Мистер Фермер. Между Адом и Раем!

Глава 26

В пальцах моих не помещается этот смуглый, молочный холм и его острая вершина. Повиснув над Аоррой, сжимая её грудь, прижимаю дроу к соломенной постели. Оказавшись снизу, она не сопротивляется, целует, облизывает мои руки, пускает слёзы, эмоциональное происхождение которых я не могу понять.

— Мой господин… — Расстегнув ремень сначала на своих полу-брюках, а после и на мне, стонет дроу, — простите меня, я… вела себя недостойно. Лицезрела то, что не должна была, испытывала похоть, порок был так близок… — Второй рукой стягиваю с неё брюки, головкой члена припадаю к мокрой и горячей, слегка не бритой киске.

— Ты ждала меня? — Спросил я, и Аорра, блеснув глазами, тут же эмоционально отозвалась:

— Каждое мгновение… Демоны пытались взять меня под контроль, хотели соблазнить, но Цветы и Ангел твой спасли меня от позора. Мой герой, никто и никогда не тронул меня там в твоё отсутствие… — Опустив взгляд на свою пещерку, чьи складочки уже были раздвинуты её шаловливыми пальчиками, говорит Аорра. — Я не готовилась, не было времени, думала ты… узнав правду, не захочешь вновь возлечь со мной. — Головка вторгается в узкое, явно отвыкшее от мужчин влагалище. Аорру трясёт, а киска её сжимает меня так, что я прямо чувствую пульсацию по всему телу дроу. Две тысячи лет воздержания завершаются мгновенной кульминацией и женским криком. Таким сладким, таким… дразнящим. О небо, как давно я не чувствовал к кому-то столь сильный соблазн, желание, которое просыпалось во мне лишь при виде этой сногсшибательной, соблазнявшей меня в каждом своём движении дроу. Если бы у похоти было имя, её бы точно звали — Аорра.

Член входит всё глубже и глубже. За стонами, слезливыми, не свойственными ей речами, от дроу слышатся извинения, в которых я не нуждался. Поцелуями в губы, лёгкими укусами за шею, плечи, грудь, стараюсь отвлечь раздавленную морально женщину. Кто-то наговорил ей гадостей, несмотря на то, что она сохранила для меня себя, втоптал её имя в грязь, и мне ой как хотелось бы взглянуться в глаза этому… негодяю. Но после, а сейчас…

— Поворачивайся… — Насладившись вдоволь её пухлыми губами, очаровательной грудью, велю я, и дроу, переворачивается на спину. Встав на колени, руками приподнимаю её соблазнительные ягодицы. Любуясь обеими дырочками, играясь с дроу, вновь прицениваясь, скользнул вдоль по руслу её пещерки.

— Ах… — издала она стон в тот миг, как головка моя коснулась колючего лобка. Мы оба были не готовы к этой встрече, небритые, грязные от пота, крови, пропахшие порохом и гарью. — Возьмите меня, и прошу, решите мою судьбу по справедливости. Я виновата перед вами…

Член мой вновь проходит между её мокрых складочек. Аорра сама не своя, не такая как раньше, ведомая и совсем не самостоятельная. Не торопясь, на пол головки, вхожу раз, затем на пол сантиметрика глубже, и так, покачивая бедрами, до тех пор, пока дроу вновь не издала сладостный стон.

— Доставь мне удовольствие и будешь прощена, — говорю я, а после со всей силы, звучно, бью ту по сочной заднице ладонью. Колыхнувшись, мягкая попка сжимает мой ствол. Дернув головой, окатив меня пылающим страстью фиолетовым взглядом, Аорра говорит:

— Я просила о наказании, а не о награде…

Так то лучше! Положив той руку на голову, заставляю девушку прогнуться, упасть лицом в солому, чтоб только её таз и я возвышались над импровизированной кроватью. Член мой входит на максимальную глубину, слышатся шлепки, пошлые, вязкие и мокрые. Киска Аорры вся сочится, женщина стонет, и пальцы мои, ласкающие её клитор, лишь усиливают и без того громкие стоны.

— Ещё… ещё, ещё… — в руки свои взяв налившуюся грудь, губами Аорра берётся ласкать свои соски. Она возбуждена, на пределе, и, когда я чувствую, что можно сменить позу, дроу закатывает глаза, срывается на крик, вновь до боли сжимает своей сильной задницей мой член. Что, опять? Нет, мы только начали, я ещё не всё!

Приподнявшись, задираю женскую ножку, ставя её в позу, как обычно собаки метят столбы, вновь начинаю драть эту ненасытную, соблазнительную сучку. Груди её огромные трепыхаются каждая в свою сторону, сама Аорра, словно обессилена, с развращённой улыбкой лежит постанывает, а я… я исполняю свои собственные желания. Спустив всё ей внутрь, желая продолжения, занимаю позу шестьдесят девять. Аорра просит перерыва, но мне нужно ещё.

Язык её осторожно и нежно обходит головку, ствол, добирается до яиц. Губки её всасывают основание, тянут его, растягивают, а после, с пульсацией и повторными побуждениями, начинают заглатывать всё глубже и глубже. Пока восставший «Матвей младший» не упёрся той в глотку.

Ноги Аорры сомкнуты, я даже не успел прикоснуться к её лохматке, как был готов ко второму раунду. Жестоко будет просто так её отпускать, но и сам больше ждать я не могу. Начиная двигать бедрами, вгонять член ей в горло, попутно пальцами вторгаюсь в глубь её киски. Одна рука ласкает клитор, вторая игриво и нежно растягивает узенькую, ещё не восстановившуюся до размеров моего члена вагину. Я заставлю тебя вспомнить меня и то, какой ты на самом деле была раньше.

Около двух часов наших эротических упражнений окончательно выбивают меня из сил. Голым оперившись на деревянную стену, я глядел на тяжело вздымающуюся, покрытую потом и кое-чем ещё грудь Аорры. Дроу рассказала насколько выматывающей была их с Зарей гонка, насколько тяжелым был конфликт между ними, и как Зуриэль с благородным инквизитором умело разрулили сложившуюся ситуацию. До сего момента Аорра, находившаяся под чарами Раздора, не спала почти что неделю и сейчас, не как Императрица, а как простая, сельская девчонка, с улыбкой, раскинув руки и ноги, счастливо посапывала в относительной безопасности на соломе. Почему относительной? Ну… глядя на это беззащитное, соблазнительное нагое тело, чувствовал, что не удержусь, и пока дроу спит, обязательно ещё разочек воспользуюсь одной из её дырочек. Уверен, она не обидится.

Пока я, опьяненный телом дроу, обходил ту по кругу, выдумывая для себя очередное эротическое испытание, в сторожку зашла Зуриэль. Выглядела мой ангелок ничуть не лучше Аорры, усталая и грязная. Как и смуглянка, все они торопились. Сначала в Сад, затем к армии инквизиции, идущей в Плато Сокола, после уже к нам. Направив все силы на наше спасение, почти что на последнем издыхании мои верные воительницы ворвались в самую гущу сражения, посеяли в стане врага хаос, панику, заставили того отступить…

Далее, со слов Зуриэль: Горлеонцы бросили свою богиню, бежали, после, не найдя её в главном шатре, осознав, что произошло, начали перегруппировку. Пока врата были пробиты, и ангелы сражались под ними, верные Горлеону командиры вновь кинули свои силы в прорыв, но тут уже вмешались Гарпии. А за ними с флангов на тяжёлых, бронированных конях, в перерытых мною оврагах(уж извините, к этому я был не готов) увязла церковная кавалерия(наши союзники). Инквизиторы были вынуждены спешиться, другие, направляя лошадей в обход, искали место, через которое можно ворваться к врагу во фланги. Благодаря всё тем же многочисленным имперским магам, нужное местечко нашлось. Возведя переправу через ручей, при помощи заклинаний прокладывая дорогу сквозь лес и бурьян, инквизиторы ворвались на дорогу, шедшую от моей резиденции до Плато Сокола. Бойня началась страшная, обозы лишились защиты ангелов, что всем числом были задействованы в бою. На одного инквизитора-всадника приходилось пять-семь порубленных человече, большая часть из которых была растоптана и убита.

Итогом врыва инквизиции, стало огромное количество пленных, а так же полный разгром и окружение армии Горлеона, что была оттеснена на болота. Нет более ангелов, способных их защитить, как нет и богини, что ранее одним щелчком пальцев могла решить все их проблемы разом. Около семи сотен воинов и магов Горлеона, зажатых на болотах, спешно возвели оборонительные укрепления, готовились дать свой последний бой. Бой, который я попросил не начинать до того момента, когда я не закончу, отдохну. Мы будем набираться сил, в удобстве и комфорте, а они, с комарами и без пищи, пусть думают о своём поведении.

— Инквизицию переодеть в одеяния Горлеона, с ними пустить магов, Божественные Цветы, ещё Люси, чтоб не скучала, с собой захватите. Вместе с отступающими зайдите в город, рассредоточьтесь, а после… сделайте, что должны. — Говорю я Зуриэль, что до этого предлагала одними лишь силами гарпий захватить город, соглашается. Торопиться мы не будем, если они и хотят очередного боя, то пусть гарпиям хоть немного помогут с земли, а то как-то нечестно спихивать всё на их крылатые спины. Кстати, о крыльях…

Понимая, что пользоваться мирно спящей Аоррой как-то некрасиво, от отросших, длинных волос и до накачанных бедер, голодным взглядом оцениваю вернувшуюся ко мне Зуриэль.

— Я… — На щёчках её румянец. Засранка… она опять влезла в мою голову. Хотя, так то лучше, значит понимает, чего я сейчас хочу больше всего. — Я ментально передала Легиону все ваши пожелания, и теперь полностью в вашем распоряжении, господин. — Опускаясь на колени, Зуриэль закидывает длинные волосы себе за спину. Её смущение, граничащее с желанием, отзывается такой же как и у Аорры, пошлой, но при этом более сдержанной улыбкой.

Сильные пальцы небесной мечницы очень грубы и при этом осторожны. Они охватывают ствол под корешок, ощущая его вялость, направляют в сторону пухлых, сжавшихся уточкой губ. Моя умница, как я рад, что у меня такие понятливые подопечные. Отсос, такой, что через член едва душу мою не высосали, заставил ноги трястись и подкоситься. Повиснув на стене, как ранее стонала Аорра, так же несдержанно, опасаясь даже отпускать руки от стен, стонал я. Сильный язык Зуриэль в пол оборота охватывал член, а создаваемый её ртом вакуум сжимал в разы сильнее даже самой узкой женской щелки. Уж не знаю, когда она успела обзавестись такими навыками, но ощущалось это чертовски приятно.

— Потише… не так быстро. — Оказавшись в позиции просящего, ощущая, что готов кончить в тот же миг, когда у меня только встал.

— Господин. — Облизнув головку и отпустив мой член, с усмешкой и покорством ответила Зуриэль. Она издевалась надо мной. — Как прикажите поступить с Астаопой? Хотите, мы прикажем раздеть её, поставить на четыре кости и полностью отдать в ваши руки. Либо же, если сочтете нужным, передать тело её нашим мужчинам, чтобы те спустили пар, и…

— Изнасилования я не допущу. Мы с тобой выше этого, так ведь? — От слов моих, только и ждавшая подобной точки зрения Зуриэль, прильнула к моему паху. Рукой охватив меня за бедра, проговорила:

— Конечно.

— Астаопу необходимо осушить. Отнять у неё ману, забрать силы, превратив в существо, ничем не отличающееся от обычного смертного. Уверен, маны в ней предостаточно, и использовать это её внутреннее сокровище следует в правильной стезе. — Чувствуя, что волна экстаза, едва не заставившая меня кончить, откатывается, вновь направляю свой член за щеку Зуриэль.

Ангельские крылья распахнулись, закрыли нас, и в ту же секунду внутрь вошла Облачко. Что за пиздец, здесь что, проходной двор, ярмарка?

— Милая, не сейчас… — Говорю я.

— Хозяин, эта тварь (должно быть она говорила об Астаопе) быстро восстанавливается, крепнет и становится опасной. Что нам с ней делать?

— Лишить маны и возможности побега. — Чувствуя горячие губы на половом органе, из последних сил стараясь сохранить самообладание и не закатить глаза.

— Тогда… мне следует обрубить ей крылья, подрезать сухожилия рук и прострелить колени? — Не сводя глаз с прятавшей лицо за крыльями Зуриэль, спрашивает Облачко.

— Нет, магических пут на крыльях, руках, ногах, должно быть достаточно. Я скоро приду, пусть Легион будет готов, мы попробуем передать ему часть запаса маны Астаопы.

Облачко всё так же стоит. Не торопится уходить, пристально глядит за нами.

— Что-то ещё?

— Хозяин, я тоже хочу… этого. — Пальцем указав на голову Зуриэль и то, что скрывалось в её бездонной глотке, говорит облачко.

— Извини, милая, но мы же се…

— А-а-а-а-а… не произносите это поганое слово. — Перебила меня и недовольно закрыла уши руками Облачко. — Всё… ухожу-ухожу.

Дверь за демонёнком, едва не слетев с петель, громко захлопнулась. Её недовольство контрастировало с чувством моего с ней родства и долгом за то, что сегодня она как минимум раз спасла мою жизнь.

Холодное дуновение сквозняка пробегает по моему освободившемуся от жарких оков члену. Тонкой струйкой слюны, от кончика и до уст Зуриэль, протянулась прозрачная нить.

— Вам не стоило её отвергать. — Говорит ангел.

— Она моя семья… — Отвечаю я.

— Нет, она демон, перенявший жестокость прошлого «я» и похоть… вашу. Та, кого вы кличете Облачком, есть ничто иное, как Суккуб, и отношение ваше к ней может отозваться большими проблемами. — Не торопясь подниматься с колен, в пол голоса шепчет ангел. Легко ей говорить, она не приглядывала за этой малышкой, не игралась с ней, не баловала, не наблюдала за тем, как та день за днём растёт. Да, Облачко не была моим ребенком, но лишь благодаря ей я ощущал себя отцом, не просто задротом, а мужчиной, что обязан защищать свою семью.

— Она не ваш ребёнок. — Вновь говорит Зуриэль. — И подобное ваше отношение к ней делает ей только больнее.

— Эх, Зуриэль, я ничего не понимаю в демонах, ангелах и… том, что стоит между ними. Но, если ты так говоришь, должно быть, так оно и есть. — Положив руку на эти прекрасные, шелковистые локоны, с согласием своим чувствую, как нежностью на моё одобрение отзывается и Зуриэль.

— Примите её. Поймите, она сейчас взрослее и сильнее любого, даже долгоживущего человече. В ней сокрыта горечь веков, столетние страдания живых, а оболочка, лишь скорлупа, говорящая о том, что Суккуб созрел. Вы ведь из рода Человече? А в связи между человече не может родиться Суккуб, понимаете? — Взяв меня рукой за яйца, с глазами и надеждой о понимании, спрашивает Зуриэль. С молчанием моим, хватка её взмокших от слюней рук становится всё сильнее.

— Понимаю… понимаю… — перестав ощущать наслаждение и почувствовав боль, прошу, — пожалуйста, отпусти.

Пальцы Зуриэль обмякли, моё просьбу ангел вновь поглощает устами вместе с членом. Ударом головки об узкую глотку чувствую экстаз и… нечто большее, желание поставить её на четыре кости и отодрать за то, что недавно я ощущал себя школьником, которого отчитывает строгая учительница. Ладно, разберусь с Облачком потом, а пока время взять своё.

Играться долго с губками ангела скучно, высвободив член, прижимаюсь к её сильной, накачанной груди, пропускаю ствол меж сисек и заставляю ангелочка сжать свои холмы, опустив вниз длинный, игривый язычок.

Влажный ствол, не успевший забыть разговорчивый ротик Зуриэль, как нож между маслом проходит меж её грудей, кончиком касается влажных уст и острого язычка. Всё сильнее, глубже и дальше проталкивая того меж сисек, ощущаю приятную мягкость и в конце горячий и нежный поцелуй её губ. Как же я рад… в каком восторге и трепете моё тело. Пора заканчивать игры.

— Зуриэль, я хочу, чтобы ты легла сверху Аорры, оттопырила зад и… — Скрипнула дверь. Лёгкий сквознячок пробежал по моей голой спине. Кто-то зашёл, точно не враг, ведь на визит гостя никто не отреагировал. Повернув голову, вижу на потолке с задравшимся черным платьем, сведенными за спиной крыльями, будто летучая мышь, с огромными любопытными глазами, повисла Облачко.

— Ой… — Выплюнула она, когда глаза наши с ней пересеклись. — Хозяин, ну… это… как бы… вы сказали, мы не родня… я, суку… су… хе, ну, как вы говорили?

— Ты читала мои мысли? — Спрашиваю я у Облачко. Она прекрасно знала, это то, что я не любил в этой жизни больше всего.

— А… что? Не-е-е-т… — Наигранно, специально, чтобы я отчётливо ощутил исходящую от неё ложь, говорит демонёнок. Значит, она нас подслушивала, быть может даже ментально общалась с Зуриэль и находится в курсе всего. — Вы меня накажете? — То ли рассчитывая на это, то ли боясь подобного, спрашивает Облачко.

— Именно. — Окатив Зуриэль недовольным взглядом, отвечаю я. — Спускайся. — Вытаскивая ремень из пояса валявшихся рядом брюк, говорю я.

— А… что, но мы наверное не в приятные игры играть будем? Может тогда я пойду, может не надо…

— Надо… Облачко… надо. — Хлестанув Зуриэль по ляжке за то, что способствовала развращению моего милого демонёнка, говорю я.