Медицинская академия им. Макоши. Спецкурс

15.4

— Стойте» — подал голос домовой. — Зимних же крутить надо, а у вас ни палочки, ни щепочки…

— Сейчас будет! — отозвался Кирилл оглядываясь. Но стоило ему подойти к печке, как домовой схватился за голову:

— Нельзя! Мертвое дерево должно быть! Не от полена! Сухую ветку в лесу срезать надобно!

— Да где я тебе ее возьму, — задумался Кирилл, а потом спросил: — Тоня, в этом доме возятся деревянные китайские палочки?

— Не знаю, — честно ответила я и мы принялись искать. Домовой куда-то исчез. Это вместо помощи! Хорош хозяин!

Палочки нашлись в одном из ящиков стола. Использованные и чисто отмытые. Кирилл заглянул в телефон:

— Тут написано, нужно тринадцать кукол мастерить. Но это для профилактики. У нас же конкретная лихоманка. Делаем одну!

Он решительно сломал палочку, отмерив по безымянному пальцу. Обломок плотно закутал в кусок ткани и застыл, глядя на получившуюся «колбаску».

— Что там дальше?

— Нужно обмотать нитками, отметив голову и талию.

— Все, как обычно, — кивнул Кирилл и потянулся за катушкой. — Начинаем с пуповины, — обозначит талию, — завязываем… Перекидываем на шею крестом…

— Что твори-и-ит, — простонал домовой.

Ни я, ни Кирилл не обратили внимания: всем известно, что нечисть не приветствует кресты, вот и возмущается.

— Каким цветом сарафан сделать? Ты же девочка, разбираешься в этом.

— Как будто сам профан полный, — припомнила я ему и модную одежду, и стильную стрижку и прочие штучки. — Смотри, какой красивый! — откопала в корзинке шелковистый лоскуток. — И тесемка к нему!

— Для платка найди! — Кирилл взялся за ножницы, — сейчас намотаю…

— Сейчас по рукам получишь, по шаловливым, — в кухню ворвалась Баба Яга собственной персоной. Снова в душегрее и поневе, а следом торопился огромный мужик с длинными, заплетенными в косы волосами и короткой бородкой.

Сразу стало тесно. Куклу выхватили прямо из рук и разобрали на составляющие.

— Нет, ну ты глянь, он еще и зубочистку взял! Кирилл, — взгляд заведующей стал строгим и немного печальным, — вот от тебя такой небрежности я не ожидала. Кому, как хирургу знать, насколько важна точность. Горыня, помогай!

Услышав имя гиганта я во все глаза уставилась на мужчину. Горыня. Не от «Горыныч» же? Только не говорите, что это тот самый трехглавый змей из сказки!

Но у гостя была только одна голова, и это успокаивало. Заметив мой взгляд, он подмигнул, отчего изуродованное шрамом лицо стало совсем жутким. Я поспешно отвернулась, надеясь, что не обидела.

Горыня тем временем вытащил откуда-то из-под медвежьей шкуры, заменявшей ему плащ, сухую ветку и разломал на тринадцать частей.

— Одной довольно, — Баба Яга рылась в корзинке и приказала не глядя: — Отведи Горыню к хворой.

Света спала. На щеках горел лихорадочный румянец, губы алели и потрескались — кажется, опять поднялась температура.

Как ее шум не разбудил? Или не обошлось без колдовства? Я бросила взгляд на домового. Тот сосредоточенно провел ладошками по одеялу и кивнул собственным мыслям.

Горыня движением плеч скинул накидку и укутал ей больную так, чтобы медвежья голова оказалась на груди. И уселся на пол у кровати, словно охраняя.

Баба Яга появилась минут через пять. Уложила яркую куколку рядом со спящей, погладила девушку по намокшим от пота волосам и вздохнула:

— Начиная, Горыня.

Тот распрямился сжатой пружиной. Послышался лязг — это выходил из ножен огромный нож. К звуку тут же добавился едва слышный напев с подвыванием: Баба Яга уговаривала Грудею отпустить жертву:

— Грудея-сестрица, отцепись-отвались от груди, от бела тела, от буйной головы. Ты рядом не ходи, на деву не гляди, она в доме лежит, в угол глядит, под шубой медвежьей, под ножом железным! Как шуба зашевелится, железо раскалиться. Беги, не оглядывайся, ни одесную, ни ошуюю не поворачивайся.

Нож разрезал воздух. Двигался клинок медленно, даже лениво, словно под острием было что-то очень твердое. А Баба Яга еще и свечку зажгла, насыпав вокруг фитиля какой-то пахучей травы. В комнате завоняло гарью.

Я почти задохнулась, но осмелилась только посмотреть на Кирилла. Его глаза покраснели и слезились. Думаю у меня тоже, потому что предметы вдруг стали расплывчатыми, словно просвечивали сквозь тонкую пленку воды.

Наверное, поэтому показалось, что куколка зашевелилась. Совсем чуть-чуть, на какой-то миллиметр, но сдвинулась. Наверное, это Света ее толкнула, потому что заворочалась, застонала от боли и жара.

Я кинулась на помощь, но Кирилл схватил за руку, не давая подойти:

— Не мешай! И ей не спасешь, и сама подставишься! — громкий шепот нытьем бормашины ввинчивался в уши. — Забыла? При чрезвычайных происшествиях специалисты должны в первую очередь позаботиться о собственной безопасности!

— Достал! На себя посмотри, спец по куклам! — я выдернула руку, но осталась на месте. О том, что инструкции лучше не нарушать, я знала не понаслышке.

— Ну все, теперь ваша очередь, эскулапы! — прозвучало насмешливое.

Мы разом оглянулись. Куколки не было, как и Горыни. И медвежья шкура исчезла. А Света теперь дышала легко, без хрипов, и на щеках не полыхала горячечная краснота.

— Будите подругу, да дуйте домой. Там и поговорим.

Мы переглянулись.

Домовой тоже исчез. А Света открыла глаза и сонно огляделась:

— Надо же! Не болит. Только слабость.

— Это пройдет, — поспешил заверить Кирилл.

На всякий случай он прослушал легкие, отметив, что хрипы исчезли.

А я успокоилась. Настолько, насколько можно успокоиться зная о предстоящих разборках с Бабой Ягой.