Меланхолия авантюриста

Глава девятая

Марша Сай откинулась на спинку стула. Сколько времени она провела здесь, рядом с Ва Даймом, было непонятно: то ли целую вечность, то ли секунды. Перед взором проносились дни. Какие-то детали совсем стерлись из памяти, но Марша четко запомнила ту ночь, когда рассказывала Шефину о незнакомце, что был почти при смерти, о невесть откуда взявшемся ребенке лет трех, о людях-монстрах, которые по собственному желанию могли менять облик, о расфуфыренной стерве — их предводительнице. Шефин выслушал Маршу внимательно и очень серьезно. Ее рассказ закончился ближе к утру и врач, попрощавшись с охотницей, направился к себе домой, писать доклад, который требовали деревенские старосты.

— Продолжим? — спросил Ва Дайм.

Марша кивнула.

Утром меня будит нервный стук в дверь.

— Иду! — кричу я, на ходу надевая на себя одежду и бегу вниз.

Как только я открываю дверь, в мою руки вцепляются цепкие пальчики моей подруги Бики. Она смотрит на меня глазами, горящими от любопытства.

— Марша, — взвывает она, — что Шефин делал у тебя дома всю ночь?

— Ну… — я собираюсь с мыслями, чтобы ответить, но подруга перебивает меня.

— Не ври мне, я все видела своими глазами! Вчера вечером я решила навестить тебя, но когда оказалась почти у порога, мимо пробежал Шефин и, не обратив на меня ни малейшего внимания, шмыгнул в твою дверь. Извини, я не могла побороть своего любопытства и просидела в кустах всю ночь, ожидая, когда он уйдет от тебя. Что вы делали с ним до утра?

— Чай пили, болтали, — говорю я правду.

— Нет! Марша, какая же ты идиотка, к тебе приходит такой мужик, я бы на твоем месте лопнула от счастья, а ты… — глаза Бики наполняются слезами. — Его надо было по-другому развлекать, а ты чайком, печеньем, беседой…

— Что ты несешь? У нас был очень важный разговор! Если хочешь, я перескажу его…

— Да! — радостно кричит Бики, и стрелой мчится в гостиную.

Я накрываю стол, сажусь и рассказываю Бики обо всем, что со мной приключилось за эти несколько дней. Сначала она смотрит на меня как на выдумщицу, но чем дольше длится рассказ, тем удивленнее и круглее делаются ее глаза.

— Ты настоящий герой, будущая деревенская легенда, Марша, ты станешь популярной, и все мужчины будут валяться у твоих ног, — восхищенно выдает она, и признаю, что это восторженное внимание и грубая лесть мне нравятся. — Ты такая классная! Знаешь, я тут подумала и решила, что хочу быть похожей на тебя. Умоляю, в следующий раз возьми меня с собой на охоту.

— Понимаешь ли, Бики… — я начинаю судорожно думать, как бы выкрутиться из этой ситуации. Ведь если я возьму свою подругу на охоту, то обязательно вернусь с пустыми руками. Бики будет жаловаться, что ветки больно хлещут ее по лицу, начнет спотыкаться о каждую корягу и падать, ныть, что ее заели комары и слепни, а если нам все же посчастливится найти дичь, то она обязательно завопит во все горло: «Марша, смотри, это олень! Стреляй, а то убежит!». Всего этого допустить нельзя и, к счастью, я вспоминаю, что моя подруга до смерти боится вида крови. — Хорошо, — продолжаю я. — Но только при одном условии, подстреленную дичь ты потащишь на своем горбу.

— Я согласна! — не раздумывая ни секунды, выпаливает она.

— Бики, дичь будет окровавлена, ты это понимаешь?

— Да не волнуйся ты за меня так, я очень аккуратно понесу добычу и не испачкаю одежду!

— Бики, есть море других способов стать знаменитой! Например, ты можешь… — я на секунду задумываюсь. — Стать деревенским старостой!

— Зачем? — Бики вопросительно смотрит на меня.

— У нас в деревне всего одна староста-женщина — Мина Патун, да и та плохо справляется со своими обязанностями. Подумай, ведь ты можешь расшевелить это патриархальное общество, будешь защищать права женщин и поставишь их на один уровень с мужчинами!

— Марша, это гениально! — Бики вскакивает со стула, и тот с шумом падает. — Но… как мне это сделать?

— Для начала сочини речь, выдумай оригинальный лозунг, в базарный день собери вокруг себя толпу, как следует расшевели и заведи ее, и я гарантирую, она подхватит тебя на руки и понесет прямиком к деревенской ратуше, скандируя: «Бики в старосты»! Вот и станешь легендой.

— Прости Марша, охота откладывается, — Бики бежит к двери, — мне нужно срочно написать речь!

— Удачи, Бики!

Наконец дверь за ней захлопывается, я облегченно вздыхаю и поднимаюсь к себе в комнату. Едва я залезаю под уютное одеяло, как в дверь опять стучат.

— Только не Бики, — молю я, спускаясь вниз.

К моему большому удивлению за дверью стоит не моя подруга, а охотники Глека, Рорин и Маджин. Последний держит руку за спиной.

— Марша! — голосит Маджин. — Мы искали тебя по лесам, под землей, жизнями рисковали, а ты, оказывается, все это время дома прохлаждалась! Час назад ко мне зашел Шефин, рассказал, что с тобой все в порядке, а я оповестил их, — Маджин кивает в сторону Глеки и Рорина. — Так что, — продолжает Маджин, — в будущем с тебя причитается, — и вынимает из-за спины огромную бутылку мутного деревенского самогона и торжественно протягивает мне.

Все трое бурно кидаются за стол и просят принести рюмки. Мое настроение быстро улучшается, я рада, что у меня есть такие друзья, даже несмотря на то, что они не дают мне нормально поспать. Охотники вмиг съедают все печенье и фрукты, которые остались после нашей с Бики беседы, и глазами требуют добавки. Я быстро делаю все приготовления: достаю тарелки, вилки, ножи, вяленое мясо, рыбу, жареную картошечку, огурчики и разливаю самогон в рюмки.

— Выпьем за то, что все закончилось хорошо, — предлагает тост Маджин, мы поднимаем рюмки и выпиваем.

Уже в третий раз я рассказываю историю о спасенных незнакомцах, людях-монстрах и их предводительнице-стерве, но на этот раз под дружное чавканье и одобрительные возгласы охотников.

— Странно, что в наших краях появились такие люди: быстро превращаются в опасных, смертоносных монстров, — говорит Глека.

— Давайте мыслить логически, а именно — что им понадобилось от тех двух незнакомцев? — спрашивает Маджин.

— Деньги? — предполагаю я.

— Не думаю, — Рорин сразу отвергает это предположение.

— Может они хотели сожрать их? — Маджин с упоением догрызает кусок вяленого мяса.

— Чушь, — рявкает Рорин.

— Может быть, незнакомцы узнали какой-то секрет? — говорю я и наливаю самогон в пустые рюмки.

— Возможно, — соглашается Глека.

— Вы неправильно рассуждаете, — Маджин поднимает указательный палец кверху. — Почему с мужиком был ребенок? Может быть он отец? Смотри, значит, гуляют по лесу отец и сын…

— Мужик в дорогущей мантии, на которой вышит дракон, книга и деньги. А паренек при этом почти без одежды, — напоминаю я.

— Ладно, версия глупая, — соглашается Маджин. — Тогда, значит, шел по лесу мужик и вдруг увидел, как эти изверги пытаются сожрать пацана…

— Маджин, не неси ахинею, — умоляет Рорин.

— Все равно ответы мы можем получить только от незнакомцев, — Маджин тянется за куском рыбы, крякает и хватается рукой за сломанное ребро. — Надо бы сходить в город, подлечиться у белого мага.

На столе почти не остается еды, а самогон в бутылке плещется на донышке.

— Да, ты герой, — заплетающимся языком хвалит меня Маджин. — Но и наша история не хуже твоей!

И он начинает рассказывать об отряде ополчения, о тайном туннеле, что вырыл жадный Пиф, о четырехметровом землерое. Я не перебиваю его и делаю вид, что мне очень интересно, хотя из рассказа Шефина я все уже знаю. Однако на этот раз подробности и обстоятельства битвы выглядят совсем иначе. Расклад таков: Глека — наживка, и пока Рорин выжидает подходящего момента, чтобы нанести смертельный удар своим ножом, он — Маджин — оказывается более проворным, более сообразительным, решает использовать свое несравненное мастерство владения луком и всаживает одну стрелу за другой в огромного вонючего землероя.

Маджин икает:

— Шефин, правда, подкачал, стоял пнем, ничего не делая. Когда землерой понял, что я являюсь самым опасным противником, он схватил меня своими лапищами и чуть было не разорвал!

— Но ты, конечно, напугал его своим звериным взглядом, и противник выронил тебя, — ироническим тоном говорит Рорин.

— Именно! — пьяный Маджин сильно ударяет ладонью по столу и пустая посуда со звоном подскакивает. — Я его напугал, да так, что он отшвырнул меня куда подальше, чтоб больше не видеть!

— Выпьем за героя Маджина, — предлагает Глека.

— За меня! — не вставая со стула, Маджин залпом осушает очередную рюмку, громко ставит ее на место, блаженно улыбается и медленно сползает под стол.

— Охотник с большой дороги, — говорит Глека, заглядывая под стол. — Вы только посмотрите, уже сопит, как младенец.

— Маджин преувеличивает свои заслуги, — тихо бурчит Рорин, роняя голову на стол. — Если бы не Шефин, мы бы здесь не сидели, то есть, не спали, — и через несколько секунд раздается чудовищный храп. Кто следующий? Я смотрю на Глеку. Внезапно мне хочется навестить спасенных мною незнакомцев. Кто знает, может быть, они уже пришли в себя. Мне надо задать им столько вопросов! Например, сколько они заплатят за мою помощь?

— Глека, а давай проведаем в больнице тех горемык, — говорю я.

— Неплохая идея, — соглашается Глека. — Хотелось бы узнать, откуда в наших лесах взялись люди, которые умеют перевоплощаться в монстров.

— Маджин, Рорин, вы с нами? — спрашиваю я.

— Оставь их, — говорит Глека, направляясь к двери, — пусть проспятся.

— Переходи к делу, — сказала Марша, и картинка тут же застыла. — Ты говорил, что спасал не только меня.

— Хорошо, — ответил Ва Дайм, и гостиная Марши Сай быстро превратилась в кабинет деревенских старост, в центре которого стоял Шефин и держал листы бумаги, исписанные мелким почерком.

— Господин Шефин, я очень признателен вам за доклад, особенно за ту часть, в которой вы со слов Марши Сай описали всю опасность сложившейся ситуации, — холодным голосом произнес Альберт Дегно Строф. — Всех нас очень обеспокоило то, что возле деревни были замечены люди, способные превращаться в смертоносных тварей. Прошу вас, оставьте все ваши записи у нас, они очень помогут в проведении расследования.

Как только Шефин положил папку на стол, Альберт Дегно Строф добавил:

— А также возьмите себе выходной. Вы сделали огромную работу, здоровый сон вам не повредит.

— Но я нужен в больнице! — возразил Шефин.

— Господин Шефин, — в холодном голосе главного деревенского старосты начали проступать нотки агрессии. — Я настоятельно рекомендую вам взять выходной, и более чем уверен, что ваши замечательные медсестры смогут помочь всем, кто придет в больницу.

— Но…

— Это мой приказ, — и Альберт Дегно Строф безжалостно пресек все возражения Шефина.

Как только врач покинул зал заседаний, старосты начали спорить друг с другом:

— Это какой-то бред! — воскликнула Мина Патун. — Чтобы люди превращались в монстров и наоборот? Такого быть не может!

— Возможно, она выпила испорченного вина или чересчур крепкого отвара савелии, и у нее начались галлюцинации? — покачиваясь на стуле, предположил Эмельс Ухкен.

— В этой истории много неясного, — подал голос Кхоли Сан. — Если Марша Сай получила серьезные ранения, то почему они так быстро зажили?

— Плут Гарри, — голос Альберта Дегно Строфа мгновенно заставил всех старост замолчать. — Приведите сюда Кенреда Пьихо.

— Будет исполнено! — выпалил Плут Гарри и, вскочив со стула, выбежал из зала заседаний.

Через двадцать минут перед деревенскими старостами предстал следователь.

— Кенред Пьихо! Поручаем вам секретное задание, — отдал приказ главный староста, чем сильно обидел Плута Гарри — начальника над всеми следователями в деревне, — в этой папке, — староста едва заметно кивнул на доклад Шефина, — содержится информация о неких монстрах, которые покушались на жизнь Марши Сай. Ознакомьтесь с написанным, затем уничтожьте бумаги и приступайте к расследованию. Сперва посетите деревенскую больницу, о господине Шефине можете не беспокоиться, он сейчас направляется домой и не сможет чинить вам препятствий в опросе свидетелей. Найдите способ пробудить незнакомцев, допросите их, узнайте всю правду об этих чудовищах и возвращайтесь к нам. Вам все понятно?

— Да, — ответил Кенред Пьихо, поклонился всем присутствующим и вышел.

Деревенский следователь быстро дошел до своего дома, как можно плотнее закрыл шторы, зажег огарок свечи и начал изучать бумаги. Как только Кенред прочитал последнюю страницу, он взял ножницы, мелко изрезал доклад врача, аккуратно переложил обрезки на глиняную тарелку, поджег, затем стряхнул пепел в кувшин с водой, вылил воду на улицу и только тогда решил приступить к основной части своего задания — расследованию в больнице.

Стоило ему войти в медицинское учреждение, как к нему подбежала медсестра Каили.

— Господин следователь, — чуть ли не в слезах тараторила она, — случилось ужасное! Господин Шефин не пришел сегодня на работу, я боюсь, что его могли похитить или даже…

— Шефин взял выходной, — быстро вставил Кенред Пьихо.

— Спасибо вам, вы даже не представляете, какой груз сняли с моей души! — Каили расплылась в широкой улыбке. — А я уже подумала, что…

— С-скажите, а в какой палате находятся незнакомцы, которых Марша Сай нашла в лесу?

— А зачем вам это нужно знать? — недоверчиво поинтересовалась Каили.

— Пришел проведать их, с-спросить, как их здоровье, — соврал Кенред.

— Боюсь, господин следователь, что пациенты еще не пришли в сознание.

— А можно мне хотя бы пос-сидеть рядом с ними? Я с-слышал, что человеческий голос помогает больным очнуться, или, по крайней мере, не чувствовать себя одинокими… — Кенред Пьихо старался найти ту уловку, которая сможет помочь ему попасть в палату, где находятся такие нужные свидетели.

— Как вы не понимаете! Больным нужны покой и тишина, — что есть мочи завопила медсестра.

— Я с-следователь, и у меня ес-сть полномочия провести допрос-с пациентов, — Кенред Пьихо попытался казаться грозным. Но Каили ничуточки не испугалась, наоборот, она озорно крикнула:

— Медсестра Ноника, в больничном холле буйствует посетитель, примите необходимые меры!

Через несколько секунд к ним уже мчалась медсестра со шваброй, выглядевшей в ее руках как настоящее копье. Преградив путь следователю, Ноника ударила древком швабры об пол, давая понять, что дальше Кенреду не пройти.

— Ох, что-то мне плохо, — Кенред схватился за живот и для убедительности присел на корточки. — Кажется у меня с-спазм…

Следователю не было плохо, он изобрел гениальный, как ему, по крайней мере, казалось, план прикинуться больным и в момент, когда медсестры отлучатся, проникнуть в палату к незнакомцам и допросить их.

— Вам повезло, что мы рядом! — Каили помогла следователю встать. — Медсестра Сюзена, приготовьте палату! Господин следователь, не волнуйтесь, мы вам вмиг поможем! Послушаем ваше сердечко, проверим рефлексы, пустим кровь…

— А это зачем? — удивился Кенред.

— Как зачем? А вдруг ваши проблемы из-за давления? Ах, да, еще мы сделаем вам пару укольчиков, дадим несколько успокаивающих лекарств, вдруг ваш спазм вызван стрессом на работе.

Кенред понял, что его план прикинуться больным раскусили, и что медсестра сделает все, чтобы не допустить его к свидетелям.

— Знаете, мне уже намного лучше, — сказал Кенред.

— Это может быть только временное улучшение самочувствия. Кто знает, вдруг через пару минут вас вновь одолеет боль? Мы должны провести полное обследование!

Кенреда Пьихо приволокли в маленькую палату с одной койкой, тумбочкой и окном. Не успел Кенред опомниться, как с него содрали рубашку.

— Сейчас мы проведем диагностику, чтобы узнать, чем же вы больны! — Каили надела перчатки, которые издали типичный хлопающий звук, и лучезарно улыбнулась Кенреду. От этой улыбки у следователя по спине пробежали мурашки.

— Я здоров, здоров! — раздетый по пояс Кенред Пьихо всячески старался увернуться от попыток быть схваченным.

— Сестра Ноника, успокойте пациента своим фирменным способом.

— Да вы все с-с ума с-сошли, это не больница, это военный объект! — завопил Кенред.

— Нет, пациент, это вы не в себе, — холодным голосом сказала Каили. — Вы неадекватны и мы имеем полное право провести насильственное лечение.

В этот момент Кенред получил от Ноники сильный удар шваброй по ногам и грохнулся на колени.

— Не насильственное, а принудительное лечение, — поправила Ноника, не обращая внимание на скрюченного Кенреда.

— Ну да, в общем, мы хотим вам помочь, — успокоила Каили.

— Помочь? — уворачиваясь от очередного удара, Кенред еле успел запрыгнуть на кровать. — Да это попытка убийс-ства! А вы все с-соучас-стники!

Кенреду Пьихо как следователю угрожали не раз, но он всегда давал отпор. Были случаи, когда подосланные громилы из соседнего трактира пытались избить Кенреда за то, что тот совал нос не в свои дела. На такие случаи у Кенреда всегда была под рукой его спасительная дубинка, или, в крайнем случае, стул, при помощи которого он ловко расправлялся с нападающими и отправлял их туда, где, по мнению следователя, им самое место — в деревенскую темницу. Однажды следователя решили прикончить. Убийцы натянули на себя темные плащи, но эта маскировка только помогла Кенреду определить их намерения. Он специально «водил» их по темным переулкам, где без свидетелей преподал им такой урок, который они запомнят до конца своих дней, потому что их драгоценные жизни окончатся не без помощи Кенреда Пьихо в деревенской темнице. Дом Кенреда неоднократно поджигали, но жажда справедливости помогала следователю находить поджигателей, которых настигал праведный гнева, затем суд, темница, и только после этого, немного погоревав, следователь заново отстраивал свой дом. Никто и никогда не уходил от Кенреда Пьихо, если совершал преступление или хотя бы подозревался в нем. Но в этот раз Кенред играл на чужом поле: впервые ему пришлось обороняться не от головорезов, а от молоденьких и проворных медсестер, которые быстро вывели его из строя, причем не привычным оружием — мечом, ножом или топором, а деревянной шваброй.

— Не прикас-сайтесь ко мне, — зарычал Кенред.

— Это невозможно, вы ранены! — заявила Каили.

— По вашей вине! — возмутился следователь, пытаясь встать с кровати.

— Кажется у него еще проблемы с голосовыми связками, — Каили хитро прищурилась, подмигивая Сюзене, и попросила, — медсестра, будьте так любезны, окажите ему помощь чтобы он наконец-то расслабился.

— Будет исполнено, — в руках Сюзены появились крепкие веревки и только что свернутый из наволочки кляп.

— Нет! — завопил Кенред.

— Прекратите разговаривать, больной, вам это вредно, — сказала медсестра и заткнула наволочкой рот следователя. — В вашей ситуации надо поменьше волноваться, — быстро привязав к постели Кенреда Пьихо, сказала она.

— Приготовьте стетоскоп, — попросила Каили.

— М-м-м-ф!!! — протестовал привязанный к постели Кенред с кляпом во рту.

— Тихо больной, мы стараемся сделать все, что в наших силах. Потерпите, стетоскоп холодный.

— М-м-м-м-м!!! — мотал головой Кенред.

Следователя уже не раз душили, колотили, резали, но то, что медсестры собираются сделать с ним при помощи стетоскопа, он представить себе не мог, так как первый раз слышал это слово. Морально и физически Кенред всегда был готов к тому, что он мог попасть в руки садистов, и научился переносить любые пытки, но в данный момент он не мог и предположить, что ему предстоит. Неожиданно для себя он занервничал и затрясся, постель ходила под ним ходуном.

— Возможно, у него начинается лихорадка, — предположила Сюзена.

— Наверное, ушиб, который получил больной, был настолько сильным, что перешел в воспаление, и скоро начнется гангрена, — поставила неутешительный диагноз Каили.

— И чтобы спасти пациента, нужно отпилить ногу, — сделала заключение Ноника.

— А может, обойдемся компрессом? — предложила Сюзена.

Следователь облегченно вздохнул. Он ожидал, что на ногу положат простую влажную тряпочку. Но через некоторое время Сюзена вернулась, неся в руках очень холодную мокрую простыню и накрыла ей деревенского следователя, за исключением его головы. На место ушиба сестры высыпали целое ведро льда, принесенного из погреба.

— Это снимет отек, — ехидно сообщила Каили.

— М-м-м-м-м-м-м!!!

Это было впервые в жизни деревенского следователя по имени Кенред Пьихо, когда тот серьезно задумался о нехватке такого закона, как «запрет на насильственное лечение».

Кенред Пьихо задрожал еще сильнее. Ко всем неудобствам, которые испытывало его тело, добавились влажность и холод. Приближался критический момент, когда воля готова была покинуть Кенреда Пьихо, и он с горечью собирался поклясться на «Королевском уголовном кодексе», что ноги его не будет в больнице как минимум неделю. Но удача решила напомнить следователю, что она все еще на его стороне. На втором этаже, в одной из палат раздался странный звук. Медсестры знали все возможные звуки, которые может издавать больница, но этот звук точно не входил в их список.

— Ноника, сходи наверх и проверь, что случилось, — озабоченно сказала Каили.

— Сейчас все исполню, — Ноника закинула швабру на плечо, и как бравый солдат пошла на задание.

Пытки Кенреда Пьихо на время прекратились. Похоже, медсестры были озадачены неизвестными звуками. Сюзена и Каили замерли, напряженно прислушиваясь и, не дождавшись возвращения своей подруги, забеспокоились.

— Господин следователь, — Каили начала развязывать веревки, — похоже, нам нужна ваша помощь…

— М-ф-м-ф-ф!

— Секундочку, сейчас я освобожу ваши руки и выну кляп.

— Пытаете, а теперь прос-сите о помощи?! — наконец, следователь мог говорить и двигаться.

— Мы же просто исполняли наш долг, — заверила его Каили.

Вся обида Кенреда Пьихо мгновенно испарилась. Следователь понял медсестер как профессионал: они делали свою работу, как он делал свою. Они хотели защитить пациентов и делали все, что в их силах, чтобы не дать следователю начать допрос.

Сверху продолжали доноситься непонятные звуки: что-то глухо падало, металось по полу. Потом следователь услышал звон бьющегося стекла, надрывный детский плач. Кенред Пьихо почувствовал, что там творится что-то нехорошее. Даже не накинув верхней одежды, он что есть сил помчался на второй этаж. Звук плача нарастал, теперь Кенред ясно слышал, что плакал ребенок и не от голода-холода, а от невыносимой боли.

— Скорее, скорее! — Ноника бежала к Кенреду навстречу, она явно была напугана.

Дверь в палату была выломана и криво болталась на одной петле. Ворвавшись в комнату, Кенред увидел, что две больничные койки опрокинуты на бок; тумбочки разбросаны по разным углам; на полу валялось мятое, спутанное постельное белье, забрызганное свежей кровью, и осколки разбитого стекла. Напуганный мужчина в больничном халате пятился к окну, прижимая к груди плачущего мальчика, левая глазница которого превратилась в кровавое месиво. В центре комнаты спокойно стоял высокий старик в мантии цвета аквамарин, на которой серебряной нитью был вышит дракон, лежащий на огромной книге, утопающей в монетах. Кенред успел разглядеть лицо старика: лысый череп, густые брови, узкий нос, впалые щеки и острый подбородок.

— Всем с-стоять! — грозно выкрикнул заикающийся Кенред Пьихо, и только тут заметил, что справа и слева от него находятся двое здоровенных мужчин — настоящие глыбы мышц. На них были только драные льняные штаны, подвязанные грубыми поясами. «Должно быть телохранители», — подумал Кенред.

— Что здес-сь происходит? — зарычал Кенред.

— Кто вы такой? — равнодушно спросил старик в мантии.

— Кенред Пьихо, деревенс-ский с-следователь, — без дрожи в голосе ответил Кенред.

— Господин следователь, оставьте нас, — потребовал старик в мантии.

— Боюс-сь, что это не в моих правилах. Я не могу брос-сить плачущего ребенка. Объясните, почему он так надрывается? — потребовал Кенред.

— От боли, господин следователь, от боли.

— Из с-сложившейся картины, я вижу, что ребенку нанесен вред. Кто художник?

— Я, — без промедления ответил старик.

— «Королевский уголовный кодекс», статья сто двенадцатая «Нанесение тяжелого увечья ребенку», — процитировал Кенред. — Тянет на шесть лет.

— Господин следователь, если вы не хотите, чтобы вас убили, то прошу, уходите немедленно.

— Особо тяжкое преступление, статья номер четыре: «Покушение на жизнь представителя власти — десять лет», итого шестнадцать.

— Что ж, по-хорошему вы не понимаете, — старик вздохнул, затем издал странный гортанный звук, похожий на рычание дикого зверя и птичий свист одновременно и неспешно отошел к окну.

Неожиданно для Кенреда двое телохранителей начали медленно обрастать шерстью, ногти их удлинились и превратились в заточенные крючковатые когти, рты ощерились, зубы вытянулись в острые клыки, на которые Кенреду захотелось надеть пробки от винных бутылок. Глаза существ налились кровью, зрачки приняли квадратную форму, взгляд стал бессмысленным и мутным. Кенред Пьихо не верил своим глазам, он был растерян и не понимал, что ему делать: бежать или сразиться с тварями. Следователю пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы достать висящую на поясе дубинку, прыгнуть на ближайшего противника и с размаху нанести ему сильный удар по голове. Дубинка разломилась надвое, а на монстре не осталось и следа. Кенред увидел, как к его лицу стремительно приближается сжатая в кулак мохнатая лапа, которая размерами напоминала волосатую дыню. Ему еле-еле удалось увернуться, и удар пришелся в стену, раздался треск. Повернув голову, следователь увидел, что кулак пробил стену, монстр резко выдернул его, и через секунду посыпалась штукатурка, по стене пошла огромная трещина, которая быстро достигла потолка и пола, и мгновенье спустя стена покачнулась, и начала с треском рушиться. Кенред успел отметить, что деревянные перекрытия были гнилыми и подумал: «Сволочи, так экономить на материалах…». Стена обрушилась. Всю палату заволокло густой пылью. Кенред прикрыл нос ладонью, присел на пол и попытался нащупать что-нибудь большое и крепкое. Под руку попался камень. Как только пыль начала оседать, следователь разглядел контуры монстра, который бессмысленно вертел головой, ища противника. Воспользовавшись временным замешательством монстра, следователь бесшумно подобрался к нему, от всей души ударил камнем между глаз твари и отскочил. Противник взвыл, замахал когтистыми лапами во всех направлениях, пытаясь раскромсать обидчика, но бесполезно. Кенред Пьихо был уже на безопасном расстоянии. По затылку следователя побежали мурашки, он ощущал, что его собираются атаковать со спины. Резко развернувшись, он разглядел очертания другой зубастой пасти, которая готовилась впиться ему в шею, но следователь успел всадить камень в зловонную пасть, которая вмиг, словно жерновами раздробила его в пыль. Кенред Пьихо представил, какие последствия могли бы быть, окажись там его шея, и поморщился. Пыль полностью улеглась, и все в палате увидели, как мужчина с ребенком на руках убегал, сверкая на прощание своими ягодицами, которые выглядывали из прорези больничного халата.

Старик что-то прорычал монстрам, и те, дружно завыв, стали отряхиваться словно собаки, вылезшие из воды. Шерсть осыпалась на пол, как иголки с засохшего дерева. Перед Кенредом вновь стояли люди-телохранители. Неторопливой походкой они вышли из палаты. Следователь хотел кинуться за ними, как вдруг почувствовал на себе тяжелый, парализующий взгляд старика в мантии.

— Пос-смотрим, нас-сколько ты с-силен без с-своих прихвос-стней, — выкрикнул Кенред, сжимая кулак и готовясь к атаке, но не успел сделать и двух шагов, как все его тело накрыла волна острой боли, от которой он повалился на спину. — Что это было? — с трудом спросил он.

— Господин следователь, мне подвластны такие силы, которые не позволят вам даже прикоснуться ко мне. Ответьте мне на вопрос: у вас есть дети?

— Нет…

— А жена?

— Нет…

— Друзья?

Кенред ухмыльнулся про себя и отрицательно помотал головой. Хоть он и был честным человеком, но из-за своей профессии настоящих друзей не завел. Кто решится играть в покер на деньги в компании деревенского следователя? Кто будет за бутылочкой вина рассказывать анекдоты про старост, когда рядом он? Даже дружескую потасовку невозможно устроить из-за присутствия представителя власти. У Кенреда не было друзей, и, возможно, уже никогда не будет.

— Ну, хотя бы родители?

— Уже нет.

— Что ж, сочувствую, о вашей смерти никто не будет горевать. Прощайте, — старик навел на Кенреда указательный палец, и из него вылетело что-то ослепительно яркое.

Тело Кенреда Пьихо вновь охватила та самая боль, из-за которой он рухнул на пол, только на этот раз она была куда сильнее. По щеке следователя скатилась одинокая слеза, но не от боли, а от обиды, ему очень захотелось, чтобы, когда он умрет, нашелся хотя бы один человек, который погоревал бы по этому поводу.

Мгновенье спустя Кенреда Пьихо обволокла густая, и, как ему показалось, живая темнота.

— Так вот как ты выглядишь, загробный мир…

Кенред внимательно огляделся: справа, слева, сзади, спереди была серая и унылая бесконечность. Следователь не мог найти подходящих слов, чтобы описать размах этого пространства. Единственное, что ему приходило на ум: «Оно огромно».

— Ты хочешь умереть? — вопросила бесконечность.

— А у меня есть выбор? — не питая надежд, спросил он.

— Есть. Ты можешь вернуться назад, победить противников и жить. Или же умереть окончательно и прямо сейчас.

— Что-то мне слабо верится в то, что ты дашь мне второй шанс, причем за просто так.

— У меня свои интересы, но если тебе так нужно знать, то я хочу защитить Маршу Сай. Она уже скоро окажется в больнице… — ответил голос.

— Тогда не будем терять времени! — воскликнул Кенред. — Давай, отправляй меня назад!

— Помни о нашем уговоре, — голос бесконечности пронесся по всему пространству. — Живи, Кенред Пьихо.

Распластанное бездыханное тело Кенреда Пьихо поднялось в воздух и зависло в нескольких сантиметрах от пола. Затем следователя охватил вихрь черного огня, который словно кокон плотно окутал его от макушки до пят. Старик в мантии удивленно наблюдал за этим, прикрывая рукой глаза. Черный огненный кокон поднимался все выше и выше, раскачиваясь из стороны в сторону словно таран, который готовили к атаке. Внезапно кокон принял вертикальное положение и резко вонзился в пол. Полетели искры, и поток огня волной прибоя разлился по палате, пытаясь накрыть старика, но смог лишь лизнуть длинные полы мантии и, смирившись, рассыпался сотнями угасающих огоньков. Перед противником стоял Кенред в совершенно новом виде: ботинки, брюки, пиджак и галстук казались сотканными из слепящего белизной огня. Но на этом чудеса не закончились, грудь и кисти рук Кенреда Пьихо вспыхнули черным огнем, который за несколько секунд превратился в перчатки и рубашку с высоким поднятым воротником. Картину завершили черные пульсирующие инициалы «В. Д.», появившиеся на белом нагрудном кармане.

— Господин следователь, я, кажется, приказал вашему сердцу остановиться, — припомнил старик.

— Сердцу не прикажешь, — ответил Кенред.

— Хорошо. Тогда я заставлю его остановиться, несмотря на то, что вы обладаете необычайными силами.

Кенред оскалился и с демонической скоростью метнулся к старику, в секунду оказался возле него и нанес удар в челюсть. Старик взлетел к потолку. Во время его падения Кенред успел нанести ему серию молниеносных ударов, и тот отлетел к стене, с треском впечатываясь в нее.

— Что ж, — старик встал и отряхнулся, на нем не было ни царапины, и это сильно удивило Кенреда Пьихо, — я не буду сдерживаться, — сказал противник, наставляя на Кенреда ладонь, из которой вырвалась искрящаяся зигзагообразная линия, но она прошла сквозь тело следователя, не причиняя ему вреда.

Несмотря на то, что атака не оставила не только боли, но даже и следа, следователь понимал, что эта молния должна была превратить его в обуглившееся тело. По мантии старика пробежал каскад искр, которые быстро обволокли его всего, и превратили в то, что Кенред Пьихо быстро окрестил «живой молнией». Контуры старика злобно искрились и искажались. Следователь испугался, сделал нерешительный шаг назад, как вдруг в его голове раздался голос: «Ничего не бойся». Это успокоило Кенреда и придало ему уверенности, которой хватило на то, чтобы сойтись в схватке с «живой молнией». Каждый удар старика расплывался по телу следователя волнами искр, а ответные атаки Кенреда окрашивали светло-синее тело противника в черный цвет. Удар, защита, удар, защита. Сколько времени это продолжалось, сказать трудно, но рукопашная закончилась неожиданно.

— Господин следователь, — голос старика мгновенно остановил битву, — вы практикуете магию?

— Нет, — спокойно ответил тот. — Мне дали ее в аренду.

— Понятно, — сказал человек в мантии, как будто ему действительно что-то стало понятно. — Что ж, вынужден вас огорчить, я больше не могу терять с вами время, меня ждут дела, — на прощанье он дотронулся ладонью до пола, и всю палату наполнил режущий глаза синий свет.

Раздался жуткий, как после удара молнии, грохот. Кенреду показалось, что из-под его ног вырвали пол, но когда зрение вернулось к нему, старика и след простыл.

«Заговорил, ослепил, исчез, — подумал следователь, — нужно догнать и обезвредить его, пока он не добрался до Марши Сай».

Внезапно чудесным образом появившийся защитный костюм следователя не менее странным образом начал исчезать: сначала превратился в слабый огонь, потом зашипел, словно его тушили, и рассыпался сотнями пульсирующих точек, которые потрескивая, бросились в проем двери, но растворились, не достигнув неведомой цели. Кенред почувствовал, что вместе с огнем ушла вся его сила, и рухнул на пол. Следователь не мог ни двигаться, ни говорить, ни анализировать происшедшее. Он блаженно смотрел на потолок и искренне радовался тому, что сейчас никому нет до него дела.

Глека и я мирно бредем по дороге в больницу. В руках я держу сверток с гостинцем — жареную на вертеле аппетитную ножку молодого барашка. Приятно светит солнце, воздух пропитан дурманящими запахами трав и цветов, беззаботно чирикают птички, а Глека тихим голосом выкладывает сплетни, которых он вдоволь наслушался от подвыпивших завсегдатаев трактиров. Заплетающиеся языки поговаривали, что в больнице есть множество подземных потайных комнат с очень дурной славой. Когда только задумали строительство и выбрали место, на стол старосты Мины Патун — а все знают, что она всегда отличалась вспыльчивым и непредсказуемым характером — легли чертежи здания. Внимательно изучив их, она чуть было не разорвала в клочья и бумаги, и перепуганных проектировщиков. «Где укрытия? — грозно кричала она. — А что если разбойники решат атаковать деревню, куда больных прятать-то? А-а? Где их укрывать, а-а? Я вас спрашиваю, пустоголовые!», — и злобно швырнула в убегающих горе-архитекторов чугунной пепельницей, но промахнулась. На следующее утро на столе главной чиновницы по надзору за строительством лежал новый, улучшенный план с секретным убежищем. Это полностью удовлетворило Мину Патун, и она милостиво дала добро на строительство, поставив свою размашистую подпись вдоль всего проекта.

Потом пошел слух, что это скорее всего не убежище, а тайная лаборатория для запрещенных опытов, построенная под предлогом заботы о больных и замаскированная под убежище. Другие языки упорно твердили, что видели в том злополучном подвале гробы, безголовых покойников и даже приведений, хотя их нога ни разу не переступала порога больницы. Я же думаю, что сплетники были правы, но только отчасти. Если помещения и существуют, то используются совсем в иных целях. А именно, как склад для сломанных и запасных кроватей, столов, стульев, тумбочек. Возможно, там хранились ведра, швабры и кипы постельного белья, но воспаленное воображение выпивох рисовало совсем иные картины. А может, и подвала-то вовсе не было.

Беззаботно войдя в холл больницы, я и Глека понимаем, что здесь творится что-то невообразимое: со второго этажа доносятся звуки, будто кто-то намеренно ломает стену кувалдой, потом слышу беготню, треск, грохот. И как результат всего произошедшего, клубы густой пыли плотным ковром ложатся на лестницу и пол вокруг нас. Навстречу к нам несутся перепуганные медсестры.

— Как хорошо, что вы здесь! — кричит Каили. — На втором этаже бандиты, и господин следователь пошел с ними разбираться, но так и не вернулся…

— Сколько их? — спрашивает Глека.

— Двое или трое, точно не знаю, не успела подсчитать, — нервно отвечает Ноника.

— А где же больные? — недоумеваю я.

— В заложниках у бандитов! — пищит Сюзена и показывает наверх.

Но по лестнице уже несется тот самый незнакомец с ребенком на руках.

— Бегите, — второпях кричит мужчина, — бегите отсюда и поскорее!

— Спокойно, — Глека хватает бегуна за плечо, тот пытается вырваться, но ему это не удается. — Чего это так парень надрывается?

— Нужна срочная помощь! Вот! — Мужчина чуть-чуть вытянул руки, показывая ребенка.

Мне становится плохо. Я много раз получала раны, видела кровь, страдания, и такие вещи никогда не производили на меня впечатления, но на этот раз мое сердце ноет от ужаса, жалости и отвращения. Кто мог совершить такое? Левый глаз мальчика был… словно выжжен кислотой или еще чем-то.

— Марша, — командует Глека, — срочно помоги пациентам и медсестрам укрыться в безопасном месте, а я, — и он вынимает из сапога острый нож, — пойду на помощь следователю, — и в боевом настроении направляется на второй этаж.

— Можно спрятаться в нашем тайном убежище! — говорит перепуганная Каили. — Я покажу путь. Сюда, скорее, — и ведет нас по узкой винтовой лестнице вниз. — Где-то здесь. Вот, нашла, — и изо всех сил давит трясущимися руками на ничем не примечательный камень в стене. Стена медленно и со скрипом отодвигается.

— Ничего себе… — я даже присвистываю от удивления. — Глека не врал, подвал существует.

— Всем вперед, — командует Каили и стоит у прохода, словно проверяющая.

Дважды повторять не пришлось. Словно мышки, быстро и бесшумно мы прошмыгиваем во тьму, и проход закрывается.

— А где свет? — громко спрашивает незнакомец. Ребенок на его руках умолкает.

— Тихо ты! — я хочу дать затрещину этому дураку, но понимаю, что могу промахнуться и случайно ударить невиновного.

— Сейчас. Минутку. Подождите, — шепчут медсестры и врассыпную исчезают кто куда.

Кажется, они замечательно ориентируются в этом помещении, даже когда в нем нет источника света. Чирканье спичек и… одновременно вспыхивают три факела, вмонтированные в тяжелую каменную кладку, способную, как мне кажется, выдержать не один удар тарана. Стены внушают спокойствие и придают чувство уверенности и защищенности от опасностей. Тьма раздвигается, и я вижу в розовых отблесках огня уютно обустроенную комнату: четыре аккуратно застеленные кровати с пирамидами пышных подушек; на тумбочках вышитые разноцветные салфеточки и пустые вазочки для цветов; во весь пол ворсистый мягкий ковер; в центре овальный стол в окружении стульев. У стен стеллажи, заставленные баночками, которые набиты скальпелями, щипцами, пинцетами и прочими неведомыми мне медицинскими приспособлениями. Полно бутылочек разных объемов, высоты и формы со всевозможными жидкостями: от черного до белого цвета. Каждая емкость подписана ровным четким почерком: «Спирт», «Голова», «Понос», «Гангрена», «Простуда», «Депрессия». Множество скляночек и коробочек с мазями, бальзамами и порошками. Стопки белоснежного белья, тазы и тазики, ведра, швабры, метелки и совки. Чья-то предприимчивая рука натаскала сюда эти запасы. Идеальная чистота, нет ни малейшего намека ни на сырость, ни на плесень или грибок. В воздухе витает какой-то приятный, но незнакомый запах сушеных цветов, который дурманит голову и притупляет мысли.

Медсестры забирают ребенка и втроем начинают над ним «колдовать», поочередно прикладывая к глазу примочки, протирая и намазывая ссадины. Я же хватаю мужика за шиворот, тащу в другой угол комнаты и начинаю шипеть:

— Рассказывай все до мельчайших подробностей!

— Что рассказывать?

— Для начала кто ты, и как тебя зовут.

— Меня зовут Александр, фамилии нет.

— Как это нет фамилии?

— Меня зовут Александр, — снова начинает он. — Двадцать пять лет, по образованию алхимик.

— Давай ближе к делу. Кто эти монстры, почему пацана лишили глаза, да и вообще, как ты во все это вляпался, — я пытаюсь говорить как можно тише, еле сдерживая свой гнев.

— Я алхимик, — продолжает бубнить он, — вернее хотел им стать, очень хотел. И я заключил сделку с настоящим демоном. Но понял это слишком поздно. Не хочу больше его видеть и быть в его власти! Нужно исчезнуть, срочно исчезнуть. Он найдет меня повсюду и здесь тоже! — Александр хочет бежать к выходу, но мой сильный и ловкий удар кулаком в его грудь быстро охлаждает пыл алхимика и тот, упав на колени, начинает всхлипывать.

— Будь мужиком, а не тряпкой! — прикрикиваю я на него. — Только и можешь, что плакать, да скулить о том, как тебе страшно, — я рывком сажаю его на кровать. — Давай, выкладывай дальше, но только без истерик.

— Когда я был мальчиком, один человек предложил мне быть его учеником, обещая научить всем премудростям алхимии: как превращать медь в золото, выращивать искусственные рубины и бриллианты, которые не отличишь от настоящих, исцелять любые ранения и вылечивать смертельные болезни, но только с одним условием… — и он замолкает и смотрит отсутствующим взглядом в пространство.

— И каким же? — спрашиваю я, не в состоянии дождаться окончания затянувшейся паузы.

— Я должен был навсегда покинуть свой дом. И я дал согласие. Сердце трепетало и сжималось от горя перед расставанием с родными, но одновременно ликовало и наполнялось радостью и гордостью, что такой почтенный господин обратил на меня внимание. Тогда он сказал, что для постижения тайных знаний необходимы моя вера, стремление, трудолюбие и желание познать истину. Если таковых свойств характера не будет, то и не стоит этим заниматься. И я безоглядно пошел за ним… Я познакомился с интересными людьми, среди них был и мой учитель, который стал для меня родным отцом. Это были самые счастливые годы в моей жизни. А потом… — Александр тяжело вздохнул.

— Ну же, говори!

— А потом… — и он опять умолк. Пришлось заставить его продолжить очередным тычком.

— Я здесь и слушаю очень внимательно! — напоминаю я.

— А потом, много лет спустя, учитель потребовал отдать моего сына для алхимических опытов…

— Ах, ты, сволочь, — я что есть силы ударяю этого ублюдка в лицо. — Значит, для тебя важнее всего на свете твоя собственная задница? Захотел стать могущественным алхимиком в обмен на здоровье и жизнь собственного ребенка?

— Пойми, ребенка он потребовал потом… — обреченно вздыхает Александр. — Это условие я выполнить не смог.

— Врешь! — кричу я. — Не верю!

Меня тошнит от таких типов, как этот Александр. Если бы тогда в лесу я знала, кого взялась спасать, клянусь, я бы просто прошла мимо и напоследок пнула этого алхимика по заднице.

— А кто буйствует наверху? — спрашиваю я.

— Мой учитель…

— А давай ради потехи пригласим его сюда, — ехидно предлагаю я, — и пусть он прикончит своего несговорчивого и неблагодарного ученика.

— Не советую, его телохранители-монстры разорвут вас в клочья, а он, учитель, если захочет, то разнесет всю вашу деревню одним движением пальца…

— И что, те монстры твоих рук дело?

— Не совсем. Их придумал наш лидер, а я лишь доработал.

— Замечательная идея — всегда иметь при себе телохранителя, который убьет любого по первому требованию!

Александр хмыкнул и продолжил:

— Вскоре лидер начал набирать желающих, любого, кто хотел стать его учеником. Но большинству из них было не под силу понять и выучить алхимию. Это слишком трудная наука, требующая десятилетий упорного труда. Но горе-ученики шли к нему не за знаниями, а из желания стать бессмертными.

— Что? — я чуть не подскакиваю от удивления. — О каком бессмертии ты говоришь?

— Наш лидер знает секрет зелья бессмертия, которое позволяет человеческому телу не стареть. Я и мой учитель решили доработать его, но что-то пошло не так, новый препарат имел необычные побочные эффекты. Любой, кто принимал его, получал способность к трансформации в сильного и послушного монстра, при этом в любой момент он мог вернуться в человеческую форму.

— И сколько таких тварей бегает по земле?

— Много, очень много, и они среди нас.

— А зачем ты сбежал от них? Я не понимаю, мог бы оставаться с себе подобными.

— Из-за ребенка. При рождении он оказался одним из них, — и глаза Александра наполнились слезами. — Но в тайне от всех я сумел создать антидот, который уничтожил «тварь» в теле моего сына…

— Значит, раньше он был как те, которых я встретила в лесу? — удивляюсь я.

— Да, он был, но теперь стал человеком! У него же нет шерсти.

— А ты не врешь?

— Нет.

— Агрых! А-а-а! — и раздается надрывный детский плач.

— Что это? — недоумевает Каили.

— Ужас, — бормочет Ноника.

— Не понимаю! — с ужасом вскрикивает Сюзена.

И медсестры как по команде начинают медленно пятиться от ребенка и с визгом разбегаются по углам. Я не верю своим глазам: парень медленно обрастает шерстью, извивается, рычит. Александр хватается за голову и начинает бегать по комнате, как дикий кабан по клетке.

— Я же правильно рассчитал дозу! Я не мог ошибиться в расчетах, — он разговаривает сам с собой. — Что послужило причиной рецидива? Что?.. Только боль и стресс. Боль и страх. Боль и гнев. Понял, нужно срочно…

Александр не договаривает и мечется между стеллажами, затем резко становится спокойным, сосредоточенным и отрешенным от всего происходящего. Он улыбается и начинает насвистывать простенький мотивчик.

«Он сумасшедший, — мелькает у меня в голове, — его сыну плохо, а ему наплевать». Горе-алхимик начинает не спеша выливать в тазик содержимое некоторых пузырьков, вываливать туда же мази, капать бальзамы, сыпать порошки и тщательно размешивать всю эту массу ложкой. Беззаботный свист прерывается, его лицо делается сердитым, брови нахмурены, на лбу появляются глубокие морщины раздумья. Взгляд нервно бегает по стеллажам.

— Где? — спрашивает он.

— Что где? — переспрашивает Ноника.

— Савелия! — Александр ударяет кулаком по столу. — Весь подвал ей пропах, а я не могу найти!

Ноника лезет под стол, и вытягивает оттуда мешок.

— Вот…

— Но это же стебли!

Тогда Каили заползает под кровать и вытаскивает другой мешок.

— Вот!

— Это сушеные листья! — возмущается Александр. — А мне нужны только цветы!

Тут из ступора выходит Сюзена. Она бросается к одной из тумбочек, бережно вынимает маленький мешочек, на котором пришита бирка с надписью «Личная заначка господина Шефина» и отдает ее алхимику. Он высыпает высохшие цветы в приготовленную смесь.

— Знаешь, — тихо говорю я, — парню больно.

— Да знаю, знаю!

— Как сына зовут? — спрашиваю я.

— Никак… Его никак не зовут. Нам дают только имена, да и то не сразу. Если попадаешь в нашу организацию, то должен стать полностью чистым. И меня зовут не Александром! Раньше меня звали… я даже не помню, как меня звали! Но это не важно! Я начну новую жизнь, и мы с моим сыном будем жить долго и счастливо!

— В особенности ты, мистер бессмертный алхимик!

— Во мне больше нет препарата! Я вывел его из своего организма. Правда! — Александр вываливает густую кашу на стол и начинает ее раскатывать, словно тесто. — Я смертный, я старею и радуюсь этому, а мой сын…

— Чего ты добился? Твой сын потерял глаз, вот-вот превратится в монстра, а ты лопочешь о счастливой жизни?

— Это все он, тот, который наверху… — алхимик явно не хотел произносить имя своего врага. — Я понял, он боится, что я открою простым людям формулу бессмертия! А теперь срочно натрите этим малыша и заверните во влажную простыню на час.

Я кидаюсь на помощь и мы вчетвером с медсестрами принимаемся за дело. Лекарство оказывается замечательным, ребенок быстро успокаивается и начинает блаженно посапывать, а шерсть постепенно выпадает. Мы его заботливо заворачиваем, Сюзена берет его на руки и тихо покачивает. Тут я вижу, что за всей этой суетой Александра и след простыл.

— Сбежал, гад… — сквозь зубы ругаюсь я. — И сына бросил.

Оказавшись на втором этаже, Глека увидел, что по длинному больничному коридору неторопливо, нога в ногу шли два амбала, одетые только в потрепанные льняные штаны. Поравнявшись с бывшим наемником, они приветливо кивнули головами и добродушно спросили:

— Скажите, вы не видели здесь пробегающего мужчину в больничном халате с ребенком на руках?

— Хотите справиться об их здоровье? — осторожно спросил Глека.

— Нет, нам приказали поймать их, — совершенно серьезно ответил один из амбалов.

— Тогда вам придется пройти через меня, — Глека встал в боевую стойку, готовый атаковать в любую секунду.

— Всего хорошего, — хором пропели амбалы, и оба двинулись дальше.

Бывший наемник не мог прийти в себя от такого наглого поведения противников. Они даже не хотели воспринимать его всерьез, словно он пустое место! Замахнувшись ножом, Глека собрался вонзить лезвие в спину уходящего детины, но тот быстро развернулся, схватил руку и сжал ее с такой силой, что нож выпал и со звоном покатился к стене. Только что амбал был огромным накачанным человеком, а теперь он предстал перед Глекой в новом виде — мохнатого монстра с длинными и острыми клыками. Сумев освободиться из стальной когтистой лапы, бывший наемник отскочил назад.

«Это те твари, о которых рассказывала Марша», — вспомнил он.

Перед тем, как сцепиться с противником, Глека успел заметить, что второй амбал ничего не собирался предпринимать, чтобы помочь своему коллеге, он без особого интереса наблюдал за происходящим. Понимая всю серьезность этой битвы, Глека затуманил свой разум, давая первобытному инстинкту боя стать главенствующим. Он почувствовал, как его тело наливается силой, которой должно было хватить, чтобы выйти из схватки победителем.

Монстр даже и не думал всерьез воспринимать этот жалкий кусок мяса, который издал воинский рык.

— Гры-ы-ы! — прогудел монстр, бросаясь на Глеку.

Тварь предвкушала соленую человеческую кровь, вкусное и нежное мясо, хотя у этого экземпляра скорее всего будет много жилистых кусков. Но это не важно, главное, что мясо съедобно… Удар бывшего наемника пришелся в открытую зубастую пасть монстра. Несколько зубов с хлюпающим звуком вошли в кисть Глеки, но боль не смогла остановить его. Обхватив шею мохнатого чудовища, Глека начал его душить, зловонная пасть раскрылась, оттуда вывалился язык, и наемник рывком вырывал его. Из пасти монстра изверглись потоки крови и, как побитый щенок, он отступил назад. Красная жидкость забрызгала бывшего наемника, пол, потолок и стены. Когда в этом коридоре станут делать уборку, то весь день будут проклинать того, кто решил таким нестандартным способом покрасить стены. Отшатнувшись, монстр прикрыл своими когтистыми лапами пасть, с опаской посмотрел на наемника. Это стало главной ошибкой. Наемник и не думал останавливаться, он впал в состояние боевого безумия, которое с каждой секундой делало его сильнее, понижало чувствительность к боли. Удар в глаз, удар ногой с разворота по грудной клетке мохнатой твари, и вот уже монстр лежал на полу в луже собственной крови, которая никак не прекращала хлестать из пасти. Тело врага задрожало, шерсть словно взорвалась и разлетелась по всему больничному коридору. Теперь вместо монстра на полу лежал обычный человек, истекающий кровью.

Увидев поражение своего напарника, второй амбал мгновенно оброс шерстью, прыгнул на стену, оттолкнулся от нее, перевернулся в полете, когтистыми пальцами ног вцепился в потолок и повис вниз головой. Глека не понимал, чего пытается добиться этот монстр. Его разум был слишком затуманен и занят битвой, чтоб хотя бы предположить, для чего эта тварь прикрепила себя к потолку. Но все же Глеке дали шанс понять это.

Когда бывший наемник бросился на противника, монстр, как ему показалось, ухмыльнулся и сделал выпад лапой, нанеся глубокие порезы на плечо Глеки, который, однако, даже не почувствовал урона. Монстр начал вращать лапами, словно лопастями мельницы. Скорость вращения увеличивалась, и теперь подойти и уж тем более попробовать нанести твари какой-нибудь вред оказалось невыполнимой задачей. Используя опыт своего менее удачливого друга, монстр выработал иную тактику, благодаря которой он мог одновременно атаковать и обороняться. Стоит только подойти к этим быстро вращающимся лопастям смерти, которые вырисовывали в воздухе силуэт восьмерки, как можно будет сразу записывать себя из человека в кровавый фарш. Бывший наемник вспомнил про нож, лежащий на полу. Перекатившись к стене, Глека подхватил его. Уже подбегая к монстру, Глека тоже начал вырисовывать лезвием восьмерку. Когда когти и сталь сцепились, раздался протяжный вой, новая волна крови залила большую часть коридора.

Монстр быстро понял, что его тактика неэффективна, и решил сражаться лоб в лоб. Бывший наемник даже не успел запомнить, что происходило дальше. Обмен атаками шел на рефлекторном уровне, и если бы кто-то из противников замешкался, то сразу стал бы проигравшим. Победитель определился быстро, и это был Глека. Вторая бестия умерла так же, как и первая: упала на пол, взревела, шерсть отделилась от тела и разлетелась по всех направлениях. Прижавшись к стене, Глека быстро и глубоко дышал, в глазах рябило, боль от нанесенных ран начала давать о себе знать.

— Прошу прощения, — внезапно в коридоре появился старик в шикарной мантии. — Вы не видели здесь мужчину с ребенком?

Глека хорошо понимал, что еще с одной тварью ему не справиться, но дать врагу спокойно пройти мимо он не мог. Плюнув старику в лицо, наемник с трудом принял боевую позу.

— Могли бы, — старик вытер лицо рукавом мантии, — просто сказать: «нет», — он прошел мимо еле стоящего на ногах Глеки.

Глека занес нож, пытаясь вложить в удар все оставшиеся силы, но лезвие клинка расплавилось, даже не дотронувшись до мантии. Чудом успев отбросить раскаленный кусок метала в сторону, бывший наемник понял, что с этим противником ему не совладать.

— Скажите, — старик повернулся к Глеке лицом, — у вас есть дети?

— Нет… — Глека попятился назад.

— Друзья?

— Друзей хватает.

— На вашем месте я бы радовался, что есть люди, которые будут оплакивать вашу кончину, — старик навел ладонь на шатающегося из стороны в сторону Глеку.

«Вот и конец», — пронеслось в голове у бывшего наемника.

— Гросс! — по больничному коридору пронесся пронзительный голос, и показался мужчина в больничном халате. — Не трогайте его!

— Я все ждал, когда же ты выйдешь, Александр, — Гросс опустил ладонь и направился к мужчине.

Глека прислонился к стене и медленно сполз на пол. Он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание.

— Предлагаю сделку, — уверенным тоном сказал Александр, поравнявшись со стариком. — Убейте меня, а сына не трогайте. Что он может вам противопоставить? Да ничего! Он ребенок, и ни в чем не виноват! Это я вам нужен!

Гросс ничего не ответил.

— Давайте! — Александр раскинул руки. — Завершим это безумие!

После долгого молчания Гросс сказал:

— Тот Александр, которого я знал, умер. Это раз. Еще при выполнении задания по ликвидации беглецов погибли двое моих подчиненных. Это два. Так будет написано в моем докладе о проделанной работе. Тебя не будут искать, ты понял? — спросил Гросс. — Тебя больше не существует. Забудь все, что ты знал, молчи как рыба, живи и не высовывайся. Если тебя спросят о прошлом, отвечай, что ты и твой сын были в заложниках у крупной шайки разбойников. Они заставляли тебя готовить целебные и дурманные зелья. Ты бежал, за тобой погнались, но охотница из этой деревни смогла уничтожить преследователей.

— Гросс… почему? — не веря своим ушам, промямлил Александр.

— Рука не поднимается на своих учеников, — ответил Гросс. — Да и нельзя лишать жизни такого талантливого алхимика… Прощай.

Быстрым шагом Гросс спустился по лестнице и покинул больницу. Глека не мог поверить, что все закончилось.

«Сумасшедший день…», — подумал он и потерял сознание.

Несколько часов спустя Александр отчитывается перед старостами:

— Два года назад меня похитили из моей лаборатории. Это была многочисленная и вооруженная до зубов шайка разбойников, которой требовался умелый алхимик для изготовления особого зелья, способного вызывать галлюцинации у врагов. К сожалению, не могу описать вам весь процесс приготовления и как оно действует. Это огромная научная работа, о которой надо докладывать на симпозиумах. Как вы могли слышать, эта милая девушка спасла меня и моего сына от жутких монстров, но, как я уже сказал, на самом деле это были простые люди, мое зелье одурманило ее органы чувств, и она видела жутких мохнатых чудищ, — нагло врет Александр.

— И вы верите ему? — прерываю я его речь. — Я видела огромных тварей с когтями, которые чуть было не разорвали меня на куски!

— Господин Шефин говорил, — начинает Мина Патун, — что вам были нанесены серьезные раны, которые совершенно непонятным и чудесным образом зажили, не оставив после себя даже рубца.

— Это также работа моего препарата, — встревает Александр. — Эти раны были лишь очередной галлюцинацией, а на самом деле…

— Хватит нести чепуху! — выкрикиваю я. — Да я от боли сознание потеряла!

— Человеческий организм очень сложный и…

— А что ты скажешь о Глеке? Он до сих пор не может прийти в себя. Шефин и медсестры выхаживают его как могут! Хочешь сказать, что это тоже галлюцинации? А Кенред Пьихо? У него нет таких ран, но он до сих пор бредит о какой-то вечности и волшебном костюме…

— Похоже, Кенред Пьихо слишком восприимчив к моему препарату, он вызвал аллергию и… — выкручивается Александр.

— Значит, больше таких казусов с нападением на больницу и на жителей деревни не будет? — холодным голосом интересуется Альберт Дегно Строф.

— Нет, — отвечает Александр.

— Марша Сай, мы благодарны вам за то, что вы спасли этого человека от рук бандитов, и за это вы получите денежное вознаграждение. Александр, — главный староста переводит свое внимание на наглого вруна. — Вы не хотели бы работать в нашей деревне в качестве алхимика?

— С радостью, — не думая ни секунды, отвечает он.

— Но он врет! Это были настоящие монстры, я сама ви…

— Хватит, — приказывает Альберт Дегно Строф. — Марша Сай, прошу вас уйти домой. Отдохните. А после зайдете за вознаграждением.

Картинка застыла. Марша Сай медленно перевела взгляд с нее на бесконечную пустоту.

— Так вот о каком костюме бредил Кенред, — прошептала она.

— Как видишь, если бы я не помог Кенреду Пьихо, то все могло закончиться для него плачевно, — сказал Ва Дайм.

— И что же ты бросил Кенреда? — гневно спрашивает Марша. — Если ты такой могущественный, то почему оставил его одного в полуразрушенной палате?

— Это был первый серьезный бой в моей жизни. Я получил много повреждений, мне потребовалось немалое количество времени, чтобы восстановиться.

— Да уж, герой, — иронически пробормотала Марша.

— По крайней мере, я не сумасшедший фанатик, каков твой муж, — это было в первый раз, когда Ва Дайм решил осадить Маршу.

— Прекрати…

— Нет, мы вспомним, чем же он занимался на самом деле.