Милость Келсона

Глава 19

Другой Дерини не мог позволить себе роскошь сна – это был епископ Арилан, вернувшийся в Ремут. Прошлой ночью он тоже почти не спал. Когда Риченда и Найджел вышли из комнаты, он откинулся на спинку кресла и, закрыв глаза, устало произнес заклинание, изгоняющее усталость, теребя нагрудное распятие.

Он не завидовал Риченде и Найджелу, поскольку перед ними стояла тяжелая задача. После того, как торентский план план покушения на Найджела был разрушен, они втроем были заняты допросом пленных – трое Дерини, оказавшихся среди них, были помещены в особо охраняемую камеру до тех пор, пока Найджел не решит, как поступить с ними. Остальных Арилан мог допрашивать спокойно, не беспокоясь о том, что они рассказут кому-нибудь о том, что он – Дерини, ведь все происходившее будет стерто из их памяти.

Несмотря на то, что никто не знал плана заговора полностью, потребовалось не много времени, чтобы найти общее в ответах допрашиваемых. Когда они сопоставили показания, стал вырисовываться запутанный план заговора: убить Найджела (и, если получится, его сыновей), освободить плененного короля Лайама и затаиться, ожидая возвращения Келсона, после чего попытаться убить и его. Некоторые говорили о том, что целью заговора было убийство не только Найджела, но и юного Лайама, чтобы брат Лайама, Ронал, мог стать правителем обоих королевств, а его дядя Махаэль должен был стать регентом. Были и намеки на то, что Мораг знала обо всех деталях заговора и полностью одобрила его.

Само собой, она отрицала это. Риченда и Найджел пытались уличить ее, но, поскольку она была Дерини, они не могли заставить ее отвечать. Сама мысль о том, что Мораг могла способствовать убийству собственного сына казалась Арилану слишком чудовищной, чтобы обращать на нее серьезное внимание, но он был почти уверен в том, что она была причастна к заговору. Королевы, оказавшись в плену, всегда пытаются плести интриги, стараясь найти путь к бегству, а королева-Дерини разбирается в этом куда лучше остальных.

Ну почему торентский вопрос встал именно сейчас, а не спустя несколько лет? Раве мог Совет заботиться только о Гвинедде, учитывая, что Венсит был мертв, как и юный Элрой, на торентском троне сидел ребенок, а еще один ребенок-наследник ждал своего часа.

Вздохнув, Арилан прижал ладони к глазам и набрал воздуха, чтобы произнести заклинание, которое унесет из его разума усталость, как горный поток уносит излишки краски со свежеокрашенной ткани. Поднявшись на ноги, он снова вхдохнул. Совет должен вот-вот собраться.

Но когда он направился к кабинету Дункана, где был расположен Портал, он, проходя мимо тускло освещенной молельни, обнаружил там королеву-Дерини, но нету, что занимала его мысли в течение нескольких последних дней.: рядом с алтарем, перед статуей Богородицы, склонив покрытую вуалью голову в молитве, стояла Джеана, белое одеяние которой в свете лампад казалось голубоватым.

Удивившись этому, поскольку Джеана, оставляя свои покои, обычно молилась в базилике, Арилан остановился у дверей и осторожно потянулся к ее разуму – и тут же отскочил, почувствовав излучаемые ею душевные муки и чувство вины.

Его попытка закрыть свои экраны, отгораживаясь от ее эмоций, привела лишь к тому, что в голове у него запульсировало из-за постоянного недосыпания, а действие заклинания, изгоняющего усталость, свелось к нулю. Он подумал было о том, чтобы просто пройти мимо, сделав вид, что не заметил ее, что бы не опоздать на заседание Совета, но понял, что потом будет жалеть о том, что упустил возможность выяснить причины сделанного ею накануне. Из того, что ему рассказал Найджел, он вывел, что она узнала о заговоре, воспользовавшись магией, и вряд ли решение рассказать Найджелу о заговоре было столь уж мучительным. Ему было интересно, чем она оправдала свой поступок, ведь сейчас она явно сожалела о сделанном.

Поэтому он, тихонько входя в часовню, сделал свои экраны почти прозрачными, надеясь, что это помешает ей распознать его как Дерини, если вдруг окажется, что она, действительно, стала пользоваться магией. Он заметил, что шелест его сутаны отвлек ее от молитв, но, продолжая глядеть в пол, подошел к ней поближе и опустился коленями на молитвенную скамеечку.

Прося ниспослать ему мудрость и терпение, он склонил голову в короткой молитве. Когда он поднял глаза, она как раз повернулась, чтобы украдкой взглянуть на него. Встретившись с ним глазами, она вздрогнула, но, заметив его взгляд, она не могла больше притворяться, что она не заметила его.

– Добрый вечер, дочь моя, – сказал он, изящно вставая. – Я думал, что сейчас все уже спят… Вы ведь обычно молитесь в базилике. Надеюсь, я не помешал Вашим молитвам.

Ее разум был закрыт настолько плотно, как если бы она была членом Совета; но ее экраны, не давая посторонним вторгнуться в ее разум, в то же время, не позволяли ей понять, кто он такой.

– Неважно, – прошептала она так тихо, что он еле смог различить ее слова. – Я больше не могу молиться в базилике. Все равно, все это – лишь притворство. Я – зло во плоти.

– Что? – Он вздернул голову и повнимательнее посмотрел на нее, будучи полностью уверенным в том, что ее нынешняя депрессия вызвана случившимся вчера. – Зачем ты так говоришь?

Давясь плачем, она осела на коленях, прикрыв лицо своими бескровными пальцами.

– О Боже, Вы, Ваше Превосходительство, тоже издеваетесь надо мной, – зарыдала она. – Вы никак не можете забыть, кто я. А вчера я… я…

– Вчера ты спасла принца-регента от ужасной угрозы, – спокойно сказал Арилан. – Я говорил с ним только что. Он очень благодарен тебе.

– Благодарен за то, что я узнала о заговоре с помощью своей проклятой магии? – ответила она. – Да, это похоже на нынешнего Найджела. Он проводит слишком много времени среди Дерини и не видит в этом опасности. Какое ему дело до того, что, спасая его смертную плоть, я подвергаю опасности свою бессмертную душу? Он – брат моего мужа, и я не могла не предупредить его, как только я узнала о происходящем, но… но…

– Но ты боишься, что использование – пусть даже вполне обоснованное – способностей, дарованных тебье Господом, может оказаться чем-то предосудительным, – заметил Арилан.

Она посмотрела ему в лицо, и ее зеленые глаза, светящиеся от слез, были полны неуверенностью и возмущением.

– Как Вы, епископ, можете даже предполагать, что Господь имеет отношение к этим способностям?

Он ласково улыбнулся и присел на молитвенную скамеечку рядом с ней, сложив руки на коленях.

– Я задам тебе встречный вопрос, дочь моя, – сказал он. – Разве человек, которому дана огромная физическая сила, заметив своего друга висящим над бездной, и зная, что он может спасти его, вытащить в безопасное место, не должен делать этого?

– Должен, но…

– Разве не будет он нерадивым, если не сделает этого?

– Конечно будет, но…

– Еще пример, – продолжил Арилан. – Невинный человек был обвинен людьми, которые желают ему зла, в преступлении, которое может стоить ему жизни. Судье сказали, что есть свидетель, который может доказать невиновность обвиняемого. Но этот свидетель – сборщик податей, честный и неподкупный, презираем остальными людьми. Разве не должен судья использовать данные ему сведения, допросить свидетеля, узнать правду и освободить невинного человека?

– Вы хотите сказать, что Дерини честны и неподкупны?

– Некоторые из них – несомненно. Но ведь это – всего лишь иносказание, миледи, – улыбнулся Арилан. – А вот и еще одно. Если женщина узнает о заговоре против невинного человека из источника, который она всегда считала дьявольским – но при этом надежным – разве не должна она предупредить жертву, спасая тем самым жизнь невинного человека?

– В Ваших устах все это звучит так ясно, так логично. Но на самом деле все не так! – ответила она, и из глаз ее брызнули слезы. – Вам, епископ Арилан, не понять, какие мучения причиняет мне это знание – ведь я потратила так много времени, чтобы стать такой же, как простые смертные. Но разве Вы способны это понять?

Продолжая улыбаться и сочувственно покачивать головой, Арилан мысленно проверил коридор, чтобы убедиться, что они действительно наедине, и принял меры к тому, чтобы им никто не помешал.

– Дитя мое, я очень хорошо тебя понимаю, поверь мне, – ласково сказал он, опуская свои экраны, и его голову окутал серебристый свет его ауры.

Она, онемев от неожиданности, смотрела на него, а он, сложив руки перед собой, создал в них светящийся шар: холодный серебристый свет лился из его рук, освещая снизу его красивое лицо и превращая его в изображение из света и тени.

– Детский трюк, – признал он, гася его рукой – но нимб вокруг его головы продолжал сиять. – Но он служит определенной цели. Пришло время тебе узнать, кто я такой, и о том, что я считаю это благословением, приближающим меня к Создателю, а не проклятьем.

Джеана бессильно осела, опершись двумя руками о пол, как будто прикосновение к земле могло помочь ей справиться с охватившими ее недоумением и потрясением. Когда она изумленно посмотрела не него, ее лицо, в котором не было ни кровинки, казалось гипсовой маской.

– Вы – тоже Дерини!

– Да. И я не не вижу в этом ничего ужасного.

Со слезами на глазах Джеана, покачав головой, оглянулась на смотрящую со своего усеянного звездами постамента Богородицу, протягивавшую к ней сложенные в молитве руки.

– Мне учили другому, – глухо сказала она. – И я верила в это всю свою жизнь.

– Значит, истина зависит от веры? – спросил Арилан. – Или истина всегда та же, верим мы в нее или нет?

– Вы путаете меня! Вы играете словами!

– Я не собираюсь путать…

– Нет, Вы путаете! Вы играете словами, делая так, чтобы они означали то, что Вам нужно! Вы даже используете Святое Писание, чтобы… Господи, не Вы ли заставили отца Амброса прочитать вчера не тот отрывок?

– Какой отрывок? – спокойно спросил Арилан.

– Отрывок из Святого Писания, – прошептала она, и взгляд ее слегка остекленел, когда она вспомнила о случившемся. – Амброс прочитал другой отрывок. Это должно было быть Поминовение святых Петра и Павла, а он прочитал Деяния Апостолов… и святой Камбер…

– Неважно, было это на самом деле или нет, – докладывал вскоре Арилан Совету Камбера, – но Джеана искренне верит, что видела святого Камбера, который упрекнул ее в преследованиях Дерини.

– Разве может такое быть? – спросил Ларан.

– Что Камбер попрекнул ее?

– Да.

– Я не знаю. Святой Камбер разговаривает с Дунканом МакЛейном и Морганом… а теперь, похоже, и с Джеаной. Но он ничего не говорит мне.

– Денис, хватит, – шепнула Вивьенн.

– Так он действительно ничего не говорил мне. Во всяком случае, пока. Джеана, правда, упорно утверждает, что кто-то – кстати, узнав, кто я такой, она уверовала, что это был именно я – каким-то образом

заставил ее духовника прочитать отрывок из Деяний Апостолов, где говорится о пути Павла в Дамаск.

– Надо же, до чего может довести чувство вины, – пробормотала Софиана, – ведь даже «Савл, Савл, зачем ты гонишь меня?» может превратиться в «Джеана, Джеана…»

– Вот именно, – согласился Арилан. Через дверь зала заседаний Совета тихонько проскользнул Тирсель, занявший свое место справа от Софианы. – Я не могу объяснить это. Может, она действительно видела Камбера.

Сидевшая слева от Арилана Кири, спокойная как летний лес, потрогала браслет из зеленого стекла на своем запястьи и томно посмотрела на опоздавшего Тирселя.

– Денис только что раскрыл себя Джеане, – сказала она, и в голосе ее сквозило неодобрение. – А теперь он хочет заставить нас поверить, что королеве, яро ненавидящей Дерини, было явлено видение святого Камбера. – улыбнулась она, все своим видом показывая, что ей скучно и хочется подурачиться. – Так что ты, Тирсель, мало что пропустил.

– Кири! – осуждающе сказала старая Вивьенн, заметив, что Арилан рассердился, Ларан нахмурился, а Баррет де Лани явно почувствовал себя неудобно.

Кири изящно зевнула и откинулась на высокую спинку своего кресла, всем видом показывая, что ей скучно.

– Разве это неправда? – спросила она, глядя на хрустальный шар, висящий над головами собравшихся, который спокойно искрился в лунном свете, проходившем через граненый купол. – Зачем нам впустую тратить время и силы на разговоры о Джеане?

За этим замечанием последовал поток комментариев, не ослабевавший до тех пор, пока Барретт не постучал по столу, призывая всех к тишине.

– Хватит, – сказал он. – Мы должны отложить пока все разговоры о королеве. О святом Камбере тоже. У нас есть более срочные дела. Денис, что там насчет Торента?

Арилан, теребя аметист на своей руке, пожал плечами.

– Пленники были допрошены, – сказал он.

– Кем? – спросила Вивьенн.

– Принцем Найджелом при помощи Риченды и вашего покорного слуги.

– Значит, принц Найджел действительно владеет Правдочтением? – спросил Тирсель.

Арилан кивнул. – Да. Может, не так хорошо, как это могут делать Дерини, но это может быть вызвано недостаточным опытом, а не нехваткой способностей. Он еще не до конца понял, какуой силой его наделили. Со временем он поймет это.

– А сам заговор? – спросил Ларан. – Леди Мораг действительно участвовала в нем, как мы и подозревали?

Арилан снова пожал плечами. – Трудно сказать. Не думаю, что она не

знала о планах своего деверя. Но если она не сознается – я, оказавшись на ее месте, ни за что бы не сознался – то мы не сможем получить ответ без конфликта, результаты которого трудно предсказать. Думаю, что ни Мораг, ни Найджел не готовы взять на себя такой риск. В конце концов, дети Мораг гораздо моложе Келсона. Так что, время работает на нее.

– Понятно, – пробормотала старая Вивьенн, задумчиво поднимая свою седую голову. – Значит, Вы считаете, что в ближайшее время новая кампания против Торента маловероятна?

– Не сейчас, – ответил Арилан. – Пожалуй, это будет невозможно еще несколько лет, несмотря на то, что Мораг и Лайама придется все это время держать под охраной, а Махаель будет время от времени устраивать провокации на границе. Мы не можем позволить себе войну на два фронта, если Вас беспокоит именно это.

Старый Барретт, вглядываясь куда-то своими незрячими изумрудными глазами, медленно покачал лысой головой.

– Меня беспокоит не это, – выдохнул он. – Меня беспокоит война в Меаре. Если король погибнет…

– Король не погибнет, – сказала Софиана, сидевшая справа от Барретта. – Во всяком случае, он не должен был погибнуть, если должным образом последовал своему стратегическому плану. Сегодняшнее сражение должно было принести ему победу.

– Сегодняшнее сражение? – прошептал Арилан.

– О чем вы говорите? – выпрямившись, спросил Ларан.

Даже Кири казалась внимательно слушающей, когда Софиана, отвлекшись от каких-то размышлений, обвела собравшихся взглядом своих черных глаз.

– Среди королевской свиты есть мой человек, – тихо сказала она. – Он регулярно связывается со мной с тех пор, как основной отряд Халдейна выступил из Ремута. И он вот-вот должен связаться со мной снова.

– Ну, это уже просто наглость, – пробормотал Ларан, когда Вивьен, перегнувшись через стол перед ним, что-то прошептала Кири.

Тирсель, как и остальные, просто жадно наблюдал за Софианой. Она, воспользовавшись своими тайными способами, снова захватила их врасплох.

– У Вас есть свой человек в окружении короля, – удивленно повторил Арилан. – Значит, Вы в курсе последних событий?

Софиана, бледное лицо которой было обрамлено снежно-белой мурийской куфьей, воздела глаза к хрустальному шару, висевшему у них над головами, и начала сосредоточиваться, устанавливая ожидаемый ею контакт.

– Вчера кассанский герцог-епископ сделал серьезную тактическую ошибку. Он нашел основные силы меарской армии, которые искал – вернее, они нашли его.

– Sancta Dei Genetrix! – выдохнул Тирсель. – Главное войско Сикарда. МакЛейн проиграл?

– Лично он? Да. Но не его армия, – ответила Софиана. – Похоже, что он, поняв, что завел свое войско в ловушку, приказал тому рассеяться, решив, что Лорис любой ценой постарается захватить его, в то время как войско сможет уйти, чтобы принять сражение позже – именно так все и произошло.

– Дункан убит? – спросил Арилан, чувствуя, что его душа каменеет от ужаса.

Софиана, закрыв глаза, покачала головой.

– Нет. По меньшей мере, не был убит сразу. Он схвачен. Но если он еще жив, то он находится в руках Лориса и Горони, который хорошо знают, насколько слабыми становятся Дерини, если их накачать мерашой.

При этих словах даже те, у кого не было ни малейших причин любить полукровку Дункана МакЛейна, вздрогнули, ведь все они в ходе обучения испытали действие мераши на себе. Когда Арилан положил руки на стол, они заметно дрожали.

– Вы сказали, что в лагере Халдейна у вас есть свой человек, – сказал он. – Значит, Келсон знает о пленении Дункана и бегстве главных сил кассанской армии?

– Знает. Прошлой ночью юный Дугал МакАрдри смог каким-то образом связаться с ним. Король немедленно отправил все свои войска, чтобы помочь кассанской армии и спасти Дункана МакЛейна, если тот еще жив. Они были в пути всю ночь и сегодня рано утром должны были встретиться с основными силами меарской армии. Сейчас все должно было решиться.

– Боже, все наши разговоры свелись к нулю, – проборомотала старая Вивьенн, ломая от отчаянья руки. – Софиана, ты не знаешь, что произошло потом? Ты ничего больше не можешь рассказать нам?

Не открывая глаз, Софиана вытянула руки в стороны и, взяв за руки Тирселя и Барретта, глубоко вздохнула, сосредотачиваясь…

– Луна поднялась. Мой человек занимается подготовкой к контакту. Если Вы присоединитесь ко мне в подготовке канала для связи, чтобы помочь ему, мы получим наши ответы побыстрее.

Это был невысокий, жилистый, как и все жители пустыни Нур Халладжа, человек, непритязательный и неприметный на вид, ставший опытным лазутчиком восточной армии Халдейна. Он устал физически, но новости, которые он должен был передать своей госпоже, придали ему сил и энергии, пока он шел, поглядывая на луну, через лагерь армии Халдейна. Пришло его время.

– Что такое, Райф?! – дружелюбно окликнул его часовой. – Опять королевские дела?

Райф, подойдя к линии пикетов, поднял руку в дружеском приветствии и покачал головой.

– Нет, король спит. Я хотел проверить, как там лошади, прежде чем лечь самому. А ты?

Солдат пожал плечами. – Я только что заступил. Так что я здесь еще на два часа. Правда, как только я сменюсь, я сразу же восполню весь потерянный сон. Так что, приятель, всхрапни там пару раз за меня.

– Всхрапну. Спокойной ночи.

Райф, проходя между палатками к лошадиным стойлам размышлял о том, что ему удалось узнать. Новости были лучше чем он мог надеяться несколько часов назад. Вот уже несколько часов, с тех пор, как на остатках мераского лагеря выросли их палатки, он собирал информацию, разговаривая со множеством солдат, которые утром даже не вспомнят об их разговоре. Он прошел мимо спящих пленных, находившихся под охраной бдительных солдат, и заглянул в расположение врачей, где палатки были заполнены ранеными и умирающими.

Сейчас, когда звуки утреннего сражения сменились стуком мисок тех, кто заканчивал свой ужин, и храпом тех, кто уже уснул, он мог поразмышлять о более важных вопросах. Тот, кого он искал, должен был быть в карауле копейщиков.

Никто не проявлял к нему интереса. Лазутчики, как и конюхи с оруженосцами, были хорошо знакомы часовым, ведь результаты работы лазутчиков, да и их жизни, как и жизни рыцарей и остальных солдат, зависели от их коней. Он ходил между лошадей, останавливаясь время от времени, чтобы погладить бархатистый нос или шелковистую шею коня, и никто не спросил его, что он тут делает. У самой палатки командира копейщиков он увидел Хоага, который сидел, прислонившись к седлу, возле крошечного костерка и пил вино. Вокруг никого не было, так что можно было не опасаться, что кто-то их подслушает.

– Привет, Хоаг, – тихо сказал он, бросая свой плащ рядом с солдатом, и, опустившись на землю, тоже прислонился к седлу.

– А, Райф. Я уже начал сомневаться, что ты появишься прежде, чем я отправлюсь спать. У тебя нет вина?

– Разве что несколько глотков. Вот, держи.

Пока мех переходил из рук в руки, он смотрел Хоагу в глаза и, войдя в транс, получил контроль над разумом Хоага настолько быстро, что тот вообще ничего не заметил.

– Ну, что происходит? – продолжил Райф, поднося к губам мех с вином. – Что, командир еще не вернулся?

Хоаг, взгляд которого остекленел, моргнул и сказал тихим, механическим голосом:

– Вернулся, спит теперь.

– Хорошо. Я уверен, что ему действительно нужно поспать.

Райф, поставив мех с вином между ними, небрежно глянул в сторону лошадей, изображая одного из друзей часового на случай, если за ними кто-то наблюдает, затем разворошил кучку хвороста рядом с костром и достал из нее прутик. Отломив торчащие веточки, он откинулся на седло рядом со слепо глядящим в пространство Хоагом и небрежно улыбнулся, разравнивая землю между ними, рядом с мехом.

– Ты знаешь, а ведь стратегия, использованная сегодня, оказалась просто великолепной, – сказал он, чертя на земле что-то, что непосвященный мог принять за схему сражения. – Ты понимаешь, чего добился король, приказав наступать с востока?

Хоаг следил глазами за каждым движением Райфа и все внимательнее всматривался в рисуемый Райфом узор, входя во все более глубокий транс, как то и было нужно Райфу.

– Похоже, что после столь тяжелого дня тебе тяжело все это понять, – пробормотал он, касаясь руки Хоага кончиком прутика.

В то же мгновение веки Хоага, затрепетав, закрылись, его дыхание стало глубоким. как у спящего, но он продолжал опираться на локоть.

– Ну да, – швырнув прутик в огонь, прошептал Райф, не отводя взгляда от Хоага. – Хоаг, ты выглядишь очень, очень усталым.

Единственным звуком, который издал Хоаг, осевший на свое седло, был еле слышный вздох облегчения.

Райф несколько мгновений внимательно смотрел на него, переложил мех ему в руки и еще раз внимательно огляделся вокруг, затем медленно лег на спину рядом с Хоагом, подложив руку под голову. Притворившись спящим, он через несколько минут лениво повернулся так, чтобы его рука легла на мех с вином, касаясь руки Хоага и создавая физический контакт, который был нужен ему, чтобы получить от Хоага энергию, необходимую для связи.

После этого он начал входить в транс, заставляя себя погружаться все глубже и глубже, пока его разум не перестал замечать отсветы огня и звуки раскинувшегося вокруг лагеря, а тепло костра не стало еле заметным, и его разум был готов потянуться на северо-восток, к женщине, ожидавшей, когда он выйдет на связь.

Яркие, четкие картины боя: войска Келсона, идущие к вершинам холмов, чтобы окружить меарскую армию, их стремительный бросок вниз по склонам, заставший главные силы меарской армии врасплох…

Дункан, тело которого страдает от бичевания и пыток, прикован к столбу… огонь подбирается все ближе и ближе… магия отклоняет стрелы… Дугал осмелился придти на выручку… Лорис и Горони схвачены… Сикард предпочел умереть от руки Келсона вместо того, чтобы предстать перед судом и быть казненным за измену… меарская армия, стоящая на коленях и молящая о пощаде… на следующий день запланирован отдых перед наступлением на запад, на Лаас, куда сбежала Кайтрина, чтобы принять последний бой…

Состояние Дункана? Слухи о том, что он все-таки выживет, несмотря на страшные раны, о том, что Морган использовал свои целительские способности наряду с врачебными навыками юного Дугала МакАрдри… и о том, что Дугал – сын Дункана!

Когда контакт оборвался, Совет зашумел, военно-стратегические размышления, как всегда, уступили проблемам, которые, по мнению Совета, носили «более практический характер».

– Почему Вы не рассказали нам про Дункана и Дугала? – требовательно спросил Ларан Арилана, который был удивлен этим известием не меньше остальных. – Сын Дункана! Это же меняет все в корне!

– Но ведь я же не знал! – возразил Арилан. – Видит Бог, я не знал… а возможности… Господи, не думаете ли Вы, что он тоже может оказаться целителем?

Одного этого предположения было достаточно, чтобы Совет на несколько минут оказался погружен в шумное, взволнованное обсуждение.

Тирсель де Кларон засмеялся и, покачав головой, положил руки на подлокотники своего кресла.

– Вот это да! Полукровка-Дерини породил еще одного полукровку, да еще и незаконнорожденного!

– Тирсель! – укоризненно проворчала Вивьенн, глядя на самого молодого члена Совета.

Софиана, заметившая то, что остальные, занявшись наиболее очевидными последствиями новостей, проглядели, напомнила остальным о более важном вопросе.

– А что насчет Келсона? – тихо спросила она, обводя собравшихся взглядом. – Не стоит ли нам подумать о том, что он сделал сегодня?

Когда остальные зашептались между собой, она продолжила.

– За время этой кампании я неоднократно связывалась со своим агентом, – сказала она. – Помнится, несколько недель назад леди Вивьенн говорила, что Келсон должен научиться быть безжалостным?

– Именно так я и говорила, – согласилась Вивьенн, вызывающе глядя в глаза Софианы. – И я продолжаю считать так.

– Я и не спорю с этим, – загадочно улыбаясь, ответила Софиана. – Но я хотела бы обратить ваше внимание на то, что к настоящему времени король совершил немало поступков, которые мы обычно ожидаем от зрелого, ответсвенного и, да, безжалостного правителя. Он убил своих врагов на Ллиндрутских лугах, когда появилась такая необходимость. Принца Лльювелла он осудил и казнил за убийство, хотя он мог спокойно убить его на месте преступления, и никто не сказал бы ни слова. Он, опять-таки после суда, казнил принца Итела и Брайса Трурилльского и несколько их офицеров, – она снова набрала воздуха.

– А на этот раз он, как вы видели, предпочел пристрелить Сикарда Меарского, а не убивать людей, чтобы человек, и без того забравший немало жизней, предстал перед судом. Это был логичный шаг, который я могу только приветствовать, а не сострадательный поступок короля-ребенка. Я считаю, что Келсон Халдейн стал достаточно безжалостным даже с нашей точки зрения.