СССР. Книга 4. Мастер спорта в догонялки

Глава 11

Размышляя на отвлечённые темы, а именно о том, что такие вот, «душеспасительные» беседы всё-таки лучше проводить в более соответствующей обстановке, я устроился на стоящей у стены лавке и, облокотившись на оштукатуренную и выкрашенную салатовой масляной краской поверхность, преданно и, на всякий случай, немножечко виновато, вылупил зеньки на Травникова.

— Понимаете, тренер… — Неопределённо и, даже слегка растерянно, промычал я. — Я, если честно, и сам не знаю…

И, по большому счёту, как ни крути, был прав. Только не в частностях, которые выпытывал у меня обеспокоенный Олег Авдеевич и касающихся непосредственно сегодняшнего боя, а так сказать, «вообще».

Но, не рассказывать же мне о своих, возникших прямо на ринге сомнениях. И несерьёзном отношении к тому, на что по сути, потрачена вся его жизнь. Философствующий боксёр, размышляющий в перерывах между ударами о бренности бытия — это, я вам доложу, нонсенс.

Ибо человек, одевший перчатки (которые на самом деле «варежки») и вышедший на канвас для того, чтобы показать свою молодецкую удаль собравшейся публике, должен быть твёрдым, как гранит. И несгибаемым, как выкованный из прочного железа и закалённый в горниле пламени, гвоздь.

(Не знаю, правда, подвергают ли такой вот термической обработке эти, безо всякого сомнения, очень нужные в хозяйстве скобяные изделия но, сравнение вроде бы, не плохое. Так что, «пусть будет».)

Я же, заяви о своих нерешительных меньжеваниях, буду выглядеть полным идиотом. Который, непонятно зачем, морочил голову тренеру и товарищам по команде. А, когда настала пора отстоять честь общества и показать себя во всей красе, ударился в слюнявые размышления и вообще… Выставил себя уёбищным сцыкуном (извиняюсь за мой французский) и предстал перед кучей народа чуть ли не обосравшимся трусом.

Травников, что-то уловивший в моём, на мгновение ставшим индифферентным, взгляде, не стал дожимать. А, лишь устало махнул рукой и, как-то жалобно, произнёс.

— Коля, Христом Богом прошу! — Веди себя по человечески. И, дабы я проникся важностью момента, приоткрыл завесу небольшой тайны. — Я ведь, по всем критериям, не должен был заявлять тебя на эти соревнования. Но, обстоятельства сложились так, что бои смотрит большой человек из Госкомспорта.* — Мне нужные люди шепнули, что он, не афишируя себя, будет сидеть в судейской коллегии. Выяснять, имеются ли в нашей области таланты и прикидывать «на перспективу».

(Не знаю, есть или, вернее, была ли организация с подобным названием в Советском Союзе образца 1972 года. Но, так данный текст является исключительно фантазией автора и предназначен только для скрашивания досуга и, ни в коем случае, не для заполнения пробелов в историческом образовании, а нашему герою просто необходимо «расти» то, такой вот «рояль», или вернее «трамплин», как мне кажется, имеет право быть. Автор.)

— Вы хотите, чтобы я взял первенство области? — Не мудрствуя лукаво и ни разу не разводя политесы, напрямую спросил я. И, в который уже раз очень сильно засомневавшись на тему, «а оно мне надо», всё-же кивнул. — Хорошо, Олег Авдеевич. — Сделаю всё, что смогу.

— Не надо. — Еле заметно улыбнувшись, покачал головой тренер. И, поясняя, внезапно возникшую в его голове мысль, растолковал. — Победители совершают невозможное. И только неудачники «делают что смогли».

— Ладно. — Не желая «тянуть кота за яйца» и продолжать этот, по правде сказать, не очень-то и приятный мне разговор, покладисто согласился я. Но, дабы оставить маленькую лазейку для оправданий в случае, если что-то «пойдёт по другому сценарию», всё-таки заметил. — Наизнанку выворачиваться, всё-таки не буду. Но, приложу максимум усилий для получения достойного результата.

Одновременно мучительно раздумывая, как в запале не потерять голову и не покалечить этот великовозрастный детский сад. Ведь, как понимал всё больше и отчётливей, бить морды ради забавы и на потеху публике — не моё амплуа.

— Вот и ладушки. — Тяжело вздохнув и, как мне показалось, печально и с некоторой долей осуждения, взглянул на меня Олег Авдеевич. И, давая, так сказать, отеческое напутствие, отпустил. — Иди, давай. — И, как и положено всякому руководителю, сурово погрозил пальцем. — Смотри там… Чтобы всё аккуратно было!

«И что это, скажите пожалуйста, значит»? — В лёгком ахуе, то есть, прошу прощения, в состоянии перманентного недоумения, пожимая плечами спросил сам себя я, покидая, ставшую местом моральной экзекуции, раздевалку.

Ну то, что вставить пистон тренер был обязан — это к гадалке не ходи. Что, собственно он, с положенной наставнику, прям таки родительской заботой, и сделал. Но вот это, последнее, высказанное на прощание пожелание быть осторожным, прям таки выворачивало мой недалёкий, и без того не шибко отличающийся мудростью и дальновидностью, а потому постоянно втравливающий мою многострадальную жопу во всякого рода казусы и приключения, мозг, наизнанку.

А в черепушке билась слышанная где-то и от кого-то, весьма популярная фраза. «Бить буду больно, но аккуратно»!* (Цитата, сказанная героем Анатолия Папанова «Лёлику», в кинофильме «Бриллиантовая рука»).

В таком вот, слегка «подвешенном» состоянии я и покинул раздевалку. И тут же, практически моментально, был отловлен, в последнее время ставшей уделять слишком много внимания моей скромной и, с моей точки зрения, естественно, совсем не заслуживающей стольких, напрасно затрачиваемых усилий, восторженной Юлей.

— Ругали? — По хозяйски взяв меня под руку и, снизу вверх заглядывая в глаза, участливо спросила она. И тут же, давая понять, что при любых раскладах целиком и полностью на моей стороне, проворковала. — Бедненький. — Впрочем, уловив тень недовольства на моём лице, тут же «сменила пластинку» и принялась «петь дифирамбы». — Зато, как ты его!

Умом (ну, или тем, что мне заменяет эту, имеющуюся у всех нормальных людей, но, подозреваю, напрочь отсутствующую у вашего покорного слуги, столь необходимую для долгой и продолжительной жизни, субстанцию) я понимал, что это откровенная и наглая лесть.

Но, как и всякий, в присутствии красивой особи противоположного пола, думающий совсем не предназначенным для этого природой местом, «мачо», всё-таки поддался на эту, примитивную и старую, как мир, женскую уловку. И, растянув губы в дурацкой улыбке, горделиво выпятил грудь.

Правда, для того, чтобы не впасть в дебильное бахвальство, остатков серого вещества, всё-же хватило. Так что я, сделав совсем небольшое усилие, сдержался от самодовольного любования и соответствующих моменту высказываний, и позволил себе лишь скромно пожать плечами.

— Бой, это такое дело… — Осторожно и, надеюсь, очень многозначительно, прокомментировал я. — Во многих аспектах непредсказуемое…

И тут же, мысленно похвали сам себя.

«Ай да Коля! Ай да сукин сын»! — Погладил собственное внутренне эго «по головке» я. — «Это ж надо, какие слова говорить научился».

Кстати, «головку» я имел в виду ту, в которой находится то, что всем порядочным гражданам заменяет мозг. А совсем не то, что некоторые, руководствуясь собственным, излишне озабоченным и не в меру воспалённым воображением, подумали.

Так вот, неспешно фланируя, мы, должно быть представляющие собой весьма фееричное зрелище (я, в трусах, белой майке и боксёрках, а Юля Подгорная в строгой, чуть ниже колена, юбке, голубого цвета, застёгнутой под горло блузке и приталенном жакете), мы и добрались до места, где собственно, и разворачивалось собравшее множество зрителей, действо.

Парни на рингах по-прежнему, как на мой, в кавычках «просвещённый», взгляд, слишком уж вяло и как-то по-любительски, мутузили друг друга. Народ, особо не реагируя, наблюдал за их, несмотря на моё немного осуждающее и, как понимаю, нисколько не объективное мнение, вполне себе укладывающимися в рамки современного бокса, потугами.

Ну а я, чувствуя, что начинаю краснеть, попытался отодвинуться от, слишком сильно прижимающейся и, время от времени норовящей задеть всеми «интересными» частями своего, источающего просто тучи и облака гипнотизирующе и весьма возбуждающе действующих феромонов, Юли.

На что девушка, с присущим всем дочерям Евы, впитанным с молоком матери коварством, делала вид что «совсем здесь не при чём». При этом еле заметно улыбаясь и вообще, всячески показывая собственную незаинтересованность.

Я же, дыша глубоко и ровно, боролся и, к стыду моему, бесславно проигрывал битву с, начинавшим и, грозившим перейти в хроническое состояние, стояком. То есть, говоря медицинскими терминами, с внезапно возникшей и никак не желающей проходить, эрекцией.

К счастью, положение спас возникший в проходе Травников. Задержавшийся где-то Олег Авдеевич неслышно подошёл и, остановившись рядом, негромко и, как мне показалось, излишне деликатно, кашлянул, предупреждая о своём присутствии.

И, ехидно и даже немножечко обидно (так как это отчего-то напомнило детское «тили-тили-тесто, жених и невеста») хмыкнув, напомнил.

— Коля, через минуту после окончания третьего раунда, твой выход.

— Да тренер, я готов. — С неимоверным облегчением высвобождая из Юлиного захвата левую руку, тут же отрапортовал я. — И, растянув губы в виноватой улыбке, дотронулся кончиками пальцев до её предплечья и негромко произнёс. — Пора. — А, чтобы мой уход не выглядел слишком уж грубым и (кто их, девчёнок знает!) очень поспешным бегством, пообещал. — Увидимся после. Как закончатся схватки и освобожусь полностью.

Соглашаясь, Юля еле заметно опустила веки. А мы с Олегом Авдеевичем подошли к предназначенному для моего выступления рингу. И, подождав, пока объявят, в очередной раз выигравшего «по очкам» победителя, я пролез под канатами и занял своё место в углу.

Съевший не одну стаю собак на воспитании молодых доблоё… то есть, простите, начинающих и, подающих надежды и перспективных спортсменов, Травников, не стал напрасно сотрясать воздух и выносить мозг. Видимо, понимал, что мне, действующему по наитию и поэтому не желающему вписываться в кем-то разработанную тактику и стратегию, все «напутствия» будут «по барабану».

За что, от всего моего, большого и «щирого» сердца хочу сказать ему огромное человеческое спасибо. Так как вовремя промолчать это, знаете ли, тот вид искусства, который доступен лишь, на деле, а не на словах, умным и хорошо знающим жизнь людям. Не зря ж говорят, что «молчание — золото».

А, конкретно моём случае, эта народная мудрость очень прекрасно переплеталась с другим афоризмом, гласящим, что «умного учить — только портить».

Вот и Олег Авдеевич, убедившись, что я на голову и, вернее, как уже говорил, практически на целый корпус, выше всех сегодняшних оппонентов, просто, на чей-то злой и очень предвзятый взгляд, пустил дело на самотёк.

На самом деле, всецело положившись на данное слово и доверившись, не побоюсь этого утверждения, моему профессионализму.

Ведь, заявляю без ложной скромности, меня можно отнести той категории людей, что владеет нужным набором необходимых в данный конкретный момент ментальных девайсов (блин, опять странное но, вполне понятное и, как будто знакомое, выражение) и, как ни странно, объективно дружащих с собственной головой.

И, хотя «инструментарий» мой был излишне, так сказать, обширен и разбросан в моей бестолковке хаотично и «как попало», а в наличии серого вещества порой сомневался даже я сам, всё-же, без ложной скромности, ваш покорный слуга относил себя к когорте бойцов высшего класса.

Которого, по ошибке и случайному недоразумению, засунули в ясельную группу детского сада и, наказав не обижать великовозрастных детишек, поманили невнятными перспективами и не очень ясным будущим.

Судья, тем временем, пробубнив всё положенное, дал команду начинать. И два хорошо развитых физически дебила, (а сию нелестную характеристику даю нам обом потому, что потраченное на попытку взаимного мордобития время мы могли провести с гораздо большей пользой) в традиционном приветствии соприкоснулись пречатками.

И, встав в стойки, начали производить разведку.

Парень, доставшийся мне в противники, был высок и худощав. Руки у него были под стать росту, и это (как обычно, беру вызывающее сомнение слово в кавычки) «преимущество» позволяло «расстрелять» меня с длинной дистанции.

Что, собственно, он и начал делать. Работая джебами и, время от времени, выбрасывая в мою сторону длинные прямые удары.

От которых я (можно сказать, по «уже сложившейся привычке») лениво уклонялся и, кружа по рингу, мысленно отсчитывал секунды. Рассуждая при этом, что победить в первом раунде, да ещё в самом начал боя, «не есть хорошо».

То есть, чисто с технической точки зрения, это весьма эффективно и очень даже рационально. Но чуйка, почему-то сидящая не в голове, а остро реагирующей на возможные сюрпризы и связанные с ними неприятности, жопе, ясно давал понять, что торопиться не нужно.

Люди, хотя внешне и любят но, положа руку на сердце, откровенно побаиваются, всего, что выходить «из общего ряда вон». Да и сам бокс, впрочем, как и любой другой вид спортивных состязаний, по большому счёту, имеет предназначение не «выявить победителя» и назначить «абсолютного чемпиона».

Смысл всех этих, требующих массу сил, энергии и вложения немаленьких материальных средств в том, чтобы отвлечь огромную, неспособную к созидательному труду но, при этом, вырабатывающую чудовищный объём энергии, массу народа от других, вредящих обществу и ведущих к весьма плачевным последствиям, занятий.

Так что, по моему субъективному, конечно же, мнению, показав слишком высокий и недостижимый для подавляющего большинства, результат, я скорее наврежу устоявшейся и давно сложившейся и прочно угнездившейся в умах людей, парадигме.

В общем, для здоровья полезно, а для общества просто необходимо, быть «таким как все». И лишь чуточку, ма-аленькую такую граммулечку, лучше. Знаете, эдаким «своим парнем», балансирующим на грани. Которому «просто повезло». И следующий, обязательно и всенепременно предоставляемый Её Величеством Судьбой шанс, безо всякого сомнения, обломится кому-то другому.

В общем, стараясь выполнить обещание, данное очень уважаемому мной Олегу Авдеевичу и, следуя выбранной «сдержанно-умеренной» стратегии, я «танцевал» по рингу. Увёртываясь от ударов и, время от времени, причём, в обязательном порядке сдерживаясь и намеренно промахиваясь, бил в ответ.

«Цырк с конями», само-собой. И полная лажа. Но это лишь для намётанного глаза. Да, если бы «постановочным» боем занимались мы оба, даже самый неискушённый зритель заметил бы неестественность и абсолютную ненатуральность, разыгрываемого перед ними спектакля.

Но, так как мой, вышедший на канвас за победой, визави боксировал в полную силу, то мои, несколько театральные ужимки, сидевшие на трибунах люди воспринимали очень даже всерьёз.

Раздавались подбадривающие, со стороны «наших» и уничижающие а, иногда и немного обидные и, в некотором роде, даже оскорбляющие, выкрики с места дислокации, пришедшей поболеть за моего визави группы, поддержки.

Но, так как особых «чудес» и умопомрачительных финтов никто из нас не демонстрировал, публика постепенно успокоилась и поутихла.

Благодаря моей «возросшей активности», предупреждений и замечаний о «пассивном ведении боя» в этот раз я не получил. А посему, что-то доказывать и, «восстанавливать реноме» не было никакой необходимости.

Краем глаза следящий за судейской коллегией и, потому не выпускающий из поля зрения этих уважаемых людей, я дождался, пока над подвешенной на цепочке бронзовой штуковиной занесут молоточек.

И, постаравшись, чтобы это выглядело самой настоящей случайностью, за долю секунды до оглашающего окончание первого раунда звона, левой перчаткой несильно ткнул оппонента в печень.

Отчего тот, хватая ртом воздух и, держась рукой за так неожиданно пострадавший бок, скривился от боли и зашкандыбал к месту отдыха. Где, под присмотром своего наставника и, вот почему-то свято в этом уверен, сопровождаемый обязательным, выносящим мозги «бу-бу-бу», и проведёт положенное для восстановления время.

Разумеется, можно было и обойтись без этого «внезапного и подлого удара». Но, надо же дать понять вражине, «кто есть кто».

В следующем раунде осторожнее будет. А мне, следовательно, станет легче изображать неумёху и, бегающего от излишне активного противника, недалёкого баклана.