвергшиеся пыткам Боблига, быстренько во всём признались и были прилюдно сожжены, но перед смертью обвинили множество других жителей Велких Лосин и соседнего Шумперка в колдовстве и участии в шабаше возле Петровых камней.

И пражская папская Инквизиция в конце XVII века, когда в других европейских странах костры под ведьмами уже давно погасли и саму Инквизицию уже активно сворачивали, заработала в полную силу! Это было удивительно ещё и потому, что Чешское королевство папская Инквизиция во время своего расцвета обошла стороной. Ведь страну полностью разрушили гуситские войны, которые на поверку оказались гораздо страшней папской Инквизиции.

Кроме признаний в колдовстве и шабаше у Петровых камней, женщины признавались, что колдовали над сердцем умершей жены князя Пршемука III — Альжбеты. Это уже была какая-то «идэ’фикс» самой графини Ангелины Сибилы, которую она навязывала всем осуждённым. Однако, когда была вскрыта серебряная рака, где хранилось сердце Альжбеты, то его там не оказалось. И это стало поводом к обвинению ещё большего количества женщин, которых уже арестовывали пачками. Они быстро признавались, оговаривали следующих и сжигались на кострах. Не признавшиеся, а такие тоже были, после пыток умирали мучительной смертью в тюрьме.

В самом начале 1680 года молодой католический священник Томаш Кёниг был направлен в тюрьму Праги исповедовать уже осуждённых на костёр женщин. И он выбежал оттуда в ужасе! Все женщины каялись только в одном грехе — оговоре! И Кёниг через голову Боблига донёс об этом оломоуцкому епископу. А Боблиг тут же обвинил в колдовстве самого Кёнига и уже было собрался его судить… но не успел. Епископ перевёл Кёнига в другой город, где тот и сам по-быстрому умер.

Однако процессы Боблига над несчастными женщинами всё же были остановлены, а опекунство графини Ангелины Сибилы над братьями-княжичами аннулировано. Этим и закончились огульные обвинения в колдовстве. Всего в Велких Лосинах были сожжены — пятьдесят шесть женщин, а в Шумперке — двадцать пять.

Вот такая она была, папская Инквизиция Праги в 1680 году, когда устроила на своём закате показательный кровавый беспредел на весь мир! Ну а что вы хотели, Инквизиция же…

«Совиная голова»

Он эффектно возник ниоткуда. Со звуком взрыва и запахом серы! Прямо посреди переулка рядом с корчмой «U Krále Brabantského». Видимо хотел произвести впечатление.

— Кармадон «Совиная Голова», грандмейстер Трибунала Доглядов Инших Москвы, — представился он мне, — Поговорим?

Я кивнул. Предвидел же такой разговор, чего уж было ломаться. И вот мы уже второй час с ним беседовали. Прикольный панэ.

Круглые глаза, крючковатый нос, кустистые брови и взгляд, от которого кровь стыла в жилах. Действительно, он был похож на сову — один из старейших и сильнейших магов средневековой Европы.

Его полное имя — Людвиг Иероним Мария Кюхбауэр, также известный в различные времена как Дункель и Оливер Розендорфер. Он примкнул к Трибуналу Доглядов Инших Москвы, когда в Святой земле ещё жили одни сарацины. А в грандмейстеры его произвели два века назад, когда он создал свой знаменитый артефакт «Зеркало Тени» — его поверхность в форме параллелограмма напоминала спокойную синюю воду со светящимися голубыми краями. Владелец зеркала обращался к нему с помощью специального заклинания и поверхность показывала желаемое.

И это всё про себя он мне рассказал сам за кружкой пива Pilsener с кнедликами.

Молодые Иншие в Москве 1980 года его уже не знали. Последние сто лет «Совиная Голова» тихо заведовал пражским схроном Трибунала для артефактов исключительной мощности, который находился в 1680 году. «Кот Шрёдингера» на моей шее кстати был оттуда. И его с меня сняли! И из-под него показался мой магический змеиный свисточек на короткой цепочке. И ко мне тут же вернулась моя Магия! Вся, и человеческая и змеиная.

Но слышать мысли «Совиной Головы» я не мог, стоял мощный блок! Силён был старый маг, что скажкшь. Поэтому, беседовали мы с ним как обычно — голосом. Вернее говорил больше он, а я просто слушал прихлёбывая пиво:

— … и вот в Москве 1980-го года появляетесь Вы! Но Вы же знаете, Антон Максимович, кого выбрал иудейский первосвященник Каифа из предложенных ему прокуратором Иудеи Понтием Пилатом кандидатур на пасхальное помилование? Правильно, разбойника и убийцу Варраву! Не безобидного на вид Ребе Иисуса, а разбойника! Почему? Тоже правильно. Потому что любой разбойник ничто в сравнении с разработчиком или носителем И-ДЕ-О-ЛО-ГИ-И! А идеология Ребе Иисуса иудейскому первосвященнику Каифе тогда была совсем не нужна, слишком опасная. Я не говорю, правильная или неправильная, я говорю — опасная!

— Вот так и с Вами получилось, — Кармадон с явным удовольствием отхлёбнул из большой глиняной кружки пиво сорта Pilsener — прекрасный золотистый напиток с горчинкой хмеля и продолжил:

— Задача у Трибунала Доглядов Инших только одна — любой ценой удержать Равновесие между Доглядами! Любой, подчёркиваю. А как и чем его удержать, скажите на милость, если вдруг появляетесь такой вот красивый Вы, никого и ничего не боитесь, всех вертите на нефритовом жезле…

Кармадон подержал паузу:

… и молодые Иншие с двух сторон видят, что можно жить и по-другому, не так, как им говорят их старшие. А жить и работать с людьми, ради людей, за их благодарность, а не только ради себя и своей бесконечной и сдаётся им бесполезной борьбы друг с другом. При этом легально (!) жить в красивом доме, с красивой женщиной, иметь кучу денег, общаться с небожителями и т.д.

И всё это в СССР с его коммунистическими ограничениями! И это есть полный и категорический провал самого духа Великого Договора! Читали же про что там, «Мы Иншие…» и т.д.?

Кармадон «Совиная Голова» вздохнул…

— И как это всё объяснить молодым Иншим? И не только молодым. Что так как Вы жить нельзя, а можно лишь вот так, как раньше жили мы. И как это объяснить? Примерами невозможно, их нет. Силой? Тоже нельзя, ибо, ненадолго.

Иншие же сейчас все вписаны в социум, кто-то где-то числится и даже на работу ходит. И кино иностранное про красивую жизнь по выходным они смотрят… и так же жить хотят, как в кино, увы. И тут Вы, живой пример, что именно так Иншому жить и нужно! И что с Вами делать, простите? Если Вы завтра просто своим присутствием в том времени оба Догляда порушите? Развоплотить Вас⁈ Уничтожить⁈ Нельзя, себе дороже. С Изначальными Силами, утвердившими эти ваши банные договора с Доглядами, не шутят.

«Совиная голова» сделал паузу, как бы решаясь сказать что-то такое… неприятное. И он это неприятное сказал:

— Вот и решили мы Вас, Антон Максимович, попросту убрать с глаз долой! Переместить во времени. Давая Вам при этом гораздо больше чем Вы имели в 1980 году. Но на встречу с нами, чтобы обсудить конкретные условия, Вы прийти отказались. Вот и исполнили Вас без всяких условий, по-тихому.

Ну а что такого? Подошли через первый слой Сутеми к Вам, так неосмотрительно спящему в отеле без всякой защиты, да и спеленали «Котом Шрёдигера» как младенца. Кто пеленал? Это неважно, Вы с ними незнакомы. А Вы даже и не проснулись, а-ха-ха!

И вот Вы здесь, в Праге 1680-го от года Спасения. И отсюда Вам хода уже нет. Сила у Вас есть, да, большая сила. Но только этой силы мало, да и не по статусу ещё Вам по временам скакать как захотите. Пару раз получилось, да и то оба раза чисто случайно. Вы и сами не поняли, как это произошло, профессор Вы наш химик!

— И что же Вы мне хотели предложить на стрелке? — угрюмо спросил я «Совиную голову».

Старый маг был прав, спорить бесполезно, как младенца меня спеленали.

— Да вот же, — Кармадон обвёл вокруг себя руками, — Весь слой 1680-го и естественно-последующих лет, забирайте! «Кота Шрёдингера» я с Вас снял, теперь Вы здесь Бог! Вы не думайте, здесь очень хорошо — золота полно, женщины красивые, Вам понравится. А магов здесь раз-два и обчёлся! Я вот, да ещё с пяток, старенькие все уже, пенсионеры можно сказать. А чума скоро закончится, даже не сомневайтесь.

«Совиная Голова» опять сделал паузу и понизил голос почти до шёпота:

— Тем более, что у нас есть точная информация, из самых надёжных источников, что Вы, Антон Максимович, хорошо знаете и умеете управляться со средневековым обществом. Ну так и давайте, управляйтесь, теперь здесь всё Ваше! А мы поможем. Как хотите, так всё здесь и обустраивайте. Под себя обустраивайте, мы не против. На всю Вашу долгую жизнь интересных занятий хватит. А историки пусть потом спорят, почему так, а не этак в этих годах вышло, а-ха-ха! Только в 1980 год к молодым Иншим не суйтесь, не искушайте, ни их, ни нас, ни себя. Пожалуйста!

— Это великий демон Адольф Систель меня заложил насчёт моих подвигов в Мире магического средневековья? — хмуро спросил я «Совиную Голову».

— Ну почему сразу заложил? — осклабился старый маг. — Знаете же как у них там в Преисподней. Они же великие демоны, аристократы, и у них там сплошная семейственность — кланы, расклады, интересы. Тем более перед грядущими выборами Короля. Элита, мать их, дворянство тамошнее. Семья великих демонов Систелей дружит с семьёй великих демонов Дьяболусов, обычное дело, в гости к друг другу ходят. А Артюр-то наш из них. Вот и протекло за чаем. Бывает, не берите в голову.

— Нет у меня никакой идеологии, — тихо сказал я, — Что-то Вы, уважаемый Кармадон «Совиная Голова», перепутали. И не надо меня с самим Иисусом Христом сравнивать. Ибо, он Сын Божий, а я сын слесаря шестого разряда с Металлургического завода имени Кузьмина в городе Новосибирске.

Мирослав Штепан

Октябрь 1980 года, Прага.

Обзорную экскурсию нам с Татьяной сразу по приезду в Прагу, лично провёл её радушный хозяин — первый секретарь Пражского городского комитета Компартии Чехословакии, член президиума и секретарь КПЧ товарищ Мирослав Штепан. Понятно, что по просьбе Брежнева. И тем не менее, экскурсия получилась отличная и нас пустили всюду, куда вообще туристов не пускали.

Сталинист-ортодокс и любитель гаванских сигар… В моей прошлой жизни Мирослав был осужден за силовое подавление «Пражской весны». А в этой уже ничего подобного не случится, уж я позабочусь. Брежнев жив, здоров и умирать не собирался, а СССР и соцлагерь был силён как никогда, что тоже было моей заслугой, вернее, нас с отцом и дочерью Брежневыми. Сомкнули ряды, не заметив потери бойца — отвала на полный американский кошт скандальной Польши, да и всё. Вернее, заметив… бюджет СЭВ из-за этого только прирос деньгами за счёт невыбранных и ничем не обеспеченных кредитов братьям-полякам.

И нам Мирослав конечно показал в Ольшанах торжественно-прекрасную барочную ротонду костёла трёх святых — Роха, Себастьяна и Розалии, которые как считалось и спасли Прагу от чумы 1679–1681 годов.

И сохранившийся при соборе старинный кусочек Ольшанского кладбища с полузаброшенными безымянными склепами, рядом с многими из которых… о, Боже (!), горели свечи и лежали цветы. Кому и от кого⁈ И это я уже знал…