Многоликое волшебство

Глава 6

Утро началось для него не слишком рано. Точнее было бы назвать это время суток днем. Странд сдержал слово и не будил Руффуса — поначалу выполняя обещание, а затем уже из интереса, сколько же можно спать. Часа в три дня он все же решил, что придерживаться и дальше данного слова — бессмысленно, ну, во всяком случае, если не хочешь провести недели три в бесцельном ожидании, а потому поднялся на второй этаж и постучал в дверь ученика. Достаточно забавно будить посреди дня человека, желая ему сообщить, что завтрак уже в четвертый раз разогрет, и при этом называть его учеником. Ну ничего-ничего, он еще отыграется, возможностей будет — хоть отбавляй, тем более всегда можно сослаться на то, что так надо. Учитель не обязан объяснять, почему то или иное нужно делать именно так, через голову кувырком, а не каким-либо нормальным образом.

За дверью начали появляться первые признаки жизни — невнятное бормотание. Что ж, уже результат, хотя и не особенно вдохновляющий.

— Не пора ли тебе вставать, а то закат придется встречать не позавтракав, — саркастически заметил Странд, после чего, убедившись, что сообщение получено адресатом, спустился вниз не дожидаясь ответа.

Руффус с трудом приподнял голову над подушкой. Даже с первого взгляда было ясно, что он ухитрился проспать далеко за полдень. Интересно, почему? Вроде бы особенно не с чего было так уставать, да и лег он вчера не поздно, но факт налицо — он прекрасно начинает свое ученичество, наглядно демонстрируя, какой лентяй решил учиться магии.

Он поднялся, быстро оделся и поспешил спуститься вниз, где его уже давно поджидал Странд. С удивлением посмотрев на заспанное лицо Руффуса, он сообщил:

— Умойся на дворе, и давай завтракать.

Подойдя к колодцу, он зачерпнул воды и застыл на секунду, не донеся руки до лица. Приснилось ему или нет, что маг приходил будить его? Неловко оно как-то все начинается.

— Ну ты и спать здоров, — глубокий голос принадлежал дракону, надвигавшемуся со стороны конюшни — так уж вышло, что название это прижилось в голове Руффуса.

— Доброе утро, — весьма смущенно заметил принц, не торопясь встретить взгляд Аврайи. Перед ним пронеслась картинка, как он вчера чуть было не вступил в борьбу с драконом, и ему снова стало не по себе.

— Ну, утром это назвать довольно сложно, но все равно, привет, — Аврайа была явно в хорошем настроении. Она почесывала кончиком крыла основание хвоста, и по всему было видно, что это весьма приятно. — Ладно тебе, расслабься. Я не держу на тебя обиды, потому как нелепо обижаться, что тебя приняли за индюка, кохда ты и впрямь выхлядела индюком. Хочешь полетаем, если Странд тебя отпустит?

От такого предложения Руффусу стало немногим спокойнее, хотя сама идея полетать на драконе завораживала. О таком ему даже не мечталось, но надо еще разобраться, правда, что подразумевается под словом полетаем. Может, у драконов принято летать с людьми в когтях. Если так, то лучше было бы воздержаться от полетов.

— Спасибо, — выдавил из себя Руффус, — мне очень льстит твое предложение.

— Парень, расслабься, тебе ховорю, — Аврайа отвлеклась от радостного почесывания и подошла к принцу вплотную, нависнув над ним живой скалой, переливавшейся в лучах солнца всеми цветами радуги. Удивительно, до чего она была ужасающей и прекрасной одновременно. — Никто тебя есть не собирается. Все эти сказки про драконов, пожирающих людей и ворующих красавиц — полная чушь. Кстати, ты слышал когда-нибудь, что они потом делают с украденными красавицами? Нет? Вот то-то. Придумаешь что-нибудь толковое на сей счет, скажи мне, ладно?

— Хорошо, — машинально ответил Руффус, а про себя подумал, что и впрямь все истории умалчивают о том, что же драконы делают с похищенными девственницами. Да уж, если на то пошло — легенды даже не предусматривали возможности существования самок дракона. Видимо, самки по логике преданий должны были похищать молодых хорошеньких рыцарей, освобождать которых должны были отправляться прекрасные принцессы. Бред какой-то. — Не обращай пока на меня внимания. Дай мне привыкнуть к твоим размерам.

— А я не такая уж и крупная, к твоему сведению, — непонятным образом ей удалось изобразить кокетливую обиженность.

— Я не хотел тебя чем-нибудь обидеть, — он пытался найти побыстрее приемлемое объяснение своему поведению. — Просто считай меня за деревенского принца, никогда не видевшего в своей провинции настоящего дракона.

— Лучший способ привыкнуть к дракону и вызвать у него привязанность — это почесать его между рогами во время приятной беседы. — Увидев, как приняв вид поднимающегося на эшафот, Руффус начал пытаться не торопясь, но и не отвиливая, делать то, о чем его попросили, Аврайа поспешила его успокоить. — Не насилуй себя. Сделаешь это тогда, когда не будешь так возбуждаться от подобных предложений, а сейчас постарайся сбросить с себя оцепенение и умойся наконец. А то Странд может потерять терпение и превратить тебя в пакость какую-нибудь, — с последними словами она развернулась и начала удаляться, довольная тем, как ловко ей удалось подменить одни опасения другими.

Предпочитая не проверять, сколько правды было в шуточках Аврайи, Руффус поспешил закончить умывание и вернуться в дом. Странд совершенно расслаблено развалился в кресле, поглядывая на игру огня в камине.

— Садись за стол, — не поворачивая головы, сообщил маг и усмехнувшись добавил: — Завтрак сейчас прибудет.

Руффус так напрягся от очередной шутки по поводу его сна, что не заметил, как и откуда на столе появились блюда с отменным жарким, гарниром, соусами и кувшин непонятной формы, в который была залита какая-то горячая, судя по пару, жидкость. Может быть, он не заметил бы этого, даже если бы следил очень внимательно, хотя и не понятно за чем, но легче было думать, что он просто что-то прозевал. На кувшин, снабженный сбоку загадочным отростком, похожим на хоботы мифических слонов, какими их изображали в книгах, ученик взирал с особым недоумением, не очень-то желая показать свое неведение, но в то же время и не понимая, что с ним делать. То ли подлить его содержимое к мясу, то ли к гарниру, а может это вовсе и не очередной соус, и его надо налить в керамическую кружку.

— Попробуй, это очень хороший чай, — разрешил его сомнения маг, налив содержимое кувшина в свою кружку, и предлагая то же самое ему. Из хобота полилась струйка темно-коричневой жидкости, обладавшей невероятно богатым запахом. Первый же глоток удивил Руффуса потрясающе бодрящим и приятным вкусом.

— Что это за напиток? — плюнув на опасения показаться невежественным, поинтересовался ученик.

— Это — чай, — не придавая никакого значения смущению принца, ответил Странд. — Его выращивают далеко на востоке, и никакого отношения к магии он не имеет. А в будущем, — добавил он не меняя тона, — не стесняйся задавать вопросы, если чего-то не понимаешь. Иначе — ничему не научишься.

Пища была очень вкусной, да и аппетит у Руффуса был зверским, так что ее прием не занял много времени. Поблагодарив хозяина, он налил себе еще чаю и с большим наслаждением стал потягивать его, удивляясь тому, что каждый глоток передавал вкус полностью, не стираясь от повторений. Если этот напиток и не связан с магией, то уж процесс его употребления — наверняка.

— Собирайся, — сказал Странд, поднимаясь с кресла, — отправимся на прогулку. На воздухе оно как-то лучше беседуется.

Руффус поднялся в свою комнату, прибрал в ней кое-как разбросанные вчера вещи, и после некоторых колебаний нацепил на себя пояс с мечом и кинжалом, считая, что с оружием гулять спокойнее. Спустившись, он обнаружил, что маг уже поджидает его на улице.

— Пойдем к горам, там все располагает к длинным беседам.

И они, обойдя дом, пошли по лугу в направлении горной тропки.

— Если тебе так будет легче принимать мои поучения, — прервал молчание Странд, — я могу принять вид, более соответствующий твоим представлениям об учителе.

— Нет-нет, — с минуту поколебавшись ответил Руффус. — Я уже начал привыкать к мысли о том, что на твою внешность не стоит обращать внимания, так как ты легко можешь ее менять.

— Это хорошо. Наверное, более всего внешность отражает мое настроение.

— А почему, все-таки, ты не хочешь помогать Эргосу? — рискнул спросить принц.

— Потому что это будет помощью не Эргосу, а Селмению, — как о чем-то очевидном сообщил Странд.

— То есть как это?

— Это очень старая история, но, если хочешь, я расскажу тебе ее, — маг присел на скамейку, поставленную у небольшой запруды на горном ручье. Напротив имелась еще одна скамья, и, видимо, подразумевалось, что на нее стоит сесть Руффусу. Так он и сделал, в очередной раз удивившись живописности открывавшегося вида. Внизу был луг, залитый яркими весенними оттенками зелени, окруженный с трех сторон сплошной стеной леса. Под ногами был небольшой прудик с каменистым дном и кристально чистой водой. В пруду плавали яркие рыбки, периодически поднимаясь к поверхности. По камням, окружавшим водоем, вверх карабкалась зелень, образуя затейливый узор. Похоже, что маг сам создал себе уголок природы на свой вкус. И вкус этот нравился Руффусу.

— Основателем вашей династии был некий волшебник, Селмений, достигший большого мастерства во многих тайных искусствах, но так и не овладевший искусством полного перевоплощения, а потому ему приходилось поддерживать свою жизнь с помощью массы достаточно мерзких обрядов, которые омолаживали его, но незначительно.

— Ты говоришь, что он был волшебником? Но почему я должен тебе поверить на слово? Предания говорят, конечно, о том, что он пользовался поддержкой некоторых магических сил, но не более.

— А ты никогда не задумывался над тем, — на лице мага расплылась снисходительная улыбка, — почему последние тринадцать королей правили триста лет, а первые восемь — тысячу двести?

— Я много думал об этом, — принцу не доставляло удовольствия, что его сразу повергли столь простым аргументом, — и полагал, что раньше могло быть другое летоисчисление…

— Это мало похоже на объяснение, потому как каждый из восьми королей пережил помногу советников. Это видно из тех же летописей. К тому же и времена года там меняются нормально. Единственное и весьма очевидное объяснение — что они были волшебниками, способными продлевать свою жизнь.

— Но то, что они занимались магией, не объясняет твоего отказа в помощи.

— Не торопи события, — недовольство было достаточно легко заметить и без слов. Странд замолчал ненадолго, стараясь поверней подобрать слова. От того, как он скажет последующие несколько фраз, во многом будет зависеть, удастся ли ему заручиться поддержкой Руффуса или нет. — Я вынужден буду говорить правду, а уж тебе оценивать, примешь ты ее или нет. Мы встречались с Селмением и полтора тысячелетия назад, и несколько раз после того, но всегда оставались противниками. Я всегда полагал, что занимающиеся магией не имеют права создавать свое государство. Этот древний как мир запрет не лишен смысла, потому что совмещение власти магии со светской властью создает опасную иллюзию вседозволенности, за которой утрачивается контроль над собой. Я намеренно не говорю о морали и этике, потому как у магов достаточно специфическое восприятие этих понятий, во многом разнящееся с общепринятым… — Руффусу очень хотелось задать пару вопросов, но он не рискнул встревать, понимая важность того, о чем сейчас говорил маг. — Короче, по моему мнению, он перешагнул все же ту грань, за которой другие маги могли бы оставаться лишь сторонними наблюдателями, и ему пришлось объявить войну. Строгги были только самыми достойными на наш взгляд кандидатами на Хаббадский трон, способными заменить Селмения, не развалив крепкого государства, и достаточно ответственными и порядочными по отношению к подданным. Последствия той войны ты знаешь: Строгги правят Хаббадом, причем народ, населяющий империю, вполне доволен новыми правителями и, как ты уже наверное заметил по пути сюда, не особенно тоскует по старым временам, а Бертийцы оказались изгнанными в Эргос.

— Но почему же тогда вы не уничтожили нас окончательно? — не удержался Руффус. — Это было бы проще всего.

— Проще — не всегда правильнее, а то, что кажется правильнее — не всегда оказывается таковым со временем, — достаточно туманно ответил маг. — Тогда нам показалось, что вполне достаточно изгнания, тем более, что мы постарались прервать череду перевоплощений Селмения…

— Ты же говорил, что мой предок так и не овладел искусством перевоплощения, — все более недоумевая перебил принц.

— Он так и не научился перевоплощаться, но когда понял, что дальнейшие попытки угнаться за убегающей молодостью становятся все более бессмысленными и не приносят ощутимого результата, создал свой талисман. Талисман — это некий предмет, в который волшебник вкладывает часть своей силы, которой впоследствии можно воспользоваться, выполнив ряд требований, обрядов или еще чего-нибудь в этом роде. Строго говоря, Селмений создал не один, а два талисмана, один из которых — непревзойденный шедевр магического искусства. Собственно, ты и твой брат — и есть этот талисман. Селмений первым и пока единственным сумел добиться передачи по наследству магического таланта. Источником твоего таланта является родимое пятно в форме грифона, которое носит каждый потомок Селмения по мужской линии. Как он этого добился — ни я не знаю, ни кто-либо с кем я этот вопрос обсуждал, но нельзя не признать очевидного — каждый член вашей династии обладал могучим даром. Одни в большей степени, другие — в меньшей, но это повторяется из поколения в поколение. Кстати, — Странд посмотрел даже с некоторой надеждой на слушателя, — если ты не против, попробую повнимательней поизучать твое родимое пятно, ведь надо же когда-то разобраться в природе этого явления.

— А второй талисман?

— Второй талисман и есть то, что собственно позволило Селмению не только передавать по наследству свои таланты, но и самому перевоплощаться в наследников. Он создал корону, которую носили все правители бертийской династии. В эту корону он вложил немало своих сил, позволяющих повелевать стихиями, подчинять себе людей и многое другое. Поэтому-то каждый камень в короне и получил свое название, что именно в камнях находятся точки максимальной концентрации тех или иных заложенных в талисмане сил. Естественно был создан обряд, позволяющий овладеть всеми силами, сокрытыми в короне. Этот обряд надо было производить после официальной коронации в фамильном склепе Бертийцев в Хаббаде, уменьшенной копией которого является эргосское Временное Пристанище. Единственное, о чем умалчивалось перед наследниками — это об истинном назначении первого изумруда. Этот камень должен был вовсе не усиливать владение магией солнца, как передавалось в тайных записях бертийской династии, а открывать путь сути Селмения в сознание наследника. Открывая этот путь, новый владелец короны обнаруживал вскорости у себя раздвоение личности, которое развиваясь неизбежно заканчивалось победой Селмения. Как видишь, та форма перевоплощения, которой овладел твой предок, несколько отличается от общепринятых. Подумай также о том, насколько этот замечательный путь в вечность напоминает убийство собственных детей, и тебе станет ясно, что Селмения трудно назвать добрым малым.

Руффусу очень хотелось бы как-нибудь ответить Странду, но решительно не было понятно, как и чем. Неплохо было бы для начала разобраться со своими ощущениями, а затем уже вступать в дискуссии.

— В общем, можно сказать, что больше тысячи лет Хаббадом правил один и тот же человек — Селмений, — продолжил маг. — Стиль его правления сильно отличался от праведного, так что народ совсем уже озверел от бесконечных напастей, обрушивавшихся на него, но ничего не мог поделать, потому как с помощью все той же короны можно было подчинять себе людей. Государство оставалось все таким же крепким… — Странд встал и наклонился над прудиком, наблюдая за ленивыми играми рыбок. Он что-то сделал, и рыбки начали менять свой цвет, переливаясь всеми возможными цветами при движении. — Однажды мы с тремя другими магами решили положить конец этой долгой и печальной истории Бертийской династии в Хаббаде. Война проходила достаточно кровопролитно, было множество бессмысленных жертв, людей, шедших на смерть только из-за невозможности преодолеть подчинения, исходившего от короны, так что мы чуть не пожалели, что начали это дело. Достаточно глупо освобождать народ, уничтожая его половину по ходу освобождения, но война все-таки закончилась. Мы победили, посадив на трон первого из Строггов, страна вздохнула с облегчением, а бертийцы оказались заперты в Эргосе. Так как Гендер Третий, последний член вашей династии, правивший в Хаббаде, против которого мы собственно и воевали, не смог перед смертью передать по всем правилам корону своему молодому наследнику, то было решено оставить вас в покое. Единственное, я убрал из короны тот самый первый изумруд, что отвечал в талисмане за облегчение полного перевоплощения Селмения…

Он вернулся на свое место и рыбки как-то сразу потеряли свой невыразимый блеск, словно они подпитывались от мага энергией. Где-то в вышине летали птицы, сопровождая низкое уже практически зимнее солнце в его невысоком полете. День клонился к концу.

— Похоже, я все-таки ошибался, — вернулся к недосказанному Странд, — полагая, что вытащить этот камень будет достаточно. Все говорит о том, что твоему брату удалось овладеть силой, сокрытой в талисмане, и что хуже всего, Селмений пробудился. Он еще не смог подчинить себе Серроуса, но это лишь дело времени. Догадываюсь, сколько свежих и добрых идей у него после трехсотлетнего отдыха… Ладно, полагаю, мне удалось объяснить, почему я отказываю тебе в помощи.

— Да уж, — только и смог ответить Руффус. Он помнил по летописям, что на стороне Строггов выступали четыре мага, но имени Странд среди них не было. — А как тебя звали в то время?

— Малойан, — не поворачиваясь в сторону собеседника ответил маг.

Руффус почувствовал, как к горлу его подкатил комок неприкрытого страха. Именно с этим персонажем летописи связывали самые ужасающие истории. Описания того, как Малойан сдвигал целые горы, погребая под ними города и армии, как выжег все живое на три дня пути перед Хаббадской армией, превратив войска в голодную, измученную жаждой толпу, как он поднял из земли Духов Смерти, которые, попытавшись выйти из-под контроля, чуть не опустошили пол-Хаббада… Да, война и впрямь была кровавой, и не в последнюю очередь виновен в этом приятный господин, сидящий перед ним и развлекающийся время от времени, расцвечивая рыбкам чешую. Действительно, нужно время, чтобы переварить все это.

— Скоро стемнеет, — отвлек его Странд, — так что не пора ли нам домой? А обо всем этом скажешь свое мнение, когда разберешься. Договорились?

— Хорошо, — с отсутствующим видом ответил Руффус.

По дороге они говорили ни о чем, старательно избегая скользких тем.

— Захвати-ка завтра снова с собой меч, — заметил маг на подходе, — хотелось бы посмотреть как ты им владеешь.

— А разве магам интересно заниматься такими обыденными вещами? — с попыткой изобразить сарказм ответил принц.

— Надо-надо, еще как, — на полном серьезе отреагировал Странд. — Если б ты только знал, сколько великих магов досрочно расстались с этим миром из-за подобного пренебрежения к вещам обыденным и приземленным. Один из моих компаньонов по войне с Селмением, кстати, погиб от того, что не подумал, обращаясь тетеревом и летая над полями, что на птицу могут охотиться. Короче, его подстрелили самой обыкновенной стрелой. Вообще, так уж выходит, что подавляющее большинство магов погибают от сущих случайностей, которых можно было бы избежать, относясь без презрения к обыденности.

На ужин было странное, но как и прежде очень вкусное блюдо из каких-то гигантских раков с гарниром из незнакомых злаков, приправленных мудреным соусом темно-коричневого цвета и напоминавшим на вкус жидкую соль. Странд назвал все это омарами с рисом и соевым соусом, но так как он не пускался в подробности и произносил все с видом декламации очевидного, Руффус порадовался хотя бы тому, что понятно как называется соус, а разбираться что было омарами, а что рисом, решил отложить до другого раза. Главное, что на вкус это было замечательно, особенно в сочетании со свежим пивом.

— Аврайа предложила мне полетать с ней.

— Нам всем очень повезло, что вам так быстро удалось найти общий язык. Это избавит нас от массы проблем и нервотрепки, — ответил маг между двумя глотками. — Обязательно соглашайся. Получишь кучу непередаваемых ощущений.

Главное, чтобы эти ощущения не оказались последними, без особого восторга подумал Руффус. По ходу всего ужина его все мучил один вопрос, но задать его все никак не удавалось.

— А какое место во всем этом занимают Валерий и Тиллий? — спросил наконец принц и почувствовал, несмотря на то, что прозвучало это как-то ни к селу ни к городу, облегчение.

— Валерий — мой бывший ученик, — сразу поняв, о чем, собственно, вопрос, ответил Странд. — Очень, кстати, талантливый, но ленивый. Он достаточно быстро стал великолепным чародеем, но почувствовав сложности в изучении других разделов магии, решил, что и чародеем быть неплохо, хотя я думаю, что он смог бы овладеть и магией силы. В общем, это я его попросил понаблюдать за происходящим в Эргосе, узнав, что там обосновался книжник Тиллий, перерывший все архивы и собрания магической литературы в Хаббаде, и явно что-то в них нашедший. Позднейшие события показали, что я, к сожалению, был прав. Этот недоучка нашел полное описание обряда овладения силой, сокрытой в вашей короне, и помог Серроусу пройти через это.

— Ты говоришь об этом, как о чем-то уже свершившемся, — удивился Руффус, — хотя, когда я уезжал, Серроус только получил корону и был совершенно нормален, разве что излишне нервозен. Ты уверен, что он уже успешно совершил обряд?

— Более чем, — на лице мага появилась недобрая усмешка. — Я получил что-то вроде привета от Селмения, так что сомневаться в его возращении к жизни не приходится.

— Ты… — принц не был до конца уверен, что хочет знать ответ на вопрос, который он не мог не задать, — хочешь сказать, что моего брата уже нет? Есть только наш общий предок?

— Это было бы слишком простым способом повлиять на формирование твоего мнения по поводу нашей сегодняшней беседы, — с наигранным сомнением поделился Странд, — но не хотелось бы заручаться твоей поддержкой с помощью лжи. Нет, твой брат все еще существует как личность, хотя Селмений и борется с ним. Все-таки отсутствие изумруда помогает Серроусу сохранять себя, но никому не известно, сколько он сможет сопротивляться. Я склонен полагать, что Селмений в конечном счете одержит окончательную победу. Это лишь вопрос времени. А сейчас — отправляйся спать, потому как завтра я не намерен тебе позволять отдыхать до вечера.

Спорить не приходилось и оставалось только последовать указанному пути, не углубляясь в обсуждения. Наверху он долго бродил по комнате уже раздевшись, не в силах заставить себя улечься. Слишком неуютно было в его голове новым мыслям и сведениям. Все эти идеи о том, что его брат может оказаться совершенно другим человеком, что правление бертийской династии было вовсе не столь прекрасным и безоблачным, как о том свидетельствовали пристрастные хроники, хранившиеся в Эргосе, а Строгги оказывается вовсе и не были узурпаторами трона, но только орудием, которое маги использовали для своих целей.

Неожиданно Руффус поймал себя на рассматривании книжной полки, стоявшей около кровати. На ней покоился среди прочих том, озаглавленный «Краткая история Хаббада». Почему-то ему показалось присутствие ее здесь совершенно неслучайным, но не желая разбираться, что и как надо делать, чтобы что-то получилось в чьих-либо интересах, он поддался этому неявному проявлению чужой воли, равно как и собственному информационному голоду. В конечном итоге, вряд ли будет хуже, если он просто получит несколько больше информации из другого источника. И он улегся на кровать с книгой в руках.

Чтение быстро захватило его. Было удивительно наблюдать, как события, с детства ему знакомые по Эргосским летописям, начинают выворачиваться наизнанку, представая совершенно в другом свете. Наивно было бы предполагать, что в этой книге все представлялось совершенно правильно, как впрочем и в знакомом уже варианте хаббадской истории, скорее всего, истина располагалась где-то посередине, но и при таком предположении принцу стало очевидно, что он не хотел бы оказаться подданным кого-нибудь из бертийских императоров. Похоже, что свержение его династии и впрямь следовало расценивать, как освобождение от очевидного зла, хотя освобождение это далось Хаббаду слишком уж большой ценой, а вину за это автор напрасно полностью возлагал на Гендера Третьего. (Эргосские летописи, естественно, придерживались совершенного противоположной точки зрения, но сегодняшние слова мага подтверждали тот факт, что его сторонники тоже не были безгрешны.) Забавно было читать, каким светлым и животворящим пытался автор изобразить образ Малойана. Все, конечно, понятно, что его нельзя было не показать героем-освободителем, тем более, что так оно, видимо, и было, но предавать ему черты непогрешимости — было явным перебором. Руффус склонен был полагать, что в той войне обе стороны не были особенно разборчивы в выборе средств и оценке последствий для конкретных людей, но история есть история. Она всегда рассказывается кем-то, отыскивающим в горах фактов лишь те, которые подтверждают его изначально сформировавшееся мнение, и для кого-то, кому надо внушить вполне определенный набор идей. Поэтому обычно так и выходит, что правда никого особенно и не интересует.

Остановившись лишь дойдя до описаний идиллической эпохи, наставшей после свержения бертийской династии, Руффус отложил книгу и погасил лампу, стоявшую в изголовье. Сказать, сколько сейчас времени он бы не смог, но явным было то, что попробовав завтра проверить, как он владеет мечом, Странд может удивиться, откуда у столь молодого человека может быть такая замедленная реакция, а посему он попытался заснуть побыстрее, не пытаясь сегодня же разложить все в своей голове по полочкам. К тому же он втайне надеялся, что может оно само все за ночь утрясется.

Засыпая, он вновь почувствовал разливающееся в голове приятное тепло, но на этот раз ему показалось, что у этого тепла есть лицо, черты которого ему знакомы, хотя разглядеть их никак не удается. В этот момент сон как-то очень уж резко навалился на него, не дав зацепиться за эту мысль, так что надеяться на то, что удастся ее запомнить, не приходилось.

Утром его разбудили, хотя он был готов поклясться, что никто не подходил к двери и уж тем более не произносил ни слова. Но и сказать, что он проснулся самостоятельно, было бы неправильно. Просто возникло ощущение, что в один прекрасный момент в голове его появилась команда проснуться, и он беспрекословно ей подчинился. Пробуждение было столь же внезапным, как и полным. Ни тени сна не осталось за считанные секунды. В принципе, Руффус не возражал против столь поспешной побудки, но ему не особо нравилось такое вторжение и навязывание чужой воли.

Ладно, ничего страшного в этом нет, и нечего комплексовать по таким мелочам, лишь бы подобные игры не пошли дальше. Скорее всего, Странд делает это просто потому, что так оно и проще и привычнее.

Попытки определить, который сейчас час, ни к чему не привели, потому как во мраке, царившем за окном, ничего было не прочитать из-за низкой облачности. Руффус оделся и пошел вниз. Маг сидел уже в прихожей (у принца начало появляться ощущение, что он всегда там сидит и, похоже, совершенно не спит) и с удовольствием покуривал трубку. Поздоровавшись, принц пошел во двор умыться.

На крыше дома маячил темный силуэт. Похоже, это сидела Аврайа, карауля восход в позе петуха. Ну, очень большого, естественно.

— Привет, ты не боишься проломить крышу? — поинтересовался совсем уже осмелевший в отношении дракона Руффус.

— Не очень-то зарывайся, — достаточно добродушным громом ответили ему сверху. — А то я объясню тебе по-свойски, почему не стоит ховорить дамам об их весе, особенно излишнем.

— Виноват, исправлюсь, — бодро отреагировал принц. — А где ты была вчера вечером?

— Только не ховори мне, что ты так соскучился, что места себе не находил, — огромное существо совершенно беззвучно приземлилось в метре от собеседника. — Летала я, драконам, знаешь ли, это свойственно.

— Наверное это очень красиво, смотреть на мир с такой высоты…

— Не моху сказать, что это не так, — перебила Аврайа, — но конкретно вчера меня куда больше интересовало, чем бы перекусить.

— Слушай, — заинтересовался Руффус, — а чем вы на самом деле питаетесь? Ну в смысле, не в сказках, а в реальной жизни.

— В основном, мясом. Полеты требуют много энерхии, так что не до вехетарианства. Лучше всехо ховядина или свинина.

— А конина? — поинтересовался принц, припомнив смертный ужас в глазах своего коня при виде дракона.

— Только со страшной холодухи. Поедая коня, чувствуешь себя до некоторой степени каннибалом, уж больно они умные животные. Пренеприятное ощущение, хотя на вкус они весьма приятны. А вообще, я очень люблю вишню, хотя совершенно не моху ее собирать самостоятельно. Обидно как-то.

— Напомни мне об этом, когда возьмешь меня полетать. Мы обязательно найдем толковый вишневый сад, и я с удовольствием пособираю для тебя ягод.

— Отлично, — ехидно заметила Аврайа, — ловлю тебя на слове, хотя имей ввиду, что меньше чем ведром вишни тебе не отделаться, учитывая мои размеры.

— Ладно, сказал — так сказал, — нарочито огорченно развел руками принц, — не отказываться же теперь от своего слова.

— Аврайа, — раздалось с порога дома, — если ты и дальше собираешься развлекать моего ученика разговорами, то он рискует остаться без завтрака, который я кстати не собираюсь впредь готовить. — Маг стоял на крыльце и казался совершенно не страшным в своем ворчании, хотя явный намек на то, что кухню вскорости повесят на ученика, не сильно обрадовал Руффуса. Извинившись перед драконом он побежал завтракать.

Спустя минут двадцать и все еще затемно они со Страндом уже отправились в сторону гор. Маг почему-то упорно предпочитал свежий горный воздух для длительных бесед. Хорошо еще, что ему нравилась при этом летняя погода, а не морозные метели.

Они прошли мимо вчерашней террасы с прудом и продолжили подъем. Остановились метров на сто выше на другой терраске, единственным украшением которой были живописно раскинувшиеся в кажущемся беспорядке крупные камни. Их расположение вызывало только видимость стихийности, но при более пристальном взгляде немедленно возникало ощущение, что именно такого идеального хаоса можно добиться лишь долго работая над композицией. Сама атмосфера в этом месте создавала за счет этого вполне определенное настроение, располагающее к неспешным размышлениям, погружению в себя, поиску ответов на вечные вопросы. Очень хотелось узнать, каким образом магу удалось создать эту террасу, но сам вопрос казался неуместным, конфликтующим с духом места.

Когда они остановились, солнце еще не выглянуло из-за горизонта, но уже разлило щедрой рукой все возможные оттенки алого и оранжевого. Восход должен был начаться с минуты на минуту, так что Странд повернулся на восток и тихо произнес:

— Попробуй расслабиться, встречая солнце, и погрузиться в себя. Настройся на то, что ты не больше и не меньше, как часть этого мира, что восходит твое солнце, что песни птиц — твои песни, что шелест деревьев внизу — твои движения навстречу свету…

Он умолк, прерванный прорывом первого ослепительного луча на волю. Пытаясь следовать советам мага, Руффус сосредоточился на своих ощущениях, глядя не отрываясь на рождение нового дня. Удивительно, но то ли помогли подготовительные слова учителя, то ли необыкновенная живописность открывающегося перед ним вида, а может и неслучайный выбор места, но сегодня он впервые в своей жизни почувствовал то, что рождение нового дня — одно из величайших чудес, существующих в этом мире. Обычно оно остается за пределами нашего взгляда, воспринимаясь как нечто обыденное, не имеющее другого смысла, кроме смены темного времени суток на светлое.

Удивление, которое переполняло его, соперничало по своей силе разве что с восторгом. Разлившийся над вершинами деревьев свет тут же принялся выгонять из плотного сплетения ветвей цепляющийся за листья туман. Потревоженные птицы, спохватившись, начали свою приветственную песню, всячески изображая, что они всю ночь к этому готовились, а вовсе не проспали эту торжественную церемонию. Над домом Странда поднялся огромный силуэт дракона. Даже отсюда была хорошо видна игра света на золотой чешуе. Аврайа быстро набирала высоту, уносясь навстречу солнцу, так что казалось, что она легко сумеет достичь его и облететь.

Затем наплыв ощущений смешался в один, не расчленяемый на детали, поток. Руффус не смог бы рассказать впоследствии, что именно он чувствовал, какие мысли приходили ему в голову, но только смутное ощущение того, что он и есть то самое солнце, которое восходит, оказалось на удивление устойчивым и сохранилось уже после того, как он вышел из состояния транса. Самое забавное, что он даже чувствовал, что источником его тепла и света было не что иное, как родимое пятно под лопаткой, проснувшееся и возжелавшее жить своей собственной жизнью, весьма, кстати сказать, насыщенной, хотя и непонятной.

Из этого состояния его вывел мягкий голос:

— Теперь, я думаю, мы можем начинать, — Странд повернулся к Руффусу, жестом предлагая ему присесть на один из камней. — Независимо от того, что ты мне ответишь по поводу сказанного вчера, я решил начать твое обучение. — Он сделал паузу, позволив принцу занять положение поудобнее, а затем продолжил. — Надо быть честным, поэтому признаюсь, что вчера я проникал в твое сознание, стремясь помочь тебе справиться со своими ощущениями и как-то переварить информацию. Упреждая возможный вопрос, добавлю, что никаких попыток оказать на тебя влияние не было. Только систематизация и обработка данных. Решение тебе предстоит принять самостоятельно. Когда — тебе решать. Примешь — сообщишь. А я прочитал в тебе достаточно для того, чтобы понять, что обучение тебя магии — не причинит этому миру вреда. Ставить большее, как задачу — утопия. Еще же я произвел некоторые действия, чтобы активизировать твой природный источник магии — твое родимое пятно, дабы облегчить тебе самый трудный первый шаг.

При этих словах принц почувствовал легкое жжение под лопаткой, теперь уже в большей степени понимая с чем оно связано. Захотелось тут же проделать хоть что-нибудь, что позволило бы проверить его проснувшиеся способности, но в голову ничего не приходило, а если и приходило, то в тот же миг всплывал вопрос — а как?

— Не торопись, — угадывая направление его мыслей сказал Странд. — Я рад, что тебе удалось достичь просветления, но сейчас ты должен смирить свои чувства и попытаться очистить голову от всяких мыслей. Попробуй представить себя чистым листом бумаги. Ты готов заполнить этот лист, но нужно, чтобы тебе было продиктовано то, что следует записать. Самое сложное — это не разбудить в себе способности — а научиться управлять ими. Закрой глаза и прислушивайся не только к моим словам, но и к собственным ощущениям. Они должны помочь тебе подкорректировать общие инструкции, сделать их приемлемыми для тебя.

При этом Руффус попытался уйти в себя и удивился удивительной смене ощущений пустоты и бурной жизни. Они чередовались с ужасающей частотой, не давая сосредоточиться ни на одном из них. Только мерно вливающиеся слова мага помогали навести во всем этом хотя бы видимость порядка.

— Магическая энергия разлита в окружающем нас мире, она невидима, но это не означает факта ее отсутствия. Есть и другие виды энергии, существующие в обычных условиях незаметно, но в моменты концентрации они способны порождать вполне ощутимые эффекты. Так например, явление молнии — не более чем сильный разряд одного из видов невидимой энергии. Сущность магической энергии — в управлении процессами, а так же другими видами энергии. Проблема заключается в умении ее сконцентрировать и направить в нужное русло. Для начала попробуй ее почувствовать. Большинство магов пытаются при этом использовать зримые образы. Например, они представляют ее в виде разноцветных нитей, пронизывающих все окружающее пространство. Толщина нитей характеризует их мощность, тогда как цвет — ее разновидности…

Перед мысленным взором принца и впрямь возник образ сотен нитей всех возможных цветов и размеров, сплетающихся в немыслимые узлы, образуя сеть, охватывавшую все окружавшее пространство. Эти нити нигде не начинались и не заканчивались, они приходили из бесконечности и растворялись там же, дрожали, плавали, одни узлы распадались, другие возникали на их месте. Казалось, даже попытка разобраться в этом хаосе, не то чтобы им управлять, должна была закончиться сумасшествием.

— … цвет нитей управляющих тем или иным явлением каждый видит по-своему, — продолжало доноситься до него, — поэтому нет другого пути, чем попробовать все самому. Чтобы справиться с хаосом, царящим в океанах магии, следует подобрать себе способ концентрироваться на необходимом. Если ты обратил внимание, то у тебя уже есть естественный способ — большинство нитей сосредоточивается или даже проходит через твое родимое пятно. — Услышав это, он понял, что так оно и есть. — Попробуй потянуть за одну из них.

Прикосновение к небесно-голубой нити ласкало руку приятным теплом. Откуда-то изнутри всплыло, что он и раньше не мог не касаться их, но почему-то ничего не чувствовал. Хотя, с другой стороны он и не пробовал за них тянуть или делать с ними что-либо еще. Может быть, в этом все и дело?

Следуя указаниям, он попробовал собрать несколько нитей и сплести из них нехитрый узелок. Возникла легкая, но всюду проникающая вибрация, передавшаяся даже камню, на котором он сидел. Затем он начал пробовать тянуть за нити разных цветов, прислушиваясь к возникавшим при этом ощущениям и пытаясь их связывать с явлениями, происходящими в обычной жизни.

— … не торопись прикасаться к плотным нитям, не поняв, к чему это может привести. Экспериментируй с самыми тонкими. Надеюсь, что никаких серьезных последствий тем самым не вызовешь…

Часть ощущений уже начала принимать понятные формы. Он даже попробовал сознательно нагреть камушек, поднятый с земли. Правда только третья пара нитей начала нужным образом влиять на его температуру, а от первого опробованного узла он стал ледяным, но это уже был результат.

Затем он сосредоточился на родимом пятне и увидел, что нити, выходящие из него, то есть уходящие вперед, были толще, словно они усиливались. Попробовав поместить свой мысленный взор за спину и посмотреть на мир сквозь пятно, как через линзу, Руффус почувствовал, что картина существенно упростилась и приняла некоторое подобие порядка. Более того, глядя таким образом, он мог интуитивно чувствовать, к чему поведет тот или иной узел, сделанный из попавшихся под руки нитей. Это существенно облегчило выполнение заданий, поступавших от учителя.

Вдруг он почувствовал, как на мир, полный красок и непередаваемой красоты, в котором он уже начал слегка ориентироваться, словно набросили покрывало. Остался только розоватый полумрак смеженных век. Руффус открыл глаза и потряс головой, пытаясь вернуться к нормальному восприятию обычного мира. Странд сидел напротив, меланхолично рисуя что-то веткой на песке у ног. Солнце, которое он, казалось, только что встречал, уже клонилось к закату. Кто бы мог подумать, что он смог весь день просидеть с закрытыми глазами…

— Я очень доволен, — не поднимая глаз сказал маг, — для одного дня ты сделал очень много. Видимо, у тебя по-настоящему большой талант. Только не возгордись раньше времени, но, думаю, мы сможем скоро сделать что-нибудь осмысленное.

— Спасибо, учитель, — последнее слово выскочило как-то совершенно непроизвольно и вызвало легкую улыбку на лице Странда. Руффус попытался было вспомнить прочитанную ему лекцию, но понял, что пока что она вызывает у него не более чем смутные ощущения и отрывочные фразы. Надо будет вернуться к этому позже и попробовать во всем разобраться.

— Дай мне твой меч, — обратился Странд. Принц не раздумывая выполнил просьбу. — Нет, это не то, — сказал маг, взвешивая клинок в руке. — Просто кусок железа, хотя я чувствую у тебя настоящее оружие.

— Может быть, это? — сказал Руффус, протягивая подаренный отцом кинжал. Странд с уважением принял его, и вдруг под первым же легким прикосновением из клинка начал изливаться свет, видимый даже днем.

— Да, это уже серьезная работа, эльфийская.

— Я полагал, что это сказки, — смущенно признался Руффус. — Ну, в смысле, эльфы, гномы и…

— Да-да, и драконы, — уверенно продолжил маг, — с одним из которых ты уже познакомился. Эльфы — они скорее гости в этом мире, к тому же нечастые в последнее время. Когда-то они всерьез хотели покорить людей, но по счастью у них возникли большие проблемы в своем мире, и им пришлось отказаться от завоевания.

— Какие проблемы?

— У них две основные беды: бессмертие и тот факт, что все они короли да принцы, — с усмешкой поделился Странд. — Последнее и не дало им здесь закрепиться. Получили новый виток какие-то интриги с историей, растянувшейся на многие тысячелетия — и завоевателей призвали домой, хотя несколько тайных крепостей еще остались на севере. Безумно красивые и совершенно холодные, как и все, что создавали их руки. Этот клинок — ты чувствуешь, насколько холоден его свет? Но это ничуть не помешает ему стать страшным оружием в умелых руках.

Руффус зачарованно слушал учителя, поражаясь некоторым комментариям, существенно менявшим впечатления от классических преданий. Неизменным осталось разве что представление о бессмертии эльфов, хотя и оно окрасилось не приходившими ранее в голову проблемами, связанными с ним.

Незаметно для Руффуса день подошел к концу, да и не мудрено — обманчивое тепло здешних мест, в происхождении которого сомнений более не оставалось, не делало зиму — летом.

— Ладно, — сказал Странд, возвращая кинжал хозяину, — проверять твое фехтовальное дарование придется в другой раз. Пошли домой.

Только услышав это, Руффус почувствовал, насколько устал. До того все было как-то недосуг обращать на это внимание. Напряженные занятия, увлекательный рассказ… Но если бы пришлось брать в руки меч — он не продержался бы и минуты, а достаточно скоро и вовсе с ног бы упал. От одной мысли о подобном проведении времени он почувствовал то, что правильнее всего было бы назвать приливом слабости.

Когда они уже спустились на луг, Странд неожиданно сказал:

— Да, кстати, в жилах Аврайи тоже есть эльфийская кровь.

— Что-о, — только и смог ответить принц, наповал сраженный таким сообщением. — Она же дракон…

— Ну да, дракон, — охотно согласился маг. — А много ли ты знаешь о драконах?

Спорить с этим было трудно, так что пришлось признаться, что он ничего о них не знает.

— Тогда поговори, при случае, об этом с ней, — дал добрый совет Странд, невинно размахивая палкой. — Если она будет в хорошем настроении и не съест тебя сразу, то есть шанс узнать немало нового.

При всем своем уже сложившемся хорошем отношении к Аврайе и очевидности того, что это был рецидив весьма своеобразного, как понял Руффус, чувства юмора, его какое-то время трясло от этого предположения, а ответа и вовсе не нашлось.