СССР. Книга 4. Мастер спорта в догонялки

Глава 15

Изображать из себя Игоря или Эмиля Кио* (братья Кио, знаменитые советские фокусники) желания, как вы помните не было. А потому я, сделав над собой усилие и немножечко задействовав волю, принял смиренный вид и поспешно завершил облачение. Затем завязал шнурки и, «следуя протоколу» и выполняя приказ, снова опустился на колени.

Отошедший к двери КГБэшник спрятал ствол и, ещё раз проделав, уже становившейся привычной операцию, завёл мои руки за спину и сковал браслетами.

— Встал на ноги и пошёл! — Тут же дали чёткую и, не оставляющую пространства для манёвра, суровую рекомендацию. — И, держа под прицелом, двух Макаровых, ещё раз грозно предупредили. — Дёрнешься — стреляем на поражение!

После чего мои руки резко подняли вверх. Вынуждая наклониться и двигаться, согнувшись «буквой зю» или же, как ещё говорят, «в позе ласточки». Один из комитетчиков почти прикасался дулом к моему виску. А другой, отставая на пару шагов, контролировал, готовый при любой неожиданности, открыть огонь по моей бренной но, тем не менее, горячё любимой вашим покорным слугой, тушке.

Когда вышли за дверь, ни Олега Авдеевича ни, тем паче директора, в окрестностях не наблюдалось. Хотя, может быть, оно и к лучшему. Ибо сказать, во всяком случае, что-то толковое и по-существу, мне было нечего.

Да и, семеня уткнувшись мордой в колени, сделать это было, по меньшей мере, проблематично.

Меня выволокли через служебный вход и, усадив на заднее сидение чёрной «Волги», приковали к ручке двери. Задействовав для этого ещё одну пару наручников и, таким образом, лишая возможности вновь обрести свободу. Ну и, заодно, пресекая попытки отчебучить что-нибудь необдуманное.

То есть, очередную, ведущую в беспросветную запиндю глупость. Навлекающую ещё больше бед на мою дурную и бесшабашную голову.

— Посиди пока. — Захлопывая дверцу, пробормотал один из КГБэшников. И, дабы в мою, как уже неоднократно упоминал, не отличающуюся особым умом и сообразительностью голову не пришло ничего ненужного, прошипел. — И без фокусов!

Потом, зачем-то а, скорее всего для пущей убедительности, показал мне через стекло кулак и, приглашающе дёрнув подбородком, предложил коллеге отойти немного в сторону.

«Шептаться будут». — Тут же понял излишне догаденький я.

И тут же пожалел, что не озаботился умением читать по губам.

Кстати, почему-то имел твёрдую уверенность, что смог бы овладеть этим, в общем и целом, довольно-таки непростым искусством, не то, чтобы с совсем уж необременительной лёгкостью. Но и особых затруднений мне бы это не доставило.

Хотя, филя толку горевать о несбыточном, и быть сильным задним умом? Не умею, да и хрен с ним!

К тому же, оба серьёзных дядьки, словно подслушав мои сумбурные мысли, повернулись к машине спинами и начали разговор.

Движимый любопытством, я даже начал напрягать слух. Но, так как нас разделяло стекло то, даже хоть что-нибудь, разобрать не получилось.

Ещё раз мысленно «махнув рукой» я постарался усесться поудобнее и закрыл глаза. Мысли «уйти в отрыв» прямо сейчас благополучно затолкал на самое дно сознания. Ибо, несмотря на то, что сделать это мог бы в любой момент, ненужных глаз и всевозможных свидетелей, всё ещё было великое множество.

К тому же, не угасала надежда, что о моей временной, столь любезно предоставленной Викой и Сергеем квартире оба цербера не знают. И, побеги я сию секунду, начнут «рыть землю» и, скорей всего, обязательно и очень скоро о ней узнают.

А там, как вы помните, целая куча материальных ценностей. Которые, вне всякого сомнения, помогут одному придурковатому товарищу, затеряться на необъятных просторах Советского Союза.

«А может, за кордон рвануть»? — Пока ещё чисто гипотетически размышлял я. — «Перейти границу с Китаем, Афганистаном или Турцией и — прости-прощай любимая Родина»!

А чё? Устроюсь моряком на торговое судно. Поколесю по свету, посмотрю мир. Может, под влиянием момента, сойду на берег где-нибудь во внутренних Индонезийских водах. И, прибившись к пиратам, наведу шороху и обязательно экспроприирую у них бОльшую часть награбленного.

При мыслях о смуглых, прокопченных до черноты флибустьерах и тёплых водах южных морей, повеяло чем-то знакомым и непроизвольно вызывающем улыбку. Какие-то смутные образы замельтешили на краю сознания. Но, поскольку, сидеть пристёгнутым наручниками в служебной «Волге» и, при этом, мечтать о несбыточном было верхом абсурда я, с лёгким таким сожалением, отложил эти сладкие мысли на потом.

Кстати, языковой барьер меня не волновал от слова «вообще». Не то, чтобы я ощущал себя эдаким полиглотом. Но, покопавшись в голове, с удивлением обнаружил, что могу понимать и, даже возможно, уверенно и спокойно общаться на нескольких языках.

В общем, несмотря на своё, как бы «незавидное» положение я, без страха и никому не нужных и, в большинстве случаев, непродуктивных душевных метаний, с оптимизмом смотрел в будящее.

Жалко, конечно, что так вышло. Только-только ведь по-настоящему жить начал. И, вроде бы, слава Создателю, всё складывалось более-менее удачно. И, ежели б не один, слегка охуевший, то есть, прошу прощения за мой французский, чувствовавший себя неподсудным и, потому, потерявший берега от вседозволенности, «золотой мальчик», жил бы, да не тужил.

Но, что сделано — то сделано. Фарш назад не провернёшь. А, надеюсь уже похороненные, трупы, оживить невозможно.

Так что, посижу пока… Подожду… Пусть, привезут меня, куда хотели. Засунут в каталажку и оформят, как полагается. А уж потом, дотерпев до ночи и выждав, пока задержавшие меня КГБэшники чуточку успокоиться, свалю.

Тем временем, оба сотрудника грозного и безжалостного ведомства, вели напряжённый разговор.

— Ты чего это, так резко за него взялся? — Негромко спросил один, намекая на столь поспешное задержание. — Вроде ж, договаривались сначала попугать. И, уж потом, посмотрев на реакцию, принимать более жёсткие меры.

— А ты что, не понял? — Искоса взглянув на коллегу, так же тихо поинтересовался второй. — Ты же, наверное, и сам допёр, что этот волчара вот-вот был готов пойти в отрыв! — И, вспомнив холодный и явно оценивающий взгляд молодого спортсмена, зябко передёрнул плечами и признался. — У меня до сих пор мурашки по коже…

— Да… Непростой хлопец… — Соглашаясь, неопределённо промычал первый. И, так как говорить, воде бы, более было не о чем, повернулся к служебному автомобилю. Чтобы, увидев появившуюся на крыльце молодую девушку, смачно и весьма недовольно выругаться. — Блядь! Принесла ж козу нелёгкая!

— Ты про что? — Не поняв внезапный и импульсивный посыл товарища, удивился второй. Но, переведя взгляд, тоже не удержался от проявления эмоций. — Су-ука-а!

С огромным интересом посмотрев второй бой так внезапно и неожиданно для себя самой заинтересовавшего её мальчишки Юля, помимо воли и даже не отдавая себе отчёта о появившихся желаниях, рассчитывала снова провести несколько минут перерыва вместе.

Ведь, мужественность и брутальность героя лучше всего оттеняет женская красота! Ну, а в чём, в чём, а в собственной неотразимости и умении произвести неизгладимое и сногсшибательное впечатление на мужчин, Юля нисколько не сомневалась.

Правда, в силу своей дремучей деревенской неотёсанности этот… чурбанистый мужлан словно бы не замечал её присутствия. Нет он, надо отдать должное, он уделял ей внимание, поддерживал разговор и даже вежливо улыбался в нужных местах.

Но вот того самого, идущего изнутри подсознательного влечения к ней, как к женщине, Юля не чувствовала. Не было в глазах парня восхищённого трепета смертного перед богиней.

Он не смотрел на неё просительным взглядом побитой собаки и вообще, кажется, оставался целиком и полностью равнодушен к её, до недавнего времени, безотказно действовавшим на всех без исключения самцов, чарам.

Короче, юная московская барышня, немножко злилась. Причём, в первую очередь, даже не отдавая в этом отчёта, на саму себя. За то, что позволила себе увлечься каким-то простоватым и неотёсанным пацаном из задрипанного Урюпинска.

Ну и, естественно, за непростительные прегрешения этого несносного увальня. Выраженные в том, что он посмел не проникнуться важностью, внезапно свалившегося на него счастливого момента. И, даже не думая, подобно остальным встретившимся на пути мужланам, пасть к её ногам, просто… продолжил жить своей, серой и непримечательной жизнью.

В общем, Юля искала Петрова чтобы… чтобы… Короче, просто так искала и этого вполне достаточно!

Предмет же её невольного интереса, куда-то запропастился. И, вместо того, чтобы, как она толсто и непрозрачно намекала, подойти после боя к ней, занявшей место в первом ряду прямо напротив ринга, по-английски а, скорее по хамски, «свалил в закат». Даже не сделав попытки поискать её своими бесстыжими и наглыми зеньками.

И, хотя она ясно дала понять, что хочет продолжить общение, этот придурошный имбецил взял, и куда-то запропастился!

«Ну, погоди, несносный мальчишка»! — Нервно кусая губы, шептала тихонько Юля. — «Попадись ты мне только! Я тебе»!..

Правда, тут её, несколько перевозбуждённая фантазия начала пробуксовывать. Ибо что она собиралась сделать с этим неандертальцем, пока не придумала. Хорошо бы, конечно, облить нахала ледяным презрением. И, дав таким образом понять, всю глубину его заблуждений, вызвать хоть какую-то реакцию.

Правда, для того, чтобы претворить в жизнь этот коварный план, нужно сначала найти этого гада! Причём встреча или, скорее даже столкновение, должна выглядеть совершенно случайной. И, желательно, по его инициативе!

Что, при полном отсутствии интереса со стороны негодника, выглядело очень и очень проблематичным. Мало того, что этот… не понимающий своего счастья недалёкий провинциал не проявлял к ней особого интереса. Так ещё и — гад такой! — посмел где-то затеряться!

В то время как её… Как она…

В этом месте мысли, ещё толком не осознавшей этого, но уже по уши влюблённой девушки внезапно смешались. Что вызвало новую волну раздражения и заставило с удвоенной силой продолжить поиски.

Обойдя все коридоры и закутки, в общем и целом, довольно-таки обширного спортивного комплекса Юля, на правах аккредитованной московской гостьи, посетила тренерскую. Но, среди множество серьёзных и хорошо накачанных мужчин среднего возраста, ни наставляющего юного балбеса на путь истинный Травникова ни, тем более, этого, обиженного умом и сообразительностью Петрова, не обнаружила.

Затем, преодолев смущение и набравшись смелости, заглянула в мужскую раздевалку. Вызвав удивлённый свист и радостное улюлюканье. Сопровождаемое добрым десятком предложений обязательно и, можно вот прямо сейчас, познакомиться.

Нет, нет. Никаких пошлостей и намёков не было. Но, явление молодой и красивой девушки куче половозрелых балбесов, как и положено в таких случаях, вызвало вполне закономерную реакцию.

Отшутившись и, поняв что Петрова здесь нет, Юля, с раскрасневшимися от нахлынувшего смущения щёчками, выскочила в коридор и продолжила поиски.

Уходил с ринга Петров в сопровождении какого-то невзрачного мужичка. Который явно не тянул на тренера и, скорее всего, был кем-то из представителей администрации.

Рассудив, что её, пусть и негласных но, всё-таки довольно значимых в этом заштатном городишке, московских полномочий вполне достаточно, не желающая размениваться на разную человеческую мелочёвку Юля, направилась в кабинет директора. Предварительно уточнив у попавшейся под руку уборщицы маршрут и мысленно выстраивая немудрящий план разговора.

Собственно, ничего такого в её визите и не было. Она — столичная журналистка. И хочет побеседовать с, так хорошо и очень оригинально, победившим в первых двух боях, перспективным и талантливым юношей.

Встречу с которым просит организовать Самого Главного Начальника в этой, забытой всеми серьёзными людьми, богадельне.

Правда, озвучивать своё истинное отношение к зачуханному спортивному комплексу столичная гостья, как вы понимаете, не планировала. А, напротив. «Умудрённая», в кавычках, «жизненным опытом» и, как и любая, готовящаяся к богемной жизни московская студентка, «поднаторевшая в интригах», собиралась пропеть небольшие дифирамбы и обласкать вниманием здешнего руководителя.

Добравшись до директорского логова, Юля с удивлением обнаружила пустую приёмную. Заглянув в кабинет и никого не увидев, молча вышла в коридор и, подойдя к окну, увидела как, со скованными сзади руками, её Колю усаживают в чёрную Волгу.

Принадлежность которой к определённому ведомству была ясна любому советскому человеку.

«Этого не может быть»! — Убеждая саму себя в нереальности происходящего, растерянно подумала девушка. И, тут же начиная сомневаться, задалась, исподволь бередящим и щемящим душу, вопросом. — «Он что, преступник»?

Ноги, между тем, сами-собой несли Юлю по лестнице. И, немного запыхавшись и выскочив на крыльцо, она увидела как, утрамбовавших Колю в салон два мощных амбала, практически одновременно повернули к ней головы!

«Блядь»! — Донеслось до её ушей не очень понравившееся ей слово.

И тут же, больно хлестнув по самолюбию и вызвав целую бурю, по стопроцентно негативных и нисколечко не положительных эмоций, её бесцеремонно и нагло охарактеризовали.

«Сука»!

После чего, оба громилы запрыгнули, один на переднее, а второй на заднее сиденье служебной «Волги» и машина, взвизгнув шинами, резко рванула с места.

— Блядь! — Нисколько не смущаясь и позабыв, что она вроде как нежная и утончённая барышня, громко выругалась Юля. И, давая выход эмоциям, охарактеризовала так быстро сбежавших от её праведно гнева уродов. — Козлы ёбанные!

После чего, многообещающе посмотрев вслед удаляющемуся автомобилю и злобно погрозив маленьким кулачком, развенчалась и решительно направилась обратно в кабинет директора.

За столом сидел тот занюханный мужичёнка, что увёл на расправу её Колю. Посмотрев на неё каким-то странным и, как показалось, затравленным взглядом, он попытался сурово нахмурить брови и проблеял.

— Вы кто, девушка?

Не желая тянуть кота за яйца, Юля сразу расставила обе точки над «Ё». И, положив перед хмурым дядькой свое корреспондентское удостоверение, отрекомендовалась.

— Я — Юлия Владимировна Подгорная. Специально прибыла из столицы, для создания репортажа о герое, спасшем девочку из горящего поезда. — И, по хозяйски повернув телефон к себе, и сняв трубку, пояснила. — Мне срочно нужно позвонить в Москву!

— Но позвольте… — Начал было возникать этот никчёмных замухрышка.

Но, видимо, кое-какие мозги у него всё-таки имелись. Прочитав Юлину фамилию и сложив два и два он, кажется, достиг нужного уровня просветления. И, чтобы не терять времени даром, слушавшая долгие гудки Юля, утверждающе кивнула.

— Вы всё правильно поняли, уважаемый! Это мой родной дедушка!

— Гони! — Запрыгивая в машину и изо всех сил хлопая дверцей, чуть ли не заорал первый из КГБэшников.

Второй же, плюхнувшись рядом со мной и, довольно-таки ощутимо пихнув локтем в бок, громко и очень многообещающе засопел.

Водитель же, не задавая лишних вопросов, молча утопил педаль газа и мы рванули так, словно в ближайшие пять минут обязательно нужно было добраться до канадской границы.* (Крылатая фраза из старого советского фильма, снятого по рассказу О-Генри «Вождь краснокожих»).

Я же, повернув голову, успел разглядеть на крыльце Юлю Подгорную. Смешную московскую журналистку, прибывшую в наш славный город из столицы, чтобы снять репортаж о, таком замечательном и героическом, мне.

То, что церберы бегут от неё и, предвидевшихся с её появление никому (ну, во всяком случае, «никому из них») ненужных разборок, было понятно.

Неясно было, встанет ли барышня на мою сторону и вообще… С какого такого перепуга эти КГБэшники решили, что она представляет для них угрозу?

Получается, особых доказательств и каких-либо, прямо изобличающих меня улик, у субчиков не было. Скорее всего, просто какие-то косвенные и совсем незначительные, краем зацепившие меня, сведения. Иначе б не драпали так поспешно. Унося ноги и покрываясь испариной.

Короче, правильно я сделал, что не стал бузить и, устроив в кабинете побоище, ударился в бега.

Правда, не факт, что высоко сидящие Юлины родственники впишутся за обыкновенного проштрафившегося мента. Но, в любом случае, удрать я всегда успею.

Ибо, хотите верьте, хотите нет, а жила во мне какая-то бесшабашная уверенность в собственных силах. Так же, как и в том, что вырубить пяток охранников и даже, возможно, завладеть их оружием не составит особого труда.

В общем, наш пепелац, не снижая скорости, бодренько уносился от места моего ареста. Я, позёвывая, закрыл глаза. А сидящий рядом и злобно буравивший меня зеньками мудила, что-то буркрнул и, как мне показалось, очень неодобрительно покачал головой.

Что, в общем и целом, меня нисколечко не ебало. То есть, в очередной раз простите за мой французский, не доставляло ни малейшего внутреннего дискомфорта.

Жизнь прекрасна, здоровье есть.

А всё остальное, волею Провидения и благодаря заступничеству Создателя — приложится!