Мальчик с винтовкой. Мир После

Глава 2 Мальчик с мелкашкой

«Прощение — признак слабости» ©

До заставы я добрался к сумеркам. Уложился, можно сказать, тютелька в тютельку, иначе последний участок маршрута пришлось бы идти с разряженным прибором ночного видение, а это удовольствие ниже среднего: в темноте возле Заставы так же опасно, как и везде на Пустошах. Напороться на Крикуна или Стингера раз плюнуть, и все, поминай как звали.

У меня на такие случаи в Руинах имеется схрон для ночевки, но опять же, это ни согреться ни еды разргреть, потому что мудачье с тепловизорами, их тех, которые охотятся на людей, порой захаживают даже к Заставе.

Но в этот раз все прошло по плану. Вот и ворота, вот и караулка. Я залезаю в люльку лифта и начинаю крутить рукоятку лебедки. Защита непреодолимая, потому что зараженных, которые способны крутить ручку лебедки еще никто никогда не видывал. А если на лифте попытается подняться враждебный человек, то наверху аккурат над люлькой есть и бойницы, и фонари, и система отцепа люльки. А как только я начал крутить ручку, в караулке зазвенел колокольчик.

На стенке мигнул красный диод переговорного устройства.

— Кто идет?

— Картограф. Привет, дядь Миша.

Он знает мой голос, я знаю его. Следовательно, я тот, за кого себя выдаю. Но наверху пришлось пройти под лампой перед зеркальной стеной и оттянуть веко, чтобы продемонстрировать чистый здоровый белок глаза. За зеркалом скрывается медик и группа зачистки, с вполне понятными задачами.

Вот я и дома.

— Есть новости, Картограф? — спросил старший наряда.- Что в округе?

— Ничего необычного. Все как всегда. Но в район высоток лучше не ходить: там что-то Пернатых развелось, а это признак нехороший.

Устало плетусь в Госпиталь. На самом деле тут, на Заставе больниц несколько на любую толщину кошелька, и Госпиталь не выделяется ни внешним видом, ни размерами, но такое торжественное название у Госпиталя оттого, что в нем имеется Доктор.

Врачей, опять же, тут хватает ибо медики на Пограничье вообще очень востребованная профессия, тут они зарабатывают больше, чем в других местах, но врачи — это врачи, а Доктор на Заставе только один и если кто-то говорит «Беги к Доктору» — любому сразу ясно к кому именно бежать.

Стучусь в дверь для персонала, открывается окошко в двери.

— Это Картограф, я к Доктору.

И охрана меня сразу пропускает.

Иду по коридору, вот и нужная дверь. Стучусь и захожу.

— Драсьте, Ирина Викторовна. Как сегодня денек выдался?

— А, мой любимый пациент, — поднимает голову от медицинского справочника Ирина Викторовна. — Как поход? Все хорошо?

Вопрос риторический. В силу ряда индивидуальных особенностей у меня походы всегда заканчиваются хорошо. В противном случае я бы из него просто не вернулся.

— Хорошо, но устал и проголодался. Ну как обычно.

— В душевой в баке как раз вода хорошо прогрелась, — сказала Ирина Викторовна, — сейчас схожу гляну, что там осталось от пациентов. Вторая ВИП-палата свободна.

Это у нее такой юмор. То есть, вопрос в том, что осталось после того, как все пациенты поужинали, но она предпочитает именно такую формулировку. И люди слышащие эту шутку впервые часто делают круглые глаза.

Раздеваюсь и иду в душ, чтобы смыть с себя пыль Пустошей.

Тут для меня уже готова и смена белья и больничная пижама. Я так-то не болею, но это такая конспирация. По легенде, я в Госпитале ВИП-Пациент, потому если посторонние увидят меня в кабинете или ВИП-палате, никто ничего не подумает: ВИП — палаты на то и ВИП, что они находятся под персональным наблюдением Доктора.

Переодевшись, я распаковываю ранец и вываливаю на столик ворох бумажных облаток и коробок с лекарствами.

Возвращается Ирина Викторовна и приносит мне судки с ужином. Салат и паровая котлета. Не особое гастрономическое чудо, обычная диетическая больничная еда. Но меня устраивает. В том числе и потому, что я уверен в качестве кормежки. Котлета при жизни не пищала и не лаяла, и уж точно не говорила.

Пока я ужинаю Ирина Викторовна копается в медикаментах и быстро составляет список

— Будьте внимательны, — говорю я, — то, что в отдельном кульке, лежало на витрине так, что на него падал солнечный свет из окна.

— Понятно, будем проверять. Я просто диву даюсь, как ты умудряешься снова и снова находить такие сокровища, которые уже давно должны были быть унесены до тебя.

Это тоже риторический вопрос: все знают, что я хожу за добычей туда, куда больше не рискует ходить никто.

— Сколько это потянет? — спрашиваю я, облизав ложку.

— Тысячи четыре, но надо ждать пациентов с соответствующими диагнозами.

— Что из этого представляет особую ценность?

Ирина Викторовна отдает мне пустые упаковки. У меня плохая память на названия лекарств, потому надо иметь при себе образцы упаковок.

— Пациент, готовьтесь к процедурам, — говорит Доктор и уходит, чтобы запереть входную дверь.

Я тем временем стаскиваю с себя пижаму.

Ирина Викторовна возвращается, подходит к кровати, снимает халат, явив в тусклом свете ночника свое тело во всем его великолепии и забирается под одеяло, прижимаясь ко мне своей бархатной горячей кожей.

Хороший финал удачного похода.

Ей уже под сорок, но она очень хороша собой, а формы великолепны, в том числе четвертый размер бюста. И вообще секс со зрелой женщиной хорош по многим причинам — они умелые и с ними намного проще, чем с моими ровесницами. И к тому же, вариантов то нету, потому как на Заставе моих ровесниц практически нет. Город приграничный — не место для детей и подростков. Я — исключение из правила.

Вскоре Ирина Викторовна оказывается в позе наездницы и начинается скачка, в процессе которой я могу любоваться тем, как умопомрачительно качается ее налитая грудь.

Такое ВИП-обслуживание тут получаю только я. И дело не в том, что я очень хорош собой, а Ирина Викторовна любит молодых мальчиков. У нее муж — два метра росту, внешность эталонная, и сам по себе он крутой мужик всем на зависть. Собственно, именно от него-то мы и шифруемся.

Все дело в том, что именно благодаря мне Ирина Викторовна пользуется почетным званием Доктор и слывет врачом от бога, который может справиться почти с чем угодно, а ее Госпиталь — самая крутая и дорогая больница в округе.

Секрет прост: любой толковый врач может справиться почти с чем угодно, если у него есть нужные редкие лекарства и инструменты. Ее стоматологический кабинет лучший среди всех потому, что буры и запасные части для ее турбинки ей поставляю я, ибо никто другой так никогда и не отважился зайти в район старой стоматологической поликлиники в Старом Городе. Точнее, одна группа отважилась пару лет назад, но не вернулась. А их судьба стала известна только после того, как я принес на Заставу их оружие и снарягу.

И потому когда однажды к Ирине Викторовне пришел никому не известный паренек с мелкашкой, вывалил на стол кипу редких медикаментов и спросил, за сколько и кому это можно продать и может ли Ирина Викторовна обеспечить быстрый сбыт медикаментов по хорошей цене на постоянной основе — она сразу все поняла и сделала все возможное, чтобы впредь я приносил свою добычу именно ей, а не другому врачу в другую больницу. А меня это тоже полностью устроило, потому что обслуживание в респектабельном медучреждении ухоженной состоятельной дамой это куда лучше, чем занюханная комнатушка потасканной путаны. Застава место такое, ночные бабочки сюда приезжают свеженькие за хорошим заработком, потому как спрос на их услуги тут огромен, но и изнашиваются тоже быстро.

В этот раз особая медпроцедура была так же хороша, как и обычно. Потом Ирина Викторовна отправилась на ночной обход, а я — в царство Морфея. И Пусть день завтрашний будет для меня не хуже нынешнего.

Утро мое началось с Ресторана.

Подобно тому, как на Заставе есть всего один Госпиталь, так и Ресторан тут тоже только один. Заведений на любой вкус на Заставе много, и среди них полно приличных, но Ресторан самый известный благодаря правильной бизнес-модели.

Владельцы Ресторана сделали ставку на низкое соотношение цены и качества. И малую стоимость обслуживания. Вкусно и относительно недорого покушать хотят все. В Ресторане готовят отличные повара, однако блюда готовятся не на заказ, а в промышленных масштабах, так сказать, что позволяет снизить себестоимость работы. При этом нет риска, что готовые блюда испортятся, потому что клиентов всегда хватает, а выбор блюд все же хорош. А то, что не продалось за день, уходит по сниженной цене вечером, когда Ресторан наводняют люди со средним достатком — охрана, мастера, медперсонал, сталкеры средней руки и прочие люди, желающие вкусно и недорого покушать после трудового дня.

Такая политика позволяет Ресторану процветать даже с невысокой наценкой за счет большого числа клиентов. Ну и на заказ тоже тут готовят что угодно, но получится дороже.

Лично я тут постоянный клиент, я не избалованный человек и местная готовка отвечает моим запросам полностью

Поднимаюсь из общего зала по ступенькам в верхний зал, где столуются более важные и состоятельные персоны.

Тут уже собралась компания людей характерной наружности, известие о том, что я вернулся, уже облетело Заставу.

— Привет, Сусанин, — окликнул меня Шрам, — есть че?

Я взмахнул в ответ рукой всей сталкерской компании.

— Есть. Аукцион сразу после завтрака.

Я уселся за свой любимый столик, появился официант, выложил передо мною меню. Меню без особо большого выбора, утром тут это дело обычное. Я выбрал простую и бесхитростную отбивную с омлетом и салатом, и почти сразу ее получил, толстую, сочную, с румяной корочкой. В этом плюс массовой готовки — раз и кушать подано.

Тут в зале появилось новое лицо. Новое, в смысле что раньше на Заставе я его не видел. А поскольку это лицо сопровождалось еще и очень конкретной мордой — то бишь здоровенным амбалом с квадратной челюстью и еще более характерной наружностью, то тут ошибка исключена: этих двоих я раньше не видел.

Лицо — тип высокий, лобастый и даже в очках, быстро глянул туда-сюда по залу и его взгляд сразу остановился на мне.

— Я ищу Картографа, надо думать, это ты и есть? — спросил он.

— Ага, — кивнул я.

Он отодвинул стул с другой стороны столика и сел напротив.

— Есть дело, — сказал он.

Невоспитанный тип, сразу заметно. Привык делать дела «от себя».

— А что еще есть? — спросил я.

— В каком смысле? — не понял он.

Понятно, вообще с кондачка чувак приперся.

— Ну сгущенка, там, халва, тунца банка — ты мне что-нибудь принес?

— А должен был или что это за порядки такие?

Я кивнул:

— Такой у меня обычай. Кто хочет со мной поговорить о делах, должен принести мне какой-то редкий деликатес. И пока я ем, у него есть время рассказать мне о своем деле. Если ничего не принес — иди, откуда пришел, говорить нам не о чем.

— А ты не слишком ли наглый для своего возраста, пацан? — полюбопытствовал он.

— Ты подвалил не поздоровавшись, подсел ко мне за столик без разрешения, хотя тут так не принято, а наглый я? Нет, я не наглый, просто надо же мне как-то различать людей, на которых стоит потратить время, и тех, с кем не о чем говорить.

— Ты не научился отличать серьезных людей с первого взгляда?

— Ты о себе, что ли? — удивился я. — Ну давай подумаем вместе. Ты пришел ко мне со своей проблемой, так? Значит, ты уверен, что я могу решить ее, так? А сам ты ее решить не можешь, получается, так? Таким образом получается, что ты не способен справиться с проблемой, с которой может справиться шестнадцатилетний пацан. Ну и какой же ты после этого серьезный человек?

Его «бульдог» от такого поворота аж хрюкнул. Наверное, нечасто такое слышал в адрес своего хозяина.

— Ладно, уел так уел, — неожиданно легко согласился очкастый. — Только есть в твоей логике маленький изъян. Серьезные люди это не те, которые сами могут решить любую проблему, а те, которые могут нанять всех необходимых людей, и чьи подчиненные могут решать проблемы.

— Тогда зачем ты сюда приперся? Вот бы и напряг тех необходимых людей, в чем проблема.

— Ну ладно, если ты до сих пор не понял, я пришел как раз для того, чтобы тебя нанять.

— Ну ладно, если ты до сих пор не понял, — передразнил я его, — то с чего ты взял, что можешь меня нанять? Я по найму обычно не работаю и с кем попало тем более.

— Я не кто попало, — наконец обиделся он, — я представляю очень серьезных людей, и дело у меня очень серьезное.

— Все так говорят, — вздохнул я, — вот буквально все, еще ни разу такого не было, чтобы пришел человек с делом и прямо сказал, мол, дело у меня не очень важное. Нет, у всех важное. — С этими словами я сунул в рот кусок отбивной и принялся неторопливо жевать.

— Если ты не понял — я могу тебе сгущенки отгрузить хоть ящик, и тунца, и «Нутеллы», и чего угодно. Я представляю серьезных людей с серьезными возможностями.

— Но при себе у тебя, конечно ничего нет, да? На словах все серьезные.

У него на лице пронеслась целая гамма мыслей и чувств.

Я проглотил мясо и сказал:

— Хочешь, скажу, о чем ты только что подумал?

— И?

— О том, чтобы подстеречь меня за пределами Заставы и убедить меня сотрудничать силой или угрозами.

Очкастый отпираться не стал.

— Черт бы тебя побрал, как ты догадался?

Ответ простой: часть своего детства, еще до Падения, я провел в глухоте. В то время как глухие часто учатся читать слова по губам, я научился читать мысли по лицу. Это семейное: еще мой дедушка умел находить спрятанные мною вещи, просто подержав меня за руку и считывая идеомоторные движения мышц. Глухота подстегнула этот талант и я научился приблизительно читать мысли человека по идеомоторным движениям мышц лица. После того, как удачная операция вернула мне слух, этот талант начал потихоньку атрофироваться, как и феноменальный слух слепых, которым вернули зрение, но я все еще легко читаю по лицу эмоции.

Но чтобы не выдавать этот дар, я дал другой ответ, тоже правдивый.

— Просто я уже видел такое выражение лица у человека, который действительно попытался заставить меня стать его проводником. Тоже был типа серьезный человек, с кучей подчиненных Вроде вот этого твоего телохранителя.

— И чем все кончилось?

Я наколол на вилку кусок мяса и придирчиво его осмотрел.

— Я вернулся, а он нет. Я еще продал координаты места гибели всего отряда за пять тысяч патронов. Люди, которые купили у меня эти сведения, вынесли оттуда столько оружия и патронов, что просто озолотились, даже с учетом того, что самые крутые стволы они оставили себе. Кстати именно после этого ко мне прилипло прозвище «Сусанин».

В этот момент Кузьма Звягинцев — тот самый человек, который и отвалил мне пять тысяч патронов, понял, что за моим столом идет не дружеский разговор.

Он встал и двинулся к нам.

— Сусанин, у тебя какие — то проблемы с этими двумя?

— Никаких проблем, если не считать, что покушать в спокойствии мне на дали.

— Эй, залетные, отвалите от него, — сказал Кузьма и положил руку на плечо очкастого.

Бульдог оказался хорошим профессионалом и отреагировал быстро. Физическое противостояние сталкера и тренированного телохранителя окончилось предсказуемо, «бульдог» — легко заломал неискушенного в рукопашном бою Кузьму.

Однако тут вмешались два других брата Звягинцевых, Андрей и Толик, и в бульдога полетели не очень быстрые, но увесистые тумаки, причем с двух сторон. В зале начали угрожающе лязгать затворы.

— Мужики, вы че творите⁈ — всполошился очкастый, когда его бульдога с разбитым лицом поволокли к дверям, спустили по лестнице и без церемоний выбросили вон.

— К тебе тот же вопрос — прозвучало в ответ, — с хрена ли твоя обезьяна на людей кидается?

— Да он это ж вы на него набросились!

Шрам хапнул его за воротник и стащил со стула:

— Слушай сюда, залетный, если к тебе появились претензии, ты обязан отвечать сам, своим лицом, а не за телохранителя прятаться. Усек⁈

Но выкинуть его Шраму не удалось: появился патруль, явно привлеченный выбрасыванием из заведения «бульдога».

— Что тут происходит? — спросил сержант Кругов.

— Залетные, этот вот очкстый глист и его ручная горилла домахались до Сусанина с какого-то хрена.

— Максим Кириллович, у вас на этих двоих есть какие-то жалобы?

У очкастого глаза стали больше, чем очки. Ну то есть его шок понятен, он-то думал, что имеет дело со шкетом-доходягой, а тут за него внезапно вступилась сталкерская братия, а еще заходит охрана — солидные мужики в броне и со стволами, и ко мне по имени-отчеству.

Он ведь не знает, что многие сталкеры, завтракающие в Ресторане, имеют такую возможность благодаря мне, как не знает и того, что дочку капитана Маслова, болеющую астмой, снабжаю ингаляторами с сальбутамолом и альбутеролом все тот же я. Так что местные силы правопорядка вполне предсказуемо на моей стороне. И это ни для кого не секрет… разве что для залетного чувака, который привык считать себя крутой шишкой и полез в чужой монастырь со своим уставом.

— Да нет у меня жалоб, человек просто не понял, что тут толщина морды его быка никого не впечатляет, но ему уже популярно разъяснили, что к чему.

— И-извините, если кого обидел, — проблеял очкастый.

Кругов прочел ему лекцию о том, что тут проблемных смутьянов обычно выставляют за ворота и никого не колышет, как они будут добираться до другого ближайшего поселения и на каком километре их сожрут, и ушел.

— Так что ты там за серьезных людей рассказывал? — ухмыльнулся я. — Где-то, откуда ты приперся, ты, может быть, и был шишкой, а тут, на Краю, немного другие порядки. Так мне уже и самому стало любопытно, что там у тебя за дело такое?

Я жестом подозвал официанта:

— Иван, мне чаю с печеньем и счет, пожалуйста.

Иван положил передо мною счет и карандаш, и я его подмахнул. Это тоже произвело на очкастого впечатление — если клиент платит не вынутыми из кармана патронами, а подписывает бумажку — то это как бы намекает, что у этого человека тут есть определенный авторитет, ибо бумажки давно не в ходу нигде практически, а тем более на краю. Статус денег имеет только то, что имеет собственную ценность, и самая ходовая валюта — патроны и еда.

Лицевой счет — еще одно прорывное ноу-хау, обеспечившее Ресторану популярность и престиж. Постоянным клиентам тут могут открыть лицевой счет, то есть солидные люди с репутацией, которые временно оказались неплатежеспособны, могут покушать в кредит. Например, сталкер, вернувшийся с добычей, но расстрелявший в походе весь боезапас. Наличие лицевого счета в Ресторане уже сам по себе статусный признак. По этой причине многие предпочитают вести переговоры о чем-либо в Ресторане: если собеседник имеет лицевой счет, то это человек с репутацией.

Наконец, на свой лицевой счет можно вносить средства заранее, так что многие, в том числе и я, предпочитают хранить свои богатства в Ресторане. Фактически бесплатная банковская ячейка. Ресторан тоже от этого выигрывает, просто потому, что когда человек платит за обед подписывая бумажку, а не доставая из кармана патрончики, ему не так жалко их тратить. Патроны, заработанные потом, кровью и риском, которые так маняще блестят латунью и медью, отдавать трудно. А так подмахнул бумажку и все, будто покушал задаром. Второе заведение, которое переняло практику — Госпиталь. Там тоже можно открыть лицевой счет, и благодаря этому тот, кто вернется из похода пустой и истекающий кровью, не сдохнет на улице, потому что у него есть финансовая запаска, за счет которой его и поставят на ноги. Ну и возможность хранить богатства в охраняемом хранилище — тоже важна одиночкам вроде меня.

Очкастый не стал упрашивать себя дважды и снова уселся напротив.

— Если вкратце, то дело такое: надо отыскать определенную цель, найти безопасный путь подхода и разработать способ построить рядом защищенный лагерь. Экспедиция придет со своими инструментами и кое-какими ресурсами, но нужен удобный подход и позиция на месте.

— А куда идти-то?

— В Большой город.

— Я пас.

— Почему? — удивился очкастый. — Про тебя говорили, что ты ходил туда и вернулся.

— Потому что вернулся только благодаря очень большому везению. Ты думал, там просто так пропали десятки одиночек и экспедиций? Что ты там забыл?

— Там находится Обломок, — негромко сказал очкастый.

— Зачем он тебе? Их же полно в других местах.

— Полно, но этот особенный. Он целый.

— Это как? Как обломок может быть целым?

— А вот так. Мой человек, который его нашел, сообщил, что Обломок выглядит целым и неповрежденным. Также отсутствуют следы падения. Ни воронки, ни пожарища.

— Так твой человек знает, где он?

— Знал. Известно только что Обломок лежит возле высотки какой-то, потому что мой человек уже был ранен и заражен, когда нашел его. Он нашел высоту, с которой вышел на связь и после этого застрелился. Целый Обломок. Понимаешь вообще, что это значит? Потому — то люди, которых я представляю, хотят до него добраться и могут отгрузить тебе что угодно, хоть грузовик патронов.

— Я пас.

— Почему? — воскликнул очкастый. — Я в состоянии заплатить любую цену. Это значит — любую.

— Потому что в центр мегаполиса я второй раз не пойду.

— Почему? Тебе же по плечу эта задача.

Я покачал головой.

— В том и дело, что нет. Сама формулировка — «по плечу» тут некорректна. Понимаешь, то, что я хожу туда, где погибают другие и возвращаюсь живым, часто формирует у других ошибочное представление обо мне. Мой успех базируется на трех китах: грамотность и знание, четкий план действий, основанный на этом знании, и снаряжение, которое позволяет осуществить этот план. Так вот, во время похода в Центр я трижды едва не погиб. Первый раз по собственной неосторожности, два других — из-за недостаточной снаряженности. Проще говоря, у меня в винтовке патроны закончились, потому что рожки у меня тридцатизарядные. Этого не хватило.

— Смотать два вместе изолентой не догадался?

— Вот об этом я и говорю. У меня нет навыков крутого спецназовца, я не могу перезарядиться на бегу, когда меня твари вот-вот настигнут. Руки трясутся, я паникую, когда смерть в спину дышит и все не по плану идет. Обычно у меня все планы такие, что смерть даже приблизиться не может. Мне удалось перезарядиться просто потому, что повезло в последний момент. Случайно в паз попал. И вообще это был очень убыточный поход, я обронил там аж два магазина, а это чудовищный дефицит. И рюкзак заодно.

— Смешно, право слово. Я могу тебя снабдить любым оружием. Какое ты используешь?

— «Рюгер десять-двадцать два». Самая массовая и популярная мелкокалиберная винтовка двадцать второго калибра. Мелкашка. Топай на рынок и попытайся найти хотя бы один рожок для него.

— Ты это серьезно щас? С мелкашкой — за Край? Я тебя могу вооружить чем угодно, самым крутым стволом, который только можно достать тут и не только тут.

Я кивнул.

— Да, серьезно. Разуй глаза, посмотри на меня, осознай, что во мне живого весу пятьдесят кило не факт что наберется, а затем включи мозг и попытайся представить меня, использующего более мощное и тяжелое оружие. Мелкашка сочетает в себе малый вес, слабую отдачу, тихий выстрел, который полностью глушится глушителем и, что особенно важно, очень малый вес боеприпаса, то есть большой носимый запас. Я физически не потяну понести более тяжелое оружие и более тяжелые патроны в нужном мне количестве.

— Как ты умудряешься мелкашкой отбиваться от тварей, которых ружье не всегда на месте укладывает?

Я пожал плечами:

— Обычно никак. Мои планы позволяют мне вообще не вступать с ними в бой. Но на самый крайний случай мой Рюгер с модифицированным ударно-спусковым механизмом, он стреляет в полностью автоматическом режиме с большой скорострельностью. Но тридцатизарядных рожков иногда не хватает. А потому, если ты захочешь снарядить меня в Центр, тебе придется найти для меня более емкий магазин, а именно — дисковый барабан фирмы «GSG» на сто десять патронов. Достанешь — можно будет поговорить предметно, нет — говорить не о чем.

— Я о таких не слышал даже. Что, существуют барабаны для мелкашек?

— Вот представь себе. Если ты крутой и важный чел — сумеешь достать. В Америке они имеются.

Он почесал затылок.

— Можно изготовить аналог.

— Нельзя. У меня есть два кустарных диска, которые обошлись мне дорого. Один слишком тяжелый и громоздкий, другой — слишком малозарядный. Ну и к надежности вопросы. А потому — только фирменный. Как вариант, ты можешь достать мне «Американца», но это еще более редкая штука.

— Какого американца?

— Пистолет-пулемет «Американец-180». Он тоже под двадцать второй калибр, но у него сверху диск на сто с хреном патронов, сто шестьдесят или даже больше двухсот, от диска зависит. Вот тогда поговорим. А теперь извиняй, я печенье доем, а дальше у меня дела, люди ждут.

Позавтракав, я и вся честная компания перебралась в небольшой отдельный кабинет, и аукцион начался.

— Итак, господа, сегодня продается навороченный аптечный пункт с дорогостоящим набором лекарств.

Сталкеры оживились.

— И в нем никто раньше не побывал? — спросил Шрам.

— Последний человек, который в нем побывал — это сама аптекарша. Она до сих пор там находится.

— Это вообще как так? — спросил незнакомый мне сталкер.

— В момент, когда больницу захлестнуло, она не успела выбраться, — пояснил я, такое во время Падения случалось повсеместно, бац — и снаружи уже тварей полно. Аптекарша спряталась внутри под прилавком и там же умерла. Судя по валяющемуся рядом шприцу, она сама себя убила. Больше никаких следов проникновения внутрь нет.

— Наводит на размышления. Насколько опасно туда лезть? — спросил Весельчак.

— Добраться до объекта не опаснее, чем до другой точки в Руинах, я сам прошел, ни разу ни в кого не выстрелив, маршрут прилагается. — ответил я. — Сам объект очень опасен, но я нашел безопасный способ обчистить аптеку. От сталкера требуется определенная физическая сила и выносливость, проникновение сопряжено с физическим трудом. Потребуется инструмент, а именно, крюк-кошка с веревкой метров пять, несколько стальных отверток или другой инструмент типа штык-ножа, но нож жалко. Также необходимо иметь зеркальце на ручке или камеру на гибком проводе для безопасного обзора. Рекомендуется иметь в напарниках медика, чтобы с первого раза вынести все самое ценное или просто напарника, чтобы унести больше.

— Сколько там всего медикаментов? — уточнил Андрей Звягинцев.

Я описал размеры аптечной комнаты и примерное количество мебели.

— Только учтите, что это не аптека, а аптечный пункт внутри больницы. Там нет внутреннего склада медикаментов, только то, что помещается во все эти тумбочки и шкафчики. Такой мебели там много. Основной запас товара лежит где-то в самой больнице, но мне неизвестно где именно и как туда влезть. Попытка обшарить больницу будет хорошей попыткой самоубийства даже для серьезного отряда в десять человек, а потому не советую. Если есть еще вопросы, задавайте и начинаем аукцион.

— У меня вопрос, — сказал тот же незнакомый сталкер. — Если это такая жирная добыча, почему ты ее продаешь, а не вынесешь все сам? Хороший же вопрос, да, мужики?

Я кивнул:

— Вопрос откровенно тупой, но простительный для человека, который никогда раньше не покупал у меня карты и не умеет думать головой. Повторяю, проникновение на точку сопряжено с физическим трудом. На который я в силу физических ограничений не способен. В противном случае, будь я твоих габаритов, я бы действительно влез туда сам.

— Уймись, Батон, — одернул его Шрам, — Сусанин просто не может вынести много хабара, он же и так на ветру шатается, а потому продает карты тем, кто может. Если тебе что-то не нравится, чего ты тогда тут сидишь?

— Итак, сказал я, — стартовая цена — тысяча патронов. Минимальный шаг — сто. В виду того, что мне неизвестно точное содержимое аптечного пункта, прогнозируемый выхлоп может быть не особым фонтаном, но в силу специфики возможен джек-пот.

— Каких патронов? — спросил Батон.

— Автоматных, — ответили ему. — Они тут стандарт.

— Пять-сорок пять?

— Нет, семь шестьдесят два.

Сталкеры начали шушукаться между собой, затем Шрам поднял до тысячи сто, Весельчак — еще на сто, а потом браться Звягинцевы сразу подняли до полутора тысяч.

— Рискуете, парни, — заметил Батон.

Они только хмыкнули в ответ: нетронутый аптечный киоск зачастую содержит медикаментов на полные две тысячи, а часто больше. Поскольку Звягинцевых трое — они легко вынесут оттуда все за один раз.

Шрам, помня, сколько он сам в прошлый раз выручил, сходив по моей карте, попытался перебить, но Звягинцевы решительно подняли до тысячи семьсот и на этом аукцион закончился.

— Всем спасибо, что пришли, всем удачи и везения, господа.

Сталкеры пошли по своим делам, а мы пошли в бухгалтерию и тысяча семьсот патронов перекочевали с их лицевого счета на мой. Потом мы расположились в вип-зале, в котором было безлюдно, и заперли дверь.

Усевшись за стол. Я достал лист бумаги, карту и карандаши.

— Итак, это аптечный киоск онкодиспансера.

— Ого, — протянул Толик.

— Там, есть сведения, пропали три разные группы сталкеров, — усомнился Кузьма.

— И вы пропадете, если попробуете влезть не так, как я скажу. Я не знаю, что обитает внутри, не смог разглядеть, но оно боится солнечного света. Смотрите, рисую схему здания. Вот тут — транспортный вход, сюдой завозили больных на каталках. Над входом есть бетонный навес, а аптечный пункт находится аккурат за стеной в этом месте на втором этаже. Там на стене я даже крест нацарапал. С этого же козырька я при помощи камеры на кабеле через окно поверху заглянул в киоск. Здание кирпичное, вам нужно процарапать раствор, вынуть кирпичи и пролезть внутрь. — Я полез в карман и достал кусочек выковырянного мной раствора: — вот, он не особо крепкий, легко поддается воздействию отвертки или ножа. Значит, запоминайте правильную последовательность действий.

Я принялся чертить схему местности, Звягинцевы склонились над столом, чтобы ничего не упустить.

— Вот тут, напротив входа, есть трансформаторная будка. Она бетонная, и на нее без кошки залезть трудно. На нем вы сможете отсидеться, если погода будет неподходящей. Я там сидел сам почти сутки, но не видел ничего опасного, даже ночью. Самое главное: то, что живет в здании, хорошо видит в темноте, у него светящиеся глаза, оно крупное и быстрое, но очень боится солнца. Активно круглые сутки, но днем не выходит, а поскольку я не знаю, как оно реагирует на пасмурную погоду, вы должны подойти к зданию в солнечное время, иначе оно может броситься на вас прямо из двери. Не факт, но есть риск. Ждете солнца на трансформаторе, подходите к крыльцу, забрасываете крюк наверх. Можете внизу наставить растяжек, там полно перил, лавочек и прочего. Перегородите растяжкой дверь. Главное сами потом про нее не забудьте. Залезаете наверх, начинаете ковырять стену. Проход оставляете небольшой, так, чтобы самим пролезть. Дальше снова ждете солнца, если оно вдруг пропало, нужно, чтобы лучи падали в окно рядом с навесом, тогда солнце преградит подход к киоску слева по коридору. Но можно и без этого. Когда залезете внутрь, нужно все время держаться ниже витрины. Чистите тумбочки, все такое, но один из вас должен все это время вести наблюдение за коридором при помощи зеркальца. На всякий случай можно взять с собой светошумовую гранату. Так-то оно боится яркого света, в том числе светодиода на камере. Сразу в сторону метнулось, я только успел глаза увидеть.

— На что оно похоже?

— Глаза на уровне моей груди, но четвероногое. Возможно оно не одно там, учтите.

— Почему мысль о светобоязни?

— Ну я же здесь? В тот момент когда я заглядывал внутрь при помощи камеры, оно должно было видеть меня через окно, но снаружи был день. Оно не пыталось добраться до меня.

Толик заметил:

— Оно не должно быть очень стойким к паре автоматов, я думаю.

Кузьма хмыкнул:

— Спорим, три пропавшие группы туда не с голыми рукам поперлись?

Я закончил чертить схему и взялся за карту.

— Теперь смотрите маршрут. Вот отсюда сюда — местность обычная, с хорошим обзором. Рекомендую идти днем, до ближайшего места, где может караулить снайпер — больше двух километров, так что почти безопасно. Первый этап маршрута на ваше усмотрение, но в любом случае вы окажетесь вот тут, — я ткнул пальцем карту города. — Отсюда вам придется пройти по проспекту, на котором часто можно увидеть Волкодавов. Если они там есть, вот тут и тут на перекрестках нужно смотреть в стороны, и там обязательно есть магазины с большими витринами. Многие из них целые. Есть еще просто стекла в окнах. Ваша задача залечь на крыше автобуса — их там полно — и дать выстрел по стеклам далеко сбоку. Оружие подходяще у вас есть. Волкодавы сразу уносятся на звук бьющегося стекла. Выжидаете, если больше не появились — проходите.

— Блин, почему такой метод нам раньше в голову не пришел? — удивился Андрей. — Мы — то по старинке обычно…

— Можете и просто перестрелять, — согласился я. — В общем, желаю удачи и большого хабара. Вернетесь — расскажете, если что увидите.

Выйдя в общий зал, я увидел, что один из сталкеров по прозвищу Серый, который был на аукционе, не ушел. Оказалось, ждал именно меня.

— Сусанин, я нашел кое-что из того, что ты ищешь, — сказал он и раскрыл небольшой ранец.

Внутри я увидел прозрачные коробочки с красивыми серебристыми патронами.

— Вау, никелированные? «Федерал панч», да? Нечасто такие найдешь. Только дело такое, Серый… это магнум.

— То есть? Это же двадцать второй калибр.

— Да, только не «лонг райфл», а магнум. Он длиннее и мощнее. Очень хороший патрон, но только для оружия именно под него. Найдешь человека с пистолетом или винтовкой под двадцать второй магнум — выручишь хорошие деньги. Мне это, увы, бесполезно.

Из Ресторана я двинул прямо на рынок. Тут, на Заставе, он большой, потому что и Застава — крупнейшее поселение на много километров вокруг и самое ближнее к Мегаполису. Когда-то это была столица, в ней и в пригородах жили десятки миллионов человек. Сейчас население Заставы — порядка двухсот тысяч, если не считать окрестные населенные пункты, которые зачастую насчитывают меньше тысячи.

Весь смысл существования Заставы — Мегаполис. Десятки миллионов человек в месяц тратили колоссальное количество еды, медикаментов и вещей, которые больше не производятся, и эти расходные запасы стекались в Мегаполис и оседали на складах, а ядерная зима продолжительностью в два года позаботилась о том, чтобы все это сохранилось в пригодном виде. Верней, это была не совсем зима — скорее два года без лета, когда даже в августе ночью температура могла уйти в минус. Мегаполис содержит производственное оборудование, которое больше нельзя произвести и которое представляет собой огромную ценность.

Именно поэтому Застава — ключевое поселение. Сюда стекаются авантюристы, готовые рискнуть жизнью, в простонародье именуемые сталкерами, отсюда они уходят в поход, и отсюда же добытое ими торговыми караванами отправляется в другие места, не такие богатые технологиями старого мира и не такие опасные.

Забавно, как прочно вошло в обиход словосочетание «старый мир» или «ушедшая эпоха». Мир, каким я его знал, перестал существовать всего три года назад.

Но, бесспорно, это и есть начало новой эпохи.

Бредя по рынку, я продолжил прокручивать в голове разговор с Очкастым. Интересно, для чего ему нужен обломок?

То есть, три года назад, для тринадцатилетнего меня это был бы риторический вопрос. Для чего кому-то нужен образец внеземной технологии? Конечно, чтобы исследовать его и использовать. Но сейчас все не так просто. О каком исследовании чужих технологий идет речь, если утрачены свои собственные? Так что есть у меня подозрение, что Очкастый сильно темнил.

Рынок обслуживает преимущественно сталкеров. Есть продуктовый рынок, где продают свежевыращенную еду — овощи, в основном, и мясо — от свинины до крысятины и собачатины, но он немного в стороне. Поскольку Застава живет в основном за счет сталкерства, то неудивительно, что именно их часть рынка самая большая. Здесь сталкеры продают свою добычу, здесь же закупаются и чинятся.

Собственно, и я тут с той же целью.

Толкаю знакомую дверь.

— Привет, Трофимыч!

Старый мастер поворачивается ко мне:

— Привет, Сусанин. Ты вовремя. — Он кивнул на испытательный стенд.

На стенде закреплена в тисках винтовка — такой же Рюгер, как мой, только не тюнингованный. Внимательно осматриваю ствол — вроде идеально обточен, воронение на высоте. Венчает этот ствол глушитель-эксцентрик, массивный и солидный.

Трофимыч специализируется на винтовках, в основном охотничьих, включая мелкашки, и на глушителях к ним. И как раз сейчас он закончил мой заказ: стволик «Лотар Вальтер», с полированным каналом, обточенный снаружи для уменьшения веса, и новый глушитель улучшенной конструкции и повышенной выносливости.

Именно этот человек умудрился превратить мою винтовку в автомат, выполнив по моим чертежам автоматический ударно-спусковой механизм. Ну как «мои» — чертежи я из интернета скачал задолго до Падения. В тот момент Рюгер еще принадлежал отцу моего друга, и чертежи я нашел для него. Владеть автоматическим оружием было нельзя, но кто ж запретит мечтать? А потом — Падение, в результате которого я остался сиротой, а винтовка — бесхозной. С тех пор мы неплохо друг о друге заботимся.

С глушителями такая беда, после некоторого количества выстрелов они нагреваются, перестают хорошо глушить и к тому же начинают оказывать большее воздействие на точность. При сильном перегреве могут оторваться или выйти из строя. А поскольку моя винтовка полностью автоматическая, то это вполне реальная угроза. Мелкашечные глушители не рассчитаны на полностью автоматическую стрельбу. Само собой, что выход глушителя из строя запросто может подписать стрелку приговор.

Мастер вставил в винтовку магазин, заменил мишень на стенде и начал тестовый отстрел.

«Тюх», сказала винтовка. Не щелчок, а именно тихий «тюх». Красота!

После нескольких выстрелов я убедился, что на мишени всего одна дырочка. Техническая кучность качественного ствола, хорошим мастером полированная, и качественного глушителя оказалась на высоте. После полусотни выстрелов пули перестали ложиться одна в одну, дырка стала больше — ствол нагрелся и расширился. Но из глушителя продолжало доноситься все то же самое «тюх-тюх-тюх».

— Что за патроны?

— Обычный «Блейзер».

После отстрела я разобрал сам глушитель. Мало того, что внутри он оказался идеален, так еще и с намоткой из медной проволоки, которая в силу хорошей теплопроводимости поглощает тепло выстрела, распределяет нагрев равномерно и передает его на кожух. Благодаря этому первый десяток «тюх-тюх» был особенно тихим. Только затвор лязгал, он тут не так хорош, как у меня.

— Чудесная работа, Трофимыч, — сказал я. Вечером приду с винтовкой и патронами. Мой старый ствол и глушитель ты сможешь продать?

— Отчего ж нет? Смогу.

Я перекинулся с ним еще парой слов, а потом пришел новый клиент, я попрощался и и ушел.

Проходя мимо доски объявлений, убедился, что моя объява о скупке фирменных патронов висит, а затем прошелся по рядам торговцев. Сегодня, впрочем, не очень удачно: моими приобретениями стали только несколько пачек «стингеров», хороших оболочечных патронов с экспансивным носиком.

Патроны увеличенной мощности и экспансивности — ресурс жизненно необходимый, да к тому же дефицитный, потому что кроме меня они в ходу у охотников, промышляющих мелкую дичь. Из-за них мне приходится договариваться с торговцами, чтобы они держали их для меня. Охотники, в отличие от меня, не ходят на охоту с одной мелкашкой, у них при себе всегда есть дробовик, обычно помповый, или автомат, как правило, укороченная «сучка». Так что им есть чем отбиться, если вместо дичи повстречают какого-то мутанта. А у меня, увы, мой «Рюгер» — единственная надежда при нежелательной встрече.

Впрочем, я не хожу в Пустоши беззащитным: мелкашка — игрушка, но только та, которая выпускает за раз одну пульку. Не зря американские полицейские использовали «Американца-180» для подавления бунтов в тюрьмах. Малая убойность мелкашки компенсируется скорострельностью в пятнадцать-двадцать выстрелов в секунду. Они даже с огорчением обнаружили, что этот самый мелкашечный автомат оказался эффективен против их собственных бронежилетов: дикая скорострельность с минимальной отдачей позволяет всаживать в одну точку поток свинца, и пульки буквально прогрызают хоть бронежилет, хоть медвежий череп.

Последнее мне однажды довелось проверить лично, когда я повстречал медведя-шатуна. Это был не зараженный мутант, а обычный чудом выживший медведь, не очень крупный, но очень голодный. Человеку с обычной мелкашкой тут бы и смерть пришла, но я за две секунды выпустил медведю в голову весь рожок. Тридцати пуль оказалось достаточно, чтобы ему почти оторвало нижнюю челюсть и размолотило верхнюю, в том числе выбив глаз. Поток свинца проник глубоко внутрь «лицевой» части черепа.

Медведь на месте не свалился, по болевой и баллистический шок остановил его, так что я успел отбежать и перезарядиться, после чего добил прицельной очередью, которая «прогрызла» лобную кость и поразила мозг.

Побродив по рынку, в поисках какого-нибудь апгрейда для моего снаряжения, я заметил знакомое лицо. Верней, сталкер по прозвищу Горелый сам на меня вышел из толпы. Оказалось — не случайно.

— Привет, Сусанин, — сказал он, — есть время кое-что обсудить в узком кругу?

— Почему бы и нет, — согласился я.

Он привел меня обратно в Ресторан, в небольшую комнату, где уже собралось человек пятнадцать опытных сталкеров из так называемого «черного братстсва». Братство это получило такое название за то, что подавляющее большинство предпочитало экипировку черного цвета, а не хаки или цифру. Кроме того, среди них я заметил шефа службы внешней разведки Заставы. Фамилия, вроде, Дремин или как-то так.

— Здорова, — сказал я, — о чем у вас тут военный совет идет?

— Об Обломке же, — пояснил Горелый.

Я сел на свободный стул.

— И вы туда же? Ну очкастый-то понятно, его человек видел этот осколок. А вы как прознали?

— Этот очкастый, как ты его назвал, появился тут в твое отсутствие, три дня назад. И только тем и занимался, что пытался снарядить поход за этим самым Обломком. Так что не секрет уже.

— И как, нашел кого-то?

— Не-а. Из тех, кто уже ходил в центр Мегаполиса и вернулся живым, не согласился никто.

— Предсказуемо. Кто там уже бывал, тот знает, что почем и к чему.

— Вот то-то и оно. Только смотри Сусанин, ты вообще просекаешь тему с Обломком?

Я развел руками:

— Нет, честно говоря. Насколько я вообще понимаю, технологии космической цивилизации можно было бы разобрать и использовать до Падения, но не теперь. Теперь вопрос стоит о том, как нам обеспечить себя самым необходимым, и остро стоит, потому что иначе мы все бы не ходили в Мегаполис за останками старой эпохи, правда?

Сталкер по прозвищу Гранит кивнул:

— Да, правда, но есть нюанс. Есть сведения, что в некоторых местах уже налажен выпуск некоторых вещей, станки, инструменты, электрооборудование, генераторы и прочее. Даже простые лекарства. Эти поселки объединены в так называемую «Техно-лигу», если верить информации. Но из нас там никто не был, так что могут быть и байки.

— Не в том дело, — сказал Горелый, — у нас нет точной информации, на кого работает очкастый, может статься, что не на Лигу. Дело в другом. Если Обломок правда целый, то это значит, что Обломок на самом деле не обломок, а отдельный агрегат. Нет воронки и пожарища — отсюда следует, что он не упал, а приземлился. Это может быть что угодно — от летательного аппарата до орбитальной капсулы. Но это рабочий аппарат и внутри него может быть содержимое. Интерес Очкастого не обязательно продиктован научными целями. Если агрегат целый, то его можно использовать. Или то, что внутри.

— Есть проблема, — возразил я — Никто никогда не видел настоящего пришельца. Кто видел, тот уже не расскажет. Слухи-то всякие ходят, но к тому моменту, когда все их колонии накрыли ядеркой, коммуникации уже давно не работали, и если какому-то человеку удалось увидеть труп пришельца хотя бы, то знание о них находится в его голове. Мы этим знанием не располагаем. Я предполагаю, что пришельцы были очень сильно на нас не похожи, иначе они вряд ли стали бы геноцидить миллиарды братьев по разуму. Вот допустим, ты получишь в свое распоряжение летательный аппарат пришельца, похожего на таракана, и все органы управления и приборная доска рассчитаны на управление при помощи усиков. Ну типа, никаких циферблатов, просто касаешься усиками прибора и он тебе передает данные при помощи слабого электро сигнала. Ну и удачи тебе на нем взлететь.

Горелый кивнул:

— Так-то ты прав, но факт в том, что целый агрегат пришельцев может быть настоящим джекпотом. Это, скорее всего, орбитальная капсула, в которой спускали на поверхность некий груз. Груз может быть очень ценен.

— Например, труп пришельца или еще один контейнер с грибком, ага. То есть, я мысль уловил и даже согласен, что целый Обломок — это потенциальный джекпот, который при малом шансе на выигрыш может дать очень много. Но что с того? Про что вообще обсуждение?

— Про то, что если мы доберемся до Обломка раньше очкастого, то сможем или получить выгоду сами, или в крайнем случае продадим ему.

Тут заговорил Дремин:

— Есть еще вариант, что попадание Обломка в чужие руки может быть очень плохо для нас конкретно или вообще для человечества. Тогда его можно будет уничтожить.

— И получается, все усилия насмарку, никакого выхлопа не будет, — хмыкнул я.

— Иногда люди должны делать то, что хорошо для общества, но не для них самих, — назидательно заметил Дремин.

— С учетом того, что у вас трое детей, я вас понимаю, но с учетом того, что у меня их нет и не предвидится, ваша пропаганда на меня не действует. И вообще, господа, я понимаю, почему тут собрались сталкеры, но неясно, какого хрена тут забыл человек из внешней разведки? Каким боком он сюда?

— Таким, что внешняя разведка может снабдить нас припасами и экипировкой. Мы хотим получить Обломок — а внешняя разведка хочет убедиться, что обломок не представляет опасности.

— Ну-ну.

— Давай гипотетически, Картограф, — сказал Дремин. — Ты выберешь остаться последним человеком на Земле или рискнуть, чтобы спасти свой вид от вымирания?

Я усмехнулся.

— Если судьба человечества однажды окажется на плечах подростка, который провел детство в инвалидной коляске, то оно обречено, такое беспомощное. Не сейчас так потом, когда меня не станет. Вам нужно — вперед, ищите, становитесь героем и делайте что хотите, а я тут для чего сижу? Только уточняю, что слова «доберемся раньше очкастого» некорректны и самонадеянны, потому что очкастый хрен там доберется до него вообще, и поскольку тут есть люди, забиравшиеся в центр дальше меня, то вроде должны понимать расклады.

Горелый поднял руки ладонями вперед:

— Все резонно и справедливо. Мы тут просто обрисовали предположительный расклад и потенциальную выгоду, если мы доберемся до Обломка сами, без очкастого.

— И?

— И мы предлагаем тебе примкнуть к нашем предприятию.

Я усмехнулся.

— Горелый, ничего личного, так сказать, без обид, но тебе бы семантику русского языка подтянуть. Предлагал мне очкастый — грузовик патронов, если быть точным. А то, что сделал ты, называется «просьба». И для чего я нужен в этом «предприятии», если не секрет?

— В роли проводника. Ты ведь специалист по нахождению безопасных путей.

Я вздохнул.

— Я именно что Картограф. Но не проводник. Я отсутствую подолгу не потому, что хожу далеко, а потому, что могу несколько дней просидеть на крыше ларька, автобуса или трансформаторной будки, наблюдая за участком маршрута, и часто сижу так до тех пор, пока не увижу все, что нужно, и не пойму. Вот так и появляются карты с безопасными тропами. Не думаю, что такой способ подходит для большого отряда. В вашем предприятии я просто стану еще одним сталкером, к тому же доходящим и слабым.

— Ну мы не марш-броском идти собираемся. Все можно обсудить.

— Как насчет обсудить мой интерес? Тут кто-то в состоянии заплатить мне грузовик патронов? Поскольку я отказал очкастому — то даже не знаю на что ты надеялся. Хотя есть вариант…

— Какой?

Я повернулся к Дремину:

— Вашей старшей дочке вроде как скоро пятнадцать, да? Отдаете ее мне на пару ночей — и я в деле.

— Да ты вообще охренел? — возмутился Дремин.

— А что такого? Иногда люди должны делать то, что хорошо для из общества, но не для них самих, так вы сказали? Скажите это своей дочери в качестве обоснования того, почему она должна лечь под меня. Или вас и вашей дочери это не касается, только я должен обществу, но не вы и не она? Это я не всерьез, я бы все равно ни при каких обстоятельствах не пошел с вами в Центр, просто захотелось, чтобы вы поняли, каковы на вкус ваши собственные пилюльки. В общем, спасибо за беседу, но если вы искали героя — извиняйте, герои давно закончились. Если вам прям позарез нужен Обломок — как-нибудь сами вертитесь, мне и без него живется нормально.