Место под Солнцем

3. Танец пылинок в луче света

В конце января 1956 года на приём к Хрущёву записался Мстислав Всеволодович Келдыш. Хотя с ним и другими «посвящёнными» Никита Сергеевич виделся в среднем раз в неделю, порядок есть порядок, для разговора с Первым секретарём ЦК «посвящённые» записывались на общих основаниях. Хотя Шуйский, конечно, понимал, что некоторые из посетителей для Первого секретаря важнее, чем другие, и пропускал их вне очереди.

На этот раз Мстислав Всеволодович привёл с собой ещё двоих посетителей. Один из них нёс небольшой чемоданчик. Все трое вошли в кабинет Первого секретаря. Келдыш представил гостей:

— Академик Александр Михайлович Прохоров. Академик Николай Геннадьевич Басов. Пришли с докладом об их новой важнейшей разработке.

— Здравствуйте, товарищи, проходите, — Хрущёв поднялся из-за стола, приветливо поздоровался с учёными. — Не иначе как что-то мне показать хотите?

— Да, Никита Сергеич, хотим, — академик Басов положил чемоданчик на стул, открыл его и поставил на стол… хрустальную вазу.

Первый секретарь ЦК озадаченно смотрел на неё, пытаясь понять, при чём здесь посуда. Басов тем временем достал из чемоданчика прямоугольный блок питания с сетевым шнуром, воткнул его в розетку на стене. Затем присоединил к нему проводом небольшой цилиндр.

Келдыш жестом попросил Хрущёва отойти от вазы. Никита Сергеевич сделал несколько шагов в сторону. Басов щёлкнул тумблером. Чуть слышно загудел трансформатор в блоке питания. Из цилиндра вырвался яркий красный луч. Он упёрся в хрусталь, и вся ваза вдруг засияла и заискрилась волшебным рубиновым светом. В нём танцевали плавающие в воздухе пылинки. Хрущёв ещё успел подумать: «Надо же, сколько, оказывается, пыли в воздухе…»

(Простейший демонстрационный опыт. Делали сами в институте, в конце 80-х, когда китайских лазерных указок ещё не было)

— Товарищи… это что? — спросил Никита Сергеевич.

— В тех документах, что нам передал Мстислав Всеволодович, это называется английской аббревиатурой LASER, — наслаждаясь произведённым впечатлением, ответил Прохоров. — У нас принято название «оптический квантовый генератор».

— Почему раньше не доложили? — обомлел Хрущёв.

— Да не о чем докладывать было, Никита Сергеич, — сказал Басов. — Изделие пошло в серию только в декабре прошлого года. Информация, что нам Мстислав Всеволодович передал, безусловно, помогла, но вот технологические трудности… Потом нашу «наколенную» технологию надо ещё было адаптировать хотя бы для мелкосерийного изготовления, что оказалось очень непросто.

— К счастью, для первого опытного образца удалось применить в качестве источника для энергетической накачки лампы-вспышки для самолётных бортовых огней-маячков. В этом лазере уже используется специальная лампа, изготавливаемая на заводе «Светлана» в Ленинграде, — добавил Прохоров.

— Пытались поднять КПД — не получилось, — рассказывал Басов. — КПД прибора к сожалению, около 1 %, остальная энергия уходит в тепло. Параллельно работали над газовым лазером на гелий-неоновой смеси. Там накувыркались ещё больше, пришлось очищать газы до высокой степени чистоты…

— То есть, это не единственный рабочий образец? — спросил Хрущёв.

— Да, газовый лазер тоже уже работает. Но серийно пока не выпускается, — ответил Прохоров. — Сейчас мы работаем над созданием малогабаритных полупроводниковых лазеров, для нужд микроэлектроники. Но эта работа пока только в теории.

— А на газовый лазер посмотреть можно? — спросил Хрущёв.

— Это придётся к нам в ФИАН проехать. На Ленинский проспект.

Хрущёв тут же приоткрыл дверь в приёмную:

— Григорий Трофимыч, машину мне вызови, пожалуйста. Я с товарищами учёными в ФИАН съезжу. Столярову сообщи, срочно надо.

Через пятнадцать минут чёрный ЗиС-110 уже мчался по московским улицам в сопровождении ЗИМа с охраной.

Гостя встретил директор института академик Дмитрий Владимирович Скобельцын, которому предусмотрительно позвонил Шуйский.

В сопровождении академиков Скобельцына, Басова и Прохорова Хрущёв и Келдыш прошли коридорами института и оказались перед дверью комнаты 356. Басов открыл дверь, приглашая гостей войти.

В комнате находились несколько человек, колдовавших над лабораторной установкой. Они так увлеклись, споря о каком-то научной проблеме, что не сразу заметили вошедших.

— Михаил Дмитриевич, Александр Михалыч! — окликнул Басов. — Отвлекитесь ненадолго, к нам руководство приехало, ознакомиться с вашей работой.

Все обернулись к двери, в наступившей тишине женский голос тихо произнёс: «Ой!» и звонко разбилось что-то стеклянное.

— Здравствуйте, товарищи! — поздоровался Хрущёв. — Я слышал, вы тут изобрели нечто такое, чего ещё нигде в мире не существует. Покажете?

Несколько секунд все молчали, затем вперёд шагнул мужчина средних лет, в очках в чёрной оправе:

— Здравствуйте, Никита Сергеич, Мстислав Всеволодович, прошу, подходите, сейчас всё покажем.

Николай Геннадьевич Басов на правах руководителя темы представил Хрущёву рабочую группу:

— Михаил Дмитриевич Галанин (тот самый мужчина в очках), Александр Михайлович Леонтович, Зоя Афанасьевна Чижикова. Они выполнили основной объём работ по созданию первой опытной установки с твёрдотельным квантовым генератором на кристалле рубина.

Галанин показал Хрущёву их первую опытную установку, где 40-миллиметровый кристалл искусственного рубина в стеклянном корпусе освещался двумя лампами от авиационных проблесковых маячков.

— Вот с этого мы начали, — пояснил Галанин. — Николай Геннадьевич теорию нам изложил, методику расчётов мы уже совместно отрабатывали. Мы, когда информацию от Николая Геннадьевича получили, решили, что на раз-два всё сделаем. А что — принципиальная схема есть, методика расчёта ясна, сейчас всех шапками закидаем.

— А как оказалось, дьявол крылся в мелочах. Прежде всего — нужна очень высокая чистота исходных веществ — кристалла для твердотельного генератора, и газов для газового генератора. Примеси необходимы, но в точно рассчитанной пропорции, да и чистота самих примесей, как бы это странно ни звучало, тоже существенна.

— Мы долго провозились, сначала с кристаллом рубина, пока для нас в ОКБ-316 вырастили кристалл нужного размера и оптической чистоты, потом с напылением серебряных зеркал на полированные торцы кристалла… Впрочем, уже на втором опытном образце от напыления отказались — проще оказалось сделать отдельные зеркала, заодно к ним жидкостное охлаждение можно организовать.

— В Институте Кристаллографии для нас тоже кристаллы выращивали, но на их кристаллах генерация не пошла — примеси, не то оптическое качество, — добавил Леонтович, — А вот из «почтового ящика» образцы, хоть и не сразу, но заработали. А вот это — газовый гелий-неоновый генератор.

(Из воспоминаний А.М. Леонтовича http://za-nauku.mipt.ru/hardcopies/2004/1664/firstlaser.html)

Леонтович включил установку, красный луч осветил мишень.

— Эти … генераторы… пока только светить могут? — уточнил Хрущёв.

— Да, их мощность — сотые доли ватта, в лучшем случае — десятые доли. Коэффициент полезного действия — меньше процента, остальная энергия уходит на нагрев конструкции. Сейчас активно идут поиски других веществ, способных генерировать вынужденное излучение, — ответил Леонтович. — Над этим вопросом работаем не только мы, тут уже несколько лабораторий подключилось. Судя по полученным нами данным, наиболее мощные ОКГ можно создавать на углекислом газе, там теоретически можно получить мощность в десятки тысяч ватт на квадратный миллиметр, и КПД в 15, 20 и более процентов. Но там есть множество технических проблем. Мы пока в начале пути.

— Потрясающе! — Никита Сергеевич даже не пытался сдержать своего восхищения. — Вы, товарищи, делаете великое дело! Это же важнейшее научное достижение. Имея такие приборы, мы сможем делать массу полезных вещей. Для военных — дальномеры, прицельные системы, наведение управляемых ракет, имитаторы стрельбы, лазерная локация. Для связи, для объединения ЭВМ в высокоскоростные сети обмена данными.

— Если же сумеете сделать приборы, которые смогут лучом резать и сваривать материалы, тогда сфера их применения расширится ещё больше. Представьте себе медицинскую бормашинку, которая не сверлит зуб, а выжигает кариес световым лучом? Или станок, который управляется ЭВМ и по программе режет из стального или алюминиевого листа заданные контуры?

Первый секретарь возбуждённо размахивал руками, живописуя всё новые и новые сферы применения лазеров. Учёные, не ожидавшие столь экспрессивной реакции Первого секретаря ЦК, уже начали задумываться, как бы его повежливее утихомирить.

— Николай Геннадьевич, Александр Михалыч, работа делается важнейшая, — успокоился, наконец, Хрущёв. — Товарищи достигли очень серьёзных результатов. Мы в Президиуме ЦК обсуждали идею восстановления Ленинских премий. Считаю, что товарищи вполне достойны претендовать на такую награду.

— Кхм… — академик Келдыш подал голос, привлекая внимание Хрущёва. — Никита Сергеич… Есть один момент. В Ленинграде, в Государственном Оптическом Институте тоже есть группа, работающая над созданием лазеров. Леонид Дмитриевич Хазов и Инна Михайловна Белоусова. Я информацию передал одновременно, и в ФИАН, и в ГОИ. В результате, они практически одновременно добились результата. Надо и их не забыть… (В реальной истории над созданием рубинового лазера с 1958 по 1961 год параллельно работали 2 группы: Галанин, Леонтович и Чижикова под общим руководством Н.Г. Басова в ФИАН, Л.Д. Хазов и И.М. Белоусова под руководством академика А.А. Лебедева в ГОИ им. Вавилова. Лазер в ГОИ заработал в реальной истории 2 июня 1961 г. В ФИАН опытная установка была собрана весной 1961 г, рубиновый лазер впервые дал сгенерированное излучение 18 сентября 1961 г.)

— А что же вы их не пригласили? — спросил Хрущёв. — Нехорошо как-то получилось, Мстислав Всеволодович. Пригласите их в Москву, пожалуйста. Надо мне поговорить с товарищами Хазовым и Белоусовой…

— Да и с товарищем Мирошниковым побеседовать надо, — подсказал Келдыш. — Он в ГОИ занимается инфракрасной техникой, приборами ночного видения. Очень важное направление для обороны страны, Никита Сергеич.

— Гм… Вот как? Да, и его тоже пригласите, — кивнул Хрущёв.

Группа учёных из Ленинграда приехала на встречу с Первым секретарём ЦК через несколько дней. Возглавлял её директор ГОИ Александр Лаврентьевич Никитин. С ним приехали 1-й зам по научной работе Евгений Николаевич Царевский, создатели твердотельного лазера в варианте ГОИ Леонид Дмитриевич Хазов и Инна Михайловна Белоусова, а также разработчик оптико-электронных приборов Михаил Михайлович Мирошников. На встрече присутствовал и академик Келдыш, как главный координатор всех научных проектов — эту роль ему дружным решением отвели на общем собрании «посвящённых в Тайну».

Хрущёв принял их радушно, как всегда принимал учёных и инженеров. Перед учёными он благоговел, с одной стороны — осознавая их роль в подъёме страны на новый уровень хозяйствования и геополитики, с другой — из личного уважения к их творческим талантам.

Хазов и Белоусова привезли свой предсерийный образец твердотельного лазера. Они рассказали о ведущейся экспериментальной инициативной работе по созданию лазерного дальномера и прицельной системы для перспективных ракет «воздух-земля». Никита Сергеевич засыпал их уточняющими вопросами, пытаясь более полно представить себе возможности новых систем. Самой ракеты ещё не существовало, в это время ещё только — только налаживали серийное производство первой советской авиационной ракеты К-5 (РС-1У) класса «воздух-воздух», (http://www.missiles.ru/k5.htm) для оснащения истребителей МиГ-17 и МиГ-19. Одновременно с весны 1956 года должны были начаться испытания её усовершенствованного варианта К-5М. Вместе с тем уже во второй половине 50-х стало ясно, что К-5 как ракета «воздух-воздух» устарела, едва успев родиться, хотя бы потому, что не позволяла атаковать цели, идущие с превышением, т. е. выше перехватчика, и была очень ограничена по диапазону дальностей возможного пуска.

Готовясь к встрече с учёными, Хрущёв перечитал «документы 2012» по разработкам первых ракет «воздух-воздух» и «воздух-земля», и обнаружил, что в 1963 году проводились испытательные пуски ракет К-5М по наземным целям. Испытания были не вполне удачны — в землю ракета попадала, но вот в цель… Да и боевая часть, рассчитанная на поражение воздушной цели направленным конусом осколков (на К-5М), для наземных целей была слабовата.

Однако первые пуски по наземной цели показали возможность создания управляемой ракеты класса «воздух-земля» на базе К-5М. (Разработка Х-23 началась в 1966 г.) Понимая, что более ранняя разработка лазеров и оптоэлектроники делает возможной ускоренное создание подобной системы, хитрый Никита Сергеевич пригласил на встречу с учёными конструктора ракеты К-5 Дмитрия Людвиговича Томашевича, и директора завода № 455 в подмосковном Калининграде Юрия Николаевича Королёва.

(Так уж вышло, что в одном городе, позже названном Королёв, работали целых два Королёва — всем известный Сергей Павлович, и оставшийся практически неизвестным Юрий Николаевич, позднее разработавший первые в РИ советские ракеты «воздух-земля» Х-66 и Х-23)

Кроме того, он пригласил и министра оборонной промышленности Устинова, и военных: министра обороны маршала Жукова, и командующего ВВС Павла Фёдоровича Жигарева, справедливо полагая, что надо свести лицом к лицу разработчиков оружия, систем наведения, и их потенциальных заказчиков.

— Очень интересно, — сказал Хрущёв, выслушав учёных. — Я, товарищи, собрал тут вместе учёных, конструкторов и военных, чтобы поставить вам важнейшую задачу оборонного значения.

— Вот, у нас Дмитрий Людвигович и Юрий Николаевич сейчас разворачивают выпуск авиационной ракеты К-5. Скажите, Дмитрий Людвигович, а по наземной цели ваша ракета работать не может?

Было начало 1956 года, о таком применении К-5 ни конструкторы, ни военные даже не думали, потому Хрущёв решил осторожно подтолкнуть научную и военную мысль в нужном направлении. Тем более, что призрак надвигающегося Суэцкого кризиса не давал ему покоя. Он понимал, что с разработкой УР «воздух-земля» до начала Суэцкого конфликта уже не успеть, но почему бы не начать работы сразу, как только головоломка начала складываться воедино?

— Теоретически может, Никита Сергеич, — ответил Томашевич. — Но каких-либо испытаний пока не проводили. Надо проверить, как будет вести себя радиолокационная система управления в ходе прицеливания по наземным объектам.

— А вот и давайте проведём такие испытания, — лихо предложил Хрущёв. — Павел Фёдорович, — обратился он к Жигареву. — Посодействуете товарищам из промышленности? Ну, там, самолёт выделите, время работы полигона… Вам лучше знать, что для таких испытаний нужно.

— Сделаем, Никита Сергеич, — ответил Жигарев.

Он уже заинтересовался предложением Хрущёва, сулившим истребительной авиации новые неожиданные возможности.

Никита Сергеевич понимал, что из этих испытаний ничего не выйдет, но заранее объявлять их неудачными не хотел — во-первых, его не поймут, откуда у партийного чиновника, далёкого от техники, такая убеждённость? Во-вторых, зачем заранее подрывать у людей веру в успех? Хрущёв решил действовать иначе.

— Я, конечно, не специалист, — сказал он, — поэтому могу глупость сморозить, вы уж меня заранее извините. Но у меня вот какая мысль есть.

— Радиолокаторы нынешние наземные цели от прочего наземного фона отличают пока плохо. Поэтому точность ракеты с радиолокационным наведением может оказаться недостаточной, — как бы рассуждая сам с собой, «предположил» Хрущёв. — Правильно я думаю, Дмитрий Фёдорович? — он словно бы обратился за поддержкой к Устинову.

— Всё верно, — подтвердил Устинов. — С радиолокационным наведением ракета может наводиться только на радиоконтрастные цели.

— С другой стороны, мне вот докладывали, что Михаил Михайлович, — он посмотрел на Мирошникова, — занимается инфракрасными приборами, реагирующими на тепло, и электронной оптикой в целом, так?

— Точно так, Никита Сергеич, — кивнул Мирошников.

— А насколько я понимаю, свет оптического квантового генератора настолько яркий, что будет сильно выделяться на фоне чего угодно. И если даже сделать ОКГ, работающий в инфракрасном диапазоне волн, например, на углекислом газе, он может, условно говоря, нарисовать на любом объекте очень горячую контрастную точку. Я ничего не перепутал?

— Всё верно, Никита Сергеич, — ответил Хазов. — Правда, ОКГ на СО2 мы пока не делаем, но возможность такую рассматриваем.

— Даже не обязательно в инфракрасном диапазоне, Никита Сергеич, — добавил Мирошников. — Электронная оптика может и в видимом диапазоне работать, тут важна не длина волны, а контрастность светового пятна на цели.

— Вот я и подумал, — продолжил Хрущёв, — Нельзя ли создать систему наведения для тактических ракет авиационного и наземного базирования, основанную на таком принципе? Предположим, на борту самолёта установлен ОКГ для подсветки цели, вращающийся в двух плоскостях, — он показал рукой, как должен вращаться лазер. — А на ракете установлена головка самонаведения с электронно-оптическим приёмником. Оператор или лётчик наводит луч на цель и помечает её ярким контрастным пятном. Ракета ловит это пятно и наводится на него. Такое возможно сделать?

— Теоретически — да, но надо пробовать… — Томашевич, Хазов и Мирошников удивлённо переглянулись. — Ничего подобного мы пока не делали…

— Идея перспективная, — заметил Устинов. — Я поддержу.

— Ну, когда-то надо же начинать, — улыбнулся Хрущёв. — Вот и товарищам военным, я вижу, эта идея понравилась.

— Никита Сергеич, но ведь электронная оптика, инфракрасные технологии могут значительно больше, чем просто наводить ракету на цель, — заметил Мирошников. — Можно сделать современные приборы ночного видения, пассивные инфракрасные головки самонаведения. Ведь вся нынешняя военная техника излучает массу тепла…

— Обязательно сделаем, Михал Михалыч! — улыбнулся Хрущёв. — Вы свои предложения в письменном виде, короткой запиской изложить сможете?

— Разумеется! — ответил Мирошников.

— Вот и займитесь. Чтобы нам в следующий раз обсуждать предметно.

— Прошу разрешения добавить! — неожиданно, но по-военному корректно вмешался Жуков. — Никита Сергеич! А почему только для авиации? Ведь такую систему можно и на противотанковый ракетный снаряд поставить!

— Можно, — согласился Хрущёв. — Кто у нас там УПСами занимается? (Сокращение ПТУР тогда ещё не вошло в общее употребление, тема называлась УПС — управляемый противотанковый снаряд)

— Надирадзе… РУПС-1 делал…, — подсказал Устинов. (http://sayga12.ru/эволюция-развития-российских-против/)

— Нет, Надирадзе сейчас занят на твердотопливных ОТР и МБР, — покачал головой Хрущёв. — Давайте Шавырина с Непобедимым и Нудельмана, что ли подключать? Георгий Константиныч, сможешь товарищей из Коломны оперативно в Москву доставить?

— Да легко! Скажите только, на какой день, — ответил Жуков

— На завтра не стоит — людям же собраться надо, командировки оформить, — поразмыслив, заметил Никита Сергеевич. — Вы, товарищи, в гостинице уже разместились? — спросил он у ленинградцев.

— Да, Никита Сергеич, всё нормально, — ответил Никитин.

— Тогда сделаем так. Отдохните несколько дней, погуляйте по Москве, а мы тем временем соберём большое совещание по тематике ОКГ, электронной оптики и их приложению к управляемым ракетам, — решил Хрущёв. — О времени совещания вас известят. Только в приёмной Шуйскому скажите, в какой гостинице остановились.

— Никита Сергеич, — сказал академик Келдыш. — У меня к вам разговор есть, наедине.

— Хорошо, Мстислав Всеволодович, останьтесь, всё обсудим, — ответил Хрущёв. — Кстати, я вот слышал, что американцы собираются создать специальную организацию по перспективным оборонным разработкам (Хрущёв имеет в виду DARPA). Считаю, что нам тоже необходимо создать такую организацию, но не только по оборонным, а вообще по всем новым разработкам.

— Вообще-то подобная организация у нас уже есть, — заметил Келдыш. — Госкомитет по новой технике. — Надо только более чётко обозначить его сферу деятельности и полномочия. (ГКНТ был образован 25 мая 1955 г, его первым руководителем стал В.А. Малышев. К сожалению, болезнь не позволила ему вести на этом посту достаточно активную работу.)

— Хорошо бы и руководителя более подходящего туда назначить, — добавил Устинов. — А то Максарёв для такой должности, как оказалось, не очень-то подходит.

(Максарёв Юрий Евгеньевич, директор Харьковского танкового завода, был назначен председателем ГКНТ после смерти В.А. Малышева)

— Согласен. Считаю, что Госкомитет по новым технологиям, должен организовывать новые разработки во всех областях, отслеживать, с помощью разведки, появление новых технологий за рубежом, оценивать полезность всех новых разработок, как наших, так и зарубежных, а также вносить в Госплан предложения по финансированию этих разработок, — предложил Первый секретарь ЦК.

— Предложение правильное, Никита Сергеич, — тут же сказал Устинов. — Поддерживаю. Руководителем ГКНТ предлагаю поставить Михаила Васильевича Хруничева. Он — человек энергичный, работу организовать сумеет, да и работал в одной из наиболее передовых отраслей. (М.В. Хруничев был министром авиапромышленности в 1946–1953 гг)

— Этот вопрос с Хруничевым обсудим, — сказал Хрущёв. — Если он согласится, я поддержу.

— Только выбить у Госплана ресурсы — далеко не простое дело, — заметил Келдыш. — У американцев есть такое понятие — «чёрные проекты». Мы могли бы резервировать, скажем, 1–2 % госбюджета на подобные проекты, а распоряжаться ими мог бы непосредственно ГКНТ. Разумеется, при условии строгой отчётности перед ЦК КПСС, Советом Министров и Госпланом.

— Подумаем на этот счёт отдельно, — сказал Хрущёв.

Михаил Васильевич Хруничев согласие дал, и проработал председателем ГКНТ до самой своей смерти в 1961 г. В Советском Союзе обновлённый ГКНТ играл ту же роль, что в США — DARPA. (АИ, в реальной истории Хруничева назначили председателем ГКНТ только в апреле 1961 г, а 2 июня 1961 г он скончался, практически не успев приступить к работе)

Проводив специалистов, Хрущёв попросил задержаться академика Келдыша.

— Мстислав Всеволодович, вы о чём-то поговорить хотели, — напомнил Первый секретарь.

— Да, Никита Сергеич, — академик замялся. — Тут такой вопрос… Помощники мне требуются. Я всё же больше теоретик, курировать всю науку и технику в части обеспечения информацией мне сложно.

— Вы имеете в виду — «посвящённые» помощники? — догадался Хрущёв.

— Точно. Пока, как минимум — по авиации и по авиадвигателям, — подтвердил академик.

— Кандидатуры уже присмотрели?

— По двигателям подойдёт Александр Александрович Микулин, — предложил Келдыш. — Он сейчас не у дел остался, Дементьев его снял в январе 1955 года, из-за неудачи с разрабатываемым двигателем. Сейчас Александр Александрович работает в лаборатории двигателей Академии Наук СССР. Думаю, терять конструктора с подобным опытом из-за неудачи с одним образцом двигателя будет не слишком разумно.

— Как-то этот момент мимо меня прошёл, — нахмурился Никита Сергеевич. — Ну, ладно, потом с Дементьевым разберёмся. Микулин надёжен?

— Он, конечно, обижен таким поворотом судьбы, — признал Келдыш, — Но если вы лично окажете ему высокое доверие, думаю, он будет для нас самой подходящей кандидатурой.

— Хорошо, — согласился Хрущёв. — А по авиации кто?

— По авиации — однозначно Бартини, — убеждённо ответил академик. — Во-первых, он отличный аэродинамик, не столько конструктор, сколько учёный. Во-вторых, я не знаю второго человека, настолько преданного идее коммунизма, как Роберт Людвигович. Ведь он прошёл через тюрьмы, пытки, и всё равно не озлобился, не разуверился. Есть и ещё один аргумент. В «документах 2012» мне попадались его поздние статьи. В конце жизни он занимался теорией шестимерного времени. Поэтому он и для нашей самой закрытой тематики может оказаться очень полезен.

— Иностранец… — с сомнением произнёс Никита Сергеевич.

— Коммунист, — убеждённо ответил Келдыш. — Национальность ничего не значит. Генерал Власов был русским.

Он достал записку, написанную от руки:

«Прошу предоставить допуск по форме 0000 Бартини Роберту Людвиговичу и Микулину Александру Александровичу».

Термин «форма 0000» использовался для несекретной переписки, тематика была настолько засекречена, что даже сам гриф «Тайна» в бумагах меньшей степени секретности упоминать было запрещено.

— Вы правы, — кивнул Первый секретарь ЦК. — Договоритесь с Серовым, записку я вам подпишу.

Он взял ручку, попробовал её на листке бумаги, убедившись, что чернила не засохли, и написал наверху листка, над текстом: «Разрешаю. Хрущёв.»

Мстислав Всеволодович Келдыш, изучив основные направления развития управляемого ракетного оружия, также обратил внимание Хрущёва на необходимость ускорить работы по созданию современных бортовых РЛС и вычислителей для них, а также ракет «воздух-воздух» нового поколения, способных перехватывать цели при запуске в переднюю полусферу, а не только вдогон. Создание такой ракеты требовало разработки новых алгоритмов расчёта, то есть, вычислительный комплекс должен был уметь рассчитать траекторию погони и предсказанную точку встречи независимо от взаимного пространственного положения цели, ракеты, и её носителя. Соответственно, под новые алгоритмы требовались бОльшие вычислительные мощности.

Академик Келдыш и председатель ГКНТ Хруничев привлёкли к разработке лучших специалистов СССР. В работе по тематике УРВВ приняли участие академики Аксель Иванович Берг, Владимир Александрович Котельников, Сергей Алексеевич Лебедев, Виктор Михайлович Глушков. Они создавали компактный баллистический вычислитель, работающий в паре с РЛС для обеспечения пуска УР ВВ, а также, следующим этапом — для обеспечения бомбометания свободнопадающими и управляемыми боеприпасами по данным, поступающим с РЛС.

Разработкой РЛС занимались главные конструкторы Виктор Васильевич Тихомиров, Гидалий Моисеевич Кунявский, создатель первой в СССР антенны с электрическим сканированием Юрий Яковлевич Юров, разработчики теории щелевых антенн Александр Александрович Пистолькорс и Лев Давидович Бахрак. Им была поставлена задача разработки импульсно-допплеровской РЛС, способной выделять движущиеся цели на фоне подстилающей поверхности и наводить на них ракеты, а также обеспечить работу по целям, идущим со значительным превышением относительно перехватчика. В перспективе предполагалось увеличить количество одновременно сопровождаемых целей до 6.

Головки самонаведения для новых ракет разрабатывали Николай Александрович Викторов и Евгений Николаевич Геништа, его характеризовали как «одного из немногих специалистов в СССР, знавшего принципы допплеровской радиолокации» — ранее он разрабатывал радиовзрыватели для снарядов, работавшие на том же эффекте Допплера.

Была развёрнута широкая программа работ, результатом которых стало создание БРЛС со щелевыми антеннами, способных выделять цели на фоне подстилающей поверхности и наводить ракеты на несколько целей одновременно. Также были начаты работы по созданию антенн на основе пассивных фазированных решёток, вначале на основе гираторов, а затем — ферритовых и полупроводниковых фазовращателей.

Первой в СССР всеракурсной ракетой средней дальности стала К-80, изначально разрабатывавшаяся для дальнего барражирующего перехватчика Ту-128.

Хрущёв предпочитал посвящать людей в «Тайну» лично. Не потому, что не доверял ближайшим соратникам. Скорее потому, что предпочитал брать ответственность на себя. Никита Сергеевич понимал, что ошибка в человеке, случайное или намеренное разглашение самого факта посылки из 2012 года нанесёт стране огромный ущерб. На тот случай, если это вдруг произойдёт, он предпочитал не подставлять своих преданных помощников из числа учёных, и готов был за возможную ошибку ответить сам.

Он пригласил Микулина и Бартини в Кремль. Заодно обсудил с ними ряд неотложных технических вопросов по авиации и двигателестроению. Микулин, год назад отстранённый Дементьевым от активной конструкторской работы, был удивлён личным вниманием Первого секретаря ЦК. Бартини, уже встречавшийся ранее с Хрущёвым, реагировал на приглашение спокойно. Для него это была рабочая встреча с ответственным руководителем, только и всего.

Закончив с обсуждением технических вопросов, Никита Сергеевич сказал:

— Товарищи, я знаю вас как специалистов высочайшего класса, безусловно преданных идее социализма и построения коммунизма. Мне рекомендовал вас лично академик Келдыш. Могу ли я просить вас оказать помощь советскому правительству и Академии Наук? Предупреждаю сразу — дело наивысшей степени секретности. Коммунистическая партия оказывает вам, товарищи, высочайшее доверие. Вы можете отказаться, и я больше никогда не заведу с вами этот разговор. Если согласитесь — вам придётся дать подписку о неразглашении, и мера ответственности будет наивысшая. Это не моя прихоть, поверьте. Всё очень серьёзно. Выбирать вам.

— Ещё подписка? — переспросил Микулин. — Я на первую степень — «Особой важности» — подписан давным-давно. Помочь — согласен, слов нет.

— Я готов помочь, — подтвердил Бартини.

— Спасибо, товарищи, — поблагодарил Хрущёв. — Да, Александр Александрович, эта степень выше, чем «Особой важности». Потому вы о ней и не слышали. Сейчас я приглашу Ивана Александровича Серова, он возьмёт с вас подписку.

Он нажал кнопку на телефонном аппарате. Вошёл Серов, ожидавший в приёмной, достал из портфеля два бланка подписки. Красный бланк с грифом «Тайна» учёных впечатлил. Такого они ещё не видели.

Микулин и Бартини внимательно прочли предупреждение, расписались в бланках, Серов забрал бумаги и молча вышел. Хрущёв, внимательно наблюдавший за Бартини, отметил, что Роберт Людвигович вздохнул, едва заметно, но с облегчением.

— Сейчас вас проводят в организацию, которая занимается обработкой особо секретной информации. Там для вас подготовлена подборка из… разведданных, требующая высококвалифицированного анализа, который сможете провести только вы, — рассказал Хрущёв. — Времени вам на эту работу пока — неделя. В процессе у вас возникнут вопросы. Обсуждать их можете между собой и со мной, больше — ни с кем. Вопросы будут в том числе и общеполитического характера. Пока это всё. Остальное зависит от вас.

Через неделю он пригласил Бартини и Микулина снова. С одного взгляда на них он понял, что информация произвела на вновь посвящённых товарищей впечатление разорвавшейся бомбы.

— Вижу, что вопросы у вас появились, — усмехнулся Никита Сергеевич.

— Да уж… — Бартини только головой покрутил.

— Роберт Людвигович тут за неделю по вечерам уже с десяток теорий выстроил, — сказал Микулин. — Одна другой запутаннее.

— Никита Сергеич, ЧТО ЭТО? ОТКУДА? — спросил Бартини. — Нам дали информацию с сохранением дат. Там указаны даты из будущего! 1974, 1983 годы… Но о них говорится в прошедшем времени! Как это понимать?

— Информационная подборка получена нами из 2012 года, — ответил Хрущёв. — Это не розыгрыш. Слишком много информации и слишком необычный носитель. Фактически, прислана целая огромная библиотека в электронном виде, общее количество информации трудно даже оценить.

— Носитель… То есть, существует артефакт ОТТУДА? — дрожащим от напряжения голосом спросил Бартини.

Вместо ответа Хрущёв достал из скрытого сейфа в тумбе стола планшет, нажал кнопку, сдвинул в сторону кружок с замочком. Микулин и Бартини следили за ним круглыми глазами.

— Что это?

— ЭВМ. Носитель информации, превосходящий по мощности и ёмкости современные вычислительные машины в миллионы или миллиарды раз, — пояснил Никита Сергеевич. — В нём была только часть информации. Есть и другие предметы. Наша с вами задача — эту информацию сохранить, осмыслить и применить на практике.

— Невероятно… Нам троим? Кто ещё об этом знает?

— Товарищ Серов, несколько десятков особо доверенных сотрудников из его ведомства, которые занимаются обработкой и рассылкой сведений, — начал перечислять Хрущёв. — Товарищи Келдыш, Лебедев, Косыгин, Устинов…. Пока больше никого не назову. Да. Мой сын, Сергей, он обнаружил эту… посылку, вскрыл и сумел запустить главную ЭВМ.

— То есть… это — не главная?

— Нет. Главную вы увидите, потом, когда-нибудь… Позже. Это — просто удобный дополнительный носитель, вроде карманной книжки.

— Её обнаружил ваш сын? Простите, что интересуюсь, — Бартини замялся. — Такое невероятное событие, хочется знать всё до деталей. Что можно, конечно.

— Сын вернулся из института, жены дома не было, куда-то выходила, — пояснил Никита Сергеевич. — На полу в гостиной лежал портфель, в нём — стальная коробка, а в ней… Главное сокровище и главная тайна Советского Союза.

— Так что там, в будущем? — прямо спросил Микулин. — Коммунизм уже построили?

Хрущёв ждал этого вопроса, готовился к нему. Именно из-за него он не доверял посвящение никому другому. Кому как не Первому секретарю ЦК надлежало объяснять и держать ответ за потомков перед нынешним поколением.

— Нет, Александр Александрович. Не построили, — он с трудом нашёл в себе силы поднять голову и взглянуть в глаза этих двоих, уже немолодых людей, ждавших его ответа. — В процессе построения социализма мы шли наощупь. Совершили массу непоправимых ошибок. Все совершили. Ленин, Сталин, я сам, сменивший меня Брежнев — был такой… Сейчас делами ветеранов в ГлавПУРе заведует… И те, что после него.

— Партия выродилась морально, превратилась в группу оголтелых карьеристов. В итоге, очередной Генеральный секретарь оказался предателем, вероятно — агентом влияния иностранной разведки. Надо отдать должное Сталину — он выстроил систему так, что её можно было развалить только изнутри, причём — с самого верха. Вот так её и развалили. В 1991 году распался Варшавский Договор. Следом СССР распался по границам союзных республик. Произошла реставрация капитализма и серия гражданских войн по этническому признаку — на Кавказе и в Средней Азии. НАТО поглотило Восточную Европу и Прибалтику…

— Невероятно… — прошептал Бартини. — Но… Как же народ? Почему никто не вышел на улицы? Почему все молчали?

— Выродившаяся власть десятилетиями выхолащивала у народа всякую волю и способность к самостоятельным решениям. Все промолчали. Ждали, что как-нибудь само образуется. Не образовалось. Когда опомнились — было поздно. Была большая контрреволюционная группа в ЦК, она контролировала газеты и телевидение. Народ слишком привык верить власти, газетам. Слишком долго молчал. И вдруг — разрешили обсуждать любые проблемы, начали критиковать всех, сверху донизу. Пока люди с разинутыми ртами слушали, как с трибуны Съезда говорят о том, что раньше обсуждали только на кухнях, наверху делили власть и народное достояние. Под видом некой «рыночной экономики», заморочив людям головы, вернули капитализм, передали народные предприятия в частные руки своих доверенных лиц. Процесс шёл постепенно, завуалированно, — Хрущёв замолчал, глядя на реакцию новых товарищей.

— И что делать? — спросил Микулин.

— Ошибки Ленина и Сталина мы уже не исправим, — ответил Первый секретарь. — Может быть, удастся хотя бы избежать собственных, и тех, что были потом. Всё зависит от нас с вами.

— Мы должны успеть заложить прочную основу для строительства коммунизма. Основу не только материально-экономическую, но ещё и моральную. Попытаться оздоровить верхний руководящий эшелон партии, очистить его от известных предателей — этим занимается товарищ Серов. Заложить прочный экономический базис — этим занимается товарищ Косыгин. Создать самую передовую в мире армию, авиацию и флот — это забота товарища Устинова. Построить новую, еще небывалую систему электронного управления экономикой — это направление ведёт товарищ Лебедев. Поднять науку и вывести страну на передовые рубежи — эту часть курирует Мстислав Всеволодович, ему вы и будете помогать. А я всех подгоняю, контролирую, не даю засыпать, останавливаться на достигнутом. Вот так, товарищи. Всё очень-очень серьёзно.

Бартини и Микулин надолго замолчали.

— Если эту посылку отослали на шестьдесят лет назад, то почему не раньше? — спросил Микулин. — Почему не Ленину, не Сталину году этак в 30-м? Почему только сейчас, когда уже совершена масса ошибок, страна разрушена тяжелейшей войной?

— Мы не знаем. Отправитель посылки этого не объяснил. Возможно, его установка технически не позволяла, — ответил Хрущёв. — Война… Война, товарищи, была неизбежна в той политической обстановке. Придётся исходить из тех условий, что даны. Посылка получена нами, нам и решать проблему, здесь и сейчас.

— Когда я приехал в СССР, — произнёс Бартини, — я поклялся отдать жизнь за то, чтобы красные самолёты летали быстрее чёрных. Теперь я знаю, что от меня зависит гораздо больше. Можете на меня рассчитывать, товарищ Хрущёв.

— На меня тоже, — твёрдо сказал Микулин.

— Вот и хорошо, товарищи, — улыбнулся Никита Сергеевич. — Теперь показывайте, что вы там наработали.

Никита Сергеевич решил воспользоваться случаем и провести общее совещание по развитию управляемого авиационного вооружения и армейских ПТУР. Помимо Томашевича и разработчиков ПТУР, Хрущёв пригласил и другого разработчика ракет «воздух-воздух» — Матуса Рувимовича Бисновата. К тому же при подготовке совещания вспомнили об управляемых бомбах и системах телевизионного наведения, потому пригласили на совещание и Павла Васильевича Шмакова, лучшего в СССР тех лет специалиста по телевидению, а также Николая Ивановича Белова, директора НИИ-648, где создавались системы управления к советским управляемым бомбам.

В то время разрабатывавшиеся УР имели, в основном, радиолокационное наведение по лучу радара, крайне несовершенное. Ракета пыталась удерживаться в луче, зафиксированном на цели. Инфракрасная оптика позволяла реализовать автономное наведение, почти что по принципу «выстрелил и забыл». Реально, конечно, лётчик всё равно следил за ракетой и целью до момента попадания, чтобы понять, надо ли продолжать атаку, или цель поражена.

Инфракрасная головка самонаведения испытывалась в начале 50-х на вполне успешной ракете СНАРС-250 разработки М.Р. Бисновата. Ракета достаточно успешно летала на испытаниях, но вмешалась политика. Матус Рувимович Бисноват попал под кампанию по борьбе с космополитизмом. ОКБ-293 было расформировано, а советская авиация осталась без ракеты с ИК ГСН. (http://www.airwar.ru/weapon/avv/snars-250.html)

В декабре 1954 г по распоряжению руководства страны Бисновата вернули к активной конструкторской деятельности, но время было упущено. СНАРС-250 к этому времени безнадёжно устарела. Сейчас Бисноват разрабатывал ракету К-8 для перехватчиков Су-11 в вариантах с ИК и РЛ ГСН.

Бисновата Хрущёв пригласил не столько для ознакомления с новыми технологиями — по части ИК ГСН Матус Рувимович мог сам прочесть лекцию кому угодно. Первый секретарь ЦК именно на это и рассчитывал — в открытом совместном обсуждении Бисноват мог много полезного подсказать разработчикам ПТУР, которым сталкиваться с ИК-матрицей ещё не доводилось.

Поскольку участников совещания снова набралось много, совещание собрали в Колонном Зале Дома Союзов. Часть кресел в задних рядах убрали, вместо них поставили столы и организовали мини-выставку последних достижений науки. Были тут и лазеры, и инфракрасные матрицы, и даже целые и разрезные макеты ракет, наглядно представляющие их внутреннее устройство.

Хрущёв открыл совещание и предоставил слово сначала разработчикам лазеров Галанину и Хазову, а затем — создателю ИК-приборов М.М. Мирошникову. Учёные сделали краткие доклады, обрисовав тематику своих разработок.

Создателям ракет «воздух-воздух» инфракрасная техника была уже знакома, лазер им был хоть и в новинку, но не совсем вписывался в концепцию боевого применения их изделий, а вот будущие разработчики ПТУР — Шавырин, Непобедимый и Нудельман проявили неподдельный интерес к комбинации лазера и электронно-оптической ГСН.

— Михал Михалыч, а нельзя ли провести для товарищей наглядный эксперимент? — спросил Никита Сергеевич.

Экспромт удаётся лучше всего, когда он хорошо подготовлен. О проведении эксперимента прямо на совещании договорились заранее, через Келдыша. Мирошников привез не просто ИК-матрицу, а экспериментальный стенд, состоявший из матрицы, линз, системы охлаждения, усилителя сигнала и регистратора, в роли которого задействовали вольтметр.

Мирошников поколдовал над аппаратом, выставив вольтметр на ноль, чтобы отфильтровать неизбежный при таком скоплении людей тепловой фон.

— А теперь кто-нибудь, зажгите спичку или зажигалку, — предложил он.

Кто-то чиркнул спичкой, Михаил Михайлович повернул прибор в сторону огонька, и собравшиеся увидели, как стрелка вольтметра отклонилась от нуля.

— Как видите, прибор реагирует на тепло, — пояснил Мирошников. — Учитывая, что тепловое излучение, скажем, танка или реактивного двигателя значительно сильнее, их можно засечь таким прибором с расстояния в несколько километров. Михаил Дмитриевич, а можете квантовым генератором посветить на что-нибудь?

Галанин включил свой лазер и направил луч на спинку одного из кресел. Это был маломощный газовый лазер, но прибор почувствовал концентрацию тепла. Стрелка вольтметра немедленно отклонилась. (Первые пуски СНАРС-250 проводились по Луне — ИК ГСН была достаточно чувствительна, чтобы улавливать исходящее от Луны тепловое излучение http://www.airwar.ru/weapon/avv/snars-250.html)

— Вот теперь представьте, что излучающий прибор установлен на борту самолёта, танка, или даже на переносной треноге. А приёмник стоит на ракете, — пояснил Мирошников. — Сигнал от чувствительной матрицы усиливается и передаётся на рулевые машинки ракеты. Таким образом, оператор указывает ракете, куда она должна попасть.

Военные немедленно засыпали учёных вопросами. Испытывавшиеся в то время первые образцы противотанковых ракет имели командное наведение и требовали очень высокой квалификации оператора. Одно неверное движение — и ракета ценой в несколько тысяч рублей на огромной скорости втыкалась в землю или проходила мимо цели.

— Можно реализовать и другой, более простой принцип наведения — наведение по лучу ОКГ, — сказал Хазов. — Это похоже на наведение по лучу радиолокатора, но вместо радиолуча используется световой луч квантового генератора. (http://ru.wikipedia.org/wiki/MAPATS) В этом случае головка самонаведения не нужна, ракета удешевляется, но в боевых условиях придётся навести луч на цель, и постоянно держать, всё время полёта ракеты. То есть, невозможна стрельба с закрытых позиций, и не получится подсветить цель с одной позиции, а ракету запустить с другой.

— А иногда такая возможность бывает очень востребована, например, когда подсветку осуществляет диверсионная группа, а удар наносит авиация. — заметил Хрущёв, — При этом, головка самонаведения может быть установлена не только на ракете, но и на управляемой бомбе, к примеру. В некоторых случаях нужна не большая скорость и дальность, а большая поражающая способность при сохранении высокой точности. Вот тут управляемая бомба даёт сто очков вперёд ракете за счёт большей массы боевой части. Было бы хорошо, конечно, наладить выпуск стандартных управляющих и аэродинамических модулей, чтобы навинчивать их на обычную авиабомбу. Но, боюсь что наша элементная база пока такого не позволит.

Никита Сергеевич знал, что к его словам, к словам маршалов Жукова и Жигарева сейчас прислушиваются лучшие умы страны. Любая высказанная идея будет ими рассмотрена со всех сторон, и либо принята, либо отвергнута, но не забыта. То, что не может быть реализовано сейчас, может стать реальным лет через пять-десять.

Хрущёв решил в этот раз отойти от привычной модели совещания, где все чинно сидят и высказываются по очереди. Он специально свёл вместе учёных, конструкторов и военных, и предоставил им возможность свободно общаться прямо среди технических экспонатов.

Сам Никита Сергеевич расхаживал по залу, от одной группы к другой, ловя обрывки разговоров, бросая реплики, подкидывая то одному, то другому собеседнику вычитанные в документах из будущего мысли и концепции. Он старательно пытался поддерживать свой уже сложившийся имидж недалёкого партийного чиновника, поднахватавшегося знаний по верхам. Тем более, в такой компании это было нетрудно.

Время от времени он изрекал совершеннейшую глупость, вызывая поток осторожных, но убедительных возражений специалистов, но на каждую такую глупость приходилось по три-четыре полезных идеи.

Присоединившись к дискуссии об управляемых бомбах, он пару минут послушал конструкторов, с жаром объяснявшим военным, что обычная бомба ФАБ500-М54 плохо приспособлена к переделке в управляемую из-за «упитанной» формы своей боевой части, и тут же предложил:

— А почему бы не сделать бомбу подлиннее и потоньше? Такую, каплевидную. И не с коробчатым стабилизатором, а с четырьмя перьями? И чтобы хвост можно было отсоединить и привинтить другой, с крыльями побольше, для управления бомбой? Тем более, что у нас скоро пойдут в серию сверхзвуковые бомбардировщики и многоцелевые истребители, а им ваши бочонки серии М54 не подходят, им что-то более обтекаемое нужно.

Специалисты было примолкли, а затем тут же начали что-то обсуждать и рисовать в блокнотах. Никита Сергеевич отошёл к другой группе. Он только что «вбросил» идею создания авиабомб серии М62 для сверхзвуковых самолётов, да ещё и предложил сразу предусмотреть возможность модифицировать их в управляемые (http://nevskii-bastion.ru/fab-500m62-mpk/)

Задумка Хрущёва сработала: он заметил, что Бисноват что-то объясняет Шавырину, Непобедимому и Нудельману, то и дело поворачиваясь к стоящему рядом Мирошникову. Все пятеро подошли к разрезному макету К-8, и Матус Рувимович начал показывать конструкторам ПТУР ИК-головку самонаведения прямо на ракете. (К-8 разрабатывалась сразу в двух вариантах — с ИК и РЛ ГСН http://www.airwar.ru/weapon/avv/r8.html)

Сам Никита Сергеевич снова подошёл к Томашевичу, Ю.Н. Королёву, Жигареву, Белову и Шмакову, обсуждавшим варианты применения управляемых ракет и авиабомб с телевизионной ГСН. Советские УАБ того периода «Чайка» и «Кондор» имели монстроподобные размеры и массу до 5 тонн. Павел Фёдорович просил разработчиков сделать бомбу полегче, но с прочным корпусом, для поражения защищённых бункеров и укрытий.

Послушав их пару минут, Никита Сергеевич спросил:

— Товарищи, а обязательно бомба должна иметь такую каплевидную форму?

— Вообще-то с точки зрения аэродинамики такая форма наиболее эффективна, — заметил Жигарев.

— Так то — пока бомба в воздухе летит, — ответил Хрущёв. — А когда она в грунт втыкается, тут ей обтекаемая форма только мешает. А что если взять толстостенную прочную трубу, навроде пушечного ствола, присобачить к ней спереди прочный кованый конус, а на него — головку самонаведения, телевизионную, или с ОКГ-подсветкой. Сзади крылышки, такие, чтобы легко отваливались и не мешали бомбе проходить сквозь грунт. А если ещё твердотопливный ракетный двигатель ей добавить, причём только на конечном участке траектории, для пущего разгона, такая бомба прошьёт не один десяток метров грунта, да и пару метров бетона проломит…

По сути дела, он только что описал разработчикам конструкцию американской УАБ GBU-28 разработки 1990 года.

Томашевич и Королёв переглянулись. О таком варианте они даже не помышляли.

— Надо посчитать, Никита Сергеич… — сказал Томашевич. — Нам, конечно, работы сейчас и так хватит, но прикидку сделать можно. Кстати, да, ведь бетонобойные бомбы с разгонным двигателем у нас ещё до войны делали, идея вполне жизнеспособная. А насчёт корпуса из пушечного ствола — это мне нравится, надо такой вариант обдумать…

— Да вы просто прикиньте предварительно, прокатит такой вариант, или нет, — ответил Хрущёв. — А кому поручить разработку — найдём.

Никита Сергеевич не пожалел целого дня из своего плотно расписанного рабочего графика, проведя его вместе с военными, учёными и конструкторами. Идея такого совещания — конференции оказалась плодотворной. Специалисты, ранее работавшие изолированно, каждый по своей теме, получили возможность свободно общаться, советоваться, делиться идеями и наработками.

Получилось нечто вроде импровизированного зонального совещания, которые Хрущёв проводил по сельскому хозяйству. Только эффект был во много раз больше, поскольку общались не председатели колхозов, а маршалы, доктора наук и академики.

Итогом совещания стал пакет Постановлений. Первым стало Постановление на разработку противотанковых ракет, позже получивших обозначения 3М6 «Шмель» и 3М11 «Фаланга». (Цитируется по http://sayga12.ru/эволюция-развития-российских-против/)

При этом новые разработки имели существенные отличия от тех, что разрабатывались в «той истории». Прежде всего, по настоянию Хрущёва в Постановление было записано требование о сколь возможно широкой унификации разработок по применяемым бортовым системам. Потому обе ракеты в качестве бортового источника питания использовали малогабаритную батарею с твердым электролитом, разогреваемым при пуске ПТУР пиронагревателем. В системе стабилизации по крену использовался малогабаритный трехстепенной гироскоп с ротором, разгоняемым при старте ПТУР пороховыми газами. Эти идеи были позаимствованы с более поздней, не вышедшей за пределы опытной разработки ПТУР «Овод» 9М12.

Основное внимание конструкторы уделили миниатюризации элементов наземной бортовой аппаратуры в целях уменьшения габаритов и веса аппаратуры и снаряда. Поэтому 3М6 «Шмель» в этом варианте была чем-то средним между классическим «Шмелём» и так и не родившимся «Оводом». Было отработано также применение складных крыльев, позже очень пригодившихся при создании ПТУР «Малютка» 9М14М. Это позволило упаковать ракету в относительно малогабаритный транспортно-пусковой контейнер, защищавший её от атмосферных воздействий и перепадов температур.

Сокращение линейных размеров за счёт более плотной компоновки и миниатюризации элементов бортовых систем позволило сделать носимый вариант комплекса, укладывавшийся в пару вьюков по 20 килограммов.

(см. http://sayga12.ru/эволюция-развития-российских-против/)

С ИК ГСН на ПТУРах получилось далеко не сразу и не так радужно. В отличие от ракет «воздух-воздух», летавших в чистом воздухе на относительно больших высотах, ПТУРы летали над самой землёй, часто — в сложных условиях задымлённого и запылённого поля боя. Шавырин и Непобедимый с ИК ГСН сразу связываться побоялись и вначале сделали систему наведения по лучу лазера. Луч направлялся на цель, ракета после пуска влетала в луч, ловила его приёмниками, установленными на задних кромках крыльев и шла к цели.

Первые испытания опытных образцов на полигоне проходили достаточно успешно, но когда перешли к имитации условий реального поля боя, дым от нескольких подожжённых покрышек выявил ранее неосознанную неприятность — луч лазера рассеивался, в результате участились срывы наведения. Поэтому Шавырин отказался от применения наведения по лучу лазера в пользу обычной радиокомандной системы наведения.

Нудельман, ранее не проектировавший ракет вовсе, делал свою «Фалангу» с расчётом на вооружение вертолётов. Отсутствие опыта он компенсировал «нубским» нахальством, и сразу заложил в конструкцию полноценное наведение с ГСН и лазерной подсветкой.

Однако с лазерами инфракрасного диапазона, на СО2 получилось далеко не сразу. Сроки поджимали, поэтому в 1959-м году 9М11 «Фаланга» была предъявлена на государственные испытания с системой наведения на основе твердотельного рубинового лазера, также создававшего на цели нагретое пятно. (В реальной истории 9М11 разрабатывалась с 1958 г и вышла на испытания летом 1961 г. http://www.airwar.ru/weapon/aat/falanga.html) К тому же, Нудельман по примеру Шавырина и Непобедимого сделал на «Фаланге» складные крылья и упаковал ракету в ТПК, (АИ) что весьма благотворно сказалось на её надёжности.

Впрочем, Нудельман, осведомлённый о трудностях с задымлением, постигшим Шавырина и Непобедимого, подстраховался и также сделал модификацию с командным наведением по радиоканалу. Страховка оказалась не лишней — разработка тепловой ГСН затянулась дольше ожидаемого из-за различных причин, как объективных, научного характера, так и организационных.

Прежде всего, сделать полноценную ИК-матрицу Мирошникову удалось далеко не сразу. Пришлось поначалу ограничиться более простым теплочувствительным элементом из нескольких концентрических колец, разделённых на сектора.

Применение рубинового лазера, работающего в видимом диапазоне, также было вынужденной мерой, снижавшей эффективность наведения. Тем не менее, к 1962 году, когда ФИАН и ГОИ совместно осилили лазер на СО2, радиокомандная версия «Фаланги» уже вовсю использовалась в войсках. (АИ) С появлением СО2-лазеров пошла в дело и версия с полноценным лазерным наведением. В итоге радиокомандная версия в основном размещалась на наземных носителях, а вертолёты получили комплексы с лазерным наведением.

Несколько позже «Фаланга» была модернизирована, получила индекс 9М17, и существенное расширение диапазона боевого применения за счет использования различных видов боевого оснащения. К ракете были разработаны осколочная, объёмно-детонирующая и другие варианты боевой части. (http://www.airwar.ru/weapon/aat/falangapv.html). Позже к индексу добавлялись различные буквы, увеличивалась бронепробиваемость, точность попадания, дальность полёта.

ПТУР 9М11 и 9М17 устанавливались на бронетехнике и на вертолётах Ми-4, Ми-2, а затем — на первых вариантах Ми-24, вплоть до модификации Д.

Дмитрий Людвигович Томашевич взялся переделать устаревающую К-5 в более прогрессивный вариант К-55, вместо наведения по радиолучу имевший полноценную ИК ГСН (http://www.airwar.ru/weapon/avv/k55.html), а также разработал на базе К-5 ракету с лазерным наведением для поражения наземных целей (АИ, реально такая ракета Х-66 появилась лишь в 1966 г, в основном из-за общей тенденции к снижению роли ударной авиации в пользу ракет http://www.airwar.ru/weapon/avz/x66.html). Изрядно потяжелевшая и удлинившаяся К-5Н (АИ) несла более мощную боевую часть и головку самонаведения. Подсветка цели могла выполняться как с самолёта — носителя, так и с вертолёта, и с наземной позиции передового авианаводчика. Из-за сложностей с созданием СО2-лазера вначале в системе наведения так же использовались рубиновые лазеры. Некоторая переоценка их эффективности, возникшая, отчасти, в связи со слишком большим энтузиазмом руководства, привела к созданию «подстраховочной» модификации с телевизионной командной системы наведения, менее зависимой от дымовых и пылевых помех. Появление в середине 60-х объёмно-детонирующей боевой части ещё более расширило диапазон применения ракеты. (АИ, реально объёмно-детонирующие БЧ появились в 1976-78 гг, но они не настолько сложны, чтобы их нельзя было сделать раньше)

Носителем К-5Н стали сначала МиГ-19, они брали по 2 ракеты на внешние пилоны, куда обычно вешались топливные баки. При этом на одном из 4-х внутренних пилонов (примерно как в модификации МиГ-19ПМ) подвешивался контейнер с аппаратурой лазерной подсветки целей. МиГ-17 такую здоровую дуру тащить уже не могли.

Чуть позже появился Су-7, на который тоже подвешивали пару К-5Н под крылья (АИ), при этом дополнительные топливные баки подвешивали под фюзеляжем. Более солидный Су-7 получил для применения К-5Н полуконформный контейнер с поворотной лазерной головкой.

К-5Н вышла на испытания в конце 1959 года, а с 1961-го пошла в войска (АИ)

Михаил Михайлович Мирошников тоже не подвёл. В представленной им записке было перечислено множество вариантов применения инфракрасной техники: от головок самонаведения и ночных прицелов, до ИК-фотографии, медицинской термодиагностики и тепловизорного аудита жилых и производственных зданий на предмет тепловых потерь.

Ознакомившись с его запиской, Хрущёв попросил Шуйского перепечатать её пофрагментно. Предложения по ночным прицелам отправились военным, по термодиагностике — министру здравоохранения Ковригиной и директору института космической медицины Лебединскому, по тепловизорному аудиту зданий — президенту Академии строительства и архитектуры Иосифу Игнатьевичу Ловейко. Всем им было дано распоряжение включить перечисленную тематику в предложения по перспективному планированию своих работ. Эти предложения были переданы в Госплан, который, в свою очередь, оформлял представление министру финансов на выделение финансирования.