Монетчик

Глава 3

Они пробирались сквозь чащу, стараясь не создавать шума, но это удавалось с трудом. Ветви царапали лицо, цеплялись за плащи, будто пытаясь стянуть их. Любой неосторожный шаг здесь в отсутствии света был чреват потерей глаза, а то и сразу двух. Ноги то скользили по камням, то проваливались в маленькие расщелины. Таннет пропустил Дарлана вперед, чтобы не слепить его усиленный взор своим фонарем. Они еще некоторое время боролись с атакующими их деревьями, а затем резко вышли к широкой впадине в горной породе. Над головами темнело небо без единой звезды, их время еще не наступило. Остановив иллюзиониста рукой, Дарлан заглянул в расщелину, словно в пасть гигантского чудовища. На далеком дне он рассмотрел текущую речушку. Что если неведомое существо, отогнавшее от детей медведя, спустилось туда? С крепкими когтями это казалось возможным.

Охотники обогнули расщелину, и путь привел их к невысокой скале. Они стали обходить ее, а когда завернули за ее дальний край, Дарлан увидел по левую руку яркий свет. Он резко шагнул назад, из–за чего Таннет, смотрящий себе под ноги, налетел него. Юный маг хотел уже что–то гневно высказать, но монетчик быстро приложил палец к губам. Погасив эфир, он плавно, прижимаясь к уже холодному камню, сделал шаг. Судя по пляшущим теням, за скалой горел костер. Демоны костры не жгут. Но если где–то там сидел человек, почему он не пошел на крики, когда искали детей?

Обнажив меч, Дарлан приготовил несколько медных марок. Позади него Таннет потушил фонарь и вытащил из–под плаща арбалет. За дни, проведенные в Крайней, иллюзионист довольно хорошо продвинулся в обращении с этим оружием, поэтому теперь он мог поражать цель не только прямо перед собой, но и на приличном расстоянии. Дарлан скользнул вперед. Костер горел не снаружи, а внутри скалы. Там была пещера. Монетчик сделал шаг, еще один, потом еще; оказавшись у естественного входа в пещеру, он замер, чувствуя, как эфир вновь закипает в нем. У ночного огня могли греться монстры в человеческом обличье — разбойники или беглые каторжники.

Дарлан и Таннет вместе шагнули вперед и обомлели. В просторной пещере, где дюжина человек легко укрылась бы от дождя, весело потрескивали дрова. У костра, на валуне сидело, грея руки, чудовище, которое видели дети мельника. Только это было не создание Малума, не результат безумных экспериментов Заклинателей плоти, не творение черного ордена некромантов. Монетчик в полной растерянности переглянулся с Таннетом, чтобы тот подтвердил, что это не наваждение магии, что его глаза тоже видят это. Но иллюзионисту даже не надо было ничего говорить. Его приоткрытый рот и непрекращающееся моргание сказали все за него. В пещере сидел урсал. Точнее уже не сидел, а встал, заметив, что в его укрытие забрели люди.

Народ урсалов считался исчезнувшим с тех самых пор, как закончилась долгая кровопролитная война между ним и людьми. Когда они бросили свои копья к ногам бывших союзников, когда преклонили колени перед теми, кого внезапно предали, урсалы отправились в добровольное изгнание. Никто из людей не знал, почему они вдруг прекратили войну, которую вели на уничтожение, не щадя ни детей, ни женщин, ни стариков. Никто, впрочем, не догадывался, почему они вообще так ожесточились, после стольких веков мирного сосуществования. Дарлан как–то читал, что многие из урсальских воинов после капитуляции даже совершили ритуальное самоубийство на глазах людских королей, которые не понимали, что за безумство овладело этим народом. Затем их вожди увели остальных к Облачным горам. Очевидцы писали об огромных потоках урсалов, что медленно стекались к восточной границе мира. Урсалы, кочевой народ, бросили на своих землях все, чем владели, словно в один миг они решили, что перестали быть достойными этого. Они оставили позади свои пастбища, где паслись их кони, не взяли свои большие передвижные шатры, что служили им домами. Ничего. А потом они уши в горы, и никто из людей их более не встречал. Ученые мужи со всех краев света со временем рассуждали, что все тысячи урсалов погибли, пытаясь одолеть перевалы, или просто забрались наверх, чтобы потом повторить судьбу тех воинов, что пронзили свои сердца перед теми, кому сдались. Споры о том, что на самом деле случилось с урсалами, не прекращались по сей день. Но теперь все эти версии, изыскания и предположения лишались смысла. Урсалы не сгинули. Дарлан и Таннет могли в этом поклясться.

Греющийся у костра урсал выглядел так, как представителей его народа описывали научные и исторические труды. Он был высок, не менее семи футов от пят до макушки, а если прибавить длину его покрытых рыжими волосами ушей, то и все восемь. Такие уши не мудрено спутать с рогами. На его плечах торчали костяные наросты, точно такие же находились на локтях. Истории говорили, что часто урсалы использовали их в качестве дополнительного оружия. С учетом того, что кости у этого народа были куда прочнее людских, ударом локтя урсал легко мог пробить череп человека, а, может быть, и легкий доспех. Кожа смуглая, словно загорелая от постоянного пребывания на палящем солнце. Довершал внешность урсала хвост, заканчивающийся пушистой кисточкой. Верх его тела прикрывала жилетка, а низ — некое подобие юбки, которое оставляло на виду босые ступни. Урсалы никогда не носили обуви. Дарлан поискал глазами копье, которым воины этого народа управляли в совершенстве, но кроме мешка, лежащего возле валуна, и кучки сухих веток в пещере больше ничего не было.

— Прошу, присоединяйтесь, — осторожно произнес урсал, указывая на костер. Он знал язык людей! Говорил почти идеально, лишь чуть растягивал некоторые гласный буквы.

Опустив меч в ножны, Дарлан вошел под свод пещеры, но монеты из руки не убрал. Он понятия не имел, чего ждать от урсала. Да ни один человек, из живущих сейчас, не рискнул бы предположить, что будет дальше. Приглашение этого существа могло быть как проявлением гостеприимства, так и хитрой ловушкой. Таннет, недолго поколебавшись, перестал целиться в хвостатого, но спрятать арбалет не решился. Так они и стояли втроем вокруг огня, который приятно укутывал их теплом.

— Меня зовут Бэр–Хан–Лар–Кут, можно просто — Бэр, — представился урсал, неуверенно растянув тонкие губы в улыбке. Показались крупные зубы, которыми не выдержал бы ни один орех.

— Дарлан, — сказал монетчик, пытаясь найти в глазах Бэра намек на затаенную враждебность. Но не находил. Или тот просто умело скрывал ее. Или глаза его народа не отражали душевного состояния. Или, проклятье, перед ними живой урсал! Всевышние боги.

— Таннет. — Иллюзионист смело протянул руку.

Бэр после секундного замешательства подал свою ручищу в ответ.

— Великий Колум! — не веря себе, воскликнул Таннет. — Наше рукопожатие должно войти в анналы истории.

— Вы думаете? — как–то неуверенно спросил урсал.

— Конечно, мы, люди, давно списали вас со счетов, думали, что на континенте кроме нас нет больше никаких разумных существ.

— Вот как? Разве это не должно было вас радовать? Что мой народ погиб?

— Хм, а почему, собственно, гибель вашего народа должна была нас порадовать?

— Сомневаюсь, что после того, что мои предки совершили в прошлом, люди нас простили, — пробормотал Бэр, опустив глаза.

— Ну, прошло столько лет. — Юный маг, убрал арбалет под плащ. — И… Ну… Людям, наверное, уже все равно. Мы воюем теперь только сами с собой, из–за всяких мелочей. Древние события тревожат нас меньше насущного.

— Выходит, вы все это время жили здесь, в Облачных горах? — спросил монетчик.

— Да, но гораздо дальше отсюда, — ответил Бэр. — Мы спрятались от вас, надеясь, что вы никогда нас не найдете. Теперь я подвел свой народ.

— Подвел? Чем?

— Вы приведете сюда ваши войска, разыщите нас и свершите месть, за грехи наших отцов.

— Боги, Бэр! — воскликнул иллюзионист. — Да никто не собирался вам мстить! Когда вы капитулировали и ушли с ваших земель, вас могли настигнуть и перебить всех еще тогда. Но все еще тогда устали от рек крови, что пролили наши народы, а сейчас тем более никто не станет этого делать. Дарлан, скажи ему.

— Думаю, Таннет прав.

— Меня вы тоже не будете убивать?

— Нет. Мы охотники на чудовищ, но не на урсалов, — улыбнулся Дарлан, понимая, что никакой драки не будет. Никакой западни, просто случайная встреча. — К тому же, ты спас детей от голодного медведя.

— Спас, хотя и не должен был показываться людям на глаза. — Бэр хвостом подхватил с пола ветку и отправил ее в пламя. — Я лишь хотел подойти ближе к месту, которое вы называете деревня.

— Для чего?

— Чтобы наблюдать за вашей жизнью, за жизнью людей. Я с ранних лет интересовался вашим народом, с которым когда–то у нас была прочная связь. Даже выучил ваш язык, немногие из моего народа могут похвастаться подобным знанием.

— Ты ученый? — уточнил иллюзионист.

— Ученый? В нашем языке такого слова нет. Я скорее познающий, тот, кто мечтает познать все, что есть в нашем мире. А люди для урсалов стали главной загадкой. Мы разрушили наш союз, тем самым создав между нашими народами гигантскую пропасть. Чем старше я становился, тем сильнее во мне разгоралось желание спуститься к вам, чтобы хотя бы издалека увидеть, как вы живете сейчас, и есть ли надежда.

— Какая надежда, Бэр? — Дарлан убрал монеты в поясной кошель, окончательно расслабившись.

— Что мы еще сможем восстановить связь, что была ранее. Понимаю, вам, вероятно, это кажется глупостью. Вожди запрещают нам попадаться людям на глаза только по причине того, что среди нас не осталось воинов. Урсалы давно отказались от оружия, выбрав путь мира. Поэтому считается, что люди уничтожат нас, если отыщут наш тайный дом. Так говорят наши вожди. Но не я! Я хочу выяснить, есть ли у людей чувство ненависти к нам, чтобы раз и навсегда понять для себя — существует ли шанс, что мы восстановим хотя бы малую часть того, что нас объединяло. Это моя заветная мечта. Чтобы урсалы перестали жить уединенно, чтобы из народа, о котором люди позабыли, мы превратились в нечто большее. Соседей. Союзников. Друзей. Нам не нужны наши старые земли, где вы наверняка возвели свои каменные города. Но как бы вожди это не отрицали, урсалам нужно чувство, чувство того, что мы в этом мире не одни.

Когда урсал замолчал, Дарлан задумался, а будут готовы ли люди принять, что народ Бэра выжил? Не соберутся ли после этого армии, чтобы действительно покарать тех, кто когда–то поднял руку на союзников? Ответа монетчик так быстро бы не дал.

— Можете ли вы взять меня с собой? — вдруг пылко проговорил урсал. — Боюсь, что меня прогонят за это из племени, но зато я посмотрю ваш мир, смогу вернуться и все рассказать. Если и в правду люди не держат зла на нас, я докажу вождям, что мы можем спуститься с гор! Нашему изгнанию придет конец!

— Это опасно, Бэр, — пояснил Дарлан, обдумывая слова. — Не потому, что люди до сих пор ненавидят вас. Тебя легко примут за монстра или демона, а мы не сможем уберечь тебя. Люди еще не готовы к вашему возвращению, пойми. Это будет сложнее, чем ты себе представляешь. Прости, но, к сожалению, мы не готовы взять тебя с собой.

— Понимаю. — Урсал сел на валун, понурив голову. — Вероятно, вы правы. Еще не время. Знал бы мой народ, что слепо следуя пророчеству, он обречет себя на вечное заточение среди этих скал.

— А что за пророчество, Бэр? — спросил Таннет.

— Как, вы не помните? Хотя неудивительно, даже не все урсалы сегодня могут его пересказать. А в первые десятилетия изгнания, мы учили ему наших детей, чтобы будущие поколения не повторили ошибки. Еще задолго до того, как мы начали истребительную войну против людей, тысячу лет назад один из шаманов изрек пророчество. Пророчество о конце мира, о его гибели. Его начало звучало так — когда трое объединятся против четвертого, чтобы стереть его с лица земли. Спустя века мы, люди и иренги вступили в союз и уничтожили элоквитов, Заклинателей плоти, которые плодили своих созданий, чтобы уничтожить нас. Начало пророчества сбылось — трое выступили против четвертого. Следующая часть гласила — когда двое изгонят третьего.

— Люди и урсалы отбросили иренгов за океан, забрав их земли себе, — пробормотал иллюзионист. — Тоже сбылось.

— Да, сбылось. Тогда мой народ стал относиться к этому предсказанию серьезнее. И опасения, что конец мира близок, усилились, когда произошло третье из того, что привиделось уже давно умершему шаману. Когда будет построена империя, которая рухнет из–за внуков первого императора.

— Это же про нашу, человеческую империю, внуки императора действительно ее развалили!

— Тогда–то наши племена и задумались, что мир нужно сберечь, не дав свершиться следующему предсказанию. Тогда мы еще не ведали, что в этом и заключается наше заблуждение. Прошли века, и мы, вероломно предав, обрушились на вас, людей, чтобы вырезать вас под корень. Наши боги пытались убедить нас, что это тяжкий грех. Но мы их не слушали, мы считали, что спасаем мир, а наши боги просто не желают вступать в битву с вашими.

— Что же это было за четвертое предсказание? — задал вопрос Дарлан, ощущая, что в пещере становится слишком жарко.

— Когда люди победят смерть, — тихо ответил Бэр, посмотрев на монетчика.

— Великий Колум, — прошептал Таннет. — Это пророчество говорит о некромантах! Они в каком–то смысле победили смерть.

— Уже? Значит, сбылось последнее.

— Погоди, как последнее? А где слова про гибель мира и так далее?

— В этом и ошибка моих предков, — стал объяснять урсал. — Первые четыре части предсказания были в утвердительной форме. Мы просто должны были еще раньше понять, что их изменить нельзя, они все равно случились бы, как бы мы не хотели их предотвратить. Когда осознали это, было поздно. Именно поэтому мы прекратили войну и ушли сюда, за Облачные горы. Полностью пророчество звучит так — когда трое объединятся против четвертого, чтобы стереть его с лица земли, когда двое изгонят третьего, когда будет построена империя, которая рухнет из–за внуков первого императора, когда люди победят смерть, тогда весь мир встанет перед своей погибелью, что принесут в руках три принца.

Сначала Дарлану показалось, что он ослышался, поэтому он переспросил:

— Ты сказал — три принца?

— Да.

— Кто они?

— Неизвестно, боги не ответил нам, — сказал Бэр, глядя в огонь. — Но нам нужно было понять, что мир только встанет на краю гибели, вместе с людьми мы могли бы противостоять этому. Но из–за нашего предательства, мы с людьми разобщены, а сами давно не воины. Раз уже эти некроманты одолели смерть, значит, скоро принцы явятся.

Три принца из древнего предсказания урсалов и пророчество колобродки. Это не совпадение, это части одного целого. Монетчик пересказал видение Сигиры.

— Выходит, что они уже совсем близко, — заключил Бэр, подбрасывая дров в костер.

— Но как это касается меня и Таннета? Сигира видела именно нас, — спросил Дарлан.

— Я не шаман, но, возможно, сами того не зная, вы уже перешли дорогу несущим погибель нашему миру трем принцам. Поэтому видение показало вас. Отныне вы связаны с этим.

Дарлан вспомнил потусторонний голос на острове, плавающем в озере. Что если таинственный хозяин того некроманта был одним из принцев, упоминаемых пророчествами? Проклятье, во что они с иллюзионистом ввязались?

Посидев еще немного в тишине, охотники распрощались с урсалом. Пора было возвращаться, чтобы заботливые жители Крайней, не поспешили им на помощь. По пути назад, оба молчали, погрузившись в мрачные мысли. Три принца, что угрожают существованию мира. И никто из людей даже не подозревает об этом.