Милость Келсона

Глава 1

– Келсон, – сказал Аларик Морган, глядя вместе с королем на шумный двор ремутского замка, – Вы становитесь суровым, жестоким человеком. – Не обращая внимания на изумленный взгляд Келсона, он беспечно продолжил. – Половина дам этого королевства, да и нескольких других государств чахнут по Вам, а Вы редко даже смотрите на них во второй раз.

На противоположной стороне залитого солнечным светом двора, на балконе, о чем-то щебетала без малого дюжина молодых дам в возрасте от двенадцати до тридцати лет, похожих своими яркими шелками и атласами на стайку певчих птичек – они явно пришли поглазеть на парней, оттачивавших во дворе свои боевые умения, но, вместе с тем, все они старались увидеть и привлечь внимание симпатичного и привлекательного молодого короля Гвинедда. Множество восхищенных взглядов было направлено и на прочих молодых людей, упражнявшихся с мечами, копьями и луками, поскольку практичные дамы осознавали, что шансы любой их них быть замеченной королем были ничтожны, но, тем не менее, бросали в сторону короля жаждущие взгляды.

Келсон, стесняясь, удостоил их не только взгляда, в скупости на который его только что обвинил Морган, но и натянутой улыбки, сопровождавшейся признательным поклоном, что немедленно вызвало среди его поклонниц новую волну щебетания и прихорашивания. Повернувшись, чтобы снова видеть происходящее во дворе, он кисло посмотрел на Моргана и, подняв затянутую в кожу ногу, полуприсел на балюстраду внутреннего двора.

– Они чахнут не по мне, а по короне, – сказал он негромко.

– Ага, это точно, – согласился Морган. – И рано или поздно Вам придется дать ее одной из них. А если и не одной из них, то кому-нибудь вроде них. Келсон, я знаю, что Вам надоело слушать это, но вам все равно придется жениться.

– Я уже был женат, – прошептал Келсон, изображая интерес к бою на палках между двумя сквайрами Герцога Эвана. – но моя невеста не дожила до возложения короны на ее голову. – Он сложил руки на груди, покрытой мрачной черной одеждой, которую он носил. – Я не готов жениться снова, Аларик. И не буду готов до тех пор, пока не совершу правосудие над ее убийцами.

Морган сжал губы в тонкую твердую линию, вспоминая картину совершения правосудия над одним из них: дерзкий Лльювелл Меарский со связанными сзади руками, стоящий холодным февральским устром спиной к палачу, с гордо поднятым подбородком в знак того, что его действия были оправданны. Меарский принц после вынесения ему приговора отказался от каких бы то ни было заявлений и презрительно отверг предложение завязать ему глаза, когда он опустился на колени на расчищенный от снега эшафот. И только в тот бесконечный миг перед тем, как меч палача окончательно исполнил правосудие, он быстро взглянул в глаза Келсона – обвиняюще и дерзко.

– Почему он так посмотрел на меня? – печально прошептал потрясенный король Моргану как только они скрылись от глаз публики. – Я не убивал ее. Он совершил кощунственное убийство на глазах нескольких сот свидетелей – боже, убить свою собственную сестру! Его вина не вызызвала ни малейших сомнений. И приговор не мог быть иным.

Но, в конце концов, не только Лльювелл был виновен. Не меньшая ответственность за случившееся лежала на его родителях – претендентке Кайтрине и ее муже, предателе Сикарде – которые возглавили Меару в открытом мятеже против их законного суверена. Как прадед Келсона, стремившийся мирно объединить две страны, женившись на старшей дочери последнего правителя Меары – союз, который никогда не был признан большой частью меарской знати, считавшей другую дочь законной наследницей – Келсон попытался подтвердить это объединение свадьбой с плененной дочерью восставшей ныне династии, пятнадцатилетней принцессой Сиданой.

У Сиданы были два брата, которые могли бы оспорить такое престолонаследие. Но Лльювелл, младший брат, к тому времени был уже в плену, а окончательная нейтрализация Кайтрины, Сикарда и второго брата сделала бы Сидану единственной наследницей династии по нисходящей. Ее дети от Келсона имели бы неоспоримое право на обе короны, что наконец-то могло бы решить более чем столетний сопр о законном наследовании.

Но Келсон недооценил силу ненависти Лльювелла к всему, что имело отношение к Халдейнам – и не мог даже представить, что меарский принц скорее предпочтет убить свою собственную сестру в день ее свадьбы, чем увидеть ее вышедшей замуж за смертельного врага Меары.

Таким образом, брачное решение меарского вопроса Келсоном было вынуждено стать военным – кампанией, к которой теперь готовился весь Гвинедд. Отец Лльювелла и его оставшийся брат, принц Ител, как считалось, сейчас собирали армию в глубине Меары, к западу от Гвинедда – и получили поддержку от Эдмунда Лориса, бывшего Архиепископа Валоретского и злейшего врага Келсона, который добавил свое религиозное рвение и антидеринийский фанатизм к и без того уже готовой взорваться ситуации в Меаре. Кроме того, как это уже однажды случилось, Лорис соблазнил некоторых епископов примкнуть к нему, придав надвигающемуся столкновению религиозный характер.

Вздохнув, Морган заложил большие пальцы рук за ремень и вновь посмотрел на происходящее во дворе, где продолжалось соревнование в стрельбе из лука между тремя сыновьями принца Найджела и молодым Дугалом МакАрдри, новым графом Траншским; это соревнование, казалось, привлекало внимание Келсона гораздо больше чем разглядывание девушек. Этим утром и Дугал, и Коналл, старший из потомков Найджела, устроили впечатляющее представление меткой стрельбы; Дугал, с точки зрения Моргана, был лучше, поскольку стрелял с левой руки – «с гнутого кулака», как говорят в Приграничье.

То, что Дугал умудрился сохранить эту способоность, не переставало удивлять Моргана, и не потому, что Дугал был умелым стрелком – Морган и раньше видел хороших стрелков с левой руки – а потому, что основную часть своего обучения молодой граф Траншский получил здесь, в Ремуте, в том числе и под руководством самого Бриона. А Брион, невзирая на постоянные возражения Моргана, утверждал, что левши нарушают устоявшийся порядок обучения практическому владению мечом и копьем, что, несомненно, было правдой, но он при этом забывал добавить, что в реальном бою воин, привыкший биться только с правшами, часто обнаруживает, что находится в невыгодном положении, столкнувшись с левшой, все движения которого зеркальны по отношению к движениям, которые были знакомы и, следовательно, в определенной степени предсказуемы для обычного воина.

В конце концов Брион согласился с тем, что надо тренировать обе руки на случай, если во время боя рана заставит переложить оружие в другую руку, но до самой своей смерти придерживался мнения, что его будущие рыцари не должны быть левшами. Эта тенденция сохранилась до сих пор, хотя со смерти Бриона прошло более трех лет. Морган видел, как на противоположном конце двора барон Джодрелл учил молодых оруженосцев владению мечом и щитом – ни один из них не был левшой.

С Дугалом, конечно, все было не так. Хоть он и стал пажом при дворе когда ему было всего лишь семь лет, меньше чем большинству прочих мальчишек его положения, еще до того как ему исполнилось двенадцать, ему пришлось вернуться в Приграничье и завершать свое обучение в местах где главным было выживание, а не стиль. А выживание требовало стиля боя совершенно отличного от того, которому Дугала учили при дворе. В Приграничьи требовалось быстрое, подвижное войско на горских пони и с легким вооружением, а не тяжелые кони и доспехи равнинных рыцарей. Никого при этом не заботило, какой рукой предпочитает биться будущий предводитель клана МакАрдри, главным было, что он добивается своего, участвуя в схватках вместе с патрулями, которые охраняли границу от набегов и краж скота или выполняя обязанности полевого врача после таких схваток.

Для Моргана, приученного к более традиционной манере стрельбы, стрельба с левой руки казалась просто чем-то неудобным. Когда он покачал головой и снова посмотрел на Келсона, который продолжал смотреть на соревнование лучников, он понял, что короля тоже беспокоит отнюдь не необычная манера стрельбы Дугала. И не их дикуссия о необходимости повторного брака, хотя наверняка им придется вернуться к этому вопросу в лучшие времена, когда все немного утрясется.

Нет, сегодняшняя озабоченность была вызвана тем, что Келсон был не только королем, но и Дерини, и необходимостью этой же ночью подтвердить с помощью деринийского ритуала власть человека, который унаследует трон Гвинедда, если Келсон не вернется из меарской кампании. Поскольку у Келсона еще не было наследника, корона и магическое наследство Халдейнов могут перейти к принцу Найджелу, дяде Келсона, брату покойного короля Бриона.

Брион. По прошествии более чем трех лет, Морган уже не испытывал такой болезненной пустоты от утраты бывшего короля, но непреклонная преданность отцу ныне была обращена к его сыну – этому стройному сероглазому подростку, который только приближался к своей зрелости, а сейчас готовился к испытанию, более подходящему для кого-нибудь постарше и поопытнее.

По крайней мере, физически он был готов к предстоящим испытаниям. Бывший король-мальчик исчез навсегда. Интенсивная подготовка к предстоящей кампании, включая тренировки с оружием, укрепили и нарастили мальчишеские мускулы, за зиму он вырос еще на ладонь, а лицо вместо юношеской округлости приобрело более угловатые очертания. Теперь он был почти одного роста с Морганом, а с недавних пор, чтобы быть чисто выбритым как Морган, ему стало нужно бриться несколько раз в неделю.

Но, если светлые волосы Моргана были коротко подстрижены, чтобы за ними было проще ухаживать в походе, как поступало и большинство других воинов, то Келсон за последние два года, прошедшие в относительном спокойствии, отращивал свои волосы «вроде обычного приграничника», как, смеясь, отметил Дугал, встретившись с королем прошлой осенью. Жители Приграничья традиционно носили волосы стянутыми в косичку, перевязанную лентой цветов их клана, правда, никто не помнил откуда пошел этот обычай.

Однако, неожиданно прихоть, вызванная продолжительным миром, обернулась политической выгодой, поскольку черные волосы Келсона, сплетенные в такую же косичку, какую носили Дугал и его сородичи, подчеркнули его связь с Дугалом и его кланом и, таким образом, способствовали укреплению поддержки Келсона приграничниками. И только после того как политическая цель была достигнута, Келсон обнаружил удобство и практичность косички, которая была столь же удобна, когда он носил доспехи, как и прически, которым отдавало предпочтение большинство закаленных вояк.

После этого многие юноши и мальчики стали отращивать волосы и носить косички, хотя некоторые из «равнинных пуристов» и сторонников консервативных убеждений все еще продолжали считать короткую стрижку признаком цивилизации. Одним из таких пуристов был Коналл, носивший сооветствующую прическу, несмотря на то, что оба его младших брата красовались с коротенькими косичками с вплетенными лентами алого цвета Халдейнов, которые шли им гораздо меньше чем Дугалу с его волосами цвета меди, но являли собой явный знак уважения и к их кузену-королю, и к его сводному брату, который нашел время, чтобы поучить их стрельбе из лука и не смеялся, когда они промахивались.

Взрыв аплодисментов и девичьего смеха с другой стороны двора заставил Моргана снова обратить внимание на Дугала, который только что вогнал стрелу почти в самый центр мишени. Молодой лорд опустил свой лук и, посмотрев на Коналла, оперся на него, молча наблюдая как его высокорожденный оппонент осторожно натягивает и отпускает тетиву, попав при этом очень близко к стреле, выпущенной Дугалом, но чуть дальше от центра мишени.

– А он неплох, не так ли? – тихо сказал Келсон, кивнув на старшего из своих кузенов.

Тем временем братья Коналла, одному из них было тринадцать, другому – восемь, вышли вперед, чтобы воспользоваться своей очередью выстрелить, Дугал давал им советы, а Коналл отошел от рубежа и кисло глядел на своего главного соперника.

– Да, он весьма опытен, – согласился Морган. – Может быть, когда-нибудь он даже научится состязаться красиво. Интересно, откуда у него такой нрав. Уж точно не от Найджела.

Келсон улыбнулся и покачал головой, инстинктивно глядя на дальний конец двора, где его дядя, отец Коналла, занимался с парой пажей, находившихся под его опекой – ребята были еще слишком юны, чтобы участвовать в предстоящем походе. Старый жеребец, бывший когда-то боевым конем, терпеливо совершал круг по грязи, покрывавшей двор, один из пажей сидел на его крупе, держась за высокое седло, а второй, балансируя, пытался встать на спине животного; Найджел шел рядом и командовал лающим голосом. Джатам, оруженосец Келсона, вел жеребца под уздцы.

– Смотри-ка… – пробормотал Келсон себе под нос, когда ученик Найджела покачнулся и начал падать в взбитую копытами грязь, но Найджел подхватил его в воздухе за пояс и тунику и вернул в исходную позицию.

Они не могли слышать, что Найджел сказал парню, но его слова тут же заставили щеки мальчика вспыхнуть. Практически мгновенно мальчик восстановил равновесие и встал прямо, правда, пошатываясь, но его движения все больше и больше совпадали с движениями коня. Подбадриваемый своим напарником, сидевшим сзади, он даже начал улыбаться, а Найджел одобрительно кивнул, пока жеребец медленно замедлял свой ход, направляясь к центру круга, по которому он вышагивал.

– Боже, как я рад, что у меня есть Найджел, – прошептал Келсон, подтверждая мнение Моргана насчет гвинеддского Железного Герцога. – Я думаю, что короли всегда уезжали на войну не зная как их наследники будут управлять страной, если они не вернутся, но, имея Найджела в качестве наследника, я могу быть уверен, что Гвинедд в хороших руках.

Морган резко посмотрел на него. – Надеюсь, у Вас нет предчувствий о своей гибели?

– Нет.

Заметив в словах короля нотку отчаяния, Морган поднял бровь, но ничего не скзал, отметив, что король стал теребить золотое кольцо на левом мизинце. Совсем недавно это кольцо должно было стать обручальным кольцом для меарской принцессы, которая спала ныне вечным сном в склепе под кафедральным собором Ремута. На кольце был выгравирован крошечный халдейнский лев с глазами, инкрустированными миниатюрными рубинами. Со дня ее похорон он носил это кольцо постоянно. С того же времени он стал носить черное, благо прдворный протокол не запрещал этого. Келсон был одет очень просто, и на его голове не было даже обруча, показывающего его королевский ранг.

Морган не знал, насколько внешние знаки траура отражали настоящую глубину скорби короля. Келсон говорил, что оба знака скорби – всего лишь внешние напоминания о клятве заставить меарских повстанцев предстать перед судом, но Морган подозревал, что истинное их значение лежит гораздо глубже – хотя он не собирался лезть не в свои дела. Вынужденный, исходя из интересов государства, жениться на девушке, которая была выращена на ненависти ко всему, что могло ассоциироваться с его именем, Келсон придумал, что он любит Сидану, а она – его. К тому времени, когда они должны были связать себя брачными узами, он почти поверил в то, что эта выдумка – правда, или что он, по крайней мере, сможет сделать ее правдой.

Но ее смерть, случившаяся до того, как эта выдумка была проверена реальной супружеской жизнью, заставила молодого короля столкнуться с морем неразрешенных юношеских страстей и разрушенных идеалов. Изображая из себя убитого горем вдовца, он получил время, необходимое ему для того, чтобы разобраться в происходящем прежде чем предпринять новую попытку начать супружескую жизнь. И он, и Морган знали, что ему придется жениться снова, причем, в недалеком будущем. И, как и прежде, ему придется ставить интересы династии прежде своих личных интересов.

– Ну, то, что Вы нервничаете перед тем, что предстоит сегодня вечером, совершенно нормально, – сказал Морган, догадываясь, что причина сегодняшнего настроения короля – не скорбь, а дурные предчувствия. – Не волнуйтесь. С Найджелом все будет в порядке. Вы всю зиму готовили его к этому.

– Я знаю.

– С Вами тоже все будет в порядке, – продолжил Морган. – Кроме того, готов спорить, что со времен Синила ни у одного из королей-Халдейнов не было такого количества Дерини, готовых помочь ему в назначении наслкдника маического потенциала. У Вашего отца их точно не было. Все, что у него было, это я.

– И это Вы называете все? – фыркнул Келсон, но его несогласие проявилось слишком быстро, чтобы быть настолько необдуманным, как это хотелось представить Келсону. – Да я бы предпочел, чтобы у меня за спиной стояли Вы, а не кто-нибудь еще – вне зависимости от того, что я собираюсь делать. Что же касается магии…

Морган улыбнулся уголком рта и громко хохотнул, убедившись, что его предположения были правильны.

– Что же касается магии, то вы можете успешно потягаться практически с любым обученным Дерини, – сказал он беспечно, – даже Дункан и я не прошли полного курса обучения.

– Может быть и так, а, может быть, формальное обучение не столько важно. Кроме того, Риченда обучена. И Арилан тоже.

– Арилан… – Морган вздохнул, стараясь не показывать своего беспокойства. – Вы ведь знаете, что он доложит Совету о мельчайших подробностях?

– Может быть. А, может быть, и нет.

– Келсон, Вы же знаете, что он доложит. Несмотря на то, что он явно предан Вам, с Советом его связывают куда более ранние и куда более обязывающие клятвы. Даже я знаю это.

– Ну, я думаю, что рано или поздно они все равно узнают, – пробормотал Келсон. – А кроме того, у них есть доступ к архивам, которые нам понадобятся, если мы когда-нибудь решимся восстановить почитание Святого Камбера.

– Значит, Вы поставите нашу безопасность под угрозу.

– Нет, я хочу способствовать дальнейшему диалогу с дружественными нам Дерини. – Келсон улыбнулся. – А Вы знаете, например, что старый Ларан ап Пардис начал пользоваться нашей библиотекой? Его ученый ум не мог смириться с незнанием того, чем мы обладаем. А как врач, он просто восхищен, что Вы и Дункан можете исцелять – хотя очень немногим он признается в этом.

– А откуда Вы это знаете?

– А я пару раз встречал его там.

Прежде чем Морган успел как-то отреагировать на новую для него информацию, хриплые возгласы Рори и Пэйна, младших кузенов Келсона, снова привлекли их внимание к стрельбищу, где Дугал только что вогнал свою последнюю стрелу точно в центр мишени.

Под ободряющие аплодисменты девушек, наблюдавших за состязанием, Коналл вышел вперед, чтобы сделать свой последний выстрел – хотя вероятность того, что он сможет хотя бы приблизиться к Дугалу была крайне мала, а того, что он сможет победить – еще меньше. Он и не смог.

– Ну, тут уж ничего не поделаешь, – сказал Келсон, когда стрела Коналла воткнулась в мишень чуть не в ладони от стрелы Дугала – очень неплохой результат, но явно несоответствующий классу Дугала.

Девушки снова зааплодировали – в конце концов, отхватить принца немногим хуже чем короля – но Коналл все равно швырнул свой лук наземь, и, заставив себя неловко кивнуть в знак признательности, уныло побрел к конюшням. Когда Рори и Пэйн следом за Дугалом пошли к мишеням, чтобы забрать стрелы, Келсон задумчиво поглядел на Моргана.

– Ну, ладно, – сказал он, вставая на ноги, – это оказалось очень даже захватывающим зрелищем. Давайте, что ли, поздравим победителя? Уж не знаю как, но ему удалось сделать так, чтобы Коналл не вышел из себя.

– Что, помимо великолепной стрельбы, уже само по себе является достижением, – ответил Морган, когда они спукались по лестнице во двор. – Может, Коналл начал учиться чему-то.

– Может быть. А, может, присутствие девушек немного помогло.

Они подождали возвращения Дугала, которого сопровождали восторженные Рори и Пэйн, несшие стрелы, на линии огня. После того, как мальчики поприветствовали Келсона и Пэйн восторженно рассказал о победе Дугала, Дугал отослал их и неформально, но уважительно поприветствовал своего молочного брата. При посторонних он всегда следил за тем, чтобы общаться с Келсоном с почтением, соответствующим его рангу.

– Хорошая стрельба, Дугал, – сказал Келсон, улыбаясь. – И заслуженная победа.

Дугал склонил голову и улыбнулся в ответ; взгляд его золотисто-янтарных глаз явно говорил, что он абсолютно точно понял, что Келсон имел в виду.

– Спасибо, Сир.

Он еще был не таким же высоким как Келсон, хотя тоже вытянулся за зиму – к ужасу оружейников, которым пришлось торопиться, чтобы успеть еще раз переделать его доспехи до его отъезда в поход, намеченного на утро следующего дня. На нем были новые сапоги и штаны из мягкой кожи того же каштанового цвета, что и его волосы, заплетенные по приграничному обычаю в косичку, но льняная рубашка была старой и тесной в груди, а ее рукава недоставали до запястий. Из-за жаркого полуденного солнца он отложил в сторону свой плед, но вряд ли кто-нибудь мог ошибиться, определяя кто он и откуда.

На его позолоченном поясе, свидетельствовавшем о его графский титуле, не было меча, но на левом бедре висел кинжал с тремя водянистого цвета аметистами, инкрустированными в рукоятку, а из-за значка на кожаной шапочке, который показывал его принадлежность к клану МакАрдри, торчали три орлиных пера, подтверждая его звание предводителя клана.

Опустив стрелы в стоявший рядом колчан, Дугал усмехнулся, и его большие, почти квадратные зубы блеснули белизной под пятнышком редких усов, которые к шестнадцати годам были единственной растительностью на его лице.

– Не хотите пострелять, Сир? – озорно спросил он. – Без Вас нам было скучно.

Благодушно улыбаясь, Келсон поднял брошенный Коналлом лук, проверил тетиву, затем наложил стрелу и небрежно натянул лук.

– Коналлу без меня скучно не было, – сказал он, отпуская тетиву, и замер, заметив, что стрела ударила точно в центр мишени. – Коналл еще не научился проигрывать красиво.

Не обращая внимания на взрыв аплодисментов и восхищенных вздохов со стороны наблюдающих за происходящим девушек, он опустил лук, взял от задумавшегося Дугала еще одну стрелу, наложил ее и тщательно прицелился.

– Понимаю, – сказал Дугал, не выказывая даже нотки возмущения. – Значит, посрамить Коналла было моей задачей.

Келсон, будто во сне, поднял лук и стал снова натягивать тетиву, на этот раз закрыв глаза и слгка отвернувшись от мишени.

– По крайней мере, это было честным состязанием, – негромко сказал он, выпуская вторую стрелу.

Держа глаза закрытыми, он, опустив лук, замер на время полета стрелы и взглянул на Дугала только услышав удар стрелы о мишень: обе стрелы попали практически в одну и ту же точку, их древки касались друг друга по всей длине. Девушки зааплодировали с еще большим восторгом, и Келсон, полуобернувшись в их сторону, кратко кивнул головой в знак признательности.

– Боюсь, я должен признаться в использовании того, что Коналл назвал бы «нечестным преимуществом», – сказал король, улыбаясь и подмигивая Дугалу. – То, что ты – Дерини, дает тебе некоторые премущества в обычной жизни.

Он повернулся к Моргану.

– Кстати, Аларик, обратите внимание, что я не так уж нечувствителен к интересу со стороны девушек, – сказал Келсон. – Я просто поддерживаю дистанцию, соответствующую моему статусу, хотя, должен признаться, это имеет некоторое отношение к тем таинственным силам, которые Вы сами используете и благодаря которым Вы известны как черный колдун-Дерини. Кстати, не поэтому ли Вы носите черное?

Как ни старался Морган вести себя чинно, он все же не смог удержаться от смеха – ведь пристрастие Моргана облачаться в черное было общеизвестно, и Моргану пришлось отказаться от него совсем недавно, причем по причинам, весьма схожих с теми, которые только что назвал Келсон. Теперь он одевал черное только из соображений практичности, или когда под рукой не оказывалось ничего более удобного, что, собственно, и произошло этим утром: прочная черная кожа поверх кольчуги для утренней прогулки. Так что замечание Келсона воспринималось как единственно достойный ответ на шутку Моргана.

– Может, Вам тоже стоит стрельнуть разок, – предложил Келсон, внезапно понявший, что изумленный Дугал все еще ломает голову над тем, не использвал ли Келсон свои возможности Дерини. – Покажите Дугалу как мы, Дерини, можем стрелять.

– Ты хочешь сказать, что …

Тут Дугал замолчал от удивления, потому что Морган просто взял лук и и небрежно наложил стрелу. Из-за того, что лук, которым пользовались юноши, был коротковат для него, он не мог натянуть тетиву как следует, но, тем не менее, его стрела попала точно в угол, образованный стрелами, выпущенными Келсоном, несмотря на то, что еще до того, как он успел прицелиться, он отвел взгляд в сторону. Не удостоив мишень даже краткого взгляда, он выпустил вторую стрелу, и теперь в мишени красовался правильный квадрат, образованный четырьмя древками.

– Черт побери! – прошептал Дугал, когда с галереи раздались испуганно-восхищенные вздохи и робкие аплодисменты девушек.

Морган положил лук и, прежде чем направиться вместе с обоими юношами к мишени, удостоил восхищенную аудиторию изящного поклона, выражая свою признательность. Дугал тем временем изо всех сил старался сдержать свое изумление.

– Как Вы это сделали? – прошептал он. – Никто не может так стрелять! Вы пользовались магией, правда?

Морган уклончиво пожал плечами.

– Это достаточно просто, когда знаешь как это делать, – сказал он, стараясь придать своему голосу небрежность. – К счастью, наши поклонницы не знают, насколько необычна такая стрельба. И, как мне думается, нам не стоит устраивать такие представления для них слишком часто. Сейчас они, по всей видимости, полагают, что Коналл и его младшие братья просто худшие стрелки, чем мы трое. Коналл, однако, может догадаться в чем дело, и будет вне себя от ярости.

– Я бы сказал, – пробормотал Дугал, – что каждый раз, когда он не выходит победителем, он становится просто невыносим.

Келсон первым подошел к мишени и стал вынимать стрелы, передавая их Моргану.

– А теперь ты знаешь еще одну причину, по которой я отказался от соревнования, – сказал он. – Это было бы нечестно. Когда можешь стрелять так, как стреляет Аларик или я, то появляется огромное искушение использовать то, чему ты научился. С другой стороны, твое умение обращаться с луком – настоящее, и оно станет еще лучше, когда ты научишься использовать свои магические силы…

– Вы хотите сказать, что я тоже могу так?

– Конечно. Но придется поучиться.

Стоило им направиться обратно к линии стрельбы, как из дальней конюшни выскочили два гнедых жеребца, на которых сидели Коналл и его оруженосец, и, громыхая копытами по булыжнику, направились в их сторону. Оруженосец на скаку поприветствовал короля; Коналл же сделал вид, что не заметил никого из присутствующих. У поднятой решетки ворот замка им пришлось придержать коней, чтобы пропустить во двор отряд, вернувшийся с патрулирования, но, как только им удалось протиснуться мимо последниих всадников в клетчатых пледах, они тут же ускакали прочь.

– Смотрите, кто вернулся, – сказал Морган, заметивших среди прибывших своего кузена Дункана.

Епископ Дункан МакЛейн, герцог Кассанский и граф Кирнийский, въезжая во двор вместе со своим отрядом, был мало похож на герцога и еще меньше – на епископа. На его серо-коричневой от пыли одежде выделялись лишь выцветшее перо на шапке и зелено-черно-белый плед на плечах. Заметив короля и стоявших рядом, он улыбнулся и, приветственно подняв руку, направился к королю, вместо того, чтобы направиться с отрядом в конюшни. Стоило только Дункану подъехать поближе, как Дугал, улыбаясь, схватил его горячащегося коня под уздцы и нашептывая что-то коню на ухо и умело касаясь его бархатистого носа, заставил его успокоиться.

– Доброе утро, Сир, – с поклоном сказал Дункан Келсону, небрежно перебрасывая ногу и меч через высокую луку своего седла и пружинисто спрыгивая наземь. – Привет, Дугал. Привет, Аларик. Что такое случилось с нашим юным Коналлом? Я было подумал, что за ним гонится целая стая чертей.

– Разве что черти, вызывающие в людях ревность, – фыркнул Келсон, подбочениваясь. – Дугал полностью обошел его в стрельбе.

– Неужели? Неплохо, сын мой!

В ответ все трое тоже улыбнулись, поскольку то был один из редких случаев, когда епископ Дункан МакЛейн мог публично сказать, что Дугал МакАрдри действительно приходится ему сыном. Дело в том, что до горести мимолетный брак Дункана с матерью Дугала, хоть и имел место задолго до посвящения Дункана в духовный сан, был крайне необычным – столь необычным, что теперь его существование можно было доказать лишь с помощью магии, а отец и сын, долгие годы знавшие друг друга как священника и королевского пажа, узнали о своем родстве буквально несколько месяцев назад. Несмотря на то, что, пожелай Дугал, Дункан в любой момент признал бы его своим сыном, в тайну по-прежнему были посвящены только они четверо да жена Моргана Риченда.

Но оба считали, что время для этого еще не настало. Публичное объявление Дугала сыном Дункана в настоящее время могло привести только к объявлению Дугала незаконнорожденным, что могло ослабить его права на главенство в клане МакАрдри и подорвать его права на графский титул, а заодно ослабить доверие к Дункану как священнику. Кроме того, могли возникнуть осложнения, связанные с наследованием Дунканом земель Кассана и Кирни, которые играли немаловажную роль в конфликте с Меарой, поскольку, если Дункан умрет, не оставив наследника – а чего еще вы можете ждать от епископа?! – то принц Ител получит некоторые основания заявить о своих правах на эти земли.

Менее очевидным, но, в конце концов, более опасным последствием могло стать объявление Дугала Дерини, ведь принадлежность Дункана к Дерини из слухов превратилась в общеизвестный факт. А из немногих Дерини, находившихся при дворе, именно Дугал был наименее подготовлен к таким обвинениям.

Дугал долгие годы не знал ни о своих возможностях, ни о своем настоящем отце, и никто никогда не учил его пользоваться его магическими способностями, пока он рос; и первая проблема, с которой он столкнулся – плотно закрытые ментальные щиты, которые пропускали только прикосновение разума Дункана, но останавливали всех остальных Дерини, за исключением лишь крайне осторожных, минимальных попыток ментального контакта. Даже Арилан пытался пройти через эти щиты, но еще до того как стало известно о родстве Дугала и Дункана.

– Да, состязание получилось неплохое, – сказал Морган, радуясь взаимопониманию, установившемуся между отцом и сыном. – Правда, Дугал не знал, что, оказывается, результаты стрельбы можно улучшить с помощью кое-какого… м-м-м… «другого» умения. Я прав, Келсон?

– Мы все равно не стали бы использовать свои способности, соревнуясь с Коналлом, – сказал Келсон. – Он и так выходит из себя, когда проигрывает.

Дункан засмеялся и, сняв свою кожаную шапку, пригладил рукой свои коротко остриженные каштановые волосы. Готовясь к предстоящей компании, в ходе которой ему придется долго долго находиться в доспехах и шлеме, он немного отрастил волосы, позволив им почти скрыть тонзуру, которая превратилась в маленький, не больше серебряного пенни, кружок на его макушке. Но волосы он стриг коротко, на солдатский манер, как и Морган, а потому его прическа резко отличалась от причесок Дугала и Келсона, которые заплетали свои волосы в косицы как это было принято в Приграничье.

– Мне кажется, у Коналла где-то в городе есть подружка, – сказал Дункан с лукавой усмешкой, мало сочетавшейся с его церковным саном. – Наверное, именно к ней он и спешил, когда чуть не затоптал меня в воротах. Кстати, я заметил, что он не слишком балует своим вниманием девушек при дворе, а из города обычно возвращается с глупейшей улыбкой на лице. Может, нашему государю тоже следует последовать его примеру?

Келсон знал, что Дункан просто подшучивает над ним, но, похоже, все-таки не смог не выказать своей раздраженности словами Дункана, потому что Дугал локтем толкнул его в бок и, широко улыбнулся, сверкнув своими ослепительно белыми зубами, а Морган удивленно посмотрел на него, явно выражая молчаливое неодобрение.

– Вам еще не надоело трепаться об одном и том же? – резким тоном сказал король, забирая у Моргана стрелы и делая вид, что внимательно рассматривает их. – Дункан, как прошло патрулирование? Ваши солдаты достаточно подготовлены?

Улыбка немедленно исчезла с лица Дункана, взгляд его синих глаз мгновенно стал холодно-серьезным, он снова надел свою шапку и превратился в подтянутого и готового к бою воина-священника.

– Да, вполне, государь. Боюсь, однако, что мы кое-что обнаружили, и это кое-что, как мне кажется, вряд ли Вас порадует. Королева и ее эскорт находятся менее чем в часе пути от городских ворот…

– О, нет!

– Они, должно быть, доехали от монастыря Святого Джайлса быстрее чем мы ожидали. Я оставил восемь своих солдат для сопровождения.

– Черт!

Еле слышно выругавшись, Келсон от избытка чувств переломил стрелу через колено и швырнул обломки на землю.

– Но Вы же знали, что она приедет, – только и сумел вымолвить явно ошеломленный Дугал.

– Да. Но не думал, что это произойдет сегодня. Она могла бы подождать еще день или два – по крайней мере, пока мы не выполним наши планы на этот вечер.

Морган подумал, а не догадывается ли Джеанна об их планах на этот вечер, и спросил об этом короля; Келсон только покачал головой и, собираясь с мыслями, тяжело вздохнул.

– Нет, я уверен, что это просто совпадение. – Он снова вздохнул. – Думаю, что нам ничего не остается кроме как приветствовать ее и надеяться, что она изменилась, хотя я, честно говоря, в этом сомневаюсь. Аларик, Вам лучше постараться не попадаться ей на глаза, пока я не выясню, действительно ли она до сих пор жаждет Вашей крови. Она не осмелится ничего сделать, но нарываться на неприятности все же не стоит.

– Для этого, государь, мне пришлось бы стать невидимкой, – спокойно сказал Морган.

– Похоже, сегодня вечером нам придется начать позже, чем мы планировали, – продолжил Келсон, снова обретая уверенность. – Дункан, не могли бы Вы известить об этом Епископа Арилана?

– Конечно, Сир.

Келсон еще раз вздохнул.

– Ладно. Думаю, мне лучше пойти сообщить дяде Найджелу, что она в пути, хоть мне это и не нравится.