Мистер Фермер. Между Адом и Раем!

Глава 27

Внутренний двор крепости постепенно очищался. Обломки башен, крепостных стен, ворот и внутренних построек грузились на телеги, вывозились за пределы стен. Вечером они станут гробами, а кому-то погребальным костром. Сегодня ночью я изрядно вспотел, спустил пар, напряжение спало, но я остался разочарованным. Схватившись за ремень, я надеялся поркой объяснить Облачку, что нельзя подглядывать, тем более лезть в постель к взрослым. Хотел выбить из нее всю дурь. Однако, сказалось пагубное влияние Цветов, и истинная личина так называемого Суккуба проявила себя. Вместо ожидаемых мною слов типа «Простите, я так больше не буду», слышались пошлые, до неприличия возбужденные «Можно жестче, мой хозяин». Когда я порол ее, Облачко говорила это с таким удовольствием, с такими охами и вздохами, что даже обессиленная Аорра проснулась, по новой разгоревшись похотью и плотскими желаниями.

Эти женщины… они вообще не видят во мне угрозы!

С приходом инквизиции, этих разодетых в белое и золотое ребят, рабочих рук у нас значительно прибавилось. С воинами «Матвеемовыми» явились и первые паломники, искатели сокровищ и приключений, а также простые, бедные и нуждающиеся в работе граждане. Страна мучилась от болезни, умирала в дерьме и рвоте. И только там, где шел караван инквизиции, где целители работали не за золото, и не по указу, а по зову сердца, болезнь не прогрессировала. Армия находилась на обеспечении Сада, всё время в пути, лучшие продукты, лучшее оснащение, всё лучшее, включая здоровье, имели инквизиторы. И с появлением их, а также моими прошлыми полученными знаниями, началась новая ветка борьбы против чумы.

Пока Аорра спала, а Зуриэль разносила по командирам информацию об опасности мяса, я бездельничал. Единственной моей задачей на данный момент оставалось придумать, как обессилить Астаопу, а после сделать так, чтобы бессмысленная война между Горлеоном и Империей закончилась. Слишком много крови пролито, слишком много ненужных приказов отдано. Зажатых на болотах мы обратим в рабов, используем в качестве рабочей силы, отстроим север и идущие к нему дороги, а после проведем ремонт и модернизацию пограничных постов вдоль реки. Когда линия обороны будет возведена, направимся обратно в Сад, там перегруппируемся, восполним потери и направимся к Эльфам, или, как раньше они себя называли, Хранителям леса и знаний. Ситуация на том фланге ничем не лучше, а возможно и хуже нашей. Я что-то слышал о внутренних раздорах и недовольстве, которое в последнее время Цветы испытывали по отношению к остроухим, но мне нет дела до этих глупых обид. Враг на нашей земле, убивает наших друзей, одного этого достаточно для сбора войска, объединения и удара, что выдворит демонов из наших земель. А там уже, собрав старую гвардию, можно и на Абу-Хайра идти, за личами, и тем, кто прозвал себя Смертью. Всё у нас будет хорошо, главное не сдаваться, стиснуть булки и двигаться вперед.

— Матвеем… Гросс, эм… император. — Прозвучал голос со стороны, то шептал воин, зараженный с выбитым глазом, которого я недавно видел в лазарете. Тогда он едва мог сидеть, а сейчас уже был на ногах. Стало быть битва, правильное питание и целительская магия инквизиторов в кратчайшие сроки поставили его на ноги? Это хорошо, только чего он хочет.

— Слушаю тебя.

— Братья беспокоятся, прошла ночь, они хотят знать, проведете ли вы церемонию воскрешения, призыва усопших в свое великое, святое воинство? — В голосе солдата трепет, а на лице улыбка, дьявольская, безумная. Маны у меня с гулькин нос осталось. Тело потряхивает, хотя мышц и жирка, коими я порос за последнее время, нисколько не убавилось.

— Вечером Темная героиня Облачко перед тем, как воинов предадут земле или огню, проведет обряд. Кто захочет восстать, вернется в строй, кто решит уйти с миром, уйдет. — Говорю я.

— А… если найдутся те, кто не захочет превращаться в Слуг, ну, вы понимаете. — Сетуя на то, что я создаю ангелов, а мой демонёнок — кого-то низшего, говорит солдат.

— Я тоже буду на этой церемонии. Так что не переживай, мы вернем тех, кто еще хочет остаться с нами, в мире живых.

В моих словах звучала ложь. Я не знаю, сколько душ смогу призвать, не уверен, что хоть раз еще смогу создать кого-то вроде Легиона. Слишком много независящих друг от друга факторов, неподвластных мне. Вдруг душа захочет исполнения желаний, воспротивится, либо же, наоборот, захочет отомстить тому, кто не прикрыл ее в бою? Как быть? Ответ очевиден — проблемные «Слуги» мне не нужны, как и раздор, что они могут привнести в мое войско. Само собой разумеется, я сделаю все, что в моих силах, но обещать что-то, как и гарантировать реинкарнацию чьих-то любимых, со стопроцентной вероятностью не могу.

На лице исписанном шрамами и частично перекрытым повязкой, проступила грусть:

— Значит, вернутся не все? Куда попадут остальные, те, кто решил остаться по ту сторону жизни. В Кузню, в горнила всех душ?

— Они попадут в лучший из миров. — Как некогда говорил мне папа на похоронах дедушки, отвечаю я. — Не думай об этом, не стремись к смерти, живи сегодняшним днём и наслаждайся тем, что у тебя есть.

— Не так много то и осталось. Один глаз, руки, ноги… — Начинает жаловаться воин, словно у нас тут разговор по душам.

— А вино, алкоголь есть? — Прищурившись, глядя на воина, спрашиваю я. Солдат смутился, сделал пол шага назад.

— Ну, да… инквизиция и церковь угостили нас, разделили запасы в честь победы. Только это ведь грех, нам говорили, что пьянство — небогоугодное дело, и Матвеем, то есть вы, будете злиться, если…

— Не буду злиться, выпей. За себя, за братьев, за погибших и тех, кто сейчас борется за свою жизнь. Сегодня наша Лесная крепость — это тыл, в нем остались только раненые, те, кто здоровьем и кровью заплатили за нашу общую победу. Не хочешь пить за погибших, выпей за здоровье своих братьев, за тех, кто сейчас сражается и умирает впереди. Если нужно, нажрись до беспамятства, до тошноты, пей, и не смей думать о смерти, ведь вчера и сегодня, лично ты, смог надрать ей зад и выжить. — Не как бог, а как хронический алкаш говорю я. Такая себе, конечно, мотивационная речь, и, быть может, этому «пациенту» из-за нее завтра будет очень плохо, но сегодня, меня хотя бы не будут раздражать тупыми, полными сожаления и печали вопросами.

— Матвеем, — по щеке солдата побежала одинокая, скупая слеза. Да что опять не так то⁈ — Я так горжусь своими родителями, что привели меня в вашу церковь. Я пойду… расскажу братьям, что… что сегодня и впрямь можно, да?

— Можно, но только тем, кому разрешат целители. Не добавляйте им работы.

— Слушаюсь, о великий владыка! — Во всю глотку, привлекая внимание новоприбывших, кричит солдат. Да-а-а, в крепости ещё ведь многие не знают, о реинкарнации моей.

Пока я думал о всякой всячине, боец уже успел свалить, а ведь я собирался попросить принести и мне немножечко спиртного. Понимаю, расслабляться рано, впереди долгая и жестокая военная кампания, но всё же, мы пережили невероятное. Вычислили агентов Горлеона, остановили его вторжение, скоро зачистим от них север и вдобавок, как вишенка на торте, победили самого настоящего Бога. Астаопа в плену, только понять не могу, почему Эсфея еще не появилась, медлит, неужели все это ее план? Хочет позволить мне поверить в победу, может через дочку выманивает меня, или… такими вот нехитрыми способами пытается преподать идиотке урок? Данное происшествие, наша победа, не была случайностью. Эсфея, в одиночку, с легкостью и под орех могла разделать Аорру, а с армией ангелов, и дочуркой в компании, переехать нас так, как бульдозер переезжает санкционную продукцию. Что-то здесь не так, слышу звон, но не знаю, где он. Меня наебывали, опять для чего-то использовали, потому, требовалось как можно скорее обзавестись еще большим количеством сторонников, стать сильнее, и хорошенько подготовиться к внезапному появлению самых главных персон. А именно Эсфеи, Войны, Чумы и… Смерти.

Кстати, помнится мне, во время наших постельных игр, Аорра говорила что-то об очередной крупице души Раздора, схваченного инквизитором. Нужно бы загладить свою вину перед Облачко, принести ей подарок в виде очередной порции очень вкусного и сильного демона. Этот сукин сын слишком скользкий, слишком живучий, слишком… умный. Мне есть чему у него поучиться.

Мимо проходившая парочка солдат, небрежным взмахом руки приветствует меня. Еще не все в войске знают, кто я и что. Все наши старые разговоры, теплые, дружеские отношения, исчезнут этим вечером, а пока следует насладиться своим положением простого смертного, друга, соратника и простого Лорда, что по случайности стал графом. Намереваясь посетить моих друзей-торговцев, несочетаемую парочку травоядного лорда и защищавшей его хищницы, сталкиваюсь с явившимся напротив Серебряноглазым Легионом. Холодный взгляд, никаких эмоций, лишь жуткая тоска на лице, а еще исполнительность и утомляющая меня жажда услужить.

— Астаопа? — Понимая, с чем связано его появление, спрашиваю я, и мужчина одобрительно склоняет голову. — Убедись в безопасности моих друзей.

— Мой господин, косательно ваших друзей… — Протяжно звучит обращение ангела.

— Что?

— Девушка мертва.

Внутри что-то екнуло. Она ведь была сильнее Барда. Умелая авантюристка, опытный боец, ещё и хищница.

— Уверен? — Вопрос мой как насмешка над возможностями и познаниями ангела. Только, нет никаких издевок, и эмоций лишних на его лице нет.

— Она мертва. Одна из молний превратила её в пепел. Есть полдесятка свидетелей.

— Ясно…

Красной краской, непроглядной пеленой из гнева, ненависти и злобы заволокло мои глаза. Горечь от потери, жажда мести, муки от того, что ее уже не вернуть, заполонили голову. Мне не было с кем прощаться, не нашлось кого хоронить или даже попытаться воскресить. В жизни моей Регина исчезла так же внезапно, как и появилась. Остался трепет, воспоминания и рана, жуткая тоска о той, кого я хотел уберечь, и по случаю, сам сгубил.

Мысли о волчице, о том, как тепло она меня встретила, как помогла вернуться к жизни, понять новый мир, покинули мою голову лишь с чьим-то выкриком, истошным, душераздирающим. Пелена с глаз моих спала. Я сидел в помещении подвала, рядом стрелы, копья, болты, масло, а на полу, средь растекшейся лужи крови, избитая она — Астаопа. Избитая, вся как один большой синяк, хрипящая, голая. Это… я сделал?

Поднявшись, глядя на свои окровавленные руки, такие же сапоги, пошатнулся, внезапно для себя самого оперся на стоящую рядом Облачко. Белым платком демонёнок стерла с лица моего капли крови. Какого…

— Только прикажите, каждый день её будет подобен и даже хуже этого. — Говорит демонёнок, пока я пытаюсь понять, что сейчас произошло. Как я тут оказался, почему, зачем… нет, я знаю, за что, но… Матвей, что ты натворил?

Астаопа, хрипя с пола, просила добить её, пуская пузыри из крови, соплей, мокрот, требовала смерти.

— Нет. — В голове кольнуло. Вернув контроль над собой, говорю: — Подлечить. Много в ней сейчас маны? Какой час, церемония… — Я потерян, мысли путаются, ничего не понимая, кручу головой. Рядом Зуриэль, Астаопа, даже Ветерок с Зарей уже вернулись.

— Луна вот-вот поднимется. Воины вас ждут. — Говорит Аорра.

— Контроль над Плато Сокола восстановлен. — Прильнув ко мне, утирая другую щеку от крови, добавляет Заря. — Тактика, выбранная вами, оказалась максимально эффективной. Город возвращён с минимальными потерями среди солдат и жителей.

Хорошо, но я всё ещё не понял, как быть с ней. Приступ ярости, тот, кто избил ее до полусмерти, это был я? Голова идет кругом, всё нутро требует завершить месть, закончить начатое. Но я знаю, мысли эти чужеродного происхождения, как и то затмение в моей голове.

— Зуриэль, проверь, что со мной. — Отдаю приказ ангелу, получая в спину легкий толчок теплых рук. — Время замерло, отделяясь от тела, вперед, к лежащему на земле телу, вылетел силуэт, состоящий из голубых, хаотично разбросанных в пространстве блесток. Утонченное тело, длинные голубые волосы, пристальный, высокомерный и вечно осуждающий взгляд. Только что из меня выбили остатки ее магии, или проклятья:

— Эсфея… — Насилие над Астаопой, это наших с ней общих рук дело?

Матвей, твоя месть исполнилась. В очередном поединке ты победил. Моя дочь понесла телесное наказание, она унижена, вновь на земле, а ты на вершине. Теперь, когда твоя месть свершилась, прошу, вспомни всё, что между нами было, что мы прошли и пережили, и с теплыми воспоминаниями, отпусти и пощади Астаопу. Нет смысла отправлять её на цикл перерождения, ибо он скоротечен и цикличен. Она проиграла, твоя решимость, благоразумие и милосердие, с моей помощью, перевоспитают её, заставят сделать правильные выводы…

— Пошла на хуй! — Выхватив с пояса кинжал, пополам рассекаю бесплотный голубой дух. — Гребаная ты сука, ещё не наигралась в учителя? Сколько существ погибло, сколько ещё должно сложить головы, чтобы наконец-то ты поняла, что не всех можно перевоспитать, подчинить!

Разрезанное тело становится голубым облаком. Перемещается в другой угол, становясь видимым для моей удивлённой происходящим свиты.

Матвей, оставь эмоция, с холодным разумом прими факт того, что я спасла тебя, спасла Зуриэль…

— Ты ударила её в спину, позволила Раздору разорвать меня. Спасение… на что ты надеешься, произнося это слово, зная, что по факту являешься самым настоящим предателем, Иудой.

Это не так, ты не знаешь, кем был Иуда. И я, говорю серьезно, я спасла вас всех! Заклятье, что было помещено в тебя после детонации, ранило Раздор, лишь благодаря этому, сейчас, вы победили его так легко, лишь…

— Лишь благодаря этому ты смогла спасти свою божественную задницу, силу, помещенную в Зуриэль, и эту гребаную шлюху с именем Астаопа. Эсфея, ты предала мою веру в тебя, предала народ, который на века лишился своих лидеров. Скажи, что было бы, если бы Аорра, уцелевшие после битвы травоядные, хищники, а с ними Цветы и семена, не смогли договориться, начали между собой грызню за власть, за землю, за статус, коим твоя дочурка себя позднее не забыла обделить? Что было бы, если бы Аорра и Цветы не смогли создать империю, систему с её иерархией, порядками, налогами и логистическими цепочками? Ты бы тоже тогда, пришла на пустырь, к моей дроу, и потребовала от её подчинения, склонения? Или, может быть, вместе с этой шлюхой Астаопой, сделала хоть что-то сама? Скажи, что вообще ты сделала, кроме того, что просто бросила всех их на поле боя, а после, явилась на всё готовенькое, требуя от моей дроу в свои руки целую страну?

Я богиня, мне лучше знать, как править смертными, в моих руках всезнание, и…

— Так почему всезнание не защитило её⁈ — Не сдержавшись, с размаха, пнул Астаопу под ребро, заставив перевернуться лицом к бесплотному голубому духу. — Эсфея, ты не богиня, не правительница, даже не человек, ты кусок окаменевшего дерьма, коим мне когда-то кинули в лицо. Однажды, я уже поверил тебе, доверился. Уже тогда, будь ты хоть немного человечнее, смелее, мы могли одолеть демона, изменить ход истории и победить. Но ты предала мои ожидания, а после, спустя столетия, пришла забрать то, что построили в наше отсутствие дорогие мне люди. Да, ты бог, да, твоя мощь и понимание устройства мира на недосягаемом для меня уровне, но я хочу, чтобы ты услышала меня и запомнила: отныне, и до конца дней моих, миром этим, как и ходом его истории, будут править исключительно смертные!

Ты объявляешь мне войну? Идиот, за тысячелетия сна, ты так и не понял, смертные не решают ничего.

- Идиот значит только я? Ха-ха, нет, нас здесь трое: ты, я и твоя дочурка. Подожди немного, вот увидишь, скоро, твоя наглая, в край охреневшая рожа будет так же валяться на земле, молить о смерти или пощаде. Да… в отличии от Астаопы, я не буду себя сдерживать и использую тебя, твоё тело, по единственному пригодному для него назначению. Если только, ты не извинишься, не упадешь перед нами на колени и не попросишь прощения, за всё что сделала!

Слишком много на себя берешь, смертный. — Произнеся это, дух рассеивается.

Глядя на рассыпавшийся голубой туман, понимая, что девочки мои ничего не слышали, во всеуслышание заявляю:

— Теперь Эсфея наш враг.