Монетчик

Глава 4

Десятки факелов и несколько свет–кристаллов разгоняли вечернюю темноту вокруг широкого деревянного помоста, на котором должен был состояться бой между местным чемпионом и мастером Монетного двора. Казалось, что сюда хлынуло столько людей, что в других секциях ярмарки никого не осталось. Стражники внимательно следили за порядком, чтобы не образовалась давка. Лучшие места для зрителей по слухам ушли по двойной цене, сам наследник Далинара, князя арнхольмского, прибыл в окружении рыцарей своего отца, чтобы не пропустить событие, обещавшее стать самым будоражащим за долгую историю Великих ярмарок. Четырнадцатилетний юноша по имени Триан расположился на приготовленном для него высоком сидении, с которого лучше всего открывался вид на ристалище. Телохранители княжича мягко, но настойчиво, отпихивали народ, желающий присоединиться к нему. Стоя в дальнем углу небольшой арены, Дарлан вспоминал, как проходили тренировочные бои на Монетном дворе. Никаких лишних зрителей: ни подвыпивших мужчин, ни ярко–накрашенных женщин, ни зевающих детей, которым было давно пора в кровать. Никакой музыки, никаких криков. Только учителя, строго следящие за постигающим боевые искусства молодняком, и одногодки, дожидающиеся своей очереди выйти лицом к лицу с соперником.

Разминающийся в противоположном углу помоста Ерман, выглядел внушительно. Дрожащие огни подчеркивали его могучие мышцы, которые до этого скрывала рубаха. Впечатление портило только заметное брюшко, видимо, кроме бесконечных драк Ерман еще любил хорошо покушать. В этом и заключалась его главная слабость, которую Дарлан намеревался обратить в свою пользу во время боя. Подобный тип борцов был монетчику знаком: медлительные, быстро выдыхающиеся, не пользующиеся головой. Полагаясь лишь на звериную силу, забывая о стратегии, они мощным тараном неслись вперед, чтобы стразу вырубить противника. Судя по размерам кулаков, Ерман вполне был способен завершить схватку с помощью единственного точного удара, а то и убить. Если бы он вышел против обычного человека, конечно. Монетчик же собирался развлечь публику, постепенно выматывая великана.

Сквозь гудение многочисленных зрителей, Дарлан слышал, как велись ожесточенные споры о том, кто выйдет из боя победителем, как заключались пари и принимались крупные ставки. Распорядители едва успевали записывать на дощечках всех желающих заработать легкие деньги. Фаворитом считался сам Дарлан, люди не верили, что чемпион этой Великой ярмарки сможет достойно сопротивляться мастеру Монетного двора. Как же они были правы. Его всегда поражало, что в мире до сих пор есть те, кто сомневался в силе монетчиков. Он прекрасно знал истину — ни один фехтовальщик или кулачный боец никогда не справится с той мощью, которую давал эфир.

Братья Ермана взбежали по ступеням на арену, неся в руках несколько досок. Вот как, свирепый великан решил потешить собравшийся народ демонстрацией своей силы. Выходит, покрасоваться он любил не меньше, чем чревоугодничать. Под крики и свист благодарной публики он одну за другой разбивал на части доски, которые удерживали его братья, только щепки летели во все стороны. Дарлан не остался в долгу, уж если Ерман устроил некое подобие представления, чем он хуже? Усевшись на деревянный настил, монетчик вытащил из кармана несколько медных марок. Он закрыл глаза, заставив эфир забурлить в жилах. Сначала подбросил монеты, что лежали в правой руке, потом те, что в левой. Падающие медяки замедляли свой ход, будто потеряли вес, превратившись в перышки. Затем эфиром Дарлан заставил их крутиться вокруг невидимой оси, не прекращая вновь и вновь побрасывать их в воздух. В передних рядах восхищенно закричали, а с задних стали спрашивать, что же там вытворял мастер Монетного двора. Дарлан продолжил жонглировать. Теперь он образовал марками ровный вращающийся круг, причем сначала направил его в одну сторону, а потом плавным движением в обратную. Толпа заревела. Монетчик с закрытыми глазами буквально чувствовал, что народ утратил интерес к доскам Ермана. Пусть этот увалень как следует разъярится. Это дополнительно сыграет в пользу Дарлана. Конечно, при дневном свете его фокус выглядел бы эффектнее, да и тем, кто стоял далеко от помоста, было бы хоть что–то видно, но ему и так удалось завоевать толпу. Наконец, он поймал монеты, спрятал в карман и поднялся на ноги, открыв глаза. Слушая неистовые аплодисменты, Ерман злобно смотрел на него. Дарлан кое–как сдержал себя от того, чтобы помахать великану. Переигрывать, конечно, не стоило.

На помост забрался главный распорядитель боев — пожилой бородач, который часом ранее чуть ли не обнял Дарлана, словно родного сына, когда монетчик сказал ему, что согласился на вызов Ермана. Еще бы, этим поздним вечером бородач заработает больше, чем за все предыдущие дни. Вытянув руки к небесам, распорядитель медленно заставил всех утихнуть.

— Достопочтенные гости Великой ярмарки! — заговорил он. — Ставки больше не принимаются. Сегодня вам посчастливилось стать свидетелями боя, о котором, я уверен, уже начали слагать песни.

— Первый куплет уже готов! — выкрикнул из толпы какой–то бард в смешной шапочке. Его подержали громовым хохотом.

— Сегодня в честном мужском бою сойдутся двое из тех, кого можно назвать настоящими воинами, — продолжил бородач, выждав паузу. — Справа от меня — Ерман из Старой сохи, который не понес ни одного поражения в этом году. Его соперники больше не осмелятся выйти с ним на ристалище. По крайне мере, пока не залижут раны. Но нашелся тот, кто не страшится никаких опасностей, будь то банда разбойников или стая кровожадных чудовищ. Его имя — Дарлан, мастер с Монетного двора! Приветствуйте наших великолепных бойцов.

Люди заорали, затопали ногами, предвкушая начало битвы. Княжич Триан старался больше всех — сложил ладони трубой и что–то ревел диким голосом, подходящим скорее взрослому мужчине, чем юноше. Вдалеке у ограждения секции Дарлан приметил Куана, который что–то обсуждал со своим слугой. Распорядитель вновь взял слово:

— Напоминаю нашим бойцам — только честная борьба, никаких уловок и оружия, никаких ударов ниже пояса. У нас кулачные бои, а не пьяная потасовка. Если кто–то упал — соперник отходит в сторону. Если лежащий не встает на десятый удар сердца — он проиграл. Если кто–то желает сдаться — он выставляет перед собой вытянутые руки и говорит: «Сдаюсь». Итак, его высочество Триан даст команду начинать.

Бородач спустился вниз, а над ярмаркой зависла тишина. Даже музыка, льющаяся издали, казалось, стала еще тише. Приподнявшись со своего сидения, княжич набрал побольше воздуха в легкие и гаркнул:

— Бейтесь!

Как и предугадал Дарлан, Ерман, не теряя времени, резво устремился к нему навстречу. Гигантский кулак просвистел в дюйме от лица — монетчик легко увернулся, даже не прибегая к эфиру. Удары чемпиона были опасны, но им не хватало скорости. Только тот, кто в бою не думал головой, мог попасться под такие. Дарлан сразу же контратаковал прямо в нос. Ерман закинул голову назад, но не потерял равновесия. Не дожидаясь, пока он придет в себя, монетчик отскочил назад. Нос здоровяка не сломался, но с правой ноздри потекла кровь. Взревев раненым зверем, Ерман попытался достать Дарлана серией ударов. Этот чемпион отвык от того, что его могут хорошо задеть. От широких замахов монетчик ушел, не прилагая сил.

— Хватит увиливать, бейся, трус! — прорычал Ерман, когда очередная его атака не увенчалась успехом. Дарлан ему не ответил, лишь продолжил плавно уворачиваться, словно скользил не по дереву, а по льду. Этот стиль назывался зимний танец. Его учили применять тогда, когда не было необходимости бить врага, а нужно было его просто обессилить. Но чтобы зрители не заскучали, монетчик поймал момент, нырнул под руку противника, и совсем немного заставив взбурлить эфир, впечатал свой кулак прямо ему в скулу. На этот раз Ерман не устоял. Громадное тело завалилось в бок, и через мгновение рухнуло на помост. Толпа разом выдохнула. Но Дарлан знал, что рассчитал силу верно, ибо на этом спектакль не завершался. До финала, который он задумал, было еще далеко.

Ерман встал на ноги до того, как распорядитель успел произнести пять. В глазах гиганта Дарлан увидел нечто, похожее на страх. До великана, наконец, дошло, что соперника, которого он нагло вызвал, не одолеть так, как он побеждал в боях остальных. Тряхнув головой, Ерман выставил кулаки перед собой и теперь уже медленно, без напора, стал наступать на монетчика. Дарлан замер в стойке мирного ясеня.

Тычок в лицо, удар сбоку, удар в корпус — все мимо, Дарлану даже не пришлось сходить с места, чтобы попытки Ермана достать его провалились. Монетчик словно врос в деревянную поверхность, а его противник тщетно старался хотя бы задеть его. Наверное, со стороны это смотрелось забавно. Тяжелое дыхание великана уже стало заметным. Подумать только, а ведь они дерутся не дольше пяти минут. Постоянные победы в кулачных боях расслабили Ермана, он, вероятно, вообще не уделял времени тренировкам выносливости. Однажды эта оплошность должна была его подвести. Боги, да он же скоро устанет поднимать собственные руки! Пора Дарлан, скомандовал монетчик себе, смысла ломать комедию дальше не оставалось. Он–то надеялся, что Ерман продержится дольше.

Монетчик пошел в наступление, провел несколько быстрых ударов в корпус, чтобы следом нанести мощный в подбородок. Но тут он оступился. Ерману хватило ума сделать шаг назад, а затем немедленно атаковать. Когда его гигантский кулак погрузился Дарлану в живот, народ дружно ахнул, словно смотрел не кулачный бой, а печальную пьесу. Согнувшись от боли Дарлан, пропустил второй удачный за всю битву удар Ермана. Его ноги оторвались от помоста, губа треснула, наполнив рот кровью. Упал Дарлан уже в мертвой тишине, хорошо приложившись головой о деревянный настил.

Когда разум прояснился, Дарлан понял, что бородатый распорядитель боев только что закончил счет. На какой–то миг он подумал, что очутился на поле, где сражались целые армии, так громко кричала толпа. Организатор объявил победителя, сам не веря в то, что произошло. К Дарлану подбежали люди с носилками, чтобы доставить его к лекарю, он жестами объяснил, что в полном порядке. Чувствовал он себя, само собой, паршиво, но в помощи не нуждался. Иной раз во время тренировок на Монетном дворе ему доставалось серьезнее. Опершись на руки, Дарлан принял сидячее положение. Народ уже расходился, переваривая увиденное. Наследник Далинара, к удивлению монетчика, показал ему большой палец и потом позволил отцовским рыцарям спустить себя вниз.

— Ну что, монетчик? Каково это быть слабаком? — Над Дарланом навис уже облачившийся в рубашку Ерман.

— Не знаю, — ответил он, спокойно глядя в глаза великану. — Может быть, ты расскажешь?

— Тебе мало? Могу добавить.

Дарлан промолчал, и Ерман отправился вместе со своими братьями праздновать победу. Спустя минуту монетчик сошел с помоста и зашагал к Куану, который по–прежнему стоял возле ограды.

— Вы довольны результатом, мастер? — спросил купец, пристально рассматривая кровоточащую рану монетчика.

— Пока не знаю, думал, вы скажете. — Дарлан улыбнулся, ощущая, как пухнет губа.

— С учетом того, что вы заняли пять золотых марок, завалявшихся в моем кошеле, добавили свою, а все шесть я поставил на Ермана из Старой сохи, то вернув мне долг, вы все равно собрали сумму чуть больше, чем было необходимо. Мой слуга уже обсудил выплату выигрыша с распорядителем, завтра утром деньги будут у вас.

— Вот теперь я доволен. Спасибо, Куан, без вас моя затея не сработала бы.

— Не за что, рад помочь, хоть из–за этого и теряю контракт с вами.

— Не спешите, — сказал монетчик, вытирая кровь платком, который протянул ему торговец. — Возможно, мы еще договоримся.

— О, это уже интересно, — пробасил Куан. — Кстати, вас на самом деле не волнует молва, которая пойдет по миру после вашего выступления этим замечательным вечером.

— Абсолютно. Плевать, что скажет Монетный двор, плевать, что будут петь менестрели. Меня заботила лишь судьба моего друга. Это оправдывает все.

— Что ж, тогда идемте ко мне. Поужинаем под пряное вино с Дальних островов. Нет ничего лучше, чем горячее мясо и пряное вино.

Куан взял Дарлана под руку, и они направились в сторону его шатра.