Мертвее не бывает

24

На следующий день я пошла в редакцию альбома до начала уроков. Эллиот на этот раз в толстовке с надписью «ПРИНСТОН» — уже сидела за своим столом.

— Как дела? — спросила она.

— Сколько у тебя толстовок из разных колледжей? — спросила я.

— Не знаю. Может, пятнадцать. — Она пожала плечами. — Я взращиваю в себе амбициозность.

А. Ну ладно.

Она подняла взгляд от макета, на котором ставила какие-то пометки.

— Завтра утром ты фотографируешь команду болельщиц, так?

Я кивнула, взглянув на запутанное расписание, помеченное разными цветами, которое висело на доске.

— Ты сказала уборщикам, чтобы подвинули мусорные баки?

— Ой, нет. — Я хлопнула себя по лбу и опустилась на стул. — Совсем забыла.

— Ничего, — сказала Эллиот. — Я сама с ними поговорю.

— Нет, извини, пожалуйста…

— Не извиняйся. Мне нужно было выразиться поконкретнее.

— Я все сделаю. Их кабинет — та маленькая постройка рядом с полем, да?

Она пожала плечами и сказала:

— Я не против прогуляться.

— Ты уверена?

— Ты знаешь, что большинство людей, начинающих предложение со слов «ты только не обижайся», на самом деле в тайне надеются тебя обидеть? Так вот, клянусь, я этого правда не хочу. — Она закрыла ручку колпачком и положила ее на стол. — Ты только не обижайся, Алексис, но в последнее время ты выглядишь ужасно. Отдохни немного, а то скоро начнешь падать в обморок на фотосессиях.

Переубедить Эллиот было невозможно, так что я кивнула.

— Чад рассказал, что на днях у тебя чуть подснесло крышу. — Она говорила с тщательно выверенной интонацией, снова начав разглядывать макет. Казалось, она хочет подчеркнуть, что не придает этой ситуации большого значения. — Правда, Чад любит совать нос в чужие дела, и я не удивлюсь, если он все преувеличил.

Я покачала головой и провела пальцем по краю стола.

— Я думаю, он ничего не преувеличивал, — сказала я. — Если ребятам некомфортно работать рядом со мной, я уйду.

Эллиот швырнула ручку на стол. Ее глаза неистово сверкнули.

— Он тебе так сказал? — прорычала она.

— Кто? Чад? Нет, нет — на самом деле он повел себя очень мило. Даже как-то странно.

Она откинулась на спинку стула и расслабилась.

— Это моя собственная идея, — продолжила я. — В школе есть много ребят, которые знают про меня неприятные вещи — или думают, что знают. Я не хочу, чтобы это создавало вам неудобства.

— Алексис, можно дать тебе непрошеный совет?

— Если я соглашусь, он же перестанет быть непрошеным?

Она широко улыбнулась.

— Логично. Так вот. Слушай. Ты — прекрасный фотограф.

— Спасибо.

Она махнула рукой, чтобы я замолчала.

— Ты талантливая. Ты умная. Ты веселая. Ты можешь ужиться с Чадом. Следовательно, ты хороший человек.

— Ну, я…

— Шшш. Я еще не приступила к совету. Вот он: найди людей, которые будут относиться к тебе так, как ты этого заслуживаешь. А остальных пошли к черту. И никогда не оглядывайся назад.

Я вздохнула.

— Ты веришь в Бога? Я верю в Бога. И я думаю, Бог делает людей ровно такими, какими хочет их видеть.

Я моргнула.

— Я… Я не знаю, верю или нет…

Эллиот покачала головой.

— Ты упускаешь самое главное.

Вот уж наверняка.

— И что же это?

— А это то, что надо жить дальше. Прости себя. Перестань считать, что ты заслуживаешь всего самого худшего.

Я провела пальцем по столу, вырисовывая круг.

— Сказать легче, чем сделать.

— Легче? — повторила она, поднимая брови. — А кому нужно, чтобы было легче? Легче — это скучно. В общем, мне пора работать. Иди поспи в библиотеке или займись еще чем-нибудь.

Я еще раз вздохнула.

ВИ Спасибо. Я думаю, может…

— Не думай, кузнечик, — сказала она. — Доверяй чутью.

Я обещала Джареду, что приеду после школы, но решила сначала сделать крюкнг к кирпичному домику рядом со старшей школой Рэдмонд.

Я припарковалась за несколько домов до него и вылезла из машины. На груди у меня висел фотоаппарат. Я выставила короткую выдержку и начала снимать, ожидая увидеть на фотографиях девочку в фиолетовом платье.

Среди белого света действительно можно было разглядеть дрожащую, трепещущую фигуру, но это была не девочка.

Это был мужчина. Точнее, парень — футболист.

В левой руке он сжимал приз. Я не могла — и не стала бы — приближать картинку так, чтобы разобрать, что на нем написано, но я увеличила и рассмотрела статуэтку, стоявшую на золотом пьедестале. Это был футболист с мячом под мышкой.

Этот призрак тоже держал в руках предмет — так же, как и девочка с розами.

Еще один сверхпризрак?

Он парил сантиметрах в тридцати над тротуаром и смотрел в сторону школы. На лице у него была написана ярость: он хмурил лоб, сжимал зубы… У него были короткие, зализанные назад волосы, а футбольная форма казалась на удивление старомодной. Он был обут в простые бутсы неизвестного бренда. Если бы меня попросили угадать, я бы сказала, что он умер в 1960-х.

По крайней мере, у него были глаза.

И в отличие от девочки в фиолетовом платье, парень, похоже, меня не замечал. Все его внимание было сосредоточено на школе. Тут я увидела, что к нему приближается очередная парочка. Меня передернуло. Когда они проходили мимо места, где стоял сверхпризрак, мальчик запрыгал на одной ноге и закричал: «Ой, ногу свело! Ой, ой, ой!»

Я подошла поближе и сделала еще несколько кадров. Потом посмотрела на экран фотоаппарата. На футболке парня была написана его фамилия: КОРКОРАН.

— Пять минут, — сказала я. — Максимум десять. Потом я в твоем распоряжении.

— Ты не можешь сделать это дома? — проворчал Джаред.

Я сидела у него на диване с ноутбуком на коленках.

— У нас дома интернет есть только на мамином компьютере. И она стережет его, как бешеная собака. Мне нужна всего минутка. Это важно.

Он попытался снять мою ладонь с клавиатуры. Я стряхнула его руку и продолжила печатать. Я вбивала поисковый запрос: коркоран + улица рэдмонд.

По одной из ссылок была адресная книга с именем РЭНДЕЛЛ КОРКОРАН.

Когда я стала искать информацию про этого человека, первым, что я увидела, был список его судимостей. В последний раз он отсидел в тюрьме меньше двух лет назад. Можно было с большой долей уверенности предположить, что это тот самый пьяный мужчина, которого Лидия видела в доме. Значит, он жив.

Кто же в таком случае тот призрак? Его футбольная форма была в зелено-желтых цветах, так же как и форма девочки-болельщицы. Поэтому я напечатала: Коркоран умер старшая школа Рэдмонд.

И вот что нашлось: «Старшая школа Рэдмонд организует встречу в память о чемпионе страны по футболу, нападающем Филе Коркоране».

Статья вышла в 1965 году в «Лос-Анджелес таймс» — гораздо более серьезном издании, чем наша местная газетка. Видимо, про эту историю много говорили из-за блистательного выступления Фила на чемпионате страны. Он учился в двенадцатом классе и был звездой школьной команды по футболу, когда попал в аварию и скончался от полученных травм.

Но кое-что не сходилось.

«Мы находим великое утешение в том, что отец Лопес успел отпеть Филипа, прежде чем его не стало, — рассказала собравшимся мама мальчика, миссис Джозеф Коркоран. — Он умирал в безмятежном спокойствии. Он знал, что отправляется в лучший мир».

Невозможно.

Потому что люди, умершие в безмятежном спокойствии, не становятся злобными призраками.

Такого просто не бывает.

— На что ты смотришь? — спросил Джаред, заглядывая в экран.

— Ни на что.

Нагнувшись через мое плечо, он начал изучать статью.

— Интересно, это тот же отец Лопес, что и у нас?

Он взял ноутбук у меня с коленок и открыл сайт своей школы. Несколько раз перейдя с одной страницы на другую, он нашел биографию директора школы.

— Да, — сказал он. — Смотри. Его приняли в священники в 1962 году, и некоторое время он служил в церкви Святой Вивианы в восточной части Сюррея. Это как раз рядом со старшей школой Рэдмонд.

В моей голове закрутились шестеренки.

— Но зачем ты все это читаешь? — спросил Джаред. — Такая мрачная история.

— Я… — Я не имела понятия, что сказать. — Один из моих учителей рассказывал об этом парне.

— И теперь ты знаешь, кто это. Давай остальное ты посмотришь потом, — сказал Джаред, несильно стукаясь лбом о мою руку. — Побудь со мной.

— Ладно тебе, — произнесла я. — Еще три минутки.

— Все, больше никаких минуток. — Он отошел от дивана. — Смотри, сейчас я буду копаться в твоих вещах. Сейчас я все поперепутаю в твоем аккуратном рюкзаке…

Я не возражала — главное, чтоб это отвлекло его от меня. У помешанных на порядке есть одно преимущество: каждая возможность перебрать какие-нибудь вещи вызывает у них только удовольствие.

— Я смотрю на твой учебник по естествознанию… — Он достал его и положил на пол. — А сейчас прочитаю твой дневник.

Это был обычный читательский дневник, в котором мы кратко записывали содержание прочитанных книг для уроков английского.

— Вперед, — сказала я и повернулась обратно к компьютеру.

На минуту он замолчал. Он действительно копался в моих вещах. Я бы остановила его, но мне нужно было время, чтобы найти информацию.

— А это что такое? спросил Джаред. Он смотрел на листок бумаги е» тот, на котором я нарисовала фиолетовое платье.

— Ничего, — сказала я и потянулась, чтобы его забрать.

Он выдернул листок из моих пальцев, придерживая меня другой рукой.

— Серьезно, Джаред, это просто дурацкий скетч.

Наконец он перевел взгляд на меня.

— Зачем ты это нарисовала?

— Просто так. Пожалуйста, отдай.

Он улыбнулся — но это была одна из его фальшивых улыбок — и подвинул листок на миллиметр ближе ко мне.

— Я обменяю его на поцелуй.

— Джаред…

Он отдал мне листок. Как только я сложила его и опустила обратно в рюкзак, мне на спину легли руки Джареда. Я повернулась к нему, и наши губы соприкоснулись.

Поцелуи был для нас способом начать все с чистого листа, забыть об очередной глупой ссоре. Но тут мне в голову, словно незваный гость, пришла мысль: что сказала бы Лидия, если бы сейчас здесь появилась?

Лидия сказала бы, что он отвлекает меня. Делает так, чтобы я не злилась на его дурацкие, незрелые поступки.

Не буду врать: его поцелуй мог бы отвлечь любую девушку от чего угодно. Но когда Джаред раздражал меня, или заставал врасплох, или заставлял чувствовать себя глупо — как, например, сейчас, копаясь в моих вещах, — я была особенно подвержена этой уловке.

И я не могла избавиться от чувства, что он об этом знал.

Джаред встал и потянул меня за собой. Потом повел меня в коридор и прижался ко мне, так что я ощутила его жаркое дыхание на своей шее. Я обнаружила, что упираюсь спиной в стену. Вдруг я почувствовала, что он нежно касается пальцами моего живота и ведет ими по моей коже до самой спины, оставляя на ней тонкие следы искрящейся энергии.

— Хочешь, пойдем в мою комнату? — прошептал он. В его комнату?

— Нет, — ответила я, опустив голову, чтобы уклониться от поцелуев. — Мне нужно прямо сейчас сделать кое-какую работу.

— Не переживай об этом, — сказал он, легонько покусывая меня за шею.

Не переживать об этом? Я представила, что стою с Картером и говорю ему, что мне нужно сделать работу, а он отвечает, чтобы я об этом не переживала. Причем не вежливо, а в качестве приказа: на полном серьезе ожидая, что я перестану переживать, перестану думать и буду просто стоять и целоваться с ним, потому что он этого хочет.

Но как насчет того, чего хочу я? Как насчет того, что важно для меня?

Внезапно я поняла, что больше не хочу оставаться в этом доме.

— Подожди, — сказала я, потом повернула голову вбок и положила руки ему на плечи — твердо, но не отталкивая. — Нет.

Он остановился и вопросительно посмотрел на меня.

— Я пойду, — проговорила я. — У меня правда много работы, а здесь ее сделать невозможно.

— Это смешно, — фыркнул он. — Ты уходишь? Потому что мне не хочется, чтобы ты сидела за моим компьютером, не обращая на меня внимания?

Да, хорошо, это и правда был его компьютер. Но если он не мог найти, чем занять себя на полчаса, пока я работаю над тем, что очевидно для меня важно…

Конечно, я могла бы с этим смириться. Я мирилась с этим почти два месяца.

Но зачем?

— Алексис! — резко произнес Джаред. — Ты ведешь себя как ребенок.

Все тепло и трепет, которые еще оставались в моем сердце, исчезли от того, как резко он это сказал.

Я бросила на него взгляд. Он смотрел на меня так, как будто я сумасшедшая.

— Ты же знаешь, о чем я, — проговорил он, смягчаясь. — Не принимай мои слова близко к сердцу.

В моей голове зазвучал голос Эллиот: «Найди людей, которые будут относиться к тебе так, как ты этого заслуживаешь. А остальных пошли к черту».

Все, хватит. Я потянулась за фотоаппаратом.

— Я не принимаю твои слова близко к сердцу, Джаред. Я ухожу.

— Пожалуйста, останься.

— Мне нужно идти. — Я встала на колени, чтобы собрать в рюкзак раскиданные книги. — Я позвоню вечером… или завтра.

Но когда я повернулась к двери, то увидела, что он стоит у меня на пути.

Мы посмотрели друг на друга.

— Дай мне пройти, — проговорила я.

— Почему мы не можем вести себя по-взрослому? — У него дрожала челюсть, как будто ему уже не хватало терпения. — Я не понимаю. Еще две минуты назад все было хорошо.

Для него да. Но не для меня.

— Как раз я веду себя по-взрослому, — сказала я. — Я сейчас пойду работать. Как взрослая.

— Знаешь что? Хорошо. Работай тут. Мне все равно. Я найду чем заняться. — Но он говорил неискренне. Он говорил так, как будто хотел, чтобы я услышала, как сильно не права и как нерационально звучит каждое мое слово.

— Не переживай об этом, — сказала я и, потянувшись через него, взялась за дверную ручку. — Я поработаю в библиотеке.

Он посмотрел на меня с деловым выражением лица.

— Я был бы рад, если бы ты хоть раз в жизни приняла зрелое решение, Алексис.

Я уставилась на него. Что мне делать, если он откажется отойти?

«Не будь параноиком», — сказала я себе. Он так не поступит.

Только… он действительно никуда не отходил.

И тут зазвонил мой телефон. Мы оба подпрыгнули от неожиданности. Я выхватила его из кармана и ответила, не проверяя, кто звонит. В тот момент я бы с удовольствием задушевно пообщалась с агентом Хэй-зан, если бы благодаря этому можно было выбраться отсюда.

Я чувствовала, что Джаред прожигает меня взглядом, поэтому заставила себя успокоиться.

— Алло?

— Алексис?

Мне понадобилась секунда, чтобы понять, кто это.

— Картер?

В глазах Джареда вспыхнуло раздражение.

— Да, это я. Ты занята?

— Эээ… — Я взглянула на Джареда. — Нет.

— Хорошо. У меня кое-что для тебя есть. В смысле для тебя и для школьного альбома. Можно я заскочу к тебе после ужина?

— А где ты сейчас? — спросила я.

— В смысле? Я сейчас дома, но…

— Отлично, — сказала я. — Сейчас приеду.

— Правда? Ты уверена? Ладно, — ответил Картер. — Приезжай, если хочешь. Увидимся.

— Ага, пока. — Я засунула телефон обратно в карман.

Лицо Джареда осунулось. Уголки его рта опустились, и все напряжение ушло из его тела, из челюсти, из плеч, из кистей рук.

— Пожалуйста, Алексис. Может, все-таки останешься? Прости меня. Я знаю, что иногда веду себя как козел. Я всегда любил быть в центре внимания. — Он слабо рассмеялся. — Когда я был ребенком, мама говорила, что мне нужно прикрепить к шляпе прожектор и ходить в ней повсюду.

Я немного расслабилась. Меня поразило, что он впервые упомянул при мне маму.

— Джаред… а что случилось с твоей мамой?

— Что случилось? — Он озадаченно посмотрел на меня. — Они живет в Колорадо с отчимом.

А.

— Можешь, пожалуйста, остаться?

Подождите секундочку. Если с его мамой все в порядке, откуда тогда взялись его боль, его эмоциональный багаж? Меня охватило странное чувство, что меня обманули, хотя это было вовсе не так. Я просто сделала предположение. И, как выяснилось, ошиблась.

Так, значит, он скрывал от меня что-то еще?

— Нет, — ответила я. — Не могу. Созвонимся попозже.

Я проскочила мимо него и вышла, закрыв за собой дверь.